Аннотация: После шторма, на берегу моря можно найти не только мусор, но и свою судьбу
ГЛАВА 1
Атек не спеша шел по щиколотку в морской воде и что- то внимательно выискивал на дне. Вот удача! Он остановился и подобрал большую раковину, которую выкинул на берег шторм. Поднеся находку к носу, он осторожно понюхал её: трупный запах отсутствовал.
- Свеженькая ! - обрадовался юноша и, положив раковину в плетеную корзину, направился дальше.
Сегодня ему явно везло! Пройдя метров сто, Атек наткнулся ещё на одну раковину. Хоть она была не столь крупная, как предыдущая, зато имела редкий, синий оттенок, так ценимый мастерами. Бусы, выточенные из таких раковин, сверкали на солнце разными оттенками голубого и ультрамаринового цветов, и пользовались большим спросом у городских модниц.
"Да, мне определённо везет! Зря Мтек не пошел сегодня со мной, теперь умрет от зависти, когда увидит мой улов", - с долей злорадства подумал он, отправляя раковину в корзину.
- А я ему говорил: на берегу после шторма всегда есть чем поживиться, - уже вслух произнес Атек, обращаясь к самому себе.
Юноша вытащил из корзины фляжку, выдолбленную из древесной тыквы, выдернул зубами пробку и приложился к горлышку. Сделав несколько глотков, он скривился: фляга была совсем новая, поэтому вода в ней отдавала терпким горчичным вкусом. Атек закрыл флягу и посмотрел в корзину.
В ней лежали две больших раковины, пара металлических полосок (их выбросило вместе с обломками лодки), с десяток раковин поменьше. И это всего за три часа!
- Что ж, можно возвращаться домой, - подытожил юноша.
Он с удовольствием выгнулся и осмотрелся по сторонам. Погода после шторма была прекрасная, лучше не придумаешь. Ветер и дождь, не утихавшие три дня, отползли дальше на юг, и лишь пелена, оставшаяся после них, напоминала о буйстве природы.
- День-то, какой хороший!- потянулся Атек. - Пройдусь-ка я ещё.
Закинув корзину за спину, юноша двинулся дальше, но уже через час он горько пожалел о своём решении. Ему абсолютно ничего не попадалось, к тому же солнце, поднявшись в зенит, стало нестерпимо припекать.
- Всё, пора домой, - усаживаясь на валун, произнес Атек и вытер пот со лба. - Вот же палит!
Юноша перебрался в тенек, который отбрасывал осколок скалы, и блаженно вытянул ноги. Через десять минут он наконец заставил себя встать. Над ним с криком пролетели несколько чаек, спешащих по своим делам. Атек проводил их взглядом, и в следующий момент его взгляд остановился. Что это! Силуэт огромных размеров лежал возле самой полосы прибоя. Будучи от рождения любопытным, Атек пристальней всмотрелся вдаль и, забыв о своем недавнем желании идти домой, направился к лежащему вдалеке непонятному предмету, так привлёкшему его внимание.
Примерно, через километр, он спустил корзину с плеч и протер глаза. Неужели ему показалось!
- Нет, не померещилось, - прошептал он и, забыв о корзине, побежал.
- О-о-о! - только и смог выдавить из себя Атек, когда остановился перед огромной тушей. - Не может быть! - справившись с потрясением, прошептал юноша. - Это же морской дракон!
Юноша обошёл гиганта и дотронулся до широкой полоски из шкуры шипастой акулы, что была протянута поперек туши. Кожа акулы была очень крепка и весьма высоко ценилась.
- Святые духи, императорский дракон! - юноша испытывал одновременно и восторг, и страх.
Его удивление можно было понять: здесь, на окраине империи драконов, служащих людям, никогда не видели. Дикие или, как ещё их называли, вольные драконы, изредка появлялись в этих краях, нападая на корабли. Для чего здесь появился императорский дракон, Атек даже не мог представить.
"А где же наездник?" - подумал он и ещё раз обошел дракона.
Атек, изредка бывая в городе, не раз слышал выступления заезжих менестрелей. В их сказаниях всегда повествовалось не только о драконах, но и о наездниках. Певцы довольно красочно описывали их жизнь, подвиги и наделяли наездников такими качествами, что оставалось только завидовать им. Атек любил слушать эти баллады, многие знал наизусть, но никогда в них не говорилась, о том, чтобы императорский дракон оставался без наездника.
Желая убедиться в принадлежности мертвого гиганта к императорской службе, юноша залез на дракона. Он знал - на ленте обязательно найдутся золотые знаки отличия в виде языков пламени.
- Точно, императорский дракон, - прошептал Атек, стирая грязь с королевского герба и знаков наездника под ним. - Но где наездник?
Юноша осторожно спустился и ещё раз осмотрел мертвое животное, но никого так и не нашёл.
Он на мгновение задумался, решая, как ему поступить:
" Если собрать все золотые знаки, хватит на покупку лодки... Только опасно связываться с ними".
От этой мысли Атек скривился, как от зубной боли. Причина его нерешительности - закон, который запрещал прикасаться к императорским знакам тем, кто не состоял на службе. Нарушителя ждали три года каторги, а если ловили ещё и на продаже знаков, отрубали кисти рук.
Размышления юноши неожиданно прервал тихий стон. Атек замер..., через какое-то время стон опять повторился. Юноша огляделся по сторонам - никого, и даже кусты, где мог кто-нибудь прятаться, находились довольно-таки далеко.
" Померещилось. Соберу знаки и отнесу старосте", - решил Атек, надеясь, что ему что-то перепадет.
Он достал нож и принялся перерезать ленту, шкура которой тоже дорого ценилась, да и на крайний случай, всегда могла пригодиться в хозяйстве.
Работа продвигалась медленно, тяжело, даже острый, как бритва, нож с трудом перерезал плотные волокна шкуры. Спустя несколько минут, юноша остановился: его руки устали и плохо слушались, к тому же еще покрылись красными прыщами и нестерпимо чесались. Атек опустился на песок под тень мертвого дракона, и в этот момент он снова услышал стон: звук шел со стороны головы гиганта. Юноша осторожно подполз к голове и приложил ухо к щели между челюстями животного. Из пасти повеяло тухлятиной, но Атек, удерживая рвотные позыва, продолжал прислушиваться.
Вдруг в испуге он отпрыгнул в сторону. Теперь уже отчетливо слышались стоны. На миг ему показалось, что это стонет дракон, захотелось убежать с этого страшного места, но любопытство опять победило. Выждав паузу, Атек вновь подполз к животному, поднял вначале веко, а затем и пленку, что прикрывало зрачок дракона, и осторожно заглянул в огромное блюдце глаза. Желтое око гиганта было абсолютно безжизненно - огонь погас в нем навсегда. В этот момент снова раздался стон, но совсем тихий, еле слышимый. Атек задумался, решая, как поступить. Челюсти такого крупного зверя ему не открыть голыми руками. Он посмотрел по сторонам и в метрах восьми от себя, увидел ствол молодого дерева, выброшенного морем во время шторма. Юноша вставил один конец ствола в щель между челюстями, а затем повис на другом его конце. Успевшее закоченеть тело дракона, сначала никак не отреагировало на старания юноши, но тот не сдавался - он отыскал ещё одну жердь и вставил его с другой стороны. Так, сантиметр за сантиметром Атек увеличивал щель. Через полчаса он окончательно выбился из сил, да и стоны к тому времени уже прекратились. Уставший и отчаявшийся юноша поднялся с песка и побрел к толстой палке, торчавшей из пасти.
"Всё, если сейчас не получится - ухожу".
Атек навалился на ствол.
Словно испугавшись угрозы, внутри что-то хрустнуло, и челюсти разжались. Юноша убрал бревно и заглянул внутрь.
Он протиснулся между огромными клыками и, морщась от запаха и слизи, подлез к прикрытому языком чудовища человеку.
- Наездник!? - прошептал юноша, разглядев знаки на обрывках одежды. - Почему он в пасти дракона?
Человек буд-то почувствовал присутствие Атека, открыл глаза.
- Помоги, - одними губами произнес он.
- Да, да, сейчас, - заторопился юноша, его начало мутить. То немногое, что осталось в желудке, отчаянно пыталось вырваться наружу.
Атек, обхватив незнакомца под мышками, изо всех сил стал тянуть его наружу. Когда ему удалось вытащить наездника, он приложил ухо к груди спасенного: сердце едва прослушивалось. Убедившись, что спасенный им человек жив, юноша направился к морю. Ему хотелось быстрей смыть слизь и запах мертвого дракона.
Отмывшись, Атек вернулся к наезднику, который по-прежнему находился в бессознательном состоянии.
"И что мне с ним делать? - растерянно подумал он. - До деревни мне его не дотащить. На берегу тоже не оставишь. Птицы и крабы его быстро общиплют, да и шакалы после шторма частенько по берегу шастают. Ладно, оттащу его подальше, пока зверье не набежало, а там видно будет".
Он приподнял наездника.
- А-а-а, - застонал тот.
Рука мужчины соскользнула с живота и на уровне локтя вывернулась под неестественным углом.
Атек положил спасенного на место и прощупал его руку.
- Да она у него раздроблена! - воскликнул он, чувствуя, как перекатываются под пальцами обломки костей.
- "Что же делать? До деревни далеко, рука сломана, щас ещё зверьё набежит. Стервятники вон уже слетелись", - лихорадочно размышлял Атек
В подтверждении его опасений неподалеку завыл шакал, ему со скал ответил другой.
Заслышав вой, Атек бросился обратно к туше дракона, подобрал брошенные им жерди и поспешил обратно. Запыхавшись, Атек плюхнулся возле лежащего без сознания наездника. Он вытащил из-за пазухи скрученную ленту из шкуры шипастой акулы и принялся мастерить волокуши. Краем глаза Атек видел, как в шагах ста от него появилась пара шакалов - они еще остерегались приближаться, трусливо пряча хвосты, но это ненадолго. Как только подоспеют другие члены стаи, эти твари станут наглее. Юноша знал - шакалы не нападут сразу, а выждут, пока человек обессилит.
- Только бы успеть, пока они не собрались, только бы успеть, - повторял Атек слова, как молитву, привязывая ремни к волокушам.
Несколько стервятников к тому времени уже опустились на тушу дракона. Чешуйчатая броня во многих местах была вырвана вместе с кусками мяса, раны были настолько огромны, что в них можно было увидеть белеющие кости.
Наконец волокуши были готовы. Атек осторожно уложил на них раненого, привязал наездника остатками ленты к палкам, чтобы тот не свалился; затем влез в наспех сделанную сбрую и тронулся в путь. В метрах трехсот он остановился. Пот лился с него рекой, сердце в груди бешено колотилось.
"С виду худой, а тяжелый словно каменный", - вытирая пот с лица, подумал Атек.
Юноша взглянул на наездника - тот по-прежнему оставался без сознания. Атек снял с пояса флягу и сделал несколько глотков. Сухость во рту прошла. Поправив ремень, он двинулся дальше, надеясь до темноты найти укромное местечко. Едва юноша сделал несколько шагов, как раненый истошно закричал, изогнувшись дугой. Он начал биться в припадке, да так, что широкие ленты с трудом его удерживали. Юноша всем телом навалился на наездника, стараясь удержать его, но в того словно вселились злые духи: он рычал, извивался, скрипел зубами.
Пока Атек боролся с раненым, посреди бухты тоже творилось неладное: сначала море начало бурлить и пениться, подымавшиеся со дна пузыри выбрасывали в воздух желтоватый пар, который распространял запах тухлятины; затем, посреди пены появились щупальца, а мгновение спустя, над водой показалась голова гигантского спрута.
Порождение тьмы медленно поднималось над поверхностью со дна океана. Голова в виде черепа была вся утыкана наростами и шипам, а с боков возвышались рога - они дугой поднимались вверх, сверкая на солнце. Но монстр, не смотря на всю мощь и внушаемый им ужас, был только орудием того, кто восседал между гигантских рогов, как на троне.
Вдруг вода под монстром забурлила с удвоенной силой, а затем стремительно поднялась вверх, образуя водяной столб. Между рогами проскочил разряд, потом ещё один, и ещё. После третьего разряда, между рогами повисла маленькая искорка, которая стала разгораться с каждой секундой и вскоре превратилась в излучающий яркий свет шар - он держался в воздухе с помощью двух жгутов, постепенно меняя цвет. Бордовый шар устремился к берегу со скоростью спущенной стрелы и, врезавшись в тушу мертвого дракона, взорвался, оглушая округу страшным грохотом.
Атек удерживал наездника и не мог видеть перемен, происходящих за его спиной. Взрывная волна опрокинула его на песок. Когда же он поднялся, то увидел, как летящие один за другим шары врезались в тушу дракона, и магический огонь жадно пожирал мертвое тело животного. Юноша, оглохнув от разрывов, прикрыл голову руками. Ужас охватил его, хотелось зарыться в песок с головой, но ещё страшнее было оторвать руки от ушей. Тошнотворный запах горелого мяса, горечь сожженных водорослей лез в нос, забивал в рот.
Атек хоть и успел довольно-таки далеко отойти от мертвого гиганта, но все ровно был погребен под слоем песка, поднятого взрывами...
Наконец огненная феерия прекратилась. Маг достал клубок и подкинул его вверх. Клубок на мгновение повис в воздухе, а затем стал стремительно разматываться, превращаясь в паутину. Порыв ветра подхватил её и понес к берегу, и через минуту разросшаяся паутина была уже над тем местом, где лежали развороченные останки дракона. Она оплела изуродованное тело, и остатки прямо на глазах стали превращаться в тлен. Когда всё было кончено, паутина пустила отростки во все стороны. Порождение темной магии росло довольно-таки быстро, и в считанные секунды отростки достигли оглушенных взрывами шакалов, которые забились в испуге между двумя большими камнями. Через несколько секунд между камнями ничего не осталось, кроме праха и песка... Чем больше живых существ попадалось в сети паутины, тем быстрей и толще становилась она.
Один из отростков взобрался на кучу песка, под которой лежал Атек и наездник; он учуял живую плоть и словно ищейка старался взять след, но у него ничего не получалось. Не найдя больше чем ещё поживится, отростки неожиданно стали усыхать, постепенно превращаясь в труху. Чтобы избежать полного разложения паутина стала сворачиваться, обратно превращаясь в сверток нитей. К нему подошел маг, который к тому времени достиг берега. Чародей был в железных рукавицах с нанесенными по всей поверхности чеканными рунами. Он поднял клубок и уложил его в сумку из толстой шкуры буйвола; после чего повернулся к куче пепла, которая еще несколько минут назад была телом дракона.
- Я говорил тебе, сын моря, что от меня не уйти. Мне жаль, мне действительно жаль, что всё так закончилось. Если бы ты был предан мне, как был предан своему императору, то со временем унаследовал всё: и океан, и мою силу, и даже вечность. Ты первый, кому я всё это предложил. Жаль, очень жаль, что ты не принял моего предложения. Мне наскучил этот мир. Здесь нет достойных противников... Жизнь скучна и однообразна. Ты отверг всё и поплатился за свою дерзость! - маг со злостью пнул кучу пепла. - Из-за тебя я не могу оставить этот мир. Ты отобрал у меня мою мечту, заперев врата. Глупо, сын моря, ибо теперь мой гнев не остынет, пока я не уничтожу всех!
Маг резко повернулся, сделал несколько шагов, но передумал и вновь подошел к куче пепла.
- И знаешь, что я скажу тебе напоследок. Мне не жаль, что я убил тебя!
Маг направился к месту, где ожидал его спрут; взобравшись на него, он произнес заклинание и ударил в ладоши. Тут же порыв ветра поднял пепел и разметал его по округе.
- Хке - хке - кхе...
Из песка появилась человеческая рука, а спустя ещё несколько секунд, появилась вторая; после чего песок вздыбился - из него выползло нечто и тут же опять закашлялось.
- Что это было? - сдернув тряпку с лица, произнес Атек. - Ого! - вырвалось у юноши, когда он увидел произошедшие перемены на берегу.
Тишина кругом стояла мертвая, в прямом и переносном смысле, и лишь слабый шум прибоя, да перекатывание волнами мелкой гальки, нарушали её. Молчали даже вечно скандальные чайки, и шумные кузнечики в траве, росшей островками вдоль береговой линии.
Юноша бросился туда, где недавно лежало тело мертвого дракона. Дракон исчез..., лишь несколько обожженных камней, да небольшое пятно из расплавленного песка - это все, что осталось от могущественного некогда гиганта.
- Ё моё! - спохватился Атек и побежал обратно.
Спустя несколько минут, он раскопал руку. Именно то, что волокуши перевернуло, спасло мужчину от удушья. Одна из жердей легла на валун, образовав воздушный карман. Пока юноша откапывал наездника, тот мирно спал, по-детски посапывая. Атек положил ладонь на лоб раненого - температуры не было. Юноша с облегчением вздохнул, запрягся в волокуши и двинулся в путь.
Глава 2
- Отныне тебя будут звать Изумрудный, - сказал наставник стоящему перед ним на вытяжку мальчику семи лет. - Вот ты и узнал имя, которое будешь носить. Теперь пойдем, я познакомлю тебя с тем, кто дал тебе кровь, чтобы ты мог стать наездником.
Наставник встал из-за стола и направился к гобелену, на котором был изображен дракон; начертил в воздухе знак, и гобелен, вставленный в тяжелую дубовую раму, отъехал в сторону, освобождая проход к железной двери.
У мальчика всё сжалось внутри от догадки, что это за дверь. О ней воспитанники шептались по ночам, фантазируя, что их ждет по ту сторону двери.
Мастер Уто (так звали учителя) снял с пояса связку ключей и вставил нужный ключ в замочную скважину. Раздался щелчок. Наставник навалился на дверь, и она со скрипом отошла сторону, открывая темный коридор. Наставник шагнул внутрь, снял висевший прямо у входа факел.
- Пошли, чего ты ждешь?
Воспитанник смутился и пожал плечами.
- Может, ты ожидал, что откроется дверь и заиграют фанфары? Появятся прекрасные девы, кидающие лепестки роз к твоим ногам, и сам император вручит тебе медальон наездника! - с иронией произнес наставник, глядя на остолбеневшего мальчика.
Воспитанник приюта для будущих наездников на слова наставника наивно кивнул головой. Он действительно ожидал что-то грандиозное, может, не самого императора, но кто-нибудь из великих наездников. Вместо этого вечно недовольный, хромой старик вел его по темному сырому, покрытому паутиной коридору.
Примерно, через десять минут ходьбы Изумрудный почувствовал запах моря. На его лице настолько читалось недоумение, что мастер Уто невольно усмехнулся.
"Откуда здесь море? - мучил себя вопросами Изумрудный, - Ведь до моря день пути верхом!
Неожиданно наставник остановился и вновь посмотрел на воспитанника. К своему удивлению Изумрудный понял: бесчувственный старик волнуется гораздо больше, чем он сам.
- Осталось совсем немного до того места, где твоя жизнь станет совсем другой. Поверь мне...
Голос наставника предательски дрогнул, и чтобы справиться с волнением, он замолчал. Сглотнув образовавшийся в горле ком, мастер Уто продолжил:
- Там не будет ничего, о чем ты грезишь ночью под одеялом, но этого дня ты не забудешь никогда, если конечно переживешь его.
Наставник опять сделал паузу, волнение вновь накатило на него, но он быстро справился с ним.
- Изумрудный, ты один из самых молодых воспитанников на моём веку, которому выпала честь стать наездником. Тебе повезло, скоро ты познаешь истинное чувство свободы, ты сможешь вздохнуть полной грудью морской воздух, поднявшись в небо и..., - по щеке мастера Уто скатилась слеза, - взглянуть на землю с высоты. Тебе будут подвластны и глубины моря, и облака.
Наставник замолчал. Глаза его осветила радость. Наверное, в этот момент ему казалось, что он опять в седле наездника взлетает в небеса; затем блеск в глазах потух, спина сгорбилась. Опять вернулась привычная сутулость, и голос вновь стал скрипучим.
- Мы пришли, - мастер Уто повернулся, на миг замер, приставив ухо к двери. - Он уже здесь... Тебе пора.
Наставник отодвинул засов и посмотрел на воспитанника.
- Удачи тебе, мой мальчик, - с теплотой сказал он на прощанье. - Пора.
Изумрудный стоял перед открытой дверью, не решаясь сделать первый шаг. Совсем не детские мысли возникали у него в голове.
"Что там за дверью? Слава? Почет? Или смерть?"
Он не раз слышал, как драконы съедали своих будущих наездников при первой же встрече.
Орден наездников был хоть и малочисленным, но одним из самых могущественных в империи. Разными путями будущие наездники попадали в приют ордена. В основном это были дети-сироты, хотя нередко отчаявшись прокормить малыша, родители подбрасывали его к воротам императорских приютов. Все младенцы, попавшие в приют, проходили обряд, в ходе которого кровь человека смешивали с кровью дракона через порез на руке. Спустя неделю после смешения крови, примерно треть детей умирала, не выдержав перестройки организма. Тем, кому удалось выжить, каждый месяц вливали новую порцию драконьей крови, и это продолжалось в течение трех лет. На четвертый год проявлялись первые признаки перестройки организма. У будущих наездников менялись глаза - они становились больше, слегка вылезали из орбит, что позволяло им лучше видеть под водой. Суставы становились гибче, за ушами, у основания черепа появлялись отверстия, отдаленно напоминавшие жабры. Чем они являлись на самом деле, не мог ответить ни один лекарь. Странность заключалась в том: когда умирал или погибал наездник, отверстия исчезали. Но именно с их помощью они могли подолгу оставаться под водой. Людская молва приписывала им способность и вовсе обходиться без воздуха, но это были лишь фантазии бродячих музыкантов, так любящих слагать баллады о храбрых наездниках драконов.
К пяти годам кожа воспитанников императорских приютов делалась толще, плотнее, чем у обыкновенных людей. К семи годам перестройка организма заканчивалась, прекращались и внешние перемены. Наступала пора внутренних перемен - у воспитанников появлялись первые признаки магической силы. Истоком этой силы была кровь дракона, что текла в будущих наездниках; смешиваясь с человеческой, она делала людей стойкими к болезням, продлевала им жизнь.
Изумрудный ещё раз обернулся, посмотрел на наставника и увидел в глазах мастера Уто зависть. Чему завидовал наставник, будущий наездник понять не успел, его прервал оглушающий рев. Мальчику на миг показалось - великий Атр, великан из саги о сотворении мира, затрубил в свой боевой рог. Звук, отражаясь от влажных стен, ударил по ушам Изумрудного, он почувствовал, как задрожала под ним земля. Кусочек плесени, отвалившись от потолка, свалился прямо ему на нос. Будущий наездник брезгливо скривился и щелчком сбросил слизь; он принялся яростно вытирать нос, старясь избавиться от неприятного ощущения. Пока мальчик отирал нос, железная дверь за спиной со скрежетом закрылась. Изумрудный обернулся, и как раз в этот момент опять раздался рев. Будущего наездника охватила паника, от страха затряслись руки, напала икота. Ему вдруг захотелось броситься прочь, упросить наставника забрать его, но когда он обернулся, кроме заложенного камнем прохода ничего не нашёл. Изумрудный в отчаянье опустился на пол и, сжавшись в калачик, заплакал. Его зубы стучали от холода и от испуга, воображение рисовало страшные картины: голодную смерть, гибель от клыков страшного чудовища.
Истерика продолжалась несколько минут, затем разум начал брать вверх над эмоциями. Он вспомнил слова наставника:
"Запомните, страх силен, но гораздо мучительней бывает, когда мы останавливаемся, подавшись слабости. Сделайте шаг, и страх отступит, пропадет, оставит место действию. Поддавшись страху, вы всю жизнь будите мучиться и терзать себя мыслью: а что было, если бы я не испугался?"
Вытерев слезы, будущий наездник поднялся и направился к светлому проему, за которым начиналась пещера; он вышел из темноты коридора и остановился перед бассейном с мутной водой.
- Теперь надо вспомнить, о чем говорил мастер Уто.
Он закрыл глаза, чтобы не отвлекаться.
"Когда войдешь в пещеру, скинь с себя всю одежду и спускайся по ступеням в бассейн. Когда вода сомкнется над тобой, откроется проход".
Изумрудный открыл глаза.
- Надо раздеться, - прошептал он.
Он сел на каменную скамью и принялся стаскивать с себя одежду; затем опустил ногу в воду, нащупал ступеньку. Вода была холодной, и тело сразу покрылась "гусиной кожей". Клацая зубами от холода, Изумрудный скрестил руки на груди и опустил вторую ногу.
"Увидишь проход, не тяни, иди быстрей. Проход открывается всего на минуту. С другой стороны также будут ступени. Поднимись и надень костюм наездника".
Погрузившись в воду с головой, Изумрудный посмотрел вверх: сквозь толщу пробивался свет факела, висевшего над бассейном. Вдруг отблеск пламени колыхнулся, словно поймал порыв ветра, Изумрудный ощутил легкую дрожь. Он дотронулся до стены - та еле ощутимо вибрировала. Затем темнота впереди разошлась, открывая тонкую полоску света.
Изумрудный, не смотря на сопротивление воды, упорно шел вперед, стараясь как можно быстрее оказаться по другую сторону бассейна. Последние два шага дались будущему наезднику особенно трудно: вода стала плотней и не хотела пускать его вперед. Паника прорвала барьер, который удерживал её в самом дальнем углу сознания, рванула вверх, грозя накрыть Изумрудного полностью. Будущий наездник собрал в кулак всю волю и шагнул в вязкую, как смола воду. Сопротивление становилось всё сильней, но мальчик не отступал. Не выдержав напора, невидимая преграда выпустила Изумрудного из своего плена. Лишившись сопротивления тело, словно пущенный пращой камень, пролетело оставшееся расстояние и налетело на выступ ступеньки. От боли он вскрикнул, и рот наполнился водой. Вкус стоячей воды вызвал у юного наездник приступ рвоты. Захлебываясь, Изумрудный на карачках выполз из бассейна. Освободив желудок, юный наездник сжал челюсти, на зубах неприятно скрипнуло, что-то склизкое и холодное скатилось на язык. Он с трудом сдержал приступ рвоты, поднял голову, надеясь найти, чем прополоскать рот, и тут его взгляд уперся в огромную морду морского дракона. Животное внимательно наблюдал за мальчиком. Из чуть приоткрытой пасти показался раздвоенный язык, он дернулся и тут же исчез обратно.
Изумрудный, не сводя глаз с дракона, встал - он почувствовал, как предательски задрожали ноги.
Ноздри животного задрожали, принюхиваясь к запаху человека.
" Оденься человек", - раздался в голове голос дракона.
Не решаясь повернуться к животному спиной, мальчик попятился назад и едва не упал на каменную скамейку. Изумрудный нащупал оставленную для него на скамье одежду и стал торопливо её натягивать на себя . Это получалось у него довольно-таки неловко - юного наездника порядком трясло от холода и эмоций, из-за чего нога никак не хотела попадать в штанину. Справившись, наконец с узкими шерстяными штанами, Изумрудный долго еще возился со шнуровкой, которой было предостаточно на костюме. Пальцы мальчика почти перестали слушаться, губы посинели, как у покойника, а зубы стучали так, что, казалось. их слышно было на всю округу. Заметив мучения человека, дракон дыхнул на него, и хотя дыхание исполина трудно было назвать приятным, горячий воздух согрел Изумрудного.
Через несколько секунд дрожь отпустила мальчика. Он ещё раз передернул плечами и с интересом посмотрел на гиганта, возвышавшегося высоко над ним.
Морской дракон в отличие от своего сухопутного собрата был гораздо крупней. Хотя большую часть жизни он проводил в море, способность летать у него все-таки осталась. Правда, его полет не мог быть столь длительным, как у живущих на суше драконов, но несколько десятков, а иногда и сотню километров короли моря могли осилить. И все же летали морские драконы неохотно. Настоящей их стихией было море - именно там они чувствовали себя лучше всего. В их движениях появлялась особая грация, что было удивительно, учитывая размеры животного. В море драконы черпали свою силу - там они были полноправными хозяевами, и даже человек не смог оспорить у них статус повелителя морей. И только крылья делали эти два вида древних обитателей мира Раола схожими.
Мальчик стоял перед повелителем моря и откровенно рассматривал его - все страхи отступили, оставив только место любопытству.
Голова морского дракона была похожа на гладкий шлем воина золотого легиона империи. Единственный рог на носу скорее был похож на плавник, чем на грозное оружие.
Дракон был похож на существо, которое так любят изображать художники на своих гравюрах, и в тоже время совсем другой. Не было в драконе лоска, что ли, блеска, эффектности. Огромное животное, даже по меркам драконов, было в возрасте. Чешуя, покрывавшее всё тело, хотя и блестела, но имела темный налет, как старинное фамильное серебро. Местами отполированная водой природная броня была обломлена по краям - многочисленные следы былых битв, - а кое-где даже виднелись наросты морских паразитов, что усиливало впечатление не ухоженности...
Изучение друг друга длилось минут пять. Когда дракону надоела затянувшаяся пауза - он ударил приплюснутым хвостом об каменный пол, выражая тем самым свое недовольство.
"Не слишком ли ты юн, человек, чтобы стать наездником?" - раздалось в голове у мальчика.
- Мне уже семь лет! - гордо произнес в ответ мальчик.
Ответ вызвал у дракона недовольный рык.
"Страж, почему люди прислали мне дитя?"
- Это последний из людей, в ком есть ваша кровь, - раздалось в ответ. Казалось, что сами камни говорили с драконом - настолько безжизненным был голос, идущий отовсюду.
Изумрудный оглянулся, надеясь увидеть того, с кем говорит дракон, но в пещере никого не было, кроме него и повелителя морей. Но чем больше он всматривался в темноту, куда не проникал свет от факелов, тем сильней ему казалось, что там кто-то есть. Спустя еще мгновение, воображение уже рисовало темные фигуры, скрывающиеся по углам.
- Ты слишком долго оплакивал гибель своего последнего наездника, и лишил нас возможности взять твою кровь, дабы воспитать замену. Если ты забыл, то я напомню тебе, что лишь семь лет назад нам удалось найти тебя. Все наездники, в ком текла твоя кровь, покинули этот мир, так и не дождавшись тебя, - на этот раз в голосе стража прозвучали осуждающие нотки.
Вдруг спиной гребень дракона распрямился, а хвост от негодования задергался.
"Как вы посмели взять мою кровь без моего согласия!"
- Ты не оставил нам выбора! - голос стража стал тверже. - Печаль поглотила тебя. Ты забыл о братстве и долге. Дикость, лишает драконов разума - именно она поднялась из глубины твоей души. Не забывай, только благодаря стражам, ты всё ещё жив. Считай - это плата за наши старания. Ещё об одном помни, повелитель моря, только новый наездник может удержать тебя от дикости. Я всё сказал, теперь тебе решать: рвать или сохранить последнюю нить, удерживающую твой разум.
Страж замолчал, а юный наездник, забытый двумя Великими из-за спора между собой, почувствовал, как его вновь начало трясти. Неожиданно для всех он сделал несколько шагов вперед.
- П...почему, вы, ре...реша...ете за..за меня, жить мне или не...не жить! - заикаясь, воскликнул мальчик.
Дракон выслушал юного наездника, затем сделал шаг назад, желая лучше рассмотреть человеческого детёныша. Голова гиганта застыла под углом.
"Ты дерзок, человек"! - раздался сердитый голос в голове мальчика.
Желтые глаза дракона с вертикальными зрачками долго изучали юного наездника, отчего мальчика начало трясти ещё сильней. Пауза затянулась... Юного наездника всё сильнее пробивал нервный озноб - он уже простился с жизнью и теперь лихорадочно подбирал слова, которые кинет в морду твари, собирающейся его сожрать.
Наконец дракон принял решение. Поза была уже не столь угрожающая, как раньше, а скорее величаво-торжественная. Огромный хвост вытянулся во всю длину и стал похож на гигантскую стрелу, шея превратилась в столб, который венчала голова. Свет, отбрасываемый факелами, дрожал на сквозняке, позволяя теням исполнять свой замысловатый танец. Застывшее животное на миг показалось мальчику статуей, которую он однажды видел в закрытой части храма.
"Человек", - раздался голос в голове юного наездника.
От неожиданности у него подогнулись ноги, и он едва не упал.
"Я принимаю тебя, как наездника и кровного побратима! Я даю клятву быть с тобой, пока жив, оберегать тебя, разделять с тобой все невзгоды! Прошу тебя принять имя моё!"
Юный наездник вздрогнул - он готовился к смерти, а вместо этого услышал слова клятвы.
- Каков твой ответ? - спросил страж у застывшего мальчика.
- А? - очнулся юный наездник. - Да!
И спустя мгновение он уже осознал, что от него ждут; откашлявшись, будущий наездник выпрямился.
- Я принимаю твое имя и отныне я - Изумрудный наездник! Клянусь тебе, повелитель глубин, разделять с тобой опасность и радость, признаю в тебе кровного побратима!
"Страж", - вновь заговорил дракон. - Будь свидетелем нашей клятвы. И если кто из нас нарушит её, обрати против него свой гнев и силу братьев наших и богов!"
- Да будет так! - произнес таинственный страж, - Теперь скрепите свой союз кровью.
Неожиданно возле мальчика появился нож из полупрозрачного камня.
- Вытяни руку, - приказал страж.
Юный наездник без колебания протянул правую руку.
- Возьми нож, нанеси знак!
Мальчик взял нож, задумался на секунду, а затем нанес знак на руке, немного выше запястья.
- Теперь нанеси знак дракону.
Мальчик растерянно оглянулся по сторонам, не понимая, как можно пробить броню дракона ножом, тем более каменным. Но в этот момент дракон сам опустил шею, чешуйки возле головы встали дыбом, и юный наездник увидел место, где было уже нанесено два знака.
- Наноси знак! Чего ты ждешь? - голос стража заполнил пещеру.
Новоиспеченный наездник лихорадочно начал вырезать знак рядом с другими, и как только работа была закончена, нож треснул и рассыпался.
- Теперь прикоснитесь своими знаками.
Чтобы наезднику было удобнее, дракон еще ниже наклонил голову. Когти животного, царапая пол, старались зацепиться за трещины в камнях.
Мальчик, приподнявшись на носки, прислонил кровоточивший знак на руке к шее дракона..., и в следующий миг Изумрудный вскричал от боли,- казалось, его сжигали заживо. Он продержался еще секунд десять, а затем упал без сознания.
Дракон заревел так, что стены пещеры задрожали.
- Он пережил первый всплеск? - спросил страж
"Да, он выдержал. Удивительно, такой щуплый, а справился", - в голосе дракона слышалось явное удивление.
- Согласен с тобой, старый друг. Не каждый взрослый выдерживал первый всплеск силы, а этот малец мало того, что жив остался, так ещё и продержался столько!
Дальнейшую беседу прервал стон мальчика, похоже, он приходил в себя. Дракон наклонился, осторожно подцепил своего наездника когтями за одежду и ловко забросил его на спину, как раз межу крыльями.
"Прощай, страж, нам пора", - произнес дракон, направляясь к воде.
- Прощай, повелитель глубин, - ответил страж.
ГЛАВА 3
Атек смог дотащить волокуши до хижины, когда было уже за полночь. Он много раз хотел бросить спасенного им наездника, но что-то заставляло его двигаться дальше. Что это было? Его природное упорство или просто боязнь признаться самому себе в слабости, в данный момент юношу не волновало, он вообще не способен был о чем-нибудь думать. Действуя, как зомби, Атек поднял бесчувственное тело спасенного и втащил в жилище; он уложил наездника на охапку сена в углу хижины и, превозмогая боль в спине, направился к колодцу во дворе. Атек с жадность припал к кувшину с водой и оторвался только тогда, когда почувствовал ещё немного, и его живот лопнет. Утолив жажду, юноша, с трудом переставляя ноги, направился обратно в хижину; зайдя в жилище, Атек поставил кувшин перед раненным, после чего рухнул на постель рядом и заснул ещё до того, как голова коснулась подушки.
Солнечный зайчик пролез сквозь щель в двери; отразившись от поверхности воды в большом чане, упал на лицо юноши и начал свой танец. Атек крепче сжал веки, стараясь спрятаться от яркого утреннего света, но всё напрасно - солнце сегодня было в игривом настроении и никак не хотело оставлять его в покое. Атек перевернулся на другой бок, но озорной лучик света снова отразился от начищенной крышки и вновь стал досаждать юноше. Атек недовольно зарычал и натянул подушку на голову; спустя минуту он со злостью откинул подушку. Сон ушёл. Полежав ещё около десяти минут, Атек решился встать.
- Ой, ой, ой! - застонал он.
Спина казалась чужой каменной и никак не хотела разгибаться. Юноша опустил ноги на пол.
- А-а-а! - вскрикнул он от боли, пытаясь сделать шаг.
Ноги скрутила судорога, и Атек грохнулся на пол.
- У-у-у! - застонал Юноша, потирая быстро набухающую шишку на лбу.
Он пролежал на полу, наверное, ещё минуту, прежде чем решился повторить попытку встать. Ноги заметно тряслись, каждое движение вызывало резкую боль в мышцах. Направляясь в дальний угол, где спал спасенный им наездник, юноша с радостью отметил, что каждый новый шаг давался ему легче, чем предыдущий.
У постели наездника Атек затаил дыхание - уж очень тот был плох накануне; он стал внимательно всматриваться в его лицо. Мужчина по-прежнему был без сознания. Его пересохшие губы потрескались, однако цвет кожи уже приобрел розоватый оттенок, а не мертвецки бледный, как вчера вечером. Юноша наклонился ещё ниже, пытаясь уловить дыхание наездника. В этот момент глаза раненого открылись, и он уставился на Атека своими янтарными, слегка выпуклыми глазами. От неожиданности юноша отпрянул назад. Зрачки наездника расширились, он хрипло втянул в себя воздух и тут же закашлялся... Судорога скрутила мужчину пополам, отчего рана на боку разошлась, и начала сильно кровоточить.
Атек схватил стоявший рядом кувшин и поднес к губам наездника. Тот припал к нему, с жадностью глотая воду.
Атек смотрел на него широко отрытыми глазами. Он никогда раньше не видел, чтобы так пили!
Наконец незнакомец посмотрел на юношу осмысленным взглядом.
- У тебя есть соль и сахар? - спросил он.
Атек замешкался: немного соли и кусочек сахара были в доме, но они стоили очень дорого. Спустя несколько мгновений юноша тяжело, даже печально вздохнул, и направился к посудной полке, где в горшочках хранил свое богатство.
Взяв у Атека узелок с солью, наездник высыпал его содержимое в кувшин, после чего сделал ещё несколько глотков.
Атек отвернулся, чтобы не видеть этого. Горсти белых кристаллов соли, высыпанных наездником в воду, хватило бы ему на неделю, а то и на две.
- Прости, что я лишил тебя всего запаса соли, - раздалось за спиной юноши.
Голос наездника изменился, скрипучие нотки, так резавшие слух, исчезли. - Я знаю, как она драгоценна, но без неё могу погибнуть.
- Почему?
- Ты знаешь кого спас? - вместо ответа спросил мужчина.
- Да, имперского наездника на драконах.
- Если ты знаешь, кто я, то должен знать, что мы много, очень много времени проводим в море, - голос мужчины снова засипел. Он взял кувшин и сделал ещё глоток, после чего опять продолжил. - Чтобы выжить в море, организм наездников изменяют с помощью магии. Поэтому, мне так необходима соль. Понятно?
- Да, - Атек не всё понял, но чтобы не показаться глупцом, кивнул головой. - А сахар для чего?
- Сахар поможет быстрей восстановить силы, - пояснил наездник и посмотрел по сторонам. - Ты один живешь?
- Да.
- А где родители?
- Отец утонул в море шесть лет назад. Мать..., мать я не помню. Отец рассказывал, что её забрал за долги наш барон.
- И что за столько лет нельзя было её выкупить? - удивился наездник.
- Можно, отец даже собрал нужную сумму, только барон проиграл её заезжему вельможе из Лиовота, и тот увез её с собой, - юноша вздохнул. - С тех пор о ней ничего не слышно. Местные дальше деревни нос высунуть боятся, да и Лиовот не близко.
Атек замолчал, нахмурившись, и уставился в окно. Наездник тоже не спешил продолжать беседу.
Через пару минут лицо юноши разгладилось. Он повернулся к незнакомцу.
- Господин, может мне сбегать к старосте? Чего Вам, императорскому наезднику валятся на соломе. Староста вам окажет большие почести, да и гонца пошлет к барону.
Атек вскочил на ноги, решив не откладывать дело на потом.
- Стой! - остановил его наездник. - Не надо никому говорить, что я здесь.
- Почему? - удивился юноша.
Он не понимал, чего может бояться императорский наездник, в его голове не укладывалось, как человек, представленный самому императору, имеющий доступ во дворец без доклада, может здесь кого-то опасаться.
- Кто-нибудь видел, как ты меня сюда притащил? - игнорируя вопрос юноши, спросил наездник.
- Не знаю..., - пожал плечами Атек, - поздно было, темно. Может, кто и видел, но скорее всего - нет. Моя лачуга стоит на отшибе, к тому же зверья дикого развелось много. Деревенские по одиночке не отваживаются ночью за ограду выходить.
- Звери сильно досаждают? - поинтересовался наездник.
- А то, только в этом году корову и три козы загрызли.
- ??
- Пастух заболел. Его сынишка подменял, не уследил. Корова от стада и отбилась. Утром нашли голову, да копыта. Коз в специальном загоне оставляли, так зверье загон проломило, один пух остался. Беттека, сына хозяина коз, полдня с дерева снять не могли. Дерево спилить пришлось. Он до сих пор не разговаривает, а спать только на чердаке может с рогатиной в обнимку... А он на год старше меня будет.
- Почему ты тогда здесь один живешь?
- Раньше многие, как я жили на берегу, недалеко от деревни, но когда начались нападения на скот и людей, все переехали в деревню. Староста залатал дыры в частоколе, поставил ворота, даже смог добиться у борона разрешение на вооруженную стражу.
- Повезло вам, хозяйственный у вас староста, заботится о деревне.
- Заботливый, - горько усмехнулся Атек, - только вся эта забота - о своем кошельке.
- Но ты сам сказал, что он стену отремонтировал, - не понял наездник.
- Отремонтировать, он, конечно, отремонтировал. Причем деньги собирал со всей общины, да ещё такие подати наложил, что несколько семей вновь подались в свои лачуги за деревней, - хмурясь, произнес Атек. - И пожаловаться некому. Барон своё получает, а то, что староста с нас три шкуры дерёт, его не волнует.
- Так изберите нового старосту! Зачем такого терпеть.
- Господин, вы человек посторонний, и не знаете наших порядков. Здесь старосту назначает барон.
- Нет такого права у баронов. Император уж как пять лет лишил их этой привилегии, - возразил наездник.
Атек взглянул на мужчину, как неразумное дитя.
- Господин, до наших мест воля государя доходит с опозданием, - юноша тяжело вздохнул, затем добавил. - Если вообще доходит. Здесь всем заправляют бароны.
- Вот почему я прошу держать в секрете моё пребывание у тебя. Бароны дальних земель не только не хотят исполнять волю императора, но спят и видят, как отделиться от империи, стать единоличными хозяевами своих земель.
- Господин, - в глазах юноши промелькнула догадка, - это они на вас напали?
- Нет, - отрицательно махнул головой мужчина, - у них на это не хватит ни духа, ни сил. Это сделал тот, кому бароны в тайне служат.
- Но господин, кто может сравниться могуществом с нашим императором? - искренне изумился Атек. - Я понимаю, земли империи обширны, и что-то могло ускользнуть от взора государя, но измену, измену он не мог не заметить! - пылко произнес юноша.
Его вера в могущество и незыблемость власти императора была хоть и наивна, но сильна.
- Хотел бы я так же быть уверен в могуществе императора, как ты, - горестно вздохнул наездник. Ещё несколько месяцев назад за такие слова он непременно вызвал на дуэль, но испытания, перенесенные им за это время, разрушили в нем веру во всемогущество императора. Нет, он по прежнему был верен государю душой и телом, но теперь смотрел на мир реально.
- Господин, кто же так подорвал вашу веру? - спросил Атек пораженный такой откровенностью наездника.
- Зачем тебе? Знания зачастую приносят с собой страдания и уносят покой.
- Может быть Вы и правы, господин, но жить изо дня в день только ради того, чтобы набить живот - тоже радости мало. Я хочу увидеть мир, хочу увидеть степь, полноводные реки, услышать речь других народов! - начал горячиться Атек.