Шаповалов : другие произведения.

Под знамением Бога Грозы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

1

  
  
   "Поглядите, превратился он в огромного Быка,
   Поглядите, у него рог немного согнут!"
   Спрашиваю: "Отчего рог немного согнут?"
   Отвечает он тогда: "Я ходил в поход.
   Загораживала путь нам гора большая.
   Подошел тогда к ней Бык, гору он подвинул.
   Море победили мы. Оттого и согнут рог!"
  
  
  
   Суппилулиума вздрогнул. Сознание постепенно возвращало его в реальность. Сквозь сон он слышал чьи-то крики. Предчувствие чего-то недоброго закралось в душу. Усилием воли юноша заставил себя окончательно проснуться и открыть глаза. Темный сводчатый потолок еле вырисовывался в свете затухающего фитилька масляной лампадки. Кто ж там шумит? Теперь он уже явственно различал крики с улицы. " Вестовой к Суппилулиуме!"
   Сердце громко застучало. "Все-таки, что-то произошло!" - мелькнула тревожная мысль. Вестового, просто так, среди ночи не пришлют. За дверью послышались тяжелые быстрые шаги. Это Цула. Никто так не может сотрясать пол, как этот великан. Проем озарился светом факела, затем и в покоях появился свет. Суппилулиума поднялся и сел на ложе, закрывая глаза рукой .
   - Повелитель! Прости, что нарушил твой сон, - в проеме стоял высокий крепкий воин с густой кудрявой шевелюрой, - прибыл гонец из Верхней страны с плохой вестью.
   - Говори! - Суппилулиума засунул ноги в холодные кожаные сапоги и ощупью искал андули.
   - Племена каскийцев перешли Куммесшахи и быстро движутся к Хаттусе.
   Остатки сна моментально улетучились.
   - К Хаттусе! - Суппилулиума подскочил с ложа. Враг двигался к священной столице Хатти. - Созывай всех воинов! - крикнул он Цуле. Всех, что у нас есть. Пусть запрягаю колесницы. Выступаем немедленно.
   - Сколько оставить для защиты Куссары? Поинтересовался Цула, помогая повелителю одеться.
   - Никого! Пусть ремесленники защищают город. Если враг возьмет Хаттусу, то и Куссара долго не простоит.
  
  
   Яркие звезды проткнули черное покрывало ночи. Бог Кушух неторопливо правил своей печальной лунной ладьей, унося Страну Забвения души умерших. В темноте еле угадывались очертания скалистых гор. Где-то тявкали шакалы, деля добычу. Рык ночного охотника доносился среди скал. Больше ни звука.
   Стук копыт и скрип колес нарушил тишину. Пляшущий свет от факелов выхватил каменистую дорогу, петляющую среди холмов. Несколько легких боевых колесниц ощупью пробирались по дороге. Усталые лошади тяжело дышали. За колесницами спешили пешие воины, лязгая оружием.
   - Стой! - скомандовал юноша в богатых доспехах. Его возничий натянул вожжи. Лошади зафыркали и остановились.
   Юноша вгляделся в даль, внимательно прислушался к ночным шорохам. С ним поравнялась вторая колесница. Ей правил высокий крепкий воин.
   - Осталось совсем немного. Я узнаю эти места, - взволновано произнес Суппилулиума.
   - Но повелитель, ничего не разобрать в такой темноте, - возразил великан, пытаясь тоже что-нибудь разглядеть.
   - Я и слепой найду дорогу. Сейчас мы спустимся в ложбину, затем заберемся на гряду, вон тех холмов, и увидим огни на сторожевых башнях Хаттусы.
   - Наш дозор долго не возвращается. Не угодить бы в засаду, - встревожился великан. Он принюхался - Пахнет гарью.
   - Может, от костров. Каскийцы где - то близко, - понизил голос юноша. - Слышишь? Кто - скачет. Вон мелькает факел.
   - Строй! - Рыкнул Великан.
   Копьеносцы тут же выстроились шеренгами, сомкнув щиты. Лучники выбежали вперед, готовясь к стрельбе.
   - Это - наш дозор, - успокоил всех Суппилулиума.
   Дозорный резко осадил взмыленного коня.
   - Повелитель, беда! - Прокричал всадник. - Враг взял Хаттусу.
   - Гони! - крикнул юноша.
   Возничий хлестнул лошадей, и колесницы рванулись вперед, грохоча по камням, оббитыми медью колесами.
  
   Отряд подошел к стенам Хаттусы с первыми лучами, когда Небесный Бог Солнца выкатывал из моря огненную колесницу. Вершины гор окрасились золотом. Ночная прохлада отступала вместе с туманом куда - то в долины.
   Город лежал в руинах. Хлопья пепла кружились в воздухе. Горький запах гари мешался со сладковатым запахом крови. Юноша спрыгнул с колесницы и твердой походкой подошел к склону, где начиналась широкая мощеная дорога. Дорога упиралась в ворота Лабарны. Меж высоких квадратных сторожевых башен зияла дыра. Дубовые створки валялись рядом, разнесенные в щепки тараном. С них уже содрали золотую чеканку. Пугающую тишину нарушало лишь противное карканье ворон, слетевшихся на запах смерти. По смуглой гладкой щеке юноши скатилась слеза, оставляя мокрую дорожку. Дрожащими губами он еле слышно произнес:- "Опоздал!". Кругом лежали обезображенные трупы.
   - Своих убитых каскийцы сожгли, - сказал подошедший Цула, - Внизу еще тлеют погребальные костры.
   - Здесь каски прорвались в Хаттусу, - указал юноша .
   - Южный склон - самое уязвимое место. - Согласился великан. - Дорогу специально мостили камнем, чтобы удобней было делать вылазки на колесницах. Здесь и склон пологий. Восточная и западная стены высокие. С северной части крутой обрыв, внизу река течет. Ее с осадными орудиями не перейти. А эта часть стены совсем низкая.
   - И все же, я не могу понять: почему не устояла Хаттуса. Здесь находилось достаточно воинов. Одни стражники храмов чего стоят, да еще три тысячи копьеносцев Богини Вурусему. Неужели каскийцы настолько хорошо подготовились, что без длительной осады взяли город.
   Суппилулиума, с тяжелым сердцем, прошел через сводчатую арку ворот. Узкий проход меж высоких стен вел к внутренним воротам. Вход был завален трупами. Здесь особенно жарко кипел бой. Сраженным некуда было падать. Они умирали стоя, продолжая сжимать оружие в окоченевших руках. Когда ему удалось попасть в город, он чуть не свалился без чувств. Когда-то чистые улочки теперь угадывались только по узким проходам между грудами камней и тлеющих головешек. В верхнем городе убитых было меньше. Среди павших воинов попадались женщины, и даже дети. Обугленные тела то тут, то там виднелись среди развалин. Суппилулиуму начало тошнить. Он едва сдерживался, чтобы окончательно не потерять рассудок. Стараясь не смотреть по сторонам, он зашагал к Южной цитадели.
   Здесь обнаружили такую же картину: разбитые ворота; от Халентувы остались лишь почерневшие стены; вместо цветущего фруктового сада торчал частокол обуглившихся стволов.
   Суппилулиума остановился в растерянности. Он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.
   - Надо отыскать тело лабарны Арнуванды,- словно в бреду произнес он. - Правитель должен быть похоронен со всеми обрядами.
   - Обязательно найдем, повелитель, - заверил его Цула. Ему тоже было не по себе.
   -Я буду проклят! - залился слезами Суппилулиума. - Я жалкий, ничтожный человек, недостойный быть братом великого лабарны. Арнуванда погиб как герой, сражаясь плечом к плечу со своими воинами; а я приплелся, когда от столицы остался один пепел. Я в отчаянии! Что я скажу матери - солнцеликой таваннанне? Расскажу, как беспомощно взирал на развалины Хаттусы? Все, даже водоносы и блудницы будут показывать на меня пальцем и говорить: Смотрите - это Суппилулиума. Он не помог своему брату. Намеренно не помог ему, чтобы захватить трон. Великий Арнуванда погиб, защищая храмы Хаттусы, а этот - начал свое правление с предательства.
   - Не гневайся, повелитель, но я с тобой не соглашусь. У нас всего десять колесниц, три сотни копьеносцев, да кучка кое-как вооруженных ремесленников. Вряд ли с нашей помощью можно было отстоять Хаттусу.
   - Тогда бы мы погибли героями, как мой брат, как великие сыны Хатти. Наши души были бы чисты перед Богами. Теперь мы опозорены навеки! - не унимался юноша.
   Вдруг великан прислушался.
   - Или я схожу с ума, или я слышу, как поют души погибших.
   - О чем ты? - не понял Суппилулиума.
   - Кто-то поет, - несмело повторил Цула. - Или это у меня в голове?
   Суппилулиума напряг слух.
   - Слышу! Поют гимн Богу Солнца. Души умерших не могут петь этот гимн. Солнце восхваляют только живые.
   - Мавзолей Лабарны!
   За халентувой находилась усыпальница древнейшего правителя Лабарны. Суппиллима и Цула поспешили туда. Высокие стены, сложенные из неотесанного камня на известняковом растворе остались целыми. Под ними лежало множество каскийцев. Валялись изломанные штурмовые лестницы. Самшитовые ворота носили следы ударов тараном, но не поддались. На древнем хеттском языке охрипшие голоса вдохновенно восхваляли Бога Солнца:
  
   Небесный Бог Солнца, мой господин, пастырь человечества!
   Ты встаешь, Бог Солнца, из моря и восходишь на небо.
   О Небесный Бог Солнца, мой господин, каждый день ты вершишь
   Суд над человеком, свиньей, собакой и над зверем диким.
   Ты вдохновенный вершитель справедливости и неутомим в своем судилище.
  
   По нестройному пению можно было понять, что гимн исполняли не жрецы. Заслышав шаги, поющие смолкли. Над выщербленными стенами показались гребни шлемов, а затем хмурые настороженные лица.
   - Кто такие? Не подходи близко! - раздался предупредительный оклик.
   - Носитель жезла Бога Грозы Сппилулиума, брат великого лабарны Арнуванды.
   Загрохотал засов. Заскрипели ворота. Перед Суппилулиумой предстали, человек двадцать измученных людей: лица в саже, почти без одежды. На некоторых еще держались ветхие доспехи. Вперед, шатаясь, вышел крепкий воин. Его обнаженный торс сплошь покрывали небольшие раны, на которых бурыми пятнами запеклась кров. Кучерявые черные волосы слиплись на лбу. В правой руке он сжимал короткий бронзовый меч . Он встал перед Суппилулиумой на одно колено и хрипло произнес:
   - Приветствуем тебя, Носитель жезла Бога Грозы.
   - Как имя твое, смелый воин. Я не могу вспомнить тебя, - спросил Суппилулима, вглядываясь в чумазое небритое лицо.
   -Я старший над мешедями лабарны Арнуванды - Фазарука. - Ответил воин.
   -Неужели ты! - обрадовался юноша. - Поднимись немедленно! Я должен встать перед тобой на колени, а не ты. Я рад, что ты жив.
   -Со мной еще два десятка человек. Мы обороняли мавзолей Лабарны, пока жар не заставил касков убраться из города. Прости, что не уберегли Хаттусу.
   -А где мой брат? Жив ли он или погиб? Может в плену? Говори! - требовал Суппилулиума, с тревогой заглядывая в глаза Фазаруки.
  -- Если ты спрашиваешь про великого лабарну Арнуванду - он бежал.
  -- Бежал! - Суппилулиума покраснел, словно его ударили по лицу. - Думаешь ли ты, что говоришь. Он не мог бежать! Как он мог бежать, когда гибнет Хаттуса.
  -- Это- правда, мой господин. Как только каски появились под стенами Хаттусы, Арнуванда прорвался из города с боевыми колесницами и с тремя тысячью воинов Вурусему. Он не забыл прихватить все золото из халентувы.
  -- Я не верю! - Суппилулиума отшатнулся назад. - Как он мог! Хочешь сказать, что он опозорил род божественного Лабарны?
  -- Могу поклясться перед Богами, - вздохнул воин, тяжело поднимаясь с земли.
  -- Правитель страны предал свой народ?- не мог поверить Суппилулиума.- А я думал, что он бесстрашно сражается во главе войска. О Боги. Какай позор! Мой брат... Потомок великого Лабарны... А я собрал всех своих мешедей. Шел днем и ночью без отдыха...- Его гневный взор переместился на Фазаруку. -Почему позволили ему уйти? Ты старший над мешедями лабарны. Почему не задержал его?
  -- Не гневайся, повелитель. Не в моей власти указывать лабарне. Тем более, он послал меня на стены.
  -- Прости! - Остыл Суппилулиума. - Значит, так захотели Боги. Я хочу спросить у них совета. Проведи меня в мавзолей.
   Вслед за Фазаркой Суппиллиума и Цула вошли в мрачное низкое строение мавзолея. Пройдя несколько маленьких темных комнат, они очутились в целле - небольшом квадратном зале. Со стен на них глядели головы быков. Рога, покрытые золотом, отражали слабый свет масляных лампад. В стенных нишах покоились изваяния богов в человеческий рост из черного базальта, золота и бронзы. Посредине зала находился камень хуваси. Огромный черный прямоугольник был вытесан из глыбы базальта и не имел изъянов. Его грани густо покрывали древние молитвы и заклинания. На хуваси возвышались два величественных мраморных быка. А на их спинах стоял Бог Грозы в расшитых золотом одеждах. Суровый внимательный взгляд устремился поверх голов входящих. Перед хуваси находилась истанана в виде большой каменной чаши.
   В ней постоянно горело священное пламя бога Агниса, бросая свет на мрачные своды.
   Два каменных льва охраняли вход в подземную пещер. Туда разрешалось входить только жрецам. Ход вел в погребальную камеру, где в золотом кувшине покоился прах божественного Лабарны - основателя Великой Хатти.
   Два светильника висели над каменной чашей, где струился источник подземного царства Бога Ярри - повелителя болезней и колдовства. Возле истананы стоял стол для жертвоприношений, покрытый желтой скатертью, расшитой священным узором.
   Человек, попавший сюда, чувствовал себя жалкой тварью перед грозными ликами Богов. Он вдруг осознавал, что его судьба находилась в их руках. От них нельзя ничего утаить. Они следят за каждым шагом, каждой мыслью
   Суппилулиума произнес молитву перед изваянием Бога Грозы. Затем налил из своей глиняной фляги вина в жертвенный сосуд. Из дорожной сумки достал лепешку ячменного хлеба и, разломив ее пополам, положил перед богом на стол. Горсть душистой туххессары он бросил в священный огонь. Пламя затрещало, принимая пожертвование. Чудесный аромат наполнил воздух. Затем юноша набрал воды из источника Ярри в глиняный ритуальный сосуд, в виде свернувшейся змеи, и отпил несколько глотков. Он почувствовал, что успокаивается и к нему возвращается способность здраво мыслить. Суппилулиума попросил Фазаруку рассказать обо всем, что здесь творилось.
   Каскийцы без боя обошли ближайшие города, решив ударить в самое сердце Хатти. Дозорный подняли тревогу, когда уже по всем дорогам к Хаттусе спешил враг. Помощи ждать было неоткуда. С самого начала защитники готовились к тому, что город падет.
   Арнуванда с несколькими вельможами из его окружения ночью, тайком покинули город. Он прорвался сквозь касков, уведя с собой всех воинов Вурусему. Фазарука до самого конца думал, что Арнуванда решился на хитрый маневр. Когда враг будет штурмовать город, лабарна со своим отрядом нападет с тыла. Но напрасно. Лабарна Арнуванда просто-напросто бежал.
   Первый штурм отбили ценой больших потерь. В конце дня к каскийцам подтянулся обоз. Враг усиленно готовились к новому штурму. В городе тоже не спали всю ночь. Как могли укрепили южную стену. Воинов осталось немного. Кузнецы использовали весь металл, что у них имелся в запасе, даже дорогие чеканные блюда переплавлялись в наконечники стрел.
   С рассветом каскийцы двинулись на штурм со всех сторон. Они даже попытались забраться по скалам с северной стороны. Бились жестоко. На головы нападающим лили кипяток, со стен летели камни. Кровь стекала по стенам до самой земли. К исходу дня врагу все же удалось захватить ворота Лабарны и две сторожевые башни. Ночью сражение проходило на улицах. К утру каскийцы добрались до верхнего города. Они притащили таран, чтобы взломать ворота Южной Цитадели. Но ворота неожиданно распахнулись, и воины храмов вступили в схватку. Сута со стен атаковала стрелами. Натиск был настолько сильным, что каски попятились. Их почти удалось выбить из города. Бой вновь закипел на стенах. Тогда разъяренные захватчики подожгли город.
   Защитники отступили к святилищу Сауски и к Южной Цитадели. Новый день - и новый штурм. Храм Сауски был разрушен и сожжен. Сражение за халентуву проходило особенно жестоко. Последняя горстка защитников укрылась в мавзолее Лабарны. Жар от пылающей халентувы заставил убраться касков из верхнего города. Затем они и вовсе покинули сожженный город. Погрузив награбленное на телеги и, кое-как кремировав убитых, каски двинулись обратно.
   - Неужели Хатти погибла? - произнес Цула, и сам испугался своих слов.
   - Не говори так! - воскликнул Суппилулиума.
   -Каски, еще при лабарне Тудхалии отобрали у нас Ненассу на севере, - сказал Фазарука. - Две мощные крепости в Нижней стране: Туванува и Уда захвачены Арцавой. Арауны раззорили всю Гассию. Аццийцы захватили Самуху и разграбили всю Верхнюю страну. Из Исувы пришло войско и раззорило Тегераму. Воины Арматана захватили Киццуватну. Хаттуса сожжена. От страны остался только твой город Куссара, да Цапланда, где правит твоя мать -солнцеликая таваннанна. Нерик - город праздников стоит без защиты. Стены Каниша вот-вот развалятся. Скоро слово хетт будет равнозначно слову раб.
   Суппилулиума молчал. Сердце его бешено колотилось.
   - Мне надо поговорить с Бога Грозы. Он мой небесный отец. Он все знает. - С этими словами Суппилулиума встал перед Хуваси. Пламя Агниса осветило его лиц. Он устремил свой взор к грозному золотому изваянию.
   - О могущественный мой отец и покровитель. Помоги мне. Дай совет. Вдохни в меня мужество и разум. Направь на верный путь недостойного сына твоего.
   С потолка упала капля воды прямо в чашу со священным огнем. Пламя сердито затрещало, разбрызгивая масло. Цула и Фазарука воскликнули от изумления. Никто не сомневался, что это знамение.
   - Великий, разреши, я позову жреца. Остался один,- сказал Фазарука.- Он сможет нам растолковать знамение.
   - Не мешай ему, - остановил его Цула и потянул к выходу.
   Через некоторое время Суппилулиума вышел из мавзолея. Его лицо теперь выражало полное спокойствие. Все собрались вокруг и ждали, что скажет повелитель.
   - Бог Грозы объяснил мне из чего состоит Великая Хатти. - произнес он. - Это народ: плугари, жрецы, воины, ремесленники - простые люди, которые своими руками добывают себе хлеб. На них держится весь мир. Не землевладельцы растят ячмень и собирают фрукты - это делают плугари и садовники. Не телепурии строят городские стены и возводят дворцы, а каменщики. Полководец, даже самый искусный, не разобьет противника без преданных солдат. Мне надо собрать свою армию из простого народ. Возглавить мстителей - так сказал мой отец и покровитель. Но если стране суждено погибнуть, я должен первым пасть в сражении.
   - Мы готовы пойти за тобой! - горячо ответил Фазарука.- Многие помнят, как ты смело сражался в рядах войска Богини Вурусему. Перешедший к Богам, лабарна Тудхалия всегда гордился тобой.
   - Мы верим тебе! - поддержал Цула.
   -Аха! Аха! - закричали воины, сотрясая оружием.
   - Тогда нам надо поспешить в ближайший уцелевший город, - сказал повелитель. - В Катану.
  
  
   Но Канта сдалась без боя. Небольшой городок среди холмов даже не имел прочных защитных стен. Каскийцы, числом около пяти сотен, разоружили охрану. Затем занялись грабежом. Все золото и серебро вынесли из храмов. Обшарили все дома. У жителей отняли весь скот. Добро погрузили на высокие телеги, запряженные волами. Крепких горожан, годившихся для работ, связали и погнали в рабство. Каскийцы очень спешили догнать остальное войско, ведь впереди их ждало еще много селений и городов, где можно было поживиться, поэтому дома не успели поджечь.
   За поворотом один из каскийцев заметил на холме одинокого человека. Он решил, что это один из местных жителей реши скрыться. Каскиец кинулся к нему с топором в руках.
   Приблизившись, он с удивлением увидел перед собой крепкого юношу в дорогих воинских доспехах. Мародер бегло оценил, сколько он выручит за золотые серьги, серебряные браслеты и медные латы, высокий медный шлем с гребнем из конских волос.
   А какой чудный красный плащ! Его он возьмет себе. Плащ скрепляла серебряная брошь в виде головы быка. За одну, только брошь можно выменять стадо овец. Окинув все хозяйским глазом, он размахнулся топором, но рубануть не смог. Рука не слушалась. Хеттский воин даже не дрогнул. Ни капли страха в глазах, только ненависть и презрение.
   Каскиец не успел опомниться, как удар тяжелого копья в живот согнул его пополам. Грабитель покатился вниз, ломая колючие кусты терновника.
   - Повелитель, ты поступаешь неосторожно! - Рядом с юношей появился воин огромного роста и могучего телосложения. Медный шлем защищал голову. Необъятную грудь облегал кожаный панцирь, украшенный медными пластинами. Тяжелый меч с простой отделкой висел на поясе. Не каждая рука могла бы владеть таким оружием. Мощные ноги, будто высеченные из гранита, твердо стояли на земле. Смуглое скуластое лица, словно скала, выражало бесстрашие и спокойствие. Хищный нос с горбинкой был немного искривлен. Тяжелый подбородок и небритые щеки украшали шрамы.
   - Не беспокойся за меня, Цула, - ответил юноша. - Меня оберегает Бог Грозы.
   Увидев, как погиб их товарищ, часть каскийцев кинулись на холм. Они не знали, что на вершине, скрытые от их глаз, уже выстроились копьеносцы, а легко вооруженные воины суты подкрадываются к обозу с другой стороны. Все произошло быстро. Один натиск, и каскийцы бросились бежать. Бегущих настигали колесницы.
  
   Цула построил все немногочисленное войско перед храмом. Всего три сотни копьеносцев. Медные пластины на кожаных латах начищены до блеска. Острые наконечники подпирали небо. На деревянных щитах, обтянутых толстой кожей, бронзовый одинаковый орнамент. Короткие плащи перекинуты через левое плечо. Высокие гребни из крашеных конских волос спускались на спину по медным шлемам. Рядом стояли десять боевых колесниц. В каждую впряжено по паре высоких стройных коней. По три колесничих в повозке, вооруженные короткими копьями, небольшими овальными щитами и луками со стрелами. Еще около полусотни легко вооруженных лучников.
   Громким "Аха!" воины встретили своего предводителя. Суппилулиума появился перед строем в своей легкой колеснице. Он швырнул на землю шест с волчьей головой на конце - символ могущества воинов Каски.
   - Славные сыновья Хатти! - начал он свою речь и показал в сторону сгоревшего города. - Пепел остался от Хаттусы. Скоро пепел останется от нашей страны, если мы не встанем на ее защиту. Есть у Хатти войско сильнее, чем наше. Но если могучими львами правит трусливый заяц, то стадо облезлых шакалов одержит над ними верх. Сейчас нас мало. Но скоро к нам примкнут те, у кого отняли все до последнего зернышка, у кого родных убили или превратили в рабов, для кого Хатти - родная земля, и он не может равнодушно смотреть, как вытаптывают ее поля, вырубают сады, оскверняют храмы. Пришел час мести! Если сможем отстоять Родину - будет нам вечная слава. Потомки будут гордиться нами и ставить в пример. Если не сможем - умрем всеми забытые.
   - Аха! - дружно ответили воины.
   - Кто это? - спросил Суппилулиума у Фазаруки, указав на толпу горожан, стоявшую неподалеку.
   - Это народ. Ты позвал - они пришли. Разреши им дать воинскую клятву верности.
   - Пусть будет так, - согласился повелитель.
   Фазарука кое-как выстроил в несколько рядов земледельцев и ремесленников. Все их облачение - простая одежда из домотканой материи, грубая обувь. Некоторые надели доспехи, подобранные с поля боя. Вооружились, чем смогли: копьями, топорами, у некоторых за спиной висели чехлы со стрелами. Но их было много. И все они хотели сражаться.
   Перед строем вышел Цула. Его могучий голос прозвучал как раскат грома:
   - Славные воины, быки Хатти! Вы сметете все на своем пути. Вы растопчите грязных шакалов, дерзнувших забежать на ваше пастбище! И никто не страшен вам, потому что поведет вас в бой сын Бога Грозы! Боги нарекли его: Суппилулиума!
   Войско вскинуло вверх копья. Трижды громкий возглас "Аха!" прозвучал над долиной, и горное эхо вторило воинам.
   Цула взял лепешку белого хлеба.
   - Присягнем ему на верность! Жизнь наша пусть принадлежит ему!
   Он разломил лепешку со словами: - Пусть будет разломлен, как этот хлеб каждый, кто нарушит присягу.
   - Да будет так!- хором ответили воины.
   Фазарука вынес женскую накидку и серебряное зеркальце на длинной ручке.
   - Пусть станут женщинами мужчины, изменившие присяге,- сказал он. - Пусть вместо воинских плащей носят женскую накидку, а вместо меча - зеркало.
   - Да будет так! - воскликнули воины.
   Перед строем вывели двух нищих бродяг: слепого юношу и глухого старика, одетых в лохмотья.
   - Пусть оглохнет и ослепнет тот, кто изменит присяге! - Прогремел Цула.
   - Да будет так! -ответили воины.
   - Беру в свидетели всех Богов, - снова вступил Суппилулиума, - что не буду прятаться за вашими спинами. Если всем нам суждено умереть, умру вместе с вами, но не покину поле битвы. Если нарушу клятву, пусть имя мое будет забыто навсегда, а душа никогда не найдет покоя на небесных пастбищах моего отца.
   - Аха! Аха! Аха! - дружно прогремело войско, приняв клятву своего полководца.
  
  
  

2

  
  
   Колонны каскийцев нескончаемой вереницей шествовали обратно по дорогам Верхней Страны. Множество телег с награбленным добром тащили волы. Гнали огромные стада скота. Тысячи пленных следовало за обозом. Армия возвращалась домой с великой победой и богатой добычей.
   На привалы останавливались задолго до заката солнца. К ночи напивались до бесчувствия. Вожди племен не очень-то заботились о дисциплине своего войска. Бояться некого. Арнуванда дрожит от страха. Его пытались настигнуть, но он ушел в Бычьи горы. Если на пути попадалось селение, у жителей отбирали все. А если кто вздумал сопротивляться, то убивали всех. Дома сжигали, а поля вытаптывали. Где прошли каски, там оставалась пустошь и разорение.
   Однажды где-то в конце нескончаемой вереницы обозов ночью убежало около сотни пленных. Все оказались крепкие мужчины, специально отобранные для работы в каменоломнях. На поимку беглецов отправили небольшой отряд. Никто не вернулся. Все исчезли бесследно. Военачальники слегка забеспокоились. Один из вождей отправился во главе пяти сотен своих воинов на поиски пропавшего отряда. Вскоре каскийцы вернулись. Их осталось едва больше двухсот человек. По рассказам оставшихся в живых, на них внезапно налетело хеттское войско. Спастись удалось только бегством. Вожди племен разгневались; неужели Арнуванда вздумал их дразнить? Заяц решил подергать тигра за хвост. Нет! Это был не Арнуванда. Каскийцы видели во главе хеттов молодого безбородого юношу. Он бесстрашно врезался в самую гущу сражения на колеснице и сеял вокруг себя смерть. Его глаза пылали, словно угли, а стрелы отскакивали от груди, как от скалы. Рядом с ним стоял огромный воин. От удара его меча головы трескались, как скорлупа ореха.
   Пока вожди гадали, кто посмел на них напасть, как хетты снова налетели на одно из племен. Они перебили всех воинов и освободили пленных. Срочно послали туда подкрепление, но никого не обнаружили. Хетты так же неожиданно исчезли, как и появились. Каскийцы решили созвать совет вождей.
  
  
   Войско тащилось целый день по жаре. Наступили долгожданные сумерки. Каски остановилось на отдых. Вожди племен собрались на широкой поляне и развернули пестрые шатры. Запылали костры. Аромат жареного мяса поплыл в воздухе. Засуетились слуги. Вожди совещались долго. Решили отобрать у воинов все спиртное, а по ночам выставлять охрану. Одни предлагали остаться на землях Хатти и окончательно разгромить хеттов, но другие уговаривали остальных поскорее уйти за Куммесшуху. Вскоре послышались песни, громкий смех. Через некоторое время веселье в лагере начало смолкать. Ночная тишина окутала долину. Все крепко уснули. Даже угли в кострах еле тлели. Обуглился на вертеле всеми забытый поросенок.
   Вдруг, словно внезапный порыв ветра, из темноты выскочили колесницы и с грохотом промчались по спящему лагерю. Горшки с каменным маслом и горящие стрелы полетели в шатры. Пламя смешалось с черным едким дымом. В лагере поднялась паника. Каскийцы спросони не сообразили сразу, что твориться. Они хватались за оружие, выбегали из шатров и кидались друг на друга.
   А в это время со всех сторон из темноты летели меткие стрелы и камни с пращей. В этом хаосе, не разбирая, рубили направо и налево. Наконец одному из предводителей войска Каски, с помощью своих телохранителей, удалось подавить панику и кое-как организовать оборону. Но хетты исчезли.
   Небо начинало светлеть. Мрак ночи уходил в горные ущелья вместе с туманом. На поляне среди обгорелых дорогих шатров валялись сотни убитых. Ни одного хетта не нашли среди мертвых. Каскийцы наспех похоронили своих и поспешили убраться, побросав скот и половину повозок.
   Страх начал разъедать непобедимое войско, как гниль разрушает крепкое дерево. Страх перед неуловимым грозным хеттским отрядом заставлял касков вскакивать по ночам от каждого шороха, вздрагивать от каждого камня, сорвавшегося с горы. Не проходило и дня, чтобы хетты не напали. Они внезапно появлялись там, где их меньше всего ожидали. Стремительно налетали, рассеивали противника, освобождали пленных и бесследно исчезали.
   Весь обратный путь неустрашимой армии был усеян трупами. Вскоре все каскийцы с ужасом произносили имя Суппилулиумы. А грозный отряд рос с каждым днем. К нему примыкали обобранные земледельцы и ремесленники. Повелитель старался создать из них крепкую армию с жесткой дисциплиной. Они могли не есть и не спать несколько дней, делать быстрые переходы на огромное расстояние. Все терпели. Лучше умереть - чем быть изгнанным с позором. Никакого дележа добычи. Воины слепо верили своему повелителю, ведь он был сыном Бога Грозы, мудрый полководец и защитник Хатти.
   Сам повелитель первым рвался в бой. Его колесница врубалась в ряды каскийцев, словно коршун в стаю уток. Рядом с ним всегда стоял Цула. От одного вида этого грозного великана враг готов был бежать. Он умело орудовал тяжелым копьем с увесистым наконечником. От сокрушительного удара таким оружием не спасали ни щиты, ни прочные доспехи.
   Суппилулиума не имел шатра. Спал, как и все, под открытым небом. Ел редко - чем Боги накормят. Его богатые доспехи носили следы вражеских копий и мечей. Расшитый золотом плащ он поменял на простой, серый. Золотые перстни и браслеты пошли в награду самым отважным воинам.
  
  
  

3

  
  
   Колесницы подъехали к пологому склону. Следом, тяжело дыша, бежали копьеносцы. Воины суты рассыпались между скал и затаились. Солнце выглянуло сквозь гряду негустых облаков, озаряя широкую долину с редкими шапками кустов и неглубокими овражками. Пожелтевшая трава слабо колыхалась на ветру.
   Две серые ленты дорог соединялись в одну и через долину уходили к берегам реки Куммесшахи. Там, за рекой поднимались синие горы, поросшие у подножья густым лесом. За горами лежала страна Каски - вечный враг Хатти. Одна дорога тянулась отсюда до Хаттусы, другая из Верхней Страны. Она петляла по краям глубоких ущелий, сквозь густые заросли терновника и боярышника, среди скудных горных лугов и небольших пролесков. В тех местах обитали дикие гордые племена. Многие правители пытались подчинить их своей власти. Но их невозможно было покорить. Бесстрашные и свободолюбивые горцы отчаянно сражались за свою свободу. Их селения ютились на горных скалах. Любая гора на пути врага превращалась в крепость. Лишь только великий Лабарна сумел поладить с ними. Дипломатия Лабарны была проста и надежна: он породнился с вождями горских племен. Несколько жен великого правителя были родом из Верхней страны, а могучие низкорослые, одетые в звериные шкуры, сыновья северных гор охраняли покои Лабарны.
   Суппилулиума внимательно осмотрел долину.
   - Дозорные прибыли? - спросил он у Цулы .
   - Да, мой повелитель. Скоро свора шелудивых псов появится здесь.
   - Кто идет во главе?
   - Волчьи головы - самое сильное племя Касков.
   Взгляд повелителя обшарил все овражки и холмики и зацепился за остатки стен разрушенной крепости. Он подозвал знаком Фазаруку.
   - Возьми три десятка копьеносцев и два десятка суты. Займите развалины. Если каскийцы попытаются перебраться через тот овраг, гони их обратно.
   - Повелитель!- лицо Цулы выражало беспокойство. - Дозорные заметили Касков идущих по другой дороге, из Верхней страны. Они скоро появятся здесь. Нас могут окружить.
   - Прикажи воинам спрятаться. Колесницы отгоним в кусты и - ни звука! Если они нас заметят, то поднимут шум.
   - Но откуда они взялись?
   - Наверное, мародеры, тем, кому досталось мало добычи. Решили порыскать в Верхней Стране.
   Над дорогой поднялись клубы пыли. Хеттские воины вжались в землю. Колесницы спрятали в зарослях, а лошадям держали морды.
   - Я не узнаю каскийцев,- изумленно произнес Цула.- Где же их длинные копья и шесты с волчьими головами. Я не вижу повозок с добычей.
   - Они бегут! - удивился Суппилулиума. - Ты видишь не отряд касков, а стадо баранов. Взгляни получше: позади скачут всадники со знаменем Бога Еникея.
   Каскийцы бежали, сбивая друг друга с ног. Ободранные, испуганные, они удирали со всех ног, но путь стесняли отвесные скалы.
   Их гнали всадники верхом на приземистых большеголовых лошадях.
   Над всадниками плыл шест с оленьими рогами - символ БогаЕникея.
   Наездники погоняли беглецов тычками тупых концов копий или ударами меча плашмя по голове. Некоторые каскийцы, устав от бессмысленного бега, останавливались и пытались защититься. Смельчаков безжалостно убивали. Кто-то пытался взобраться на скалы и скрыться. Его тут же настигала меткая стрела.
   Наконец беглецы вырвались в долину и бросились врассыпную. Вслед посыпался град стрел.
   - Я узнаю смелых воинов племен Хауси! - воскликнул Суппилулиума. - А во главе скачет Хемиша - верховный вождь. Он воспитывался в Хаттусе среди сыновей дворца.
   - Повелитель! - Цула показал в другую сторону. По дороге, ведущей со стороны Хаттусы, серой змеей двигалось войско Каски. Змея ощетинилась длинными копьями. Среди частокола сверкающих острых наконечников качались шесты с головами волков, украшены разноцветными лентами. За ними медленно ехали тяжелые повозки, запряженные волами. Сплошные деревянные колеса оставляли глубокий след на земле.
   - Вот они - дети волков, - с ненавистью прошипел Цула. -Идут боевым порядком. Наверняка догадываются, что мы их встретим. Как будем действовать?
   - Надо выждать, - решил Суппилулиума. - Нас раз в пять меньше, но Боги и родная земля должны нам помочь.
   Тем временем конный отряд племен Хауси вытек в долину. Суппилулиума прикинул: всадников около двух сотен. Что они будут
   делать против многотысячного войска? А серая змея Каски уверенно приближалась. При виде столь грозного шествия дрогнет сердце у самого смелого воина. Но Хауси бесстрашно выстроились полукругом, преградив дорогу, и осыпали касков стрелами. Каски остановились. Сообразив, что перед ними немногочисленный противник двинулись вновь, бросив на всадников суту. Хауси отступили обратно в узкий проход между скал, заманивая противника.Здесь каски не могли развернуться широким строем. Суппилулиума выждал момент, когда войско в полном боевом порядке встало флангом против склона, где затаились хетты. Повелитель вскочил на колесницу, поправил на поясе острый короткий меч, приготовил тугой лук и стрелы. Цула встал рядом. В одной руке он держал тяжелое копье, в другой овальный щит, выщербленный с двух сторон. На щите красовалась медная чеканка в виде головы быка. Цула закрыл щитом спину Суппилулиумы. Третий колесничий взялся за вожжи. Разогнавшись на склоне, колесницы врезались во фланг каскийцев. Обитые медью колеса с твердой земли перескочили на мягкие тела упавших. Следом за колесницами врубились пешие воины, обнажив мечи. Ряды каскийцев смешались. Длинные копья были бесполезны в ближнем бою. В это время хеттская сута открыла стрельбу из луков и
   пращей. Всадники Хауси, пользуясь сумятицей, налетели на передние ряды с диким боевым криком: "Улу-ра-ра ". Каскийцы дрогнули и стали пятиться к обозам. Но там уже хозяйничали хетты. Ремесленники, вооруженные дубинами и топорами перебили охрану и загородили дорогу опрокинутыми повозками.
   Каскийцам ничего не оставалось, как только отступать к реке по ровному полю. Суппилулиума только этого и ждал. Колесницы вырвались из сечи, сделали круг и с новой силой врезались в гущу врага. Затем снова и снова. Копьеносцы смело теснили противника, не давая ему выстроиться боевым порядком. Всадники настигали бегущих. Часть Каскийцев попыталось развернуть ряды под защитой разрушенной крепости. Перед развалинами проходил ров. Колесницы здесь не проедут. В это время Фазарука со своим отрядом появился на стенах. Каскийцы еще пытались, какое-то время держать строй, но вскоре
   ряды совсем смешались. Каскицы побежали, бросая оружие. Толпа ринулась к подвесному мосту. Но лазутчики Суппилулиумы заранее подрезали канаты. Мост рухнул в воду. Бегущие бросались в реку, надеясь перебраться вплавь. Не все сумели добраться до другого берега. Многие так и не преодолели стремительное течение Куммесшахи. Их тела еще долго гнили по берегам.
   Колесницы отсекли путь к отступлению жалким остаткам неустрашимой армии. Каскийцы падали на колени и молили о пощаде. Они снимали шлемы и опускали головы, зная, что закон воинов Хатти строг: сдавшихся в плен врагов убивать и калечить нельзя.
  
  
   Хемиша ловко соскочил с коня, вытер окровавленный меч пучком травы, вложил оружие в деревянные ножны и, неторопливой походкой, немного вразвалку, подошел к Суппилулиуме.
   Перед повелителем предстал коренастый горец. Накидка из шкуры леопарда наполовину скрывала широкую грудь. На сильных обнаженных руках синели старые глубокие шрамы. Запястья затянуты кожаными ремнями без всяких украшений. Широкую талию перехватывал пояс из толстой грубой кожи. Большую голову венчал островерхий медный шлем с пучком конских волос. На шлеме выбито изображение Бога Еникея с птицей в левой руке и с калмусом в правой. Сам Бог стоял на спине оленя с ветвистыми рогами.
   Из под нависших густых бровей на повелителя смотрели темно-карие глаза. Смуглое скуластое лицо с большим горбатым носом обрамляла кучерявая смоляная борода. Ему едва исполнилось четверть века, но тяжелая воинская жизнь сделала его облик намного старше.
   Подойдя к повелителю, Хемиша, по обычаю, хотел опуститься на одно колено, но Суппилулиума удержал его:
   - Зачем приклоняешь колени перед равным себе? Я восхищен твоей смелостью. Ты не побоялся с горсткой всадников вступить в бой против такой большой армии.
   Хемиша пожал плечами.
   - Мы никого не боимся,- просто ответил он,- иначе, зачем мы нужны Еникею.
   - Я помню тебя, - продолжал повелитель.- Ты воспитывался в халентуве вместе с сыновьями дворца и был самым ловким. Тебя мог одолеть только Цула.
   - Верно, Солнце,- что-то подобие улыбки проскользнуло по бородатому лицу. - Но только в борьбе. С оружием в руках, мне не было равных.
   - Твое имя Хемиша. Твой отец уважаемый и могущественный правитель племен Хауси.
   - Так, Солнце мое. Благородного Шувауси призвал к себе Еникей. Теперь я занял его место по решению совета старейшин.
   - Как вы здесь оказались?
   - В наших горах разнеслась весть о грозном хеттском войске, что бесстрашно мстит за сожженную Хаттусу, и возглавляет войско Сын Бога Грозы, солнце Суппилулиума. На совете племен решили идти к вам на помощь. Разреши, великий, встать под твои знамена.
   - Вот как? - удивился Суппилулиума. - Многие подвластные нам племена перешли на сторону врага. От могущества Хатти остался только пепел.
   - Со времен великого Лабарны наши народы живут как братья. Брат должен помогать брату. По одиночке мы слабы, а вместе - сила. Если погибнет Хатти, то вскоре враг доберется и до наших гор.
   - Что ж, я буду только счастлив, видеть среди моих воинов отважных всадников Хауси. - Улыбнулся Суппилулиума. - А что за трусов вы гнали из гор?
   - Облезлые собаки назвались великими завоевателями из страны Каски и потребовали, чтобы мы им покорились. Племена Хауси еще никто не мог покорить. Нас можно только истребить.
   - Почему ты меня называешь солнцем. Таким светлым именем можно величать только правителя. А страной правит лабарна Арнуванда.
   -Имя Суппилулиумы затмевает имя Арнуванды, - не смущаясь, ответил горец, - как сияние солнца гасит блеск луны. Только избранный Богами лабарна может внушить страх врагу и вселить надежду в свой народ. Ты собрал большое крепкое войско и разбил каскийцев. В твоих силах возродить Хатти. Я - Хемиша, вождь племен Хауси и один из панкуса верю тебе, Арнуванде - нет!
   - Не говори так. - Суппилулиума нахмурился. - Возможно, в моих силах возродить страну, не первый ты призываешь меня к этому, но занять место лабарной мне нельзя. Божественный закон Телепину гласит: никто не должен править страной, пока жив правитель. Нарушитель закона навлечет на себя гнев Богов и будет проклят на века.
   - Это так. Но если Боги не смогли защитить своих рабов, то пусть не мешают нам самим защищаться. - Рассудил Хемиша. - Мои воины готовы умереть за тебя. За Арнуванду умирать никто не будет.
   - Я подумаю над твоими словами, - пообещал Суппилулиума.
  
   Пленные стояли полукругом на коленях и мысленно готовились к смерти. Суппилулиума обвел всех тяжелым взглядом. У некоторых мороз пробежал по коже.
   - Слушайте меня, несчастные!- прогремел голос повелителя над их головами. - Сколько бед вы натворили на моей земле: сожгли города, вытоптали поля, осквернили храмы. Но нельзя безнаказанно грабить великую Хатти. Месть настигла вас. Оглянитесь! На этом поле лежат
   сотни ваших товарищей. И вы заслуживаете смерти. Но вас отпустят. Никто не будет обращен в рабство.
   Пленные не поверили своим ушам. Они заголосили и заплакали от радости. Неужели враг, которому они сотворили столько бед, отпускает их с миром? Некоторые пытались подползти к колеснице Суппилулиумы и поцеловать край его плаща. Но мешеди отогнали их плетками.
   - Тише! - Суппилулиума поднял руку. Все разом притихли, предано заглядывая в его черные строгие глаза. Повелитель продолжал: - Я вижу по вашим лицам и по вашим натруженным рукам, что среди вас есть пастухи, охотники, земледельцы, ремесленники. Зачем вы - люди труда - пришли с мечом на земли Хатти? Вы грабили и убивали таких же бедняков. Если руки, растившие хлеб, осквернить невинной кровью, их потом не отмыть. И хлеб из этих рук будет пахнуть кровью, и вкус хлеба будет с кровью.
   - Не проклинай нас! Не проклинай наш труд! Не клич гнев Богов на наши дома! - зароптали каскийцы, протягивая с мольбой руки к повелителю.
   - Ступайте с миром! И больше не приходите к нам с оружием!
  -- Зачем ты их отпустил? - удивился Цула.- Аппантес нам понадобится для восстановления Хаттусы. Сколько рабочих. В крайнем случае, можно богатых пленных обменять на серебро.
  -- Сейчас мир дороже серебра, - возразил Повелитель. - В наших руках была их жизнь и свобода. Но мы поступили великодушно. Теперь их ни за что не заставишь вновь пойти войной на Хатти. А если несчастных обратить в рабов, каскийцы обязательно придут мстить. Дети волков мстительны, но и добро помнят. А второго нашествия нам не пережить.
   - Твои слова мудры, - согласился Цула.
   - С этой стороны мы обезопасили границы лет на пять.
  -- Повелитель! - к нему подошел Фазарука. Позади него стоял каскиец, по одежде, знатного рода. - Один из пленных хочет сообщить тебе важную весть.
   - Пусть говорит.
   Каскиец рухнул на колени.
   - О великий! О победоносный! О солнцеликий! - залепетал он на ломаном хеттском.
   - Что тебе надо? - спросил повелитель, стараясь подавить в себе гнев. - Я отпустил вас. Этого мало?
   - Выслушай меня. Я вождь одного из племен. Я очень богат.
   -Встань. Не унижайся. Что ты вождь - вижу по твоим золотым
   браслетам.
   Каскиец поднялся и, с трудом подбирая слова, продолжал:
   - Жадность нас погубила. Нам всего хватает. У нас большие стада овец, коз, быков, обширные луга с сочной травой, виноградники, леса, полные дичи.
   - Говори яснее! - начал терять терпение повелитель. - Серебра твоего мне не надо.
   Каскиец огляделся кругом и, понизив голос, сказал:
   - Нас подкупили. Уговорили с помощью золота и угроз идти на Хаттусу.
   - Кто? - Суппилулиума гневно сверкнул очами. Каскиец от страха чуть не лишился дара речи, но все же продолжил:
   - Послы из Митании. По велению самого правителя Тушратты. Они
   долго нас уговаривали. Кого золотом и серебром подкупили, кому красивых невольниц привезли. Обещали отдать половину оловянных рудников Исувы. У одного посла я выведал, что Митанни хочет скоро покорить все земли Хатти.
   Суппилулиума призадумался, услышав такое. Вот, оказывается, кто враг.
   - Спасибо за предупреждение, - поблагодарил его Суппилулиума. - Но почему ты решил мне все рассказать.
   -Хурритам верить нельзя. Раньше рудники Исувы принадлежали нашему роду. Митанни отняли их. Я говорил другим вождям: когда Тушратта займет земли Хатти, он потянется к Северному морю. Тогда и нас поработят.
   -Хорошо, что Боги просветлили твой разум. - сказал Суппилулиума.- Ступай. Обещаю, что мы не будем переходить Куммесшахи с оружием в руках.
   - Мы ждем твоего приказа. - Сказал Цула, когда митаниец удалился.
   - Пусть мне принесут воду для рук, белую хбику и калмус, - приказал повелитель, подняв глаза к небу. - Мне надо поговорить с Богами и помолиться за погибших.
  
   - Мир тебе, мой названный брат! - радостно воскликнул Хемиша, обнимая Фазаруку.
   - Пусть будут Боги к тебе благосклонны, брат! - ответил Фазарука.-
   Давно я не слышал о тебе ничего. Как ты покинул Хаттусу, пчелы уже пятнадцать раз просыпались, возвещая весну. Расскажи, что произошло с тобой. Ты стал могучий, как скала. Твои руки покрыты шрамами.
   Они присели на камни возле костра.
   - Мой отец погиб в сражении. Совет старейшин призвал меня возглавить племена Хуаси. - начал Хемиша. - Я взял меч правителя еще совсем мальчишкой. Сначала пришлось вести долгую войну с Ацци. Много крови было пролито. Многим смелым воином пришлось отправиться в леса Еникея. Но мы прогнали Ацци. Затем Исува захотела нас подчинить. Из землекопов плохие копьеносцы. Их могилами устлан весь путь до Исувы. Теперь каскийцы решил проверить острия наших копей. Они прислали своих послов и потребовали, чтобы мы присоединились к походу на Хаттусу. Пришлось вывалять послов в коровьем дерьме и прогнать обратно. Вчера они вновь появились в наших горах, теперь уже с оружием. На перевале шло жестокое сражение. Но воин Хауси среди родных скал, сами становятся скалами. Еникей стоял во главе нашего войска. Мы гнали их до этой долины, как горностай гонит крыс от своей норы. Но когда перед нами предстало вся армия этих собак, мы приготовились к смерти. И тут я увидели колесницы.
   Хемиша улыбнулся сквозь бороду.
   - Я рад, что ты служишь у Суппилулиумы.
   Фазарука горестно покачал головой.
   - Я служил в мешедях лабарны Арнуванда. Не по душе мне придворная служба. Моя рука привыкла к мечу, и вольный ветер - мне брат. Не чувствовал я себя своим среди разодетых вельмож. А когда Арнуванда предал всех и удрал, я был один из последних, кто удерживал Хаттусу.
   - Слышал и об этом!- кивнул Хемиша.
   К ним подъехал всадник.
   - Хемиша, тебя спрашивает какой-то каскиец. Вон он на холме. - Всадник указал острием меча на одинокую фигуру высокого крепкого воина.- Я не стал сносить ему башку.
   - Не надо, Уни. Я сам это сделаю.
   Хемиша поднялся. Фазарука последовал за ним.
   - Что этому шакалу надо от тебя?
   - Это не каскиец. Он из племени Хауси.
   Худой жилистый человек в доспехах каскийского копьеносца поджидал их. Черная смоляная борода клочьями кучерявилась на вытянутом скуластом лице. Большой нос нависал над бледной узкой верхней губой. Маленькие колючие глазки были глубоко посажены в глазницы. Его узловатые руки, то и дело, ощупывали пояс, на котором раньше висел меч. По мере приближения Хемиши в его взгляде разгоралась злоба и ненависть.
   - Что ты делал в рядах каскийцев? Шкура шакала - свинье не к лицу, - с издевкой произнес Хемиша.
   Тот ответил гневным шипением сквозь зубы:
   - Я надел эти доспехи, чтоб найти тебя в бою. Но ты был на коне, а я пеший. На перевале я несколько раз подбирался к тебе, но ты ускользал.
   - Какие крепкие ноги! - вновь усмехнулся Хемиша. - Не ты ли бежал впереди всех, когда мои всадники погнали вас.
   Противник от злости заскрежетал зубами.
   - Почему ты не ушел вместе со всеми на другой берег. Повелитель всех отпустил. Я же не столь милосердный: могу выпустить тебе кишки.
   - Неужели ты поднимешь руку на безоружного? - снова прошипел противник. - Я не узнаю сына благородного Шуваси. Ты не боишься гнева Еникея? Или воины Хауси забыли, что такое совесть горца, и могут спокойно рубить головы пленным?
   Хемиша с завидным спокойствием выслушал оскорбительную речь. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
   - Хочешь умереть с оружием в руках? Пусть будет так! Мой друг Фазарука будет следить, чтобы поединок проходил честно.- Затем обратился к своим горцам. - Принесите оружие и калмус Еникея.
   - Прекратите! - попробовал вмешаться Фазарука.- Суппилулиума будет разгневан, если узнает о поединке. Нельзя проливать кровь, когда он беседует с Богами.
   Хемиша покачал головой.
   - Я не могу отступиться, иначе буду опозорен. Мой народ проклянет меня, а предки не пустят после смерти на великую охоту. У нас старинная кровная вражда, которую освятил сам Еникей.
   На это Фазарука ничего не мог возразить.
   Помолившись перед божественным шестом и, совершив возлияние красным вином, противники приготовились к бою. Они вооружились короткими боевыми топорами. Бронзовые острые лезвия хищно сверкнули в лучах солнца. Обухи охватывали рукоять в виде человеческой кисти. Защищались небольшими овальными деревянными щитами, обтянутыми толстой воловьей шкурой и украшенные медными пластинами.
   Хемиша и его враг начали крадучи ходить по кругу, зорко следя за каждым движением противника. Глаза не мигая, смотрели в глаза. Ноги все больше сгибались в коленях. Жилы на икрах надулись от напряжения. Два хищника кружились на месте, высматривая любое ошибочное движение, ловя каждый неверный шаг. Оба были опытные воины. Любая оплошность - и сразу смерть.
   Напряжение все возрастало. Наконец враги стали делать резкие осторожные выпады. Щиты с грохотом ударились друг об друга.
   Каскиец распрямился и молниеносно нанес удар сверху. Хемиша еле успел прикрыться. Лезвие срезало кромку со щита и скользнуло концом по правому плечу. На куртке из леопардовой шкуры появилось темное пятно крови.
   Глаза каскийца заблестели. Он подумал, что нанес противнику серьезное ранение и с диким криком ринулся в добивать. Но на этот раз Хемиша увернулся и ответил ударом в голову. Медный шлем слетел с каскийца и со звоном покатился по камням. Глубокая вмятина испортила чеканный узор.
   Каскиец тряхнул головой, приходя в себя. Убедившись, что цел, он скверно выругался.
   Они сошлись вновь. Щиты трещали под ударами топоров. Лезвия покрылись зазубринами. Пот смешался с кровью. Вскоре удары каскийца стали слабеть. Он начал выдыхаться. Но и Хемиша почувствовал, как правая рука понемногу немела. Недолгая пауза. Каскиец, собрав все силы, бросился в атаку с криком. Щит в руках у Хемиши треснул пополам под сокрушительным ударом. Но сам воин, с проворством кошки выскользнул в сторону, а его топор остался торчать в груди соперника.
   Каскиец бешено вращал мутневшими глазами, не понимая, что произошло. По разбитому лицу текла кровь и густела на бороде. В уголках рта показалась розовая пена. Побледневшие скулы задергались в предсмертной гримасе. Длинные руки с крючковатыми пальцами потянулись к пробитому нагруднику. Он издал жуткий хриплый стон и рухнул в утоптанную траву. Горцы, наблюдавшие за поединком, издали радостный боевой клич. Двое
   слуг положили безжизненное тело на носилки и унесли в сторону реки.
   - Кто этот человек? - спросил Фазарука после того, как Хемиша совершил благодарную молитву. Он перевязывал Хемише рану на плече.- С чего у вас возникла кровная вражда?
   - Древняя история. - Хемиша отпил из кувшина глоток воды. - Старики говорят, что это случилось, когда Анита с огнем и мечем ходил по всем землям, покоряя народы. Много городов он разрушил. Многих правителей подчинил себе. Пришел черед и наших гор. Ему нужны были дороги в Ацци, в Хайасу, в Исуву. Народ наш тогда был немногочисленный, да и воинским искусством особо не обладали. Так, сорились иногда, за копья хватались, но не больше. Племена жили сами по себе: охотились, пасли скот.
   Войска Аниты занимали селения и превращали их в крепости. Жителей обращали в рабов. Кто вздумал сопротивляться - убивали. Вот тогда племена Хауси стали объединятся. Кто не желал быть рабом, уходили высоко в горы. Как только Анита уходил, оставляя в крепостях сторожевые гарнизоны, горцы спускали и вырезали всех, как овец. Как только армия Аниты вновь приходила, то находила только пустые стены.
   В конце концов, Анита понял, что силой нас не одолеть. Где меч не разит - там золото валит с ног. Он решил подкупить одно из многочисленных племен. Одарил вождя богатыми подношениями, скрепил с ним договор в вечной дружбе и назначил правителем Хауси, в обмен на предательство.
   Но остальные племена не желали такой дружбы. Вот тогда и состоялся этот поединок. Вождь предателей и мой далекий предок сошлись лицом к лицу. По приданию, сам Еникей спустился с гор на спине оленя с золотыми пылающими рогами и серебряными копытами. Три раза Бог протрубил над местом поединка, да так сильно, что горы вздрогнули и обрушились скалы.
   Победил мой пращур. Племя предателей изгнали. Они осели где-то у подножья великой горы Ар-Урату. Вскоре великий Лабарна поднял свои знамена и поверг Аниту. Уже скоро в сотый раз снег покроет горы, а затем стечет ручьями, а поединок, освещенный богом, продолжается. -Хемиша еще глотнул воды. - Я только что убил Ибиссаху. Его дед убил моего деда. Мой отец убил его деда, его отца и двух братьев. Я, в свою очередь, убил брата Ибиссахи. Теперь пришел его черед.
   - Это - одно из проклятий Аниты преследует твой род.- Сделал вывод Фазарука.- Хаттусу тоже проклял Анита.
   Они еще долго сидели возле костра и говорили, пока не повалились на землю и захрапели.
  
   На рассвете Суппилулиума облачился в желтую хубику жреца и совершил жертвоприношения. Возле воткнутого в землю шеста с золотым быком стояли кувшины с пивом и вином. На куске ярко-желтой материи лежали разломленные хлебные лепешки. Тут же истекал кровью черный баран с перерезанным горлом. Сам повелитель стоял не шелохнувшись, словно каменное изваяние. В одной руке держал изогнутый золотой калмус, другая покоилась на груди возле сердца. Душа повелителя витала далеко от того места, где находилось тело. Глаза зрили грозные лики Богов, уши внимательно слушали их советы. Небесным блаженством и спокойствием светилось лицо Суппилулиумы. Воины с глубоким почтением, затаив дыхание, взирали на своего полководца.
   Вдруг кругом все зашумели. Толпа расступилась. Суппилулиума очнулся, услышав за спиной тяжелые шаги Цулы. Цула встал перед повелителем на одно колено.
   - Что случилось? - спросил Суппилулиума, не оборачиваясь.
   - Прости, великий, что оторвал тебя от беседы с Богами...
   - Говори!
   - Дурные вести. Прибыл гонец из Каниша. Арцава выступила против нас. Их войско уже подходит к переправе через Марассантию.
   Суппилулиума повернулся и решительно произнес:
   - Пусть все готовятся в поход. Выступаем сейчас. Знаю, что воины устали, но Каниш надо занять раньше арцавцев. Готовьте мою колесницу и позовите Хемишу.
   Хемиша подскакал на своем длинногривом коньке, когда Суппилулиума уже запрыгнул в колесницу.
   -С юга пришли плохие вести, - объяснил повелитель на ходу. - Когда еще увидимся, останусь ли я живым - известно только богам.
   Пока на словах назначаю тебя телепурием всей Верхней страны.
   - Слушаюсь, солнце мое. Но достоин ли я...
   - Не в достоинстве дело,- оборвал его Суппилулиума. - Мне нужен щит, который прикрыл бы мою спину. Ты знаешь здесь все тропинки. Смелей и надежней твоих людей мне не найти. Следи за дорогами из Митании и Исувы. Если опять покажутся каски, постарайся все уладить миром. Нам нынче каждый мирный день дорог. Пусть Боги тебе помогают!- закончил повелитель.
   - Победы тебе, великий! - крикнул Хемиша вслед уносившейся колеснице.
  
  
  
  
  

4

  
  
   Всходила луна, озаряя зубчатые башни города. За стенами спешно готовились к обороне. Доносился звон из кузнец. Мелькали факела. Отрывисто перекрикивались стражники на башнях. Неприятно пахло гнилым илом, вычерпанным накануне из рва.
   Зоркие охранники заметили внизу человека и забили тревогу. На стену высыпали лучники.
   - Кто внизу? - окликнул стражник.
   - Мне нужен телепкрий города, - ответили снизу.
   - Здесь телепурий. Кто ты? Что тебе нужно?
   - Лови!
   Стрела стукнулась о камни, высекая искры. При свете факелов разыскали стелу. На ней был привязан перстень. Телепурий разглядел вензель, тонко выгравированный ювелиром, вскинул руки к небу и радостно воскликнул:
   - Боги услышали нас! Мы спасены!
   Заскрипели створки. Войско бесшумно и быстро вошло в Каниш. Толстый телепурий семенил рядом с колесницей Суппилулиумы.
   В доспехах он напоминал жука. Глаза его радостно блестели. Он причитал слащавым голосом:
   - О великий! О божественный! Мы уж думали, что дни наши сочтены. Когда армия Арцавы появилась на берегах Марассантии, я разослал гонцов во все стороны. От Арнуванды нет никаких вестей. О тебе я слышал, что ты сражаешься где-то на севере. А у нас мало воинов. Все больше из местных пастухов. Продовольствия надолго не хватит.
   - Войско у Арцавы большое? - перебил его бессвязную речь Суппилулиума.
   - О-о! Большое, очень большое!- выпучив глаза, простонал телепурий. Суппилулиума понял, что тот боялся носа высунуть из крепости и толком не знал: где противник и сколько его.
   - Мне нужно все точно узнать, - настаивал повелитель.
   Телепурий окликнул из темноты мешедя и велел ему позвать лазутчиков. Явились два долговязых юноши в пастушечьих одеждах из козьих шкур. От них Суппилулиума узнал, что из Арцавы войско подошло, числом около семи тысяч. Все хорошо вооружены. Есть даже осадные метательные орудия. Основной лагерь разбили недалеко от города. Воины занимаются грабежом ближайших селений. Крепость штурмовать не спешат. Они знают, что на помощь осажденным придти некому. Каниш можно взять в любое время, а то и просто сморить жителей голодом - сами откроют ворота.
   Суппилулиума выслушал пастухов, затем сказал телепурию:
   - Выполни все в точности - от этого зависит наша победа. Моих воинов размести в Верхнем городе. Дай им все необходимое. Они очень устали. О том, что мы здесь, чтоб ни одна душа не знала. И стражникам прикажи молчать. В городе могут быть лазутчики. Пошли в лагерь Арцавы надежных людей. Пусть разнесут слух о том, что кладовые храма Каниша набиты золотом, серебром и благовониями. Якобы Арнуванда тайно привез добро из Хаттусы, чтобы уберечь от каскийцев. Так же, пусть убедят их, что воинов в городе мало.
   -Но, великий, они же тогда нападут на нас, - ужаснулся телепурий.
   - А ты думаешь: я сюда прятаться пришел? Выполняй! И еще: принеси мне план крепости.
   Светильники слабо мерцали в мрачном сводчатом зале, источая запах горелого масла. Над длинным столом склонились три человека и внимательно изучали кусок пергамента с планом крепостных укреплений.
   - Нелегко придется одолеть семь тысяч, - прикинул Суппилулиума. - У нас всего чуть больше трех. Северная стена длинная и плохо укреплена. Войско Арцавы начнет штурм здесь. Нам нужно будет выскользнуть с противоположной стороны и напасть с тыла. Не хватает еще небольшого отряда. Хотя бы три сотни копьеносцев и немного суты. Этот отряд, открыли бы северные ворота и ударили в лоб. Ни в коем случае нельзя дать арцавцам взобраться на стены раньше, чем мы подоспеем.
   -А если местное ополчение попробует сделать вылазку? - предположил Цула.
   - Они должны защищать стены. Им, и без того, тяжело придется. К тому же, на вылазку нужны опытные воины.
   - Осталось только сидеть в крепости и держать оборону,- предложил Фазарука.
   - Можно поступить и так,- согласился Суппилулиума.- Мы долго продержимся. Но если вслед за этим войском идут еще отряды из Арцавы?
   - Занавесь у входа колыхнулась, и в зал вбежал запыхавшийся телепурий. Глаза его светились радостью.
   - Повелитель. Только что прибыл отряд воинов от солнцеликой таваннанны.
   - От матери? - Суппилулиума даже привстал от удивления.
   - Да, великий, - лепетал телепурий. - Три сотни копьеносцев, сута и пять колесниц.
   - Все трое вскинули руки к небу, благодаря Богов.
   - Солнце наше! - сказал Цула.- Теперь пусть никто не сомневается, что тебе помогают Бог Грозы и Бог Солнца. Стоило только тебе попросить три сотни воинов - и они тут же их тебе даровали.
   - Пусть же теперь даруют мне победу, - ответил Суппилулиума и обратился к телепурию: - Кто возглавляет отряд?
   - Я здесь, великий!- Из- за спины телепурия вынырнул низенький толстый человек на кривых коротких ногах. Богато украшенные боевые доспехи неуклюже сидели на его нескладном теле. Весь его вид говорил, что он отнюдь не умелый рубака, а, скорей всего, любитель плотно поесть и сладко поспать. Воинский плащ застегнут на плече неумело и стеснял движение рук. Короткий меч, украшенный драгоценными камнями, висел криво и мешал при ходьбе. На круглом лице торчал крупный мясистый нос и такие же мясистые губы. Тройной подбородок и румяные щеки скрывала накладная бород, завитая по последней моде. Ему едва перевалило за тридцать, но праздная жизнь уже начинала его старить. Морщины на лбу, темные круги под глазами, седина клочьями пробивалась в черной шапке волос. Все сразу узнали Иссихассу, чашника лабарны Арнуванды и близкого родственника его жены - красавицы Фыракдыне.
   Суппилулиума нахмурил брови. Не очень- то хотелось видеть в своем окружении слугу брата. У него мелькнула мысль: Арнуванда решил за ним следить. Повелитель недоверчиво спросил:
   - Почему ты не подле лабарны?
   Иссихасса сделал глубокий вдох, и умело сладкозвучно запел:
   - О юный олень, способный перепрыгнуть горы. О, могучий лев, которому не страшен никакой враг. Пусть Боги всегда несут над тобой свои калмусы...
   -Где лабарна Арнуванда? - прервал его Суппилулиума, не в силах слушать льстеца.
   Толстяк не сразу перестроил ход мыслей, затем сказал:
   -По правде, я и сам толком не знаю, где сейчас солнцеподобный Арнуванда. Еще весной он отослал меня с поручением в Цапланду к златозвездной Таваннанне. Выполнив поручение, я вернулся в великую Хаттусу, но нашел лишь сожженный город. Мне ничего не оставалось, как только рыдать над пепелищем нашей божественной столицы и взывать к Богам. Я посыпал голову прахом и отправился обратно к таваннанне, неся в сердце глубокую скорбь.- При этих словах он смахнул слезинку. - Передо мной прибыл гонец и сообщил, что Арнуванда жив и скрывается где-то в Бычьих горах. Мы заперли ворота Цапланды и дрожали от страха. Связь с городами прекратилась. Гонцы пропадали. Приближенные таваннанны начали роптать. Звездоподобная усиленно молилась.
   Я и сам целыми днями не выходил из храма. Со дня на день мы ждали врагов. Как вдруг, словно солнце разогнало тучи, твое имя прозвучало по вселенной. Мы приносили щедрые жертвы Богам, чтобы они помогали тебе. Громоподобное имя Суппилулиумы не смолкало в храмах.
   Я упросил нашу великую таваннанну дать мне немного воинов, чтобы спешить сражаться вместе с тобой, великий! Я не мог отсиживаться за толстыми стенами, когда на нашей земле льется кровь. Солнцеподобная снарядила мне своих мешеде. Во главе отряда я следовал за тобой по пятам. Но ты, как барс, бесшумно и быстро шел вперед. Наконец я у твоих ног и прошу принять меня в мешеди.
   -Я рад обрести верного слугу и смелого воина, - поблагодарил его повелитель, но тень сомнений промелькнула на его челе. - Скажи мне: как ты прошел в город?
   - Подобно тебе, великий! - глаза вельможи самодовольно сверкнули в полумраке. - Я шел бесшумно, по ночам. Вчера столкнулся с отрядом арцавцев, но в бой не вступил. Затаился в лесу. Под покровом темноты пробрался в город. Сделал это вовремя. Враг уже занял все дороги, ведущие в Каниш.
   Суппилулиума был приятно удивлен. Этот льстивый вельможа не глуп. Такие люди сейчас нужны. Он вышел из-за стола, обнял Иссихассу за плечи и произнес:
   - Благодарю тебя, что ты с нами. Если хочешь, оставайся. Мы обсуждаем план обороны. Если устал - ступай отдохни. Завтра предстоит трудный день.
   Иссихасса провел не одну бессонную ночь, и рад был бы завалиться на мягкую постель, но все же поборол в себе слабость и торжественным тоном ответил:
   - Как я могу спать, О Великий, когда твои очи не смыкаются. Позволь мне остаться.
   Суппилулиума подвел его к столу, собственноручно налил в глиняную кружку старого терпкого вина и поднес просиявшему Иссихассе. Затем все вновь склонились над столом. Еще долго в зале мерцали светильники, пожирая масло.
  
  
  
   Суппилулиума проснулся от стука деревянных колотушек. На башнях забили тревогу. Он вскочил на ноги, плеснул в лицо холодной воды, схватил меч и поспешил на крепостную стену. Пара часов беспокойного сна не могла полностью восстановить силы, но повелитель шел бодро. Он поднялся бегом по крутой каменной лестнице. Следом за ним бежали военачальники. Иссихасса, задыхаясь, семенил вторым, стараясь на ходу поправить плащь повелителя; ведь он спал в одежде и порядком измял плащ и андули.
   Взобравшись на самую высокую башню, Суппилулиума поприветствовал Бога Солнца, чья огненная колесница показалась над вершиной Аргея. Белесый утренний туман нехотя рассеивался, обнажая зеленые луга.
   С разных сторон к крепости приближались разрозненные отряды арцавцев. Легко вооруженные, по десять - пятнадцать человек, они подбегали ко рву. Кто-то один перебегал по перекинутой лестнице, как по мостику, тут же забрасывал на стену канат с крючьями и взбирался наверх. Остальные снизу его прикрывали стрелами. Лишь только подбегала охрана, разведчики с тем же проворством спускались вниз и уходили. Суппилулиума только диву давался, наблюдая за ловкачами. Вдалеке на возвышенности он разглядел колесницу. В ней стоял воин, явно - предводитель. Доспехи сверкали медью на солнце. Вокруг стояло человек сорок охраны.
  -- Кто это?- спросил он у Иссихассы.
   Толстяк вгляделся, прикрывая глаза ладонью.
   - Сам Маддуваттас - правитель Арцавы. Приезжал как-то ко двору Арнуванды. - узнал его Иссихасса. - Он хитрый и очень умелый полководец.
   - Как не хитер, но все же попался на нашу приманку. - Порадовался в душе Суппилулиума. - Теперь непременно пойдет на штурм.
   Разведчики все разом отступили, не потеряв ни одного человека убитым.
   Защитники высыпали на стены. Люди тревожно вглядывались в даль. Некоторых пробивала нервная дрожь. Чтобы успокоиться, они принимались осматривать свое оружие, приводить его в порядок, или начинали громко говорить, что-нибудь подбадривающее, неестественным голосом.
   Вскоре среди защитников показалась толстая фигура телепурия. Он был спокоен, так как знал, что войско Суппилулиумы стоит в Верхнем Городе и, по первой же команде, придет на помощь осажденным. Телепурий замахал коротенькими полными ручками, расставляя всех по местам. На стенах и в городе сразу же началось организованное движение. Запылали костры, зашипели над ними котлы с водой. Заскрипели деревянные блоки, поднимая на стены плетеные корзины с камнями для метания. Закричали сотники, созывая своих воинов.
   Вдруг из-за холмов с южной стороны появилась серая полоса. На башнях вновь тревожно застучали деревянные колотушки. Серая полоса росла и быстро приближалась. Вскоре она превратилась в стройные ряды воинов, несущих штурмовые лестницы. От стрел их прикрывали навесы из кожи, растянутой на шестах. В движении шеренг чувствовалась решимость и напористость.
   - Почему они появились с южной стороны? - забеспокоился Фазарука. - Мы же их ждали с севера.
   - Это всего лишь отвлекающая атака, - успокоил его Суппилулиума. - Они даже на стены не полезут. Просто хотят отвлечь все силы на себя. Их не больше двух тысяч. А теперь посмотри в противоположную сторону. Видишь серые бугорки? Вот там готовится основной штурм.
   - О, повелитель! - изумился Фазарука.- У тебя, поистине, глаза орла.
   - Спустись вниз и распорядись: пусть ополчение не покидает северную стену. На южную стену прикажи подняться нашим воинам суты, и пусть угостят их, как следует.
   За тридцать шагов до рва, арцавцы подняли невообразимы шум. Они с напыщенной решимостью переправились через ров и с громкими криками кинулись к стене. Хеттская сута осыпала их тучей стрел. Около сотни попадало мертвыми. Враг предполагал, что горожане будут защищаться, но такого отпора не ожидали.
   Посчитав свое дело сделанным, арцавцы бросились бежать, делая вид, будто ужасно напуганы. Они рассчитывали выманить осажденных на вылазку, но из крепости никто не показался.
   В это же время с северной стороны уже спешило основное войско. Штурмующие двигались быстро и тихо, прикрываясь плетеными прямоугольными щитами. На этот раз их было втрое больше, штурмовые лестницы длиннее и крепче. Человек двадцать тащили толстенное бревно. Бревно со всего маху перескочило ров и с грохотом врезалось в ворота. Но створки выдержали. Завязалась перестрелка. Арцавцы завалили в одном месте ров мешками с песком и вскоре уже карабкались по лестницам на стены. Сверху лили кипяток, летели камни, сбрасывали тюки с тлевшей соломой. Солома выделяла едкий густой дым, от которого щипало глаза и трудно дышать. Лучникам снизу невозможно было метко посылать стрелы. Но штурмующие с остервенением и настойчивостью лезли на стены.
   Арцавцы разогнали второй таран. Створки снова выдержали удар, но сильно покосились. Третий удар их должен был снести.
   - Пора! - крикнул Суппилулиума. Лицо его от напряжение сделалось каменным.
   Цула проворно сбежал вниз. За ним следом, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, запрыгал Иссихасса. Добротные латы на нем громыхали от каждого шага.
   С башни повелитель видел, как растворились южные ворота. Из крепости бесшумно выехали колесницы, затем вытекли ряды копьеносцев. Суппилулиума воздел руки к небу и громко произнес короткую молитву.
   Уже почти половина войска переправилось через ров и устремилось на стены, когда осажденные разобрали скрытый проход в стене. Отряд Иссихассы дерзко вступил в бой, оттесняя арцавцев от стен и переворачивая лестницы. Арцавцы напирали, чувствуя свое преимущество. Но хетты их упорно оттесняли обратно в ров. В поддержку Иссихассе со стен еще чаще полетели стрелы и камни. Когда бой достиг наивысшего накала, в тыл к арцавцам влетели колесницы. За колесницами врезалась пехота. Завязалася бой. Еще раз штурмующие попытались прорваться к стенам сквозь копьеносцы Иссихассы, но хетты стояли твердо, плечо к плечу. Штурм провалился. Враг попятился.
   Суппилулиума велел подать колесницу. Его тело горело от нетерпения. Рука, до боли сжимала рукоятку меча. Он лихо врезался в самую гущу, бесстрашно выпрямившись во весь рост. Завидев его высокий шлем, воины Хатти грянули боевой клич. Битва закипела еще ожесточеннее.
   Повелитель, стиснув зубы, рубил направо и налево. Его щитоносца сразу же подняли на копья. Возничий осел с разбитой головой. Невесть откуда, на колесницу вскочил Цула и прикрыл спину повелителя. Возничего тут же заменил другой.
   Враг побросал штурмовые лестницы и начал оттягиваться назад. Арцавцы отступали спешно, но стройно. Они умело и ловко перестраивались, быстро отходили и неожиданно оборачивались.
   Но хетты так же умело их теснили, ломая ряды противника.
   - Вон он! - крикнул повелитель. Лицо его покрывали брызги крови. Губы лихорадочно дрожали. Глаза горели
   - Кто? - не понял Цула.
   - Маддуваттас! - Суппилулиума указывал вглубь вражеских рядов.- Видишь, сверкает золотой шлем с лисьим хвостом на макушке?
   Он вложил в ножны затупившийся меч и достал боевой топор.
   Колесницы сделали круг по полю и с фланга въехали в самую середину арцавцев. Возничий присел, но вожжи не выпускал. Цула орудовал копьем. Длинный бронзовый наконечник мелькал, подобно молнии. Щит с острой шишкой в центре бил по лицам. С другой стороны повелитель орудовал топором. Клин колесниц все глубже продвигался во вражеское войско.
   Повозка наклонялась то на один бок, то на другой, наезжая на убитых и раненых. Правая лошадь рухнула с разрубленным черепом. Колесница встала. Суппилулиума с Цулой спрыгнули на землю и продолжали сражаться во главе копьеносцев.
   Вдруг перед ними, сквозь частокол копий мелькнули дорогие доспехи и золотой шлем с лисьим хвостом на макушке. Хетты поднажали, и повелитель ухватился за край высокой колесницы, на
   которой стоял Маддуваттас. Он ловко взобрался на нее. Все увидели, как Суппилулиума обрушил топор на голову Маддуваттаса. Изрядно под тупившееся лезвие скользнуло по высокому шлему, перерубило серебряный наплечник, сломало ключицу и застряло в мягком теле. Хетты грянули боевой клич и еще сильнее надавили. Арцавцы не выдержали и побежали.
   Суппилулиума перевернул лицом вверх сраженного им предводителя Арцавы. Шлем соскользнул с головы убитого.
   - Проклятье! - воскликнул повелитель. - Хитрая лиса Маддуваттас чувствовал неладное. Смотри, Цула. Он одел другого в свои доспехи и поставил у всех на виду, а сам, наверное, находился где-нибудь сзади.
   - Лиса сбежала, оставив свой хвост,- усмехнулся Цула, подбирая золотой шлем.
   Подлетел Фазарука на колеснице.
   - Повелитель!- Крикнул он. - Войско остановилось.
   - Как остановилось? - гневно воскликнул Суппилулиума. - Надо гнать Арцаву, пока хватит сил.
   - Невозможно! Они заранее выставили на возвышении повозки и сейчас укрылись за ними.
   Когда Суппилулиума подъехал к месту битвы, то увидел, как хеттская пехота безрезультатно штурмует высокий холм, на вершине которого ровным фронтом стояли тяжелые четырехколесные повозки. Все это нехитрое укрепление ощетинилось копьями. Хетты волнами накатывали на холм и снова отступали. В бой вступили пращники и лучники.
   Суппилулиума быстро оценил обстановку. Холм им не захватить. Хоть арцавцев и потрепали, но все же их оставалось больше. Вдруг он ужаснулся, заметив, как с той стороны повозок подкатывают прямоугольные деревянные рамы. Он не мог ошибиться - метательные орудия. Внутри рам крепились пучки крученых канатов. В канаты уже вставляли рычаг с пращей на конце и нагружали пращу камнями.
   Суппилулиума мгновенно приказал сигналить отступление. Тревожно загрохотали большие хухупалы частой дробью. Хетты тут же отпрянули стройными рядами и быстро отошли на пару сотен шагов, прикрывая спины щитами.
   Маневр совершили своевременно. Рычаги на метательных орудиях взмыли вверх, с громким стуком ударились в упоры. Град тяжелых камней вспахал землю перед хеттским войском, поднимая тучи пыли. Арцавцы сделали еще залп, но хетты находились на безопасном расстоянии. Оба войска стояли друг против друга и не предпринимали никаких действий.
   - Повелитель, разреши мне с колесницами заскочить к ним в тыл, - предложил Цула.
   - Бесполезно, - не разрешил Суппилулиума. - Приглядись: кругом по склонам в кустах прячутся лучники. Вас перестреляют на подходе.
   - Повелитель! Нельзя же так стоять, - забеспокоился Фазарука. - Их больше. Одна напористая атака - и нас сомнут.
   Суппилулиума ничего не ответил. Он и сам понимал, что хетты не успеют отступить до стен Каниша. Бой надо будет принимать здесь. Но силы, явно, не равные. Напряженная тишина, царившая над полем боя, начинала раздражать повелителя. Он мысленно обратился к Богам с горячей молитвой. Вдруг взор его прояснился, с лица сбежали морщинки, и он произнес:
   - А вот, все решилось само собой. - Но в голосе его прозвучала еле заметная тревога.
   Над строем арцавцев поднялся шест с белой и красной лентой. Этот знак означал, что судьбу сражения предлагают решить поединком двух воинов. Суппилулиума взглянул на Цулу. Тот пожал плечами. В ответ над хеттским войском взвился такой же знак.
   По склону неторопливо спускался арцавский воин. Он был огромного роста, с мощными руками и массивными кривыми ногами. Его большую голову неправильной формы прикрывал кожаный шлем. Хмурое скуластое лицо с нависшими густыми бровями все было исполосовано уродливыми шрамами. Густая черная борода грязными клочьями спускалась на бугристую обнаженную грудь. Правой рукой он играючи вертел тяжелое копье, в левой нес широченный прямоугольный щит, сплетенный из лозы дикого винограда. За поясом торчал большой боевой топор и короткий меч.
   Суппилулиума снял с себя золотой амулет с изображением бычьей головы и одел на мускулистую шею Цулы.
   - Да направят твою руку Боги! Да придаст тебе силы родная земля! - Дрожащим от волнения голосом произнес повелитель.
   Цула сменил свой щит на более легкий, снял с себя панцирь, обнажив торс. Запихнул за пояс топор, сбоку поправил меч и направился к месту поединка уверенной твердой походкой. В его широкую мускулистую спину взирали с надеждой все воины Хатти. Сзади лежала в развалинах родная земля.
   Оба войска затаили дыхание. Противники остановились шагах в тридцати друг от друга. Арцавец напоминал чудовище, сошедшего со стен храма Ярри. Увидев, что перед ним молодой, не обросший бородой юноша, он страшно оскалился в презрительной улыбке и прокаркал что-то издевательское на своем языке. Затем, в знак унижение, снял с себя кожаный шлем и кинул его в траву. Цула ответил тем же. Медный шлем с высоким гребнем конских волос полетел на землю. Арцавец злобно зарычал, стукнул щитом о землю, затем тяжело размахнулся и метнул копье. Цула, будто ящерица, на мгновение припал к земле и тут же вскочил. Копье, с шумом рассекая воздух, пролетело над ним и упало далеко позади. В хеттском строю раздались одобрительные возгласы. Настал черед Цулы. Он, как пружина, скрутился и раскрутился, посылая копье в противника. Арцавец закрылся щитом. Его качнуло от удара. Затем он выдернул из щита копье и, хвастаясь своей силой, переломил древко об колено. Арцавцы ликовали.
   Чудовище достал из-за пояса топор и, хладнокровно прицелясь, кинул его в Цулу. Цала отбил топор в сторону. Удар был такой силы, что рука на мгновение занемела. Он метнул в ответ свой топор. Лезвие прорубилось сквозь лозу и ранило противника в руку. Теперь хетты возликовали. Они потрясали копьями над головами, подбадривая Цулу. Чудовище со злостью отшвырнул свой щит и обнажил меч. Цула сделал тоже самое. Оба войска вновь затихли.
   Противники сошлись. Бронзовые клинки скрестились, издавая холодный зловещий звон. Воины не уступали друг другу в силе и умении владеть оружием. Один был опытный боец, но другой моложе и проворнее. Один стоял, как буйвол, нанося тяжелые удары. Другой кружил вокруг, словно лев, делая резкие выпады. Их тела покрывались лишь незначительными ранами.
   В какой-то момент меч арцавца не выдержал и сломался. Он выкинул бесполезный кусок металла. По правила поединка, Цула, тоже, отшвырнул меч.
   Некоторое время они стояли друг против друга, покрытые потом и кровью и тяжело дышали. Арцавец размахнулся правой рукой, сделал широкий шаг вперед и ударил Цулу кулаком в грудь. Цула устоял, хотя и сильно пошатнулся. Тупая боль разлилась по всей груди. В том месте, где висел амулет, сквозь кожу выступили капельки крови. Юноша не остался в долгу. От сильного удара противник попятился. Хотя у Цулы было впечатление, что он врезал кулаком в каменную стенку. Даже рука заныл. Оба войска взревели и заколыхались, как поле ячменя на ветру.
   Враги снова сошлись, заключив друг друга в крепкие объятия. Каждый пытался переломить другому хребет. Жилы вздулись. Суставы сухо затрещали. Налившиеся мускулы мелко дрожали от перенапряжения. Тяжелое прерывистое дыхание вместе с рычанием вырывалось из глоток. Пот ручьями стекал по разгоряченным телам, заливал глаза, жег раны. Зубы скрежетали. Но вот Цула почувствовал, что арцавец начал выдыхаться. Молодое тело Цулы оказалось сильнее. Хватка противника потихоньку ослабевала. Он взвыл, с неимоверными усилиями вывернулся из объятий Цулы и, хитрым приемом повалил его на землю. Но Цула увлек врага за собой. Борьба продолжалась на земле. Они, обнявшись, катались по земле, сдирая кожу. Все же арцавец был опытней. Он сумел захватить своими ручищами шею Цулы и принялся душить. Цула попытался вырваться. Никак не получалось. Воздуху не хватало. Радужные круги поплыли перед глазами. Холод волной пробежал по всему телу. В лицо ему дышала смерть. "Это конец!" - мелькнуло у него в мозгу. Вся жизнь за мгновение пронеслась у него перед глазами. Но тут из памяти всплыло суровое лицо повелителя, его глаза, полные надежды. " Надо выстоять!" - как будто кто-то крикнул ему в самое ухо. Цула собрался и принялся изо всех сил молотить кулаками по лицу противника. Несколько ударов коленями в живот, и арцавец, задыхаясь, откатился в сторону.
   Они еле-еле поднялись, качаясь из стороны в сторону. С последними силами чудовище кинулся на Цулу. Но тот был готов. Он ловко присел и перевалил тяжеленную тушу через плечи. Ноги противника взметнулись в воздух. Он упал лицом на землю. Раздался хруст шеи.
   Хетты дружно грянули боевой клич, так, что горы содрогнулись. А Цула стоял и смотрел на безжизненное тело врага, не осознавая до конца, что вышел из этой страшной схватки победителем. Тупая боль разливалась по всему телу. Пелена заволакивала взор. Земля закачалась, не давая ногам найти опоры. Он, так бы и рухнул навзничь, если б его не подхватили подоспевшие мешеди. Копьеносцы Арцавы строились в походные колонны и уходили на запад по дороге в Тувануву. Хетты их провожали обидными выкриками и злыми шутками.
   Неторопливо, перешагивая через тела убитых, шествовал Маддуваттас. Его облачение состояло из простой воинской одежды. Широкий шерстяной плащ, небрежно накинут на плечи. Медный шлем с маской закрывал почти все лицо. На ногах сверкали медные поножи. Его можно было отличить от простого воина лишь по остроносым сапогам из тонкой кожи, да по массивному золотому браслету с драгоценными камнями на правой руке.
   Следом семенили свора слуг. Они несли походный столик, два низеньких изящных стула, глиняные сосуды с напитками, корзины с фруктами и ларцы с подарками.
   Суппилулиума не стал, как положено победителям, с надменным лицом ждать побежденного. Сам пошел навстречу правителю Арцавы. Фазарука, Иссихасса и два копьеносца сопровождали его.
   Маддуваттис небрежно снял шлем, коснулся ладонью лба и груди и, чуть заметно поклонился. Повелитель ответил тем же на его приветствие. Суетливые слуги поставили столик, расставили на нем блюда. В серебряные кубки тонкой струйкой потекло рубиновое вино. Аромат изысканного напитка перебил запах крови, висящий над полем битвы.
   Маддуваттис сел только после Суппилулиумы. На его губах постоянно играла натянутая улыбка. Внутри же все бурлило от злости. Правитель Арцавы был плохо развит телом и некрасив лицом. Глаза тусклые, взгляд холодный. Он выглядел старше своих сорока лет из-за чрезмерного увлечения вином и храмовыми блудницами. Маддуваттис слыл мудрым правителем и хорошим полководцем, к тому же хитрым политиком. Но имел два недостатка: слабое тело и жадность.
   Так, как Иссихасса служил раньше у лабарны Арнуванды чашником, то и сейчас не забывал о своих обязанностях. Толстяк достал из складок одежды зеленый камушек на ниточке и хотел опустить его в бокал Суппилулиумы; если вино отравлено, камень поменяет цвет. Маддуваттис удивленно воскликнул на хорошем хеттском языке:
   - Великий полководец не доверяет мне? Но мои мешеди наполнили чаши из одного кувшина. Арнуванду, может быть, я и отравил бы, - честно признался Маддуваттис,- но не великого Суппилулиуму. Что потом обо мне будут болтать? - Не смог выиграть честно битву - выиграл ее подло?
   Суппилулиума сделал жест рукой, и Иссихасса спрятал обратно змеиный камень.
   - Боги поступили неразумно, отдав престол Арнуванде. Из тебя бы вышел второй Мурсили. Надо же - так меня обхитрить. Я был уверен, что Суппилулиума где- то в Северных горах сражается с Каской.
   - Спасибо за похвалы,- сухо ответил повелитель, - оставь эти речи для других. Ответь: зачем пришел с войной? Ты составил с моим отцом Тудхалией договор о мире. Вы записали его на золотых табличках. Ты давал клятву перед истаннаной Бога Грозы, что не ступит нога воина Арцавы на землю Хатти. Коротка память твоя! Тебе мало двух городов: Туванувы и Уды, что отец мой передал Арцаве?
   Маддуваттис скосил в сторону хитрые глаза. Немного поразмыслил, затем безразличным тоном ответил:
   - Да, я записывал договор с твоим отцом. Но великого лабарны Тудхалии уже давно нет среди нас. Только перед ним я мог держать ответ. Ты же не можешь меня обвинять в клятвопреступлении. Между тем, твой брат, лабарна Арнуванда, бессовестно обдирает моих торговцев. За провоз из Иссувы через Хатти меди, за четыре мины надо платить целый сикель серебра.
   - Разве нельзя было решить этот вопрос мирно, через послов? Я вижу ложь в твоих глазах. Не в обиженных торговцах причина. Ты имеешь золота и серебра больше, чем у фараонов Та-Кемет. Зачем тебе вести армию на обнищавшую голодную страну?
   Маддуваттис ядовито ухмыльнулся.
   - От тебя ничего не скрыть. Ты не станешь мне верить, даже если я скажу, что решил присоединить к своим владениям Канишь.
   - Конечно, не поверю. Канишь слишком далеко находится от твоей столицы Милаватны. Рано или поздно, я бы вернул город.
   Маддуваттис ничего не ответил. Он опустил глаза и, с видом гурмана, попивал вино.
   Суппилулиума смерил его гневным взглядом. Тихим, но грозным голосом произнес:
   - Не боишься, что я прикажу своим воинам схватить тебя и казнить, как клятвопреступника?
   - Ты этого не сделаешь,- без тени страха ответил Маддуваттис. - В тебе слишком много благородства, чтобы нарушить законы войны. К тому же, тебе сейчас нужен мир. Война затянется слишком долго, если ты поднимешь на меня руку, так как договору между мной и твоим отцом придет конец. А при моем дворе развелось множество безземельных нищих вельмож. Месть - хороший повод для войны. Так что, я, даже, не отдам тебе обратно Тувануву и Уду.
   Суппилулиума весь вспыхнул от гнева, но тут же усилием воли подавил его в себе. Маддуваттис был прав. Мир сейчас - это главное для Хатти.
   Правитель Арцавы сделал жест, и его слуги отошли на несколько шагов назад. Этим он дал понять, что желает наедине поговорить с Суппилулиумой. Фазарука и Иссихасса последовали примеру мешедей.
   - Я больше не буду нападать, - заверил повелителя Маддуваттис. - Золото я уже отработал.
   - Тебе заплатили?
   - И очень много. Тушратта видит себя правителем великой державы, расстелившейся до самого Западного моря. Ты мешаешь ему. Каниш нужен был не мне. Город нужен был правителю Митанни. Отсюда он хотел начать завоевание твоих земель. Здесь сходятся дороги с севера, с востока и с запада.
   - Опять Тушратта! - сквозь зубы процедил Саппилулиума.
   - Если бы я не согласился, то Митанни, вскоре бы осадила Милаватну.
   - Я снижу пошлину для твоих торговцев,- подумав, сказал повелитель.- Пленных арцавцев отпускаю на волю.
   - Я слышу речь настоящего лабарны! - воскликнул Маддуватис.
   Он хлопнул в ладоши, и слуги поднесли длинный ларец из ценного дерева с серебряными застежками. Крышка поднялась при помощи потаенной пружины. В ларце, сверкая драгоценными камнями, покоился серебряный меч в золотых ножнах. Тонкая чеканка покрывала ножны замысловатым узором. Все замерли, любуясь столь редкой красотой.
   - Позволь, в знак дружбы, преподнести тебе это чудо ахеявской работы. Великому воину - достойное украшение. А эту безделушку. - Он снял с руки массивный золотой браслет в виде змейки. - Эту безделушку я дарю твоему воину, который честно выиграл поединок. Отвагу и силу надо ценить. Моего силача Кунацаса еще никто не смог одолеть, а он сумел,- с сожалением завершил свою речь Маддуваттис. - Ну, еще тут...
   Перед ногами Суппилулиума появились ларцы большие и маленькие со всякой ерундой: золотые украшения, серебряная посуда, благовонии, тонкая материя.
   - Благодарю за дары,- без особого восхищения ответил Суппилулиума. Маддуваттис думал, что у повелителя, при виде стольких сокровищ разгорятся глаза, и он будет заплетающимся языком произносить слова благодарности. Но правитель Арцавы был неприятно разочарован. Суппилулиума едва взглянул на подношения с полным безразличием.
   - Я рад твоему столь щедрому подарку,- сухо ответил повелитель.- Чудесный меч! Но в бою от него мало толку. Что касается моего воина, то он действительно силен, но не самый сильный среди сынов Хатти. Я передам ему твой дар. Но если каждого силача Хатти так щедро одаривать, то всего твоего золота не хватит. А теперь - прощай. И пусть Боги больше не сталкивают нас на поле битвы.
   - Пусть будет так! Прощай, - ответил сдержанно Маддуваттис, но его лицо посерело от злости.
   Колесница Маддуваттиса проезжала мимо погребальных костров, на которых кремировали погибших.
   - Эй!- крикнул он слугам, тащившим массивное тело Кунацаса.- Оставьте эту дохлятину на ужин шакалам. Опозорил меня на всю вселенную.
  
  
  

5

  
  
   Два войска расходились в противоположные стороны. Одно уходило тихо и угрюмо; другое весело, с песнями и победными криками. Весь Каниш ликовал. Жители высыпали к воротам и встречали победителей зелеными ветвями дуба и самшита. Под ноги копьеносцев летели цветы. Мешедям пришлось отгонять людей от колесницы повелителя. Суппилулима проследовал в халентуву телепурия. Лишь только он оказался в отведенных для него покоях, как тут же рухнул без сознания на руки слугам. Его отнесли на мягкое ложе. Фазарука растолкал всех. Повелитель ничего не слышал. Он слабо прерывисто дышал. Побледневшее лицо покрылось бисером пота. Фазарука осторожно снял с него доспехи и вскрикнул от ужаса. В панцире с левого боку зияла дыра. Копье пробил толстую кожу между медными пластинами. Древко обломилось у самого основания наконечника. Сам наконечник застрял между нижними ребрами. Суппилулиума, в пылу сражения, не обратил внимание на рану, а после не хотел, чтобы воины видели его кровь - сын Бога Грозы должен быть неуязвим. Решил обратиться к лекарям только, когда окажется в городе. Всю дорогу он терпел страшную боль и превозмогал слабость.
   Фазарука приказал всем молчать о ране повелителя. Мешеди разбежались по городу в поисках лекарей, брадобреев, магов и жрецов. Фазарука почувствовал себя жалкой букашкой, которую вот-вот раздавит безжалостная нога. За стеной шумел город, празднуя великую победу, а у него на руках умирал Суппилулиума. Вместе с ним умирали все надежды на то, что Хатти когда - нибудь снова станет великой. И он ничего не мог сделать.
   Врачеватели осмотрели рану, но никто не взялся извлечь наконечник. Они объясняли, что рана опасная. Если вынуть наконечник из тела, то хлынет кровь, и повелитель все равно умрет.
   Фазарука умолял лекарей спасти жизнь Суппилулиумы, сулил щедрые дары, наконец, угрожал - ничего не помогало. Лекари стояли на своем - повелитель обречен. Если б Цула не метался в бреду в соседней комнате, он бы их всех передушил.
   Фазарка не знал, что делать. Его рука потянулась к мечу. К нему пришла бредовая идея изрубить в куски пару лекарей, чтобы остальных заставить лечить повелителя. Те притаились в углу как овцы и дрожали от страха. С кого начать?
   Их спас Иссихасса. Запыхавшись, он влетел в покои. Лихорадочный румянец играл на его румяных щеках. Накладная бородка сбилась в сторону. Глаза горели.
   - Какой-то человек стоит у ворот халентувы и требует впустить его к повелителю. Он говорит, что может спасти наше Солнце, - выпалил Иссихасса.
   - Скорее его сюда!- заорал Фазарука.
   Мешеди бросились со всех ног исполнять распоряжение.
   Вскоре в комнату вошел высокий странник из далекой неведомой страны. Он отличался от хеттов более смуглой кожей. Черная одежда до пола с широкими рукавами напоминала Ассирийскую. Широкий пояс из змеиной кожи обхватывал его худой, но крепкий стан. Черная круглая шапочка скрывала волосы. Его лицо, с первого взгляда, казалось суровым, но ясные темно-карие глаза светились добротой. Большой лоб без единой морщинки, но в длинной смоляной бороде вились серебряные нити седины. В нем было столько спокойствия, что гнев Фазаруки сразу улетучился.
   - Мир всем вам,- произнес он ровным грудным голосом. Правая рука коснулась лба и сердца.
   - Желаем тебе того же,- ответил Фазарука.- Кто ты и каким Богам поклоняешься?
   - Я человек свободный, как ветер,- произнес странник таким же ровным голосом, и у всех присутствующих от звука его голоса на душе стало спокойно. - Поклоняюсь я многим Богам. Среди них: Ум, Совесть, Доброта, Человеколюбие.
   - Ты сможешь спасти повелителя?
   -Дайте мне взглянуть на него. - Он неслышными шагами подошел к ложе умирающего. Внимательно осмотрел набухшую плоть и почерневший кусок металла, торчавший из нее. Затем провел ладонью по бледному лбу повелителя, смахивая пот. О чудо! Все кругом ахнули. Суппилулиума приподнял тяжелые веки. Его глаза не были пусты. Он осмысленно смотрел на смуглое лицо странника.
   -Кто ты? - еле слышно произнесли сухие губы повелителя.
   - Я тот, кто посмеет попросить Богов, остаться тебе еще немного среди смертных, - нежно ответил странник, словно мать успокаивает больного ребенка.
   - Послушай, человек, - с жаром зашептал у него над ухом Фазарука, - я не знаю: кто ты, и не хочу знать. Пусть, даже, сам Ярри явился в твоем обличии. Но если ты спасешь повелителя, я выполню любую твою просьбу. Отдам все, что у меня есть, даже самого себя. Буду у тебя всю жизнь рабом. Хочешь: раздобуду тебе столько золота и серебра, что позавидуют правители.
   -Пусть мне принесут горячей воды и жаровню с углями. Со мной должны остаться два лекаря, только, чтобы руки у них не тряслись. Остальные должны покинуть покои, - ответил странник, достав из дорожной сумки инструменты.
  
  
   День выдался солнечным, но не жарким. Северный ветер нес приятную прохладу. Суппилулиума почувствовал себя особенно хорошо и решил побыть немного на верхней террасе халентувы.
   Его усадили на мягкие подушки среди низеньких пальм и душистых смаковниц. Перед его взором белела снежная вершина Аргея.
   Послышались тихие шаги.
   - Это ты, странник? - произнес Суппилулиума. - Побудь со мной.
   Странник присел рядом на низенькую скамеечку.
   - Вот уже месяц ты ухаживаешь за мной, как хорошая мать, а я, неблагодарный, до сих пор не знаю твоего имени, и откуда ты родом.
   - Мое имя Тоопека, - ответил странник.
   - Ты издалека? Таких странных имен не услышишь даже на берегах Хапи.
   - Моя родина находится дальше, чем благодатная Та-Кемет, - вздохнул странник и погладил свою седеющую бороду. Его добрые глаза заискрились, когда он вспомнил о своей далекой стране, где прошло беззаботное детство и горячая юность. - Мой дом находится далеко в том направлении, где восходит солнце. Островерхие горы поднимаются высоко в небо. Не всегда увидишь их снежные вершины: на них отдыхают облака, притомившись после долгих странствий. Там царствует суровая и мудрая природа. И люди живут мудрые и суровые.
   - И как живут эти люди?
   - Как и везде: богато, если трудятся и бедно, если ленятся. Можно и на камнях вырастить чудесный виноградник, но можно и на плодородной почве не взрастить ин единого колоска. Все зависит от человека, как он ладит с природой.
   - Но как же Боги, которые нам даруют жизнь, тепло, пищу, насылают на человека болезни, а на поля саранчу? - недоумевал Суппилулиума.
   - Все Боги - это и есть природа: звери, деревья, люди, камни. Все они - частички природы; все зависят друг от друга.
   - Мне трудно понять тебя, странник. Твои слова, как прохладный ручей в глубоком ущелье. Путник, мучимый жаждой слышит его журчание, но добраться до воды не может. Научи меня своей мудрости.
   - Мудрость ты познаешь и без меня. Научись только слушать, а не слышать. Научись видеть, а не смотреть. Научись мыслить, а не думать. Научись быть добрым. Взгляни на себя, как на частичку вселенной - и таинства мудрости тебе приоткроются.
   - Боюсь, мне этого не постигнуть,- с сожалением произнес повелитель. - У меня иная жизнь, иные мысли. Я, как волк, вынужден грызть других, чтобы самому выжить. Весь мой путь от рассвета до заката, какой бы он долгий не был, пройдет в сражениях, в интригах. О какой доброте можно говорить? Нет, я воин, а не мыслитель. - Суппилулиума замолчал. Ветерок ласково трепал его кудри. Через некоторое время он продолжил: - Оставайся со мной. Ты дополнишь то, чего мне не хватает. Я сделаю тебя своим приближенным. У тебя будет все, что захочешь.
   - Фазарука уже столько мне наобещал, что хватит на десять поколений, - рассмеялся Тоопека. - Но пойми, человеку нужно всего лишь: руки, ноги, глаза, сердце, ум и свобода - это те богатства, которыми нас наделила природа. Будь у тебя горы серебра, ты все равно не купишь отрубленной руки. Если человек глуп, то и десять тысяч сикелей не сделают его умным. Одно доброе сердце, порой, бывает дороже, чем все золото мира. Даже золотая клетка, украшенная драгоценными камнями, никогда не прельщает вольных птиц.
   - Я верю твоим словам, мудрец. Но одного не могу понять: как можно жить без крова над головой, без теплого очага? Даже дикие кочевники, которые гоняют по степям свои стада, возят с собой посуду, тюки с добром. У тебя же, кроме сумки со свитками папируса, да причудливых инструментов, больше ничего нет.
   - Мой кров - огромное синее небо. Ничего, что оно иногда протекает. Даже в самых роскошных халентувах может течь крыша. Согревает меня человеческая доброта. Я хожу от селения к селению, лечу людей - тем и питаюсь. У меня ничего нет - это верно, но мне и нечего терять. Богатство, что камень на шее: чем оно больше, тем обременительнее.
   - Опять не понимаю тебя, странник. Ты хочешь сказать, что бедному люду живется легче, чем богатому?
   - Главное богатство - это свобода. Если человек ни от кого и ни от чего не зависит - он счастлив.
   - За такие речи тебя бы побили палками в храмах, покачал головой повелитель. - Какие же у тебя бывают радости в жизни?
   - Радуюсь я, когда постигаю мудрость, когда случается поговорить с умным человеком. Огромное счастье мне доставляет видеть, как больной выздоравливает. Я радуюсь вместе с его родственниками и друзьями, и переживаю, когда не могу его вылечить. Очень тяжело говорить человеку, что дни его сочтены, что ему не помогут ни Боги, ни могущественные маги. Природа загадочна, и не всегда открывает свои тайны даже для самых мудрых. Человек рождается в мучениях и умирает в мученьях. И неизвестно что легче: появиться на свет или покинуть его.
   - Ради этого ты покинул родину?
   - Я покинул родину, чтобы повидать разные страны и народы, услышать слова мудрецов. Я собираю мудрость по крупицам и раздаю ее другим. Могущественные государства с их храмами и халентувами, с темницами и огромными армиями возникают и гибнут, оставляя после себя жалкую память. Но мудрость и искусство переживут многие империи.
   - По твоим словам, я понял, что такие могущественные и сильные державы, как Та-Кемет, Ассирия, Вавилон, Митанни рано или поздно превратятся в пыль?
   - Что такое Та-Кемет и Ассирия,- усмехнулся прорицатель, - Что они перед лицом неумолимого закона времени? Как у человека, у животного и даже у камня существует отведенный ему срок, так и у цивилизаций - какими бы могущественными они не были. Тысячелетия для вселенной, что для нас мгновения. Мотылек пробуждается ранним утром и расправляет свои нежные крылья. Целое лето он порхает под солнцем с цветка на цветок. К осени он складывает свой наряд и умирает. Глупый мотылек! В его понимании, он прожил долгую солнечную жизнь, а для человека - всего лишь прошло лето. Какой же срок имеет человеческая жизнь в понимании священной горы Аргей, что белеет снежной сединой перед твоими очами?
   - О мудрец, моему мозгу воина очень трудно воспринять твои речи. Оставайся со мной. Научи меня мыслить. Я буду тебя внимательно слушать. Вот увидишь: я способный ученик.
   - С удовольствием остался бы. Но не могу. Мне надо повидать еще множество стран. У меня много поручений от разных ученных. Меня ждут больные, которых я должен исцелить. У тебя же другой путь. Ты нужен своей стране и своим Богам, как защитник родины и веры. - Странник озабочено взглянул на Суппилулиуму.- Ох, я утомил тебя своей болтовней. Отдохни. Ты должен проснуться сильным и здоровым.
   Лекарь провел ладонью по лбу Суппилулиумы, и тот мгновенно погрузился в глубокий спокойный сон.
   Повелитель проснулся уже вечером. Усталое багровое солнце пряталось за горы. Он почувствовал себя на удивление бодрым. Даже сам поднялся на ноги. Мешеди, следившие за каждым его движением, бросились поддержать его. Но повелитель жестом остановил их.
   По террасе скорым шагом шел Фазарука.
   - Повелитель, побереги здоровье, - крикнул он.- Твоя рана еще не совсем зажила.
   - А где странник? - спросил Суппилулиума, стараясь, что-то припомнить.
   - Он ушел. Сказал, что ты в его помощи уже не нуждаешься.
   - Его наградили?
   - Как его не уговаривали, он ничего не взял, кроме куска сыра и ячменных лепешек.
   - Мне его будет не хватать, - вздохнул повелитель. - Есть новости?
   - Вести хорошие, - улыбнулся Фазарука. - Хемиша перехватил богатый караван, шедший из Митанни в Каски. При караване находился посланник Тушратты. Правитель Митанни снова хотел уговорить вождей Каски напасть на Хатти. Но Хемиша отправил другого посла сказать, что у Митанни нет серебра, даже расплатиться за их предыдущий поход.
   - Ловко! Молодец Хемиша. А где сейчас караван?
   - Движется к Хаттусе. Но это еще не все! Наши лазутчики сообщили, что такой же караван направляется из Митанни в Арцаву. Цула с легким отрядом украл караван прямо из под носа Маддуваттиса и вскоре прибудет в Каниш.
   - Что ж! Появилось серебро - пора вершить дела! - обрадовался Суппилулиума.
   - Еще одна новость. Правда, не совсем хорошая.
   - Говори!
   - Солнцеподобный лабарна Арнуванда спустился с Бычьих гор и направляется в Цапланду. Верные люди донесли, что он не в восторге от наших подвигов.
   Суппилулиума призадумался.
   -Чем же не угодил я правителю? - удивился повелитель.
   - В храмах имя Суппилулиума звучит в молитвах чаще, чем имя Арнуванда. Зависть - враг разума. Боюсь, что он захочет погубить тебя.
   - Я ничего не могу сделать,- развел руками Суппилулиума. - Он - правитель. Я обязан ему подчиняться.
   -Но у нас большое и преданное войско, - возразил Фазарука.- Все, как один, готовы умереть за тебя.
   - Я верю в них, - согласился повелитель, - но ты не забывай, что даже самые стойкие и дисциплинированные солдаты - все те же люди. Им надо есть, пить, чинить оружие. А если Арнуванда прикажет телепуриям не выдавать мне зерно и серебро? Ведь он - правитель. Мои воины займутся грабежом, начнут дезертировать.
   - Мы можем закрепиться в Канише? - предложил Фазарука. - Укрепим стены. Прилегающие земли плодородные. К тому же, через него проходит торговый путь в Киццуватну, Исуву, Митанни и дальше в Ассирию.
   - Не забывай про Тушратту. Сидеть в крепости и ждать митанийцев или наемного убийцу моего брата я не намерен.
   - Что ж тогда?
   Глаза повелителя вспыхнули.
   - Восстановить сердце нашей страны - великую, прекраснейшую Хаттусу. Не может Хатти существовать без города великого Лабарны.
   - Воистину великий план! - Согласился Фазарука.
   - Мы возведем новые стены, еще крепче прежних. Отстроим храмы.
   Если Хаттуса вновь оживет, все поймут, что нас уничтожить невозможно.
   -Но на это потребуется много серебра, - пожал плечами Фазарука.
   - Прежде всего, найди богатого торговца, откуда - нибудь из далекой страны. Продай ему все, что мне преподнес Маддуваттис.
   - Что, и меч? - усомнился Фазарука.
   - Его в первую очередь, - не дрогнув, ответил повелитель, - и расплатись с воинами. Как только появится Цула, сразу направляемся в Хаттусу.
  
  
   Когда войско, с Суппилулиумай во главе, подходило к Хаттусе, их уже встречала толпа народа. Под колеса колесницы летели цветы и зеленые веточки самшита. Все приветствовали повелителя громкими криками "Аха!". Суппилулиума был немного смущен, но не показывал вида. Он обернулся к Фазаруке и недовольно спросил:
   - Зачем все это?
   - Они любят тебя. Им никто не приказывал собраться. Это - твой народ, - ответил Фазарука искренне.
   - Откуда их столько?
   - По всей стране разнеся слух, что ты решил восстановить Хаттусу, а вместе с ней и могущество великой Хатти - вот и пришли.
   На холме, перед спуском к воротам Лабарны проехать вообще было невозможно. Мешеди еле сдерживали людей, которые пытались приблизиться к повелителю и поцеловать край его плаща. Но юноша не обращал на них внимание. Его взгляд устремился к небу. Он громко воскликнул:
   - Смотрите! Я вижу Бога Грозы! Он спешит сюда! - Неземная улыбка заиграла на его лице. Он соскочил с колеснице и крикнул слугам: - Скорее принесите Божественный шест!
   Все затихли и с суеверным страхом глядели вверх, туда, где небо начинало темнеть. Что-то могучее и грозное двигалось над миром. Мешеди воткнули в землю перед Суппилулиумой высокий шест из черного дерева. На верхушке красовалась золотая статуэтка быка, украшенная разноцветными лентами.
   Тяжелые низкие тучи плыли, заполняя серыми клубами небосвод. Солнце скрылось за непроницаемой стеной, и все вокруг потемнело. Люди попадали на колени и шептали молитвы. Только Суппиллиума остался стоять. Внезапно налетел сильный ветер. В воздухе закружились пыльные вихри. Суппилулима закрыл глаза и удерживал шест, чтобы он не упал от сильных порывов. Вдруг ветер стих так же внезапно, как и налетел. Становилось душно. Наступила жуткая тишина, будто все на свете умерло.
   Пугающую тишину разорвал громкий голос Сппиллиумы.:
   - О, Великий Бог Грозы! Ты пастырь наших душ, покровитель наших судеб! Тебя почитает всякая тварь. Ты правишь миром, как возница правит послушной колесницей. На всех четырех сторонах света падают ниц перед грозным ликом твоим. Будь же к нам великодушен. Не наша вина в том, что великая Хаттуса разгромлена и храмы твои сожжены. Враг сильный и коварный напал на страну, как стая саранчи на ячменное поле. Помоги нам возродить былое могущество. Не отворачивай свой грозный лик. Клянусь! Я заново отстрою великий город, и в новых храмах золотом крашу твое изваяние! Твой народ возблагодарит тебя щедрыми жертвоприношениями.
   Срывая голос, он просил бога, словно родного отца:
   - Услышь меня, мой покровитель! Помоги недостойному сыну твоему все исправить!
   Будто в ответ с помутневшего неба яркой ломаной линией сверкнула молния. Вместе с ослепительной вспышкой гром взорвал воздух. Земля вздрогнула. Крупные капли упали на землю. Затем хлынул ливень. Холодные струи волнами обрушивались с небес. Еще одна молния ударила в высокий тополь, одиноко росший на соседнем холме. Дерево треснуло, развесистая крона свалилась на землю. Люди оставались стоять на коленях в мутных лужах, в промокших одеждах и молились. Не грозовые тучи плыли над ними. Это стадо могучих небесных быков шествовало по небу. На их спинах стоял Бог Грозы. В руках он держал горящие молнии и метал их вниз. Раскатистый гром - его боевой клич. Справа и слева бежали его верные слуги: Страх и Ужас, проникая в души всякой смертной твари.
   А молнии продолжали вспыхивать то тут, то там. Земля сотрясалась под ударами стихии. За стеной дождя пропало все вокруг. Внезапно дождь прекратился. Бог Грозы со своим стадом небесных волов прошествовал дальше. Уже где, то на востоке мелькали его огненные стрелы, и гром звучал не так устрашающе. Открылся прозрачный голубой небосвод. Солнце засияло, посылая на умытую землю и на промокших испуганных людей яркие горячие лучи.
   Народ потихоньку приходил в себя. Люди поднимали лица к небу, шептали молитвы, тихо переговаривались, но не смели вставать с колен. Один только Суппилулиума стоял с шестом. Глаза его были закрыты.
   - Я видел, Бог Грозы коснулся его своим калмусом, - сказал кто-то, указывая на Суппилулиуму. - Он сын Бога Грозы! Он - наш лабарна.
   И тут же все подхватили: "Лабарна! Лабарна! Наш Правитель! Сын Бога Грозы!"
   Невесть, откуда взявшаяся, огромная бабочка, прилетела и села на плечо, неподвижно стоявшему повелителю. Толпа закричала еще сильнее. Повелитель открыл глаза:
   - Не смейте называть меня лабарной! - гневно крикнул он, перекрывая гул толпы. Бабочка тут же упорхнула. Мой брат - правитель, и вы - его подданные.
   С этими словами он быстро зашагал к Хаттусе.
   Фазарука и Цула нашли повелителя среди развалин халентувы. Здесь уже убрали убитых, сгребли мусор в огромные кучи и, даже, каменщики начинали восстанавливать дворец. Но запах гари и почерневшие стены еще напоминал о недавнем пожаре. Суппилулиума стоял посреди зала для Большого Собрания и над чем-то мучительно размышлял.
   - Великий, - окликнул его Цула. - Можешь наказать меня плетьми, но я скажу тебе правду! Не в силах больше держать в себе. Хоть Арнуванда твой брат и наш властитель, пусть он верховный жрец Хатти и повелитель войск, однако он глуп и труслив.
   - Но он лабарна! - возразил Суппилулиума. - Нельзя так говорить о правителе.
   - Ты младший сын Бога лабарны Тудхалии, значит, имеешь право на трон, - вдруг произнес Фазарука, и Цула кивнул в знак согласия.- Тебе надо собрать панкус. Пусть Великий род и знатные сыны Хатти разрешат тебе править страной.
   - О чем вы! - ужаснулся Суппилулиума. - Я не могу нарушить божественный закон Телепину! Боги разгневаются!
   - О Носитель жезла Бога Грозы, - настаивал Цула. - Не время бояться Богов и соблюдать закон Телепину. Страна гибнет.
   - Все равно, панкус не позволит мне! Как можно живого лабарну лишить власти? - возразил юноша.
   - Сейчас панкус - это я и Фазарука. Другие знатные сыны хатти погибли или удрали вместе с Арнувандой. Их голоса теперь не имеют силы.
   - Даже моя мать не в силах нарушить закон Телепину. Сколько крови было пролито! Сколько правителей погибло от рук своих завистливых братьев, прежде чем Боги подсказали мудрому Телепину составить свод законов. Что будет, если люди начнут нарушать то, что предначертано Небесными покровителями!
   -Арнавунда не правит сейчас страной, - сказал на это Фазарука. - Вся власть в твоих руках.
   - И что будет потом? Мне осталось поделить с моим братом города, земли, панкус, а затем пойти друг на друга войной? - взорвался Суппилулиума. - Враги только этого и ждут.
   - Тогда, Арнуванда тебя убьет,- тихо сказал Цула. - Ты сделал недозволенное: завоевал любовь народа. Правитель тебе этого не простит.
   - А вы! - посмотрел внимательно на них Суппилулиума. - Какой путь себе выберете? Если я обречен, зачем таким великим воинам погибать вместе со мной.
   - Мы пойдем с тобой вместе, хоть в пасть к Ярри,- ответил Фазарука.
   - Зачем нам жить, если ты умрешь? - Вторил ему Цула.
   - Если вы согласны делить со мной все трудности. Если не бросите меня в трудную минуту поражения, разделите со мной позор изгнания. А когда надо будет погибнуть - умрете, защищая меня, тогда клянитесь на священном огне.
   Все втроем спустились во чрево мавзолея Лабарны. Цула и Фазарука встали на колени. Суппилулиума протянул им куски жертвенного воска. Каждый слепил фигурку человека и бросил его в священный огонь со словами: -"Если я нарушу клятву, пусть так же сгорю в огне гнева всех Богов!"
  
  

6

  
   Вскоре по пыльным дорогам Хатти во все концы страны мчались быстрые колесницы с гонцами. У каждого в дорожной сумке лежала золотая табличка. На ней хеттскими иероглифами был выбит приказ телепуриям: "Срочно выслать в Хаттусу серебро, зерно и пиво. Направить плотников и каменщиков!" В конце стояла подпись: "Сын Бога Тудхалии Суппилулиума. Мне покровительствуют Бог Грозы и Бог Солнца".
   Перед именем Суппилулиумы - грозного полководца и освободителя Хатти - телепурии склоняли головы. Его посланников принимали с радушием и старались с точностью выполнить все распоряжения. Лишь один из наместников отказался подчиниться. Он объявил, что выполняет только волю лабарны Арнавунды - и никого больше. Через несколько дней прибыл отряд копьеносцев, и бунтаря отослали в далекую провинцию. На его место поставили другого, более сговорчивого.
   Тем временем по дорогам, ведущим в Хаттусу, тянулись вереницы груженых повозок. Протяжное мычание волов и щелканье бичей погонщиков сопровождало караваны. Везли бревна для строительства и тяжелые глыбы из каменоломен. Люди пешими и на повозках прибывали на сахан. Некоторые мастеровые, заслышав, что на строительстве Хаттусы хорошо платят, приходили сами. Вскоре народу набралось предостаточно.
   На месте сожженного города возводился новый, еще красивее и величественнее прежнего. Каменотесы обрабатывали огромные камни долотами. Затем сверлили в них глубокие лунки. В лунки вгоняли деревянные высушенные клинья. Клинья поливали водой, они разбухали, и камень давал ровные трещины. Грани выравнивали, шлифуя глыбы друг об друга. Между ними подсыпали мокрый песок. Мастеровые подгоняли камни очень плотно и клали их в стену без раствора. Старшие каменщики ходили с металлической пластиной и проверяли щели. Если пластина пролезала, заставляли снова подгонять кладку.
   Суппилулиума сам наметил некоторые оборонительные стены. Он долго советовался со старыми воинами и опытными строителями. Чертил планы углем на дощечках. Если план кому-то не нравился, он перечерчивал по-другому, вновь приставал к строителям.
   Суппилулиума приказал разобрать часть стен и перестроить. Крепость решил возвести по-особому. Кладку вели двумя линиями. Через определенный промежуток ставили перегородки из таких же, хорошо подогнанных камней, тем самым образую прямоугольные колодцы. Эти колодцы заполнялись камнями поменьше. Выше шла кирпичная надстройка. Через каждые сто гепессар возводилась прямоугольная башня. Перед главной стеной, на расстоянии, примерно, в двадцать гепессар, строили более низкую стену. Она, так же имела множество прямоугольных башен. В слабых местах, где стены выходили на равнину, насыпали вал: наваливали груду камней, а на них глину. Снаружи вал облицовывали каменными плитами.
   Заново выстроили трое ворот: Лабарны, Львиные и Центральные. Во всю длину прохода положили каменные блоки. Ширина арочного прохода не превышала шести шагов. По бокам возвышались крепостные башни.
   Работа на строительстве кипела от зари до поздней ночи. Круглые сутки пылали печи для обжига кирпича. В воздухе висел едкий запах извести. Пахло горячей глиной и свежесрубленной древесиной. Стройка напоминала муравейник, а люди напоминал муравьев: несли бревна на плечах, стопки кирпичей, перекатывали каменные глыбы с помощью рычагов, ползали по строительным лесам.
   Самым умелым мастерам доверили работу по восстановлению пяти храмов. Так же очистили три священных источника. Новые горожане строили себе дома: ровные кубы с плоскими крышами и маленькими окошками, расположенными почти под потолком. Кипела работа и в верхнем городе. Южная цитадель пострадала не сильно, и ее восстановили быстро. А, вот, халентуву пришлось разрушить до основания. Суппилулиума не спешил возводить новую. Потом, когда крепостные стены будут готовы. Единственное - он приказал возродить фруктовый сад.
   Суппилулиума вставал с первыми лучами, произносил молитвы и начинал обход города. Он лично мерил высоту и ширину стен тонким шнуром с грузом на конце. Делал подсчеты. Иногда хвалил, иногда ругал мастеровых. Порой кричал на них. От внимательного глаза повелителя не ускользала ни одна погрешность. День заканчивал он глубокой ночью, спал, не раздеваясь, укрываясь плащом. От недосыпания голубые тени легли под глазами повелителя. От непосильных забот на высоком лбу наметились ранние морщинки. Иногда днем недолго дремал сидя. Он похудел и осунулся. Ел на ходу, когда придется.
   Цула, как нянька, бегал за ним с кувшином и ячменными лепешками. Фазарука без отдыха носился по стране, заглядывая в самые дальние уголки. Он без устали трудился, собирая средства для строительства столицы. В Хаттусе показывался редко. Лишь только приедет с очередным обозом, передаст все Иссихассе, сразу же валится в тень. Немного подремлет - и снова в путь.
   Один Иссихасса толстел и румянился, словно хлеб в печи. Он стал очень важной персоной. Как - никак распоряжался продовольствием и казной. Стал одеваться в тонкие ткани. За ним вечно семенили три писца с глиняными табличками. Они записывали каждое его слово: сколько кому выдать хлеба, сколько заплатить мастеровым, куда поставить на работы прибывающих ремесленников, кого высечь плетьми. И он отлично со всем справлялся. Точно и аккуратно вел дела и не без выгоды для себя.
   Благодаря усердию повелителя и разумному ведению работ, город быстро залечивал раны и рос на глазах. Вскоре появились голосистые торговцы с тюками, набитыми товаром. А это значит, что город оживал. Как первые пчелы - предвестники весны, так первые торговцы - вестники нового процветания. На площади пошла бойкая торговля скобяными изделиями, разноцветными тканями, глиняной и медной посудой, фруктами. Суппилулиума радовался, видя, как в великую Хаттуссу постепенно возвращалась жизнь.
   Однажды утром, когда мастеровые только приступили к работе, через ворота Лабарны влетел на колеснице Фазарука. Повозка чудом еще не развалилась от быстрой езды. Колеса еле держались на оси. Взмыленные кони храпели и бешено вращали, налившимися кровью глазами. Сам Фазарука весь в пыли, растрепан. Он спрыгнул с колесницы и, тяжело переводя дух, побежал искать повелителя.
   Суппилулиума наблюдал за ремонтом стен. Он чертил какой-то план заточенным углем на доске перед старшим мастеровым.
   - Великий! - закричал Фазарука хриплым голосом и подбежал к нему.
   - Мир тебе! - встретил его Суппилулиума. - У тебя такой вид, словно побили палками.
   - Если б меня только побили палками, я был бы очень рад; но дела обстоят намного хуже!
   Мрачная тень пробежала по лицу повелителя.
   -Говори!
   -Лабарна Арнуванда, видно, сильно напуган твоими начинаниями. Куда бы я ни поехал, мне всюду отказывают. Не дают ни серебра, ни людей, ни зерна. Когда же я показываю твою золотую табличку, мне показывают другую. На ней написано: "Гонцам Суппилулиумы отказать!" с печатью лабарны.
   Повелитель стиснул зубы и гневно сверкнул очами.
   - Я это предвидел! - ровным голосом сказал он. Затем взглянул на Фазаруку. - Иди, выспись и поешь хорошенько. Твоя кожа стала до того тонкой, что ее не натянешь даже на галгатури.
   - Но, повелитель! Надо что-то делать.
   - Пусть нас с братом рассудят Боги, - спокойно ответил Суппилулиума. - Как рассудили Лабарну и Аниту.
   - Он собрал большое войско. Созвал много знатных людей из панкуса.
   - А у нас в руках Хаттуса,- возразил Суппилулиума.- Он не посмеет напасть.
   - А если он прикажет тебе прибыть в Цапланду? - предположил Фазарука.
   Суппилулиума развел руками.
   - Я поеду. По-другому нельзя.
  
   Спустя неделю, по булыжной мостовой застучали колеса, оббитые медью. В город величественно вкатила богато украшенная повозка,
   запряженная парой высоких гнедых коней. Все с почтением склоняли головы при виде возницы. В повозке сидел чернобородый вельможа в богатой пурпурной андули. Островерхая шапочка, расшитая золотом, говорила о его высоком положении при дворе лабарны. Красные остроносые сапоги с серебряными пряжками обтягивали икры. Двое мешедей в полном вооружении стояли за его сиденьем. Слуга держал над ним опахало из пестрых перьев.
   Вельможа сделал знак рукой, унизанной перстнями, и возничий остановил коней. Мешеди спрыгнули на землю и помогли сойти своему господину. Осторожно ступая среди строительного мусора и грязи, он пошел навстречу Суппилулиуме. Увидев вельможу, повелитель недовольно сдвинул брови. Приближенный лабарны, наоборот, заметив повелителя, расплылся в приветливой улыбке, склонил голову и заговорил громким мягким голосом:
   -Мир тебе, здоровья и счастья. Да будут годы твои долгие, а Боги к тебе благосклонны.
   - Мир и тебе. С чем прибыл от лабарны? - Спросил повелитель.
   - Наше Солнце требует тебя в Цапланду на Большое Собрание панкуса.
   - Я преданный слуга лабарны Арнуванды и очень уважаю панкус, но у меня много дел. Скажи: чего солнцеликий хочет от меня?
   Вельможа зыркнул по сторонам. Убедившись, что вокруг никого нет, жестом приказал своим мешедям отойти подальше и, понизив голос, сказал:
   - Мне запрещено с тобой говорить, великий. Я должен только передать волю лабарны. Но я советую тебе не показываться в Цапланде. Слишком опасно. Объясню почему: тебя народ чтит больше, чем надо; ты дважды спас Хатти от разорения; сейчас ты посмел восстанавливать самый святой город. Некоторые смеют величать тебя лабарной. Арнуванда в бешенстве. Тебя могут обвинить в измене и нарушении священного закона Телепину.
   - Такое возможно? - усомнился повелитель. - Я не отнимаю трон у лабарны, тем более, не покушался на его драгоценную жизнь.
   - И все же, не появляйся в Цапланде. У лабарны Арнуванды есть приближенный, одноглазый старик. Он появился недавно. Кто он - тайна. Но подле лабарны всегда крутится. Так вот, этот старик мастер устранять ненужных людей. Ни в одном убийстве его нельзя обвинить: каждая его жертва, как будто кончает с собой.
   - Ты думаешь, что лабарна способен пролить кровь брата?
   - Суппилулиума, не будь маленьким мальчиком...- не сдержался посланник, но вскоре опомнился. - Прости, великий. Я хочу сказать, что зависть даже из доброго Бога может сделать злого. У Арнуванды нет никакой власти. Страной правишь ты. В окружении Арнуванды находиться невозможно. Все друг друга боятся. Все друг на друга клевещут. Разбились на группы. Плетут немыслимые интриги. При Тудхалии, пусть будет он рядом с Богами, такого не было.
   - Почему ты решил меня предупредить?
   Повелитель косо посмотрел на вельможу. Тот понял его взгляд и ответил:
   - Не думай, что я пресмыкаюсь перед сильным. У Арнуванды под знаменами стоят три тысячи воинов Богини Вурусему, не считая других войск.
   - Зачем же ты взялся мне помогать? Арнуванда не простит измены. Ты рискуешь жизнью.
   Вельможа разгладил локоны в своей завитой бороде.
   - Не о себе беспокоюсь - о великой Хатти. Ты еще сможешь ее защитить, а из Арнуванды плохой полководец. Слышал новость? Тушратта породнился с фараонами Та-Кемет. Он собирает крепкую армию. Ему подвласны Хурриты, Хальпа, Керкемиш, Киццуватна, недавно Ассирия пала перед ним на колени.
   - Новости достоверные?
   - У меня в Митанни родственники среди хурритской знати. Впрочем, Тушратта своих планов не скрывает. Ему некого бояться.
   - Оставим Тушратту. Скажи лучше: много ли в панкусе найдется придворных и телепуриев, готовых поддержать меня.
   Посланник озабочено поморщил лоб.
   - Особо не рассчитывай. Я постараюсь что-нибудь придумать. Но если тебя обвинят в измене, то и мне долго не жить. Лучше тебе исчезнуть бы где-нибудь в Верхней стране. На время.
   - Не привык я прятаться. Спасибо за предупреждение, честный человек. Передай правителю, что я прибуду в Цапланду к Большому Собранию.
   - Как знаешь, - разочаровался посланник и, после прощального поклона, направился к повозке.
   -Великий, он слишком дерзко разговаривал с тобой. Давай, я слегка поглажу его палкой по хребту, - предложил Цула, подойдя к повелителю.
   - Не трогай. Разве ты его не разглядел? Это же родственник моей матери и жезлоносец лабарны - благородный Хухулилла.
   - Что-то припоминаю, - пожал плечами Цула.- Он великий воин или мудрый политик?
   - Трус и подхалим, как и большинство в окружении лабарны.
   - Что же он привез тебе?
   - Приглашение от смерти, - горько улыбнулся Суппилулиума. - Подбери десяток надежных воинов. Мы едем в Цапланду на Большое Собрание панкуса.
   - Но на что ты надеешься, - ужаснулся Цула, - На милосердие брата или на панкус?
   - На богов. У меня нет другого выхода. Или ты думаешь, что я предам всех, кто бился со мной плечом к плечу, брошу вот это все и удеру куда-нибудь в Ахеяву?
   - Разреши поехать с тобой!
  

7

  
   Кони каким-то внутренним чутьем находили дорогу. Из-за непроглядной темноты летней ночи, ничего не разглядишь впереди. Один конь споткнулся о камень и чуть не упал. Цула выругался, слез с колесницы и пощупал сустав животного.
   - Удобная ночь для грабежа, - сказал он.
   - Скоро выглянет луна, - прозвучал рядом голос Суппилулиумы. - Надо поторопиться. Большое Собрание начнется рано утром.
   Вдруг черноту пронзил свет мерцающего огонька.
   - Фазарука зажег факел, - Заметил свет Цула,- значит дорога свободна. Теперь можно без опасения ехать до самой Цапланды.
   Фазарука держал факел высоко над головой. Когда свет выхватил из мрака колесницу, он передал факел воину, стоящему рядом.
   - Хранят тебя Боги, великий. Сойди с колесницы, отдохни. Здесь у меня есть вино и фрукты.
   - Благодарю, но некогда, - ответил Суппилулиума. - Из-за темноты мы еле плетемся. Факелов мы не зажигали, боялись, что на нас могут устроить засаду.
   - Можешь ехать спокойно, - заверил его Фазарука. - Мы обшарили каждый кустик, каждую ложбинку. Мои воины зарубили пятерых бандитов. Одного пытали. Он рассказал, что нанял их какой - то одноглазый старик подстеречь тебя и убить.
   - Арнавунде уже не терпится разделаться со мной.- усмехнулся Суппилулиума. - Спасибо, Фазарука. Теперь поедем быстрее.
  
   Колесница подъехала к воротам Цапланды, когда небо уже подернулось бледной синевой.
   - Кто внизу? - окликнул стражник
   - Суппилулиума, брат лабарны Арнуванды с оруженосцем, - последовал ответ.
   Когда они проезжали сквозь мрачные сводчатые ворота, шагах в тридцати от сторожевой башни через стену перелетело легкое копье. К нему была привязана крепкая веревка. Копье уперлось между зубьев стены. Несколько человек проворно и бесшумно взобрались по веревке наверх.
  
   Весь панкус присутствовал на утреннем богослужении и жертвоприношениях. Церемонией руководил лабарна Арнуванда. Властелин не отличался высоким ростом, тщедушный, с некрасивым лицом. Надменное выражение делало его больше похожим на капризного ребенка, нежели на грозного властителя. Его тонкие пальцы еле удерживали тяжелый золотой калмус. Роскошное широкое андули, расшитое золотом и серебром, скрывало дефекты его сутулого нескладного тела. Накладная кучерявая бородка казалась огромной на его тонком бледном лице.
   Лабарна Арнуванда даже ни разу не удостоился взглянуть на своего брата. Он делал вид, что не замечает его. Суппилулиума сам старался держаться в тени. На него все смотрели, словно на обреченного. Даже Цула стал беспокойно озираться по сторонам.
   Большое Собрание состоялось после легкой трапезы. Суппилулиума на ней не присутствовал - боялся быть отравленным. В просторном зале, расположенном на нижнем этаже халентувы, полукругом рассаживались члены панкуса. Все были представители дворцовой знати и каким-нибудь образом состояли в родстве с лабарной, не важно, через какое колено. Эти гордые вельможи назывались "Великим родом" и представляли собой верховную власть страны. Среди них были: старший над телохранителями лабарны, старшие над мешедями, стольники, повара, жезлоносцы, чашники, казначеи, командующие тысячью, телепурии и еще множество придворных с их множеством должностей.
   Мягко шуршала красивая расшитая одежда. Чуть слышно скрипели сапоги и туфли из нежной кожи. Бляшки и подвески из золота, серебра, железа мелодично позвякивали в такт движениям. То там, то здесь сверкнет холодным огоньком драгоценный камень. Вельможи важно переговаривались в полголоса, кивая головами.
   Суппилулиума отвык от пестрого придворного общества. Он чувствовал себя неловко в своей грубой хубике без воротника и, в пропахшем потом и дымом костров, сером воинском плаще. Ему предстояла тяжелая схватка. Он старался сосредоточиться, но ему мешали быстрые косые взгляды, бросаемые на него присутствующими: где мелькнет злость и зависть, где уважение и сожаление к обреченному. Суппилулиума, чтобы хоть немного успокоиться, принялся осматривать зал.
   Зал представлял собой обширное помещение шириной сорок гипессар и длиной порядка ста гипессар. Тусклый дневной свет проникал сюда через узкие прямоугольные окошки, расположенные под самым потолком. Они предназначались больше для выхода копоти от множества смоляных факелов, развешанных по стенам. Огоньки масляных светильников мерцали перед статуэтками Богов. Каменные идолы, как бы, были свидетелями сборищ правящей знати. Боги безмолвно и внимательно взирали своими выпуклыми глазами на вельмож из стенных ниш.
   Высокие стены украшала лепка из алебастра, в основном, сцены из жизни легендарных правителей. Своды казались мрачными и холодными, не смотря на множество пучков зеленых веток священного дерева еуа и самшита. Два высоких арочных входа охраняли крепкие воины в островерхих медных шлемах. Их мускулистые тела, натертые маслом, обнажены по пояс. В руках держали топоры. Третий вход загораживала занавесь с изображением солнца. Здесь на охране стояли дворцовые мешеди в красных и желтых коротких хубиках. Отсюда должен появиться лабарна.
   Напротив скамей, где восседали участники Большого Собрания, возвышались два высоких каменных трона. Тонкая резьба обрамляла спинки и подлокотники. Один трон принадлежал правителю страны, другой правительнице. Над троном правителя сияло золотое крылатое солнце, над троном правительницы изображение змеи, свернувшейся кольцом, лунная ладья и корова. Каждому хетту с детства знакомы эти символы: крылатое солнце - символ жизни, величия, богатства, а так же символ Небесного Бога Солнца. Бог Солнца дарит плодородие, если он добр, но если разгневается, насылает засуху. Змея - символ бога Ярри - властелина подземного мира. Он посылает на людей болезни, мор на животных, другие бедствия случаются по его прихоти. Лунной ладьей правит бог Кушух - печальный брат Бога Солнца. Кушух ночью плывет по небу, собирает души умерших и переправляет их в страну забвения. Корова - символ Богини Сауски - покровительницы материнства и счастья.
   Вошли мешеди в ярко- зеленых хубиках, положили на сиденья тронов мягкие подушки. Рядом с троном лабарны поставили небольшой раскладной стульчик. Стражники, охранявшие солнечные ворота вытянулись в струнку и громко крикнули приветствие: "Аха!" Шум в зале моментально стих. Все затаили дыхание.
   С легким шуршанием распахнулась занавесь с изображением солнца, и появился сам властитель великой Хатти. Члены панкуса встали и склонили головы, приветствуя своего повелителя. Властитель величественно прошествовал к трону. Высокий колпак, украшенный золотом и камнями венчал его маленькую голову. Длинная белая хубика из тончайшей ткани спускалась до самой земли. Желтая накидка с широкими рукавами блестела серебряным шитьем.
   Вслед за лабарной появилась звездоподобная таваннанна. Годы сморщили когда-то прекрасное лицо Никламати и иссушили тело, но не смогли согнуть спину. Великая таваннанна вышла уверенной твердой походкой. Синяя женская хасгала, стянутая на талии широким поясом, несколько молодило ее. Черный пышный парик скрывал ее настоящие седые волосы. Прозрачная накидка небесного цвета спадала с головы на спину и тянулась шлейфом позади. На звездоподобной было надето столько золота и серебра с драгоценными камнями, что глазам становилось больно от их сияния. Браслеты, ожерелья, подвески, золотой обруч на голове с десятком крупных сапфиров - все это стоило, по меньшей мере, десять тысяч сикелей серебром.
   Мешеди помогли сесть таваннане. Сел лабарна. Сзади него тут же встали два телохранителя. Лицо таваннаны осветили факела. Все увидели в облике грозной властительницы обыкновенную старуху с бесцветными слезящимися глазами. Она устало оглядела присутствующих. Но едва ее взгляд коснулся Суппилулиумы, и лицо ее потеплело.
   Суппилулиума ощутил прилив нежной любви к своей старой маме. Он, незаметно для окружающих, смахнул навернувшуюся слезу. Но его сердце забилось чаще, взор загорелся, а щеки порозовели, когда в зал грациозно вошла красавица Фыракдыне. Стройная, как виноградная лоза, тянущаяся к солнцу, с длинными ногами и высокой грудью, она проплыла под восхищенными взглядами придворных и легко опустилась на стульчик подле трона лабарны. Красивую хурритку привезли из далекой страны. Для заключения мира с южными воинственными племенами, ее отдали в жены лабарне Арнуванде. Ей едва исполнилось шестнадцать, но она уже чувствовала себя будущей таваннанной великой Хатти.
   Ее лицо смуглое, узкое, с правильными чертами пленяло своей холодной красотой. Высокий гладкий лоб украшал золотой обруч с крупным звездным сапфиром. Черные тонкие брови плавными дугами изогнулись над большими темными глазами. Глаза загадочно сверкали в обрамлении густых пушистых ресниц. Прямой нос чуть вздрагивал при дыхании тонкими ноздрями. Пухленькие алые губы была горделиво поджаты. Она кинула надменный величественный взгляд в сторону панкуса, затем опустила глаза и принялась разглядывать чудесный браслет у себя на тонкой руке. Сзади подошла служанка и быстрыми ловкими движениями поправила Фыракдыне густые черные волосы, расправила складки на ее красивой голубой хасгале.
   Арнуванда подал знак, и все сели. Вельможи замерли в ожидании слов лабарны. Сотня пар глаз предано глядела на правителя. Властитель выдержал длинную паузу, после дребезжащим противным голосом сказал:
   - Я собрал вас здесь, мои преданные слуги, чтобы порадоваться вместе. Благодаря нашим всемилостивым и могущественным Богам, враги покинули наши земли. Мир и благодать вновь поселились в великой Хатти. Поля ждут своего пахаря, сочные луга ждут, когда пастухи выгонят скот; ремесленники отложили оружие и взялись за инструменты; торговцы вновь ведут свои караваны от города к городу, не опасаясь быть ограбленными.
   Но сколько на это затрачено трудов! Сколько дней и ночей я неустанно молился Богам и падал в изнеможении перед истананой. Боги меня услышали. Я возрадовался и отблагодарил наших Небесных Покровителей щедрыми жертвоприношениями.
   Приближается праздник Нунтарияска. Я собрался уже объехать всю мою многострадальную Хатти, услышать жалобы от простого люда и от знати, узнать, в чем нуждаются телепурии и простые плугари, помочь им, если это в моих силах. Вдруг, до моих ушей доходят вести, что мои города опять грабят. Опять отнимают у сирот последнее. Людей гонят на бессмысленную работу. Кто же этот изверг? Я бы удивлен и очень огорчен, когда узнал, что этот грабитель - мой брат Суппилулиума.
   В зале зашумели. Было непонятно: то ли панкус осуждает Суппилулиуму, то ли оправдывает. Сам Суппилулиума сидел тихо и ин на кого не обращал внимания. Его лицо побагровело от гнева, но ни тени страха не промелькнуло в глазах.
   - Его посланники, - возмущенно продолжал лабарна, - не признают моей воли. Один из телепуриев отказал им. Тогда пришло войско и напало на город. Я до сих пор не знаю: жив мой наместник или нет. Но это еще не все! На месте Хаттусы возводятся мощные стены. Людей заставляют работать день и ночь, без отдыха. Во внутрь не пропускают ни одного честного хетта. Там собирается сильное войско. Против кого оно направят свои копья? Разве мало моей отважной победоносной армии? Ясно одно: пользуясь всеобщей бедой, мой брат Суппилулиума хочет нарушить священный закон Телепину и свергнуть меня с престола. Мне о его коварных планах доложили верные люди.
   Несмелый ропот прокатился по залу. Поднялся жезлоносец Хухулилла.
   -Говори, - позволил лабарна.
   - О Солнце наше! Твоими устами говорит сама мудрость. Но позволь заметить, что войско, которое стоит в Хаттусе, разгромило Каски и Арцаву.
   Лицо лабарны передернулось от злости. Как он посмел оправдывать Суппилулиуму!
   - В том, что Арцава и Каски отступили, надо признать волю Богов. Не хочешь ли ты заслуги наших Небесных Покровителей приписать кучке плохо вооруженных оборванцев! - крикнул Арнуванда.
   - Но, величайший, - поднялся другой вельможа, - разве плохо, что возрождается священный город? Это же город божественного Лабарны, сердце Хатти.
   Еще один! - вновь передернуло Арнуванду.
   - За крепкими стенами этого города стоит войска, которое мне не подчиняется. Мне, так же, сообщили, что там содержится в темнице мой чашник Иссихасса. Его пытают.
   - Арнуванда, - спросила таваннанна надтреснутым старческим голосом, - с чего ты решил, что твой брат хочет тебя свергнуть? Суппилулиума всегда почитал Богов и наши законы. Да и чего тебе бояться войска Хаттусы, если в Цапланде собралась огромная армия. Одни воины Вурусему чего стоят.
   Все разом загалдели. Одни признавали справедливость слов таваннанны, другие, их голоса звучали громче, поддерживали лабарну.
   Гвал перекрыл сильный голос Суппилулиумы:
   - Взываю к мудрому панкусу и к солнцеликому лабарне! Дайте мне слово!
   Все затихли. "Пусть говорит", - раздались несмелые реплики. Полные гнева глаза Суппилулиумы встретились с трусливыми глазками Арнуванды. Тот заерзал на троне, словно его кусали блохи. Правитель пискляво вскрикнул:
   - Ему нечего сказать в свое оправдание. Я требую для него смерти!
   - Прошу панкус дать мне слово! - настаивал Суппилулиума.
   - Пусть скажет! Дать ему слово! По закону - имеет право говорить! - зашумели участники Большого Собрания.
   Лабарна вынужден был согласиться:
   - Пусть говорит. Но недолго. У нас есть дела важнее.
   Суппилулиума уверенно вышел на середину зала. Он встал напротив лабарны. Арнуванда не выдержал его тяжелого взгляда. Его глазки забегали по сторонам, как бы ища поддержки. Телохранители напряглись, готовые в любой миг закрыть собой властелина.
   Но Суппилулиума повернулся к панкусу.
   - Уважаемый панкус. Я вижу перед собой достойных людей. В ваших жилах течет чистая хеттская и хурритская кровь. Предки некоторых из вас служили еще божественному Лабарне. Вы - хранители веры. Вам известны законы нашей земли, которые диктовали нам мудрые всезнающие Боги. Не вспомнит ли кто, что полагается тому, кто предаст Родину, покинет ее в трудный час, побоится сразиться с врагом, пусть даже, во много раз сильнее его?
   Все потупили взоры и молчали. Они прекрасно понимали, о ком идет речь. Но разве кто-нибудь смел обвинить в предательстве Арнуванду. Суппилулиуме это не понравилось, хотя он и предпологал, что все участники Большого собрания трусы, но должен его хоть кто-то поддержать! Вдруг сзади раздался громкий голос Цулы:
   - По закону великой Хатти, его ждет смерть!
   Вслед за ним жезлоносец Хухулилла воскликнул:
   -Смерть! - Он тоже был обречен.
   Суппилулиума продолжал:
   - Я не буду себя оправдывать. Каждый знает, что все обвинения в мою сторону - ложь. Но пусть кто-нибудь мне объяснит: почему тот, кто должен был защищать нашу священную столицу, ушел из нее, отдав на растерзание врагу? Вместо того, чтобы дать честный бой и, если суждено, умереть со славой, он бежал, прихватив с собой самых сильных воинов Богини Вурусему. Он здоров. Много ест и вдоволь пьет. А в Хаттусе погибали женщины и дети с оружием в руках. Теперь, когда святыня восстает из руин, он вздумал мешать.
   - Ты хотел, чтобы я погиб в Хаттусе, а власть перешла тебе! - взвизгнул Арнуванда, но Суппилулиума его не слышал.
   Голос бунтаря звучал все уверенней и громче. У присутствующих мурашки забегали по спине. А он продолжал:
   - Да, я приказал не подчиняться лабарне. Он предал свой народ, свою страну и был проклят Богом Грозы. Я сам это видел. Бог Грозы отвернулся от него, а меня назвал своим сыном.
   Суеверный страх заклокотал в душах вельмож. Они трепетали при малейшем напоминании о Боге Грозы. Наконец, напряжение, скопившееся внутри каждого, вырвалось наружу - панкус взорвался. Поднялся невообразимый шум, словно град камней обрушился с вершины горы. Ничего нельзя было разобрать. Кто-то восхвалял Суппилулиуму и доказывал, что он неприкосновенен, если находится под покровительством Бога Грозы. Другие, и их было меньше, ругали его за то, что он осмелился нанести оскорбление правителю и обвинить его в предательстве.
   Арнуванда не на шутку перепугался. Все вышло не так, как он хотел. По его замыслу, он должен был обвинить Суппилулиуму в предательстве, а тот, просто обязан был на коленях молить о пощаде. И тогда великодушный властитель смилостивился бы над ним. Наказал бы не строго: сослал куда - нибудь далеко, чтобы все вскоре забыли имя Суппилулиумы. А теперь что ему делать?
   Арнуванда сидел бледный. Его тонкие побелевшие губы нервно дрожали. Лицо перекосило. Накладная кучерявая бородка сбилась в сторону. Казалось, он вот-вот расплачется, словно ребенок.
   Красавица Фыракдыне с восхищением слушала речь Суппилулиумы. Из этих расфуфыренных червяков, которые величают себя "Великим Родом", никто бы так не посмел дерзить правителю. Она взглянула на своего перепуганного супруга, фыркнула и с презрением отвернулась. Ее взгляд ласкал смелого юношу.
   Суппилулиума повернулся к Арнуванде.
   -Ты - предатель! - перекрыл он гул голосов. - Ты прятался, как суслик в норе, когда твой народ, как лев защищал свое логово. Ты молился Богам, когда, вместо раззолоченного калмуса, в руках нужно было держать остро отточенный меч, а вместо молитвы петь боевую песню. Не жертвенных баранов надо было нести к истанане, а головы врагов. Боги помогают, когда бык просит их придать ему сил в смертельной схватке, а не когда мышка жалуется на своих обидчиков. Арнуванда, Боги от тебя отвернулись, а народ тебя проклял!
   В зале споры уже чуть не доходили до драки.
   -Вы слышите, что он говорит! - срывал голос Арнуванда. От страха его пробрала икота. - Мешеди! Взять!
   При этом восклицании зал стих. Вооруженные слуги вышли в центр зала и окружили Суппилулиуму. Цула с криком бросился к нему и в три прыжка оказался возле своего повелителя. Меч его зловеще заскрежетал, вылезая из ножен. Вид у него был, как у разъяренного льва. Мешеди тут же отскочили, но не растерялись ни на миг: вокруг Суппилулиумы и Цулы сомкнулось кольцо из острых наконечников. Одно движенье - и их бы подняли на копья.
   - Что?! - гневно прохрипел Арнуванда, немного осмелев. - Ты обнажаешь оружие перед лабарной!
   Суппилулиума понял, что силы не на их стороне. Его рука легла на огромный кулак Цулы. Слова прозвучали, как приказ.
   - Вложи меч в ножны и отдай им.
   Цула резким движением вогнал меч обратно. Оружие клацнуло, словно зубы в пасти волка. Воин снял с плеча перевязь и швырнул меч на пол.
   - С этого момента, вы пленники. Будете содержаться в темнице, пока я не решу вашу участь, - объявил лабарна Арнуванда окрепшим голосом.
   Пленников вывели с Большого Собрания под стражей. Они уходили гордо, как победители, с высоко поднятой головой. Арнуванда весь затрясся, когда заметил, каким восхищенным взглядом провожает их Фыракдыне. Когда гул шагов в коридоре стих, Фыракдыне резко и грациозно поднялась со стульчика. Она обвела всех присутствующих дерзким взглядом и небрежно произнесла:
   - Я прошу Солнце наше лабарну, звездоподобную таваннанну и уважаемый панкус отпустить меня помолиться Богам.
   - Разве тебе не интересны государственные дела? - спросил Арнуванда. - Ведь в будущем ты станешь таваннанной.
   - Сейчас мои дела - рожать детей, - с вызовом ответила Фыракдыне. Ее ответ больно задел самолюбие лабарны. Накануне выяснилось, что он бессилен, и никакие маги и лекари пока не могли ему помочь.
   - Может, ты стесняешься присутствия стольких мужчин? - попробовал глупо съязвить Арнуванда.
   - Мужчины? - гневно сверкнула очами Фыракдыне. - где они, мужчины? Было двое, да и тех увели!
   Все ахнули и запричитали. Никто не ожидал такой дерзости от хрупкой легкомысленной девушки.
   - Придется моей швее заказать женские хасгалы для всего уважаемого панкуса.
   С этими словами она удалилась, не обращая внимание на недовольно шумевший, пристыженный панкус. Вооруженные мешеди при входе не разомкнули копья, ведь лабарна не дал разрешения Фыракдыне удалиться. Тогда она, не раздумывая, вынула из складок хасгалы тонкий кинжал. Вид ее был настолько агресивен и решителен, что мешеди тут же расступились. Арнуванда хотел им приказать остановить ее, но таваннанна его осадила:
   - Не позорь себя! Поссорился с братом, теперь еще с девушкой будешь воевать! Мало тебе других забот?
   Суппилулиуму и его верного телохранителя темными коридорами вели в темницу под халентувой. В это мрачное место не проникали лучи солнца. Если кричать, то наверх не прорвется ни единого звука.
   -Что с нами будет, повелитель? - спросил Цула.- Возможно, что нас оправдают?
   - Нет, - ответил Суппилулиума. - На панкус не надейся. Они все - трусы, впрочем, как и их правитель. Сейчас нас приведут в подземелье и посадят в разные закоулки. Тебя, может быть, и оправдают. Хотя, вряд ли. Ты обнажил меч в присутствии лабарны на Большом Собрании. Самое мягкое наказание за такой поступок - пожизненное заточение. Но могу тебя успокоить: в этом подземелье ты долго не протянешь. К сезону жим твой труп обглодают крысы.
   - За себя я не беспокоюсь, - мужественно ответил Цула. - Но твоя жизнь, повелитель... Как же Хатти без тебя?
   - Со мной поступят еще проще. По тайному приказу моего брата, меня сегодня ночью удавят на собственном поясе. Утром объявят, что я повесился, не перенеся позора.
   По крутой каменной лестнице они спустились глубоко вниз. Стражники с факелами приняли пленников у мешедей и повели дальше по низкому сводчатому туннелю. Их догнал старик, слуга лабарны. Старик обладал неприятным серым лицом со всклоченой бурой бороденкой. Еще больше вызывало отвращение его левый глаз, подернутый бельмом. Правый же холодно и пронзительно смотрел из под облезшей брови. Он приказал развести пленников по разным помещениям.
   Тяжелая дубовая дверь отворилась. На Суппилулиуму пахнуло могильным холодом. Но он без страха перешагнул порог темницы. Стражники последовали за ним.
   Пламя факелов отбросило свет на мокрые сводчатые стены из грубо обтесанного камня. С низкого потолка звонко падали капли. На земляном полу темнела невысыхающая лужа.
   Суппилулиуму подвели к стене, с которой свисали, потемневшие от времени, но еще крепкие, бронзовые цепи. Он почувствовал холодные оковы на запястьях. Тюремщики натянули цепи и закрепили их так, что руки Суппилулиумы оказались разведены в стороны, и опустить их он не мог. Выполнив свое дело, стражники удалились. Последним выходил одноглазый старик. Он оглянулся напоследок и хищно сверкнул колючим уцелевшим оком.
   Дверь захлопнулась. Пленник оказался в непроглядном мраке. Давящую тишину нарушали лишь монотонно падающие капли с потолка, да где-то противно попискивала крыса.
   Суппилулиума, через некоторое время устал стоять, прислонившись к стене. Спина и ноги намокли, руки затекли. Рана в боку начинала ныть. Но ни сесть, ни шагнуть вперед не было возможности. Оставалось одно - встать, как можно прямее. Мрачные мысли одолевали его. На панкус рассчитывать нет смысла. Таваннанна ничем помочь не сможет. Исход ясен: его убьют, войско в Хаттусе разоружат и распустят, всех его тысячников, включая Цулу, Фазаруку и Иссихассу публично казнят. Впрочем, Иссихасса сможет выкрутиться. Он слишком хитер, чтобы так глупо погибнуть. Но все это - полбеды. А что будет потом, когда Митанни двинет на Хатти свои полчища?
   Была надежда еще на Фазаруку. Он должен знать о случившимся. Он хитер, и что-нибудь придумает. Если Фазарука призовет войска из Хаттусы. Не выход! Что потом? Брать Цапланду приступом? Хетты перебьют друг друга. Тушратте только этого и надо.
   Суппилулиума воззвал к Богам. Он долго и усердно молился, пока не впал в оцепенение. Сколько он находился в таком состоянии - неизвестно. Время замерло под каменными сводами. Он очнулся от лязга засова. По глазам резанул яркий свет факела. Вошли несколько человек.
   Когда глаза привыкли к свету, то Суппилулиума различил перед собой самого лабарну, одноглазого старика и двух мешедей.
   Арнуванда глядел на брата с неприкрытой ненавистью. Он по-петушинному прошелся перед ним взад-вперед и тоном грозного властителя спросил:
   - Я думаю, холод этого подземелья немного остудил твой пыл и отрезвил твою гордыню. Спеси в тебе поубавилось?
   -Ты пришел только это узнать? - перебил его Суппилулиума.
   Арнуванда ждал слов глубокого раскаяния. Не один раз это подземелье ломало волю людей. Посидев здесь во тьме и сырости, пленники становились смиренными. Но, услышав нотки презрения в словах Суппилулиумы, лабарна, от досады, скрипнул зубами.
   - Ты при всех оскорбил меня, оклеветал, посмел назвать предателем. За такой поступок, ты достоин публичной смерти. Но я милосерден. Я прощу тебя, если ты распустишь свое войско, сдашь мне Хаттусу, откажешься от права называться сыном нашего божественного отца Тудхалии, объявишь всем, что Бог Грозы не называл тебя сыном. Видишь, какой я добрый: требую совсем немного. Когда ты все исполнишь, можешь отправиться в Минуцай под присмотр местных жрецов. Ты согласен?
   - Думаешь: я так наивен, что поверю твоим обещаниям? Ты все равно не оставишь меня в живых.
   - Даже если так, - не возражал лабарна, - Неужели лучше умереть голодной смертью в этой сырой крысиной норе, нежели под солнцем?
   Суппилулиума ненадолго задумался, затем ответил:
   - Я выполню все, что ты требуешь. Но Арнуванда, подумай о том, что Хатти грозят неисчислимые бедствия. Митанни в скором времени должна напасть...
   - Хватит с меня этих сказок про Митанни. Довольно я уже их наслушался. Могу тебе сообщить: мы с Тушраттой состоим в дружеской переписке. Этого достаточно, чтобы прекратить всякие глупые слухи. Он предупреждал меня, что ты захочешь меня свергнуть. Правитель Митаннни сильный политик и часто дает мне мудрые советы. О Хатти не беспокойся. У нее есть защитник и покровитель - это я. Подумай лучше о собственной шкуре.
   - За себя я не боюсь. Смерть мне не страшна, - ответил Суппилулиума.
   - Врешь! - ни с того, ни с сего взорвался Арнуванда. - Все на земле бояться смерти: и люди и животные. Каждая тварь дрожит и скулит перед гибелью.
   -Я много раз смотрел в ее лицо, но оказался сильнее.
   -Хочешь еще раз встретиться? На этот раз она тебя сломает! - заорал лабарна.
   - Я сын Бога Грозы, и ничего не боюсь.
   Услышав эти слова, у Арнуванды начался приступ бешенства. Он ничего не мог вымолвить, только шипел и мычал, выпучив глаза. Затем его прорвало, и он разразился грубой бранью. Арнуванда орал, надрывая глотку, будто торговец тухлой рыбой, брызгал во все стороны слюной, пока его не задушил сильный кашель. После приступа кашля Арнуванда немного успокоился. Он прошелся по камере, резко остановился и безразличным тоном сказал:
   - А чего я тебя тут выслушиваю? Сегодня ночью ты умрешь в этом вонючем подвале. Хаттусу я разоружу без тебя. - Он злобно сплюнул. - Подыхай здесь. Крысы будут очень рады обглодать твои косточки. Ты этого заслужил своими подвигами.
   Дверь захлопнулась. Суппилулиума вновь оказался один во мраке. А лабарна Арнуванда со своим сопровождением прошел в другой конец темницы. Одноглазый старик отомкнул засов на двери и впустил лабарну первым. Когда мешеди внесли факела, Цула зажмурился от света. Цепи так туго были натянуты, что не давали ему пошевелиться.
   Лабарна подошел к нему вплотную и заглянул снизу вверх в скуластое лицо великана. Арнавунда тут же пугливо отшатнулся, встретив свирепый взгляд. Затем он состроил гордую царственную физиономию и властно произнес:
   - Слушай меня, ты, Цула, сын тысячника Хаутахи, оруженосец Суппилулиумы. Тебе известно, как наказывается тот, кто обнажил меч перед лабарной на Большом Собрании?
   Цула не ответил.
   - Молчишь! - Арнуванда недобро усмехнулся. - Я тебе напомню: провинившемуся отрубают руку, затем голову или сажают в темницу на всю жизнь.
   Цула даже не пошевелился.
   - Но твое наказание ничтожно, по сравнению с тем, что уготовлено твоему господину...- Мышцы Цулы напряглись. Арнуванда вздрогнул и, на всякий случай, отошел на шаг назад... - Так вот, - продолжал лабарна, - его публично казнят после страшных пыток. Но есть способ его спасти. Ты любишь своего господина? Хочешь, чтобы он остался жив?
   Цула резко вскинул голову. Глаза его были полны надежды.
   - Да, да! - не выдержал Цула. Он был готов поверить кому угодно, только бы повелителя оставили в живых.
   - А ведь его спасение в твоих руках. Все зависит от тебя.
   - Прикажи мне, и я сдвину горы, поверну реки, сражусь один с целым войском!
   - Так ли ты могуч, как себя хвалишь? - усомнился лабарна.
   Цула, вместо ответа, выпрямил спину, напряг руки так, что мышцы вздулись и задрожали. Цепи не выдержали и со звоном лопнули. Арнуванда чуть не потерял сознание от страха. Он не мог ни пошевелиться, ни крикнуть. Одноглазый старик трусливо спрятался за тощую спину властителя. Мешеди выхватили мечи.
   Но Цула и не думал нападать. Он упал на колени перед своими врагами и моли:
   - Прикажи, я сделаю все. Только не убивай Суппилулиуму.
   Властитель, увидев великана на коленях и, заметив вооруженных слуг по бокам, оправился от страха. Ему стало немного неловко за свою трусость. Он постарался придать голосу твердость:
   - Вижу. Силен. Только силы тебе много прикладывать не придется. Нужно будет, всего лишь, съездить в Хаттусу и сдать город моим тысячникам. Они перед тобой.
   Цула схватился руками за голову и глухо застонал. Его стон больше походил на рык умирающего льва. От этого грозного звука у всех мороз пробежался по коже. Отдать Хаттусу! Так долго бились за нее. Восстанавливали город своими руками. Теперь не будет больше войска у Суппилулиумы. И Хатти не будет!
   В эти минуты Цула проклинал себя за беспомощность, ругал Суппилулиуму за легкомыслие, клял Фазаруку за то, что он не может им помочь.
   - Хватит прикидываться несчастным, - небрежно кинул Арнуванда. - Не такое это сложное дело. Исполнишь мою волю, и можешь забирать своего Суппилулиуму. Уходи с ним, куда вздумается.
   - Ты обещаешь не убивать его?
   - Может мне, еще, поклясться перед Богами? Одного моего слова правителя - достаточно!
   Цула тяжело поднялся и глухо, словно из могилы произнес:
   - Я сдам тебе Хаттусу. Дай только взглянуть на Суппилулиуму. Я должен убедиться, что он жив.
   Хитрый Арнуванда ждал этой просьбы. Он подал знак мешедям. Они вывели Цулу из темницы и подвели к двери, за которой находился повелитель. Один из мешедей вошел во внутрь и прикрыл за собой дверь, оставив лишь маленькую щелку, другой подставил острие меча под левую лопатку великана. Цула увидел Суппилулиму, прикованного к стене. Но через мгновение мешед вышел и захлопнул дверь.
  

8

  
   Из халентувы выехали три боевые колесницы. Во второй ехал Цула под охраной двух копьеносцев. Он был мрачен. Следом шли две сотни копьеносцев. Прохожие расступились перед воинами лабарны. Отряд прошествовал быстрым шагом, чуть не сбив нищего калеку, пристроившегося возле ворот халентувы.
   Стражники несколько раз прогоняли его. Ему говорили, что калекам не место возле дворца. Подаяния просят возле храмов или за городской стеной. Но нищий снова приходил и садился на свое место. Лицо нищего перепачкано сажей. Грязные лохмотья еле сходились на уродливом теле. Пальцы на левой руке неестественно согнуты. Голова постоянно дергалась. Перед ним стояла треснутая деревянная миска. Прохожие кидали в нее яблоки, абрикосы, кусочки пресных лепешек. Босоногие ребятишки крутились возле калеки, а он делился с ними добычей. Вдруг ужас перекосил лица мальчишек. Они завизжали и, как стайка испуганных воробьев, упорхнули за угол. Из-за угла с опаской высунулись их глазастые лопоухие головки.
   Из ворот халентувы, стуча деревянными каблуками, вышел сгорбленный широкоплечий человек в длинной черной одежде, в таком же черном колпаке с желтым ободком. Лицо заросло до самых глаз черной смоляной бородой. Густые брови нависали и почти закрывали недобрые серые глаза. Большой нос с крупной горбинкой и мясистыми ноздрями торчал над бородой. В руках он нес небольшой медный тазик. Самка, расшитая причудливыми знаками, висела на плече.
   Стражники, выпуская его из ворот, поклонились, стараясь не смотреть ему в лицо. В глазах их отразился суеверный страх. Человек служил брадобреем лабарны Арнуванды, а так же его лекарем и колдуном. Брадобреев боялись все. Люди этой профессии обладали дурным глазом: могли снять проклятье, а могли навлечь на человека болезнь или беду. Они общались с силами зла. Это же, вдобавок, был глухонемой. Он никогда не произносил ни звука. Выражение лица никогда почти не менялось. Глаза все время недобро взирали на окружающий мир. Распознать, что у творится в душе, - невозможно. Все его мысли и чувства скрывались где-то глубоко внутри. Даже выражение его лица невозможно разглядеть под густой бородой.
   Стуча деревянными каблуками, он прошел мимо нищего, не обращая на калеку ин какого внимания. Нищий поднялся и, припадая на одну ногу, поплелся за колдуном. Деревянная миска с подаяниями осталась на земле. Мальчишки, тут же осмелев, выскочили из-за угла и расхватали содержимое.
   Брадобрея боялись при дворе, и поэтому не разрешали селиться в халентуве. Его жилье - маленький домик с плоской крышей в Верхнем городе. К себе домой он и возвращался, а нищий волочился за ним. Обычное дело - калека хочет избавиться от своих недуг и просит колдуна о помощи.
   Так они долго шли по узким улочкам. Хоть брадобрей ничего не слышал, однако он чувствовал, что за ним кто-то следует. У самой двери он остановился и резко обернулся, взглянув недовольно в упор на нищего. Брадобрей вздрогнул, увидев чумазое лицо Фазаруки. Он огляделся по сторонам, убедившись, что за ними никто не подсматривает, схватил Фазарука и потащил во двор. Они быстрым шагом пересекли чистый двор и юркнули в дом. Брадобрей зажег масляную лампадку. Колеблющее пламя открыло далеко не бедную обстановку дома. Пол устлан звериными шкурами. На стенах дорогие ковры. Добротная мебель. Здесь же присутствовали предметы, необходимые для колдуна. В углу висел скелет человека. Несколько черепов покоились на полке вместе с костями различных животных. От их вида становилось жутковато. Пахло сухими травами, пучки которых в изобилии сушились под потолком.
   Усевшись на низенький стульчик, колдун предложил другой Фазаруке. Затем громко ударил три раза ладонью по столу так, что стол подпрыгивал после каждого удара. В комнате появилась сгорбленная старуха, напоминавшая старую сову. Она исполняла обязанности прислуги. Старуха поставила на стол тарелку с лепешками. Сверху на хлебе лежали кусочки аппетитной хрустящей сарамы. Затем она принесла кувшин слабого кислого вина и серебряную вазу с фруктами.
   Хозяин учтиво налил гостю вина. Но Фазарука отставил бокал в сторону и с волнением произнес:
   - Послушай, Янанарри, помнишь, как я тебя спас от разъяренных пастухов? Они думали, что это ты наслал болезнь на их овец. Пастухи убили бы тебя. Я заплатил им за твою жизнь. После я смог устроить тебя брадобреем к лабарне. - Немой кивнул головой в знак согласия. - Если помнишь, тогда помоги и ты мне. Огромная беда нависла над Хатти. У нее есть сильный защитник, но сейчас жизнь его в опасности. Ты знаешь, о ком я говорю - о Суппилулиуме. Он приехал по приказу лабарны на Большое Собрание. Но не для того, чтобы раболепствовать перед Арнувандой, а чтобы обвинить его в трусости и предательстве. Панкус не поддержал Суппилулиуму. Эти трусливые ослы прижали уши, будто их собирались бить палкой. Суппилулиуму увели в темницу. Больше я о нем ничего не слышал. Только что видел, как его телохранителя Цулу куда-то повезли. Скажи мне, что там произошло. Ты не представляешь, что будет, если Суппилулиума погибнет. Все знают, что ты не слышишь, но только мне известно, что ты умеешь читать по губам. При тебе, не опасаясь, могут выболтать все тайны.
   Немой осушил до дна кубок с вином, затем стал что-то жестами объяснять. Фазарука внимательно следил за его манипуляциями.
   - Сегодня вечером ты брил лабарну...У него был одноглазый, два мешедя и большой воин... А, это Цула. Мешедям приказал ехать в с большим воином, чтобы тот сдал город... Неужели Хаттусу? - Фазарука схватился за голову, но нашел в себе силы и настаивал: - Продолжай. Скажи, какую участь готовят Суппилулиуме? Так...Держат, как заложника...Обещал отпустить, если город сдастся... Потом мешеди ушли... Лабарна приказал одноглазому спуститься по тайному ходу ... в темницу ...и...- Фазарука застонал. - Его убьют. В темницу не пройти. Если я появлюсь в халентуве, меня тут же схватят.
   Фазарука долго сидел, зажав голову руками. Вдруг он вскочил с места и схватил медный тазик брадобрея.
   - Вот что нас спасет! - радостно воскликнул он. - Дай мне свою одежду. Я проникну в темницу под предлогом побрить Суппилулиуму и попытаюсь его освободить.
   Брадобрей выхватил у него тазик и отрицательно покачал головой.
   - Ты что, не хочешь мне помочь? Ты тоже на стороне этого жалкого труса Арнуванды?
   Немой из-под лобья взглянул на Фазаруку и провел ребром ладони у себя по горлу.
   - Так, ты и сам трус! - взбесился Фазарука. - Боишься за свою шкуру! А на других тебе наплевать? Надо было тебя тогда оставить на растерзание пастухам.
   Немой стал что-то объяснять, усердно жестикулируя руками. Фазарука его понял и ответил:
   - Мне все равно. Пусть меня схватят. Погибнем вместе с повелителем. Какая разница - сегодня умереть или через несколько дней. Если убьют Суппилулиуму, то меня прикончат следом, и Цулу тоже. А знаешь, что будет потом? Через год - другой нагрянут митанийцы. Города разрушат. Хеттов поведут на невольничий рынок в Вашшуккани. Ты хочешь этого?
   Брадобрей выпил еще вина, подумал и махнул рукой.
  
   К халентуве подошел брадобрей в сопровождении двух мешедей. Они беспрепятственно прошли через ворота. Стражники, увидев колдуна, все так же учтиво поклонились. Один из сопровождающих объяснил столь позднее появление брадобрея (а дело шло за полночь) тем, что великий лабарна Арнуванда хочет с помощью заклинаний излечить от безумия своего брата Суппилулиуму. Тот сегодня проявил приступ своей болезни на Большом Собрании. Он оскорбил лабарну и кинулся на него с мечом. В него вселился Ярри. Только чары немого брадобрея смогут выгнать злой дух. А вторая половина ночи - самое подходящее время для колдовства.
   Халентува в Цапланде строилась просторной, как и все подобные дворцы правителей. Здание состояло из трех этажей. Окон мало. Все с ажурными решетками. Когда дули холодные ветра, окна затягивали кожей или закрывали деревянными ставнями. Само здание представляло собой квадрат с обширным двором внутри. Покои делились на мужскую половину и женскую. В мужской половине находились комнаты лабарны, а так же дворцовой знати, оружейные залы и сокровищница. На первом этаже зал для Большого Собрания панкуса, трапезная, где проходили пиры и приемы. В другой части дворца, меньшей, находились покои таваннанны и других жен правителя. У таваннаны были свои мешеди и своя прислуга.
   Скромностью хеттские правители не отличались, поэтому внутреннее убранство халентувы сияло золотом и серебром: светильники, посуда. Кругом стояла мебель, инкрустированная драгоценными металлами. Стены украшены лепкой из алебастра. В жилых комнатах всюду висели толстые ковры с чудесным орнаментом.
   Внутри халентувы располагался ухоженный двор с храмом и священным источником. Клумбы с цветами источали тонкий аромат. Небольшая священная роща самшита и дерева еуа окружала храм. По чистым дорожкам расхаживали грациозные павлины и бегали пугливые лани. Здесь отдыхали от дел правители и резвились дети дворца под надзором строгих наставников. Снаружи халентуву обступал фруктовый сад. Здесь росли абрикосы, персики, хурма, фиги. В одном из углов сада находился зверинец. В просторных клетках из бамбука, ради забавы, держали львов, тигров, леопардов, шакалов.
   И, наконец, сад окружала высокая прочная стена. Когда враги захватывали город, эта стена становилась последним местом обороны.
   Темница находилась в подвалах халентувы, возле погребов. Чтобы в нее попасть, надо было пройти через половину лабарны и выйти во двор. Вход в темницу вел со двора. Объяснив мешедям, куда они идут, заговорщики попали в халентуву. Перед Фазарукой тенью промелькнул одноглазый старик. Ужасная догадка заставила его поторопиться. Он решил догнать старика и прирезать, но тот затерялся в темных коридорах.
   Стражники остановили их у входа в подземелье. Старший надсмотрщик сказал, что лабарна строго настрого запретил, кого бы то ни было пускать к пленнику. Помощники брадобрея долго объясняли, что сам лабарна послал их. В конце концов, старший надсмотрщик решил отправиться спросить разрешение у Арнуванды. Фазарука занервничал. Если лабарна не спит, то их обман сразу же будет раскрыт. Но он вздохнул с облегчением, когда старший вернулся и сообщил, что солнцеликий уже отошел ко сну, и в его покои никого не пускают. Еще немного поразмыслив, он решил пропустить брадобрея, но в сопровождении двух своих стражников. Пусть идет куда угодно, лишь бы не рассердить его, а то нашлет еще хворь.
   Дверь противно заскрипела. В комнату прокрался сгорбленный старик. В его единственном глазу зловеще отражался огонек от масляного светильника.
   - Зачем притащился, старая крыса? - спросил Суппилулиума, очнувшись из забытья.
   - Я принес тебе облегчение, - прокаркал старик в ответ. - Твой брат сжалился над тобой и решил переправить твою душу в страну забвения.
   - Не боится он прослыть братоубийцей?
   - Никто не узнает, что тебя прикончили. Я мастер, - самодовольно признался старик. - Я проник сюда по тайному ходу через погреба. Стражники меня не видели. Сделаю свое дело и тем же путем выйду обратно. А убью тебя просто. У тебя на поясе висит маленький золотой кинжал - символ принадлежности к роду властителей. Его намеренно не отобрали. - Одноглазый скривился в подобии улыбки. - Великое Солнце наше, лабарна Арнуванда очень хитер. Сейчас этим кинжалом я вскрою тебе вены на руках. Ты просто уснешь, а проснешься уже среди Богов. Видишь: лабарна, да живет он вечно, очень великодушен и милосерден.
   - Воистину. Но он меня собирался казнить публично. Ему невтерпеж?
   - Правитель так и хотел сделать, но панкус его не поддержал. Да и звездоподобная расчувствовалась. Еще заставит тебя освободить.
   - Значит, остались еще благородные люди в его окружении.
   Старик неопределенно пожал плечами, как бы говоря, что этих благородных может ожидать такая же участь.
   - Послушай, гнусный убийца: кто поверит, что я мог вскрыть себе вены? Ведь я даже не могу пошевелить руками.
   - А я принес с собой молот и зубило, - Он бережно положил на пол бронзовые инструменты. - Как только ты истечешь кровью, я освобожу тебя от оков и цепи собью со стены. Даже следов от них не останется.
   Суппилулиума на мгновение представил, как он лежит бледный и холодный в луже собственной крови со вскрытыми венами. Крысы, которые грызли его сапоги, будут с наслаждением пить из густой кровяной лужи. Сердце сжалось и похолодело. Он не боялся, просто испытывал отвращение к такой смерти. Лучше десять раз умереть на поле боя с мечом в руке и с боевым кличем на устах, нежели здесь бесславно, во тьме и сырости. Но Суппилулиума постарался подавить в себе неприятные ощущения и спокойно попросил своего палача позволить ему помолиться Богам перед смертью.
   - Зачем? - удивился одноглазый. - Ты скоро увидишь их. На твои молитвы уйдет много времени, а я хочу спать. Скоро Бог Солнца выкатит из моря. Впрочем, можешь молиться, пока кровь будет вытекать из твоих вен.
   - Скажи хоть напоследок, что ты за шакал, и какая блудница посмела родить такого урода.
   Старик хрипло усмехнулся.
   - Я из знатного хурритского рода. Меня прислал сюда мой всемогущий повелитель Тушратта: учить твоего братца уму - разуму. Мне нравится Цапланда. Этот город Тушратта отдаст мне, после того, как от Хатти останется только стадо рабов.
   С этими словами старик снял с пояса Суппилулиумы кинжал. Любовно осмотрел драгоценный камень на рукояти, затем вынул лезвие из ножен, проверил остроту на ногте и потянулся к руке Суппилулиумы.
   Как вдруг дверь за его спиной распахнулась. Старик вздрогнул всем телом и отскочил от своей жертвы. В комнату вошел человек в черной длинной одежде, в черном колпаке с желтой повязкой на голове. С ним два мешедя.
   - Что вам здесь надо! Кто вас сюда пустил! - закаркал старик. - Что нужно этому немому. Кого он собрался брить?
   - Тебя, одноглазая крыса, - заговорил немой, достав из-под одежды боевой топор.
   Одноглазый вскрикнул, вместо того, чтобы защищаться, бросился к Суппилулиуме, метя кинжалом в сердце повелителя. Но удар нанести не успел. Один короткий взмах - и Фазарука загнал топор между лопаток. Хребет громко хрустнул. Палач свалился у ног Суппилулиумы. Его пальцы в последних судорогах скребли сырой песок.
   Фазарука, не теряя времени, схватил бронзовый молоток с зубилом и моментально сбил оковы с рук повелителя. Обессиленный Суппилулиума чуть не упал, но через несколько мгновений пришел в себя.
   -Надо освободить Цулу, - были первые его слова.
   - Цулы здесь нет, - ответил Фазарука. Его повезли в Хаттусу. Если мы не поспешим, он сдаст город Арнуванде.
   Заговорщики выскочили из камеры. Люди Фазаруки освещали факелами узкий коридор.
   - Повелитель! - воскликнул воин. - Один из стражников, которого мы оглушили, очухался и сбежал.
   - Бежим в другую сторону, - решил Суппилулиума.
   Они все, вчетвером, бросились в противоположное направление от входа в подземелье. Но через сотню шагов беглецы очутились в тупике.
   -Вот и все, - прошептал Суппилулиума, отчаявшись.
   - Здесь узкий проход. Мы сможем долго продержаться, - заверил его Фазарука. Воины обнажили мечи.
   Фазарука стал осматривать стены.
   - Одноглазый проник сюда по потайному проходу, - вспомнил он.
   Его пальцы ощупывали каждый камень. И вдруг... Щель! Немного усилий, и дверь, замаскированная под каменную кладку, поддалась.
   Они устремились через проем и оказались в длинном погребе, заставленным большими и маленькими глиняными сосудами. Отсюда вели два хода: один в дом повара, другой в трапезный зал. По какому пути выбираться? Беглецы на мгновенье остановились. Сзади отчетливо послышался топот стражников и гул голосов. Выбежать не успеют.
   Фазарука взглянул на ближайший пузатый кувшин, чуть ли не с него ростом. Пнул его ногой. Пустой! Все сразу сообразили, что надо делать. В этой части погреба находились опустошенные сосуды из-под зерни и напитков. Горловины у них были достаточно широкие, чтобы человек смог протиснуться в их чрево. Одно мгновение, и беглецы скрылись в кувшинах. Стражники протопали мимо. Один из них предложил обыскать весь погреб. Другой заорал, что в погребе прятаться негде, и что, наверняка, заговорщики побежали в дом повара. Оттуда самый короткий путь до ворот.
   Погоня направилась к дому повара, оставив, на всякий случай, одного стражника охранять потайной ход. Стражник решил воспользоваться всеобщей суматохой и полакомиться вином. Он начал обстукивать кувшины, отыскивая не вычерпанные до дна. У беглецов замирало сердце, когда он пинал их сосуды.
   Но вот, наконец, труд его был вознагражден. На дне кувшина осталось немного старого пахучего вина. Стражник скинул деревянную крышку и перегнулся по пояс в кувшин, пытаясь флягой зачерпнуть сладкие остатки. Воспользовавшись этим, беглецы бесшумно вылезли из своих укрытий. Фазарука подкрался к, кряхтевшему от натуги, стражнику, схватил его за ноги и запихал в кувшин. Тот в ужасе завопил, но вылезти никак не мог.
   Беглецы бросились к трапезному залу. За спиной послышался звук шагов преследователей. Стражники ворвались в дом повара, устроили переполох, все перевернули, обшарили все углы, до смерти перепугали хозяев, но ничего не обнаружили. Сообразив, что ошиблись, бросились назад в погреб.
   Суппилулиума и его спутники, очутившись в трапезном зале, подперли дверь тяжелым столом. Куда теперь? Снаружи и по коридорам халентувы бегали мешеди с факелами. За окнами с узорчатыми решетками слышалась беспрерывная перекличка охранников. Подняли тревогу. Беглецы растерялись. Им уже не вырваться.
   Вдруг из темноты их позвал женский голос. Все разом обернулись в ту сторону. Суппилулиума еле различил во мраке силуэт. Он подошел ближе. Перед ним стояла высокая стройная девушка. Лицо ее скрывала прозрачная накидка. От нее исходил тонкий аромат роз и жасмина.
   - Кто ты? - спросил Суппилулиума.
   - Говори тише! - Попросила она. - Я помогу тебе бежать.
   - Но это невозможно. В халентуве всех подняли на ноги.
   - Мешеди лабарны не знают всех тайных ходов, иначе давно вас схватили. Я, как видишь, знала, что вы очутитесь в трапезном зале. А теперь, слушай внимательно: Я выведу вас в сад. Бегите прямо, пока не попадете к зверинцу. В сад спустили собак. Но собаки бояться подходить к зверинцу. С помощью этого, - она сунула Суппилулиуме моток волосяной веревки, вы легко перемахнете через стену.
   На дверь, ведущую из погреба, обрушились тяжелые удары. Доски затрещали.
   -Скорей же! - девушка юркнула в темноту. Беглецы последовали за ней по узким закоулкам халентувы.
   Вход в сад охраняли двое стражников с короткими копьями и овальными щитами. Девушка сделала знак остановиться. Суппилулиума и его спутники замерли. Девушка подбежала к охранникам и закричала:
   - Скорее! Бегите в трапезную. Там кто-то прячется!
   Оба копьеносца, не раздумывая ни секунды, кинулись в указанном направлении.
   - Путь свободен! - она поманила беглецов рукой.
   - Как тебя благодарить? - спросил Суппилулиума.
   - Не стоит. Я спасаю настоящих воинов.
   - Скажи хоть имя своё. Клянусь, я даже под пытками никому не открою тайну.
   - Торопитесь, уже светает, - не слушала его девушка.
   - Не сдвинусь с места, пока не назовешь себя. Пусть меня изрубят на месте.
   Девушка грациозно откинула покрывало с лица. Свет поздней луны озарил тонкие черты смуглой красавицы.
   - Фыракдыне!? - Вырвалось у повелителя. Дальше он не мог ничего промолвить.
   - Быстрее! - девушка подтолкнула обомлевшего Суппилулиуму.
   Он пришел в себя и побежал вслед за Фазарукой.
   Узкую дорожку можно было легко разглядеть в лунном свете. Да и небо уже светлело. Они слышали впереди рычание зверей, разбуженных суматохой. А сзади заливались лаем сторожевые псы. Лай становился все громче, послышались голоса стражников. Среди деревьев сада замелькали факела.
   - Повелитель, собаки нас учуяли, - с отчаяньем в голосе, сказал Фазарука, переводя дыхание.
   - Успеем, - старался успокоить его Суппилулиума. - Вот и зверинец.
   Деревья расступились, и перед ними выросла стена. За ней находился город с множеством узких виляющих улочек. Там их спасение. Вдоль стены стояли клетки из толстого бамбука. Звери подняли рев, учуяв людей.
   - Вон они! - послышался сзади окрик.
   Неужели поймали? Все старания напрасны! У Суппилулиумы мелькнула спасительная мысль.
   - Слушай меня, - крикнул он своим спутникам. - Сбивайте запоры с клеток и выгоняйте зверей.
   Все четверо принялись за дело. Несколько мгновений - и клетки открыты. А беглецы вскарабкались на крышу небольшого домика смотрителя.
   Звери выбегали из клеток и метались по саду. Собаки завизжали и, поджав хвосты, рванули назад. То же самое сделали их хозяева.
   На крыше домика Фазарука обнаружил старую садовую лестницу. Домик смотрителя стоял у самой стены. Лестницы вполне хватило, чтобы оказаться на гребне стены. Взобравшись наверх, беглецы закрепили веревку и спустились в город. Успели вовремя. По стенам к ним уже спешили часовые.
   Не чувствуя усталости, беглецы устремились в лабиринты Нижнего города. Когда они приближались к воротам, то услышали стук тревожных колотушек на сторожевых башнях.
   - Сейчас закроют все ворота, - с горечью произнес повелитель.
   - Все, но не эти, - возразил Фазарука.- Видишь, синий платок на копье стражника? Это мои воины разоружили охрану. За стеной нас ждут быстрые скакуны.
  

9

  
   Отряд всадников без устали мчался по холмам и равнинам. Лишь изредка они останавливались на короткий отдых, и вновь гнали лошадей. Пена клочьями летела от ноздрей скакунов. Ветер слепил глаза. Позади клубилась желтая пыль.
   Наконец вдали показались неприступные стены Хаттусы.
   Суппилулиума увидел, как к воротам Лабарны неторопливо подкатывали три колесницы. Следом шли копьеносцы.
   - Посланники Арнуванды, - крикнул Суппилулиума. - Мы должны их опередить. Едем к Львиным воротам.
   Всадники влетели в город. Прохожие шарахались в стороны. Проскакав к Южной Цитадели, Суппилулиума спешился у халентувы. Радостный Иссихасса выбежал навстречу повелителю. От него исходил запах жареного мяса и крепкого вина. Он неплохо проводил время в отсутствии Суппилулиумы. Иссихасса готов был рассыпаться в приветствиях, выразить свою любовь и уважение к повелителю. Но тот не дал ему рта раскрыть. Кинул на ходу:
   - Встречай гостей.
   Иссихасса пожал плечами. Тут ему доложили, что прибыл Цула и два посланника от великого властителя, солнцеподобного лабарны Арнуванды. Иссихасса отдал распоряжение провести гостей в дом телепурия. Халентуву еще только начинали отстраивать.
   Тяжелой уверенной поступью вошли два тысячника лабарны в золоченых латах. Синие шерстяные плащи покрывали их плечи и спины. Высокие гребни из конских волос колыхались в такт шагов на блестящих шлемах. В правой руке каждый держал кинжал рукояткой вверх с изображением льва, в левой глиняную табличку, испещренную хеттскими иероглифами. Сзади плелся Цула, низко опустив голову.
   - Мир тебе! - поздоровались они с Иссихассой.
   - Хранят вас Боги! - Ответил тот. - С чем пожаловали?
   - Мы тысячники войска Таккеха, непобедимой армии солнцеподобного лабарны Арнуванды. Прибыли от его имени к телепурию города Хаттуса.
   - Иссихсса, телепурий города Хаттуса перед вами.
   - Прочти и выполни. - С этими словами тысячники протянули ему глиняные таблички.
   Иссихасса принял таблички с учтивым поклоном, но прочитать не смог. Из-за приличного количества выпитого вина, иероглифы расплывались и двоились. Он только смог, как следует, разглядеть печать внизу. В глине вытеснено изображение лабарны с калмусом в руке, вокруг надпись: "Великое Солнце Арнуванда". Иссихаса подозвал писца. Тот, так же учтиво, с легким поклоном, взял таблички и прочитал:
   "Гнусному предателю и бывшему моему чашнику Иссихассе.
   Не смотря на родство со мной и принадлежность к "Великому Роду", ты жирный шакал, заслуживаешь за свое предательство самой страшной земной кары и проклятие Богов. Но у тебя есть шанс избежать этой страшной участи. Я приказываю тебе: снять с себя полномочия телепурия и сдать город моим посланникам. Все войско, находящееся в городе разоружить и распустить. Взять под стражу изменника Фазаруку и казнить на месте. Выполнив эти условия, ты будешь прощен. Я на время забуду твою подлую измену".
   Иссихасса смиренно улыбался, но ничего не понимал. Его мозг отказывался вникнуть в суть услышанного. Он решил потянуть время: Суппилулиума сам во всем разберется.
   - Может быть дорогим гостям угодно выпить хорошего вина и помыться с дороги? Вы, наверное, очень устали.
   - У нас будет достаточно времени, чтобы вымыться и выпить все вино, которое ты заготовил. Мы с сегодняшнего дня хозяева Хаттусы, - засмеялись тысячники Арнуванды. - Скорее пошил стражу за Фазарукой. Пусть его свяжут и приволокут сюда.
   - Зачем спешить? Он никуда не денется, - попытался вилять Иссихасса. Он не мог понять, как можно арестовать Фазаруку по приказу Арнуванды. Суппилулиума не даст этого сделать. Иссихасса пожал плечами. - Как я могу разоружить войско? Тем более казнить Фазаруку? Меня побьют палками.
   - Передай всем, что в Цапланде находится под стражей Суппилулиума. Если город не подчинится - он будет казнен. Его мшедь Цула подтвердит наши слова.
   - А я могу их опровергнуть, - сказал Суппилулиума, входя в зал в сопровождении Фазаруки. Лицо его выглядело свежим после ледяной воды. Чистая белоснежная хубика мягко шелестела. Как будто он никуда не езди, не проскакал огромный путь, загоняя лошадей, а все это время отдыхал в саду халентувы.
   Цула не мог понять: сон это или явь? Он протер глаза. Явь! Обезумив от радости, он схватил обоих посланников за шиворот и так тряхнул их, что великолепные шлемы слетели с голов, затем кинул тысячников на пол и закричал:
   - На колени перед повелителем! Теперь вы убедились, грязные шакалы, что перед вами сын Бога Грозы?
   Изумленные и до смерти перепуганные посланники беспрекословно подчинились.
   - Ну что, жалкие прихвостни Арнуванды, какую смерть вы предпочитаете? - с издевкой спросил Суппилулиума.
   - Повелитель! - зарычал в негодовании Цула. - Они издевались надо мной. Мне не давали пить. А когда я просил у них воды, говорили, что все равно я скоро умиру. Если б ты слышал, какими словами они поносили тебя.... Я вынужден был молчать и выслушивать их шутки. Разреши мне погладить их палкой, а затем искупать в сточной канаве.
   Посланники на четвереньках подползли к Суппилулиуме и лобызали носки его остроносых башмаков. Жалобными голосами молили о пощаде.
   - Прочь! - рассвирепел Суппилулиума. - Что я вижу! Или глаза меня обманывают? Тысячники великой Хатти из грозного войска Таккеха скулят, словно побитые собаки. Воистину, Арнуванда подбирает мешедей себе подобных.
   Тысячники отпрянули, но остались стоять на коленях, Повелитель продолжал:
   - Нет, вы не собаки. Собака, хотя бы, огрызается, когда ее бьют. Не ослы, У ослов гордости больше, чем у вас. Быть вам козлами. Цула, отбери у них кинжалы войска Таккеха. Они не достойны носить их. Пусть снимут с них латы и наденут козлиные шкуры и палками гонят по городу до сточной канавы.
   - Будет исполнено, - довольно ухмыльнулся Цула.
   Посланники взмолились, но их уже выволокли из зала.
   Суппилулиума устало опустился на стул и закрыл глаза. Напряжение последних дней разом навалились на него. Он еле сдержался, чтоб тут же не уснуть.
   - Повелитель!- Фазарука вывел его из забытья. - Будут какие-нибудь приказания?
   - К вечеру собрать всех надежных людей. Будем держать совет.
   - Готовимся к сражению?
   - Чего я не хочу, так это братоубийственной войны. Когда два ястреба дерутся, ворона таскает яйца из их гнезд.
   - Великий, у меня есть дерзкая мысль.
   - Говори.
   - Я могу проникнуть в Цапланду с несколькими верными и отважными воинами. Мы постараемся убить Арнуванду.
   - А потом?
   - Пусть меня казнят. Я возьму всю вину на себя. После смерти Арнуванды вся власть перейдет к тебе.
   - Что ты предлагаешь - смело, но неразумно. К лабарне сейчас не подступиться. После нашего побега накажут многих стражников, в пример остальным. Теперь даже мышь в халентуву не проскочет. Даже, если удастся вонзить кинжал в сердце Арнуванды. Что скажет
   панкус, когда узнает, что один из моих приближенных убил лабарну? Они разом завопят, что я попрал священный закон Телепину, и потребуют моего изгнания или даже смерти. На трон лабарны будет посажен какой-нибудь незаконный сын моего отца лабарны Тудхалии. Таких дураков он, в свое время, наплодил по всей Хатти. Они пользуются своим божественным происхождением и объедают, без того тощую, государственную казну. Представь, что такой дурак начнет править страной. Он будет делать все, что ему будут приказывать сильнейшие из "Великого рода". Закрутятся интриги. Польется кровь.
   - Речь твоя правильная, великий, - согласился Фазарука.- Но что ж нам делать?
   - Мне надо поговорить с Богами. Вечером я сообщу свое решение.
  
   Тем же вечером Суппилулиума созвал все свое окружение в дом телепурия. Все расселись за длинным столом. Повелитель долго молчал, приводя в порядок свои мысли. Сановники терпеливо ждали. Наконец он сказал:
   -Я благодарен вам, что вы стояли со мной рядом в бою, рисковали жизнью ради меня. Я вас всех люблю и ценю, но должен вас покинуть.
   - Неужели так решили Боги? - осторожно спросил Цула.
   - Боги хотят, чтобы я сам выбрал правильное решение. Все зашло слишком далеко. Хатти уже поделилась на две половины. Прольется кровь братьев. Прекрасно знает каждый из вас, к чему это прведет. Выход один: мне надо покинуть Хатти. Пусть страной правит законный правитель. Я не буду ему мешать. Если только тучи сгустятся над страной, я прилечу на крыльях мести и умру в бою. Таково мое решение.
   Все опустили головы и молчали.
   - Я пойду с тобой, повелитель, хоть на край света, к самому Ярри в пасть, - сказал Цула.
   - И я с тобой, - отозвался Фазарука.- Все равно, после моих проделок, Арнуванда уже приготовил топор для моей головы.
   - Мы тоже готовы! - откликнулись тысячники.
   - Спасибо еще раз, за преданность. Спаибо за то, что решили идти со мной в изгнание, - расчувствовался повелитель.
   - Куда мы направимся? - спросил Цула. - Нас наберется: добрый десяток закаленных воинов. Большая сила!
   - Об этом я и хотел с вами посоветоваться.
   - Дозволь мне, - спросил разрешения Иссихасса, хотя по его лицу было видно, что он не в восторге от предстоящего путешествия. - Я предлагаю идти в Митанни на поклон к Тушратте. Если он в скором времени намерен завоевать Хатти, тогда ты сможет получить должность наместника.
   - О чем ты говоришь! - возмутился Суппилулиума. - Сам Ярри шепчет тебе на ухо! Кем же я буду в глазах своего народа? Изменником, разрушителем своих городов, осквернителем своих храмов.
   Иссихасса, пристыжено втянул голову в плечи.
   - Может быть лучше отправиться в Киццуватну. Оттуда морем в Та-Кемет? - предложил Фазарука. - Правитель Эхн-Атон посмел вступить в противоборство с кастой жрецов. В Та-Кемет теперь поклоняются только Богу Солнца. Он хочет завоевать южные земли. Ему нужны смелые преданные воины.
   - Эхн-Атон отнял у Богов храмы. Они ему жестоко отомстят. Не хотелось бы мне сражаться против Богов, - покачал головой Суппилулиума. - Да и сам фараон состоит в родстве с Тушраттой.
   - Может, в Ассирию? - подал голос Цула. - Уж кто ненавидит Тушратту, так это - властитель Ассирии. Митанни отняла северные земли у Ашшурбалита. Ниневея платит огромную дань.
   - И все же, Ассирия подвластна Вашшукканни,- ответил на это повелитель. - Я прелагаю последовать на север. Сначала в Верхнюю страну к Хемише, затем к подножью великой горы Ур-урут. Там обитают многочисленные народы. Один из правителей приглашает послужить у него. Он хочет объединить земли. Меня он просит создать ему сильную армию. Если даже Митанни, в мое отсутствие, посмеет напасть на Хатти, я всегда смогу придти на помощь своей стране.
   - Воистину мудро! - согласились все.
   - Если вы готовы последовать за мной, тогда готовитесь. Через три дня, с первыми лучами нам надо отправляться в путь.
  
   Три дня повелитель провел в молитвах. Три дня без устали просил Богов защитить Хатти. Тревожные вести долетали с той стороны Бычьих гор. Лазутчики донесли, что Митанни сготовит войска к большому походу. В перерывах между молитвами Суппилулиума поднимался на самую высокую башню и устремлял свой взор в сторону Цапланды.
   Вечером третьего дня на башнях забили тревогу. Суппилулиума взбежал на стену и увидел стройные ряды, идущие к Хаттусе. Медные доспехи пылали огнем в лучах заходящего солнца. Оранжевая пыль поднималась из-под ног. " Так рассудили Боги" - подумал Суппилулиума и велел принести боевой шлем.
   Колотушки не переставали стучать. Раздался, возбуждающий кровь, звон оружия. Защитники спешили занять свои места на стенах. Запылали костры под котлами с водой. Воины проверяли мечи и копья. Лучники выпустили по стреле, вымеряя расстояния выстрела и силу ветра. Вскоре все замерли, готовые к отражению штурма. Колотушки смолкли.
   Вражеское войско остановилось возле земляного вала, но не стало перестраиваться из походного порядка в боевой. Суппилулиума разглядел хорошенько войско и прикинул его возможности. Копьеносцев оказалось не больше трех тысяч. С такими силами штурмовать Хаттусу - затея бесполезная. Город хорошо укреплен, да и защитников больше. Враг решил схитрить?
   Над стройными рядами копьеносцев взвился шест с золотым крылатым солнцем. Суппилулиума узнал знамя Вурусему, Богини Солнца города Арины. Самые могучие воины. Во всей Хатти нет им равных. Но повелитель, так же, не заметил у них лестниц и штурмовых орудий.
   Несколько человек направились к воротам. Среди них выделялись ярко-синие плащи тысячников и желтый плащ командующего войском Вурусему. Он нес в руке зеленые веточки еуа - знак мира. Следом шло несколько человек в пурпурных накидках. Их впустил в крепость. Суппилулиума вышел навстречу. Перед собой он увидел, помимо знаменитых воинов, членов панкуса во главе с жезлоносцем Хухулиллой. Они встали на одно колено перед Суппилулиумой и сложили к ногам повелителя свои короткие мечи.
   - Что привело вас ко мне, великие мужи Хатти и слуги лабарны? - немного растерявшись, спросил повелитель. - Зачем вы стоите на коленях перед бунтовщиком, человеком, который оскорбил Большое Собрание и самого лабарну?
   - О мудрый и неуязвимый, - начал Хухулилла.- Ты не оскорблял лабарну, ты труса назвал трусом. Он, вдобавок, не ценит ни своих слуг, ни родной земли. Вместо того чтобы прислушаться к нашим советам, и не вступать с тобой в открытую вражду, Арнуванда делает то, что нашептывают ему послы Митанни. Нам стыдно за
   своего правителя и за себя. Когда враги разоряли Хатти, мы, недостойные, прятались в горах. Теперь пришло время раскаяться за то, что сразу не пошли за тобой, и готовы кровью смыть позор. Мы сложили мечи к твоим ногам. Решай: если веришь, нам и прощаешь - возврати оружие, если нет - руби головы, - и ты будешь прав.
   -Повелитель, будь осторожен! Не кроится ли здесь обман. - Шепнул на ухо Суппилулиуме Иссихасса.
   - Я верю вам! - нарочно громко ответил Суппилулиума. - Эти воины скорее убьют себя, чем пойдут на подлость.
   Затем повелитель поднял с земли клинки и раздал их обратно в руки воинам.
   - Меч нельзя осквернять кровью беззащитного. Пусть его держит крепкая рука. И направлен он будет против врагов наших, а не против братьев.
   Галгатури и аркамми били отбой. Копьеносцы с песнями и боевым кличем "Аха Арина!" входили в город. Им раздавали хлеб, сыр, вино. Членов панкуса Суппилулиума пригласил совершить жертвоприношения в храме Бога Грозы, а после разделить с ним ужин.
   Слабо мерцали светильники. Длинный стол ломился от кувшинов, блюд и ваз с фруктами. Суппилулиума сидел во главе стола. Он был задумчив и мрачен, почти ничего не ел. Все присутствующие невольно поддавались его настроению. Вместо того чтобы веселиться, говорили вполголоса. Повелитель, казалось, никого не замечал. Он все больше хмурил густые брови. В глазах угадывалась тень печали. Повелитель отыскал взглядом жезлоносца Хухулилллу.
   - Расскажи все по порядку: как вы оказались под Стенами Хаттусы.
   - После твоего побега Арнуванда взбесился. Он приказал высечь всю стражу, что следила за темницей и за воротами. Но когда узнал, что зарубили одноглазого, то забился в истерике. Начал раздавать бессмысленные приказы. Потребовал всем войскам идти к Хаттусе и разрушить ее. Всех жителей вырезать без жалости. Тут же призвал писцов написать послание Тушратте с просьбой прислать в помощь несколько тысяч копьеносцев.
   Меня и еще нескольких членов панкуса должны были схватить и казнить. Нас предупредили. Мы покинули Цапланду. Заодно перехватили посланника в Митанни. Послание уничтожили. Когда войска выдвинулись из города, мы переговорили с тысячниками войска Вурусему. Они были крайне недовольны лабарной. Арнуванда объявил, что если они не захватят Хаттусу, он всем тысячникам отрубит головы. Воины Вурусему Решили выдвинуться вперед всех к Хаттусе и перейти на твою сторону. Остальная армия подойдет только к утру. Вряд ли они посмеют штурмовать Хаттусу, узнав, что город защищают копьеносцы из города Арины.
   - А что Арнуванда? - перебил его Суппилулиума. - Он не с войсками?
   - Он так громко кричал, что занемог. У него открылся жар. А немой лекарь сбежал. Так что, Арнуванда остался в Цапланде.
   - Чем ты озабочен, великий? - спросил у него Цула. Теперь у тебя могучее войско. Еще при лабарне Тудхалии ты мечтал возглавить ряды Вурусему.
   - Я не знаю, как мне поступить, - признался повелитель. - Что делать дальше? Пусть позовут мага.
   Привели немого брадобрея.
   - Что скажешь, гадатель, о нашей судьбе, - спросил его невесело Суппилулиума.
   Маг принялся объяснять жестами, а Фазарука переводил:
   - Я всю ночь вопрошал звезды, а днем гадал по внутренностям быка и свиньи. Узнал только то, что к тебе летят две вести. Они принесут свободу и горе.
   - И все?
   Немой покачал головой.
   Когда маг удалился, все зашумели, истолковывая предсказания немого. В это время вошел мешедь и сообщил, что прибыл гонец из Цапланды. В зале воцарилась тишина.
   Весь в пыли, без головного убора, гонец устало свалился на колени.
   - Говори! - приказал Суппилулиума.
   - О великий, горе пришло в страну Хатти! Лабарна Арнуванда, да будет он Богом, зарезал себя. - Все ахнули и повскакивали с мест. А гонец продолжал: - Звездоподобная таваннанна Никламати не вынесла вашей размолвки с братом и смерти лабарны. Она ушла к Богам.
   Суппилулиума закрыл лицо руками и застонал. Но тут поднялся жезлоносец Хухулилла. Вид у него был мрачный и, в то же время торжественный.
   - Великие мужи Хатти, - произнес он громко. Боги вынесли решение. Богини Истустая и Пания завершили прясть земную нить жизни лабарны Арнуванды и таваннаны Никламати. Сегодня ночью лунная ладья подберет их души. - Он перевел дух и продолжал уверенней: - Но великая Хатти не может долго существовать без нового лабарны. Как крону дерева и корни связывает ствол, так и люди связаны с Богами через лабарну. По праву рода и по заслугам, лабарной должен стать сын Бога Тудхалии и сын Бога Грозы Суппилулиума!
   Все присутствующие единогласно воскликнули громкое "Аха!"
   - Я предлагаю созвать Большое Собрание в священном городе Хатуса, - продолжал жезлоносец. - Пусть старший кантикини и Сестра Богов помажут на царствие нового правителя.
   - Правильно! Пусть будет так! - поддержали все.
   Суппилулиума поднялся, собираясь сказать речь. Но в это время мешедь сообщил, что прибыл гонец из Лувии, с самого юга. Вестового привели в зал. Он, как и первый, рухнул на колени. Его потрескавшиеся губы произнесли только два слова, от которых у всех заледенели сердца: "Идет чума!" Даже у мешедей, которые должны стоять как каменные изваяния, перекосило лица от ужаса.
   - Нелегкое тебе досталось правление, - хрипло произнес Хухулилла.
   Суппилулиума обвел всех присутствующих суровым взглядом и глухо сказал:
   - Справлюсь или погибну. Пусть принесут чистую хубику и калмус. Мне нужно поговорить с Богами.
  
  
   ...Сразимся, и пусть Бог Грозы,
   мой господин, решит наш спор
   "Из анналов лабарны Мурсили."
  
  
  

1

  
   Белесый туман лениво плыл вниз по горному ущелью. Сероватые клубы поглощали все на своем пути. Очертания острых скал бледнели и пропадали во влажной дымке. От земли тоскливо пахло сыростью ушедшей зимы.
   Пастухи гнали скот в селения. Овцы громко пугливо блеяли. Коровы недовольно протяжно мычали. Пастушьи мохнаты собаки заливались злобным хриплым лаем. Скорее, скорее, пока узкие тропинки не затерялись в густой молочной пелене.
   Все спешили укрыться от непогоды в теплых домах, лишь только один человек никуда не торопился. Он стоял на черном валуне, возвышавшимся над ущельем. Под ним двигались стада. Рядом парили орлы, распластав по воздуху широкие крылья. Взгляд человека обращен к угасающим лучам красного солнца. Обветренные посиневшие губы страстно шептали молитву. Черная вьющаяся борода чуть вздрагивала в такт слов. Серая бесформенная баранья шапка наехала на густые изогнутые брови. Андули из грубой шерстяной ткани облегало мощный торс, оставляя открытыми жилистые сильные руки, покорно сложенные на широкой груди. Серый плащ за спиной подбрасывали порывы ледяного горного ветра. Прочные кожаные сапоги доходили до голых колен, обтягивая твердые икры. На поясе, украшенном медными бляхами, висел короткий меч в деревянных ножнах Человек опустился на колени, взял в руки глиняный кувшин и пролил на черный камень темно - красную струйку. Снизу послышался стук копыт. Из клубов тумана вынырнула низенькая разгоряченная рыжая лошадка. На ней сидел стройный чернобровый юноша, лет четырнадцати. Он ловко спрыгнул на землю и быстрым шагом подошел к молящемуся. Тот даже не шелохнулся и продолжал возносить свои мысли к Богам. Он поклонился последним лучам, затем медленно встал, глубоко вздохнул полной грудью, возвращаясь душой на землю и, только после этого, повернулся к юноше.
   - Отец, прибыл посланник.., - начал юноша, но человек его перебил.
   - Ты чего скачешь, как сумасшедший. Совсем лошадь загнал. Смотри, туман какой густой; мог бы в пропасть сорваться.
   - Прости, отец, - робко оправдывался юноша, склонив голову.
   - Кто тебе разрешил верхом подниматься к черному камню? Хочешь разгневать Еникея? - бранил его отец глухим голосом.
   Он вытащил из-за голенища сапога тонкую плеть и слегка хлестнул юношу по ногам. Тот упал на колени.
   - Прости отец. Но сановник прибыл от самого лабарны Суппилулиумы. Я подумал, что тебе надо сообщить об этом как можно быстрее.
   - Посланник? - Он погладил свою черную бороду. - Не ждал я посланника так рано. Неужели, скоро приодеться собираться в поход.
   - В поход!- Глаза у юноши загорелись. - Ты возьмешь меня с собой?
   - Знаешь куда лабарна намерен идти? Это тебе не с дикими хайасами и не с аццийцами воевать. Тут настоящий поход готовится с большими сражениями.
   - Если пойдем на Ур-урат, я туда все тропы проведал.
   - Ур-урат не стоит того, чтобы Хатти с ним воевала. Бери кувшин, пошли. В следующий раз не смей подниматься к черному камню на лошади.
   Когда кони выехали из ущелья на равнину, туман уже хозяйничал здесь. Синие сумерки незаметно спускались на землю, затушевывая все дневные краски монотонным серым цветом. В серой туманной пустоте слабо мерцали смоляные факела, освещая ворота невысокой крепости, сложенной из неотесанных булыжников.
   - Кто едет? - окликнул стражник.
   - Хемиша, - ответил один из всадников.
   - Спеши домой. Тебя ждет посланник лабарна, - крикнул стражник, распахивая тяжелые створки.
   Пробравшись по узким виляющим улочкам, среди невысоких каменных домиков с плоскими крышами, всадники выехали на храмовую площадь. Миновав храм, они поскакали в гору по широкой мощеной дороге. Показались дома побогаче: в два этажа, с садиками и высокими заборами из булыжника.
   Дорога привела к большому добротному дому. Однорукий слуга открыл калитку, и впустил всадников в обширный двор. Они спешились, отдав поводья подоспевшим мешедям.
   - Посланник ждет тебя с нетерпением, - поклонившись, сказал старший мешедь.
   - Я надеюсь, ты все сделал, чтобы гость не скучал? - строго спросил Хемиша.
   - Гость очень доволен, - успокоил его слуга.
   Хемиша заметил во дворе знакомую раззолоченную колесницу. Опять приехал этот противный сборщик податей Мусахи. Не очень то хотелось видеть сейчас этого посланника лабарны. Положение в Верхней Стране без того тяжелое. Вместе с весной приходит голод. А сборщики податей требуют все больше и больше. Хемиша прекрасно знал, что бессовестный Мусахи ворует, но пожаловаться лабарне ему не позволяла гордость. Но все! Терпение кончилось! Если Мусахи опять потребует слишком много, Хемиша выгонит его пинками из города.
   Горец решительно взбежал по крутой лестнице. Он прошел в небольшой зал, устланный овечьими шкурами. Посредине в каменной оправе мерцали угли очага. Оранжевые блики играли на прямоугольных, грубо отесанных колоннах. Возле очага на пестром ковре расставлены блюда с мясом и рыбой, белел свежий сыр. Юная стройная танцовщица в тонкой хасгале грациозно извивалась под звуки иницинара. Мелодично бренчали золотые колокольчики на тонких запястьях и маленьких щиколотках.
   Хемиша хлопнул в ладоши, мелодия сразу же оборвалась. Музыканты бесшумно удалились. Чудесная танцовщица упорхнула, легонько ступая босыми ножками. Возле очага зашевелилась груда подушек. Из них поднялся посланник лабарны в расшитых золотом пестрых одеждах.
   - Хемиша! Мир тебе! - радостно воскликнул он, раскрывая объятия.
   - О всемогущий Еникей! Святая мать Сауска! Неужели ты, Фазарука!
   Они крепко обнялись, так, что кости затрещали. Когда радость немного поутихла, Хемиша налил гостю и себе вина.
   - Садись дорогой Фазарука. Садись гость мой милый. Ты не представляешь, как приятно мне тебя видеть в своем доме. Я уж подумал, что опять приехал Мусахи. Глаза б мои больше не видели эту наглую свинью. Я однажды чуть живот ему не вспорол: вывел он меня из себя своей наглостью. Боги удержали мою руку.
   - Ты его больше не увидишь, - успокоил его посланник. - Теперь я буду собирать подати и набирать войско в Верхней Стране.
   - Вот и хорошо. Я буду тебя чаще видеть. А что случилось с этой жирной скотиной Мусахи?
   - Он так усердно воровал, что, в конце концов, расстался со своей головой, - объяснил Фазарука без ноток скорби. - Да, да! - Он мелкими глотками допил вино. - Что ты так таращишь на меня глаза? У нашего повелителя, да будет славен он во все времена, головы летят, как спелые яблоки с веток. От старого панкуса Арнуванды, считай, почти никого не осталось. За прошедшие десять лет, кого чума успокоила, кто проворовался и был казнен. Некоторые, после смерти Арнуванды, противились воцарении. Суппилулиумы. Они пытались свалить вину за самоубийство Арнуванды на голову повелителя, да не померкнет его имя. Пытались посадить на трон какого-то незаконного отпрыска лабарны Тудхалии. Эти вельможи очень дерзко себя вели. Их пришлось усмирять мечом. Да ты, наверное, без меня все знаешь.
   -Какие-то слухи долетали до наших горных закоулков; но интересней услышать все из первых уст. Мне не до политики было в последнее время. Управлять Верхней cтраной стало тяжело. Лабарна Суппилулиума доверил мне трудную должность. Постоянно происходят стычки с хайясами. Эти шакалы грабят торговцев. Отбирают все подчистую. Они хитрые и смелые воины. Их одолеть не так-то легко. Тут еще аццыйцы задумали поживиться. Пришлось гонять этих трусливых баранов по горам. Воевать толком не умеют, а все туда же, на Хатти лезут. После того, как я их прогнал, их правитель принялся переманивать к себе земледельцев. Обещали им дать много земли и собирать меньше дани. Я в наказание отвоевал у Аццы город Самуху и перекрыл все дороги.
   - Повелитель был очень доволен. Самуха еще при великом Лабарне принадлежала Хатти. Он велел тебя отблагодарить.
   - Но расскажи, как поживает солнцеподобный. Я его очень давно не видел.
   - Живет, как и раньше жил: не досыпает, не доедает. Ты вспомни, какое время настало после смерти Арнуванды. Вся страна лежала в руинах. Всюду голод, города разорены, поля заброшены. Вдобавок чума нагрянула. Если б Тушратта напал, нелегко бы нам пришлось. Спасло то, что в Митанни болезнь разгулялась не на шутку. В Вашшуккани каждый день трупы десятками сжигали. Если б не чума, Тушратта точно бы полез через горы. Да у нас внутри панкус перессорился. Одни хотели высоких должностей при дворе, другие боялись эти должности потерять. Пока они грызлись, Старший Кантикини и Сестра Богов объявили, что Хатти долго не может существовать без правителя. Только через правителя связаны смертные люди с Богами. Совет жрецов решил передать власть жене усопшего лабарны Арнуванды, прекрасной Фыракдыне. Ее объявили таваннанной и сменили хурритское имя на тронное Татухепа. Она тут же с двором переехала из Цапланды в Хаттусу и потребовала себе в мужья Суппилулиуму. Его противники даже не успели сообразить, что произошло. Они еще попытались организовать вооруженный мятеж. Но их никто не поддержал. Вся армия Хатти перешла на стороне Суппилулиумы. А правители соседних государств не поддержали мятежников. Не пожелали вступать в конфликт с повелителем ни за какие награды и обещания. Суппилулиума, чтобы до конца прекратить смуту, двинулся с копьеносцами в Цапланду. Кто из мятежников успел сбежать, а кого он схватил и казнил. Жестоко! Но другого выхода не было. Как повелитель этого не хотел, однако, власть далась с кровью. Но Боги не наказывают смелого волка, когда он загрызает трусливых шакалов. В конце концов, споры за власть прекратились. Кнтикини объявили в храме Сауски Татухепа и Суппилулиума супругами. Затем повелитель был помазан и объявлен лабарной великой Хатти. Потом чума пришла вместе с холодами. Много народу перемерло. Ладья Кушуха каждую ночь плыла переполненной. Ворота в Хаттусу закрыли наглухо. В верхнем городе день и ночь палили факела. Может быть, поэтому в городе меньше умирало, нежели за его стенами. Прошло уже восемь лет, как болезнь отступила, а некоторые селения до сих пор стоят с пустыми домами.
   - Познали и мы это горе. Уж лучше умереть от руки врага, нежели от этой заразы, - вздохнул Хемиша. - Говори теперь: зачем пожаловал. Что хочет правитель?
   - Хорошо. Давай о деле. - Фазарука выпил еще один кубок вина и продолжал. - Наш неугомонный сосед Тушратта никак не может смириться с тем, что Хатти до сих пор не в его власти. Он так мечтает въехать в Хаттусу на раззолоченной колеснице победителя, что даже спать спокойно не может. Он хочет видеть у ног своих коленопреклоненных свободных хеттов с позорными табличками рабов на шее. От наших лазутчиков поступают тревожные вести. Тушратта вновь готовит армию в поход. Его отряды проникают в Киццуватну и захватывают перевалы через Бычьи горы. Суппилулиума хочет напасть первым. Для этого он собирает войско.
   - А сможем ли мы сокрушить Митанни? - Усомнился Хемиша.- Я слышал про их армию. Сильнее, пожалуй, только в Та-Кемет.
   - Суппилулиума говорит, что нельзя пускать врага в Хатти. Надо обязательно дать бой по ту сторону Бычьих гор. Пусть мы потерпим поражение и отступим обратно, но митанийцы уже не в состоянии будут продолжать поход. Им нужно будет вновь собираться с силами.
   - Сколько же мне нужно собрать людей?
   - Со всей Верхней Страны надо снарядить две тысячи копьеносцев, три сотни суты и двадцать колесниц. От племен Хауси требуется снарядить пятьсот всадников.
   - Да, - протянул Хемиша, недовольно покачивая головой. - Непростую задачу ты мне задал.
   - Я понимаю. Да и Суппилулиума прекрасно знает, что частые войны и чума опустошила твои селения. Но что делать? Всем телепуриям предстоит собрать большие отряды. Мало того - надо еще оставить в городах достаточно воинов для защиты.
   - Когда Суппилулиума ждет нас с войсками?
   -Сезон жим кончится. Скоро наступит хамесха, а с ней и великий праздник Вуруллия. Солнцеподобный лабарна Суппилулиума приглашает тебя на праздник.
   - Передай лабарне мою благодарность. Заверь его, что я прибуду в срок.
   Хемиша хлопнул в ладоши. Появился старший мешедь.
   -Проводи гостя на покой в лучшую комнату. Смотри, чтобы он ни в чем не нуждался. Пусть всю ночь очаг горит в его спальне.
   - Благодарю тебя, Хемиша. Пусть будет твой дом всегда таким уютным и теплым.
   Фазарука ушел вслед за старшим мешедем.
   - Спокойных снов тебе, друг мой, - попрощался Хемиша.
   Затем призвал к себе вестовых. Приказал им сообщить вождям всех племен, что через три дня, с первыми лучами солнца, предводитель ждет их на Совет в городе Катхеп.
  
   Ранним утром храм Еникея заполнили бородатые горцы. Коренастые, с большими руками и ногами, одетые в андули из звериных шкур, высокие узконосые сапоги, мохнатые шапки. Все здоровались, обнимались, громко разговаривали. В тесной целле несносно запахло овчиной, конским потом и свежим сыром. Жрец целыми горстями сыпал в священный огонь туххесару, чтобы заглушить запах горцев.
   Все это шумное сборище состояло из вождей племен Хауси. Они приехали со всех горных селений вместе с сыновьями и старейшинами. Перед изваянием Еникея, стоящим на серебряном олене, истаннану заполнили свежим сыром и внутренностями ягнят. После короткой молитвы и кормления ручного оленя, Совет расселся в целле вокруг священного огня, прямо на полу. Хемиша попросил слова.
   - Славные вожди, смелые воины и мудрые старейшины, - начал свою речь телепурий, - пусть будут долгие ваши годы. Пусть Еникей вам помогает, а Инар поддерживает ваши силы. Пусть дети у вас растут здоровыми и не знают нужды.
   Собрал я вас здесь для того, чтобы объявить волю нашего солнцеликого лабарны Суппилулиумы. Пусть будет он здоров и счастлив. Долго терпела земля Хатти обиды. Каждый камень ее полит кровью. Каждый гипессар земли заполнен костями. Довольно терпеть! Наш несокрушимый властитель решил отомстить за беды и поражения.
   - Слава повелителю! Слава Солнцу нашему! - единодушно зашумели вожди, тряся лохматыми смоляными бородами.
   - Скоро мы будем жить спокойно: пахать землю, пасти скот, не боятсь за завтрашний день, - продолжал Хемиша. - Но и от нас нужна помощь повелителю. Он хочет собрать крепкое войско, чтобы сразиться с армией Митанни.
   Неодобрительный ропот поднялся среди присутствующих.
   - Прошу Совет и вождя всех племен, благородного Хемишу разрешить мне сказать, - поднялся один из горцев. - Воинов в селениях осталось не так уж много. Если мы соберем отряды и уйдем воевать на юг; не ровен час, нагрянут хайясы или аццийцы - кто тогда защитит наши дома?
   - Я знаю, что частые битвы и болезни унесли многих лучших воинов, - согласился Хемиша, - но свой долг мы должны выполнить. От нас требуется поставить: четыре сотни всадников от горцев и сотню от городов. Городская знать и торговцы снарядят воинов, а ремесленники снабдят их оружием. Не так уж много. В свое время племена Хауси выставляли по две и по три тысячи ратников. Пусть на кони сядут юноши, которым исполнилось четырнадцать. Те, кому двенадцать и тринадцать, вполне смогут защитить селения. Решайте!
   Совет племен недолго пошумел. Старейшины спорили с молодыми горячими воинами. Вожди совещались. Наконец пришли к согласию: собрать войско к назначенному дню.
   К обеду все разъехались. Хемиша помолился Богам, затем велел подать коня. Путь его лежал дальше по Верхней Стране. Надо ехать дальше собирать войско.
   Резвый конь понес телепурия по каменистой узкой дороге. Вслед мчались два его старших сына вместо охраны.
  
  
  

2

   В небольшой целле чадили золотые и серебряные лампадки. Фитильки потрескивали, брызгая маслом. Ярко-желтая ткань на стенах скрывала неровную каменную кладку. На черном камне хуваси пара небесных быков влекла за собой серебряную колесницу. В ней стоял небесный Бог Солнца. Грозный лик с глазами из кровавых рубинов обращен на вход в целлу. Человек, переступавший порог священной комнаты, встречал горящий взгляд Бога. Золотое тело жрецы облачили в яркую одежду.
   Напротив Бога Солнца стоял великий властитель Хатти, покорный и терпеливый. Для молитвы он надел желтую накидку верховного жреца. Высокий колпак с изображением крылатого солнца венчал голову. Из-под колпака, на широкие плечи падали черные кудри. Смуглое лицо еще сохранило свежесть молодости: так же неистово сверкали темно-карие глаза, так же черны густые брови, сросшиеся на переносице; но высокий лоб уже бороздили чуть заметные морщины. В правой руке властитель держал золотой калмус, в левой руке кувшин с жертвенным вином. Повелитель взывал к Богу:
   - Небесный Бог солнца, мой господин, пастырь человечества!
   Ты встаешь, Бог Солнца, из моря и восходишь на небо.
   О Небесный Бог Солнца, мой господин,
   Каждый день ты вершишь суд над всем живым:
   Над всеми, кто летает, ходит и плавает.
   Ты все видишь, ничего от тебя нельзя скрыть.
   Обрати же свой взор свысока на земли Хатти.
   Кругом голод и нищета.
   Мы виноваты перед тобой. В твои храмы прихожане приносят мало даров.
   Но им самим нечего есть.
   Мы искупим свою вину, только помоги моему народу обрести потерянное могущество и возвыситься над миром.
   И тогда твои храмы заполним богатыми дарами и щедрыми жертвоприношениями.
   Помоги нам!
   Закончив молитву, Суппилулиума налил вина в жертвенный сосуд. Повелитель вышел из целы. Минуя несколько маленьких комнат и узкий проход, он оказался во дворе храма. Его ждали роскошные носилки.
   Двое сановников помогли лабарне сесть на мягкие подушки. Восемь могучих мешедей подняли носилки на плечи и плавно двинулись по дороге. Сановники шли по обе стороны от Суппилулиумы. Справа пыхтел, переваливаясь с ноги на ногу, толстый Иссихасса. Слева величественно шествовал Фазарука. За ними следовала свита лабарны, шелестя дорогой одеждой. От вельмож исходил аромат дорогих благовоний, сверкали золотые украшения, поскрипывала обувь. Всю процессию окружали безмолвные телохранители с каменными лицами, все высокие и плечистые. В медных начищенных шлемах, с высоким гребнем конских волос, отражалось небо. Цула возглавлял процессию.
   Прхожие, оказавшиеся на пути, тут же падали ниц и не смели подняться, пока свита не проследует мимо.
   Мешеди внесли носилки в халентуву и плавно опустили на мозаичный пол. Суппилулиума вышел из носилок, жестом отпустил свиту и мешедей. Остались только Иссихасса и Фазарука. Они стояли, склонив головы, сложив руки на груди, готовые ловить каждое слово или молниеносно выполнить любой приказ.
   Лабарна снял с головы колпак. Тут же подскочил Иссихасса и бережно принял головной убор из рук властителя.
   - Нелегко быть сразу верховным жрецом, правителем страны и возглавлять армию, - вымолвил устало Суппилулиума.
   - У каждого свой жребий, Солнце наше, предначертанный Богами, - сказал сочувственно Фазарука. - Кто-то сеет ячмень, кто-то пасет скот, кто-то охотится за зверем, а властитель должен управлять государством, вершить суды, водить войска в поход, общаться с Богами.
   - Я десять лет уже у власти, а все не могу привыкнуть. Как только мой отец Тудхалия и брат Арнуванда, да прибудут они с Богами, справлялись со всем этим.
   - Все заботы они поручали вороватым сановникам, - нашел объяснение Фазарука, - поэтому и страна довели до нищеты.
   - О Солнце наше! - сладкозвучно промямлил Иссихасса,- твое бремя тяжелое, но ты правишь мудро и справедливо. Мы, твои верные мешеди, недостойны даже твоего лучезарного взгляда, помогаем тебе, изо всех сил. Ты, поистине, великий потомок благородного Лабарны. Его священная кровь не зря течет в твоих жилах. Твое славное имя еще загремит по всей вселенной.
   - Хватит лести! - прервал его Суппилулиума. - Прикажи лучше собрать всех тысячников войск Вурусему, Таккеха и Зерна.
   Вскоре, все ждали повелителя в трапезном зале. Воины приветствовали лабарну громким "Аха!"
   Суппилулиума окинул всех взглядом и произнес:
   - Я вас созвал, великие воины Хатти, сказать, что вновь угроза нависла над страной. Снег уже сходит с гор. Скоро наступит время сева. А летом Тушратта задумал обрушить на нас свою непобедимую армию. Мы окружены врагами, словно стаей шакалов. Если войска Митанни перевалят через Бычьи горы, тут же к ним на подмогу кинутся Каски, Арцава, Аццы, Иссува и Ахеява. Подлые твари ждут, что лев вот- вот подохнет, они набросятся на него, и будут рвать его в клочья. Но у льва должно хватить сил еще раз подняться - тогда он выживет. - Суппилулиума тяжело вздохнул. - Кругом нищета и голод. Наша земля истерзана войнами. Но нам надо отстоять свою свободу. Поэтому, напасть мы должны первыми: вторгнуться в Митанни и дать бой.
   - Ты правильно говоришь! Твоими устами говорят сами Боги! - закивали военачальники.
   - Разреши мне сказать, Солнце наше, - попросил Цула. - У Тушратты много воинов, много колесниц. Наемникам он платит щедро. Они за сикель серебра готовы разрушить горы. Удастся ли нам собрать достаточно войск? Хватит ил в казне серебра для содержания большой армии? У нас всего шесть тысяч копей. Надо набрать еще не меньше десяти.
   - Твои слова справедливы, - ответил лабарна. - Скоро подтянется ополчение из провинций. Надо будет из них сделать воинов.
   - Разреши мне сказать, Солнце наше, - поднялся Фазарука. - Новое войско мы не успеем хорошо обучить. Надо будет с боями проходить через Бычьи горы. Враг закроет перевалы. Не лучше ли идти в обход со стороны Ефрата. Через Хурри мы выйдем прямо к Вашшукканни.
   - Я хочу сказать, Солнце мое, - послышался слащавый голос Иссихассы, - это безумие - идти в обход Бычьих гор. Там обитают полудикие племена. Нам предстоит с боями прорываться по горным дорогам. Там не всегда два человека могут разойтись. А как мы протащим колесницы и повозки? Сколько на это уйдет дней? Только через Бычьи горы - верный путь. Мои люди, среди хурритов, обещали снабдить меня планами всех митаннийских укреплений на севере. За это можешь быть спокоен, Солнце наше. Что касается воинов Хатти - так зачем им подготовка? Каждый хетт, лувиец, хуррит с раннего детства познает военное искусство. Пастухи с ранних лет носят вместе с посохом лук и стрелы. Землепашцы в одной руке держат плуг, другой сжимают рукоять меча. Один хаттусский ремесленник стоит десяти воинов Минтанни. Нам нечего бояться врагов!
   -У тебя все? - спросил лабарна.
   -Еще одно слово, с твоего позволения. Я беседовал недавно с ассирийским посланником. Он намекнул, что, за определенную плату, Ассирия нам может тайно поставить колесницы. Посланник Та-Кемет обещал позаботиться, конечно, за золото, о том, что фараон Эхн-Атон не поддержит Тушратту в войне.
   Суппилулиума недоверчиво покачал головой:
   - Обещала змея, что не будет жалить!
   -А самое главное, - не унимался Иссихасса, - Аласия обещала нам дать корабли, чтобы переправить часть войск и напасть на Митанни со стороны Лабанских гор.
   - Ты неплохо поработал, - похвалил его Суппилулиума, отчего Иссихасса порозовел. - Однако хватит ли у нас серебра и золота, заплатить за все. Что скажет казначей?
   Поднялся старший казначей.
   - Казана ничтожна, мой повелитель. Нам очень часто приходилось посылать подарки правителям соседних государств, чтобы прекратить разбойничьи набеги. Мы не в состоянии держать большие отряды на границах. Платили за то, чтобы не переманивали наших землепашцев. Знати везде много, а вот землю возделывать и скот пасти всегда народу не хватает. Очень много взял уважаемый Иссихасса. Ему потребовалось много серебра для укрепления городов. С телепуриев мы вытягиваем все, что можно. Торговцы возмущаются величиной пошлин. Ремесленники начинают роптать из-за непомерных поборов. Землепашцам скоро нечем будет кормить свои семьи.
   - Что скажет Цула? - спросил повелитель.
   - Хочу поддержать Фазаруку, - откликнулся великан. - Нельзя идти через Бычьи горы. Надо через Малатью проникнуть в Митанни. Всем известно: если хочешь заколоть быка, нужно подходить к нему сбоку, а не спереди - иначе он поднимет на рога.
   - В твоих словах есть здравый смысл, - мрачно согласился Суппилулиума. - Но обход займет много времени. Нам придется договариваться с племенами Хайясы. А Тушратта вот-вот готов выступить в Киццуватну. Если он выйдет к Тувануве, его армия пополнится воском Арцавы. - Суппилулиума нахмурился. - Надо идти на рога быку.
   - Но где взять золота на содержание армии? - несмело напомнил ему Цула.
   Все опустили глаза. Наступила тишина, как перед грозой. Но вдруг, словно спасительный лучик солнца, гордо и самодовольно прозвучали слова Иссихассы:
   - Я знаю, где взять золото! - Он вынул из ушей золотые кольца, с пальцев снял перстни и сложил все перед повелителем. - На это можно купить триста мин ячменя. Каждый вельможа должен последовать моему примеру.
   - Ты великий муж Хатти! - воскликнул Суппилулиума, одарив Иссихассу благодарным взглядом.
   - Но нет, - скромно ответил просиявший вельможа. - Самый великий муж Хатти - это ты, Солнце наше. Я лишь червь у твоих ног.
   - Но нашим сановникам не так-то просто будет расстаться со своими безделушками. Отобрать у них золото силой я не посмею, - задумался Суппилулиума.
   - О чем ты говоришь, великий! - разгорячился Иссихасса. - О каких украшениях может идти речь, когда страна на краю гибели. Если они сейчас не отдадут свои перстни, то завтра будут ходить голыми. А кто будет противиться - тех надо изгнать из халентувы навек!
   - Согласен с тобой. Тебе я и поручу это дело. Собирай золото с сановников. Я сам, как не тяжело, раздобуду серебра в храмах. Брать у Богов - кощунство. Но иного выхода нет. Пожалуй, и таваннанна кое-что отдаст из своих бесчисленных украшений.
   Иссихасса склонил голову в знак признательности, за оказанное ему доверие. На самом деле он постарался спрятать лицо, чтобы никто не заметил, как жадно засверкали его маленькие глазки.
   Дальше обсуждали: как лучше составить армию, сколько понадобится колесниц и повозок, сколько нужно будет времени для подготовки войска к походу. Вскоре Суппилулиума всех отпустил.
   Мешедь сообщил, что великая, звездоподобная таваннанна ожидает лабарну к обеду на своей половине. Фыракдыне сама встретила своего супруга и повела его к столу. Прекрасной таваннанне уже исполнилось двадцать шесть. Она принесла властителю трех сыновней. Но красота ее нисколько не померкла.
   Длинная хасгала небесного цвета облегала ее высокую грудь и обтягивала стройную талию. Замысловатую прическу из черных густых волос покрывала полупрозрачная накидка, спадавшая по плечам до пояса. Широкий золотой обруч охватывал высокий гладкий лоб. Брови гордо изогнулись тонкими дугами. Нежные руки казались еще тоньше в массивных золотых браслетах. Из-под хасгалы выглядывали маленькие узенькие туфельки, расшитые серебром. Пьянящий аромат роз исходил от Фыракдыне.
   - Мир тебе, таваннанна, - приветствовал ее повелитель, поднося к губам ее тонкие пальчики, унизанные перстями. Ты все такая же прекрасная и неотразимая, словно утренний цветок. Лишь только маленькая морщинка появилась возле глаз.
   - Хранят тебя Боги, - ответила таваннанна, мелодичным громким голосом, привыкшим повелевать. Она сделала вид, что расстроилась. - Мог бы и не говорить про морщинки. Теперь на весь день пропало хорошее настроение.
   Мешеди придвинули стульчики, и правитель с супругой сели за накрытый стол.
   - Твои повара готовят чудные блюда. А твои виночерпии настоящие знатоки своего дела. Но только ради обеда ты меня пригласила?
   - Не часто ты меня стал посещать, мой господин. Как-нибудь захочешь увидеть, придешь, а вместо прекрасной Фыракдыне найдешь сгорбленную старуху с высохшим лицом и редкими седыми космами.
   - Я и такую буду тебя любить. Ты мне милее всех моих молодых жен, - искренне заверил ее лабарна.
   - Тогда пообедай сегодня со мной. Останься до вечера. Я прикажу позвать твоих сыновей. Ты совсем их не видишь. Арнуванда стал совсем взрослым и рассудительным. Мурсили - настоящий воин, как его предок; ему лишь бы подраться да поохотиться. Телепину прилежный ученик, почитает Богов, постоянно твердит молитвы; он готовится стать кантикини. Все наставники его хвалят. Пияссили еще маленький, но очень любит музыку и танцы. Недавно Цула его учил править колесницей. А старший, Алувамна, уже состоит писцом при храме. У него появился настоящий друг - горский юноша, младший брат Хемиши. Они вместе постигают науку письменности и языков. Недавно он мне показывал глиняные таблички, которые сам расписал на хеттском, на лувийском, на аккадском. Он так же научился хорошо говорить на хурритском и даже на шумерском.
   - Я очень горд за своих сыновей. Сожалею, что государственные дела не дают мне чаще с ними встречаться. Время нынче неспокойное. Но не за тем ты звала меня.
   - Хотела побыть с тобой наедине. Мы видимся лишь в храмах да на Большом Собрании панкуса. Хотела поговорить о предстаящем празднике Вуруллия. Во что мне нарядиться на главную церемонию в честь Бога Грозы?
   Суппилулиума начал выказывать нетерпение:
   - Еда у тебя чудесная. Но я больше привык к грубой пище. Предложи мне лучше пива и ячменных лепешек. Про наряды рассуждать, я не мастер. Обсуди, лучше это с остальными женами. Но не за этим ты меня звала. Я же вижу по глазам.
   - От тебя, Солнце мое, не скрыть даже мыслей.
   Правительница жестом приказала мешедям удалиться. Затем поднялась из-за стола.
   - Я отведу тебя в сад. Там тихо. Нам никто не помешает.
   Суппилулиума нехотя последовал за таванннаной. Сад благоухал весенними цветами. Они вошли в легкую беседки, окруженной фруктовыми деревьями. Внутри стоял столик, на нем ваза с фруктами и сосуды с нектаром.
   - К чему все это, - не понял Суппилулиума. - Зачем выходить в сад? Неужели ты боишься говорить в стенах халентувы. Ты - первая шпионка Хатти, которая знает больше всех моих сановников.
   - Осторожность никогда не помешает. - Таваннанна сменила мягкий тон на более твердый. - Ты прав: я знаю больше всех твоих писцов. Позвала тебя, чтобы сообщить неприятные новости. Мною получено послание из Та-Кемет от Анхесенамун, третьей дочери фараона Эхн-Атона. С ней мы давно ведем тайную переписку.
   - И что ж она сообщила?
   -Она пишет, что египетская и митаннийская знать очень обеспокоены твоими приготовлениями к войне. Ассирия, которая тайно обещала поставить тебе колесницы, откажется от сделки. План стал известен во всех подробностях Тушратте. Та-Кемет надавит на Аласию, и та не посмеет ослушаться. Флот ты не получишь.
   - Стоит ли верить твоей Анхесенамун. Она еще ребенок. Может быть, услышала что-то, но не правильно поняла. Рассуди сама: вот уже много лет Ассирия платит позорную дань Митанни.
   - Еще, Ассирия помнит лабарну Мурсили, - возразила таваннанна, - тогда полчища Хатти дошли до Вавилона. Ашшурбалит не очень хочет второго такого нашествия, а может быть, просто не верит в твои силы. Но самое главное, Анхесенамун сообщает, что среди твоих орлов притаилась змея. Гадина тебя ужалит, как ты только ослабнешь.
   - Какой бред! Этого не может быть! - воскликнул Суппилулиума. И стукнул по столу кулаком так, что ваза с фруктами подпрыгнула.
   - Держи себя в руках, властитель, - невозмутимо сказала Фыракдыне. - Укроти свой гнев и с холодной головой подумай, кто из твоего окружения способен на предательство.
   - Ерунда! Почему я должен верить этой девчонке? Кто посмеет нанести мне удар в спину? Цула? Мы выросли вместе. Он был моей тенью, моим щитом. Сколько раз он спасал мне жизнь! Фазарука? Вспомни, как он вытащил меня из подземелий Цапланды. Иссихасса? Этот - рук не покладая трудится на благо Хатти. Посмотри, как он укрепил города. К тому же, его дочь - моя третья жена.
   - Цула не может предать, - согласилась Фыракдыне. - А вот в Фазаруке и Иссихассе я сомневаюсь. Чутье меня не обманывает. Если не предполагаешь, кто из них - убей обоих, - рассудила Татухепа. - Нет, не открыто. Это вызовет недовольство среди знати. А вот, если яд или еще что-нибудь...
   - О Боги, вы послушайте, о чем говорит эта женщина! - возмутился Суппилулиума, - С чего ради, я должен убивать своих слуг. Из-за наветов маленькой девочки, откуда-то из далекой Та-Кемет? Может, заодно, весь панкус передушить?
   - Глупая женщина тебя предупредила. Дальше поступай, как желаешь нужным. Неблагодарный.
   - Боги мне дадут совет, - мрачно ответил Суппилулиума. - Но у меня есть к тебе просьба.
   - Я рада буду ее исполнить.
   -Мне не хватает золота на содержание армии.
- Скажи лучше, что у тебя совсем его нет, - поправила его таваннанна. - Я уже приготовила тебе двадцать мин золота и пятьдесят мин серебра. Тарсиньялы переделали мои колесницы в боевые.
   - Я вижу перед собой мудрую таваннанну и щедрую властительницу, - радостно воскликнул Суппилулиума.
   - Но мешедей своих я тебе не дам. Пусть остаются в Хаттусе. - Продолжила Фыракдыне. - Еще неизвестно, как ты вернешься: на колеснице победителя или босиком.
   - Надеюсь, что боги не оставят меня, - сказал на это Суппилулиума.
   - Когда путник идет через пустыню, он тоже надеется на богов, однако, берет с собой воду. Не забывай о нашем разговоре.
   - Я буду помнить, - недовольно пообещал лабарна и удалился быстрым шагом.
  

3

  
   Хемиша запрыгнул на коренастого низенького конька. Проверил: все ли на месте. Поправил на голове островерхий медный шлем, щелкнул в ножнах остро отточенным мечом, чехол со стрелами и короткий тугой лук повесил за спину, маленький овальный щит и копье передал мешедям. Затем он поднял руку, подавая знак музыкантам. Громко забили большие походные хухупалы, разнося по горам эхо. Городские ворота с визгом и скрежетом распахнулись. Через проход въехали вооруженные до зубов всадники на сильных коренастых лошадях. Копыта гулко застучали по камням. Колыхались длинные нечесаные гривы. Сами всадники были подстать своим скакунам: широкоплечие, чернобородые, с горящими глазами. Все в коротких андули из шкур животных, в шлемах из толстой кожи, в высоких остроносых сапогах.
   Всадники по узким улочкам стекались к храму Еникея. Толпа приветствовала воинов громкими криками. На обширной храмовой площади они выстроились ровными рядами. Напротив горцев встал городской отряд всадников в медных доспехах и островерхих шлемах. Отдельно стояли десять новеньких колесниц.
   Площадь перед храмом наполнилась невообразимым шумом: ржание лошадей, протяжное мычание волов, громкие боевые кличи племен. Вновь загрохотали хухупалы, перекрывая гомон. Воины вынули мечи из ножен и принялись дружно бить ими по щитам, производя нестройный грохот.
   В коридор, образованный двумя рядами всадников, лихо въехал Хемиша. Он приветствовал воинов, подняв правый кулак над головой. За ним следовали десять телохранителей, среди которых находился его старший сын. За охраной ехали вожди племен на конях и старейшины на ослах.
   По знаку Хемиши, знать, а за ней все воины, спешились и направились к храму, отдав поводья босоногим мальчишкам, которых набежало множество поглазеть на войско.
   Во внутреннем дворе храма воины и знать тесными рдами выстроились напротив широкого проема, ведущего в целлу. Во мраке священной комнаты сиял золотом лик Еникея. Кантикини в длинных желтых одеждах с почтением вывели стройного горного оленя с позолоченными рогами. Прирученное животное не боялось большого скопления народа, но все же блестящие умные глаза смотрели на всех настороженно. Нос чуть вздрагивал, втягивая воздух. Олень олицетворял самого грозного Бога.
   Помощники кантикини привели годовалого бычка, десять овец и десять коз. Старший кантикини, под громкие возгласы, восхвалявшие щедрого и милостивого Еникея, длинным ножом перерезал бычку горло. Затем остальные животные были умерщвлены. Запахло свежей кровью. Затем воины подходили и ставили у ног оленя небольшие кувшины с вином и пивом. Перед этим они отливали немного на землю. Воины разламывали пополам круги сыра или ячменные лепешки и клали на кувшины.
   Совершив молитву, войско оседлало коней и двинулось из города. Горцы дружно грянули боевую песню. Их сильные глотки издавали такой мощный звук, что от многократного эха задрожали вершины. Над частоколом копий взвился шест с оленьими рогами. Следом лениво потянулись повозки, влекомые волами.
   - Отец, возьми меня с собой! - Юноша схватил Хемишу за ногу. Его, еще детские глаза, выражали мольбу и решительность.
   Хемиша строго взглянул прямо ему в лицо.
   - Мал еще. Только двенадцать исполнилось. Мы едем на войну, а не на лис охотиться. Тебе там, в первой же схватке башку свернут.
   - Но отец, я хорошо владею копьем и на коне крепко держусь, - не унимался мальчик. Казалось еще чуть-чуть, и он заплачет.
   - Сиди дома. Не хватало, чтобы ты еще расхныкался.
   - Я не буду хныкать. Никогда. Я уже взрослый! - Обиженно воскликнул подросток, удерживая слезы.
   - Возьми его, - робко попросила женщина в черной хасгале. Она держала под уздцы пегого скакуна. Синий войлочный коврик с горским узором покрывал спину коня. Аккуратно, заботливой рукой, уложены дорожные сумки и оружие.
   При виде женщины, лицо Хемиши смягчилось. Но он постарался придать голосу строгость:
   - Долго он тебя уговаривал?
   - Долго, - ответила женщина, опуская глаза, но тут же вновь смело взглянула на Хемишу. - Но он не трус. В нашем роду всегда воины в раннем возрасте садились на боевых коней. Вспомни себя.
   Хемиша почесал бороду, в раздумии. Посмотрел, оценивающим взглядом на подростка, затем на женщину. В конце - концов, сдался.
   - Добро! Садись. Если мать отпускает - значит пришла пора изведать запах битвы. Но поедешь с обозом.
   - Почему с обозом? - покраснев от досады, спросил мальчик.- Пусти меня в первую сотню, в городской отряд.
   - Вытри нос и слушай, что я тебе говорю, - вновь рассердился Хемиша. - Пока не научишься остро точить копье - не пущу тебя даже в последнюю сотню.
   - Слушаю, отец, - со вздохом ответил юный воин. Затем он упал перед матерью на колени. Она его нежно погладила по черным кудрям. Он выхватил у нее из рук узду, взлетел на коня и умчался.
   Печальные глаза женщины наполнились слезами.
   - Не плачь. - Постарался ласково утешить ее Хемиша. - В поход ушли только два твоих сына. Еще трое подрастают.
   - У тебя было четыре брата, а остались только ты да Танри, - сказала ему на это женщина.
   - Ничего не поделаешь. Наша жизнь в руках Богов, - вздохнул Хемиша. - Утешает то, что погибли они достойно. Среди них не было трусов и предателей.
   - И все же, присмотри за ним, - несмело попросила женщина.
   - Еще чего! - возмутился Хемиша. - Сам о себе позаботится. Мне за целым войском надо присматривать. А теперь - прощай. Молись за нас.
   Хемиша вылетел из городских ворот, нагоняя войско. Чернобородые горцы громко пели, перекрывая шум быстрой бурлящей реки. Народ высыпал на городские стены. Мальчишки весело кричали. Женщины плакали и утирали слезы концами головных накидок. Старые воины качали седыми бородами и довольно цокали языками. Старики вспоминали свою неспокойную молодость, когда они, вот так же уходили из города в походы - молодые, сильные, бесстрашные.
   Отряд Хемиши шел быстро, без передышек, лишь изредка останавливаясь попоить коней. Ночлег проводили недолгий. Только заполночь разводили костры, а первые лучи солнца встречали вновь верхом. От границы с Хайасой и Аццы до Хаттусы путь лежал долгий: через всю Верхнюю страну, через долину реки Марассантии, затем по берегам Скилакса, по унылым нескончаемым пыльным дорогам, среди высоких гор, густых лесов и обширных степей.
   Сердце сжималось у воинов при виде родной земли, выжженной и вытаптаной врагами. Хоть лихие годы миновали, но память о них встречалась повсюду. Когда-то цветущая земля, где колосились просторные пашни и цвели огромные сады, теперь превратилась в одичалую степь. Кое-где на пути попадались руины крепостных стен. Раньше здесь стояли города. Теперь их остатки, поросшие сорной травой, сиротливо возвышались среди холмов. По широким дорогам, в былое время, проходили большие торговые караваны. Верблюды, ослы, волы несли огромные тюки с разнообразным товаром. Теперь дороги еле угадывались, а местами их вообще размыли дожди.
   Только изредка попадались признаки жизни: вдруг вдалеке появится небольшой табун лошадей, заблеют на склоне горы кучерявые овцы или длинношерстные козы, на маленьком черном клочке земли пахарь погоняет волов, тянущих плуг. Но при виде вооруженных людей, табунщик спешит угнать лошадей, пастухи прячут стада в ложбины, пахарь бросает плуг и хватается за оружие, напряженно всматриваясь: куда направляется войско.
   Вскоре отряд всадников оказался на широкой дороге. Здесь все жило и двигалось. До Хаттусы оставалось немного, но большое количество идущих людей и повозок не давало возможности быстро проехать. Вооруженные отряды и обозы тянулись к столице. Пешие воины неспешна плелись, неся на плечах копья и щиты. Колесницы пробирались, лавируя среди копьеносцев. Возничие не торопили лошадей и громко ругались с погонщиками волов. Высокие повозки с припасами и оружием для армии еле катились на сплошных деревянных колесах.
   Хемиша решил, подождать, пока поток немного схлынет. Тем более, солнце начинало клониться к горизонту. Он приказал остановиться на ночлег возле небольшого селения. Горцы напоили коней из родника и отпустили их пастись под присмотром нескольких юношей. Запылали костры. Зазвучали воинские песни. Запахло мясом. Тут же появились торговцы. Они ходили от костра к костру и предлагали вино, сладости, оружие, хорошую шерстяную ткань, плащи и многое другое.
   Сделав некоторые указания вождям племен, Хемиша сел возле костра в круг воинов. Он снял шлем, ослабил ремешки на доспехах. От долгой езды верхом ныла спина и ноги. Хемиша прилег, положив голову на щит и почувствовал приятное облегчение. Веки задрожали, и воин погрузился в сладкую дремоту. А горцы продолжали громко болтать, жевали полусырое мясо, запеченное на углях, запивали его слабым кислым вином.
   - О знатнейший и богатый господин, не желаешь купить раба? - Услышал Хемиша у себя над ухом.
   Постепенно выходя из дремоты, он приподнялся. Перед ним, со смиренным видом, стоял торговец невольниками - неприятный старик в засаленной серой одежде. Сзади него стояли десятка два связанных невольников. Среди них были даже женщины. Их охраняли три здоровенных погонщика с палками в руках.
   - Чего ты хочешь? Спросил Хемиша, еще не совсем проснувшись.
   - Купи рабов, господин, - вежливо повторил торговец. - Отличные невольники. Плохой товар я не держу. Я вижу: ты богат и знатен, а слуг у тебя нет. Где это видано, чтобы знатный воин сам наливал себе вино и жарил мясо. Хочешь, я продам тебе красивую невольницу. У меня есть чудесная рабыня: сильная, стройная. Она умеет шить, стирать, готовить. Правда, у нее есть один недостаток, торговец развел руками, - Она дорого стоит. Но для такого знатного воина я немного уступлю. Выбирай! Больных нет, кривых - тоже.
   Хемиша нехотя поднялся и прошелся вдоль строя невольников, внимательно осматривая каждого. Он хоть и родился в знатной семье, и с детства видел в своем доме много слуг, но никогда не держал рабов. Горцы ценят свободу больше всего на свете. Вид этих жалких связанных людей вызывал в нем чувство сострадания и возмущения.
   - Хемиша, бери этого здорового парня, - советовали воины. - Нет, его ты не прокормишь. Бери, лучше, кучерявого юношу. Он может стать слугой и оруженосцем. Купи девку, с ней будет веселей, - смеялись они.
   Хемиша остановился возле последнего невольника. Необычный вид этого раба привлек его внимание. Раб был высокий и худой, в длинной черной одежде непонятного покроя. Он стоял, не как все невольники: униженно ссутулившись, а гордо расправив плечи. Весь его вид говорил, что хоть он связан, но дух его не сломлен. Глаза невольника, зачем-то, завязали черной повязкой. Руки скручены за спиной тугим узлом.
   - Господин, тебе не нравится мой товар? - забеспокоился торговец.
   - Товар паршивый, - с нескрываемым презрением к торговцу, ответил Хемиша. - Ты смеешь торговать слепцами? Он музыкант или певец?
   - Это не слепой! - с гневом воскликнул торговец. - Он пересмотрит любого зрячего. У него глаза злого духа. Это - сам Ярри в обличии человека. Не подходи к нему близко!
   - Чего ты причитаешь, словно суеверная старуха во время грозы. - Хемиша сплюнул под ноги торговцу. - Если в нем сидит злой дух, давай отрубим ему голову и выпустим Ярри наружу. - Он сделал движение, как будто собрался вынуть меч.
   - Не делай этого, - заорал побледневший торговец, хватая горца за руку. - Ради всех Богов. Не выпускай из него Ярри. Он переселится в кого-нибудь из нас.
   - Э, да я вижу, ты серьезно напуган. - Усмехнулся Хемиша, брезгливо стряхивая торговца с руки. - Чего ты боишься? У него на ногах нет копыт. И змеиного хвоста я не вижу. Может быть, на голове рога прорастают?
   - Не говори так, господин. Прошу тебя! - Торговец затрясся от страха. - Один из моих погонщиков отстегал его плетью за неповиновение и через день скончался. А он был здоров и мог сразу выпить не меньше двух кувшинов вина.
   Услышав последнее, Хемиша невольно схватился за черный камушек, висевший у него на шее. Камень служил оберегом и защищал от болезней и порчи.
   - Я его хотел сжечь на костре, - продолжал взволнованно торговец, - но потом передумал. Ведь Ярри не боится огня. Я веду его в Хаттусу, чтобы на праздник Вуруллия принести это чудовище в жертву Богам. Боги, наверное, давно его ищут. Я им помогу. Всемогущие вершители не останутся в долгу. За эту маленькую услугу они помогут мне разбогатеть. - Торгаш расплылся в улыбке, от которой Хемишу передернуло. Он, без того, терпеть не мог торговцев людьми, а этот вызывал в нем все больше отвращение.
   - Но пока снимать повязку нельзя. У него глаза, словно раскаленные угли. Из них на тебя глядит смерть. Я и уши ему заткнул, чтобы он ничего не слышал. Да и что ты в нем нашел, господин. Отойди подальше.
   - Меня интересует амулет, который висит у него на шее. Хемиша указал на небольшую круглую медную бляху, с иероглифами по кругу. - Ты знаешь, откуда она у него?
   - Не прикасайся! - в ужасе завопил торговец. - Ты превратишься в камень!
   Воин лишь усмехнулся и взял амулет в руку, внимательно рассмотрел его. Торговец закрыл лицо ладонями, ожидая чего-то ужасного. Но, к его великому изумлению, все осталось по-прежнему. Никто в камень не превратился. Нигде не было видно ужасного Ярри. Он упал на колени перед горцем и воскликнул:
   - О непобедимый! Ты любимец Богов, или сам Бог...
   - Перестань, - оборвал его Хемиша. Его раздражение начало переходить в гнев. - Уж очень часто ты вспоминаешь Богов. Видать, совесть у тебя не чиста. Сколько ты хочешь за Ярри?
   - О могущественный. Я же веду его, отдать в жертву Богам. - Торговец смекнул, что можно выручить неплохую плату за раба. Страх - страхами, а торговля - торговлей.
   - Я не слышал, чтоб в храмах Хаттусы принимали в жертву людей. - Хемиша не на шутку разозлился, но старался не выказывать свой гнев. - Я дам тебе тридцать сикелей серебром. На них можешь купить трех годовалых бычков. Сведешь их под нож каниткини.
   Глаза старика вспыхнули жадным огнем. Ого! За паршивого некчемного раба - целых тридцать сикелей. Надо еще поторговаться. Он жалобно прогнусавил:
   - Но господин, во время праздника Вуруллия быки подорожают.
   - Хорошо! На еще три железных кольца, и убирайся, не то мои воины тебя поколотят. - Хемиша еле сдерживался, чтоб не ударить наглого старика.
   Но жадность не давала торговцу просто так расстаться с товаром. Он снова затрясся, но уже не от страха, а от алчности. Надо попробовать еще выторговать немного.
   - Но господин, что значит твои тридцать сикелей, по сравнению с благословением Богов? Добавь еще пару сикелей, ведь...
   Вот тут торговец перестарался. Он плохо знал горцев. Хемиша медленно вытащил из ножен меч. Тонкое острие уперлось в лоб негодяю, больно пронзив кожу.
   - Послушай, мерзкая тварь! Ты захотел богатства? - прошипел Хемиша. - Жиреешь на продаже людей. А не хочешь ли сам оказаться с веревкой на шее? Я могу поставить тебе на лоб клеймо и отправить на чей-нибудь виноградник. Ты, гадина, с утра до ночи будешь до седьмого пота работать за кусок ячменной лепешки, тогда узнаешь, какова цена свободной жизни.
   Страх сковал язык торговца. Он весь съежился и затрясся еще сильнее. Душа вот-вот готовилась выпорхнуть из тела. Глаза вылезли из орбит. Зубы отстукивали частую дробь. Воины, сидевшие вокруг костра, поднялись и подошли ближе.
   - Хемиша, давай ему отрежем уши и ноздри, после сдадим, как беглого раба, - предложили герцы. - Нет, лучше развязать невольников, дать им палки в руки, и пусть они его поколотят.
   Заслышав такие речи, погонщики побросали дубинки и бросились в разные стороны. Торговец бешено вращал глазами. Наконец ему удалось с трудом проскулить:
   - Пощадите! Не убивайте! Меня знает сам жезлоносец солнцеподобного лабарны Суппилулиумы - Иссихасса. Я поставляю ему красивых невольниц.
   - Не смей произносить имя лабарны! - Хемиша сильнее надавил мечом. Капелька крови скатилась по лбу торговца. - Мне стыдно, что я о такую дрянь мараю свое оружие. Запомни, что я тебе скажу, грязный торгаш. Мое имя Хемиша. Я предводитель племен Хауси и ненавижу работорговцев. А еще, мне наплевать на твоего Иссихассу. Если я еще раз тебя встречу на этой земле, то отделю голову от тела. И никогда больше не предлагай свой товар благородным горцам племен Хауси. Они добывают хлеб своими руками. Убирайся прочь!
   Торговец первое мгновение не мог опомниться. Но вскоре сообразил, что чудом остался жив. Он поспешил на карачках отползти подальше, получив пару увесистых пинков.
   Невольников развязали. Им объяснили, что они свободны и могут идти, куда захотят. Бывшие рабы бросились на коленях благодарить своих избавителей.
   Хемиша подвел высокого худого невольника поближе к пылающим поленьям. Осторожно, чтобы не порезать руки, ножом освободил его от пут. Невольник опустился на землю, снял с глаз повязку, вынул кусочки войлока из ушей и кинул все это в огонь. Его черные длинные волосы рассыпались по плечам.
   Усталое немолодое лицо озарил свет костра. Хемиша с любопытством разглядел невольника, но не увидел ничего пугающего. Черная борода с серебристой проседью свисала до пояса. В темно-карих глазах, действительно, было что-то необычное. Но они, скорее, излучали тепло и доброту, нежели зло. Густые брови ровными щеточками нависали над веками. Человек, как человек. Он бережно принял, предложенную ему глиняную чашку с пивом. Взял узловатыми пальцами кусочек лепешки. Поев, он поблагодарил Хемишу. Горец заглянул к нему в глаза, и у него возникло ощущение, словно он смотрит в бездонную пропасть. Даже немного жутко стало. Но мимолетное ощущение страха прошло.
   - Ты хочешь сделать меня своим рабом? - спросил невольник мягким грудным голосом. - От меня, как от раба, мало пользы.
   - У горцев Хауси нет рабов,- ответил Хемиша. - Ты свободен. Если хочешь, оставайся с нами. Умеешь копье в руках держать? Или из лука стрелять?
   - Воин из меня плохой, - покачал головой бывший невольник. - Я всю жизнь хожу по свету и лечу людей.
   - Лечишь? - усомнился горец. - На брадобрея ты не похож. Ты из магов, тех, которые насылают болезни, а потом за серебро избавляют от них?
   - Нет, - улыбнулся странник. - Я не причиняю людям зла.
   - Зачем же ты наслал смерть на погонщика, который тебя избил? По словам торговца, он умер после твоих наговоров.
   - Никого в своей жизни я не убивал. А этот погонщик просто выпил слишком много вина, да и задохнулся в собственной блевотине.
   Хемиша не совсем поверил невольнику и, на всякий случай, погладил черный камень у себя на груди.
   - Как долго ты странствуешь? Сколько тебе лет?
   - Минуло семьдесят пять, -невозмутимо ответил странник.
   Все воины удивленно ахнули.
   - Трудно в это поверить, - усомнился Хемиша, - тебе не дашь и сорока пяти. Как же тебе удалось сохранить гибкое тело и лоб без морщин?
   - Я знаю многие тайны жизни. Могу лечить разные недуги. Я учился у мудрецов и хороших лекарей. Вместе с ними я познал секреты долголетия и здоровья.
   - Много стран ты повидал?
   - Бывал за Северным морем, где в степях живут дикие кочевники. Бродил по прекрасной земле Элиды. Там живет красивый веселый народ. Побывал в величественной Та-Кемет, где раскинулась плодородная земля по берегам священного Хапи. Гостил в шумной Финикии. Посетил вечный Вавилон и божественную Ниневею.
   - Почему тебе не сидится на одном месте? Что ты ищешь? - не мог понять Хемиша.
   - Я ищу земли, на которых царит вечный мир, где нет рабов, нет голода, нет болезней, где люди не убивают друг друга из жадности и зависти.
   -Ну, и нашел?
   - Нет такой земли, - с горечью ответил странник. - Вряд ли я ее найду, но буду искать. И после меня будут искать другие.
   - Зачем? - пожал плечами горец. - Ты знаешь, что твои поиски бесплодны, но продолжаешь поиски.
   - Кто ищет счастье, тот несет людям добро.
   - Место такое есть, - задумчиво сказал Хемиша. - и мы все там обретем счастье. Но только после достойной жизни.
   Странник ничего не ответил.
   - А почему ты не устроился лекарем к какому-нибудь богачу или вельможе. Жил бы в роскоши и довольствии. Никто бы не посмел надеть на тебя колодки раба.
   - Самая большая роскошь - это людская благодарность.
   - У людей ее слишком мало. Тебя могут убить или продать, как сегодня. Я удивлен, что ты так долго ходишь среди чужих народов, и еще не приобрел кольцо на шею.
   Странник горько усмехнулся.
   - Разве можно обратить в рабство вольный ветер? Разве можно ошейник раба одеть на морскую волну?
   - Если ты уподобляешь себя вольному ветру, почему же не улетел от своих мучителей?
   - Я знал, что ты освободишь меня.
   - Знал! - Хемиша тряхнул головой. - Может быть, знаешь, почему я это сделал?
   - Знаю, - невозмутимо ответил странник. - Тебя заинтересовал амулет, который весит у меня на груди.
   - Ну, говори же! Откуда он у тебя? - не выдержал Хемиша. Весь этот долгий разговор, он только об этом думал.
   - Но, это не моя тайна. Могу ли я тебе ее доверить?
   - О чем ты говоришь! - возмутился Хемиша. Он снял с себя пояс и передал страннику.- На, смотри.
   Кожаный пояс украшали точно такие же медные бляхи, с такими же иероглифами.
   - Теперь веришь? Здесь надпись: "Еникей всегда с нами". В нашем роду, когда рождается мальчик, ему отец дарит амулет из черного камня, кинжал и такой пояс.
   - Да, да, я припоминаю. У него был амулет из черного камня, - произнес странник.
   - Так расскажи: кто он, - нетерпеливо воскликнул Хемиша.
   Путник опустил взгляд на тлеющие угли, сдвинул брови, пытаясь, все хорошенько припомнить.
   - Давно это было, - начал он свой рассказ, - так что, может быть, где-нибудь ошибусь. Я шел из Ушшура в Ниневею по берегам благодатного Тигра. В этой местности живет приветливый трудолюбивый народ. Земледельцы там, как и везде, бедные, но гостеприимные. Они работают с утра до ночи, чтобы прокормить свои семьи. Большую часть урожая у них забирают землевладельцы.
   Я ходил от селения к селению, помогал больным, слушал рассказы стариков, рассказывал сам.
   Как-то утром я заглянул в небольшой городок. Все жители были встревожены. Множество воинов и колесниц я увидел на улицах. У одного старика узнал, что здесь остановились охотники правителя Ассирии. У старшего охотника случилось несчастье: во время охоты на львов, раненый зверь в бешенстве опрокинул колесницу, в которой находился один из сыновей старшего охотника. Мальчик сильно разбился и, наверное, скоро умрет.
   Я подошел к одному из охотников и представился лекарем. Меня немедленно провели в дом наместника. Бедный юный охотник! На него невозможно было смотреть без содрогания. Ему исполнилось лет двенадцать. Он лежал без памяти, истекая кровью. Невежественный местный брадобрей пытался оказать ему помощь. Рука в плече выбита, голова вся в ушибах, лицо оцарапано. Хорошо еще, что во время охоты он носил легкий шлем, иначе, падая, проломил бы голову о камни. Вдобавок лев ударил его в грудь лапой. Сорвал кожаный нагрудник и оставил на теле глубокие раны от когтей.
   Старший охотник рыдал. Сыновья, как могли, утешали отца. Я отослал брадобрея читать заклинания, а сам приступил к делу. Сначала, вправил мальчику руку, прижег раскаленным железом раны и перевязал, наложив на них лечебные травы. Кровотечение остановилось, но в сознание привести мне его не удалось. Всю ночь он бредил. Тело его горело. Я поил его отварами из трав, натирал лечебными мазями, шептал заклинания. Но ушиб головы был слишком сильный, да и крови он много потерял. Надеяться оставалось только на богов, да на сильный молодой организм. Через два дня жар начинал спадать. Болезненная бледность разлилась по лицу. Наступал момент, когда он должен был либо умереть, либо выжить.
   Охотники уехали. Им надо было спешить ко двору правителя. Мальчика оставили с пожилым слугой и двумя телохранителями. Старший охотник обещал засыпать меня золотом и серебром, если я спасу его сына. Больно и странно было видеть слезы на его мужественном лице.
   - Он умер? - спросил нетерпеливый Хемиша и вздрогнул, испугавшись собственного вопроса.
   - Нет. Юное сильное тело победило смерть. Я выходил его. Через неделю он открыл глаза. Первое, что он произнес едва окрепшим голоском, был воинский клич: "Улу-ра-ра"
   - Это боевой клич наших племен! - встрепенулся Хемиша.
   - Да, да. Мальчик после объяснил мне. А тогда он очнулся, взглянул своими ясными глазами на мир и еле слышно сказал: "Улу-ра-ра!". Сперва я подумал, что он очнулся перед смертью. Бывают такие проблески сознания у умирающих. Но вскоре румянец заиграл на его щеках. Мальчик начал поправляться, да так быстро, что через несколько дней мог уже сидеть.
   Но валяться без дела и глядеть в потолок он долго не мог и начинал скучать. Ему хотелось бегать, скакать на коне, править колесницей, стрелять из лука. Ведь он был настоящим воином. Не зная, чем его занять, я рассказывал ему о странах, в которых побывал, а он слушал внимательно, раскрыв рот от удивления. По его просьбе, мне приходилось во всех подробностях описывать все, что встречал на своем пути. Скоро мой больной сильно привязался ко мне. Он оказался добрым и смышленым, уважал старших и никогда не обижал слабых. В очередной долгий вечер, когда слуг отпустили отдыхать, я, как всегда, сел рядом с его постелью и поделился мыслями: куда скоро мне предстоит отправиться. Когда я сказал, что хочу пройти земли Хатти от Бычьих гор до Великого моря, он сразу изменился, сделался грустным. Я испугался за его здоровье - любое волнение могло привести к обострению болезни - и попросил открыть причину своей печали. Он долго молчал. Но, видя во мне друга, рассказал свою историю.
   Он поведал мне, что приходится приемным сыном старшего охотника. На самом деле его, еще маленького украли или увели из родного дома - он точно не помнил. С торговцами он попал в Ассирию. Ребенок был здоровым и крепким. Его поместили в специальный лагерь под Ниневеей. Там, из таких, как он мальчишек готовят будущих телохранителей правителя. Их называют "Бессмертными". Детей скупали у торговцев рабами и отправляли в это страшное место. Они жили в ужасных условиях: спали на земле, кормили их мало, вместо одежды давали кусок материи, при этом, постоянно заставляли бегать или таскать тяжести. Выживали только самые сильные. Выживших переводили в другой лагерь. Там их откармливали и обучали воинскому искусству. С помощью кнута и палки из них выбивали всю память, убивали жалость и сострадание к ближнему. На свете нет ожесточеннее человека, который забыл свою мать и своего отца, который не помнит свою родину. Нежных любящих родителей заменяют наставники со звериными лицами, которые не выпускают хлысты из рук. Отчий дом заменяет лагерь, в котором они воспитываются. В конце концов, из них получаются каменные болваны, у которых не может быть сердца. Им все равно, кого прирезать - свинью или человека. Они не страшатся ничего. Могут, по приказу своего повелителя броситься с голыми руками на целое войско. Могут отрубить голову женщине или ребенку и через мгновение забудут об этом. Совесть их не гложет. Верят ли они в Богов - не знаю. Но, по-моему, Бог у них один - властитель Ассирии. Им не нужно ни золота, ни женщин. Им нужен меч, да поле боя. Они не умеют пахать и сеять, ходить за скотом и охотиться. Все их умение сводится к одному - убивать. Теперь понимаешь, куда он попал. Может быть, из этого чудесного мальчика и вышел бы отличный "Бессмертный"; может, он дослужился бы до тысячника, если бы не один случай.
   Как-то раз, старший охотник с сыновьями проезжал мимо лагеря "Бессмертных". Он решил, ради забавы, поглядеть на будущих телохранителей правителя. Его подвели к обшитому вольеру, где содержали, как зверей десятка два маленьких мальчишек, недавно приобретенных на невольничьем рынке. Голодным, отощавшим детям кидали куски лепешек. Со звериной жестокостью они дрались за хлеб, рычали, царапались, кусали друг друга.
   - А почему вон тот кучерявый волчонок не дерется? Спросил старший охотник, указывая на мальчика, который один сидел в углу.
   -Он, господин, наелся, - объяснил погонщик. - Этот звереныш сильный и ловкий. Его все боятся.
   - Пусть подойдет поближе, - приказал старший охотник.
   Погонщик вошел в загон, схватил ребенка за волосы и волоком подтащил к старшему охотнику. Когда сановник взглянул поближе на маленького человека, в нем все перевернулось. Он увидел перед собой ребенка, маленького и беззащитного, но гордого и бесстрашного. Сердце, вдруг, сжалось. Чем - то он напоминал его в детстве. Один из сыновей сановника кинул ребенку яблоко. Тот схватил плод и прижал к груди. Остальные мальчишки, увидев это, подскочили и попытались отнять. Волчонок зарычал и раскидал всех, затем забился обратно в угол, но яблоко не ел: так и прижимал его к груди. Только все смотрел большими черными глазами на старшего охотника.
   - Эй, Шауш! - крикнул он одному из своих сыновей, - Купи того звереныша. Он будет твоим братом. Воспитай его воином, только не забей до смерти.
   - Слушаю, отец, - ответил юноша.
   Так в доме высокого сановника появился еще один сын. В Ассирии - это нормальное явление. У многих знатных людей, помимо своих детей есть дети от рабынь или купленные у работорговцев. Из него вырастал настоящий ассирийский воин. Приемный отец его полюбил, и даже, иногда баловал. Старшие братья воспитывали его и частенько поколачивали. Он ничем не уступал в манерах своим сверстникам из знатных семей. Но как бы не был похож на сына сановника из Ашшура, все же, в душе он оставался диким горцем. Никакие жестокие пытки не могли выбить из памяти образ отца и матери. Никакие роскошные дворцы не сравняться с красотой родных гор. В тайне от всех он грустил о далекой родине. Сколько слез пролил ночами! Сколько страстных молитв возвышенно Богам!
   Когда мальчик поправился до такой степени, что уже мог отправиться в Ашшур, за ним прислали повозку. Я решил, что больше моя помощь не понадобится, и захотел продолжить свой путь. Он меня очень просил заглянуть в Верхнюю страну великой Хатти и найти его родных. Юный охотник передал мне эту медную бляху со своего пояса - все, что осталось у него от родины.
   Но в то время в Верхней стране побывать мне не удалось. Мой путь лежал к Кадешу. Там меня обвинили в колдовстве местные жрецы. В Кадеше запрещено лечить людей. Только жрецам разрешено заниматься врачеванием. Меня приковали к скамье на галере, и я, вместе с другими рабами вращал весла. Когда корабль прибыл в Аласию, я бежал с проклятого судна. После долго бродил по благодатному, необъятному острову. Затем на корабле, уже в качестве пассажира, переплыл море и высадился в Ликии. Я прошел через Карию, Арцаву, по Ассуве; посетил Мра и Питассу. Когда же я попал в земли Хатти, то здесь шли войны. Поэтому я направился к Северному морю. Долгий путь проходил через всю Ликию, затем долгое морское путешествие до Та-Кемет. Несколько лет я прожил на берегах великого Хапи. И вот, иду обратно к себе на родину. Я уже стар и хочу умереть в родных горах. Но я очень рад, что смог выполнить давнее поручение и найти тебя. Наверное, тот мальчик уже взрослый муж и занимает высокий пост при дворе Ашшурбалита.
   Они долго молчали, глядя на угли костра. Каждый думал о своем.
   - Оставайся с нам, - предложил Хемиша. Горец налил две чаши вина. Одну протянул страннику, другую выпил сам. Взгляд его был печален. По щеке скатилась невольная слеза и исчезла в густой бороде. - Оставайся. Мы идем войной на Митанни. У меня нет врачевателя в отряде.
   - Конечно, останусь, - согласился странник. - Когда поход закончится, и во мне отпадет надобность, я продолжу свой путь на восток.
   - Как ты думаешь, странник, он, все- таки, жив? - После короткого молчания спросил Хемиша.
   Ночь уже спустилась на степь, убаюкивая все живое. Яркие южные звезды мерцали на недосягаемом небосклоне. Воинские костры догорали во тьме, слабо озаряя красными отблесками спящих горцев.
   - Много лет прошло с тех пор. Может, жив, но возможно - нет. Судьбы человеческие вручены Богам, и Боги распоряжаются ими по своему усмотрению. Надо надеться на лучшее. Но скажи, воин, кем он тебе приходится?
   Угли тихонько потрескивали, покрываясь седым пеплом. Горцы лежали кругом на траве, укутавшись в плащи; под головами щиты, справа, под рукой меч. Хемиша устало закрыл глаза, собираясь с мыслями, затем открыл их и сказал:
   - Тот мальчик, которого ты лечил, - мой брат Алунита. Он очень похож на меня. Мы родились вместе. Такое случается редко, говорят, только по воле великой Богини Сауски. Нас посвятили Богам. Мы должны были стать кантикини Еникея. Родители очень радовались. Да и весь наш род был счастлив. Но неожиданные обстоятельства разлучили нас. В те времена, да впрочем, как и сейчас, велись жестокие войны с неспокойными соседями. Нам с братом исполнилось по пять, а может быть по шесть лет, когда хайясы тайными горными тропами пробрались к нашему городу и неожиданно напали. Под стенами творилось что-то страшное. Битва была до того кровавой, что среди скал до сих пор еще находят останки воинов, погибших той ночью. Не смотря на отчаянное сопротивление жителей, воинам Хайясы удалось, все же, ворваться в город. Сражение перекинулось на улицы. Площадь перед храмом Еникея несколько раз переходила из рук в руки. Там погибли почти все мужчины моего рода. Моего отца тяжело ранили. Его потом раскопали полуживого из-под горы трупов врагов, убитых его рукой. Я помню, как воины ворвались в наш дом. Мы все попрятались.
   Возможно, хайясы вырезали бы весь город. Но горцы не дремали: сигнальные огни загорелись на вершинах. Враги, заслышав топот копыт и грозный клич Хауси, попытались убраться. А тут еще три сотни копьеносцев лабарны Тудхалии подоспели из ближайшей крепости. Немногим хайясам удалось уйти. Их остатки загнали высоко в горы и поскидывали со скал. Прошло много лет, но хайясы до сих пор боятся показываться возле стен Катхепа.
   Так вот, в эту ночь пропал мой брат. Его долго искали. Мать рыдала, звала, чуть с ума не сошла от горя. Еще отца принесли чуть живого. Но среди мертвых брата не нашли. Да там разве можно было что-нибудь разобрать. После сражения осталось кровавое месиво. Алуниту посчитали убитым и зачислили в свиту Еникея. - Закончил Хемиша свой рассказ. - Меня, словно обожгло, когда я увидел амулет у тебя на груди. Я его найду. Чувствую сердцем, что он жив.
   - Ассирия жестокая страна с жестокими законами. Если была бы возможность, он давно бы вернулся, - покачал головой странник. - Но самое страшное: вы можете столкнуться лицом к лицу на поле битвы, как враги.
   - Не говори так! - воскликнул Хемиша. Он лег на плащ, положил под голову щит, а меч под правую руку и глухим голосом произнес: - Еникей поможет мне. - Затем приподнял голову и спросил: - Послушай, странник, почему ты не назовешь своего имени?
   - Тоопека. Так нарекли меня при рожеднии, - ответил тот, укладываясь возле костра.
   - Тоопека. Имя нездешнее, - пробурчал про себя Хемиша и тут же уснул.
  

4

  
   После утреннего богослужения лабарна Суппилулиума снял желтую накидку верховного жреца и облачился в андули правителя. После, в сопровождении свиты, он направился в зал для Большого Собрания. Его ждал высокий золоченый трон в виде свернувшейся кобры. Кобра раскрыла капюшон, защищая правителя. Ее оскаленная пасть наводила ужас. Рубиновые глаза сверкали кровавыми отблесками. Мешеди надели на голову правителя высокий колпак с изображением крылатого солнца. За троном застыли два телохранителя, сжимая в руках изогнутые мечи. Справа от лабарны встал разодетый Иссихасса. Золотые браслеты позвякивали на его пухлых руках. Слева подошел Фазарука в легкой воинской одежде. Цула в доспехах, но без шлема сел на скамеечку у ног повелителя.
   Из своей половины дворца появилась таваннанна и грациозно опустилась на трон подле лабарны. Служанки заботливо поправили ее сверкающую голубую хасгалу и прическу. По обе стороны от правительницы застыли две молоденькие девушки, в таких же длинных, небесного цвета хасгалах. Желтые головные накидки спускались на плечи. В руках они держали тонкие серебряные кинжалы.
   Тут же выстроились все сыновья лабарны. С двух сторон от правящей четы полукругом расположились сановники.
   - Проси военачальников идти к нам с докладом, - приказал Суппилулиума мешедям.
   В зал вошел телепурий. За ним следовали двое слуг с ларцами. Они подошли к правителю и поклонились.
   - Великое Солнце наше, властитель вселенной. Пусть Боги покровительствуют тебе, - торжественно произнес телепурий. - Я прибыл из Несасы. Привел с собой сотню копьеносцев, сотню меченосцев и две колесницы.
   - Тебе же было велено привести три сотни воинов и пять колесниц! - недовольно воскликнул Суппилулиума.
   Телепурий был готов к этому. Он изобразил на лице сожаление и, тяжело вздохнув, ответил:
   - Не гневайся, мой господин. Людей мало, а на границах неспокойно. Мне пришлось отставить охрану в Несасе. Прими, лучше, дары от наших старейшин.
   Слуги склонили головы, подошли ближе и открыли ларцы. В чреве ларцов сверкали и переливались всеми цветами браслеты, цепочки, подвески, броши.
   - Эти подарки можешь передать таваннанне, - не глядя на подношения, ответил Суппилулиума. - Она любит такие безделушки.
   Фыракдыне лишь хитро улыбнулась, с нескрываемым восхищением рассматривая чудеса ювелиров.
   Второй телепурий, приглашенный в зал произнес свое приветствие:
   - Великое Солнце наше! Великий муж Хатти, в жилах которого течет благородная кровь богоподобного Лабарны. Пусть даруют тебе Боги силу. Я привел из города Цалпы три сотни копьеносцев и четыре боевые колесницы.
   - А где еще сотня? - гневно сдвинул брови Суппилулиума.
   Второй телепурий, как и первый, изменился в лице и ответил:
   - Не гневайся, великий. Скоро сев, а мужчин не хватает. Пришлось не брать в поход плугарей. Посмотри, лучше, какие подарки тебе прислали наши старейшины. - И к трону на серебряных подносах выставили золотые кубки и чаши изумительной чеканки.
   - Хорошо, хорошо, - безразлично произнес повелитель. - Зовите следующего.
   - Я прибыл из Куссары, - возвещал следующий телепурий, - и привел с собой четыре сотни копьеносцев и меченосцев, а так же, пять боевых колесниц. Прости, властитель, что не набрал шесть сотен - Куссару, так же, надо кому-то охранять. Взгляни, какие ткани и шерсть прислали тебе старейшины нашего города.
   - Скверно! - устало произнес повелитель. - Сколько подошло отрядов, и во всех не хватает народу. То сев, то мор, то еще что-нибудь.
   - Но государь, - бархатным голосом успокаивал его Иссихасса.- армия и без того уже великая. А какие подарки тебе поднесли!
   - Властитель, мы не готовы к походу, - твердил с другой стороны Фазарука. - Воинов не достаточно. Они не обучены.
   В зал вошел Хемиша с двумя горцами. Он, по обычаю, поклонился властителю. Сановники с некоторым страхом взирали на этих широкоплечих бородатых воинов, одетых в куртки из шкур диких животных. От них исходил запах суровых гор. В неторопливых уверенных движениях сквозила отвага и несокрушимая сила. Всем своим видом они походили на божеств Страха и Ужаса.
   - Хемиша! - без особой радости воскликнул повелитель. - Ну, а ты с чем пожаловал? У тебя, наверное, тоже сев или мор.
   Хемиша не понял вопроса, но не смутился и сказал твердым голосом:
   - Великое Солнце наше. Мы пришли из Верхней Страны по твоему зову. Сделали все, как ты приказал. Со мной две тысячи копьеносцев, тысяча меченосцев и три сотни суты, а, так же, десять боевых колесниц. Племена Хауси снарядили под твои знамена шесть сотен всадников.
   - Верить ли мне своим ушам! - удивился властитель, и лицо его просияло. - Впервые за день слышу радостное известие. Неужели, ты смог собрать три тысячи?
   -Собрал, мой господин, - уверенно ответил Хемиша.
   - Я несказанно рад! С племен Хауси мне требовалось всего пять сотен всадников, а прибыло больше. Скажи Хемиша у вас что, сева нет в этом году или соседи присмирели? Неужели вам не страшно отправлять всех мужчин в поход?
   - Почему же, сев у нас есть, да за нас посеют отцы наши. Им меч уже не удержать, но за плугом еще ходят. Соседи у нас дерзкие, но сыновья наши любому врагу дадут отпор. Ты, властитель, прекрасно это знаешь. Я привел больше горцев, потому что люди верят в тебя и готовы всю кровь отдать за обиженную землю Хатти. Ремесленники наши в долгу не остались: сделали колесницы легче и прочнее хурритских. А для тебя они выковали настоящий железный меч. Руби им головы врагов.
   С этими словами Хемиша сорвал покрывало с подноса. На нем лежал настоящий железный меч с тонким обоюдоострым клинком, в ножнах из самшита. На ножнах сияло золотом крылатое солнце.
   - Целое состояние! Какое чудо! Красота! - заохали восхищенные чиновники.
   Суппилулиума не удержался, при виде столь великолепного оружия, против обычая, встал, бережно взял меч с подноса, вынул клинок из ножен, с любовью осмотрел острое зеркальное лезвие без единого изъяна, затем осторожно вложил меч обратно и передал Фазаруке.
   - Воистину, подарок для правителя! - покачал головой Суппилулиума, присаживаясь обратно на трон. - Порадовал ты меня. Теперь я знаю, что в моей стране есть телепурий, на которого я могу всегда опереться. Если хочешь, бери под командование все три тысячи, которые ты привел.
   - Благодарю тебя, мой повелитель, за доверие. Но я не умею командовать пешими войсками. Позволь мне остаться с горцами.
   - Пусть будет так, - согласился лабарна.
   Когда Хемиша выходил обратно из зала, среди толпы телепуриев, мешедей, тысячников, его зоркий глаз уловил знакомое лицо.
   - Улия! - позвал отец.
   Юноша растерянно повернулся на зов.
   - Ты что здесь делаешь? Тебе приказано ждать во дворе. - Хемиша насупился. Он терпеть не мог, когда не выполняют его распоряжения.
   - Прости, отец. Я только хотел взглянуть на лабарну, - пробормотал юноша в оправдание.
   - Мне показалось, ты смотрел в другую сторону.
   - Он таращился вон на ту девушку, которая стоит возле трона таваннанны, - пошутил один из мешедей.
   Улия моментально покраснел до самых ушей.
   - Неправда, - прорычал он, хватаясь за меч.
   - Пошли! - Отец грубо подтолкнул его к выходу. - Мал еще, на девок глядеть. Сначала в битве отличись. Будешь теперь все время находиться в лагере. В Хаттусе, чтоб не показывался.
   - Слушаю, отец, - обижено ответил Улия.
  
   После приема у лабарны Хемиша с Тоопекой решили пройтись по столичному базару. Торговые ряды тянулись от ворот Лабарны, между двумя крепостными стенами - внутренней и наружной. Еще издали слышался невообразимый гомон. Торговцы, надрывая глотки, расхваливали свой тавра. Хаттуса всегда славилась большим базаром, но когда к ней стали подходить войска, торговцы понаехали со всех окраин. При таком большом скоплении народа можно быстрее и выгоднее продать добро. Множество навесов из пестрого тряпья, растянутого на жердях, возвышалось над снующей толпой. Кругом разосланы ковры, или стояли низкие прилавки. Местами невозможно было протиснуться среди гор корзин и тюков. Орущие на всех языках торгаши предлагали фрукты, овощи, оружие, тонкие и грубые ткани любой расцветки, сапоги, одежду, глиняную, медную и серебряную посуду, украшение и многое другое. Отдельно, под большим навесом торговали конями, быками, овцами и козами. Там же громко гоготали гуси. Водоносы продавали всем желающим воду и горячие ячменные лепешки. Чего тут только не было! У Хемиши и Тоопеки глаза разбегались от обилия товаров.
   Финикийские и ассирийские купцы выделялись своей пестрой длинной одеждой. К тому же, они горланили громче других. А если, кто посмеет сказать, что их товар плох, пошлют вдогонку отборную ругань. Торговцы из Та-Кемет более сдержанные и не орут громко, а вежливо предлагаю у них что-нибудь купить, при этом не забывают изобразить холодную улыбку. Этим они показывают, что кто меньше кричит, у того товар лучше. У Египтян смуглые вытянутые лица. Они носят простые однотонные плащи, редко с узорчатой каймой. А на прилавке у них все разложено аккуратно, с любовью. Тут же толкаются толстые торговцы с севера, из Ур-Урата. Они настойчиво предлагают взять именно их товар. Хватают прохожих за края одежды и тянут к своему прилавку. Хеттские торговцы держались отдельно и занимали самые лучшие места на базаре, но не притесняли своих гостей.
   - Тоопека, тебе нравится этот жеребец? - Хемиша указал на длинноногого скакуна, когда они проходили мимо ассирийца, торговавшего конями.
   - Хорош, - согласился Тоопека, прищурив один глаз, - Ноги стройные, как побеги бамбука. А грудь, какая широкая. Купи себе такого. Он стоит дорого, но , зато - настоящий породистый конь. Не одна красавица зальется румянцем, увидев тебя верхом на этом скакуне.
   - Э-нет. В горах лучше ездить на наших низеньких крутобоких лошадках, - и ноги у них будут целы, и шею себе не свернешь. Такой конь мне не подойдет. Смотри, как он вращает глазами. Это животное с характером - его напрасно плетью не стегай. А взбесится - так сразу на дыбы. А мой конек предан мне, как собака: только свистни - сразу явится. Ласку понимает и сообразительный, словно человек.
   - Смотри, какой красивый ликийский меч. Вот уж чудо! - не сдержал восторга Тоопека.
   - Только и всего, что красивый, - презрительно фыркнул Хемиша. - В Ликии никогда не умели ковать крепкую бронзу. Узор на ножнах хорош, - ничего не скажешь, - но в бой я б его не взял.
   - Хоть я и не знаток воинского искусства, но мне кажется, что у того оружейника отличные стрелы. Смотри, какие тонкие и прямые. Наконечники острые, как иглы, и оперение небольшое. Такие стрелы летят далеко.
   - Мне они на лук не подойдут, - отказался Хемиша, повертев стрелу в руках. Это египетские стрелы. У египтян высокие луки, к ним стрелы нужны длинные. Мне на скаку с таким луком не прицелиться. А короткую стрелу я выпущу точно в цель, пусть даже подо мной конь скачет галопом.
   - Эй, богач, купи моих сушенных абрикос или оливкового масла, - звал их кучерявый финикиец. Торговцы приметили Хемишу и Тоопеку. Если покупатель долго ходит и неторопливо разглядывает товар, да еще одет неплохо, значит, он человек богатый, и из него можно вытянуть немного серебра. - Лучше масла тебе нигде не найти. Бери, пока у меня все не раскупили. Потом пожалеешь.
   - Купи, лучше, моего молодого вина, - тянул их к себе купец из Аласии. - Оно нежное и вкусное, словно кровь юной девушки, а пьянит, будто горячий поцелуй.
   - Не слушай этого пустобреха, - кричал ахеявец. - Если его кислятина напоминает кровь девушки, значит она уродина, какой свет не видел. Попробуй моего красного вина. Ах! Как пахнет! Ему столько же лет, сколько и мне.
   - Если твоему вину столько же лет, сколько и тебе, то ты еще грудной младенец, - передразнил его торговец из Аласии.
   Хемише и Тоопеке пришлось выпить по чаше молодого и старого вина, закусить медовыми лепешками. Затем, они купили всякую мелочь для предстоящего похода и, устав от шума и толчеи, решили выбраться из города.
   Но вдруг у Хемиша схватил Тоопеку за плечо.
   - А ведь здесь можно узнать о моем брате. Торговцы знают больше лазутчиков. Сплетни со всего мира кочуют вместе с торговцами.
   - Действительно! Как мне сразу в голову не пришло! - удивился сам себе Тоопека.
   Походив еще немного между торговых радов, расспрашивая купцов, они нашли самого богатого торговца из Ассирии. Им оказался низенький пухлый мужчина с тщательно завитой бородкой и большими, словно у лошади, зубами. Говорил он по хеттски скверно, вставляя в речь половину аккадских слов. Хорошо, что Тоопека понимал его язык. К тому же, он постоянно хвалил свой товар и предлагал что-нибудь купить у него.
   - Послушай, уважаемый торговец. Бывал ли ты при дворе великого Ашшурбалита? - допытывался у него Тоопека.
   - Конечно, - самодовольно отвечал тот, выставляя на показ свои лошадиные зубы. - Я приезжаю из дальних стран и сразу спешу ко двору. У меня лучший товар во всем Ашшуре. Посмотри, какие ткани! Загляденье. Купи вот эту - пурпурную.
   - Погоди, торговец. Скажи мне лучше: знаешь ли ты старшего охотника правителя?
   - Конечно, знаю! Он частенько присылает слугу ко мне в лавку за стрелами. Я хорошее оружие привожу из Ассувы. Если хочешь, я продам тебе хурритский щит или копье. Оно легкое, как пушинка.
   - Погоди. Так что этот старший охотник. У него было несколько сыновей.
   - Эй, да на что он тебе сдался! Он давно умер. Давай тебе продам хорошего вина. Очень дешево. Отличное, пальмовое, из-под Ниневеи. Его пьют только богачи.
   - Как умер? - не слушал его Тоопека. - А на его месте кто?
   - Старший сын. Воевал где- то под Вавилоном. Его покалечили. Сейчас занял пост отца. Он пьяница. У меня, правда, вино не покупает, а берет у грязных финикийцев - подешевле. Даже мои слуги такие помои не пьют, какие он хлещет.
   - А самый младший сын? Что с ним?
   - Ай, откуда я все помню! Вроде был. Вечно ходил угрюмый. Но его давно в Ашшуре не видно. А хочешь. Покажу тебе чудесные женские украшения: гребешки из серебра, золотые броши. Если у тебя есть дочь - такой гребешок ей будет лучший подарок.
   - Я куплю у тебя гребешок, вина и щит хурритский куплю, - встрял в разговор Хемша, разобрав, что речь, наконец, дошла до главного, - только скажи, что стало с младшим сыном охотника?
   - Купишь! Вот и отлично! Пошли, покажу товар! - обрадовался торговец.
   - Не спеши. Расскажи сперва про сына старшего охотника, не то сейчас мы развернемся и уйдем.
   Торговец побоялся потерять щедрого покупателя. Ему пришлось напрячь свою память. Он наморщил лоб, долго чесал за ухом, наконец, вспомнил:
   - Да вроде бы, правитель его то ли недолюбливал, то ли не доверял ему. В общем, отослали его на границу с Вавилоном. Там постоянно ассирийцы воюют с местными бандитами. С товаром туда ходить опасно. Хоть можно хорошо заработать. Может быть, его давно в живых нет. Ничего больше не слышал о нем.
   Больше из ассирийского торговца вытянуть ничего не удалось.
   Хемиша медленно брел, опустив голову, и думал о чем-то своем. Тоопека шел следом, ведя серого ослика. Ослик нес тюки с покупками. Узкие, мощеные булыжником улочки разбегались в разные стороны, петляли серыми змейками, среди одноэтажных и двухэтажных домиков. То и дело, навстречу проносились босоногие мальчишки, нарушая тишину писклявыми голосами. Горожанки в нарядных хасгалах, с плетеными корзиночками в руках, проходя мимо, смущенно прятали взор. Ремесленники деловито сидели у порогов своих домов. Перед ними лежал инструмент и готовые изделия. Мастера предлагали что-нибудь купить случайным прохожим.
   - Постой, куда же мы пришли? - спросил Тоопека. - Я вижу богатый дом. Перед воротами растет священное дерево еуа.
   - В этом доме живет мудрость. Мы направляемся к великому кантикини, главному жрецу Бога Грозы и прорицателю Кире, - объяснил Хемиша
   Они остановились возле низеньких ворот. Хемиша назвал свое имя. Слуги проводили их в тенистый садик и усадили на скамейку под абрикосовым деревом. Появился серебряный поднос с лепешками и вином. Зацветающие фруктовые деревья наполняли сад весенним ароматом. Как стражники, смотрелись, аккуратно подстриженные туи и кипарисы. В глубине сада виднелся белый высокий дом с плоской крышей.
   На дорожке показался высокий черноглазый кантикини лет двадцати пяти в длинной желтой одежде ученого жреца. В руках он нес дощечку, покрытую глиной и палочку для письма. Хемша, завидев его, не смог скрыть своей радости, кинулся к юноше и крепко обнял его.
   - Здравствуй брат, - произнес юноша хриплым от волнения голосом. - Мир тебя! Пусть будут твердыми, как бронза рука твоя и воля.
   - Мир и тебе! Склоняю низко голову перед ученым. Я замечаю в твоих глазах искры мудрости.
   - Ты приехал один? - спросил кантикини.
   - Нет. С двумя твоими племянниками: с Улией и Барбишей.
   - Где же они? Я хочу их обнять. Ведь я уже пять лет с ними не виделся. Они, наверное, стали настоящими воинами.
   - Они тоже хотели увидеть тебя, но я их не отпустил из лагеря. - Хемиша грозно сдвинул брови.
   - Но почему? - расстроился юноша.
   - Потому что мечи у них не точены и кони не чищены. Если хотят стать настоящими воинами, то пусть сначала научатся следить за снаряжением.
   - Ты, как всегда, очень строг, - послышался добродушный голос.
   Почтенный старец в желтой накидке старшего кантекини предстал перед братьями. Правой рукой он опирался на кедровый калмус с позолоченной резьбой. Из-под высокого жреческого колпака выбивались пепельные пряди седых волос. Еще не потеряли живой блеск темно-карие глаза. Их обрамляли глубокие морщинки.
   - Учитель! - воскликнул юноша и поклонился старику.
   - Мир тебе, мудрейший Кира, - поздоровался Хемиша, склонив голову.
   - Хранят тебя Боги, великий воин, - ответил старик. Наслышан я о твоих делах. Лабарна Суппилулиума, да будет он вечен, ставит тебя в пример другим. Проводи брата в дом, - обратился он к младшему кантикини, - поговори с ним, ведь вы так долго не виделись.
   Когда братья скрылись, Кира подошел к Тоопеке. Странник все это время оставался сидеть на скамейке. Теперь он поднялся.
   - Мир тебе Кира!
   - Пусть хранят тебя Боги, Тоопека. Ты принес?
   Ясные глаза старшего кантекини тревожно гядели на сбеседника. Морщины еще глубже прорезали лицо. Странник вынул из дорожной сумки свиток папируса и передал ученому. Тот, с нетерпением, взял свиток, развернул тонкий лист, пробежался глазами по иероглифам, после аккуратно свернул его и обратился к Тоопеке:
   - Что ты об этом думаешь?
   - Полная ерунда, - ответил Странник, - не стоило даже искать этот свиток. Способ приготовления, который здесь описан, помогает получить сплав похожий на золото. Но это совсем другой металл. Кода ты попросил меня достать папирус у жрецов Осириса, я, заодно, изучил труды других алхимиков Та-Кемет. Чем больше я вникал в их сложные опыты, тем яснее понимал, что золото могут делать только Боги - и никто больше. Человеку, пусть даже самому мудрому, такое не по силам.
   - Может быть, истина в твоих словах, - задумался Кира. - А над чем работают сейчас маги Та-Кемет?
   - Мудрецы Атона пытаются получить золото из ртути. Я слышал, у них есть способный ученик, которой в последствии возглавит Храм Атона. Он из рода фараонов. Зовут его Тут-эхн-Атон. Возможно, что он может занять даже трон правителя. Но и их опыты далеко не продвинулись.
   - Значит, золото невозможно получить с помощью заклинаний и физического воздействия на вещество?
   - Это так. Только Боги могут делать золото. Злые духи воруют его и подбрасывают людям. А люди убивают друг друга из-за проклятого желтого металла.
   - Для меня, как и для тебя, Тоопека, золото не имеет никакой ценности. Но оно сейчас нужно нашей державе, каким бы гадким металлом оно не было, и сколько бы крови за него не проливали.
  
  
  

5

  
  
   Цула встретил Хемишу у входа в халентуву. В доспехах его необъятная грудь казалась еще шире.
   - Властитель ожидает тебя. Следуй за мной, - рыкнул он.
   Хемиша поправил свою куртку, сшитую из шкуры леопарда, и зашагал темными коридорами за великаном. Мешеди распахнули двери, и Хемиша предстал перед лабарной.
   Суппилулиума сидел возле очага на низенькой скамеечке с резными ножками. На правителе была простая белая хубика и воинская куртка без рукавов. Волосы стянуты тугим узлом на затылке. Казалось, это сидит не грозный лабарна, а простой воин. Хемиша подошел к Суппилулиуму и приклонил перд ним колено.
   - Встань, - попросил лабарна и обратился к Цуле: - Покинь нас. Мне нужно поговорить с этим доблестным воином наедине.
   - Как прикажешь, мой повелитель. - С этими словами телохранитель удалился, притворив за собой дверь.
   Лабарна предложил Хемише скамеечку напротив. После недолгого молчания Суппилулиума произнес:
   - Ты сказал вчера, что твои горцы верят мне, и готовы пойти на смерть под моими знаменами.
   - Да, мой повелитель. Слово горца чистое - как вода в роднике.
   - Я поведу вас на битву. Но может случиться, что не рассчитаю силы - погублю себя и вас. Что тогда?
   - Мы с тобой до конца. Мой народ не привык отступать от клятвы.
   - В такое тревожное время, когда Хатти чудом удерживает свои земли от распада, племена Хауси могли спокойно перейти под покровительство Ацци или Хайясы.
   - Прости, повелитель, но мы вольные люди, и ни в чьем покровительстве не нуждаемся. Хетты нам ближе, чем разбойники Хайясы или бездельники Аццы. К тому же, у нас язык похож на хеттский. И поклоняемся мы одним Богам. Мой народ доказал свою преданность Хатти еще во времена богоподобного Лабарны. И в этот раз мы отстояли Верхнюю Страну. Нам, даже, удалось отбить Самуху у врагов. Не ты ли назначил меня телепурием всей Верхней Страны. Неужели, я предам того, кто мне доверяет. Предательство - тяжелое преступление, которое трудно бывает искупить даже после смерти.
   - Я верю тебе, честный воин. Всем племенам Хауси верю. Твой отец и дед твой были такими же благородными, и сыновья не опозорят своего отца. Твой младший брат служит мне честно. После ухода Киры, я хочу назначить его на место старшего кантикини. Но вот что. - Суппилулиума пристально посмотрел в глаза Хемиши. - Я хочу, чтобы ты здесь поклялся мне в верности. Мне так нужно.
   - Я готов, мой властелин, - искренне ответил Хемиша, приложив руку к сердцу.
   - Тогда, возьми, - Суппилулиума протянул ему комок воска. - Этот воск собран из лампадок, горящих над истананами Бога Грозы, Небесного Бога Солнца, Бога Телепину, Богини Сауски и Бога Луны Кушуха. Соверши на нем клятву.
   Хемиша послушно взял коричневый комочек, разогрел его в руках, слепил человечка и бросил его в огонь со словами:
   - Клянусь всеми могущественными Богами Хатти и моим покровителем Еникеем, что буду душой и телом предан лабарне Суппилулиуме. Всю кровь отдам за него. Если я нарушу клятву, то пусть сгорю в гневе Богов, как этот восковой человечек.
   - Теперь. Когда ты поклялся мне в верности, я открою тебе одну тайну, - сказал Суппилулиума. - Ты заметил, какие сильные мешеди стоят возле моих дверей? Около меня все время находится Цула. Я сам не расстаюсь с оружием. Не считай меня сумасшедшим, но страх поселился в моей душе. Однажды ночью меня посетила божественная Кулитта, служанка Богини Сауски. Она мне прошептала странные слова: - "Не усни! Осел, который впряжен в твою повозку, захочет лягнуть тебя и влезть на твое место". Утром я просил Богов разъяснить мне смысл слов. Тогда меня позвала к себе таваннанна. Фыракдыне сообщила, что узнала о готовящемся заговоре.
   - Такое невозможно! - возмутился Хемиша. - Кто посмеет!
   Суппилулиума приложил палец к губам.
   - Говори тише. Нити заговора тянутся далеко за пределы Хатти. Враги мои могущественные. Им по силам свергнуть меня, но я не знаю, как они хотят осуществить заговор. Но ты не думай, что я трус, - уже тверже сказал лабарна. Он тяжело вздохнул и с грустью добавил: - За свою жизнь я не боюсь. Мне страшно представить, что вернуться кровавые времена Хантили, Циданты, Аммуны, когда трон залили кровью. Что тогда будет с моей страной? С моим народом? Я сам виноват, когда пошел против своего брата. Теперь расплачиваюсь.
   - Пока я жив, и сыновья мои держат в руках оружие, никого на трон Хатти мы не допустим, - успокоил его Хемиша.
   - Тогда оставайся при дворе со своими чумазыми горцами, пока Боги не покажут мне предателя. Пусть они вместе с моими мешедями охраняют халентуву, как когда-то при великом Лабарне.
   - Будь покоен, властитель. На свете можно подкупить кого угодно, даже самого Ярри, но соблазнить золотом или серебром воинов Хауси - невозможно. Они лучше десять раз погибнут мучительной смертью, лишь бы на них не гневался Еникей. А Еникей строго карает за предательство.
   - Я, так же переживал, когда не знал, кому доверить Верхнюю Страну. Отдал ее тебе - и не ошибся. Веди сюда своих бородачей. И пусть они хорошенько натрутся розовым маслом, иначе все придворные попадают в обморок от их запахов, - пошутил в конце Суппилулиума. Настроение у него, явно, улучшилось.
   Властитель отпустил Хемишу, отдав перед этим распоряжение Цуле: расквартировать всадников Хауси в халентуве.
   В коридоре Хемишу остановила девушка из свиты таваннаны. Она передала просьбу Татухепа, зайти к ней. Пройдя узкими темными переходами, они вышли в цветущий садик с фонтанчиком.
   Фыракдыне восседала на резной скамеечке. Ее тонкая одежда переливалась на солнце разноцветными искорками. Она походила на богиню, отдыхающую в небесном саду. Темные глаза весело блестели. На пунцовых губах играла легкая улыбка. Головной обруч из белого электрона еще сильнее оттенял черные шелковистые локоны. Таваннану окружали стройные девушки в легких хасгалах. Они весело щебетали и звонко смеялись. Две чудесницы перебирали струны хуцинара и иннцинара. Нежные девичьи голоса пели о прекрасном черноглазом юноше, который ушел в далекий поход и забрал с собой покой и сон возлюбленной.
   Хемиша слегка смутился, застав такую неземную картину. Ему очень не хотелось вторгаться своей грубой поступью в этот цветущий мир. Но вдруг из-за дерева раздался грозный рык, и перед горцем возникла черная пантера. Она привстала на задние лапы, пытаясь передними достать его. Острые когти хищно сжимались и разжимались. Уродливая кошачья голова оскалилась белыми клыками. Зверь прижал уши и злобно сверкал узкими зелеными глазами. Медный ошейник с цепью сдерживал зверя.
   Хемиша не дрогнул при виде пантеры, но, на всякий случай, схватился за рукоять меча. Музыка и голоса разом смолкли. Татухепа приказала мешедю увести зверя, а девушек попросила удалиться. Когда правительница осталась одна, Хемиша подошел к ней и приклонил колено.
   -Хемиша, ты поцелуешь мне руку? - как бы приказала Фыракдыне.
   Хемиша не мгновение прижался губами к ее тонким розовым пальцам, унизанным золотыми кольцами. Над самым ухом он услышал страстный шепот:
   - Признайся, горец, я тебе нравлюсь.
   Хемиша в растерянности отпрянул и весь покраснел. Фыракдыне звонко рассмеялась.
   - Чего ты шарахаешься от меня, словно змею увидел?
   - Прости, божественная, - запинаясь, произнес Хемиша. - Ты мне нравишься, как и всей великой Хатти. Я люблю тебя, как и весь народ тебя любит, - найдя нужные слова, ответил горец.
   - Я тебя напугала? - снова засмеялась Фыракдыне. - Говорят, на поле боя ты не ведаешь страха. Чего же сейчас робеешь? Встань! Мне неудобно видеть тебя коленопреклоненным. Ты ставил на колени целые полчища врагов, а я, недостойная, заставляю тебя стоять передо мной.
   - Благодарю, звездоподобная, - ответил Хемиша, поднимаясь, - но я не унижаюсь, а лишь воздаю должное моей правительнице.
   - Мне воздают должное те бездельники, которым я раздаю чины и награды. А ты никому не должен. Пост телепурия Верхней Страны получен тобой за смелость и преданность. А старшим над телохранителями лабарны ты, по праву, заслужил своей честной службой. Впредь прошу не приклонять передо мной колени.
   - Благодарю, солнцеликая.
   Фыракдыне заставила собеседника еще раз густо покраснеть, внимательно осмотрев его с ног до головы.
   - А мне говорили, - игриво произнесла она, - что все горцы кривоногие и бесформенные, словно мешки с зерном. Однако я вижу, что ты строен.
   - Звездоподобная, ты меня позвала - я пришел, - начал терять терпение Хемиша, хотя голос его звучал ровно. - Я воин. И привык выполнять приказы. У меня много дел и мало времени.
   - Не обижайся, - улыбнулась таваннанна. - Теперь о деле. - Фыракдыне мгновенно изменилась в лице. Ее взгляд стал холодным, лицо каменным. Она легким жестом приказала Хемише сесть напротив и, понизив голос, произнесла:
   - Если даже, кто ни будь нас подслушивал, то подумает, будто я хочу покорить твое сердце. Звала я тебя совсем для другого. Мне известно о твоем разговоре с лабарной. Не перебивай! Я знаю все, что творится в халентуве и за ее пределами. На Суппилулиума, действительно, готовится покушение. Причем готовится умело и скрытно. Суди сам: что твориться у нас под носом, я узнаю через посланников из Та-Кемет. Возможно, это случится во время похода. Будь внимательным. Ни в коем случае не оставляй повелителя одного - ни на миг.
   - Я обещаю быть внимательным, но все время находиться возле лабарны не смогу. Мне надо будет выезжать в дозоры, водить в бой моих горцев. Цула прекрасно справится со своими обязанностями.
   - Одного Цулы недостаточно, - твердо заявила таваннанна. - Его убьют первым. Это послужит тебе знаком. Если сам не сможешь находиться подле правителя, пусть сыновья твои охраняют его жизнь.
   - Но кто же посмеет покушаться на лабарну?
   - Предателем может быть Фазарука или Иссихасса - самые влиятельные сановники. К тому же, в их жилах течет кровь богоподобного Лабарны.
   - Фазарука не может этого сделать. Я знаю его с детства, - горячо выпалил Хемиша.
   -А я Иссихассу знаю давно, - возразила ему Татухепа. - Он состоит в родстве со мной. Одна из жен лабарны - дочь Иссихассы.
   -Может быть еще кто-нибудь? - в растерянности предположил Хемиша.
   - Пока не знаю. Может, - согласилась Татухепа. - А теперь, забудь, что у тебя есть друзья. У тебя есть только правитель, за которого ты поклялся отдать жизнь. Что бы ни произошло, встань на сторону лабарны. Твои горцы - большая сила.
   - Я сделаю все, как ты прикажешь.
   - Если кого-нибудь заподозришь, или что-либо узнаешь, шли ко мне гонцов. Я должна знать все! Что бы ни случилось там, за Бычьими горами, мне здесь предстоит держать власть. Теперь иди.
   - Прощай, великая.
   - Хранят тебя Боги.
  
  

6

  
   Две недели подряд лили нескончаемые холодные дожди. Тяжелые мрачные тучи не покидали небосклон. Яркие ослепительные молнии вонзались в землю с небес. От оглушительных раскатов грома дрожала земля. Во всех храмах жрецы неустанно молились Богам, приносили им щедрые жертвы, умащали их тела дорогими благовониями, воскуривали перед ними туххессару. Особенно старались кантикини Бога Грозы. Ведь это он сейчас сражается со страшным змеем Иллуянкой.
   Но однажды утро выдалось свежим, с ясным небом и ярким солнцем. В халентуву пришли жрецы Бога Телепину и сообщили, что в садах появились пчелы. Они вылетели по велению Богов: найти и разбудить спящего Бога плодородия - Телепину. Затем пришли в халентуву Жрецы Бога Солнца и сообщили лабарне, что зацвел божественный цветок антахшум - вестник теплой весны. На следующий день по всей великой Хатти глашатые разнесли весть о том, что правитель через три дня начинает праздник Пуруллия, а после него тридцати восьмидневный ритуал антахшума.
   Вся Хатти занялась подготовкой к праздникам. Женщины бегали к торговцам купить отрезы ткани на праздничную хасгалу. Дома украшали цветущим антахшумом. Пахари готовили инструмент; ведь после Пуруллия наступет время сеять ячмень. Лабарна тридцать восемь дней будет ублажать Богов, чтобы они даровали хороший урожай. В эти дни сосед не ругался с соседом, а наоборот помогал, чем мог. Никто не дрался и не бил слабых. Даже пастухи не смели плетью стегать животных. Улыбки не сходили с лиц. Прощали долги, забывали обиды.
   И вот, наконец, наступил день праздника. Лабарна Суппилулиума поднялся задолго до восхода солнца. Его омыли, натерли благовониями, облачили в белую хубику и расшитую золотом андули. Талию стянули поясом из сплетенной белой и красной шерсти. Круглая расшитая шапочка сверкала рубинами и сапфирами на его голове.
   Народ в ярких одеждах собрался возле каскастины - праздничных ворот халентувы - в ожидании начала торжеств. Все принесли с собой цветы, веточки самшита и еуа. Мешеди оттеснил толпу от ворот и выстроились полукругом. Толпа с нетерпением взирала на восток, откуда вот-вот должна появиться огненная колесница Бога Солнца.
   Утренние сумерки быстро таяли. Остатки ночной прохлады убегали в горы. Восточный край неба светлел. Наконец вершины окрестных гор вспыхнули оранжевым огнем, из-за горизонта выглянула пылающая дуга. Каскантини широко распахнулись, и перед народом, во всем своем великолепном обличии предстал лабарна Суппилулиума. Толпа взорвалась, приветствуя повелителя. Под ноги лабарне полетели цветы и зеленые веточки. А он, со слезящимися от радости глазами, взирал на своих любящих подданных. Правитель приветствовал всех, подняв правую руку. Затем он приложил ладони ко лбу и к груди, показывая, что он помнит обо всех, и сердце его болит за каждого. Толпа взревела еще громче. Мешеди еле сдерживали народ, ревущий в религиозном экстазе. На помощь из халентувы появился Цула с отрядом телохранителей. Они сомкнули строй, оттесняя всех щитами.
   Жезлоносцы Иссихасса и Фазарука подвели к правителю золоченую повозку, запряженную четверкой белых стройных коней. Лабарна взошел на колесницу. Сразу же его окружили всадники на низеньких лохматых лошадях. Послышалась веселая музыка. Из ворот вышла вся многочисленная свита лабарны и таваннанны. Сановники расступились и пропустили вперед звездоподобную Татухепа. Ее великолепный наряд играл на солнце нежными складками, словно морскими волнами. Драгоценные камни слепили глаза. Ей помогли взойти на повозку и сесть рядом с лабарной. Жрецы запели гимн Богам. Люди хапи закружились в танце, люди халияра вдохновенно заиграли на хунцинарах и инцинарах, застучали в арками и галгатури. Появились колесницы вельмож. Вся праздничная процессия тронулась в путь под звуки музыки, пение жриц и приветствия толпы. Так начинался тридцати восьмидневный праздник. За эти дни лабарне предстояло объехать множество священных мест и поклониться всем Богам Хатти.
   Из Хаттусы путь лежал в город Катану, затем в город Тахурна. В Катане праздничная процессия задержалась не на долго. Лабарна и таваннанна совершили жертвоприношения местным Богам, и все снова тронулись в путь. Когда солнце клонилось к земле, перед процессией показались стены Тахурны. Жители встречали правителей с цветами и музыкой. В Верхнем городе, в халентуве телепурия уже приготовили просторный зал, окуренный туххесарой. Все готово для праздничного Большого Собрания.
   Правящая чета посетила храм Богини Сауски. В целле, украшенной цветами антахшум, они приклонили колени перед золотой женщиной - Богиней Сауской. Жрицы одели статую богини в ярко-красную хасгалу с множеством драгоценных украшений. Жезлоносцы вышли на улицу и громко объявили:
   - Лабарна и таваннанна совершают молитву!
   Музыканты тут же смолкли. Сановники и простой народ попадали на колени, лишь телохранители остались стоять, словно каменные столбы. Жрецы поднесли правителям священные сосуды с красным вином. Фазарука и Иссихасса воскликнули:
   - Лабарна и Таваннанна пьют кровь из тела Сауски!
   Когда правящая чета вышла из храма, лабарна воскликнул:
   - Обедать!
   До этого времени никто из горожан, с самого утра не смел есть.
   Вся пышная процессия двинулась в халентуву. Телохранитель Цула, жезлоносцы Фазарука и Иссихасса шли впереди. За спиной лабарны шагал Хемиша с несколькими горскими вождями, готовыми в любой момент выхватить оружие и броситься на защиту правителя. Вновь заиграла музыка. Жрецы, облаченные в желтые одежды, принялись танцевать с двух сторон он процессии. Правящую чету провели в зал и усадили на высокие золоченые стулья. Мешеди внесли большую золотую чашу и золотой кувшин с водой. От воды исходил аромат свежих роз. Правители омыли руки, после чего Цула подал им тонкое полотенце с вышитыми магическими символами. Мешеди покрыли колени лабарны и таваннанны тканью. Согласно церемонии, Иссихасса и Фазарука вышли из рядов вельмож и подняли вверх свои золотые жезлы: у Иссихассы с крылатым солнцем, у Фазаруки с головой быка. За ними следом вышли стольники и повара. Все прошли к столу. Иссихасса медленно прошествовал вдоль строя сановников. Он указывал жезлом на сыновей лабарны. Затем провел их к столу и усадил на положенные места. Фазарука, тем временем, привел с улицы лысого кантикини в грязной рваной одежде. Сквозь лохмотья проглядывало дряхлое немытое тело все в рубцах и кровоподтеках. В руках жрец нес плеть варасаму, всю коричневую от пропитавшей ее крови. Этот жалкий старец являлся Чистым жрецом и господином Хатти. В угоду Богам, он ежедневно бичевал сам себя. За Чистым жрецом шел старший кантикини - великий прорицатель Кира. Следом, грациозной божественной походкой плыла высокая стройная женщина в красной жреческой хасгале. Ее наряд по красоте и богатству не уступал убранству таваннанны. Смуглое узкое лицо, надменное и холодное, светилось необычной красотой. Жрицу называли Сестрой Богов, Божественной матерью Халки. Сановники почтенно склонили головы перед служителями культа. Они выше всех и ближе всех к Богам, исключая, конечно, лабарну и таваннанну. Фазарука усадил их по местам, согласно обряду.
   Иссихасса торжественно обратился к Суппилулиуме:
   - Солнце наше! Жрецы матери Сауски принесли ее инструменты.
   - Пусть они несут их сюда, - приказал Суппилулиума.
   В зал привели музыкантов и певцов в желтых и красных накидках. Хунцинары и инициннары божественной матери Сауски нежно зазвучали в умелых руках. Певцы высокими голосами затянули гимн всем Богам Хатти. Повара внесли серебряные блюда с яствами. Угощение носили строго по рангу: хорошее мясо - высоким сановникам, похуже - более низким. На столе появилось вино, затем фрукты, мед. Жезлоносцы подходили к чиновникам. Касались их жезлами и проводили к столу. Стольники рассаживали их по местам.
   -Несите божественный напиток маранува,-приказал Суппилулиума.
   Чашники разлили в золотые кубки гостям мутно-желтый нектар. Старший стольник объявил:
   - Несут жертвенного быка!
   Сановники встали и склонили головы, приложив правую руку к сердцу. Мешеди опустились на колени. Гимн Богам зазвучал еще громче. Стольники торжественно внесли в зал огромный серебряный поднос с ручками. На подносе покоилась туша годовалого бычка, специальным образом приготовленная в огромной каменной печи. Кушанье накрывала золоченая ткань. В воздухе сразу же аппетитно запахло жареным мясом и специями. По краям лежали цветы анахшума. Бычка поднесли к лабарне. Суппилулиума сорвал покрывало. Стольники разделали бычка на части острыми ножами и, по указанию лабарны, разносили мясо гостям. Началась торжественная трапеза.
   После того, как все наелись и захмелели, Фазарука поднялся из-за стола и, с легким поклоном спросил у Лабарны:
   - Не желает Солнце позвать жреца аланцу и жреца кита?
   - Пусть идут, - ответил Суппилулиума.
   Фазарука привел двух жрецов, одетых в белые андули и красные островерхие шапочки.
   - Солнцеликий и звездоподобная, что вы желаете услышать? -
   вопрошали жрецы, низко кланяясь.
   - Мы хотим послушать сказ о том, как наш всемогущий и непобедимый Бог Грозы сумел наказать злого змея Иллуянку.
   Жрецы еще раз низко склонили головы. Им поднесли по чаше сладкого вина. После жрец аланцу начал свой рассказ. Его голос звучал четко и красиво под сводами зала. Он, то поднимался до крика, то опускался до еле слышного шепота, то звучал нудно и протяжно, то резко и отрывисто, иногда переходил в песню, иногда в рев дикого зверя. Все заворожено слушали рассказчика, не смея оторвать от него взгляда. Магическая сила голоса и жестов аланцу завладевала душами. А жрец кружился на месте, резко останавливался и стоял неподвижно, змеей стелился по земле, прыгал, высоко поднимая колени, скакал на одной ноге, падал на колени, извивался и корчился, как в предсмертных судорогах.
   Жрец кита во время рассказа произносил жуткие заклинания или выкрикивал срывающимся голосом непонятные слова на древнейшем хаттском языке, воздевая кверху руки с крючковатыми пальцами. От его магических непонятных слов страх проникал в души и холодок пробегал по телу, заставляя волосы подниматься дыбом.
   Повествование шло о том, как злой и коварный змей Иллуянка хитростью одолел великого Бога Грозы. Он, беспощадный и злой, вырвал у Бога Грозы из груди сердце, а из головы вынул глаза и забрал их себе. Сам же смеялся над побежденным. Долго горевал Бог Грозы. Он воззвал ко всем Богам, прося о помощи. Богиня Инар сжалилась над ним и подсказала, как одолеть змея. От Бога Грозы родился сын у дочери бедного человека. Когда сын подрос, то стал самым красивым во всей вселенной. Даже бессмертные Богини заглядывались на него. Он посватался к дочери змея. Иллуянка не узрел хитрости и выдал свою дочь за сына Бога Грозы. И когда юноша оказался в доме змея, то упросил жену отдать ему сердце и глаза Бога Грозы. Жена не смогла отказать мужу и выкрала у отца каменный сосуд. Когда Бог Грозы приобрел прежний вид, то пошел к морю и вызвал змея на честный поединок. Молнии летели направо и налево. Земля сотрясалась и лопалась, извергая из недр своих жаркое пламя. На этот раз злой змей Иллуянка был повержен. Бог Грозы разорил его дом. Но сын Бога Грозы не в силах был вынести смертельный грех, который он совершил: юноша нарушил закон гостеприимства, он погубил своего тестя и свою жену. Тогда он воскликнул: - "Отец, убей и меня!" Бог Грозы поразил своего сына.
   Жрецы закончили рассказ и низко полонились.
   Лабарна отпустил жрецов и произнес:
   - Пусть подметальщики подметают зал. Но Боги ждут жертвоприношений.
   И весь панкус шествовал в храм Бога Грозы для совершения жертвоприношений. После Лабарна вскрыл сосуд Бога Грозы вакшур с зерном. Жрецы раздали по горсточкам освещенное зерно плугарям. Те перемешивали его со своим зерном и шли на поле сеять.
   Так прошел первый день.
   С рассветом второго дня праздничная процессия двинулась обратно в Хаттусу. По пути они заехали в город Типпуву, где лабарна совершил службу перед каменными стелами хуваси. Сюда же спешили мешеди с сыновьями дворца. У нижней каменной стелы уже стоял расшитый шатер. Суппилулиума сошел с колесницы и молился, устремив свой взор в сторону Хаттусы. После молитвы правитель вошел в шатер и омыл руки. Выйдя из шатра с кувшином вина, он трижды совершил возлияние перед стелой. Затем лабарна сел в колесницу и начал подъем на гору к верхней стеле. Кони тянули повозку, а следом бежали мешеди, состязаясь в быстроте. Наконец, когда колесница подъехала к верхнему камню хуваси, самый быстрый из мешедей схватил коня под уздцы. Суппилулиума сошел с колесницы и жертвовал перед стелой хлеб.
   После Типпувы путь лежал в Хаттусу, где на заходе солнца совершили жертвоприношения Богу Солнца.
   По восьмой день обряды проходили в Хаттусе для разных Богов. Весь город наполнялся праздничными шествиями. В храмах круглые сутки шла служба, и совершались жертвоприношения.
   А в это время из одного города в другой три дня жрецы несли руно Курса из храма города Арины. Это чистое руно являлось символом защиты Хатти и связано с силами Богов: Инары, Цынтхарии, Капарияму, Хатенцувы, Цанатескувы, Кастамы, Татасумы, Еухуппи, Дурмитты.
   Торжественное шествие с религиозными песнопениями продвигалось к городу Таваеия, оттуда в город Хиясну и, проведя ночь в Хиясне, процессия шла к Хаттусе. Старшие жрецы шли впереди в желтых накидках и в желтых шапках. В руках они держали калмусы из кедрового дерева. За ними младшие жрецы бережно несли черное священное руно на носилках. Во всех селениях и городах, встречавшихся на их пути, люди падали ниц перед символом защиты Хатти. Им под ноги бросали цветы, жертвовали вино и еду.
   Когда руно принесли в Хаттусу, то в течение трех дней совершали обряд в честь Бога Зерна. Ему в жертву пригнали черного ягненка из города Касаци. А в халентуве проходило Большое Собрание. На торжестве жрецы абубида открыли священный сосуд Бога Грозы из города Цапланды и раздали золотистое зерно плугарям. С этого дня по всей Хатти начинался сев. Чтобы зерно не пропало, и урожай вырос богатым, чтобы голод не нагрянул в города и селения Хатти, жрецы абубиди умилостивили души мертвых. В дом костей, в хесту, они пригнали для жертвоприношения восемь бычков и десять чистых овец. Сюда же плугари принесли по горсти земли со своих полей.
   На восьмой день лабарна и таваннанна поехали в Метеллу и здесь устроили торжественный обед. Затем таваннанна вернулась обратно в столицу, а лабарна отправился в город Арину. В Хаттусе, в храме Сауски правительница, только с девушками, совершала службу перед грозной крылатой богиней, стоящей на огромном льве - покровительница материнства. Девушки - будущие матери - приносили в жертву цветы анахшум.
   Лабарна в это время жертвовал анхашум в Арине Богине Солнца Вурусему, ее дочерям: Меццеле и Хуле, а так же внучке Цинтухе. Этот обряд он проводил вдвоем с Сестрой Богов. Правитель поздно ночью возвратился в Хаттусу. На утро весь панкус ехал в хесту совершать жертвоприношения и поклониться духам умерших правителей великой Хатти.
   На расстоянии одной даны от столицы распологалось это святилище. Лабарна и таваннанна подъехали на повозке к высоким скалам. Дух захватывало, глядя на каменных великанов, охранявших покой усопших правителей. Естественный уступ скалы образовал крытую нишу. В нише на стенах искусными мастерами или самими духами (этого никто не знал) вырублены в камне две величественные процессии Богов и Богинь Хатти. Никто без страха и трепета не смел войти в это священное место. Внизу, в глубоких пещерах, ходы которых известны только жрецам хесты, покоились в золотых кувшинах кости всех великих правителей Хатти. Здесь не просто храм - это ворота, через которые лабарна проходит после смерти в сонм Богов.
   Лабарна и таваннанна вместе со жрецами хесты оставили на истаннане глиняные таблички с просьбами к духам, а так же жертвовали хлеб и напиток валхи. Они ублажали Богиню подземного мира Лелвани, Бога Дня, Богиню Солнца, Богиню Меццулу и Бога Цанад. Таваннанна поднесла головные уборы и красивую одежду, сотканную и расшитую дочерьми дворца.
   Так длился праздник все тридцать восемь дней с его множеством обязательных обрядов, пока все Боги не остались довольны. Лабарна и таваннанна еще много раз совершали службу в храмах Хаттусы, а так же в священной самшитовой роще для Бога Грозы Хатти, в лесу возле города Тауниса для божества священного источника, совершали паломничество к горе Пискурунуве, где приносили жертвы перед священным оленем, затем справляли праздник антахшума в городе Цапланде. Оттуда ехали в город Анкуиуни, где поклонялись Богине Каттахе. И, наконец, завершили труды веселым праздником дождя Цунни, который полил теплыми струйками ровно на тридцать восьмой день.
  
  
  

7

  
  
   Мешеди помогли Суппилулиуме снять праздничное одеяние и облачиться в легкую воинскую одежду.
   - Наконец-то праздник закончился, и все Боги довольны, - со вздохом облегчения произнес повелитель. - Фазарука, как дела у нас в войсках?
   - Основные силы продвинулись к подножью Бычьих гор. Все дни праздника шла усиленная подготовка к походу.
   - Вот и хорошо. Нечего медлить. Сегодня же едем к войскам. Много ли серебра ушло на праздники?
   - Много, мой повелитель, - с сожалением ответил Фазарука, - но старались расходовать только на самое необходимое.
   -Праздник - есть праздник, - пожал плечами правитель. - А что скажет Иссихаса?
   - Вести разные, мой повелитель, - ответил вельможа, слегка покраснев. Суппилулиуме это не понравилось. - Аласия отказалась дать нам флот. Тушратта держит их в страхе.
   - Дальше! - мрачно попросил Суппилулиума.
   - Из Вашшуканни постоянно летят гонцы в Ахет-Атон к ногам божественного Эхн-Атона. Мне удалось узнать, что Тушратта просит у правителя Та-Кемет золота и солдат. Но фараон отвечает лишь обещаниями, хотя того и другого у него достаточно.
   - В чем причина?
   - В стране Хаппи происходят бунты. Жрецы, которых выгнали из своих храмов, объединились и подбивают население дальних провинций, особенно рабов на вооруженные мятежи.
   - Это еще не значит, что он не прикажет северному номарху выдвинуться в Митанни. Кадешь - северный форпост Та-Кемет - не так далеко находится от Вашшуканни, - возразил Суппилулиума.
   - Ассирия же, - продолжал свой доклад Иссихасса, - заняла странную позицию: Ашшурбалит не отвечает на наши щедрые посулы и не желает нам продавать колесницы; но, в то же время, не боится угроз Митанни и не дает солдат, за исключением тех, которые в данный момент находятся при Тушратте.
   - Что ж, Ассирия выжидает: кто окажется сильнее, к тому и присоединится. Может, так и лучше. Но за Ашшуром нужен глаз, да глаз. Теперь, пусть позовут Старшего кантикини м мага, - приказал повелитель.
   Привели Киру и немого брадобрея.
   - Что скажет великий прорицатель и служитель Бога Грозы? - обратился лабарна к кантикини.
   - Солнцеподобный, - неуверенно начал Кира, покачивая седой бородкой, - будь осторожен. Не совсем удачное время ты выбрал для похода. Твоя звезда на небе тускло светит, находясь возле кровавой звезды Бога Войны - Правителя вселенной. А звезда Тушратты горит ярко. Надо дождаться, когда звезда Бога Войны закроет звезду Тушратты совсем, а твоя разгорится.
   - Не могу я ждать! - сокрушался Суппилулиума. - Надеюсь на Богов. Что скажет маг?
   Немой начал жестикулировать руками, а Фазарука объяснял:
   - Внутренности жертвенного козла показали мне сражение, где люди Хатти маленькие с хрупким оружием, а люди Митанни большие с крепким оружием.
   - Я понял твои толкования, - вздохнул Суппилулиума, - идите с миром.
   Повелитель погрузился в глубокие раздумья. Никто не смел ему мешать.
   - Боги предвещают неудачу, - наконец вымолвил он. - Тяжело идти в бой, зная об этом.
   - Солнце наше, подумай, - вмешался Фазарука. - Ведь ты идешь на верную гибель, и войско обречено.
   - А мне, великий приснился сон, - пролепетал сладким голосом Иссихасса, и его глазки засветились, - что ты мчишься на боевой колеснице, обращая жалких врагов в бегство. А рядом с тобой стоит Бог Грозы и мечет огненные стрелы.
   - Хороший сон, - согласился повелитель.
   - Да и что толку верить гадателям, - распалился вельможа. - Просто, Боги хотят проверить твою решительность и твердость.
   - И все же, повелитель! Подумай! - Не отступал Фазарука.
   - Что скажет Цула? - обратился лабарна к старшему над мешедями.
   Великан пожел плечами.
   - Мое копье заточено. Рука дрожит, как перед битвой, - ответил он неопределенно.
   - А ты, Хемиша, что думаешь?
   - Если армия Митанни пойдет через горы, я смог бы задержать их на перевалах.
   - За это время мы попробуем пройти в обход, через Хайясу, - настаивал Фазарука.
   - А если не успеем? - спросил Суппилулиума. - Пропустят местные вожди нас к Ефрату?
   - Нет! - Хемиша покачал головой. - Хайясы нам друзьями никогда не были. Я этот подлый народ слишком хорошо знаю. Тушратта, наверняка, им уже заплатил. Они нас без боя не пропустят, а в горах с ними сладить тяжело.
   - Решено! - отрезал повелитель. - Идем через горы. И, да помогут нам Боги!
   Два десятка колесниц и конный отряд Хемиши выехали из Хаттусы на рассвете. Их видели только стражники у ворот. На высокой башне одиноко стояла таваннанна и провожала тревожным взглядом удаляющиеся огни факелов.
  
  
   С верхней террасы дворца открывался вид на прекрасную Вашшукканни. Белели храмы. По площадям сновал народ в пестрых одеждах, зеленели сады и священные рощи. Слабо доносился шум с базара.
   На террасе, в куче мягких подушек полулежал сам властитель всемогущественной Митанни - божественный Тушраттта. Он ленивыми движениями брал с золотого подноса куски мяса и кидал ручному леопарду. Зверь с жадностью хватал мясо на лету, впивался зубами в мякоть, урчал, смачно чавкал и тут же проглатывал. Эта игра забавляла правителя. Двое крепких слуг, с обнаженными по пояс бронзовыми телами, обмахивали правителя пушистыми опахалами из павлиньих перьев. Четверо мешедей с длинными копьями охраняли спокойствие повелителя. Бдительные стражи замерли среди пахучих цветников роз и смоковниц. Музыканты, скрытые за занавеской, выводили грустную мелодию на дудочках и сестрециях.
   Тушратта только что сытно пообедал и вдоволь выпил слабого вина. Он находился в чудесном настроении. Солнышко грело ласковыми весенними лучами. Розы пахли божественно. Нега разливалась по всему телу властилина, сковывала движения, расслабляла все члены. Непослушные веки сомкнулись, тяжелая голова опустилась на грудь. Правитель сладко задремал.
   - О Великодержавный! - раздался чересчур громкий голос слуги, который вошел на террасу и грохнулся перед властителем на колени.
   Тушратта вздрогнул всем телом. Его черные брови сердито подпрыгнули вверх.
   - Что ты так орешь! - недовольно прошипел он, лягнув слугу ногой.
   - О величайший повелитель вселенной, - пролепетал слуга, не поднимая головы, - прости меня, недостойного, что нарушил твой божественный покой.
   - Говори! - недовольно крикнул Тушратта. Ему хотелось вновь погрузиться в приятную дремоту.
   - Прибыл тайный гонец из Хатти, - сообщил слуга.
   Сон мигом улетучился.
   - Позвать немедленно! - завопил он. - Наконец-то!
   На террасе появился длинный человек в пыльной одежде. На его заросшем неприятном лице с большим горбатым носом сверкали хищные бесцветные глаза. Сам он был жилист, с крупными суставами в коленях и локтях. Широкий нож висел на поясе.
   Тушратта взглянул на посланника, на его нож, и правителя почему-то передернуло от вида этого человека. Что-то в нем было отталкивающее, наводящее ужас.
   Посланник упал на колени и на четвереньках приблизился к властителю. Недремлющие телохранители выскочили из цветников. Их острые копья уперлись в плечи и голову посланца, не давая близко подползти к правителю. Ручной леопард присел на задние лапы, готовясь к прыжку. Зверь прижал уши и злобно оскалился, показывая белоснежные острые клыки. Но Тушратта сделал чуть заметный жест, и все слуги удалились, уведя с собой огрызающегося леопарда.
   Посланник стукнулся лбом о землю у ног правителя, не смея поднять лицо.
   - Ну! Кто такой? С какими вестями? - спросил грозно властитель, пристально осматривая посланника.
   Тот поднял голову. Из его пересохшего горла послышалось еле различимое клокотание на шумерском языке. Этот язык хорошо знал Тушратта, но мало кто из его окружения. По этому, никто не мог подслушать и понять их разговор.
   - О всемогущий, да будешь ты счастлив и прославлен во все века. Нетленное имя твое пусть потомки повторяют с глубоким уважением и любовью. Я - прах у ног твоих. Мой господин послал меня к тебе с вестью. Мое имя Ибисаха. Я вождь одного из обиженных племен Хауси. Мой народ изгнали с благодатных земель...
   - Дальше! Какое мне дело до твоего народа, - нетерпеливо перебил Тушратта.
   - Известный тебе человек передает глубокий поклон...
   - Что мне до его поклонов. К делу! - торопил властитель.
   - Хорошо, солнцеподобный, - вынужден прервать Ибисаха вступительную речь. - Суппилулиума уже стоит с войсками у подножья Бычьих гор и скоро попытается пройти через перевалы. Он это попытается сделать, как только с вершин сойдет снег.
   - Успел все-таки раньше меня, - с досадой проронил Тушратта. Войско большое? - деловито спросил он, разглядывая дорогие перстни на своих холеных пальцах.
   - Большое, - ответил посланец. - Много колесниц и пехоты. Но сута небольшая. Есть еще всадники, но они будут только охранять лабарну и обоз.
   - Обоз велик? - Оживился Тушратта.
   - Велик, очень велик. Суппилулиума хочет пройти войной по всей Митанни.
   Тушратта хрипло рассмеялся:
   - Пусть попробует. Вот что, Ибисаха, отдохни у меня в халентуве: поешь, повеселись. Но с рассветом скачи обратно и передай своему господину: пусть попробует поднять вражду среди племен в войске. Хорошо бы устроить повальную болезнь среди воинов. Пусть подумают, что это гнев Богов. Вообще, придумайте что-нибудь такое, чтобы подорвать боевой дух в войске.
   - Я понял тебя, о мудрейший из мудрейших.
   - А теперь - иди!
   - Слушаюсь, мой повелитель. Но как же...
   - Я помню, - утомленно произнес Тушратта. - пусть мой друг будет спокоен. Как только покончим с армией Суппилулиумы, он станет лабарной великой Хатти. Но пусть сам свергнет тирана, я только ему помогу.
   Посланник удалился. Тушратта бодро поднялся с подушек, довольно потянулся, мягко прошелся по террасе, шурша тонкими одеждами и напевая себе под нос веселую мелодию, затем, резко остановился и громко хлопнул в ладоши. Тут же вбежал слуга и упал на колени.
   - Повелеваю всем тысячникам готовить войско в поход - и немедленно! А так же, пусть выступят ассирийцы - эти чумазые бездельники. Посмотрим, на что они способны. Так ли они хороши в бою, как их расхваливает Ашшурбалит. Передай мудрейшему Эйе, что его египтян я тоже намерен пустить в дело. - Когда слуга выбежал исполнять приказания, Тушратта довольно промурлыкал себе под нос: - Эх, славно поохотимся!
  
  
  
  

8

  
   Войска хеттов стягивалось к голым склонам Бычьих гор. Отряды один за другим проходили мимо Туванувы. В долине разбили огромный лагерь. Развернули походные шатры. Задымились костры. Слышалось чирканье точильных камней, громкие боевые песни. Иногда походные хухупалы поднимали на ноги весь лагерь своим гулким боем, и тогда долина напоминала собой потревоженный пчелиный улей.
   Снег на перевалах начинал сереть. Появились черные прогалины. Набухли звонкие горные ручьи. Самое время для перехода. Суппилулиума созвал всех военачальников в свой шатер. Когда они собрались, то принялись обсуждать план ведения войны. Суппилулиума расправил на столе пергамент с планом всех митанийских укреплений с дорогами и мостами. За эту карту Иссихаса, с его слов, отдал большое количество серебра.
   Перед шатром послышался шум. Кто-то пытался пройти через двойной заслон горцев и мешедей. Хемиша заглянул в шатер и обратился к лабарне:
   - Прости, солнце мое. Один из командующих отрядом хочет видеть тебя. У него такой испуганный вид, будто он повстречался с самим Ярри.
   - Он не может подождать? - рассердился повелитель. Суппилулиума терпеть не мог, когда его отвлекают от дел.
   - Он сильно напуган и толком ничего не может сказать, - ответил Хемиша.
   - Веди его. Но если он пришел по пустяку, прикажи выпороть его.
   Хемиша исчез за занавесью. Через миг он впихнул в шатер испуганного воина. Тот грохнулся на колени.
   - Говори. Что дрожишь, как побитый шелудивый пес, - прикрикнул на него лабарна.
   - Властелин. Солнце наше, - истерично пролепетал тот.
   - Что произошло? - повторил вопрос лабарна.
   - В лагере началась чума! - наконец выпалил воин.
   Все ахнули.
   - В своем ли ты уме! - закричал гневно лабарна.
   - Это правда, - завыл воин, с трудом глотая слюну. - Пятеро моих воинов слегли.
   Суппилулиума вышел из-за стола и сделал несколько шагов взад-вперед. Все военачальники притихли и ждали решения повелителя. Лабарна собрался с мыслями. Главное - ничего не бояться. Быть хладнокровным.
   - Слушайте меня, - твердо произнес он, - в лагере должны сохраняться порядок и спокойствие. Кто будет много орать и возмущаться - того наказать плетьми, и кожу на нем не беречь. Всех заставить пить уксус. Больных вынести из лагеря и сжечь все их вещи. Если кто вздумает бежать - ловить и жестоко наказывать. Идите!
   Военачальники удалились. Суппилулиума приказал мешедям созвать всех жрецов для молитвы и жертвоприношения.
   Фазарука и Хемиша побежали смотреть чумных. Пять человек лежали на подстилках из овечьих шкур. Печать смерти уже отметила их бледные лица. Синие пятна проступили на теле. Тоопека напоил их каким-то снадобьем, и они теперь лежали тихо, без стонов и судорог уходили в мир иной. Воины собрались вокруг них, но никто не смел подойти близко. Они со страхом глядели на чумных и с ужасом шептали: "Чума! Смерть! Гнев Богов! Боги отвернулись от нас!"
   - Всем разойтись и молиться! - приказал Фазарука.
   Зеваки нехотя разбрелись по лагерю. Когда никого не осталось, Тоопека подошел к ним. Его руки были испачканы кровью. Он держал небольшой нож и маленькую чашечку, наполненную кровью.
   - Что ты делал, Тоопека? - с испугом воскликнул Хемиша, заметив бурые пятна на его руках.
   - Ничего особенного, - ответил лекарь спокойно. - Обследовал покойного.
   - Дух болезни может овладеть тобой. Не всякие чары помогают от чумы.
   - Я не заболею, - уверенно ответил Тоопека. - А с ними покончено. Один уже умер, и остальные умрут. Может быть, еще будут умирать.
   - Наши дела плохи, - проронил Фазарука. - Хорошо, если Боги услышат наши молитвы. Но вдруг, они заняты чем-то другим и не обращают на нас внимания.
   Тоопека усмехнулся, затем серьезно сказал:
   - Надо, прежде всего, поймать подлеца и обезвредить.
   - О чем ты говоришь? - не понял Хемиша.
   -Я говорю, что это не чума. Их, просто, отравили.
   - Ты в этом уверен? - в один голос воскликнули Фазарука и Хемиша. Они не так сильно удивились, если бы сейчас рядом разверзлась земля, и вылез сам Ярри с огненными глазами и змеиным языком.
   - Вот, смотрите. - Тоопека достал из своей сумки причудливый белый корень какого-то растения. - Это корень Цинны. Он может определить присутствие яда в вине или пище даже лучше, чем змеиный камень, который носят с собой чашники. - Он надрезал корень, обнажая белую мякоть с красными прожилками. Лекарь обмакнул корень в чашке с кровью. Когда он его вынул, то на срезе корень сделался серым, а прожилки из красных - синими. - Очень сильный яд, искусно приготовленный. Действие его напоминает чуму. На теле, так же, как во время болезни, проступают пятна, человека рвет кровью.
   - Кто это мог быть? - Фазарука схватился за меч.
   - Найти его не так просто в огромном войске. - Тоопека огляделся вокруг. - Эти пятеро ели из одного котла чечевичную похлебку. Вернее - их было шестеро. С ними сидел еще один: высокий, с большим горбатым носом, заросший, словно обезьяна, худой. После того, как у этих пятерых начался приступ, он заорал, словно взбесился: - "Чума! Чума!" Все подхватили. Много ли надо для паники. После я его не видел. Мне кажется - он все и подстроил.
   - Но зачем? - недоумевал Фазарука. - Неужели в лагерь прокрался лазутчик Тушратты.
   - Тише! Сюда идут, - предупредил Тоопека.
   К ним, переваливаясь с ноги на ногу, спешил Иссихасса. Два здоровых телохранителя и несколько слуг неотступно следовали за ним. Иссихасса взглянул на мертвецов, покачал головой и печально произнес:
   - Ай, ай! Такая неудача в самом начале похода. Мы еще не встретились с врагом, а у нас уже потери.
   Хемиша весь напыжился. Его взгляд уловил кого-то в толпе слуг. Он побледнел и невольно схватил Фазаруку за плечо.
   - Ты что? - испугался тот.
   - Смотри! - Хемиша показал в сторону высокого чернобородого мешедя с большим горбатым носом.
   - О Боги! - только и смог произнести Фазарука.- Ты же его тогда убил.
   А мешедь из свиты Иссихассы встретился взглядом с Хемишей. Его колючие, глубоко сидящие глаза вспыхнули неистовой злобой. Он сжал костлявой жилистой рукой рукоять меча. Сквозь густую нечесаную бороду показался жуткий оскал.
   Наконец, поохав и поахав, Иссихасса пошел прочь. За ним, как цыплята за наседкой, поспешила вся его свита, кроме одного колдуна. Маг остался на месте и сосредоточенно махал руками, творя непроницаемую завесу от болезни.
   - Фазарука, что мы видели? Призрак? Наваждение? - ужаснулся Хемиша.
   - Это именно тот каскиец, которого ты зарубил десять лет назад.
   - Неужели рука мне тогда изменила? - он посмотрел на свою мозолистую кисть.
   - Просто, эта тварь оказалась живучей, - возразил его друг.
   - Значит - мне еще раз предстоит скрестить с ним оружие.
   - Послушай, искуснейший из магов, - крикнул Фазарука колдуну. - Я тебя знаю. Ты знаменитый лекарь и служишь благородному Иссихассе.
   - Господин прав, - с удовольствием согласился маг, закончив свои сложные пассажи, - я служу нашему мудрому и доброму Жезлоносцу великого лабарны.
   - И как здоровье нашего уважаемого вельможи и моего друга? - спросил заботливо Фазарука.
   - Благодаря моим стараниям, он чувствует себя превосходно, - без тени смущения ответил лекарь, поправляя свой черный колпак.
   -Не поможешь ли мне? Дело в том, что мой лекарь бездарен, а у меня появился недуг. Я как выпью много вина, так на следующее утро голова болит. Если поможешь, я заплачу тебе десять сикелей серебром. Вот тебе задаток. - Фазарука вынул из сумки три серебряных брусочка и сунул их магу.
   Тот часто задышал. Глаза его алчно загорелись. Руки затряслись, почувствовав холод драгоценного металла. Тонкий рот расплылся в довольной улыбке. Голос зазвучал еще звонче:
   - О щедрый господин, я вылечу тебя за несколько дней. Я знаю много лечебных трав и сильные заклинания.
   - Надеюсь на твое мастерство. А скажи, волшебник, как бы невзначай спросил Фазарука, - у Иссихассы появился новый виночерпий? Я всех слуг его знаю, но этого вижу в первый раз.
   Маг сделал вид, что не понял вопроса. Но, почувствовав в руке еще два серебряных брусочка, тут же вспомнил:
   - Господин, наверное, спрашивает про Ибисаху, - простодушно сказал лекарь. Хемиша вздрогнул, услышав знакомое имя. Но маг не заметил этого и продолжал: - Он не виночерпий, а тайный вестовой моего господина. Он бывает в разных странах с поручениями. Но я тебе ничего не говорил, господин, - испугано спохватился маг, оглядываясь.
   - Да что мне за дело до шпионов моего друга. У меня их, у самого - по десятку в каждой стране, - небрежно ответил Фазарука, сунув еще серебро в руку мага.
   Тот замялся, но все же прошептал:
   - Ты не встречал раньше Ибисаху, потому что он приходит в дом моего господина только ночью. Они говорят всегда наедине, и он той же ночью исчезает. Но прости, господин. Мне надо идти.
   Маг, задрав подол своего длинного одеяния, убежал мелкими шажками вслед за свитой Иссихассы.
   - У тебя какие-то счеты с этим долговязым? - спросил Тоопека, который все слышал.
   - У нас кровная вражда, - ответил Хемиша.
   - А ведь именно он сидел с этими пятерыми. Они уже перешли в другой мир, а ему - хоть бы что.
   - Надо его схватить и казнить, - решил Фазарука. Но потом усомнился в своем решении. - Как это сделать? А если он действовал по приказу Иссихассы? Иссихасса поднимет шум. Еще скажет, что покушаются на его драгоценную жизнь.
   - Надо срочно все рассказать лабарне. - Решил Хемиша.- Если выяснится, что Иссихасса - предатель, я его сразу прирежу.
   - Дело в том, что Суппилулиума не поверит твоим словам. Скажет, что мы поднимаем панику. - Фазарука плюнул с досады. - Жезлоносец Иссихасса в особом почете: он добросовестно работал над укреплением городов Хатти, отдал часть своих драгоценностей на снаряжение армии. В конце концов, он родственник таваннанны и тесть Суппилулиумы. К тому же, его не так просто схватить за руку, я бы сказал - невозможно. Он только прикидывается добрым простачком, а в душе у него ядовитые змеи.
   - Но ты ведь сможешь объяснить все это лабарне,- сказал уверенно Хемиша.
   - Даже если он меня и выслушает, подумает, что мы с Иссихассой перессорились - обычное дело при дворе - и еще, вдобавок, накажет.
   - Тогда мне остается: схватить Ибисаху и убить, чего бы мне это не стоило, - сквозь зубы процедил Хемиша.
   Но Ибисаха исчез из лагеря. Где только Хемиша его не искал - никаких следов. Никто его больше не видел, никто не знал, куда он делся.
   В это время в лагере совершались богослужения и жертвоприно-шения. Жрецы и воины взывали к Сауске, к Богу Грозы, к Богу Солнца и еще ко многим Богам. Сам лабарна молился больше всех.
   Жрецы на истаннанах день и ночь воскуривали туххессару. Но, не смотря на усердные молитвы, а так же на бдительность Хемише и Фазаруки, вскоре еще три человека заболели и умерли. Жрецы решили прибегнуть к силам старинных заклинаний. Сам Иссихасса вызвался проводить обряд, подвергая возможной опасности свою жизнь со стороны злых духов.
   В лагерь привели молодого ослика. Маги долго ходили вокруг него, бормоча непонятные фразы на давно забытом языке. В конце Иссихасса заорали во всю мочь: - "Ты, Ярри, наслал болезнь на наше войско! Но пусть этот осел заберет твое зло и перенесет его через горы в страну врага!" Воины, вооружившись палками, гнали осла в горы, осыпая его ударами. Бедное животное понеслось вовесь опор, выбивая дробь маленьками копытами. Ослик долго бежал, пока не оторвался от немилосердных преследователей.
   Магия помогла. Никто больше не заболел. Иссихасу восхваляли, как избавителя и сильного волшебника.
   На утро произошла другая неприятная история. Подрались между собой воины из двух отрядов. Чуть за оружие не схватились. Дело в том, что каждый отряд привел с собой обоз. В обозе гнали скот, как провизию. Ночью из одного стада пропало пять баранов. Их обнаружили в стаде другого отряда. Но те возмутились, ответив, что среди них не может быть воров. Произошла драка. Пришлось мешедям во главе с Цулой вмешаться. Для острастки десятерых самых ярых драчунов наказали плетьми.
   Не успели об этом странном происшествии затихнуть разговоры, как в шатер Суппилулиумы пришел тысячник из города Анкува и пожаловался, что кто-то осквернил статуэтку Богини Каттахи - защитницы и покровительницы этого города. Воины из Анкувы увидели в этом дурной знак. Они недовольны и полны решимости покинуть лагерь. Суппилулиума срочно приказал созвать всех тысячников и сановников в свой шатер.
   Когда вестовые разбежались созывать военачальников, вошел Цула. У него был мрачный вид. Его густая борода лоснилась от крови.
   - Что произошло? - взволнованно спросил Суппилулиума.
   - Меня пытались убить, - пробурчал он показывая лабарне стрелу.
   -Убить? - повелитель взглянул на тяжелую стрелу с острым, как игла, бронзовым наконечником. Острие наконечника согнулось от сильного удара обо что-то твердое.
   - Я обходил посты. Стреляли наверняка. Убийца целился прямо в горло. Боги уберегли. Меня окликнул дозорный. Я повернул голову, и в это время услышал звон тетивы. Стрела только по подбородку чиркнула и ударилась о камни.
   - Кто это мог сделать? - забеспокоился властитель.
   - Я пытался его догнать, но он ушел в темноту.
   - Ты его разглядел?
   - Я не уверен. Вот, что я нашел на том месте. - С этими словами Цула протянул повелителю кинжал.
   - Этого не может быть! - воскликнул Суппилулиума.
  -- Я тоже не верю, - согласился Цула.
  
  
   Суппилулиума сидел на небольшом походном троне в боевых доспехах. На лбу, от тяжелых дум, собралось множество морщинок. Сановники встали перед ним полукругом и терпеливо ждали его слов. Суппилулиума обвел всех собравшихся тяжелым взглядом и произнес:
   - Снег на перевалах сошел. Самое время продолжать поход и встретиться с неприятелем. А наши воины дерутся между собой. Какая же мы армия? Если рассуждать разумно, то мне надо отказаться от похода. С таким войском идти в бой - верная гибель.
   Можно, конечно, разместить войска по приграничным крепостям и ждать нападение Митанни. Но, доподлинно известно: когда Тушратта перейдет через горы, нам в спину ударят Арцава и Ахеява. Я хочу услышать ваши мысли. Пусть начинает Иссихасса.
   Иссихасса облизал полные губы. Он весь просиял от важности. Ему первому повелитель разрешил говорить.
   - Великое Солнце наше. Здесь все ясно: если волка держать на цепи и кормить до отвала, то его и козел забодает. Наше войско разлагается от безделья. Ратников собрали на войну. Они жаждут идти в бой. Копья давно наточены, доспехи начищены. Им некуда приложить свои силы - вот они и дерутся между собой. Их надо гнать вперед, через горы, тогда войско сплотиться в единый кулак. Это будет непобедимая сила, способная превратить цветущую Митанни в жалкую пустыню, заполненную костями и пеплом.
   - Правильно! В бой! - закивали тысячники. А Иссихасса весь сиял, выпятив от важности нижнюю губу.
   - Что скажет Фазарука? - Суппилулиума кивнул в его сторону.
   - О всемогущий и мудрый. Мое мнение неизменно: войско к битве не готово. Есть сведения, что армия Тушратты в два раза превосходит нашу. К ним присоединились отряды из Ассирии, Та-Кемет, Алепо, Алалаха и Керкемиша. Мы разобьемся об их копья, как волны о скалы. Самое большее, что мы сейчас сможем седлать - это отбить у врага перевалы и удерживать их до следующего снега.
   В шатре загалдели. Одни кричали, что нечего бояться Митанни. Главное не число воинов, а их умение и мужество. Другие не соглашались. Лучше, сначала все разведать, а потом кидаться в драку.
   Суппилулиума поднял руку, и все стихли.
   - И одни, и другие правы, - твердым голосом сказал он. - Можно захватить перевалы и подождать до следующей весны. Но я чувствую у себя за спиной копья Арцавы. Завтра выступаем на перевал. Впереди сута, за ней колесницы, после пешие и обоз. Но прежде, чем отпустить вас, я хочу выяснить кое-что. - В голосе послышались металлические нотки. Взгляд стал холодным. - Среди нас есть одна гадина. Эта гадина притаилась и действует подло и грязно. Ведь это он столкнул два отряда в драку из-за баранов; по его приказу осквернили статуэтку Богини Катаххи, им пущена стрела, которая должна была убить старшего над мешедями. Эта гадина здесь. Говорите: кто из вас? Пока не выясним правды, Хемиша никого живым не выпустит.
   Военачальники удивленно переглядывались. Иссихасса побледнел. Один Фазарука оставался спокойным.
   - Дозволь мне сказать, повелитель, - поросил он.
   - Говори.
   - Я не уверен до конца в своей правоте, но думаю, что смогу показать предателя. Он стоит перед тобой - это Иссихасса. В его сердце злоба и зависть.
   - Как ты смеешь! - взревел Иссихасса, хватаясь за меч. Лицо из бледного окрасилось в багровый цвет.
   -Тихо! - властно прикрикнул Суппилулиума. - Что ты можешь поставить в вину жезлоносцу Иссихассе?
   - Сейчас - ничего. Он хитер, и умеет заметать следы. Но после - будет поздно. Я тебя предостерег, повелитель.
   - И это все? Вот что, Фазарука,- Суппилулиума пристально посмотрел ему в глаза, - не нравятся мне твои речи. Почему я должен тебе верить?
   - Повелитель, - заговорил Иссихасса, гневно сверкая очами, - ты ошибся, видя в нем преданного слугу. Слишком часто он ездил с поручениями в другие страны. Вспомни: он несколько раз был в Вашшукканни.
   - Тихо! - повторил Суппилулиума. - Сегодня покушались на моего старшего мешедя. Убийца скрылся, но обронил вот этот кинжал. - Суппилулиума протянул клинок Фазаруке. - Узнаешь?
   - Это мой кинжал, - удивился тот.
   - Хемиша! - громко позвал повелитель. В шатре тут же появился горец. - Возьми жезлоносца Фазаруку под стражу. Глаз с него не спускай. Если он сбежит, я прикажу наказать тебя.
   Хемиша слышал весь разговор, находясь возле шатра. Что-либо исправить сейчас было невозможно. Он почувствовал на себе испытывающий, острый, как кинжал, взгляд лабарны. Суппилулиума прекрасно знал, что они друзья с Фазарукой. Но Хемиша давал клятву в верности лабарне. Горец погасил в душе возмущение и решительным движением сорвал меч с пояса Фазаруки.
   - Постой же, повелитель. Как ты можешь в такой час сомневаться в своем верном жезлоносце. Ведь он столько битв сражался рядом с тобой, - вмешался Цула, заслоняя собой Фазаруку. - Мы с ним вместе давали клятву в сгоревшей Хаттусе. Ты разве забыл?
   - Цула, отойди! - осадил его Суппилулиума. - Не смей его защищать.
   - Повелитель, я знаю его еще с детства,- не сдавался Цула. - Он не может тебя предать.
   - Неужели, ты с ним заодно? - Суппилулиума гневно сдвинул брови. Слова колючими искрами вонзились в сердце Цулы. - Ты столько раз закрывал меня своим телом, теперь вступаешься за человека, желающего, быть может, меня убить. Не он ли послал в тебя стрелу?
   - Это - не правда! - горячо воскликнул Фазарука, но Цула уже отошел от него, удрученно опустив голову.
   Хемиша привел Фазаруку в свой шатер. Пленник, не произнеся ни слова, сел на козьи шкуры, обнял колени руками и отрешенно уставился в одну точку.
   - Не переживай, - попробовал успокоить его Хемиша. - Повелитель раздражен, но завтра буря утихнет.
   - Об этом я не переживаю. Я с ужасом думаю о том, что повелитель поверил предателю и поведет войско на верную гибель.
   - Лабарна, сгоряча ничего не делает, - возразил Хемиша. - Если поведет - значит, он все рассчитал. Я пойду сейчас к нему. Постараюсь смерить его гнев.
   - Не надо. Не хватало, чтобы еще и ты впал в немилость. Теперь он будет слушать только Иссихассу.
   - А все из-за твоей горячности, - укорил его друг. - Не мог немного подождать. Иссихаса сам бы выдал себя.
   Фазарука пропустил сказанное мимо ушей.
   - Когда начнется сражение, ты вернешь мой меч?
   Хемиша ничего не ответил и вышел из шатра. Через мгновение он вновь заглянул и, понизив голос, сказал:
   -Мои горцы постерегут тебя.
   - Боишься, что я сбегу? - горько усмехнулся Фазарука.
   - Нет. Боюсь, чтоб горло тебе не перерезали, как глупому барану.
   Хемиша вошел в шатер повелителя и застал только лабарну и Цулу.
   - Впредь, будте осторожны, - сказал им Суппилулиума. - Я не хочу, чтобы вас убили. Если предатель добивался того, чтобы я заподозрил Фазаруку, пусть думает, что он сделал свое дело.
   - Если предатель - Иссихасса? - спросил Цула.
   - Он поедет с обозом, позади войска. Но, Хемиша, поставь следить за ним пару надежных людей.
   - Сделаю, - ответил Хемиша.
  
   В долину спускались синие сумерки, но в лагере никто не думал ложиться отдыхать. Все войско пришло в хаотическое движение, словно пчелиный рой. Повсюду мелькали жезлы вестовых, разносивших распоряжения. Ярко пылали костры. Шатры снимали и скручивали. Волов и ослов впрягали в повозки.
   Хемиша вместе со своими воинами проверял снаряжение и готовил лошадей. К нему робко приблизился лекарь Иссихассы и попросил его на пару слов. Когда они отошли в сторону, лекарь сообщил, что Хемишу ждет один его старый знакомый. Он хочет с ним встретиться за лагерем возле скал и переговорить об очень важном деле. Маг исчез в темноте. Хемиша никому ничего не сказал, надел шлем, взял меч, в отворот сапога вложил длинный нож, за пояс заткнул топор и направился за лагерь.
   Вечер выдался безлунным. Печальный холодный свет сестры Солнца только чуть позолотил краюшек неба. Узкая каменистая тропа терялась во тьме. Горец только ощупью находил правильное направление. Тонкие кожаные сапоги мягко ступали по острым камням, издавая еле уловимое шуршание. Звезды над головой разгорались все ярче. Все сливалось в единую непроглядную черноту. Но вот, Хемиша уловил чутким слухом горца, что шорох его шагов отражается о какую-то преграду. Он протянул вперед руку и ощутил холодное прикосновение гранитной скалы. Здесь его должны ждать. Он догадывался, кому понадобилось его увидеть. Ибиссаха бродил тенью вокруг лагеря. Эта мысль заставила Хемишу напрячь все свои нервы и потаенные инстинкты. Глаза постепенно привыкали к темноте. Хемиша стал смутно различать очертание камней.
   Вдруг, то ли почудилось, то ли услышал чье-то дыхание. Хемиша почувствовал, что он не один. Кто - то за ним наблюдает, ловит каждое его движение. Горец, как можно тише отошел от скалы, осторожно вынул меч из деревянных ножен и замер. Горец вздрогнул, услышав сзади тихие быстрые шаги. Он резко повернулся и инстинктивно встал в боевую стойку, подняв меч вверх так, чтобы клинок прикрывал голову. Сильный удар выбил меч из рук. Из глаз посыпались искры, в ушах зазвенело. Но шлем выдержал. Хемиша мгновенно собрался и отскочил в сторону. Меч, рассекая воздух, прошуршал рядом с плечом. Горец выхватил топор и, примерно определив, где находится противник, нанес ответный удар. Лезвие топора наткнулось на меч и обломало клинок у самого основания. Невидимый обезоруженный противник прыгнул в сторону. Но Хемиша явственно слышал его дыхание.
   В это время из-за гор показался край луны и осветил место поединка. Хемиша различил в шагах десяти перед собой длинного худого человека. Черная накидка делала его незаметным в ночи. Враг тяжело дышал. Его грудь высоко вздымалась, издавая хриплые звуки.
   - Ибисаха! Я тебя узнал, шелудивая собака, - усмехнулся Хемиша. - Только такой трусливый шакал, как ты, способен нанести удар в спину. Смотри, как ты запыхался. Тебя трясет от страха или от досады, что не получилось подло меня убить? Ах, у тебя сломался меч. Я могу отложить свой топор. Давай поборемся, как настоящие мужчины. Без оружия. Да перестань дрожать.
   - Я не дрожу, - сквозь зубы процедил Ибисаха. В отблеске луны сверкнул его белый оскал. - Я напал со спины, потому что ты должен умереть. - Он отшвырнул в сторону обломок меча. - Ты должен умереть не только из-за кровавой вражды, но и потому, что вечно мне мешаешь.
   - Многие жаждали моей смерти, да сами первыми померли, - ответил на это Хемиша.
   - Так умри же!
   Ибисаха с ужасным воплем взмахнул рукой. Хемиша вовремя присел. Тяжелый нож пролетел над головой.
   - Собака! - воскликнул горец и метнул в убегавшую тень топор. Ибисаха оказался шустрым. Оружие звякнуло о скалу, высекая яркие искры.
   - Хемиша пожалел, что не попал. Он ощупью нашел свой меч и топор. Его рука наткнулась еще на что-то. Он поднял с земли тугой лук и чехол с несколькими стрелами. Сразу все становилось понятно. Вот, кто стрелял в Цулу. Хемиша разозлился. Не может воин Хауси, пусть даже из изгнанного племени, убивать со спины. Затем он огляделся и прислушался. От Ибисахи, теперь всего можно ожидать. Все тихо. Хемиша зашагал обратно к лагерю. Навстречу ему несись два воина в полном вооружении.
   - Отец, ты цел? - крикнул старший Улия.
   - Куда вы так спешите?
   - К тебе. Вдруг настала наша очередь мести, - объяснил младший Барбиша, немного отдышавшись.
   - Чего! - рассердился Хемиша. - Чтоб этот навозный червь меня одолел! Однажды, я его заставил хлебать собственную кровь, да он живуч, как змея.
   - Ты его убил? - тревожился Улия.
   - Нет. Он удрал, словно побитая свинья. Я сломал его меч, а это для Ибиссахи дурное знамение.
   - Отец, у тебя помят шлем, - испугался Барбиша.
   - Это еще не значит, что помята голова, - успокоил его Хемиша, недовольный, что сын заметил вмятину. Впредь будте осторожны: Ибиссаха коварный и очень подлый. Самое противное - он забыл законы гор; напал на меня со спины, значит, с ним говорить о благородном поединке бесполезно.
   Они подходили к лагерю, где лихорадочная суета постепенно затихала. Некоторые укладывались вздремнуть пару часов перед тяжелой дорогой, другие осматривали оружие. Яркие костры превратились в кучи тлеющих углей.
  
  
  

9

  
  
   Солнце еще не взошло, а войско хеттов уже строгим походным порядком двинулось в горы. Когда половина крутого подъема осталось позади, солнце клонилось к западу. С гор хлынул напористый, обжигающий холодом ветер. Он сковывал движения и заставлял слезиться глаза. Воины прикрывались щитами от его ледяного дыхания. Укутывались в плащи. В то время солнце нещадно жгло спину. Дышать с каждым шагом становилось тяжелее. Разряженный воздух приходилось набирать полной грудью так, что казалось, легкие вот-вот лопнут. Сердце прыгало и колотилось в груди, будто птица, попавшая в силки. Волы, то и дело, останавливались и отказывались идти дальше. Погонщики надрывались, помогая животным тащить груженые повозки. А вокруг мокрые скалы. Кое - где попадались островки грязного снега.
   Лабарна сошел с колесницы. Его лошади начали храпеть от перенапряжения. Суппилулиума продолжил подниматься пешком при всем вооружении. Цула последовал его примеру. Он попытался взять у повелителя щит. Но лабарна не отдал. Нес все сам, как бы тяжело ему не приходилось. Подъем тяжело давался всем. Даже несгибаемый Цула начинал громко хрипло дышать, при этом в душе проклинал Иссихассу. Отчего этот идиот выбрал такую поганую дорогу. Сам жезлоносец укутался в три плаща и стоял на коленях в колеснице. Его пухлые пальцы мертвой хваткой вцепились в поручни, и их невозможно было оторвать. Мешеди выбивались из сил, подгоняя его упряжку.
   Хемиша приказал горцам спешиться: нечего лошадей изводить. Горцам не впервой такие походы. Они чувствовали себя превосходно, да еще и песню затянули.
   Наконец подъем перешел в более пологий. Ветер постепенно стихал. Впереди показался узкий проход среди отвесных скал. Здесь начинался перевал.
   Войско вошло в теснину. Но тут передовой отряд наткнулся на высокий завал из камней. За завалом прятались митанийцы. Градом посыпались стрелы и камни. Воины, не раздумывая, ринулись на приступ. Но безрезультатно. Стена оказалась высокой и неудобной для штурма. Хетты отошли назад.
   Суппилулиума приказал суте карабкаться на скалы и оттуда вести обстрел завала. Но митанийцы были готовы к этому. Они первыми оказались наверху и открыли ответную стрельбу. Вскоре над проходом завязался бой. Противники вплотную подступали друг к другу на узких скальных выступах. В ход пошли мечи и копья. Убитые и раненые кувырком срывались вниз и разбивались о камни.
   Тем временем уже соорудили штурмовые лестницы. Хетты ринулись на новый приступ. На этот раз завал удалось взять. Много времени ушло на разбор стены. Валуны перекатывали очень осторожно. Внизу стояло все войско. Если глыба сорвется, то перекалечит много людей.
   Повелитель с беспокойством поглядывал на солнце, которое начинало прятаться среди далеких вершин. Тысячники громко выкрикивали команды. Сотники метались взад и вперед, отчаянно ругаясь и подбадривая воинов. Наконец путь освободили, и колонны двинулись по узкому извилистому проходу. Лабарна, на этот раз решил быть осторожней, и пустил по верху лучников. Сута карабкалась по скалам справа и слева от колонны. Вдруг один из разведчиков подал сигнал тревоги.
   За поворотом возвышался еще один завал, выше первого. Как только хетты выглянули из-за скал, раздался глухой стук. Град камней обрушился на передние ряды. Суппилулиума мгновенно сообразил, что их обстреляли из метательных машин, и приказал отходить.
   На этот раз о штурме нечего было и думать. Можно потерять много людей. Митаннийцы хорошо подготовились. Возможно, дальше они выстроили еще укрепления. Почему Иссихасса об этом не знал. Поразмыслив, Суппилулиума приказал поворачивать назад.
   Уже глубокой ночью войско спустилось обратно в долину. Воины падали от усталости на землю и тут же засыпали. Мало кто решился приготовить пищу. Лишь кое-где задымились чахлые костры. Хемиша напоил своего коня, затем отпустил его пастись. Горец улегся на траву рядом с Фазарукой и расслабился. Все тело горело и ныло.
   - Как себя чувствуешь? - спросил Хемиша у Фазаруки.
   - Как побитая собака, - зло ответил тот. - Так паршиво на душе у меня еще никогда не было.
   - Ты, просто устал с непривычки. Дворцовая жизнь тебя отучила от походов.
   - Дело не в усталости. Ужасно себя чувствуешь, когда ты без оружия, в тебя хотят подстрелить, словно дикого козла на охоте.
   Хемиша приподнялся на локтях и сдвинул брови.
   - Кто тебя хотел подстрелить? Ты же был далеко от места боя.
   Фазарука вытащил из-под одежды стрелу с острым бронзовым наконечником.
   - Вот, смотри. Когда завязался бой возле второго завала, - рассказывал Фазарука. - Пехота ринулась назад. Я в это время находился где-то в последних рядах. Стоял на колеснице. Суматоха поднялась. Погонщики принялись разворачивать волов. Копьеносцы напирали спереди. И тут меня что-то в грудь больно стукнуло. Я еле на ногах устоял. Вот эта стрела пробила медный щиток и кожаный нагрудник, хорошо еще, что он у меня крепкий, воткнулась в ребро.
   - Ну и что, - разочарованно протянул Хемиша. - Шальная стрела могла долететь до обоза. Митанийцы взобрались на верхние скалы и оттуда стреляли.
   - Ты опытный воин, а не можешь разглядеть, что наконечник у нее бронзовый, - разозлился Фазарука. - Митаннийцы используют каменные наконечники, и стрелы короче.
   - Дай-ка сюда. - Хемиша повертел в руках стрелу, внимательно разглядывая тонкое прямое древко.
   - Еще бы чуть выше, - продолжал Фазарука, - и она пронзила бы мне горло. Когда я это понял, то присел на дно колесницы, как будто упал мертвым.
   - Что так? - усмехнулся Хемиша.
   - Не захотел, получить вторую куда-нибудь в глаз. А у самого от досады... Меня, словно дикого козла, решили подстрелить, - сокрушался Фазарука. - да что ты в ней такого интересного нашел? - разозлился он, заметив, что Хемиша его совсем не слушает, а все изучает стрелу.
   - Оперенье в крови, - ответил горец.
   - Ну и что? - не понял Фазарука. Он сердился: у него так паршиво на душе, а Хемише - хоть бы что! - У стрелка поранена правая рука. Только и всего.
   Хемиша достал из своего колчана стрелу.
   - Взгляни. Точно такая же. - Хемиша протянул обе другу. - И у той, и у другой оперенье испачкано кровью.
   - Откуда она у тебя? - недоуменно спросил Фазарука.
   - В меня тоже стреляли. Я ее обнаружил после того, как спустились обратно в долину. Она торчала у меня в спине.
   - Как в спине? - не понял Фазарука.
   -Я за спину щит вешаю. Мы всегда так делаем. Удобней, чем постоянно носить на руке. Он не заметен под плащом. Какой-то подлец всадил мне стрелу в спину и продырявил плащ. Если б не щит, то и меня продырявил.
   - Ты хочешь сказать, что в нас целил один и тот же стрелок, - предположил Фазарука.
   - И я догадываюсь - кто. Это Ибиссаха. Мы вчера с ним дрались. Я топором сломал ему меч и, наверное, поранил правую руку. Сегодня эта гадина решил разделаться с нами во время боя: тебя по приказу Иссихассы, меня по собственному усмотрению. Но натягивать тетиву и точно направлять стрелу с перевязанной рукой неудобно. Вот он руку размотал, а кровь попала на оперение.
   Хемиша поднялся.
   - Ты куда? - спросил Фазарука.
   - Отдыхай. Я должен быть подле лабарны. Мало ли что этому подлецу Ибиссахе взбредет в голову.
   Хемиша подошел к желтому шатру лабарны. Внутри слабо мерцал огонек масляной лампадки. Мешеди, вооруженные копьями неподвижно стояли на страже. Тут же находились воины Хауси. У входа, на земле сидел Цула и с усердием ковырялся в щите.
   Хемиша присел рядом.
   - Спит? - почти шепотом спросил он, показывая глазами на шатер.
   - Нет, - так же тихо ответил Цула. - Ходит, думает, что-то чертит.
   - Переживает, наверное, - несмело предположил Хемиша. Цула все кряхтел. - Да с чем ты там возишься? - поинтересовался горец.
   - Стрелу из щита вытаскиваю, - ответил Цула. - Хорошо вошла, даже я не могу выдернуть.
   - В тебя стреляли?
   - Нет. Какой-то шакал в повелителя метил. Одним Богам известно, как только я успел щит поднять. Прямо в голову летела.
   Наконец усилия его были вознаграждены. Он выдернул из щита застрявший наконечник и хотел отшвырнуть стрелу в сторону. Но Хемиша предупредил его движение.
   - Дай-ка мне. Она пойдет на мой лук.
   - Возьми. Но у нее оперение в крови. Видать, стрелок в руку ранен, хотя, тетиву натянул хорошо.
   - Оперенье в крови? - Хемиша чуть не подскочил на месте.
   - Да. Его заменить надо. Перо слиплось. Стрела будет лететь не точно.
   - Три неудачных выстрела - плохая примета для стрелка, - усмехнулся Горец.
   - Ты о чем? - Не понял Цула.
   - Я говорю: стрелки у митаннийцев не опытные.
   - Да вроде бы - ничего, - не согласился Цула. Он лег на плащ, положил голову на щит и, тут же захрапел.
   Хемиша навалился спиной на стойку шатра и, тоже, задремал.
  
  
   На утро хухупалы громким боем подняли лагерь. Армия вновь двинулась вверх, но уже по другой дороге. Вновь ожидал мучительный подъем. Опять ледяной ветер обжигал лицо, а спина жарилось на солнце, словно на углях. Наконец, передний отряд вышел к перевалу. Но дорога оказалась завалена камнями, что мешало продвижению обоза. Чтобы разведать путь, Суппилулиума выслал вперед воинов суты. Вскоре они вернулись и сообщили, что перевал преодолеть невозможно. Впереди разрушен мост через пропасть. Лабарна сам решил осмотреть злополучную преграду. Он сел на коня и, в окружении всадников, отправился вперед. Дорога заканчивалась на краю глубокого обрыва. Внизу несся и кружился стремительный поток. Мост снесен до основания. На другой стороне обрыва выстроились вражеские воины, прикрываясь высокими прямоугольными щитами. О переправе не могло быть и речи. Суппилулиума вновь был вынужден отвести войска назад.
   Лабарна призвал всех военачальников к себе в шатер. Когда они собрались, то увидели, что повелитель мрачен, но не подавлен.
   - Пусть придет Фазарука. Отдайте ему меч, - нарочно громко приказал он Хемише. Затем его взгляд отыскал затаившегося Иссихассу. - Что ты можешь сказать по поводу наших неудач? Ведь по твоим данным - нам открыты все пути.
   Все почувствовали угрозу, нависшую над головой жезлоносца. Но он сам был спокоен, и ничем не выдал волнение.
   - Солнце мое, грозный лев, - начал он сладкозвучно. - Митаннийцы оказались проворнее. Однако, еще не все потеряно. Есть третья дорога. Она находится выше в горах. Возможно, там еще лежит снег.
   - Ты думаешь, там нас не ждут? - В голосе Суппилулиумы прозвучало откровенное недоверие.
   - Обязательно ждут. Возможно, уже устроили засаду, - не смутившись, ответил Иссихасса. - Но я предлагаю не тащиться со всем войском сразу, а сделать хитрее. Я возглавлю сотню воинов суты и ночью проберусь к перевалу. Мене не заметит ни одна душа. Если на пути окажутся митаннийцы, я их скормлю на завтрак шакалам! - храбро закончил жезлоносец.
   Суппилулиума выслушал Иссихассу с холодным выражением лица. Затем произнес:
   - План хороший. Попробуй. Бери не сотню, а три сотни. Но не из своих, а их отряда Хемиша.
   - О мудрый властитель, - глазки у Иссихассы растеряно забегали. - Неужели, мои мешеди не достаточно храбрые. Ведь они шли в первых рядах и, как тигры бросались на приступ.
   - Не в том дело, - настаивал повелитель. - Вы пойдете ночью. А чтобы не обнаружить себя и быстро пробраться к перевалу в темноте, надо знать горы. Как тебе известно, у Хемише в отряде все горцы. Они умеют ходить тихо, как барсы, и ни один камешек не выскользнет из под ног; они чувствуют, где обрыв, а где трещина под снегом. Ведь ты говоришь, что на перевале еще лежит снег. Хауси могут незаметно подползти, словно змеи, и ужалить врага, а могут превратиться в скалу; ты пройдешь мимо и не заметишь.
   - Все будет сделано, - с легким поклоном ответил Иссихасса, но при этом покраснел от злости. На его счастье, никто этого не заметил.
   - Иди готовься, - приказал ему лабарна.
   Иссихасса столкнулся у входа в шатер с Фазарукой. Тот шел веселый. На поясе висел меч.
   - Приветствую тебя, благородный Иссихасса, - с напыщенной вежливостью поздоровался Фазарука.
   - Хранят тебя Боги, - нехотя ответил Иссихасса.
   Фазарука протянул ему три стрелы.
   - Прошу передать это вашему стрелку - неудачнику.
   - Какому стрелку? - Иссихасса изобразил на своем лице удивление. - У меня много стрелков.
   - Передай их самому неудачному, - объяснил Фазарука. - Здесь на каждой стреле написано "Осел". Когда, в следующий раз, он будет браться за лук, то пусть прочтет свое имя и подумает.
   - Ничего не понимаю, - помотал головой Иссихасса, но в глазах его разгоралась злоба и страх, как у затравленного волка.
   Еще некоторое время военачальники обсуждали с лабарной план последующих действий, и вскоре все разошлись. Суппилулиума, оставшись один, позвал Хемишу. - Пойдешь в горы с Иссихассой. Будешь его тенью, - приказал он. - Иди вперед, но готовь путь к отступлению. Ты мне нужен живым. Если заподозришь, что Иссихасса предатель, перережь ему ноги, руки, но не горло. Дотащи его ко мне теплым.
   - Все сделаю, как ты сказал.
   Хемиша поклонился и вышел.
   - Улия! - позвал он. Через несколько мгновений перед ним появился юноша. - Подготовь мне коня.
   - Отец, возьми меня с собой, - попросил юноша.
   - Нет. Ты останешься в лагере. Я еще не знаю, вернемся ли мы.
   - Ты считаешь меня маленьким? - обиделся Улия.
   - Я хочу дать тебе ответственное задание. Ты должен постоянно находиться подле лабарны. Внимательно следить за всеми, кто к нему приблизится.
   - Но у него же столько телохранителей...
   - Не перебивай! - строго прикрикнул Хемиша. - Я давал клятву сохранить жизнь правителю. Со мной может всякое случиться. Ты должен до конца выполнить клятву отца. Если лабарне будет грозить смерть, ты должен первым ее встретить спокойно и с достоинством.
   - Выполню! - насупился юноша. - Но если суждено погибнуть, я бы хотел погибнуть рядом с тобой.
   - Почему ты у меня такой непослушный! - вскипел Хемиша. - Мне все подчиняются беспрекословно, все, кроме тебя. Какой пример подаешь Барбише. Будешь еще мне перечить - отправлю домой.
   - Не делай этого. Я выполню все, что ты прикажешь, но не вынесу позора, - испугался юноша.
   - Вот так - лучше, - успокоился Хемиша. - Постой! - Он схватил за руку Улию. - что за женское кольцо у тебя на мизинце?
   Юноша смутился. Если б не сумерки, то отец заметил бы, как он густо покраснел.
   - Да... это... кольцо одной девушки... из свиты таваннанны.
   - Говори громче, не мямли. Еще в бой хотел идти. То-то я заметил, что тебе нравилось нести охрану возле покоев звездоподобной. Она хоть красива?
   - Она прекрасна, как луна и стройна, как газель...- начал, было, юноша описывать свою возлюбленную.
   - И скромна, как овечка после стрижки, - засмеялся Хемиша. - Кто, хоть, ее отец?
   - Один из поваров таваннанны, - ответил Улия.
   - Так он, даже не воин? - Хемиша сплюнул. - Рано тебе еще о девках думать. Ты у меня старший, и после меня должен возглавить племена Хауси. В свое время старейшины подберут тебе невесту. И отец у нее будет достойный. Что, мало красивых девушек в наших горах?
   - Но я ее люблю, и она меня любит, - воскликнул юноша.
   - А это пройдет, - махнул рукой Хемиша. - Вот митанниец огреет тебя по голове чем - небудь тяжелым, мозги выправятся - так и вся любовь вылетит. Ты, прежде всего, воин. Не забывай об этом, даже когда спишь. Сними кольцо. Спрячь. Иди к шатру лабарны и не смыкай глаза. Будешь за жизнь лабарны отвечать перед Богами, перед всей Хатти и передо мной.
   - Я понял тебя, отец. Все сделаю, - ответил Улия, пряча кольцо.
  
   Яркий лик луны повис печально над острыми вершинами. Воздух, казалось, звенел от тишины. Каждый шорох слышался отчетливо. Всадники цепочкой поднимались по виляющей тропе. Подъем становился все круче. Лошади начали уставать. Воины спешились. Под ногами заскрипел снег. Вскоре вся цепочка поднялась на широкий горный уступ. Здесь оставили лошадей под присмотром трех человек. Дальше пробирались пешком, стараясь идти след в след. Через каждые пять сотен шагов Хемиша оставлял несколько воинов. Они готовили засаду на случай отступления.
   Разведчики, шедшие впереди увидели впереди костры. Вот и враг. Все теперь зависело от опыта горцев. Хемиша разделил воинов на три отряда. Один отряд крался по скалам справа, другой слева, третий полз прямо. Иссихасса пыхтел от усердия, стелясь по земле. За ним следом полз Хемиша с обнаженным мечом. Вскоре горцы доползли до завала. Хемише показалось странно, что стена оказалась не высокая, да и камни навалены кое-как. Взять такую преграду штурмом не составляло труда. Часовой с копьем беспечно сидел на самом гребне стены. Голова его свесилась на грудь. При этом он громко похрапывал. За завалом горели яркие костры, слышались пьяные песни. Как-то все неосторожно Может, митаннийцы не ждали здесь хеттов?
   Где-то справа тявкнул шакал, с противоположной стороны ему ответил другой. Хемиша издал такой же звук. Часовой вздрогнул, поднялся, недовольно выругался, но ничего подозрительного не разглядел. Он поплотнее закутался в плащ и продолжал храпеть. Топор снес ему голову. Горцы бесшумно, словно ящерицы, поползли через стену.
   За завалом царило веселье. Митаннийцы грелись вокруг костров, поставив копья пирамидой. Некоторые спали, увернувшись в плащи. Остальные пили вино, громко разговаривали и смеялись.
   Хемиша прикинул: всего около сотни. Ему опять показалось странным, что Тушратта поставил оборонять проход слишком маленький отряд.
   Прогремел клич "Улу-ра-ра", и горцы ринулись в бой. Хемиша следил только за Иссихассой. Но тот, как истинный герой вынул меч и размахивал им над головой, хотя в драку не лез.
   Вдруг перед Хемишей мелькнула длинная тень. Тонким чутьем бойца он уловил угрозу и повернулся. Ибисаха - это снова он - в десяти шагах от него замахивался копьем. Хемиша отбил щитом копье и кинулся на Ибиссаху. Но тот проворно вскочил на, заранее приготовленного коня и поскакал прочь. "Уйдет!" - мелькнуло в голове у Хемише. Он бросил меч и щит, молниеносно достал из-за спины лук, вложил стрелу. Тетива сердито пропела. Какова же была его радость, когда он увидел, что попал в ягодицу. Ибисаха взвыл от боли, но все же скрылся. "Вот так надо стрелять!" - довольно промурлыкал Хемиша себе под нос и вновь взялся за меч.
   Бой длился коротко. Митанийцев порубили всех до одного. Они даже толком не успели схватиться за оружие. Хемиша решил не останавливаться, а двигаться вперед. Восток начинал светлеть. В лагерь направил гонца, сообщить, что путь свободен.
   Гонец застал войско на подъеме в горы. Суппилулиума, почему-то был уверен в успехе и двинул армию задолго до восхода солнца. Первые отряды уже поднялись к уступу, где горцы оставили лошадей, когда прибыл второй гонец и сообщил, что перевал свободен, и Хемиша приказал перегнать к нему лошадей. Табун умчался, а по их следам на перевал вступила сута.
   На следующее утро прискакал третий гонец. По его словам, отряд горцев уже вышел в долину, не встретив нигде сопротивления. Перед ними быстрая река, через которую перекинут надежный бревенчатый мост. Суппилулиума забеспокоился: уж слишком все хорошо складывается на этот раз. Не готовят ли им ловушку? Но еще раз, хорошенько расспросив гонца, выяснил, что горцы порубили десяток митаннийцев, пытавшихся поджечь мост. Лабарна немного успокоился и приказал продолжать движение.
   К нему подошел Фазарука.
   - Чего тебе? - не глядя в его сторону, спросил правитель. - Ты клеветал на Иссихассу, а он, смотри, каким молодцом оказался.
   - Повелитель, остановись! Нам готовят хорошую встречу, - предупредил его Фазарука.
   - Я чувствую это. И готов к встрече, - ответил повелитель глухо. - Но назад пути нет. Мы два раза отступали. Хватит! Теперь - только вперед.
   К концу третьего дня усталая армия вытекла в зеленую долину. Преодолев реку, войско вступило на земли Митанни. Горцы несли дозор по обеим сторонам долины. Суппилулиуму встречали Хемиша и Иссихасса. Жезлоносец бодрым шагом подошел к колеснице повелителя. Вид у него утомленный, но лицо сияло счастьем.
   - О властелин! - произнес он возвышенно. - Ты вступил своей грозной пятой на сторону врага и, теперь раздавишь его, как ядовитую змею.
   - Благодарю тебя, великий воин, - без особой торжественности ответил лабарна, а сам вопросительно покосился на Хемишу, кивком указывая на жезлоносца. Хемиша неопределенно пожал плечами. Опять тревога закралась в душу Суппилулиуме.
   Повелитель решил лагерь не разбивать, но и вглубь территории врага не продвигаться, пока не выяснит, где находится Тушратта со своей армией. Половине войска разрешили отдыхать, другая готовилась к битве. В полночь они менялись. Всадники Хемиши разлетелись во все стороны, производя разведку. Некоторое время спустя, разведчики сообщили, что в округе десяти данн все селения покинуты и зарыты колодцы. Действительно, хорошо подготовили встречу, - подумал Суппилулиума. Теперь войску негде было взять продовольствия и корма для скота. Приходилось рассчитывать только на свои запасы.
   Прилетел гонец от самого Хемиши. Он сказал, что на дороге, ведущей из Вушшукканни, находится мощная крепость. От нее, по направлению к хеттам движется огромная армия.
   Сердце Суппилулиумы часто забилось. Вот и хорошо! Завтра все решиться. Молодец Хемиша: не дал застигнуть врасплох.
   С первыми лучами лабарна двинул войско навстречу армии Митанни. Но повелитель уклонился от прямого направления, и повел свою армию немного в сторону, надеясь, напасть на противника с фланга. Маневр не удался. Лазутчики Тушратты заметили хеттов, и митаннийцы сами решили их обойти. Так целый день две огромные армии маневрировали, обходя друг друга, но, не решаясь вступить в схватку. В конце дня, неожиданно для обеих сторон армии вынырнули из-за холмов лицом к лицу. Теперь их разделяла обширная долина, примерно одной даны в длину. Суппилулиума прикинул, что место очень удобное для боя колесниц, но сразу в сражение решил не лезть.
   Сута митаннийцев спустилась в долину, занимая укрытия в кустах и за буграми, чтобы ночью делать вылазки во вражеский стан. Хеттская сута попыталась их выбить. Завязались мелкие стычки. Они вспыхивали то в одном месте, то в другом. После короткого боя враги расходились, унося тела убитых и раненых. Схватки прекратились с заходом солнца.
   С сумерками наступила полная тишина. Костров не разжигали и старались не шуметь. Любой шорох или огонек давал ориентир для вражеских лучников. После полуночи покой был нарушен. Небольшие отряды лазутчиков то тут, то там нападали на хеттский лагерь. Короткий бой, крики, звон мечей, свист стрел - и все затихало. Но не на долго. Через короткий промежуток времени где-нибудь опять возникала схватка.
   Митаннийцы так же не могли отдохнуть. В их стане слышалась возня. Чуткое ухо повелителя улавливало боевой клич Хауси: "Улу-ра-ра!". Хемиша дерзко орудовал вокруг лагеря Тушратты.
   Перед рассветом Суппилулиума собрал всех военачальников и сказал:
   - С восходом даем сражение. Пусть воины готовятся умереть с честью. Бой будет жестоким. Не секрет, что противник превосходит нас силами. Но у нас есть преимущество: мы находимся на южной стороне поля. В полдень солнце окажется за нашими спинами. Бой начнет сута, потом колесницы. Пусть погибнут все наши колесничие, но и у митаннийцев не должно остаться ни одного. В полдень, когда солнце поднимется в зенит, выступает пехот. Лучники в это время пусть откроют усиленную стрельбу. Противник против солнца не будет видеть наших стрел. Идите! Я должен помолиться.
   Восходящее солнце окрасило долину в огненно-оранжевые краски. Ветер порывами проносился между холмами, поднимая над землей пыль и клочья сухой травы. Громкий бой хухупалов спугнул тишину. Поднялся шум, беготня, прозвучали отрывистые команды. Через несколько мгновений хеттское войско уже стояло в боевой готовности. В центре, незыблемо застыли шеренги войска Вурусему. Справа и слева от них отряды из различных городов и племен. На флангах войска Таккеха и Зерна.
   Суппилулиума взошел на колесницу и направил свой взор в сторону вражеского стана. На противоположной стороне долины все холмы ощетинились копьями.
   - Я этого часа ждал десять лет, - твердо сказал повелитель. - Теперь мы сведем счеты с Тушраттой.
   Затем он подозвал Цулу.
   - Я здесь, властелин,- Цула на ходу поправлял доспехи.
   - Хемиша не возвращался?
   - Нет. Он всю ночь не давал покоя митаннийцам, а теперь исчез со всем своим отрядом.
   Улия, вертевшийся рядом на своем коне, при этих словах встрепенулся и, с беспокойством стал вглядываться в даль.
   - Значит, он заметил что-то недоброе, - решил повелитель. - Посмотри-ка, Цула, как они выстроились: впереди, в центре ассирийцы. Вон они в длинных накидках, словно женщины. Тушратта не очень-то доверяет наемникам от Ашшурбалита и, по этому, пустит их в бой первыми. За ними следом пойдут митаннийские копьеносцы. Если ассирийцы дрогнут и попятятся, то копьеносцы не дадут им отступить - понасаживают их на копья, словно уток на вертела. А кто там на флангах? Ты различаешь их знамена?
   - Да, повелитель. - Цула напряг зрение. - Справа знамена Хальпы и Алалаха, а слева Керкемиш и хурритские племена. В промежутках, я вижу, готовят колесницы.
   - Не замечаешь ли ты воинов Та-Кемет? - забеспокоился лабарна.
   - Нет, мой повелитель.
   -Ты не ошибся? Вглядись получше. - В голосе Суппилулиумы послышалась тревога.
   - Их нигде нет, - уверенно ответил Цула. - Египтян легко узнать по высоким щитам. И колесницы у них легче, на двух воинов.
   Ужасная догадка мелькнула молнией а голове повелителя.
   - Неужели нас обходят с тыла? - в слух произнес он.
   - Хемиша не пустит, - успокоил его Цула, хотя и сам не был уверен в правоте своих слов.
   Суппилулиума отдал приказ выстроить обоз на возвышении таким образом, чтобы за ним можно было укрыться в случае отхода. Заодно тыл, хоть как-то прикрыт. Лабарна кратко помолился богам, затем сосредоточился на поле, где должно произойти сражение. С такой великой силой, как Митанни, он еще не сталкивался. Хорошо обученные ратники славились на весь мир. С их помощью митаннийские правители покорили множество народов. Даже Ассирия пала под натиском грозной армии Сауссадаттара. И вечный Вавилон боялся их острых копей и тяжелых колесниц. Теперь ему, лабарне Суппилулиуме, предстоит помериться силами с несокрушимой Митанни. Но лабарна верил в своих воинов и не боялся разгрома. В свое время воины великой Хатти, во главе с победоносным лабарной Мурсили дошли до Вавилона, и им не было равных. К тому же Суппилулиума изучил тактику ведения боя митаннийской армии. Во всех сражениях, на протяжении многих лет действовали одинаково. Сперва в бой посылали легкую пехоту. Она должна была уничтожить как можно больше лучников противника и, по возможности смешать передние ряды. За ними клином вступали колесницы. В центре шил тяжелые четырехколесные повозки с тремя, а то и с четырьмя хорошо вооруженными воинами, по краям более легкие, двухколесные. Легкие колесницы, маневрируя перед рядами противника, осыпали их стрелами и дротиками. После на шеренги налетали тяжелые повозки, проламывая себе путь. А пешие копьеносцы довершали разгром.
   Тем временем все было готово к сражению. Суппилулиума гордо и величественно стоял на своей колеснице. Его окружали мешеди в боевых доспехах. Золотой шлем с пучком конских волос на макушке сиял над рядами копьеносцев, словно кусочек солнца. Жилет из толстой кожи с железными и бронзовыми пластинами защищал грудь. Желтый плащ развивался на ветру за спиной. Правой рукой, увитой медными воинскими браслетами, он держал обнаженный железный меч - подарок Хемиши, - в левой сжимал жезл лабарны. Суппилулиума заметил среди вражеских рядов раззолоченную повозку Тушратты. Правитель Митанни настолько был уверен в своей победе, что даже не соизволил надеть боевые доспехи. Он нарядился в тонкие ассирийские одежды. Его окружали такие же разряженные вельможи и музыканты. Можно подумать, что Тушратта собрался не на войну, а на веселую прогулку.
   Между тем, сута с обеих сторон вступила в бой. Завизжали стрелы, зашуршали камни, срываясь с пращей, дротики с глухим стуком ударялись в щиты. После в ход шли мечи и кинжалы.
   Вдруг Суппилулиума забеспокоился и опять подозвал Цулу.
   - Кто повел в бой суту? - спросил он.
   -Тысячник Тива, - ответил великан.
   - А где Иссихасса? Почему он не возглавил атаку?
   - Его нигде нет, повелитель. Он сбежал из лагеря.
   - Предал, собака! - Суппилулиума помрачнел.
   -Повелитель, разреши мне повести в бой колесницы, - попросил Цула.
   -Мне не хочется тебя отпускать, - с горечью признался Суппилулиума. - там все погибнут.
   -Но колесничие должны чувствовать, что их ведет в бой сильный полководец. Помнишь, в былое время ты всегда возглавлял атаки.
   - Хорошо, - согласился лабарна. Он снял с себя золотой амулет в виде головы быка. - Однажды я надевал его на тебя. Тогда решалась судьба Хатти. Он оберег тебя. Пусть и сейчас Боги помогут тебе.
   Бой шел самом разгаре. Поле покрылось телами убитых и раненых. Но сута митаннийцев оказалась более многочисленной и начинала теснить хеттов. Хеттскую легкую пехоту уже прижимали к шеренгам копьеносцев. Сюда долетали стрелы и камни. Суппилулиума поднял жезл. Копьеносцы опустили копья и сомкнули щиты. Надо было как-то отогнать суту противника, иначе она не даст выехать колесницам, - перестреляет всех колесничих.
   В стане митаннийцев грянул боевой клич. Враги уже почуяли запах победы.
   Делать было нечего. Суппилулиума приготовился двинуть вперед копьеносцев, хотя знал, что это ослабит фронт.
   Вдруг, неожиданно для обеих сторон, откуда-то с фланга стремительно выскочила конница Хауси. Словно ураган, всадники промчались по полю, громя митаннийскую суту. И Тушраттта ничем не мог помочь: сута увлеклась атакой и далеко отошла от рядов своих копьеносцев. Над рядами хеттов грянул боевой клич, и громче всех кричал Суппилулиума.
   Улия ликовал, завидев отца, мчавшегося по полю во главе горцев. Его копье молнией мелькало в воздухе, поражая врагов. Плащ лихо развивался сзади, а куртка из леопардовой шкуры переливалась на солнце. Но Улию чуть не задушила зависть, когда он заметил среди неистово несущихся горцев своего младшего брата с копьем и горящими глазами. Барбиша в бою, а он топчется возле колесницы повелителя.
   Жалкие остатки митанийской легкой пехоты поспешили убраться.
   А всадники Хауси промчались мимо войска тушратты, нагло осыпая их стрелами, и вновь скрылись за холмами.
   Тушратта был расстроен. Не получилось, как он задумал, как всегда происходило сражение. Наглые хетты посмели играть не по его правилам. Оставили его без легкой пехоты. Ну, посмотрим, как они устоят против знаменитых митаннийских колесниц.
   Около пятидесяти высоких широких повозок выстроилось ровным клином. Две оси с четырьмя сплошными деревянными колесами выдерживали трех копьеносцев в тяжелом вооружении. Прочные борти защищали от копий и стрел. Упряжь из четырех коней легко разгоняла колесницу. Дышло выдавалось далеко вперед и заканчивалось медной головой быка с острыми рогами.
   Колесничие приготовились к бою. Они прикрылись круглыми прочными щитами, выставив вперед тяжелые копья с длинными бронзовыми наконечниками.
   С обеих сторон к ним примкнули более ста легких двухколесных колесниц, с упряжью из двух лошадей. В них снаряжались по три колесничих, вооруженные дротиками, луками и легкими копьями.
   Издавая ужасающий грохот, с гиканьем и звоном оружия, колесницы двинулись вперед. Сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее волна боевых повозок неудержимо летела навстречу врагу. Многие армии обращались в бегство только при одном виде этой устрашающей надвигающейся массы. Казалось, их ничем не остановить. Любое оружие, любой боевой строй бессилен против этих грозных тяжелых повозок. Следом двинулась ассирийская пехота, за ней и вся армия Тушратты.
   Суппилулиума махнул жезлом, и хеттские колесницы вылетели навстречу митаннийцам. Хетты смогли снарядить только восемьдесят повозок, но в военном искусстве колесничие ни чем не уступали противнику.
   Две грохочущие лавины встретились. Раздался треск ломающегося дерева, громкое ржание обезумевших лошадей, крики дерущихся и стоны умирающих. Повозки со всего ходу налетали друг на друга, опрокидывались и разлетались в щепки. Пока тяжелые митаннийские колесницы уверенно продолжали двигаться вперед, лавины легких колесниц смешались позади и начали кружиться на месте, подобно гигантскому водовороту. Ассирийская пехота не могла двигаться вперед. Напрасно их подгоняли. Пыль окутала место битвы. Мелькали копья и мечи. Место схватки покрылось остатками изломанных повозок, изуродованными трупами воинов и лошадей.
   Тем временем тяжелые митаннийские повозки оказались отрезанными от основного войско, но возница смело погонял коней. Они неслись прямо на строй копьеносцев Вурусему. Оставалось совсем немного, и они вломятся в ряды, сминая все на своем пути.
   Суппилулиума дал знак. Забили хухупалы. Копьеносцы Вурусему молниеносно расступились в стороны, образуя широкий коридор. Что последнее увидели перед собой колесничие, это нагромождение из бревен, валунов и глубокие рытвины. Остановиться не было возможности. Лошади спотыкались, ломая ноги, повозки переворачивались, калеча возницу. Задние колесницы, по инерции налетали на передних. Оставшихся в живых тут же добивали. Когда ассирийский строй подоспел, хетты уже сомкнули ряды и готовились их встретить.
   К Суппилулиума пробрался Цула. Покрытый пылью и запекшейся кровью, великан, тем не менее, стоял крепко на ногах, да еще нес на плечах изрубленного, но еще живого возничего. Шлема на голове не было, волосы взъерошены, медный панцирь помят.
   - Повелитель, - тяжело дыша, прохрипел он, - я сделал все, как ты сказал. У митаннийцев больше нет колесниц, - и с горечью добавил: - И у нас тоже.
   А на поле войско Вурусему скрестила копья с ассирийцами; войско Таккеха сошлось с войском Хальпы и Алалаха; войско Зерна врубилось в ряды Керкемиша и хурритов. Острые копья пронзали тела. Отточенные мечи раскалывали черепа, словно орехи. Тяжелые топоры, с одного маха, перерубали шеи и охватывали руки. Противники рубились со звериной жестокостью. Кровь хлестала фонтанами. Когда разлетались щиты и ломались копья, воины впивались цепкими пальцами друг другу в горло; в ход шли кулаки и колени. Ни одна сторона не уступала другой.
   Солнце поднялось в зенит и оказалось за спинами хеттов. Сута открыла беспощадную стрельбу по задним рядам митанийцев. Те не видели летящих стрел. Образовался зазор между ассирийскими рядами и копьеносцами Тушратты. Войско Вурусему надавило, и ассирийский строй начал прогибаться.
   Тушратта пришел в бешенство. Мало того, что он лишился легкой пехоты, бездарно потерял колесницы, так еще хетты начали теснить его армию. Он бросил в бой своих копьеносцев. На левом фланге дела шли еще хуже. Хурритские племена редко участвовали в крупных сражениях и понятия не имели, что такое строй и дисциплина. Каждый вождь ведет в бой своих ратников. В бою они предпочитают сражаться короткими копьями или мечами. Зная это, Суппилулиума вооружил войско Зерна длинными копьями и большими прямоугольными щитами. Хурриты просто не могли подступиться к хеттам. А если кому-то удавалось прорваться сквозь частокол копий, за щитами, на этот случай, прятались воины с длинными топорами. Смельчаку тут же сносили голову. А когда копьеносцы Зерна навалились, хуриты попятились. Фланг удерживали только воины из Керкемиша, но и их надолго бы не хватило.
   Тушратта пришел в ужас. Он то думал, что войско хеттов вконец измотано многодневными переходами через горы, что оно не обучено и не организовано. А тут! Как бы самому не потерпеть поражение. Он отослал на левый фланг последние резервы, иначе хурритские племена просто покинули бы поле битвы.
   Отряды из Хальпы и Алалаха завязли в рубке с воинами Таккеха. Ряды падали за рядами. Хетты ни шагу не уступали более многочисленному противнику.
   Суппилулиума внимательно следил за полем битвы. Мимо свистели стрелы. Но он не обращал на них внимание. Повелитель беспокойно бросал взгляд на солнце, которое уже клонилось к горизонту. Только бы достоять до темноты! В схватку кинут последний резерв. Уже лучники израсходовали почти все стрелы и шли в бой, обнажив мечи и кинжалы. Если где-то митаннийцы продавливали оборону, он кидался со своими мешедями в то место и вступал в бой, отгоняя противника назад.
   Вдруг с Суппилулиума подскакал всадник. Это был вестовой от Хемиши. Он прокричал, что горцы сдерживаю с левого фланга отряд из Та-Кемет. У Египтян около тридцати колесниц и три тысячи пехоты. Силы не равные. Не смотря на отчаянное сопротивление горцев, египтяне скоро прорвутся к месту сражения. Гонец произнес последние слова и свалился на землю мертвым. В спине торчала длинная египетская стрела.
   Повелителя как будто окатили ледяной водой. Надо срочно спасать армию. Хухупалы, надрываясь, били сигнал к отступлению. Сражение достигло наивысшего накала. Хеттские ряды не сразу потянулись назад. Сута прикрывала отход. Митаннийцы кинулись вдогонку, но это расстроило их ряды. По команде хетты резко останавливались и смыкали щиты. Преследовавшие их митанийцы натыкались на стену и откатывались, в это время из под щитов выскакивала хеттские легкие воины и резали кинжалами неповоротливых копьеносцев. Все войско Хатти отошло на возвышенность и укрылось за повозками.
   В этот момент на поле боя появились легкие колесницы с двумя колесничими на каждой. Следом бежали обнаженные по пояс воины с высокими щитами, короткими копьями с тяжелыми наконечниками и серповидными мечами. В одно мгновение они выстроились в строгий ровный четырехугольник и обрушились на войско Зерна.
   - Отряд из Кадеша! - крикнул повелитель Цуле. Надо его остановить.
   Цула с сотней крепких воинов кинулся на помощь. Бой шел неравный и кровавый. Хеттов смяли. Египтяне с упрямой настойчивостью продвигались вперед. В каждом движении чувствовалась выучка и опыт. На место сраженного товарища тут же становился другой. Колесницы вереницей проносились мимо, обстреливая неприятеля.
   Цула подоспел вовремя. Он заметил уже издали высокий медный шлем командующего. Во главе с мешедями великан проломился сквозь ряды и вонзил копье прямо в голову военачальнику, затем выхватил два тяжеленных топора и принялся орудовать с обоих рук Египтяни спешно отступили, а хетты успели перестроиться.
   Суппилулиума с облегчением вздохнул, заметив, как быстрые южные сумерки спускаются на землю.
   Митаннийцы еще пару раз попытались штурмовать возвышенность, даже перевернули несколько повозок, но их отбросили назад. Тушратта приказал отходить - решил поберечь войско до завтра.
   Суппилулиума собрал всех уцелевших военачальников.
   - Мы сделали то, что хотели, - сказал он им,- теперь надо прорываться обратно к горам.
   - Бежать? - Удивился Цула. - Ты разве не хочешь завтра дать еще один бой?
   - Боюсь, мы не выдержим еще одного сражения. - Сокрушенно покачал головой Суппилулиума. - Силы слишком неравные. На наше счастье, Хемиша задержал отряд из Кадеша. Если б Египтяне подошли на час раньше, нас бы смяли окончательно. Тушратта, наверняка послал за подкреплением. А если митанийцы притащат из ближайшей крепости метательные орудия, то нас, просто забьют камнями.
   - Мы обложены со всех сторон, - сказал Фазарука.- Кругом горят костры.
   - Я предлагаю построить воинов клином и пробиваться с боем. - предложил Цула.
   - Так мы потеряем очень много людей, - отклонил план лабарна. - Не забывай про египетские колесницы. До переправы нас не пустят.
   - У меня появилась мысль, - сказал Фазарука. - Мне нужно будет сотня добровольцев. Я их построю колонной, а по бокам погоню повозки из нашего обоза. Мы сделаем вид, что пробиваемся к горам. В темноте разве разглядишь, сколько у меня народу. Так я отвлеку все силы на себя. Основная наша армия, тем временем, вырвется из кольца с другой стороны. Останется только обойти холмы и пройдет другой дорогой к перевалу.
   - Хороший план, - согласился лабарна. - Так мы и сделаем. Готовьтесь.
   - Но нам придется оставить весь обоз. - Предположил Цула. - Скот, серебро, оружие.
   - Лучше расстаться с добром, нежели с головой, - ответил на это повелитель. - И пусть воины оставят все тяжелое вооружение. Предстоит тяжелый переход.
   Пока шла подготовка к прорыву, повелитель подозвал к себе Улию.
   - Я слушаю тебя, Солнце мое, - сказал юноша.
   - Где может сейчас быть твой отец? - спросил повелитель.
   - Где-нибудь поблизости, - ответил Улия. - он притаился. Если митаннийцы будут вести сюда метательные орудия, он обязательно нападет на них.
   - Ты сможешь его найти и передать, что мы попытаемся пробиться к перевалу?
   - Конечно, найду, - уверенно ответил юноша.
   - Как только вырвемся из кольца, так сразу скачи к отцу, - приказал Суппилулиума.
   Добровольцев в отряд Фазаруки. отобрали и вооружили. Помимо одного щита, им еще другой прикрепили на спину . Всем подобрали крепкие доспехи и прочное оружие. Остальным же воинам, тем, которым предстояло прорываться, приказали снять с себя все, что звенит, блестит и мешает быстро идти. Оставили даже ножны от мечей, поножи, тяжелые доспехи и большие щиты.
   Фазарука подошел к лабарне.
   - Все готово, мой повелитель.
   Суппилулиума положил руки ему на плечи.
   - Прости, - произнес он, - я был с тобой не справедлив. Я подозревал тебя в измене - и жестоко ошибся. Отныне будь моим братом.
   - Как я могу, повелитель? Ты лабарна, а я, всего лишь, твой жезлоносец.
   - Сейчас мы оба - воины. Нас в любой момент могут убить. Титулы не имеют значения перед ликом смерти. Всех одинаково разит меч: и лабарну, и простого воина. Так давай побратаемся по-воински. Этим, быть может, я заглажу свою вину перед тобой.
   Правитель достал нож и надрезал себе руку у запястья. Фазарука сделал то же самое. Они соединили руки и произнесли священные слова: - "У нас одни Боги, и кровь одна!"
   Фазарука ушел в темноту. Послышались его негромкие команды, затем бряцанье оружие, мычание погоняемых волов и скрип тяжелых колес. Повелитель построил остатки войска в походную колонну и приказал тихо, но быстро двигаться. Сам он возглавил первую сотню.
   Впереди показались огни. Суппилулиума остановил войско и выслал вперед лазутчиков. Скоро они вернулись и сообщили, что перед ними лагерь воинов из Хальпы. Судя по кострам, в лагере не более тысячи человек.
   - Через них и пройдем, - решил повелитель.
   Высокая трава скрывала крадущихся хеттов. Они почти вплотную приблизились к лагерю врага. Пара часовых стояло на подступах. Остальные отдыхали после тяжелой битвы. Где-то далеко, в противоположной стороне послышался отдаленный шум боя, - это Фазарука наткнулся на неприятеля.
   -Пора! - скомандовал Суппилулиума.
   Часовые бесшумно свалились в траву, сраженные меткими стрелками. Хетты вломились в лагерь, перерезали всех, кто там был, и двинулись дальше. Никто даже не успел поднять тревогу.
   Путь свободен. Лабарна легко вздохнул. Армия быстрым маршем продвигалась к перевалу.
   Фазаруку услышали прежде, чем увидели. Митаннийцы забили тревогу. Тушратта поддался на обман. Он подумал, что Суппилулиама решил прорваться к горам под покровом ночи. Вся армия была поднята на ноги и брошена в бой. А Хеттские воины укрылись за повозками и гнали волов вперед. Митанийцы наперли с двух сторон, но в темноте невозможно было ничего разобрать. Вдруг воины Тушратты сообразили, что перед ними обоз. Дисциплинированные воины, при виде чужого добра, забыли о своих командирах и кинулись грабить повозки. Никакая вражеская армия их уже не интересовала.
   Фазарука рассыпал на землю серебряные бруски и заорал на хурритском:
   - Скорее сюда! Серебро!
   Все кинулись на его зов. Началась драка. Кто успел набрать целые руки серебра, того убивали на месте и отнимали все. Кто не успел пробраться к повозкам, прокладывал себе дорогу с помощью оружия. А хетты помогали гибнуть самым жадным.
   При виде свалки, гнев исказил лицо Тушратты. Он приказал ассирийцам отогнать обезумевших воинов от обоза.
   Но Фазаруку громко крикнул:
   - Бей ассирийских собак! Они хотят отнять серебро!
   Митаннийцы кинулись на ассирийцев. Наемникам пришлось спешно отступать. Но вот в толпу вклинились египетские ратники. Они напористо и неустрашимо оттеснили всех, жаждущих богатства. Кто думал воспротивиться - тут же хладнокровно убивали. Фазарука с несколькими оставшимися воинами еще долго отбивался, пока не ослаб от ран. Их схватили и потащили к Тушратте.
   Властитель могущественной Митанни грозно выгибал брови, оглядывая каждого пленного. Его взгляд остановился на Фазаруке.
   -Эй, собака, ты умеешь говорить на хурритском? - с презрением спросил он.
   - На языке шакалов не разговариваю, - ответил Фазарука по-хеттски.
   - Как ты смеешь дерзить повелителю вселенной! - прорычал один из военачальников, занося над ним меч.
   - Подожди! - остановил его Тушратта, - еще успеешь отрубить эту глупую башку, в которой вместо мозгов птичий помет, - затем снова обратился к пленнику, но уже по-хеттски: - ты командуешь тысячей?
   - Нет, я простой воин, - соврал Фазарука.
   - Врешь! - подскочил на месте Тушратта. - Откуда у простого воина плащ тысячника и такой богатый пояс? Отвечай: где Суппилулиума?
   - Погиб в бою. Твои головорезы только что изрубили всю хеттскую армию, - продолжал бессовестно врать Фазарука.
   - Властитель! - к Тушратте подбежал один из военачальников. - Там было не больше сотни хеттов - остальные исчезли. Их лагерь пуст.
   - Как! Как они могли уйти? - взревел повелитель вселенной, топая ногами и дрожа от бешенства. - Их обложили со всех сторон!
   - Властитель! Войско Хальпы уничтожено. Их лагерь разгромлен.
   Тушратта чуть не задохнулся от гнева. Не зная, на ком сорвать зло, он кинул свой грозный взор на ухмыляющегося Фазаруку.
   -Ты смеешься? Надо мной? Сейчас тебе станет не смешно! Эй! - крикнул он палачу. - Вырви этой скотине его лживый язык. Потом отрежь уши и выдери ноздри. После можешь отделить голову от тела.
   - Позволь попросить, о великий из великих. - Из темноты появился высокий худой человек. Фазарука узнал в нем Ибисаху. Его маленькие, глубоко посаженные глазки светились злорадным огнем. Густую нечесаную бороду прорезал довольный оскал. - Разреши мне, недостойному, вмешаться в судьбу этого несчастного выродка.
   - А что с ним тянуть?
   - Он важная персона - жезлоносец лабарны.
   - Вот как! - удивился Тушратта.- Ну что, свинья, теперь моя очередь смеяться. - Тушартта довольно потер руки, - Радуйся! Тебя казнят публично в Вашшукканни.
   - Солнцеподобный, - смиренно попросил предатель, - позволь, пока оставить его в живых. У любящего тебя, почтенного Иссихассы с ним личные счеты.
   - Ну, если он так важен для Иссихассы - забирай эту падаль, - разрешил щедрый властитель.
   Фазаруку и других пленных увели. Тушратта обернулся к своим военачальникам и, тряся перед ними кулаками, заорал:
   - Где они могут быть? Куда подевались?
   - Великий властитель в ярости. Что так расстроило несокрушимого полководца?
   К нему величественно, не спеша, подошел высокий египтянин в белой длинной одежде жреца Атона. Бритая голова со вздернутым подбородком гордо сидела на широких плечах. В узких бесцветных глазах притаилась змеиная мудрость. Узкие губы еле раздвигались, когда он произносил слова спокойным, но громким голосом. Никаких украшений, только медное ожерелье Атона, да перстень с изображением крылатого солнца.
   - Мудрейший, - посетовал Тушратта, - Суппилулиума воюет не по правилам. Вечно хитрит, всадники его нападают из засады. Теперь, вместо того, чтобы сражаться, исчез. Где его теперь искать?
   - У тебя свои правила, у него - свои, - ответил египтянин. - Он решил сохранить армию и, наверное, сейчас движется к горам. Ты намерен его преследовать до самой Хаттусы?
   - Ну что ты, мудрейший, - вздохнул Тушратта. - У меня не осталось колесниц, армия потрепана. Мне надо собраться с силами.
   Чтобы идти на Хатти, надо основательно подготовиться.
   - Тогда нельзя упускать Суппилулиуму, пока он по эту сторону Бычьих гор.
   - Но мои войска перекрыли все дороги.
   - Суппилулиума оказался хитрее, чем ты думал. Он повел свою армию в противоположную сторону, затем, обогнул холмы и оставил все твои посты за спиной. Сейчас движется к перевалу. Я бы поступил так же.
   - Его надо догнать! - заволновался Тушратта. - Эйя, пошли вперед своих солдат. Они настигнут его быстрее, чем мои лентяи. Я хочу привести этого наглого Суппилулиуму в Вашшуккани в цепях, следом за моей колесницей.
   - Я выполню все, как ты прикажешь. Отряд Кадеша в твоей власти, - поклонился Египтянин. Глаза его сверкнули холодным огнем, и он тихо добавил: - Но помни. Эхн-Атон ждет от тебя побед.
  
   Хеттское войско переправлялось по шаткому мостику через широкий горный овраг. Суппилулиума бросал беспокойный взгляд, то на воинов, то на бледнеющее небо с исчезающими звездами, то на дорогу, на которой может появиться погоня. Цула подбежал к повелителю и с тревогой произнес:
   -Мост не такой уж прочный. Он весь расшатан. Ты бы перешел на ту сторону.
   - Сколько воинов осталось? - спросил повелитель.
   - Осталось не больше тысячи.
   Не успел Цула окончить фразу, как раздался треск. Одна из опор моста не выдержала и рухнула. Мост накренился. Быстрое течение подхватило падающие бревна и людей. Они закувыркались в холодной пенящейся воде.
   - Всем назад! - закричал повелитель. Крепи мост! Скорее!
   Вдруг до его слуха долетел неясный шум. Это не плеск водопада, а что-то другое. По дороге клубилась пыль, затем из пыли вынырнули колесницы, следом бежала пехота.
   -Строй! - скомандовал Суппилулиума. - Отходи за камни.
   По берегам лежало множество валунов. Сельди и паводки принесли их с гор. Хетты отступили за гряду камней. Колесницы не могли подъехать к ним близко. Остатки войска выстроились в шеренгу и приготовились к бою.
   Колесницы развернулись перед камнями. Лучники попробовали обстрелять хеттов, но безрезультатно. Оставалось ждать подхода пехоты. Тем временем мост пытались восстановить. Рвали плащи, плели из них веревки и подвязывали бревна.
   -Эх, еще бы немного, и мы бы успели, - с сожалением произнес Цула.
   Подоспевшие египетские ратники сомкнули высокие щиты и плотной стеной надвигались на хеттов. За ними показалась раззолоченная колесница, запряженная двойкой белых стройных коней. На ней стоял Тушратта и лысый Эйя.
   -Погибнем здесь, но не сдадимся! - воскликнул повелитель, оглядывая своих преданных храбрых воинов, затем он крикнул на хурритском властителю Митанни: - Эй, трусливый пес, которого зовут Тушраттой, выходи со мной биться один на один. Принимай вызов, если ты настоящий мужчина, а не кастрированный евнух.
   -Взять живым того крикуна! Я его сам кастрирую, - громко приказал Тушратта, побагровев от злости.
   Цула покачал на руке копье, взвешивая его и, с сомнением произнес:
   -Нет, не докину. Дай свое.
   Он взял у одного из мешедей более легкое, широко размахнулся и, с громким выдохом метнул его. Копье взвилось высоко в воздух и, пролетев приличное расстояние, ударило в спину коня прямо перед Тушраттой. Животное свалилось на землю с переломанным хребтом. Властитель Митанни чуть не упал от страха на дно колесницы. Но Эйя, стоявший рядом, даже не дрогнул. Он, лишь беззвучно рассмеялся и нарочно громко сказал:
   - Хороший воин! Сильный! Подари его мне, властитель. Он будет носить мои носилки.
   - Побереги лучше свой лысый череп! - рыкнул в ответ Цула и метнул в Эйю топор.
   На этот раз телохранители закрыли правителей щитами. Топор ударился в щит, лишь оглушив одного из воинов. Стена из воинов Та-Кемет медленно надвигалась, огибая хеттов со всех сторон. Сердце дрогнет у любого, при виде организованного строя воинов Кадеша.
   - Не размыкаться! - подбадривал лабарна своих копьеносцев.
   Хетты готовились к своему последнему бою. Некоторые шептали молитвы богам. До боли в суставах сжимали оружие.
   Вдруг горы сотряслись от боевого клича "Улу-ра-ра!" На строй Египтян с фланга обрушился конный отряд Хемиши, изрядно потрепанный, но не потерявший боевого духа. Ряды египтян смяли. Не помогали даже высокие прочные щиты. Горцы заставляли коней вставать на дыбы и обрушивать удары передними копытами. Копьеносцы летели на землю. Хваленая пехота Та-Кемет панически отступала. Их гнала горстка всадников. Суппилулиума заметил куртку из шкуры леопарда, и возблагодарил мысленно Богов. Хемиша жив! Он рвался в бой впереди всех. Его острое копье мелькнуло над головой Тушратты. Тот вовремя присел. Раззолоченная колесница перевернулась. Мешеди подхватили правителя и, прикрывая собой, вывели из боя.
   - Трусливая свинья, куда же ты? - крикнул вдогонку Суппилулиума.
   Хемиша подскакал к лабарне. Все его лицо, куртка из леопардовой шкуры и даже круп лошади забрызган кровью. В круглом изрубленном щите торчало с десяток обломанных стрел. Медный шлем изрядно помят. Вместо плаща на спине болтались лохмотья.
   - Ты не ранен? - спросил повелитель.
   - Еникей уберег, - задыхаясь, ответил горец. - Вы уходите. Мы их задержим.
   К тому времени мост кое-как скрепили.
   -О воин! - воскликнул Суппилулиума, - ты превзошел всех смельчаков. Я обязан тебе жизнью. Когда окончится поход, я готов сделать все, что ты попросишь.
   - Я хочу попросить сейчас, Солнце: позаботься о моем сыне. Его немного задели.
   Хемиша вел за собой вторую лошадь, на спине которой лежал Барбиша. Он истекал кровью, но был в сознании, при этом рычал, заглушая боль, и крепко сжимал рану на левом плече. Его детское лицо побледнело, но он сжал зубы и терпел.
   - За него не беспокойся, - заверил Суппилулиума.
   Мешеди бережно сняли мальчика с лошади, положили на щит и понесли к переправе. Хемиша подстегнул коня и снова ринулся в бой. Надрывая связки, он пронзительно крикнул: - "Улу-ра-ра!"
   Конный отряд Хемиши оттеснил копьеносцев Та-Кемет от переправы. Хемиша приказал своим горцам переходить на тот берег. Всадники спешились и повели разгоряченных, упиравшихся коней по шатким бревнам над ревущей стремниной. К счастью, никто не сорвался вниз.
   Но тут на помощь египтянам подоспело отставшее войско. Хемиша понял, что все переправиться не успеют. И переправу они долго не удержат. К этому моменту осталось около сотни всадников, - остальные успели перебраться на другой берег. Хемиша видел, как вокруг смыкаются ряды. Еще немного и их уничтожат.
   - Руби мост! - крикнул он на тот берег, затем приказал своим: - Луки к бою!
   Не прошло и мгновения, как стрелы градом обрушились в слабое место митаннийцев. Образовалась широкая брешь. Прежде, чем копейщики успели сомкнуться, всадники вырвались из круга и рванули за холмы.
   Тушратта бросил ассирийских наемников вслед за хеттами на другой берег, но мост уже подрубили, и он рухнул в пропасть.
  
  
  

10

  
  
   Так закончился первый поход хеттской армии во главе с лабарной Суппилулиумой на могущественную страну Митанни, державшую в зависимости государства: Хальпу, Алалах Киццуватну, Исуву, с ее оловянными рудниками, племена Хурри и, только набиравшую силы, Ассирию. Чувствуя за спиной поддержку со стороны незыблемой Та-Кемет, Митанни все глубже распространяло свое влияние на страны Ретену. Даже начинала давить на могущественный Вавилон. Готовила раздавить ослабевших хеттов и продвинуть свое влияние дальше на север. Тушратта, подобно фараонам, хотел построить огромную сильную державу. Но чем жирнее лев, тем легче его убить. Поход Суппилулиумы , хоть и был обречен на неудачу, однако оказался довольно-таки дерзким. Армия Митанни сполна ощутила силу войска Хатти. Потери оказались великими. Само понятие о несокрушимости Митанни пошатнулось: нашлась сила, способная противостоять непобедимой державе. Хетты не были разгромлены.
   Остатки потрепанной армии карабкались через горы обратно к себе в страну. Громко звучали боевые песни. В глазах воинов горела злоба и отвага, но ни капельки горечи и усталости. Дух не сломлен. Ни один вождь или простой воин не смел усомниться в счастливой звезде Суппилулиума. Не смотря на поражение, все взирали на своего повелителя, как на Бога: ведь он привел их в страну, в которой хеттские торговцы могли продавать только за городскими станами, а любой хетт или лувиец, прежде чем пересечь границу, обязан лежать не меньше суток на животе перед стражниками Митанни. Теперь эта страна надолго запомнит их тяжелую поступь.
   Вид лабарна имел мрачный, но торжественный. Он скрывал от всех усталость, громко молился Богам и не снимал доспехи. Этим он показывал, что, прежде всего, является воином. А уж потом правителем и верховным жрецом.
   Перевалив через горы, армия вытекла к прозрачной горной речке.
   Воинов измучил голод и жажда. Всех томила смертельная усталость. Но никто не смел пить или, просто, присесть отдохнуть, пока не свершится обряд очищения. Этот ритуал отгонял от армии злых духов, устроивших им поражение.
   На берегу реки соорудили арку их длинных прутьев боярышника, представляющую собой ворота очищения. Два жреца подвели к арке плененного митаннийца и растянули его за рука. Один из сильных воинов размахнулся тяжелой секирой и, с одного удара, разрубил пленного пополам. Жрецы положили части тела по обе стороны от ворот. То же сделали с козлом, щенком и поросенком. Животных нашли в ближайшем селении. Затем по обеим сторонам разожгли костры. Войско, под пение молитв и бой хухупалов, проходило через ворота и входило в воду. На другом берегу, очищенные воины строились и громко повторяли боевой клич. Их становилось все больше, а клич, вскоре, зазвучал, подобно раскату грома.
   Суппилулиуму поставили на широкий прямоугольный щит и на десяти копьях подняли над землей. Лабарна воздел руки к небу и воскликнул:
   -Видите, Боги, мы не побеждены и очищены!
  
  
   Тушратта въезжал в Вашшукканни на раззолоченной белой колеснице. Правда, одного из белых коней убил Цула. Такой же масти найти не нашли, и пришлось впрягать гнедого. Один из гадателей посмел увидеть в этом дурной знак, и ему тут же отсекли голову. Тушратта вкатил в ворота под громкие приветствия горожан. Дорогу перед его колесницей усыпали цветами. Все смертные низкого сословия падали ниц перед его божественным ликом и, ползая на животе, целовали следы от колес его повозки. За властелином, грозно бренча оружием, чеканя шаг, шли колонны неустрашимых воинов Митанни. За ними шествовали смуглые воины Та-Кемет и войска зависимых государств. Позади тянулся огромный обоз, захваченный у хеттов, и длинная вереница аппантеса. Пленников охраняли ассирийцы и не давали толпе наброситься на них. Весь город гудел, словно улей, празднуя великую победу. Из погребов халентувы, на растерзание солдатом, правитель выделил несколько огромных сосудов с вином. Тушратта тут же издал указ: всем иноземным торговцам поить и кормить его мужественных воинов семь дней и семь ночей. Если на торговца поступит хоть одна жалоба, за жадность и неуважение к ратникам великой и непобедимой Митанни, купец будет посажен на кол. Имущество его переходит в казну солнцеподобного властителя.
   В халентуве не смолкала музыка и веселые пьяные голоса. Вино лилось рекой на щедром пиру победителя. Виночерпии и стольники еле поспевали наполнять чаши. Прислуга сбилась с ног, бегая на кухню.
   Тушратта восседал во главе огромного стола. Нарядная пурпурная одежда переливалась различными оттенками. Волосы и борода властителя умащены маслом и уложены аккуратными завитками. Обруч из электрона с большими алмазами - символ непоколебимой власти - возлежал на его строгом челе. Рядом сидел мудрейший Эйя - жрец Та-Кемет. Полный его титул звучал так: писец того, кто билже всех к Атону; посланец во всех чужеземных странах Духа-Атона; носитель опахала справа от того, кто угоден Атону; начальник скота Атона. Его строгая жреческая одежда выделялась скромностью среди дворцовой роскоши. Он мало ел и слегка пригубил вино. Лысый череп блестел от испарины. Узкое желтое лицо с непроницаемыми глазами застыло в надменной маске.
   Здесь же присутствовали военачальники митаннийской армии и войск союзников, бесчисленные сановники, и послы из других государств. Они сидели ближе или дальше от правителя; все зависело от того, насколько благосклонен к ним Тушраттта или недоволен ими. Льстивые посланники из подвластных государств сладкозвучными голосами наперебой поздравляли Тушратту с неслыханной победой над дерзкими врагами. Поднимали полные чаши за всемогущую Митанни и Та-Кемет, за здоровье Тушратты, богоподобного Эхн-Атона и мудрейшего Эйю. Военачальники грозились в следующем году разнести Хаттусу по камушкам, а на месте города посеять сорную траву. Дерзкий Суппилулиума будет повергнут, и на коленях проползет да самой Вашшукканни.
   В зал, где проходило шумное пиршество, вошел крепкий воин и предстал перед очами тушратты. Блестящий медный шлем, с разноцветными перьями на макушке, украшали рубины. Серебряная полумаска скрывала верхнюю часть лица. Доспехи украшала чеканка. Дорогие ножны для меча сверкали драгоценными камнями. Красные расшитые сапоги, с загнутыми к верху носами обтягивали сильные икры. Плащ из дорогой материи укрывал спину. Его вид был до того величественен, что стражники не посмели его остановить. Он поднял руку, унизанную перстнями, и воскликнул:
   - Приветствую тебя, о великий и победоносный! Пусть твое имя гремит по всей вселенной!
   - Благодарю, - нехотя ответил Тушратта с холодком. Он устал от хвалебных речей в свою честь, но все ж ему каждый раз приятно было слышать, как его прославляют. - Кто ты, воин? Что тебя привело ко мне?
   - Я послан вместе с тысячью смелых всадников от правителя подвластной тебе Ассирии, укрепить твою армию.
   - Тушратта громко рассмеялся, а за ним последовали и все остальные.
   -Послушай, храбрый воин, - сквозь смех с издевкой сказал правитель, - есть такая притча: несколько охотников пошли охотиться на уток, а обнаружили в камышах кабана. Пока один из них сбегал домой за копьем, остальные забили зверя палками. Так вот: когда делили тушу, тому смельчаку, который побежал за копьем, достался только хвост.
   Снова все громко рассмеялись. Воин понял, что смеются над ним, но не подал виду.
   - Меня прислали не на дележку, а на бой, - ответил он с достоинством. - Мы мчались, не жалея коней. Песчаный ветер задержал нас в пути.
   - В таком случае, могу тебе огорчить. Суппилулиума разгромлен и сбежал, бросив весь свой обоз. Мы празднуем великую победу. Можешь присоединиться к веселью. Садись, вон туда, в конец стола.
   - Благодарю за щедрость, властитель, но я приехал сражаться. Мой правитель будет очень разгневан, узнав, что я пировал и, перед этим, не обнажил меча, - вежливо отказался ассириец.
   - Да говорят тебе, что хетты разбиты, - начал терять терпение Тушратта. - Хотя, твоя конная тысяча может пригодиться. Где-то в горах скрываются всадники Суппилулиумы. Мы их не пустили обратно на перевал. Эти чумазые собаки налетели на меня подло, со спины. Я устал рубить их глупые головы. Весь меч в зазубринах, - самодовольно врал Тушратта.
   - Неужели! - воскликнули пирующие, делая вид, что они возмущены до глубины души, и в то же время полны восхищения от смелости своего властелина.
   -Еще бы! - поддержал правителя один из военачальников, который находился во время битвы рядом с колесницей Тушратты. - Мы уже собирались сажать Суппилулиуму в клетку, как тут налетели эти всадники. Наши воины дрогнули только оттого, что от хеттов исходил нестерпимый смрад козлятины. - Все опять дружно рассмеялись, а рассказчик продолжал: - Они еще орали дико, что-то: "Уру!" или "Ла-ра!".
   - Может быть, они кричали: "Улу-ра-ра!", - несмело спросил ассириец.
   - Точно, точно, - подтвердил Тушратта. - Мы их загнали в горы. Эти глупые шакалы сейчас голодают. Я приказал внизу жарить мясо. Аромат поднимается вверх и щекочет горбатые носы упрямых хеттов. - Все давились от смеха. - Я, даже здесь слышу, как клокочут их животы от голода. Поезжай туда и уничтожь их, - небрежно приказал Тушратта. - Можешь изрубить их на куски, можешь взять в плен. Я дарю тебе их дешевые жизни.
   - Благодарю тебя, мудрейший и благороднейший из всех во вселенной, - ассириец слегка склонил голову, приложив руки к груди. - Я так и поступлю.
   Он уже хотел уйти, но тут , ничего не выражающие глаза Эйи чуть заметно вспыхнули, щель рта приоткрылась, и властный голос произнес:
   - Постой, воин. Объясни мне: откуда ты знаешь боевой клич племен Хауси?
   Ассириец смутился. Если бы не маска на его лице да густая завитая борода, то, наверное, выдал бы свое волнение. Но он натянуто улыбнулся и возразил:
   - Я не знаю, кто такие Хауси. А этот клич одного из народностей Хайясов. Мне частенько приходилось с ними сражаться. Они дерзко нападают на наши торговые караваны.
   - И этот пояс ты захватил у хайясов? - продолжал допрос жрец, хитро сузив глаза. - Старая дешевая кожа с потертыми медными бляхами никак не вяжется с дорогой одеждой.
   Воин судорожно схватился за пояс, но сохранил спокойствие.
   - Я купил его у торговца из Алеши. По его словам, он приносит удачу.
   - Ладно, садись в конце стола и пируй вместе с нами, - вмешался Тушратта. Ему не терпелось продолжить веселье.
   -Прости, властитель, что я, недостойный, отказываюсь от твоего щедрого угощения. Но позволь мне праздновать, лишь после того, как последний враг будет истреблен на благодатной земле Митанни.
   - Как знаешь, - махнул рукой властелин. - Иди и возвращайся с победой. Мы будем пировать еще дней десять - пятнадцать. Я люблю хорошо погулять.
   Ассириец удалился. Когда он проходил мимо сидящих на полу знатных хеттских пленников, то остановился и задержал свой взгляд на Фазаруке. Плененный жезлоносец нехотя попивал отвратительное кислое вино и брезгливо ел полу гнилые фрукты.
   - Как тебя зовут? - спросил ассириец тихо на аккадском языке, чтобы стражники его не поняли.
   - Тебе-то что? Ступай своей дорогой, - ответил Фазарука, не поднимая головы.
   -Ты знаешь предводителя племен Хауси?
   - Знаю, но тебе не советую с ним знакомиться. Он из одной головы сделает тебе две, а то и просто снимет ее с плеч.
   Чуть заметная улыбка мелькнула на губах ассирийца.
   - Возьми, пригодится. - Он сунул в руку пленник небольшой продолговатый предмет. Никто не заметил этого: все заняты угощением. Фазарука ощутил ладонью холодное прикосновение лезвия кинжала. Тут же спрятал его за пазухой.
   Когда воин в великолепных доспехах удалился, Эйя подозвал к себе ассирийского полководца и спросил:
   - Кто только что с нами беседовал?
   - О мудрейший, перед вами стоял знаменитый воин Алунита, приемный сын, нынче усопшего, старшего охотника. Сейчас он возглавляет конницу армии Ассирии.
   - Он мне очень понравился, - признался Тушратта. - Я оставлю его у себя. - Затем крикнул виночерпиям: - Еще вина! Да покрепче!
   - Уважаемый и почтенный Тушратта, - тихо обратился Эйя, - пока еще вино, струящееся в твоих жилах, не возымело свое веселящее действие на твой разум, позволь отвлеч тебя от пирушки и, уединившись на некоторое время, поговорить о важных политических делах.
   -Ох, мудрый Эйя, - скривился Тушратта, - не хотелось бы мне покидать пир в самом разгаре. Может быть, поговорим о делах завтра утром?
   -Пир продолжится еще долго, - настаивал египтянин, - и без тебя все вино не выпьют. Но дела важнее. Тем более, что я долго не смогу с тобой веселиться: меня ждут в Та-Кемет. Все обязанностей, возложенных на меня тем, кто угоден Атону, я должен исполнять вовремя.
   - Жаль, что ты покидаешь меня в столь радостные дни. Но делать нечего. Я очень заинтересован в благополучии Та-кемет - моей опоре.
   Тушратта и Эйя покинули пир и прошли в соседнюю комнату, где их никто не мог слышать. Стражники встали у дверей, скрестив копья. Правитель Митанни устроился полулежа на мягких подушках. Эйя сел напротив.
   -Я готов слушать твои мудрые речи, - сказал Тушратта. - Если боишься, что нас могут услышать, то говори на шумерском.
   -Хорошо, великий. Мне хотелось бы поговорить о важных политических делах, ибо я предвижу вскоре большие перемены. Сегодня твоя победа очень важна - ты отогнал обратно за Бычьи горы дерзких хеттов.
   - Что значит: отогнал? Я их разбил в пух и прах! - Воскликнул Тушратта.
   - Не спеши, победоносный. - На лице египтянина появилось что-то на подобии виноватой улыбки. - Льва можно прогнать. Но раненый лев опасен. Почуяв свою кровь, он приходит в бешенство и собирает последние силы, чтобы обрушиться на врага. А если он залижет раны, то будет осторожней и коварней.
   - Лев в ярости - безумен. Обладая хладнокровием, его можно легко прикончить. Да и почему ты называешь львами этих облезлых собак? - возмутился Тушратта.
   - Не все так просто. С хеттами нужно покончить, как можно скорее, если не хочешь обречь великую Митанни на гибель. Я впервые увидел хеттов в бою, и могу с уверенностью сказать, что они - грозная сила.
   - Странные речи слышу из мудрых уст твоих. Ты предрекаешь гибель Митанни от рук хеттов? Но участь Хатти уже предрешена. Иссихасса сделает свое дело и свергнет Суппилулиуму. Мои войска устали и не годятся для похода. Но я написал правителю Арцавы, этой старой лисе - Маддуваттасу. Он поможет Иссихассе. У него с Суппилулиумой личные счеты.
   - Слишком много надменности и самоуверенности я услышал в речах этого Иссихассы, - задумчиво произнес Эйя. - А если он вздумает соперничать с тобой?
   - Он не посмеет. Этот трусливый боров прекрасно понимает, с кем имеет дело. Если он вздумает кусаться, то через год митаннийские колесницы проедутся по развалинам Хаттусы.
   Тушратта покачал головой:
   -А Суппилулиума хитер! Я хотел первым напасть. Занял все перевалы. Но он умудрился выступить раньше. Тогда я подготовил ему хорошую встречу. Пожертвовал сотней воинов, которых порубили в горах. Все было сделано, как надо. Он вывел войско туда, куда я рассчитывал. Он был у меня в руках. Вот-вот - и свернул бы ему голову. Так нет же -ускользнул, словно змея.
   - Если за нас победу довершит Иссихасса, тогда можно не беспокоиться за судьбу северных земель. Вскоре, я надеюсь, ты установишь там свой порядок.
   - Не сомневайся! До самых морей все будет под властью Митанни, - заверил Тушратта.
   - Тогда обратим свой взор в другую сторону: в междуречье Тигра и Ефрата.
   -Я вижу там своего вассала - Ассирию, покорного и послушного, - невозмутимо ответил Тушратта.
   - Так ли это? Правитель Ассирии прислал тебе негодных солдат, совершенно не обученных. Хетты расстроили их в первом же натиске.
   - Они всегда такие, - отмахнулся Тушратта.
   - Но нет. У фараона есть в охране ассирийские наемники. Я могу тебя уверить: любой из них стоит десятка египетских воинов. Ашшурбалит специально снарядил плохих ратников и ждал: на чьей стороне окажется победа.
   -Но он же еще прислал конный отряд. Правда, поздновато, - вспомнил правитель.
   - Этот отряд пришел вовремя. Они во время сражения прятались в лесу, выжидая окончания схватки. Если бы хетты одержали верх, то всадники, просто-напросто, уничтожили бы остатки твоего войска при отступлении и заняли Вашшукканни.
   - Но если бы бой закончился без особого перевеса на чью-либо сторону? - почесал затылок Тушратта.
   -Тогда, возможно, ассирийцы присоединились бы к Суппилулиуме и помогли окончательно разгромить твою армию на следующий день. Наемники, что сражались против хеттов, по приказу Ашшурбалита, могли бы повернуть копья против тебя.
   - Ты в этом уверен? - Глаза Тушратты беспокойно забегали. - Неужели, я был на волосок от гибели?
   - Именно так. Ассирийская змея отрастила зубы и поднимает голову. Прошли те времена, когда эту землю грабили то Вавилон, то Митанни, то Хурри. Приглядись: в междуречье создается большая крепкая армия; построена мощная система крепостей. Вавилон, и тот, стал побаиваться соседа. Послы Сенгара долго добивались родственных связей между Та-Кемет и Вавилоном. Наконец божественный Эхн-Атон согласился выдать свою дочь за наследника престола Сенгара. Только это сдержала Ашшурбалита захватить Вавилон.
   - Ты мне открыл глаза и прочистил уши. Но что мне делать? Моя армия не способна с огнем и мечом пройтись по владениям Ашшурбалита. Да и он ведет себя хорошо: регулярно посылает дань и подарки.
   -Он усыпил твою бдительность, - не согласился Эйя.
   -Тогда я схвачу всех ассирийских тысячников и буду их пытать, пока они мне все не расскажут! - гневно заорал Тушратта, размахивая кулаками.
   -Не следует. Этим ты ничего не добьешься, - охладил его пыл Эйя. - вряд ли они знают о тайных замыслах своего правителя. Они всего лишь - тупые вояки. Ашшурбалит очень скрытен. Он выжидает.
   -Как поступить?
   -Я дам тебе совет: потребуй у него "Бессмертных".
   - Нет. Он не даст, - безнадежно махнул рукой Тушратта. - Пять тысяч "Бессмертных"! Они стоят дороже всей его армии. Ашшурбалит скорее отдаст мне всех своих детей, чем десяток "Бессмертных".
   - Вот и потребуй их у него. Тебе же нужны сильные воины для завоевания Хатти. Вспомни, если б я не подоспел на поле боя, то неизвестно, как закончилась бы битва.
   - Но за моей спиной стоит несокрушимая Та-Кемет, могущественней которой нет во всей вселенной. Ведь мое родство с династией фараонов идет от Тутмоса четвертого. Меня еще не было на свете, когда мою старшую сестру Гилухепу отдали в жены Аменхотепу, отцу нынешнего правителя. А за Эхн-Атона я выдал свою дочь Тутухепу. Какой правитель еще может похвастаться таким родством?
   - Однако не забывай, что Тутмос Митанни всегда упоминал в числе завоеванных стран; а при Аменхотепе правительницей назначалась Тия, но не Гилухепа. При Эхн-Атоне ныне царствует Нефернефру-Атон, а не Тутухепа. - Холодные глаза Эйи постепенно разгорались, но лицо оставалось непроницаемым. Тушратте становилось жутковато от его металлического голоса. - Вспомни, сколько раз ты просил у фараона солдат и золота. Однако он не желал слушать твоих послов. В его понимании, Митанни - всего лишь далекая Нахарина, не имеющая для него никакого значения. Сильная Митанни нужна была Египту, когда хетты рвались к Кадешу. Сейчас не те времена.
   -Но ведь Солнцеликий прислал солдат, - возразил подавленный Тушратта.
   - Это мне удалось уговорить фараона дать тебе подкрепление. Потому что я, и никто белее, озабочен растущим могуществом Суппилулиумы и Ашшурбалита. При дворе Эхн-Атона этому не придают значения.
   -Мудрейший, выходит - ты спас меня и мою страну.
   - Возможно. Но заметь: фараон не разрешил мне брать регулярные войска из Нижней страны. Приказал взять три тысячи ретену. Амон помог мне обхитрить номарха, и он со мной отправил отборных воинов.
   -Амон? - удивился Тушратта. - Я не ослышался? Ты сказал: Амон, а не Атон.
   - Я сказал: Амон,- невозмутимо подтвердил Эйя , - и вот почему: Эхн-Атон, как бы не был он могуч, властен и мудр, совершил непростительную ошибку, - он посеял вражду в Та-Кемет. Он думал, что зерна вражды засохнут, однако, они уже дают всходы. Сотворив свою безумную религиозную реформу, он наделал много зла: изгнал жрецов из храмов, преследовал Богов, которым поклонялись тысячелетиями. Фараон окружил себя новыми сановниками без имени, без заслуг, а старых, честно служивших его отцу, прогнал и опозорил. Дошло до того, что сестру правительницы, сиятельную Бенер-мут на приемах и богослужениях сопровождают два уродливых карлика, одетых в одежду и с регалиями номархов Нижней и Верхней страны. Разве это не издевательство над обычаями и нравами великой Та-Кемет? Гроза собирается над Эхн-Атоном. Он и сам это чувствует. Фараон в несколько раз увеличил свою охрану, но не из числа египтян, а из чернокожих великанов Куши и воинов Ретену. Нет! Его не посмеют убить. Уж слишком громкое имя его. И сторонников у него достаточно. Но когда звезда Эхн-Атона закатится, все воздвигнутое им рухнет. Уже сейчас сложились три партии, которые ждут, не дождутся, когда солнцеугодный отойдет к своему отцу. Одна состоит из нынешних сановников фараона. Они всеми силами будут пытаться удержать свое положение. Их поддерживает Меремос Хеви Аменхотеп - номарх Куши. Он очень влиятельный человек. Имеет большой вес, ведь в его руках золото и армия Куши. Но в этой партии большинство - чужаки или выходцы из нижнего сословия. Они долго не продержатся. Другая партия - это аристократия Та-Кемкт. Туда же входят обиженные сановники. Их возглавляет Семенхкара. В его жилах течет кровь правителей. Но аристократия никогда не могла консолидироваться. Возможно, эти тоже прорвутся к власти, но на время. Третья партия самая незаметная и самая сильная. Она состоит из жрецов Та-Кемет, чьи храмы разорены. Богов можно свергнуть, но уничтожить веру - невозможно. Один жрец может поднять на восстание целый город. Эта партия откроет новую династию правителей.
   - Кто ж ее возглавляет?
   -Я!
   - Может, я выпил много вина, и не совсем правильно тебя понимаю. Ты хочешь занять трон?
   - Запомни: когда Эхн-Атон вознесется к своему возлюбленному Атону, все родственные связи с Митанни порвутся. Вашшуканни останется в одиночестве перед ликом многочисленных врагов. Все про нее забудут. И только если я встану на престол, смогу поддержать Митанни. Но и Митанни должни меня поддержать.
   - Я сделаю все, что смогу, - заверил его Тушратта, постепенно вникая в смысл слов Эйи.
   - Мне нужна сильная преданная армия. Она должна будет, как во времена гиксосов пройти победным маршем по берегам Хапи. По этому я и хочу, чтобы ты ее подготовил.
   - Я внял твою речь. Выбора нет - я с тобой. Если нам удастся сплотиться в союз, то мы завоюем всю вселенную. Об этом я мечтал всю жизнь.
   - Да будет так! - Глаза Эйи снова сузились, взгляд остыл. - Но я предпочел бы сохранить наш устный договор в тайне. До поры.
   - Только Боги нам свидетели, - поклялся Тушратта.
  
  
  

11

  
  
   Хемиша прислушался, затем обернулся и подал знак. Два воина схватили зазевавшегося митаннийца и поволокли в заросли. Он попробовал закричать, но ему тут же заткнули рот. Пленника усадили на землю и, для острастки, приставили нож к горлу.
   - Тоопека, - позвал Хемиша. - Ты знаешь их собачий язык. Я местного наречия не понимаю.
   - Попробую.
   - Спроси: куда идет эта дорога, и как нам лучше проскользнуть к перевалу.
   Перепуганный митанниец рассказал, что дорога идет наверх в горы. Но по ней идти нельзя. Путь закрывает сторожевая крепость. Мимо нее не проскользнуть. Туда недавно выслали отряд копьеносцев. Если пойти по дороге в другую сторону, а через десять данн свернуть на запад, то можно проскочить через слабую заставу в Киццуватну.
   - То, что надо! - обрадовался Хемиша.
   Но надо будет преодолеть реку в двух местах. Все мосты охраняются. На ближайший мост, только что отправили подкрепление. Скоро перекроют все пути.
   - Надо их опередить. Спроси: есть ли здесь другая дорога к мосту?
   Где-то поблизости, но очень крутая. Даже не дорога, а пастушья тропа. Этот путь короче, но опаснее - можно в темноте сорваться в пропасть.
   - Выбора нет. Надо раньше митаннийцев попасть на мост, - решил Хемиша.
   Отряд направился по узкой горной тропе. С одной стороны возвышалась отвесная стена, с другой зияла пропасть. Из под копыт, то и дело, предательски срывались камни. Но кони, привыкшие к таким тропам, быстро и уверенно продвигались вперед. Вскоре долетел шум бурлящей реки. Показался изгиб широкой голубой ленты. Несколько телег с грохотом катилось по деревянному мосту. Два десятка копейщиков охраняли переправу по обеим сторонам моста. Примерно в двухстах шагах от моста Хемиша заметил колонну подкрепления. Колонна неспешно двигались по дороге.
   -Вперед! - скомандовал Хемиша.
   Всадники легли на холки коней и отпустили поводья. Кони пустились в бешеный карьер, а наездники на ходу готовили оружие. Охрану смели и растоптали. Подкрепление так и не подоспело. Хауси вылетели на другой берег и двинулись дальше.
   Свернув на запад, дорога вновь пошла вверх к голубым вершинам, но, поднявшись высоко, к серым скалам, где вьют гнезда орлы, вновь побежала вниз.
   Хемиша приказал спешиться и дать лошадям отдохнуть. Вперед выслали разведчиков. Ждать пришлось недолго. Вскоре они вернулись обратно. С собой притащили связанного пленника.
   Пленник сказал, что впереди стоит большое войско, около трех тысяч пеших и колесницы. Войско направляется в Киццуватну. Проскочить нет ни какой возможности.
   Дождавшись темноты, горцы выкинули с обрыва все лишнее, сняли с коней уздечки и попоны. После, цепочкой бесшумно заскользили вниз, а Хемиша и Тоопека погнали лошадей по дороге.
   Впереди показалось множество костров и слышалась суета, привычная для военного лагеря.
   - Стой, бродяги! - окликнул их дозорный. - Кто такие?
   - Мы слуги достопочтенного Муруддиша, смелого военачальника бесподобного и лучезарного правителя Тушратты, да будет он счастлив, - ответил Тоопека. - Его земли находятся недалеко. В сражении наш господин захватил этих коней и приказал перегнать табун.
   - И второй - слуга? - недоверчиво спросил митанниец.
   - Да, он тоже слуга достопочтенного Муруддиша.
   - Что-то рожа у него какая-то дикая. И одет он не по-местному, - усомнился другой стражник. - Муруддиша таких не держит.
   - Он ассириец, - пояснил Тоопека. - К тому же, умеет обращаться с лошадьми: лечит их и приручает.
   - Ассириец!- сказал первый стражник. - Я понимаю аккадский язык.
   - Не трудитесь. Он немой, - продолжил упорно врать Тоопека.
   -Хватит болтать, - оборвал их спор старший. - Веди табун в лагерь. Ночью вы никуда не пойдете. Приказано через мост никого не пускать. С рассветом вновь двинетесь в путь. Наше войско направляется в Киццуватну. Погоните лошадей позади нас. Не хватало нам еще по вашему дерьму шагать.
   - Но нам нужно срочно проехать, - умолял Тоопека
   -Ты слишком много говоришь! - рявкнул начальник. - Следуй в лагерь, не то на вас оденут колодки. Если бы ты не был слугой Муруддиша, я бы тебя изрубил на куски и скормил шакалам.
   Всадники подчинились. Они отвели табун в лагерь, сами сели возле костра. Им дали по чашке горячего бульона с чечевицей и по черствой ячменной лепешке. Хемиша незаметно толкнул спутника и тихо спросил:
   - Кто такой Муруддиша?
   - Один из сановников Тушратты. Я его когда-то лечил. Но он наверняка сейчас при дворе, и нам нечего бояться разоблачения.
   После скудного ужина Хемиша пошел осмотреть лошадей, а Тоопека принялся осматривать раненых, которых всегда бывает достаточно после сражений. Хемиша окинул взглядом лагерь. Заметил восемь новеньких колесниц. Легкие, на двух ездоков, по виду - египетские. Такими легко править и мчаться они быстро. Узкий корпус с высокими бортами защищал возничего по пояс, а сзади небольшая площадка, на которой удобно умещался лучник. Колеса высокие прочные с восемью спицами. Видать, недавно пригнали. Он хотел подойти ближе. Можно было перерезать крепления или еще чего-нибудь испортить. Но колесницы охраняли, и Хемишу прогнали.
   - Эй, немой! - сзади его кто-то грубо пихнул. Хемиша оглянулся и увидел перед собой митаннийца, державшего под уздцы гнедого коня. Конь еще не остыл от быстрого бега. От него исходил запах пота, и веяло теплом. - Посмотри, что у него с ногой. - Митанниец указал на переднюю ногу животного.
   Хемиша кивнул головой и поднял ногу скакуну. Конь фыркнул, недоверчиво покосился на человека, оскалил зубы и пощипал Хемишу между лопаток. Но кусать не стал, почувствовав сильную руку. Нога оказалась сбита почти у самого копыта. Небольшая, но глубокая рана забилась грязью и распухла. Хемиша подвел коня поближе к костру, бросил на угли нож и достал глиняную флягу с вином. Разбавив вино с водой, он осторожно промыл рану. Животное слабо заржало. Оно дико вскрикнуло, когда лекарь прижег рану раскаленным ножом. Хемиша крепко держал коня и не дал ему вырваться. Целебная трава и тугая повязка успокоила боль.
   - Ну что с моим конем? - спросил высокий сухой человек у митаннийца.
   - Им занимается ассирийский колдун.
   Хемиша обмер. К нему неспешна приближался Ибисаха. Это конец. Если он его узнает, то их с Тоопекой схватят. Хемиша спрятался за круп коня. Его мозг лихорадочно придумывал планы спасения. Рука крепко сжала нож. Можно будет всадить лезвие в шею Ибисахе, вскочить на коня и попробовать скрыться. Но конь хромает. На нем далеко не ускачешь. Будь, что будет! Хемиша напрягся, готовый ринуться на Ибисаху. А Ибисаха подходил все ближе, припадая на одну ногу. Кровавые отблески костра отражались в его маленьких злых глазах. "Почему он хромает?" - удивился Хемиша, но тут вспомнил, что подстрелил его в ягодицу на перевале. Еще шаг, - и надо будет наброситься.
   - Где посланник к Иссихассе? - окликнул кто-то сзади.
   Ибиссаха обернулся.
   - Я здесь. Кто меня ищет?
   - Тебе приказано спешить в Тувануву, не теряя времени. Иссихасса ждет.
   -Но мой конь хромает. К тому же, я должен отвезти пленника, - возразил Ибисаха.
   - Бери любого другого коня и скачи быстрее. Пленника оставь в лагере под охраной.
   - Пленник очень ценный. Я везу его лично Иссихассе, - спорил Ибиссаха.
   - Завтра войско двинется в Киццуватну. Твой пленник последует в обозе. Никуда он не денется.
   Ибисаха выругался и ушел куда-то в темноту. Хемиша с облегчением вздохнул и вложил нож обратно за пояс. Хоть он плохо понимал по-хурритски, но два услышанных слова: Туванува и Иссихасса, подняли в его душе тревогу.
   Где-то в ночи послышался слабый крик встревоженной птицы. Это горцы подавали сигнал. Значит, они благополучно миновали заслоны митаннийцев. Ужами проползли у них под ногами или барсами прокрались по скалам над головами. Хемиша никак не мог вырваться из лагеря, и даже подать сигнал своему отряду. Ничего не оставалось, как только ждать утра. Горец завернулся в плащ, склонил голову на грудь и сидя задремал.
   Тоопека помогал раненым. Отрядный лекарь из местных жрецов плохо разбирался в ранах. Он даже толком не умел накладывать повязки. Все были ужасно рады появлению настоящего врачевателя. Отрядный лекарь бегал за Тоопекой по пятам, кипятил воду, подавал инструменты, вытирал кровь.
   К Тоопеке подошел воин в богатых доспехах.
   - Ты лекарь?- высокомерно обратился он к нему.
   - Да, мой господин, смиренно ответил Тоопека.
   - Пойдем со мной, - приказал воин тоном, не принимающим возражений.
   - Но, господин. Я еще не всех раненых осмотрел
   - О чем ты говоришь! - возмутился воин, топнув ногой. - наш командующий, славный Артатама ранен в бою. Он даже не смог поехать на пир в Вашшукканни. Он сильно страдает. Брось лечить простых воинов и иди за мной.
   Тоопеке пришлось подчиниться. В просторном добротном шатре чадили масляные светильники. Войдя, Тоопека увидел могучего военачальника, лежавшего на шкурах. Он раскинул руки и закатил глаза. Слабый стон доносился из его горла. Побледневшее лицо выражало невообразимые муки. Лоб блестел от испарины. На правой ноге, выше колена зияла черная дыра, из которой слабо сочилась кровь. Рана сильно набухла и побелела по краям. Люди из свиты со скорбными лицами суетились вокруг своего господина. Женщины, сопровождавшие его в походе, противно и жалобно ныли у изголовья, словно воин уже умирал.
   Тоопека внимательно осмотрел рану, затем попросил выгнать всех ноющих и плачущих. Остались несколько воинов. Он им приказал держать своего господина и не давать ему шевелиться. Потом достал из сумки инструменты, подержал их над пламенем светильника и принялся за дело. Военачальник дико заорал, напрягая все мышцы, когда Тоопека извлек из раны острый костяной наконечник от стрелы. Он остановил кровотечение, прижег рану раскаленным ножом и перевязал ногу.
   Артатама сел, выпил огромную чашу вина и удивленно вытаращив глаза воскликнул:
   - Ты спас меня!
   В шатре поднялся невообразимый шум. Все благодарили Тоопеку и возносили до небес его умение врачевать. Он же попросил разрешение удалиться.
   - Нет! Ты никуда не пойдешь! - упрямо сказал Артатама. - Садись. Ты будешь моим гостем.
   Он велел подать Тоопеке лучшего вина и хорошего мяса, а женщинам приказал развлекать лекаря. Как не объяснял Тоопека, что ему нужно еще идти осматривать нескольких раненых - ничего не помогло. Он вынужден был остаться.
   Двое воинов ввели в шатер связанного по рукам хетта и усадили его в дальнем углу.
   - Кто это такой? Зачем вы мне привели эту падаль? - возмутился Артатама.
   - Великий властитель Тушратта приказал доставить этого пленника живым в Киццуватну. Он очень ценный. Ты отвечаешь за него головой, - ответил ему вестовой и вручил глиняную табличку от правителя.
   Услышав имя властителя, Артатама сменил тон на более мягкий.
   - Хорошо! Пусть солнцеподобный будет покоен. Я доставлю его в Киццуватну живым и невредимым, - с любезной улыбкой ответил военачальник.
   Взгляды Тоопеки и связанного хетта встретились. Лекарь увидел перед собой Фазаруку, но постарался ничем не выдать волнение. Фазарука, так же отвел свой взгляд, с презрением оглядел присутствующих, затем привалился спиной к одной из опор шатра и закрыл глаза.
   Снаружи послышался стук копыт разгоряченного коня. Занавесь над входом отлетела в сторону, и во внутрь вошел ассирийский воин в золоченых доспехах. Великолепный шлем с полумаской скрывал его лицо. Разноцветные перья мягко колыхались на макушке.
   - Мир всем! - воскликнул он, поднимая в приветствии правую руку.
   -Хранят тебя Боги, - ответил Артатама, поглаживая перебинтованную ногу. - Чего желаешь?
   - Я прибыл с тысячью всадниками на поимку хеттского отряда.
   - Они прячутся в горах. Но я бы не советовал соваться туда среди ночи, - по-дружески предупредил его митанниец.
   - У меня тысяча всадников, - возразил ассириец.
   - У меня три тысячи копьеносцев, но я, и то, не лезу. Ты не сражался с хеттами, и не знаешь, на что они способны в отчаянии. Они перебьют половину твоего отряда.
   -Ты боишься! - вскипел ассириец.
   -Я не осел, и не хочу зря гробить своих солдат, - ответил обиженно полководец, - Если тебе необходимо избавиться от своей тысячи, или надоела собственная голова - езжай. Вам укажут дорогу.
   Ассириец ничего не ответил, лишь гневно сверкнул глазами и выскочил из шатра, чуть не сорвав полог.
   -Безумец! Он, наверное, хочет скорее умереть, - сказал Артатама своим приближенным. - Ассирийцы все такие, поэтому от них никакого толку. С ними невозможно воевать: никакого разума - одно упрямство. Пускай поищут этих хеттов, а мы будем веселиться. В Вашшукканни, наверное, уже облизали все кувшины в винных погребах.
   Тоопека не слышал этого разговора. Когда вошел ассириец, он, воспользовавшись тем, что на него никто не обращает внимания, выскользнул из шатра.
   Утром лагерь проснулся под бой хухупалов. Шатры свернули. Колонны двинулись в сторону Киццуватны. Хемиша и Тоопека гнали лошадей позади обоза в конце войска. Хемиша приметил повозку, запряженную мулами. В ней сидел Фазарука. Горец попытался приблизиться, но стражники отогнали его.
   Дорога петляла среди крутых склонов, поросших высокой травой. Иногда появлялись пролески. Порой край дороги вплотную подходил к глубоким обрывам. Копьеносцы шли вялым шагом. Копья несли на плечах, щиты закинули за плечи.
   Хемиша вдруг заметил на себе пристальный взгляд одного из командующих сотней. Тот следил за каждым его движением, стараясь, что-то припомнить. Горец сделал вид, что дремлет в седле, а сам внимательно прислушивался. Лошади покорно следовали за важаком. Вдруг горец услышал тявканье шакала. Этот звук вывел его из оцепенения. Он остановил коня и спрыгнул на землю. Тут же митаннийский сотник с двумя воинами направились к нему.
   - Почему остановился? - закричал один из копьеносцев.
   -Он же немой, - рассмеялся сотник. Но в его смехе послышалось злорадство. - Ты спроси его по-хеттски.
   Он подошел к Хемише вплотную и, нагло глядя в глаза, произнес:
   - На хеттском говоришь, собака? Или на лувийском?
   - Говорю! - сквозь зубы процедил Хемиша, отвечая ему таким же наглым взглядом.
   - Ха! Немой вылечился! - торжествовал митанниец. Его глаза налились злобой, а скулы нервно задергались. - Я только сейчас вспомнил, где я видел эту скотину в леопардовой шкуре. Он возглавлял конницу Суппилулиумы. Все! Пришел твой конец!
   - Да. Я возглавлял конницу непобедимого Суппилулиумы, - спокойно ответил Хемиша. Он делал вид, что поправляет попону, сам внимательно следил за противниками.
   - Так чего ты ждешь! - удивился сотник. - Падай на колени и моли о пощаде!
   - Зачем, - усмехнулся горец. - Все равно, ты сейчас умрешь.
   - Ты еще издеваешься!
   Митанниец потащил из ножен меч, но не успел обнажить оружие. Хемиша кошкой метнулся к нему и тут же отскочил. В руках он держал окровавленный нож. Сотник захрапел, забулькал и повалился на землю с перерезанным горлом. Один из митаннийцев направил на Хемишу копье. Горец больно кольнул своего коня. Тот взвился на дыбы и обрушил удар копыт в грудь противника. Воин отлетел. Из открытого рта хлынула кровь. Третий кинулся на Хемишу. Но горец проскочил под его копье и воткнул нож в живот по самую рукоятку.
   Хауси выскочили из кустов и набросились на охрану обоза. Хемиша кинулся к Фазаруке, чтобы освободить его. Но тот сам развязал путы на руках и, завладев оружием, бился с охранниками.
   Митаннийцы, шедшие впереди заслышали шум за спиной. Пока они сообразили; в чем дело, пока развернулись, вся охрана обоза была перерезана.
   Отряд горцев, оседлав скакунов, рванул вверх по склону. Фазарука нагнал Хемишу.
   - Спасибо, что выручил.
   - Рано радуешься, - остудил его Хемиша. Нас травят, как волков. Все дороги перекрыты.
   - Надо обязательно вырваться, - горячился Фазарука. - Суппилулиуме грозит опасность. Иссихасса хочет захватить Хаттусу и свергнуть лабарну.
   Вскоре перед ними вырос густой непроходимый лес. Заросли кизила стелились до самой вершины. Проехав по единственной узкой тропе, всадники оказались на краю обрыва. Горцы повернули назад, но было уже поздно. Митаннийцы цепью поднимались вверх по склону.
   - Слушай меня! - крикнул Хемиша. - У кого есть веревки, несите сюда, рвите одежду и связывайте. Нужно спуститься вон до того уступа. Дальше попробуйте спуститься к дороге. Я прорвусь с конями.
   Горцы принялись вязать веревки. Несколько воинов схватили топоры и начали возводить непроходимые завалы. Когда все было готово, воины спрятались за деревья и приготовили стрелы с луками.
   Вскоре раздался треск. Митаннийцы пытались проникнуть в лес. Свои большие прямоугольные щиты им пришлось оставить, так как с ними невозможно покарабкаться через поваленные деревья. Когда над завалами появились их шлемы, тут же зашуршали стрелы. Митаннийцы отпрянули, но командиры вновь погнали их вперед. Самые смелые пытались очистить себе путь , орудуя топором. Им не удалось сделать многого: Хауси славились меткими стрелками, и каждая выпущенная стрела поражала противника. Потеряв человек тридцать, митаннийцы отступили.
   Наконец веревка достала до уступа. Улия, он был самым легким, быстро заскользил вниз. По лесу потянулся запах гари. Лошади заволновались и зафыркали, тревожно втягивая воздух влажными ноздрями. Митаннийцы подожгли лес со всех сторон.
   - Скорее все уходите! - поторопил Хемиша.
   - Ты один справишься? - спросил Фазарука, увидев, как предводитель горцев крепит вокруг туловища своего коня какие-то хитрые узлы.
   - За меня не беспокойся. Я встречу вас внизу.
   Огонь уже показался над вершинами деревьев и пополз в глубь леса. Кони выскочили из огненного кольца прямо на ряды митаннийцев.
   -Лошади без всадников, - сказал один из воинов Артатаме.
   - Отлично, - кивнул головой военачальник. - От них сбежали кони, испугавшись пламени. Скоро и сами поджаренные хетты появятся, - не будут же они гореть заживо. Пусть ряды разомкнутся и пропустят табун. Кони нам только будут мешать. Лучники к бою. Предстоит великолепная охота.
   Стена щитов и копей разомкнулась. Табун стремительно пронесся вниз. Хемиша вынырнул из-под брюха коня и погнал табун к дороге. Горцы благополучно спустились с обрыва, не считая сбитых колен и локтей, и продолжили путь, пока враги их караулил наверху.
   Солнце садилось за горы. В его последних догорающих лучах показались невысокие крепостные стены большого города. Хемиша направил отряд к крепости, решив, что возле своих стен митаннийцы не будут искать сбежавших хеттов.
   Наступила ночь. Темнота спутала силуэты окрестных гор, спрятала от путников дорогу, приглушила звуки. Вспыхнули звезды - вечные спутники ясных южных ночей. Всадники спешились в небольшой ложбинке. Здесь же весело журчал ручеек среди камней. Кони жадно припали к воде. Когда животные напились и отошли пощипать траву, к воде подошли люди. Хемиша выставил охрану, остальные без сил попадали на землю и уснули.
   В полночь выплыл Кушух на своей печальной ладье, заливая уснувший мир холодным зеленоватым светом. Хемиша поднял воинов. Отряд вновь продолжил путь.
   Забрезжил рассвет. Неясные очертания рельефа становились четче. Усталые звезды гасли, а вершины гор светились и розовели. Чудесное ясное утро прогоняло серые сумерки, заполняя все овраги и ложбинки. Клочья старого тумана таяли в прозрачном воздухе. Первые лучи горячего солнца ласково коснулись просыпающейся земли. Всадники грянули гимн Богу Солнца:
  
   Солнцу - слава! В сердце человеку
   Смотришь, Солнце, прямо с высоты,
   Сердца твоего ж никто не видит.
   Если кто-нибудь поступит дурно,
   Ты вверху увидишь и осудишь.
   Я иду своей дорогой правды.
   Кто б не поступил со мною дурно,
   Солнце, пусть увидишь ты его!
  
   - Хемиша! - окликнул предводителя Фазарука и показал назад.
   Вглядевшись, он увидел еле заметное облачко пыли. Самый зоркий воин поскакал на высокий холм. Вскоре дозорный вернулся. Их преследуют всадники. Отряд во много раз больше. Горцы подстегнули коней. Дорога круто взмывала вверх. Впереди показалась небольшая, но высокая сторожевая крепость. Надо было как-то проскочить мимо нее.
   - Готовься к бою! - скомандовал Хемиша.
   Отряд поскакал прямо к крепости. Уже отчетливо виднелись очертания стен, сложенных из булыжника. На стенах блестели шлемы и пики стражников. Узкая дорого упиралась в деревянные ворота, наглухо закрытые, и выскакивала где-то вверху за крепостью и терялась в горах.
   -Кто такие? Остановись! - крикнули со стен.
   Хемиша подал знак. Всадники остановились, а он с Фазарукой, сохраняя спокойствие, подъехали ближе. Фазарука, владевший хурритским в совершенстве сказал:
   -Я посланник солнцеподобного и мудрейшего из всех живущих правителей, властителя благодатной Митанни - Тушратты. Правитель послал меня с важным поручением в Лусну. Туда я и направляюсь со своими мешедями.
   -Нам никого не велено пропускать без печати Властителя.
   -Разрешение есть, - невозмутимо ответил Фазарука, вытаскивая из своей сумки тонкий кусок телячьей кожи. - Здесь приказ и печать самого солнцеподобного.
   На стену поднялся молодой воин в бронзовых доспехах, по всему видно - начальник. Он перегнулся через стену по пояс и опустил вниз копьё.
   - Привяжи документ к наконечнику. Я подниму и посмотрю.
   Фазарука изобразил на своем лице страшный гнев и грозно рявкнул:
   -Свинья! Знает ли твоя безмозглая башка, с кем она разговаривает?
   Спустись сюда и прочти в моих руках, если не хочешь быть высечен плетьми, как жалкий раб!
   Воин исчез обратно за стеной, и что-то стал обсуждать со своими подчиненными. Хемиша все это время оглядывался назад. Облако пыли быстро приближалось.
   Наконец ворота отворились. Митанниец вышел с недовольной миной на лице, в сопровождении четырех копьеносцев. Но когда он нехотя протяну руку за пергаментом, Фазарука схватил его, сильным рывком взвалил на холку коня и приставил нож к шее. Сопровождавшие его копьеносцы тут же упали, сраженные стрелами.
   -Одно движение - и я проткну ему горло! - хрипло прокричал Фазарука.
   Митпннийцы с раскрытыми ртами застыли на месте, не смея пошевелиться. Всадники, тем временем, вихрем пронеслись по крепости и вылетели в противоположные ворота, прочь - на свободу!
   Сзади туча пыли уже превратилась во всадников, мчавшихся во весь опор. Поздно! Хемиша усмехнулся и поскакал вслед за Фазарукой, который цепко держал свою жертву. Взобравшись высоко в горы, митаннийца отпустили. Он, словно напуганный заяц, помчался вниз к крепости под веселый свист и улюлюканье. Всадники Хауси воспрянули духом. Внизу, под их ногами осталась проклятая ими земля врагов: скудные пастбища и небольшие пролески, холмы, поросшие чахлым кустарником. Меж холмами вилась дорога, ведущая к опозоренной крепости. Сама крепость казалась крошечной скорлупкой. К ее стенам подлетела опоздавшая погоня. Командующий отрядом что-то дико кричал. Его конь нетерпеливо крутился на месте.
   Хемиша, на виду у врага, гарцевал на своем низеньком крутобоком скакуне и громко смеялся, выказывая тем свое презрение. Командующий ассирийцами успокоил своего разгоряченного коня, скинул шлем, приставил к глазам руку, закрываясь от слепящего солнца и внимательно вглядывался на уходивших Хауси.
   -Господин, прикажи - и мы их догоним. Живыми никто не уйдет. - Предложил ему один из старших воинов.
   -Не стоит, - возразил Алунита. - Их не так просто догнать. У них кони крепче. Тем более, среди них много метких стрелков. В стычке с ними мы потеряем много людей.
   -Господин, ты боишься за нас? Но мы же воины! - удивился обиженно старший. - Или ты не веришь в наши силы, в нашу отвагу?
   - Верю. Поэтому и боюсь, - загадочно ответил командующий. Затем он сложил ладони у рта и, что есть мочи, крикнул: - Улу-ра-ра!
   Многократное эхо слабо донесло крик до ушей Хемиши. Он круто развернул коня. Животное недовольно захрапело.
   -Мне послышалось? - у самого себя спросил горец. Он в нерешительности постоял на краю обрыва, высматривая внизу кого-то, затем махнул рукой и поспешил за своими.
   Кони шли легко. Солнце светило все ярче, согревая усталых путников. Разряженный холодный горный воздух сам лился в легкие, раздувая грудь до предела. Дышалось легко и свободно.
   Всадники затянули боевую песню. Радость переполняла их сердца. Наконец-то после стольких мучений они вступят на родную землю. Теперь им не надо прятаться и убегать. В пределах Великой Хатти - они дома. Им некого бояться. А когда горы расступились, и внизу показались, залитые солнцем зеленые поля с голубыми лентами рек, горцы, как один грянули боевой клич: "Улу-ра-ра!" Все сошли с коней и возблагодарили молитвами Богов за свое спасение.
   -Смотрите! Еникей! - воскликнул Хемиша. - Всем на колени!
   Люди попадали на колени и устремили свой взор на горный уступ, нависавший высоко над ними. На скале, гордо подняв голову с ветвистыми рогами, стоял олень. Величественное животное долго стояло неподвижно, взирая сверху на людей, затем медленно удалилось. Обезумевшие от счастья, воины громко славили своего покровителя - могущественного бога Еникея.
  
  
  

12

  
  
   Отряд во главе с Хемишей выехал к Тувануве. Впереди показался большой город с высокими крепостными стенами и множеством сторожевых башен. В Тувануву решили не заезжать. Город отвоевала себе Арцава еще при лабарне Тудхалии. Всадники остановились возле реки попоить лошадей. Но место показалось неудобное для стоянки. Решили отойти подальше от города. Хоть арцавцы и не посмели бы напасть на неустрашимых горцев и воинов Суппилулиумы, но приветливой встречи от тих , так же, не стоило ждать.
   Горцы медленно поднимались на холм. Вдруг Хемиша резко осадил своего скакуна и схватился за копье. Фазарука подскакал к нему и увидел лавину всадников шагах в трехстах от них. Лавина двигалась прямо на них, перестраиваясь на ходу в боевой порядок.
   -Ассирийцы! - изумился Фазарука. - Как они успели нас догнать?
   - Видать, шли по пятам, - предположил Хемиша. - Уйти не успеем. - И обернулся к своим воинам: - К бою! Мы не посрамили честь свою на земле врагов, сумеем со славой погибнуть на родной земле.
   - Не спеши умирать, храбрый воин, - остановил его Тоопека. - Приглядись по лучше. Неужели ты не замечаешь над их головами знамя Еникея? Это всадники Хауси.
   Действительно. Как он сразу не заметил высокий шест с оленьими рогами. Хемиша всегда был зорким и внимательным, но напряжение последних дней давало о себе знать.
   Всадники грянули боевой клич. С другой стороны ответили тем же. Потрепанная сотня Хемиши встретилась с пятью сотнями горцев, успевших уйти вместе с армией Суппилулиумы. Всадники спрыгивали с коней и бросались в объятия друг друга. Радости не было конца.
   Вскоре запылали яркие костры, зазвучали песни. Из города сразу же набежали пронырливые торговцы. Они принесли с собой вино, фрукты, медовые лепешки, мясо. Воины не скупились и особо не торговались.
   -Мы разослали гонцов во все стороны, рассказывал Хемише один из вождей, - но перевалы все закрыты митаннийцами. Войска разошлись по своим городам. Суппилулиума с частью армии ушел к Хаттусе, а нам разрешил остаться под Туванувой. Мы ждали тебя долго. Уже отчаялись. Никаких вестей. Наконец решили, что ты погиб или попал в плен. Начинали подумывать, как набрать серебра для выкупа. Еникей молчал и не давал никаких знамений, сколько бы мы к нему не взывали. Наконец, сегодня снялись с места и решили ехать к Хаттусе, как вдруг увидели вас.
   Хемиша и его несколько товарищей наперебой рассказывали о своих злоключениях. Кое-где приврали, кое-где пропускали. Но стыдиться было нечего - все проявили нечеловеческую выдержку. Слушатели только охали, да ахали и смеялись над растяпами - митаннийцами.
   Маленький старикашка ходил между горцев и, тряся седой козлиной бородкой, предлагал волшебные корни от всех болезней. Все вокруг веселились, охотно покупала вино и хлеб, но никто не обращал внимание на лечебные снадобья. Старик совсем отчаялся и, уже собирался уходить обратно в город с непроданным товаром, как вдруг заметил воина, сидевшего отдельно от всех. Воин дремал, подтянув колени к груди. Старичок мелкими шажками засеменил к нему и писклявым голосом пропел ему над ухом:
   - О могучий и смелый воин, не знающий равных в бою. Я вижу, что тебя одолела печаль. Может быть ты ранен, или болен? Я тебе помогу. У меня есть хорошие средства от всех недугов: от сглаза, от злых духов, от неудач, от бессилия. Только я знаю, где растут волшебные растения. Давным-давно их посадила сама мать Сауска.
   Воин неожиданно схватил старика за бороденку и, насмешливо строго закричал:
   - А-а! Старый шарлатан! Ты все торгуешь своим, никому не нужным товаром! Тебя еще не искупали в канаве с дерьмом за твое знахарство?
   -Мудрейший Тоопека, - взмолился старичок. - Отпусти меня, великий врачеватель. Прости, что не признал тебя сразу. Не гневайся на меня. Я старый, бедный, весь больной.
   - Больной! Почему же ты не лечишься? Ведь у тебя снадобья от всех болезней.
   - Отпусти мою бороду, - плаксиво завизжал старичок. - Мои снадобья помогают только другим, на меня они не действуют. Так велели Боги.
   -Ладно, садись. - Тоопека отпустил бороду и принялся рассматривать корни, заодно поучая старика: - Вот этот - выкинь, он ни от чего не помогает; этот можешь слопать сам, когда будешь голодным, он повышает аппетит; этот больше никогда не выкапывай и никому не давай: если с ним неумело обращаться, то можно отравиться; отвар из этого можешь дать своему ослу, когда у него будет расстройство желудка. Ага! Хоть один настоящий лечебный корень принес. Я у тебя его куплю. - Тоопека сунул старику в сморщенную ладонь тонкое серебряное кольцо.
   Но старик абсолютно не обращал внимание на корни, которые полетели в огонь, ни на серебряное кольцо. Он выпучил свои слезящиеся от старости глаза, вращал ими по сторонам, а затем дрожащим шепотом спросил:
   - Мудрый Тоопека, я вижу перед собой доблестных воинов великой Хатти, которые дерутся с врагами, будто львы, и готовы все, как один, лечь костьми за свою родную землю и за божественную власть лабарны. Но я не могу понять: какому правителю вы служите?
   -Чего ты там болтаешь? - Фазарука услышал краем уха слова старика. Он схватил его за шиворот грязной хубике и хорошенько встряхнул. - Разве в Хатти несколько правителей? Или что-то случилось с нашим лабарной Суппилулиумой?
   - Выкладывай все, что знаешь! - пригрозил ему Тоопека.
   -Все скажу! Все, что видел и слышал! - испугано запричитал старик, весь, дрожа от страха. - После поражения хеттской армии сюда прибыл жезлоносец лабарны Суппилулиумы, благородный Иссихасса, со своими мешедями. Сразу же после его прибытия во все концы поскакали всадники. У гонцов в сумках лежали глиняные таблички с секретными приказами. Затем по городу поползли слухи о том, будто божественный Суппилулиума не вынес позора поражения, и в Хаттусе покончил с собой. Еще говорили, что его династия проклята Богами. Теперь правление великой Хатти берет на себя, не знающих себе равных, наимудрейший Иссихасса.
   Из Уды прибыли тысяча копьеносцев Арцавы. К ним присоединились еще четыре сотни из Туванувы. Сегодня на рассвете войско двинулось к Хаттусе.
   - Еще что знаешь? Говори! - Сверкая гневно глазами, допрашивал Фазарука, тряся старика за шиворот.
   -Меня среди ночи подняли с постели и потащили во дворец телепурия. Этот жирный Иссихасса, который объявил себя правителем, где-то по дороге сильно ушиб ногу. Я вынужден был его лечить, - признался с отвращением рассказчик. - Когда я занимался его ногой, прибыл гонец от Тушратты. Его звали Ибисаха. Они общались по-хурритски, думая, что я ничего не понимаю. Но я хорошо знаю этот язык. Сам же прикинулся, будто не вразумлю ни слова. Посланник сказал, что как только Иссихисса захватит Хаттусу и низложит Суппилулиуму, к нему в поддержку подойдут каскийцы и воины из Ахеявы. Сам Тушратта сможет послать только три тысячи из своего войска.
   Фазарука резко выпрямился. Голова его горела от тревожных мыслей. Он решительно направился к костру, где сидел Хемиша.
   Хемиша с воинами пускал по кругу большую серебряную чашу финикийской чеканки, наполненную красным пахучим вином.
   - Мне приятно было смотреть, - говорил Хемша, как вы, заметив нас, ловко выстроились в боевой порядок.
   - Мы ждали нападение в любую минуту, - ответил один из вождей, - спали с обнаженными мечами.
   - Кто посмел вам угрожать? - поинтересовался Хемиша.
   - К нам прискакал какой-то грязный арцавец и наглым тоном приказал предстать перед очами великого Иссихассы, к тому же, присягнуть ему на верность. Пришлось этого наглеца отстегать варасамами и прогнать обратно в Тувануву. После этого случая, арцавцы решили ночью напасть на нас. Хорошо, что боги одарили горцев чуткими ушами и зоркими глазами. Наши дозорные вовремя заметили нападавших. Врагов было намного больше, поэтому мы ушли, уклонившись от боя.
   -Хемиша! - Фазарука тронул его за плечо. - Надо поговорить.
   Хемише не хотелось оставлять горцев. Так приятно было сидеть на мягкой траве возле костра и спокойно потягивать вино. Но по встревоженному лицу своего друга он понял, что случилась беда, и поспешил за ним.
   Они отошли в сторону, и Фазарука сказал:
   - Лабарне Суппилулиуме грозит опасность. Предатель Иссихасса сейчас с войсками направляется к столице. Он хочет убить повелителя и захватить власть. Если ему удастся совершить злодеяние, Тушратта поддержит его войсками.
   - Грязная свинья! - выругался Хемиша, до боли в пальцах, сжав рукоять меча. - Что будем делать?
   - Надо действовать спокойно и быстро. Я думаю, врагов к Хаттусе подойдет не больше двух тысяч. Ты поднимай воинов и спешно двигайся к столице. Я же постараюсь опередить предателя и предупредить лабарну, ведь заговор может проникнуть и в халентуву. Среди сановников найдется достаточно подлецов, которые, во имя спасения собственной шкуры или ради более высокого чина, готовы перерезать всех родных и друзей.
   - Скачи, а мы последуем за тобой, - согласился Хемиша. - Хоть в наших телах усталость, а в головах играет вино, но кроме нас некому помочь правителю.
   - Постойте! - К ним подошел Тоопека. - Фазарука - слишком известный человек в Хатти. Дозорные Иссихассы или предатели в Хаттусе могут тебя узнать и убить. Я же сумею проскочить незамеченным.
   - На тебя вся надежда! - согласился Фазарука. - Но мчись, как можно быстрее. Коня не жалей.
  
  
  

13

  
  
   Лабарна Суппилулиума сидел один в пустом темном зале. Опухшие веки на половину прикрывали красные от бессонницы глаза. Перед правителем стоял накрытый стол со множеством закусок и напитков. Но лабарна не притронулся ни к одному кусочку. Он забыл о еде и сне. Тяжелые мысли подавляли сон и аппетит.
   - Цула! - громко позвал лабарна. Его напухшие веки поднялись, обнажая темные усталые глаза. Скулы напряглись.
   Тяжелой поступью вошел Цула. Верный телохранитель, еще со времени сражения ни разу не снимал свои помятые доспехи. Кое-как перевязанные раны слабо кровоточили, но он не обращал на это внимания.
   - Ты звал меня, Солнце мое?
   - Гонцы не появлялись? - спросил повелитель, невольно прислушиваясь к собственному голосу. Как-то он звучал неестественно, глухо.
   - Никого не было. На границах пока все спокойно, - ответил Цула. - На всех перевалах и на всех дорогах расставлены дозоры. В приграничных крепостях усилена охрана. Но Митанни ведет себя спокойно.
   - Странно поступает Тушратта: ни в Тувануву, ни в Милаватну не послал подкрепления. Неужели он настолько уверен в своей победе? Такое затишье мне не по душе, - настороженно произнес Суппилулиума, опять прислушиваясь к темноте. - Или мы их, действительно, сильно помяли, или Тушратта что-то замышляет. Боги мне подсказывают, что приближается какая-то опасность. - Глаза лабарны беспокойно забгали. - А что слышно об Иссихассе или о Фазаруке? Где сейчас Хемиша?
   - После того, как нам удалось уйти из Митанни, никакие вести не перелетали через Бычьи горы. Боюсь, что мы навсегда потеряли самых верных воинов - Фазаруку и Хемишу. - Брови великана гневно сдвинулись. - А Иссихасса...
   - Постой! - Суппилулиума резко встал. - А если Иссихасса во главе с вражеским отрядом подойдет к Хаттусе? Ведь дозорные его пропустят, ничего нам не сообщив.
   Цула побледнел, осознав справедливость слов лабарны. Ведь во всей Хатти Иссихассу знают, как жезлоносца лабарны и храброго полководца.
   Суппилулиума сел обратно за стол и тяжело вздохнул.
   - Будем надеяться на Богов, - пытаясь успокоиться, произнес он. - Главное: не растеряться и не суетиться. Сколько у нас сейчас в городе воинов?
   - Мало. Около пяти сотен. Остальных пришлось распустить; содержать и кормить мы их не в состоянии.
   - Я знаю, - согласился лабарна с горечью в голосе. Он нечаянно перехватил взгляд Цулы. Тот украдкой, голодными глазами, поглядывал на стол, где стояло множество блюд, и невольно сглатывал слюну.
   - Ты голоден. Садись, раздели со мной ужин, - пригласил его лабарна. - Мне кусок в горло не лезет.
   - Благодарю тебя, великий. Но я сыт, - пробурчал великан, пристыжено опустив глаза.
   -Садись! - настойчиво повторил Суппилулиума. - Я вижу, голод тебя обессилил, а мне нужны сильные слуги. У меня осталось их всего двое, кому я могу доверить свою жизнь: ты, да вот этот юный воин. - Лабарна показал на спящего мальчика с перевязанным плечом. Барбиша свернулся клубком на шкуре козла у ног Суппилулиумы и беспокойно вздрагивал во сне.
   Цула присел на край скамьи и, дрожащими руками, скромно отщипнул кусочек пресной ячменной лепешки.
   По залу пронеслось легкое шуршание. Занавесь откинулась, и перед сидевшими предстал высокий человек в черной одежде.
   Суппилулиума мгновенно выхватил кинжал. Цула прыгнул в сторону, обнажая меч. Барбиша, дремавший у ног лабарны, вскочил с воинственным визгом, выставляя перед собой острый нож. Он оскалился, словно волчонок, закрывая собой правителя. Его лицо выражало столько бесстрашия и решимости, что не каждый бы посмел на него напасть.
   -Успокойтесь, - сказал призрак мягким голосом, - я ваш верный слуга. Меня зовут Тоопека.
   - Где-то я уже слышал твое имя, - попытался вспомнить Суппилулиума.
   - Это лекарь из нашего отряда, - обрадовался Барбиша. Но тут губы его задрожали, и он с тревогой в голосе спросил: - А где отец?
   - Хемиша и Фазарука живы, - успокоил его Тоопека. - Они сейчас спешат к Хаттусе.
   - Но как ты сюда попал? - настороженно спросил Цула, - ведь халентува хорошо охраняется.
   - Не гневайся на стражников. Они честно несут свою службу. Но я могу пройти мимо человека, и он меня не заметит.
   - Ты колдун? - немного успокоился Суппилулиума и вложил кинжал в ножны.
   - Многие считают меня колдуном, - ответил Тоопека.
   - Ты принес хорошие вести: Хемиша и Фазарука целы и свободны. Но как им удалось вырваться из лап Тушратты?
   - Это длинная история. Времени нет рассказывать. Меня привело сюда спешное дело.
   - Говори.
   - Тебе и всей Великой Хатти грозит беда. К Хаттусе двигаются враги. Возглавляет их Иссихасса. Я их видел в какой-нибудь данне от города. Предатель Иссихасса решил покончить с тобой и взять власть в свои руки. Его поддерживает Митанни, Арцава, Ахеява и Каски.
   Суппилулиума вспыхнул. Глаза его загорелись. Усталость мгновенно улетучилась.
   - Боги мне подсказывали. Вновь все ополчились против нас. Цула, - крикнул он великану. - Поднимай стражу. Пусть вооружаются все: повара, стольники, музыканты. Хаттусу нам не удержать - слишком мало сил. Пусть все воины спешат к халентуве. Здесь будем обороняться.
   - Удержим ли? - несмело спросил Цула. - Может поднять весь город?
   - Город поднять не успеем. Да от ремесленников и торговцев мало толку. А биться в меньшинстве нам не впервой.
   Через ворота лабарны в город, ощетинившись копьями, вливались ряды арцавцев. Разбуженные горожане высовывались из калиток. Некоторые, самые смелые, выходили на улицу поглядеть: что за шум? Но их пинками загоняли обратно в дома. Крепостная стена, после короткого боя, была взята. Ряды захватчиков насчитывали около двух тысяч. Помимо воинов Арцавы пришли войска южных лувийских племен, верные Иссихассе и недовольные правлением Суппилулиумы. Они готовы были признать нового лабарну. Скоро весь город оказался в руках захватчиков. Отряды стекались к Южной цитадели, внутри которой располагалась халентува.
   Во главе одной из колонн ехала боевая колесница. В ней стоял с величественным видом Иссихасса. На голове его сиял золотой шлем, подобный головному убору лабарны. Конями правил Ибисаха. Внутри халентувы, к тому времени, окончилась суматошная подготовка к обороне. Стены Южной цитадели хранили мрачное молчание. Над гребнями стен виднелся частокол пик. На оборону взошли все воины, слуга и мешеди. Даже женщин-невольниц заставили надеть боевые шлемы, чтобы осажденных воинов казалось намного больше, чем на самом деле.
   Лабарна услышал позади себя возню и обернулся. К нему подбежали все его сыновья в полном вооружении.
   -Солнцеликий лабарна, разреши нам сражаться рядом с тобой, - попросил, немного заикаясь, Мурсили. Он слыл самым храбрым из детей правителя.
   Лабарна обнял каждого и твердо, стараясь сдерживать волнение, ответил:
   - Я вижу, что мои сыновья не трусы, и с большой радостью разрешил бы вам сражаться рядом со мной. Но вы должны уйти. В вас течет кровь правителей. Вы - будущее Хатти, и должны уцелеть. Как только начнется штурм, немедленно уходите из города и спешите в Куссару. Там сейчас стоит войско Богини Вурусему. Найдете в Куссаре достопочтенного Хухулиллу. Хоть он и старик, но поможет вам. Идите. На вашу жизнь выпадет еще много битв.
   Сыновья, понурив головы, ушли. Взгляд Суппилулиумы упал на мальчика, стоявшего рядом. Юный воин держал лук на изготовке и зорко вглядывался в ночной город.
   - Барбиша, - окликнул его лабарна, - ты честно служил мне. Боги не забудут твоих подвигов. Теперь же, уходи вместе с моими сыновьями.
   Барбиша недовольно оглянулся и, стараясь придать голосу более низкие нотки, ответил:
   - Прости меня, Солнце, но я никуда не уйду. Я клялся перед Еникеем, что буду защищать тебя до последней капли крови. Если враги схватят правителя, то только после того, как разорвут меня на куски.
   - Уходи. Ты не знаешь, как безжалостны арцавцы, - попробовал запугать его Суппилулиума.
   - Скорее Цула покинет тебя, чем я, - огрызнулся Барбиша. - Как потом мне смотреть в глаза отцу? Что я скажу Еникею?
   Их разговор прервали воины Арцавы, появившиеся под стенами. Барбиша прицелился и послал стрелу точно в глаз копьеносцу. Тот дико вскрикнул, завертелся на месте и упал. Нападающие отступили.
   Иссихасса рассчитывал внезапно ворваться в халентуву и всех перерезать, но, увидев мешедей Суппилулиумы, готовых к бою, от досады скрипнул зубами и зло прошипел:
   - Какая-то гадина предупредила лабарну.
   - Мой господин, не стоит сразу лесть на штурм, - посоветовал Ибисаха. - Защитников много. Если даже мы овладеем халентувой, то, все равно, можем упустить Суппилулиуму. Если он пробьется за город, то тут же поднимет войска в Куссаре или в Цапланде. Тогда - мы погибли.
   - Что ты предлагаешь?
   - Надо ждать, когда подойдут каскийцы или ахеявцы.
   - Я не верю этим трусливым собакам. Каскийцы до сих пор дрожат при упоминании имени Суппилулиумы. Надо попробоватьзапугать их. Если не получится - идти на штурм.
   По приказу Иссихассы, цитадель обложили со всех сторон. Спешно сооружали лестницы. Стрелки попытались обстреливать стены. Иссихасса долго всматривался и, наконец, среди медных и кожаных шлемов защитников заметил золотой. Он подъехал ближе и заорал наглым властным голосом:
   -Эй, Суппилулиума! Ответь!
   - Зачем ты пришел, собака? - крикнул в ответ лабарна.
   - Побесись, - издевался толстяк. - Твоему правлению пришел конец. Ты не в состоянии управлять страной. Она погибает, благодаря твоим бредовым затеям. Только безумец, подобный тебе, может идти со слабым войском на несокрушимую Митанни. Теперь придется уступить мне трон. Я просто вынужден взять власть в свои руки.
   - Захотел власти, жирная свинья! Теперь я понял, зачем ты так торопил меня идти на Митанни - хотел ослабить мою власть. На снаряжения войско отдал половину своих богатств, заранее рассчитывая, что вскоре получишь во много раз больше. Теперь мне понятно, почему ты так усердно укреплял города, подчиненные тебе.
   - Ты все понял слишком поздно, и расплатишься за свою нерасторопность головой. А на счет богатства - ты прав: я люблю роскошь и хорошо поесть. Не все же тебе наслаждаться, - с самодовольной ухмылкой признался Иссихасса.
   - Да уж, жадность твоя не знает предела: продался сам и продал родную землю такому же подлецу - Тушратте. Побойся Богов. Неужели посмеешь пойти против священного закона Телепину? Против воли панкуса?
   - Плевал я на панкус! - заорал Иссихасса, брызгая слюной. - И не смей попрекать меня законом Телепину. Как ты поступил со своим братом - лабарной Арнувандой, так я поступлю с тобой. Ты послал убийцу к Арнуванде и ответишь за это злодеяние перед Богами. Во мне же, Боги нашли руку правосудия, и я поступаю по их мудрому решению.
   - Чтоб у тебя язык отсох. Как смеешь ты обвинять меня в убийстве, которого я не совершал!
   -Спроси у своей жены, таваннаннне Татухепа. Она тебе напомнит те времена, и кто занес нож на правителя. И вообще, мне надоело тратить попусту время на болтовню с тобой. Ты не достоин этого. Даю тебе срок на раздумье до восхода луны. Если не откроешь ворота, я прикажу штурмом взять халентуву и перерезать всех, как овец. Живыми никто не уйдет.
   Иссихасса смолк. Халентува вновь погрузилась в напряженное молчание. Край неба за грядой гор осветился холодным сиянием. Скоро появится луна. Последует неравный бой, и все погибнут. Где же Хемиша. Суппилулиума начинал нервничать. Три раза посылали лазутчиков, чтобы те попытались выскользнуть из города. Но затея оказалась напрасной. Арцавцы стерегли каждый камень. Всех троих схватили и, на глазах у осажденных, закололи копьями.
   Тем временем к Центральным воротам подъехали несколько всадников.
   - Остановись и не подъезжай ближе! - крикнул арцавец, охранявший ворота. В проходе появились воины с прямоугольными щитами из сплетенной лозы. - Кто такие?
   Хемиша выехал немного вперед и важно произнес:
   - Мы посланы могучим и непобедимым правителем благодатной страны Митанни - величайшим и мудрейшим Тушраттой. Везем славному лабарне Иссихассе пленника по имени Фазарука.
   - Вы прибыли вовремя, - обрадовался начальник стражи. - Сейчас схватят и казнят Суппилулиуму. Его жезлоносец составит компанию. Иссихасса будет очень рад. Пропустите посланников.
   Всадники проехали в город.
   - Как твое имя? - спросил начальник охраны. - Мне надо сообщить срочно благородному Иссихассе приятную новость. Он тебя щедро наградит.
   - Мое имя Хемиша. Бесстрашно ответил горец. - Я предводитель племен Хауси и телепурий Верхней страны.
   - Измена! - закричал арцавец, но было уже поздно.
   Охрану перебили. Ворота распахнули настежь. Лавина всадников неудержимо хлынула в Хаттусу.
   Краюшек луны показался над горизонтом. Иссихасса взобрался на колесницу и прокричал.
   - Эй, Суппилулиума! Время прошло.
   Вдруг он увидел, как на гребне стены открыто, во весь рост поднялся высохший седой старик. Ветер трепал его длинную жреческую накидку и, казалось, вот-вот сбросит вниз немощное тело. Иссихасса узнал в старике Старшего кантикини Киру.
   - Остановись, безумец! - воскликнул Кира сильным голосом, совсем не подходившим немощному старику. - Ты разве не понимаешь, на что идешь? Ты погубишь Хатти! Подумай о детях своих.
   - Я о них уже подумал, - грубо прервал его предатель и со злостью крикнул Ибисахе: - Убей его. Он мне всю жизнь мешал своими нравоучениями. Только смотри, на этот раз не промахнись.
   Фыркнула тетива, посылая смерть, и Кира упал на руки воинам с пробитым сердцем.
   - Грязный убийца! Что ты натворил! - с ужасом и гневом воскликнул Суппилулиума.
   - Я еще раз приказываю вам самим открыть ворота, - не слушая его возгласов завизжал Иссихасса, - или вас всех ждет смерть. Никто не получит пощады.
   Стены Южной цитадели ответили градом стрел. Иссихасса выругался, поднял пухлую руку вверх и скомандовал:
   - На штурм!
   Но его писклявый возглас потонул в боевом кличе воинов Хауси. Громкое "Улу-ра-ра" раскатистым громом прокатилось по ночным улочкам дрожащей Хаттусы. Этот клич привел в ужас арцавцев и наполнил радостью сердца осажденных хеттов. Конница врубилась в ряды врага, опрокидывая всех на своем пути. С глухим стуком копья прокалывали человеческие тела; мечи и топоры горцев пробивали шлемы арцавских копьеносцев.
   -Нас предали! - дрожащим голосом запричитал Ибисаха.
   Он вдруг почувствовал на себе огненный взор Хемиши и не смог совладать со страхом.
   - Гони скорее к Львиным воротам! - закричал Иссихасса, вцепившись покрепче в поручни колесницы.
   Кони рванулись и помчались во всю прыть. Ибисаха без устали хлестал животных по крутым бокам. Воины Арцавы не смогли выстроиться боевым порядком, их смешали и разогнали по узким улочкам. А в халентуве распахнулись ворота, и сам Суппилулиума повел мешедей в бой. Арцавцы бежали из города, бросая оружие, проклиная Хаттусу и тех, кто их сюда привел. Большинство из них перебили или взяли в плен.
   Когда окончился бой, Хемиша и Фазарука подошли к лабарне и встали перед правителем на одно колено. К ногам лабарны они положили свои окровавленные клинки. Суппилулиума поднял оружие и отдал обратно воинам со словами:
   - Примите мечи из рук моих, а с ними сердце мое и мысли мои. Отныне вы мне не слуги, а кровные братья.
   - Солнце наше, достойны ли мы такой чести, - смутился Хемиша. - Мы, всего лишь выполняли свою клятву.
   - И только вы достойны. Если великая Хатти не погибла еще, то только благодаря таким бесстрашным и преданным воинам, как вы.
   К ним подскочил Барбиша, встал на одно колено и положил свой меч к ногам лабарны, при этом смиренно склонил голову. Суппилулиума улыбнулся, отдал ему меч и сказал:
   - Будь всегда бесстрашным и честным воином.
   Хемиша хотел отвесить затрещину сыну за дерзость, но передумал; все-таки Барбиша стал воином.
   Из ворот Халентувы вышел брат Хемиши, кантикини Танри. Даже в слабом свете факелов все заметили слезы на его лице.
   - Солнце наше! Великие мужи Хатти, - произнес он печально, - Старший кантикини, мудрейший жрец Кира покинул этот мир и направился к богам. Перед смертью он сказал, что забирает с собой все наши грехи, горести и неудачи.
  
   На следующий день поймали всех бежавших арцавцев. Только погоня, посланная за Иссихассой, не смогла его настигнуть, и предатель скрылся. Узнав о провале заговора, каскийцы не посмели вторгнуться в земли Хатти. Ахеявцы развернулись и поспешили убраться, не желая попасть на копья войска Богини Вурусему.
   Три тысячи копьеносцев, посланные Тушраттой дошли до Туванувы. Артатама, как только его не отговаривали, решил пойти на помощь Иссихассе. Это был самонадеянный опрометчивый шаг.
   На пол пути к Канишу они попали в засаду, искусно подготовленную Фазарукой, и были разбиты. Лишь самым длинноногим удалось избежать плена. Для Тушратты такая потеря оказалась тяжелым ударом. Так глупо потерять три тысячи отборных воинов! Он не мог отойти целую неделю. Метался по двору, словно разъяренный тигр, всех подряд бил плетью и ругался последними словами.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"