Аннотация: Написано специально для конкурса Диагонали Земли 2006-2007. Принимаются отзывы.
РОССИЮШКА
Сижу в тёмном офисе в клубах сигаретного дыма. Посмотреть со стороны, глаза усталые, сосредоточенные.
Ни черта подобного. Бездумные мои глаза, смотрят в одну точку, следят, как загружается файл. Мыслей в голове ноль. Какие мысли в три часа ночи?
За окном рокот автоматной очереди, в ответ огрызается пистолет. Инстинктивно падаю на пол. Так учили. Если на улице стрельба, не высовывайся. Шальная заденет, фамилии не спросит. Вроде стихает. Скоро завоют сирены, полицейские заберут раненых, убитых, если получились в результате перестрелки, а потом опять всё утихнет. Скорее всего, до утра. Мои окна, благо, целы.
Осторожно выглядываю из-за шторы. По привычке смотрю на мёртвый небоскрёб через дорогу - самое высокое здание в Африке. Брошенный пять лет назад отель Карлтон - грандиозное сооружение никто не решается возрождать даже сейчас. Кому нужен шикарный отель в месте, где стреляют почти каждую ночь? Обанкротившийся африкана (прим: африкана (сленг) - белый житель ЮАР голландского происхождения) продал за бесценок всю мебель, бомжи доделали остальное. Превратили здание в руины. Вон их сколько таких. Небоскрёбы призраки, куда не кинь взгляд. Смотрят глазницами тёмных окон на родимый город. В Москве такую недвижимость с руками оторвали бы. Здесь даром никому не нужна. Дьявол меня занёс в этот Йоханнесбург! И дёрнуло меня снять офис именно в центре города. Сэкономить хотел. Повёлся на дармовую аренду. Если не успел выехать из города до наступления сумерек, лучше не дёргайся. Ещё ничего, если просто машину отберут. Жизнь бы не отобрали. С белой рожей в центре вообще лучше не показываться. Но я же русский! Нам и море по колено. Ну, ничего. Часиков в восемь наступит утро. Утром безопасно. Поеду домой отосплюсь.
Сколько раз давал себе слово не засиживаться до сумерек...
Смотрю на дорогу. Главная улица Йоханнесбурга.
Как есть! Лежит тело в луже крови, а полицейские мигалки уже сверкают со стороны Маршал стрит. Может, днём - это главная улица, по ночам она смертоносная.
Боже! Когда ты мне дашь шанс выбраться отсюда? Ненавижу этот город. Ненавижу эти пустые небоскрёбы. Боже, если ты есть, верни меня в Россию! Ну, верни, а? Пожалуйста...
Возвращаюсь к рабочему столу. Ночью всё равно дел никаких. И в сон клонит... Смотрю на прогресс загрузки. Осталась минута. Неужели скачается?!
Интернет установил только вчера, сразу полез на русские сайты. Весь день слушал через Рамблер русские радиостанции. С перерывами, с помехами, но русские слова, русская музыка. Приятно... А тут нашёл, где скачать 'Приключения Шурика'. Соединение ни к чёрту. Весь день загружалось. И вот осталась минута. Неужели я сейчас смогу посмотреть Русский фильм?! Только бы показало!
Щёлкаю на файл.
Играет знакомая музыка. Чёрно-белый Шурик бегает по стройке. Наивное кино... На глаза наворачиваются слёзы. Русское кино... В Африке!!! Не знаю что со мной, я думал, что разучился плакать в детстве. А тут... даже стыдно. Комок в горле, и... ей богу... слёзы. Должна быть комедия, а я плачу. Мама родная, я смотрю русское кино!
Ну, здравствуй, Шурик. Здравствуй, бродяга. Вот ты сейчас бегаешь по стройке, не знаешь, какой ты счастливчик. Потому что ты бегаешь по русской стойке, в России. А я... как же я скучаю... Ты, передай привет матушке. Скажи, помню, каждый день думаю только о ней. Как же без неё плохо... Пять лет без Родины... Пойду вздремну.
Зима, снег скрипит под меховыми ботинками слышно аж за версту! Люди укутанные, стараются сунуть носы поглубже в меховые воротники. Спасет это не на долго, потому как в миг от дыхания воротники покрываются белым инеем. Мы идём мимо базарных рядов. Чего только нет! Рядом стоят валенки и женские сапоги на шпильках. Вон бабка совсем безумная, укуталась, что сама на валенок похожа, на прилавок даже летние плавки выложила.
- Володь, - не выдерживаю я. - Ну, где мы найдём гель для волос? Зимой на базаре таких товаров не бывает. Радуйся, что люди, вон, мусс продают. Бери мусс, и пошли.
- Нет, она гель просила, - отвечает Володька. Ему что, он всю жизнь в Сибири прожил. Для него Московская зима будто курорт. Подумал бы о Костике. Тот уже зубами стучать перестал. Сейчас упадёт замороженный, будет потом гель. Надо же додуматься идти покупать гель для волос на рынок!
- Гель для волос есть? - не унимается Володька. Спрашивает у азиата.
- Геля нет. Мусс есть!
Володька махает рукой.
- Дарагой, купи кашилёк, да?
Азиат хватает Володьку за рукав, тащит к прилавку. Я бы не потерпел, но Володька берёт в руки кошелёк.
- Сколько?
- Шестьсот рублей, даром отдаю!
Эмоциональные они, азиаты. Володька с недоверием крутит кошелёк.
Дёргаю Володьку за рукав. Пошли гель искать. Костик сейчас окочурится.
'У...', скулит Костик.
- Я бы до двухсот сторговался, - без интереса комментирует Володя.
Идём дальше. Видим, стоит мужик лопоухий, в серой шапке с пумпоном, небритый, под глазом синяк не сошёл. По лицу видно не интеллектуал. Володька сразу к нему.
- Мужик, гель для волос есть?
- Мусс есть, - отвечает.
- Так мусс ещё лучше геля! - не выдерживаю я. - Мужик, скажи?
- Ага, - кивает тот радостно, позабыв закрыть рот. Пумпон качается в такт голове.
- А чем лучше? - не унимается мой дотошный друг.
- А-а-а-а... - мужик зависает, словно старый компьютер. Выражение лица, хоть на конкурс гримас отправляй. Мы заливается хохотом.
- Ладно, пошли в магазин. Там есть гель. Если что, денег добавлю.
Беру под руки обоих друзей. Володька не довольный. Он всё на базаре покупает. Торговаться любит. Костик радостный первый рвёт с места.
Просыпаюсь от жары. Утром было ещё нормально, поэтому, когда ложился спать, не включил вентилятор. А сейчас настоящая сауна. Солнце в зенит вошло. Встаю, весь мокрый, с жадностью прикладываюсь к графину. Пью прямо из горлышка. Сам не знаю, от чего получаю больше удовольствия: от утоления жажды или, что ко мне друзья во сне пришли. А ещё зима настоящая приснилась. В Африке я не мог отличить зиму от лета целых два года. Потом объяснили в чём разница. Эх, сейчас бы по морозцу пробежаться!
Открываю холодильник, с улыбкой ощущаю, как ногти скребут ледок в морозилке. Не зима, конечно, но хоть что-то.
Звонит телефон. Пока беру со стола, взгляд падает на часы. Почти час дня.
- Йес?
Отвечают так же по-английски. Мысленно, по привычке, перевожу на русский.
- Вы купили билет?
- Да, сегодня вечером доезжаю до границы, ночую в Габароне, утром сажусь на автобус, который идёт по направлению к долине Окованго.
- Хорошо. Инструкции помните?
Не хочется с ним разговаривать, к тому же американский акцент последнее время режет мне ухо. Но ничего не поделать. Дал бог американского босса.
- Помню, - говорю, скучно вздыхая. Не вежливо, конечно. - В городе Палакване, на остановке ко мне подойдёт местный - чёрный со шрамом через левую часть лица. Даст диск с данными и бумажный вариант карты алмазных рудников...
Не торопясь, беру с блюда на столе личи, под пальцами мягкая скорлупка продавливается, с удовольствием ощущаю на языке сладкий вкус экзотического фрукта. Может послать этого американца? Надоело всё.
- Не обсуждайте такие вещи по телефону! - выражает недовольство работодатель.
С роду не связался бы с этой конторой. Но они - мой единственный шанс вернуться в Россию.
Задумчиво, какое-то время слушаю короткие гудки в трубке. В общем-то, не делаю ничего нелегального. Даже на промышленный шпионаж не тянет. Но потеснить конкурентов на алмазном рынке дело не шуточное. Надо бы холодный душ принять. Может, полегчает...
Вдоль саванн по узкой дороге без разделительной полосы несётся на бешеной скорости автобус. Колёса едва не касаются кромки асфальта, так и норовит соскользнуть под откос. Чёрное лицо пожилого водителя выражает безразличие. То ли жить ему не в радость, и не видит риска, то ли профессионал высшего класса. Наверное, второе. За ним ряды и ряды голов, все чёрные как головёшки после пожара. Окинуть салон взглядом, получится совершенно экзотическая картина. Хотя, для этой местности автобус выглядит обычно, за исключением одной лишь детали. Среди кучно сидящих сотни негров, неестественно выделяется один белый человек. Это - я. Вот уж где можно без преувеличения сказать: выделяться как белая ворона.
Разумеется, я далеко не первый белый, который отважился пуститься в одиночку в путешествие по Африке на 'курином автобусе', но всё равно не обычно. Для местных не обычно. Для меня жутко не удобно. В каждом ряду не по четыре кресла, как в нормальных автобусах, а по пять. Очень узкие. За всю дорогу мне так и де удалось втиснуться и расправить плечи, отчего тело ноет, ноги затекли, постоянно о себе напоминает спина. Моя дорожная сумка, среди прочего багажа, едет на крыше, примотанная верёвками к большой решётке. Похожие решётки я видел в детстве на стареньких Москвичах и Жигулях. Тут они на каждом автобусе. Иначе багаж и не возят.
Я до сих пор не разобрался, почему автобус называется 'куриным', но если бы по салону меж рядов бегали куры, вряд ли удивился бы.
В Африке я вообще разучился удивляться.
Трясу бутылку со льдом в руке. Здесь воду продают исключительно в замороженном виде. Переворачиваю, в рот попадают скупые капли. Жара, пить охота, а тает медленно.
Ехать ещё несколько часов. Спать невозможно. Может от бешеной тряски, может от жары под пятьдесят, а может просто неудобно. Смотрю на несущиеся мимо деревца. Много раз видел такие по телевизору. Только по телевизору всё показывали красиво, маняще. Здесь, от однообразного пейзажа в глазах рябит. Мысли невольно возвращаются к излюбленной теме. Вспоминаю Россию.
Стоим у столика возле окна в кафе. Так себе кафешка, настоящая забегаловка для опохмельных и для сильно голодных, у кого есть минуты на перекус. Рядом аэропорт, самый что ни на есть Шереметьево, правда не два, а только один. Я вяло подчёрпываю пластиковой вилкой Оливье из прозрачной коробочки. Васёк рядом в такую же выдавливает майонез из маленького пакетика. Молчим.
В помещении пустынно, только продавщица за прилавком и пара мужичков - помятые, но не бродяги - одеты прилично.
Дверь открывается, заходит девушка, по виду явно продавщица из соседнего ларька. Неестественно-салатного цвета фартук заставляет нас с Васьком отвести от неё глаза и потерять интерес. Та, однако, не теряется и, подлетев к продавщице кафе, бойко начинает:
- Люд, цепочку золотую предлагают, а у меня денег нет. Купи?
Та, что, видимо, Люда:
- Сколько?
Берёт цепочку, разглядывает, прищурившись. Мы тоже поворачиваемся посмотреть. Нам с Васьком цепочка не нужна, но так и хочется на что-то отвлечься. Больно неприятный у нас разговор.
- Что теперь делать? - спрашиваю Васька.
- Не знаю. Володька залетел и вас за собой потянет. Выкручиваться, как-то нужно - отвечает он, краем глаза наблюдая за сценой с продавщицами.
- Пять тысяч всего! Сама бы взяла, да денег нет. Возьми ты, - пытается продать цепочку та, что зашла.
- Нет у меня пяти тысяч. Молодой человек, купи цепочку за пять тысяч, - обращается к одному из мужичков.
- За пять тысяч знаешь, как мы погулять сможем? - не теряется мужичёк. В глазах появляется задор. - Довезу тебя до дому на шикарной машине, а лучше не домой, а куда- нибудь...
- Ой, у меня смена до утра, - кокетливо отвечает продавщица. Поправляет, улыбаясь, причёску.
- Ничего, можем и утром поехать.
Продавщица расцветает. Та, что предлагает цепочку, возвращает разговор в правильное русло:
- Ну, так ты покупаешь цепочку? Давай, купи!
- Не-е, - отмахивается мужичёк. - Мне не надо, у меня своих мало что ли?
- Ну, как знаете, - без надежды махает зашедшая. Мы провожаем её взглядом до двери.
- Вась, деньги-то не шуточные. Где мы теперь возьмём сто пятьдесят тысяч долларов? - возвращаюсь я к неприятному разговору с Васькой.
- Да, это не цепочка за пять тысяч рублей. За сто пятьдесят штук баксов и заказать могут, - отвечает упавшим голосом Васька.
- Могут... - соглашаюсь. Грустно смотрю в окошко на площадь, куда подъезжают за пассажирами маршрутки.
Со стороны прилавка вновь раздаётся шум.
- Что одну пену налила? - это возмущается тот самый мужичёк. Брови вздёрнуты, на лице негодование, показывает на пол-литровую пластиковую кружку, где на донышке квас, а остальное пена.
- А что ты хотел на девять рублей?! - огрызается та.
- Ну, налей побольше, даже пятьдесят грамм запить не хватит.
- Кружка кваса стоит тридцать рублей. Плати, налью полную.
- Нет у меня больше!
- Иди отсюда!
И возмущённо, словно Станиславский в зал, обращается не весть к кому:
- На пять тысяч, говорит, я тебя на шикарной машине, до дома! Э-эх, трепло.
Я не сдерживаю улыбку. Но даже комичная ситуация не отвлекает мои мысли от трагичной.
К реальности меня возвращает встряска автобуса. Осматриваюсь. Воспоминания вместе с аэропортом улетучиваются обратно в прошлое. Только налёт из коктейля радости и горечи остаются на настроении. Радости, оттого, что вновь душой побывал в России. Горечи, потому что проклинал свою ситуацию много раз. Потом смерился, от судьбы, мол, не убежишь.
Автобус остановился посреди площади окружённой несколькими домиками из глины и соломы. Тут же в окна тянутся руки продавцов. Ассортимент товаров на всём пути примерно одинаковый. Бутылки с замороженной водой, курица из сети местных забегаловок Львиный Завтрак и яйца варёные в настолько солёной воде, что покрылись кристалликами. Это чтобы в жаре не испортились.
Я выхожу из автобуса, отмахиваюсь от назойливых продавцов. Помогает мало. Я ведь здесь самый яркий. К тому же белые в этих краях ассоциируются с деньгами. И, кажется, я добиваюсь не желательного внимания. Подходят трое. Тощие высокие негры, на лицах улыбки, словно оскал, глаза и того хуже. По всему видно - волчья стая, я - стало быть, - овца.
Привязываются будто репей. Разбираю ломаный английский - хотят помочь куда-то пройти.
Сердце в груди стучит учащённо. Я, ведь, не Джеймс Бонд. Такие попутчики совершенно некстати, а другого белого в округе нет. Получается, эта банда намерена ограбить именно меня, чтобы я им не сказал.
Улыбаюсь бандитам, принимаю их игру, будто они приличные люди, которые хотят помочь иностранцу. Сам нервно смотрю по сторонам. Если меня не встретят, то страшно подумать, чем закончится поездка.
Боком сквозь толпу продвигаюсь к большому зданию. Для этого места большому. На самом деле халупа с вывеской автовокзала.
Тут же в мой локоть цепляются хваткие пальцы. Самый долговязый из подошедших с улыбкой тащит меня в другую сторону, куда мне не надо. Если начнётся конфликт, за меня никто не вступится. Мысли нервно перебирают варианты поступков. Среди них вертится предательское: 'я, ведь, не Джеймс Бонд'. Гоню прочь, вспоминаю о России, что мне туда нужно вернуться, и что эта поездка может стать решающей. На карту поставлено слишком много, я не могу проваливать эту миссию.
Резким движением дёргаю руку, высвобождаю локоть. Кричу на 'волков' на чистом русском. Сам не понимаю что говорю, только часто проскальзывают матерные слова. Негры отступают, смотрят на меня с недоумением и со страхом. Уверен, до сих пор они грабили спокойных америкашек, да французов каких-нибудь. Ну, так знай наших! Я - русский. Могу в морду жахнуть, хоть и не Джеймс Бонд.
Замечаю, как кто-то усиленно пробирается сквозь толпу. Наверное, полиция.
Но нет, выходит пожилой негр. Через левую часть лица грубый шрам. По европейским меркам выглядит он не очень солидно: запылённая футболка кричащёй раскраски, белые штаны оканчиваются необшитой бахромой спадающей на коричневые сандалии. Впрочем, остальной люд одет не лучше. Статус здесь явно определяется не одеждой; присутствующие уважительно расступаются перед подошедшим.
- Он со мной, - небрежно бросает человек со шрамом 'волкам'. Те и сами рады от меня отделаться. Им лишнее внимание ни к чему, а я чересчур шумный.
Спаситель ведёт меня в сторону стоянки, с жидко припаркованными машинами, в основном побитые Тойоты. Другие здесь не котируются. Быстро ломаются в жаре и пыли.
Мы подходим к белой, что поновей. Только теперь замечаю, что солнце страшно печёт голову и хочется поскорей забраться внутрь.
Уже в машине мне удаётся расслабиться. Происшествие на площади вспоминается как неприятное сновидение, но жара до того быстро плавит мозги, что можно позабыть имя собственной матери.
- Включи кондиционер, - прошу водителя.
Тот глупо мотает головой. Не понимает. Подсевший рядом на заднее сидение человек со шрамом переводит на Сецвана мою просьбу. Буквально через секунду с блаженством ощущаю холодных поток воздуха на лице.
Достаю из сумки конверт, протягиваю сидящему рядом. Я мог бы всё объяснить и словами, но люблю, чтобы было написано. Копию письма у меня, придраться будет не к чему. На плохое понимание никто потом не сошлётся. 'Шрам' внимательно читает письмо. С его стороны изредка доносятся цоканья языком, но мне он ничего не говорит. Условия жёсткие, но обоснованные, он это знает. Наконец, отрывается от письма и бурно что-то обсуждает с водителем. Я не понимаю ни слова, но меня мало интересует, о чём они говорят. Исход переговоров предсказуем, они пойдут на мои условия, только им самим нужно свыкнуться с этой мыслью. Единственное, что меня волнует: до сих пор не узнал имя своего собеседника. Прерывать дебаты, однако не хочется, и я постепенно теряю интерес к окружающему. Мысли сквозь дымку опять уносят куда-то в даль, в прошлое.
ВДНХ поменяло название на ВВЦ, а динамики на столбиках остались те же. Костик даже раз пошутил, что именно эти динамики сняли в каком-то из мультфильмов 'Ну, погоди'. В этот солнечный день из них лилась музыка в сопровождении детского хора. Как правило, меня такая раздражает, но сегодня, в сочетании с сахарной ватой на палочках, она придавала атмосфере праздничность.
Мы идём вчетвером по центральной аллее, у каждого в руке палочка с сахарной ватой. Это Володька подбил всех купить. Со стороны мы, наверное, выглядим глупо. По крайней мере, две молоденькие девчонки прыснули смехом, когда увидели четырёх здоровых лбов с сахарной ватой, вышагивающих, под детский хор.
А может быть, комично выглядим оттого, что идём с хмурыми лицами. Разговор течёт вяло, как бы сам собой, но именно этот разговор определяет мою дальнейшую жизнь.
- В общем так: план простой. Трое берут кредит, один едет на отработку, - говорит Васёк. Он среди нас самый деловой.
- Вась, ты-то, что в долги лезешь? - не унимается Костик. В общем, он прав. Залетели мы трое, а Васька нас выручает, часть кредита под себя берёт.
На Костину реплику он не отвечает. Мы с детства друг друга выручали - потому что дружба выше правоты или не правоты. Дружба, она выше кодексов.
- Хорошо, а куда ехать надо? - не теряет интерес к делу Володька. Он среди нас самый провинившийся, влетели по его ошибке. Но упрёков в его сторону никто не кидает. Понимаем, что на его месте мог оказаться любой.
- Объясняю ещё раз, - терпеливо повторяет Васёк. - У меня есть связи, есть возможности. Трое из нас берут деньги, один должен подписать контракт с фирмой. За пять десять лет все деньги, в принципе отработать реально. Да, знание английского обязательно.
- Я английского не знаю, - поднимает к верху руки Володька, типа сдаётся.
- Английский знаем, я и Костик, - говорю. - У тебя Костик маленький сын. Тебе в Африку на пять - десять лет ехать не реально. Получается, ехать должен я. Что делать-то?
- В принципе всё легально. Но дело такое, щекотливое. Появился конкурент на алмазном рынке. Дебирсов (прим: контора, которая владеет правами на добычу всех алмазов в Африке и не только) потеснить хотят, - растолковывает Васёк.
Костик присвистывает. Это на него слово 'Дебирсы' так подействовало. Я же понятия не имею что за Дебирсы такие.
- Ладно, я молодой, не женат, поеду быстренько заработаю сто пятьдесят штук, а вы пока оборону держите.
- Так и порешим, - подытоживает Володька. Наглости ему не занимать.
'Дать бы ему по шее', проскальзывает у меня мысль. Он глупость сморозил, а мне в Африке против каких-то Дебирсов воевать. Впрочем, быстро успокаиваюсь. Друг всё-таки.
Настроение, вдруг, поднимается. Где наша не пропадала! Я лечу в Африку! Вот это да! Надо же! Здравствуйте горы вот такой вышины! Здравствуйте реки вот такой ширины! Эх, обезьяны, блин, бегемоты, жирафы!
Оглядываюсь по сторонам. Вокруг пики храмов коммунизму. Звёзды, хор мальчиков из динамиков, фонтаны золотистые, а у меня уже все мысли в Африке. Представляю, как охочусь на крокодилов, как воюю с мухами ЦЦ, вот это круто!
- Олл райт! - возвращает меня к реальности бойкий возглас. 'Шрам' наконец договорился с напарником, увидел, что игра стоит свеч.
Я открываю сумку, конверт с диском и картой исчезают в её недрах. Благодарю 'Шрама'. Дело сделано. Если доставлю документы в сохранности, эта миссия приблизит меня к России тысяч на двадцать. А там и до полной суммы рукой подать.
- Он отвезёт тебя в аэропорт, - говорит 'Шрам', указывая на водителя.
- Это хорошо, а то самому живым отсюда выбраться шансов мало, - пытаюсь пошутить.
Вместе вяло смеёмся. Мой подельник жмёт руку и выходит и машины. Я остаюсь на заднем сидении.
До аэропорта добираемся за час. Американская виза в нагрудном кармане сердца не греет. Что я не видел в этой Америке? И сколько бы сейчас отдал, чтобы просто прогуляться по тому же ВВЦ, побродить меж деланных звёздами павильонов. Не ценил я тогда Россию, не ценил.
Почему ценности становятся явными после утраты? Почему плачешь по людям только после их смерти? Почему обязательно нужно терять Родину, чтобы по настоящему её ценить?
Вот и всё. Регистрация завершена, я стою в нейтральной зоне аэропорта. Моё путешествие окончилось благополучно, почти без приключений. Пытаюсь прикинуть в уме, сколько денег будет на моём счету, когда я передам желанную информацию боссу. От суммы, соответственно, можно будет прикинуть, сколько ещё мне мотаться по заграницам. Результат выходит лишь примерным и даже утешительным. Если всё пойдёт удачно, то моя ссылка окончится чуть больше, чем через год.
Уж конечно... утешительный результат! Мне каждый день волком выть хочется.
В ностальгическом умонастроении иду мимо сувенирных лавочек с надписью duty free. Мне покупать сувениры из Африки некому. Не сейчас. Наконец, в глаза бросается надпись с номером выхода к моему самолёту. И рядом, надо же! Самолёт на Москву! Это отсюда? Впрочем, аэропорт имеет статус международного, ведь есть рейсы в Америку, почему бы и не в Москву?
Будто во сне я стою и заворожено смотрю на людей за прозрачной перегородкой. Угловатые черты лиц, явно отличны от всяких там европейских, холёных американских, и тем более от африканских. В манерах этих людей угадывается наглость и небрежность. Если смеются, то по настоящему, не натянуто. Если шутят, то открыто - не пытаются себя выставить лучше, чем есть. Несомненно - это русские. Их не с кем не спутать. Русские - они и в Африке русские.
Какие вы, люди, везунчики. Прилетите сейчас в... Я погрузился глубоко в мысли. Не знаю, вспомнил ли я момент из прошлого, или представил будущее. Может быть, времена перемешались и закрутились передо мной каруселью, а потом вышла совершенно новая, но вполне реальная картина.
Я увидел тёмные пики елей, что чуть ли не царапают брюхо, идущего на посадку, самолёта. Мрачный забор из серого бетона - самая первая достопримечательность в аэропорту Шереметьево два. Но там за этим забором начинается настоящая Россия. Мне представилось, как я прошу таксиста остановиться. Хочу выйти к берёзкам, обнять, поплакаться, как я скучал по ним, красавицам. Броситься в мягкую траву, не думая о пауках и скорпионах, и просто долго лежать, смотреть в синее подмосковное небо. Мне представилось, как я вдыхаю прохладный запах леса с примесью грибов и ягод, слушаю шелест листвы и гул далёкого города.
А потом мне представилась Россия в виде восхитительной молодой женщины. Я понял, что влюблён в неё. Россиюшка...
Я стою в аэропорту, смотрю на русских и искренне за них радуюсь. Летите, люди, и передайте привет Родине. Скажите, что помню о ней, каждый день мечтаю увидеть её снова. Но, главное, в моём сердце не умирает надежда.
Женский голос с чётким акцентом Сецвана (прим: Африканский язык, на котором говорят в Боцване) выводит меня из эйфории. Это по внутренней связи объявили посадку на мой самолёт. Пора.
Последний раз смотрю на русских, на надпись 'Москва', пытаюсь улыбнуться, но никто не обращает на меня внимания. Просто разворачиваюсь, и, уже не оглядываясь, иду на свой самолёт.