Человек медленно шел между уходящими далеко в темноту рядами полок и бегло просматривал метки.
Это был невнятного возраста мужчина, одетый в бесформенный балахон стойкого коричневого цвета. Загорелое, обветренное лицо почему-то навевало мысли о соленом морском ветре и ярком южном солнце. Собственно говоря, не зря навевало - чтобы добраться сюдя, в Библиотеку, он прошёл и проплыл долгие лиги. И вот теперь он был здесь, и не знал за что хвататься. Тысячи томов требовали прочтения, тысячи жизней звали его в свои миры. Человек бесцельно брёл, надеясь на то, что увидев нужную книгу он её почувствует.
Эта Библиотека - а именно так, с большой буквы, и никак иначе её назвать и язык не поворачивался,- стала целью его жизни, большую часть которой он потратил на поиск. Со стороны он мог казаться фанатиком от науки, гоняющимся за знанием, но он прекрасно понимал что это также далеко от истины, как и то, что он хотя бы приблизительно представлял что вообще он здесь найдёт. Казалось, что тут собрано всё написанное людьми и не людьми за всё существование мира. Научные труды, мемуары, беллетристики, даже откровенная графомания - он успел бегло просмотреть несколько таких опусов - всё стояло, подчиняясь уникальной и строжайшей системе номенклатуры: мир, век, год, час, кто, где, для чего - в самой системе было что-то нереальное, нечеловеческое. Ну не могли люди не только создать её, но и воплотить.
Человек провёл в Библиотеке уже несколько дней, он и сам не поручился бы сколько - время здесь играло, завивалось и растягивалось. Например иногда есть хотелось каждые десять минут, а иногда он сутками бродил вдоль полок и не знал ни голода, ни жажды. И всё это время он провел всё также бесцельно бродя по переходам между полок, шкафов, шкафчиков...Он бы наверное так и потерялся в хитросплетениях Библиотечных переходов, если бы не одно чудесное их свойство. Можно было часами идти вперёд разыскивая нужную книгу, но стоило только повернуть назад, как за первым же поворотом оказывался читальный зал.
Но сегодня он решился. Если озарение не охватит его в течение следующего часа - он просто берет первое, что попадётся под руку.
Как и следовало ожидать, озарения не последовало и через час, и в течение следующих нескольких часов, и человек наконец решился. Честно закрыв глаза, он пошарил рукой, и наконец вытащил с полки книгу. Бережно прижав её к груди, он побрёл обратно и как обычно, зайдя за первый же поворот, вышел в читальный зал. Зал тоже был по своему произведением искусства. Как специально... Хотя почему как? Он и был специально создан для чтения. Огромный камин, с заботливо уложенной поленницей отменных бревен для топки - тут ароматные яблочные, тут жаркие березовые. Были там и другие породы дерева, знакомые и совсем чужие, но их человек даже и не трогал, ему вполне хватало простых берёзовых. Тут же, на каминной решётке висел маленький железный чайник, в котором никогда не кончалась вода. Прямо перед камином стояло очень мягкое, но в то же время очень удобное кресло. А если надоедало держать книгу в руках или париться у горящего камина - немного поодаль стоял тяжелый дубовый стол. Вообще, это было удивительное место - человек не уставал удивляться. Вокруг была абсолютная пустота, но она почему-то не вызывала чувства страха. Наоборот - чувствовалась странная благость, как будто ты достиг в жизни всего чего добивался. Она обвалакивала и наполняла всё естество уютом и чувством защищенности, неприступности.
Человек секунду постоял, думая куда бы ему присесть, но потом решил что камин слишком долго топить, а сидеть в кресле у пустующего очага казалось чем-то необычайно странным. Да и книга жгла руки. Он ждал слишком долго, чтобы сейчас медлить.
Подойдя к столу, он зажег массивный канделябр с тремя просто пугающей толщины свечами. Он также знал, что в ящике стола лежит запас этих свеч, невесть как и невесть кем постоянно пополняющийся. Уложив книгу на стол, он аккуратно раскрыл
её на титульном листе.
Саниолий Тиморский. "Руфиус". Хмыкнув, человек перевернул страницу и приступил к чтению...
Глава 1.
Нет на свете страшней врагов,
Их бой вечен как этот мир.
Устрашающий вальс девяти голов -
И ужасного клюва кровавый пир...
Неизвестный автор.
...яркой вспышкой пламени Феникс упал вниз и его блестящий клюв перебил шею монстра, окутав её огненными всполохами. Гидра зарычала и сразу две головы сцепились там, где только что находилась птица. Но тут третья голова молнией скользнула немного влево и резко вонзила зубы чуть ниже правого крыла. Раненая птица забилась в агонии, и её вопль пронзил пространство вокруг.
Феникс попытался взлететь, но раненной крыло отозвалось болью, и он тяжело опустился на землю. Гидра, не теряя ни секунды, резко выбросила вперёд несколько голов, заставив могучую птицу отчаянным рывком отпрыгнуть.
Впервые Феникс почувствовал себя загнанным зверем. Узкая полоска земли, а по сторонам, далеко внизу пенились мрачные пучины вод. Всегда спасительные небеса сейчас молча взирали на теряющего силу исполина. В отчаянии оглядевшись, Феникс сложил крылья и запел.
Его песнь простиралась во все стороны радужными разводами. Гидра невольно отшатнулась, но быстро оправилась и, хищно ухмыльнувшись - если только можно назвать улыбкой злобный оскал, на который только и были способны её пасти - взвыла в небо всеми восемью оставшимися глотками и, тяжело переваливаясь на коротких лапах, двинулась на Феникса.
Тот на секунду закрыл глаза, и, расправив крылья, пошёл в последнюю атаку. Замелькал огромный клюв, пламя окутало сражающихся, но раненная птица ничего не смогла сделать: две головы обвились вокруг шеи, ещё одна вонзила свои клыки прямо в зоб, и Феникс обмяк.
Но и для Гидры схватка не прошла бесследно. Ещё две головы безжизненно повисли на невозможно тонких шеях, по телу тут и там зияли ужасные раны, нанесённые мощным клювом. Почувствовав, что птица обмякла, Гидра разжала смертельную хватку, но Феникс только того и ждал. Резко трепыхнувшись, он отполз на несколько метров, и, теряя драгоценную кровь ярко-серебряного цвета, пополз к обрыву.
Гидра же была слишком ошарашена, чтобы мгновенно перехватить его. Феникс дополз до края и, тяжело вздохнув разорванным зобом, ухнул вниз.
Над ним тут же раздался яростный рёв Гидры, потерявшей свою добычу....
Глава 1.
Завтра мужики собрались на Большой Гон. Большой Гон - это середина - ближе к концу осени. Большой Гон - это огромные толпы зверья, неторопливо бредущие на Запад. Большой Гон - это большая охота, большой праздник, великие торжества и свадьбы, много еды и веселья.
В общем, Большой Гон это сезон охоты.
У нас в поселении этот сезон особенно важен - Городьба стоит в маленькой горной долине, и пахотных земель раз-два и обчёлся. Зато вокруг долины на десятки переходов раскинулся огромный вековой лес.
Тем и живём - весной на юг движутся длинные обозы шкур, солонины и драгоценного рога горных быков. А обратно приходят груженые зерном, корнеплодом и приправами.
Но это всё весной. А сейчас осень. И Большой Гон...
Шестой месяц года шёл на убыль. Был тот замечательный денёк, когда в небе ещё стоит заходящее солнце, озаряя округу закатными красками, но уже виден ущербный диск луны. В воздухе пахло скошенными травами и свежеспиленной сосной.
Ласковый осенний ветерок обдувал спину, выхолаживая покрывающий её пот и принося наслаждение.
Броган разогнулся, смахнул со лба пот и оглядел огромную груду поленьев.
- Так, шабаш, молодцы. - Его голос звучал устало, но видно было, что он доволен. Могучие плечи вздувались буграми мышц, взмокшая борода торчала воинственно и весело. - Собираемся - скоро темнеть начнёт, а нам ещё Кострище готовить. Мужики разом побросали все, что было в руках и возбуждённо переговариваясь, пошли к бадье с водой - умываться.
Броган с улыбкой глянул на них и подозвал Свельда. Свельд был совсем ещё молодым парнем - он участвовал только в одном Большом Гоне. И хоть и провёл его с блеском, да был только один погодок у него - Брамин, а того знахарь в ученики захомутал, недосуг ему теперь даже за водой сходить. Вот и приходилось Свеля по мелочам гонять, чтобы старших не обидеть.
- Ну, как обычно. - Он усмехнулся в бороду, отчего стало ясно, что он бузит только для вида. - Хоть бы кто про инструмент вспомнил, да и поленья не дело оставлять вот так лежать. Свеля, давай дуй в деревню, соберёшь пацанов и тащи их сюда. Пусть хоть чем-нибудь полезным займутся.
Свельд кивнул и неторопливо, но хорошим, упругим шагом пошёл к поселению. Броган с удовольствием наблюдал за ним - хороший будет охотник, а там - чем чёрт не шутит - и его место займет.
Броган перевалил уже за пятый десяток, но всё ещё был хорош собой и крепок в руках. И сдавать не собирался. Почти три десятка лет становищем рулит, после той самой Зимы.
В ту страшную зиму на поселение ураганом налетели северные варвары-кочевники, которых суровая зима или не менее суровые соседи согнали с далёких заснеженных равнин. Страшные полулюди верхом на огромных боевых быках, в рогатых шлемах - они неслись как на гребне волны... и разбивались о строгие порядки ратников Пруга - прежнего воеводы. Ох, великий был человек, и если б не он, не стоять бы сейчас поселению. Тогда, видя что их давят числом, не чуждый ворожбе Пруг отдал себя воле Кримана, повелителя обороняющего пламени и пролился огненным дождём на кочевников. Но и тогда не выстоять становищу перед натиском природы и разрушений, причиненных варварами, но тогда появился Броган. До того молчаливый и вечно хмурый доходяга выказал невероятную силу воли и как мог - кого уговорами, а кого и пинками под одно место сгонял людей на лесоповал. Только так и выжили, в одну луну отстроили почти всё поселение, работая не покладая рук и почти без сна. Сколько-то человек прямо на лесоповале и окочурилось, не выдержав трескучих морозов и ударных ритмов. Тень пережитого скользнула по лицу Брогана, но он тут же оправился. Зато выжили остальные. И селение живёт и процветает. Вона как глаз радуется, когда видишь голопузых подлетков, что носятся по селению как угорелые и делают себе из пакли бороды играя в грозного воеводу.
Встряхнувшись, он пошёл вслед за всеми - сегодня надо отмыться как следует. Мужики стояли кругом вокруг огромной деревянной бадьи с водой и, фыркая так, что племенной бык бы удавился от зависти, весело плескались в воде. Когда Броган подошёл, они немного потеснились, дав ему место. Воевода нагнулся и, набрав в горсть воды, плеснул её на разгорячённое лицо. Вода была превосходная - горячее горное солнце за день нагрело её, и сейчас она была словно создана для того чтобы обмыться после тяжёлого дня.
Вдоволь наплескавшись и нафыркавшись наравне с остальными, воевода посмотрел все ли на месте и повёл мужиков в поселок. Навстречу им уже вышагивал Свельд в сопровождении ватаги разногодок. Воевода благодарно кивнул и посмотрел на пацанов. Видя, что он на них смотрит, они все приосанились, выправились, потешно стараясь казаться взрослее. Воевода незаметно ухмыльнулся в бороду.
Зайдя в ворота селения, мужики разбрелись кто куда, но Броган целенаправленно пошёл к стоящей на отшибе хижине. В ней жил, лечил и учил старый Хорхи. Хорхи жил там ещё когда Броган был мальчишкой, и уже тогда был седым как лунь. У воеводы даже помимо разума сложилось впечатление, что старик жил, живёт и будет жить, но последнее время он начал сдавать, почти не выходил, а если куда и выбирался, шёл медленно, с передыхом, тяжко опираясь на тяжёлую клюку. Потому и взял Брамина, чтобы не осталось селенье без знахаря. Ведь даже если кого золотуха прихватит, и то к знахарю бегут - а у него всегда настоечка найдётся, или корешок какой погрызть даст.
Но сейчас Брогана золотуха не тревожила, а шёл он потому, что начинался Большой Гон. И сегодня вечером должен состояться обряд посвящения. Четыре ещё с утра пацана будут названы мужчинами. Или не будут - тут уж как они себя поведут.
Хижина Хорхи была такой же древней как и он сам. Но обновлять её он не позволял, говоря, что Брамин тут жить не сможет, а он как помрёт так и пустовать будет. Почему Брамин там жить не сможет он не объяснял, но люди и так верили.
Подойдя к ветхому крыльцу, Броган осторожно постучал в дверь, боясь, как бы она с петель не упала. После чего выждал пару мгновений и, пригнувшись чтобы не удариться головой о косяк, вошёл.
Внутри было также душно и задымлено как обычно. В углу стоял кипящий котелок, а во всей хижине было только одно окно, и то маленькое, закопченное и света дающее как лучина. В углу, на лежаке, дремал Брамин. Хорхи же дома не было. Броган досадливо качнул головой и вышел из хижины. Огляделся, задумавшись куда это Хорхи мог пойти да без ученичка, но долго думать ему не пришлось, потому что он увидел ковыляющего к нему Хорхи.
- Ну, наконец, - ворчливо поприветствовал его старик. - Я уж думал не удосужишься заглянуть.
- Да ладно тебе, Хорхи, знаешь же, что не мог не прийти. - Броган задумчиво смотрел на старика. Да... Сдавать он начал как-то очень быстро и разом. Кажется, ещё два года назад был вездесущим, шустрым - а вот нате вам... Сегодня он выглядел даже хуже обычного. Борода, его гордость, висела клочьями, спина выгнулась невозможной дугой. - У тебя всё готово?
- А как же? Всё как надо. - Знахарь порылся в кармане и протянул Брогану маленький кисет. - Брамина замучил я совсем. Носился тут как драный веник, по горам, да по лугам.
Броган недоверчиво хмыкнул, но кисет взял. Чтобы Брамин да носился? Смешно. Странная любовь старика к ученику уже давно стала притчей во языцех.
- Ладно. Спасибо тебе, Хорхи. Я б поболтал - да сам знаешь - дел сейчас невпроворот. А всё этот Большой Гон будь он неладен.
- Ну-ну! - хихикнул старик. - Как будто не ты сам его начал, а?
- Ну начал. Так по-другому нельзя было. Нужен был праздник людям, жизни им надо было добавить.
- Знаю. - Спокойно ответил Хорхи. - Вот и не досадуй теперь. Сейчас им это надо не меньше чем тогда.
Задумчиво кивнув, Броган положил руку на плечо старика и пошёл. На этот раз домой - надо было ещё подготовиться к празднику.
***
Сержант задумчиво посмотрел на наглого новобранца и с оттягом двинул ему в челюсть. Новобранца как срубило. Остальные испуганно смотрели на сержанта, словно ожидая, что он сейчас начнёт валить их налево и направо. Но сержант только презрительно посмотрел на ползающего и стонущего над сломанным носом молокососа и пошёл вдоль шеренги дальше. Шаги подкованных сапог гулко отдавались в помещении казармы.
- Значит так. Я вижу, что вы тупей, чем я думал. Повторяю ещё раз! Я сержант Имперского Легиона. Зовут меня Лигий. Вы - отбросы общества, которым дали возможность исправиться и послужить Империи. Мне доверили испытать вас и проверить, годны ли вы хотя бы на что-то. И я это сделаю. Тех, кто достоин - я увижу и выделю. Те, кто слишком слаб, туп или горд - пойдут чистить конюшни. Здесь вы проведёте пол года. На это время это ваш дом. Поэтому здесь всегда должно быть чисто. Я проверю. - Сержант говорил короткими, резкими фразами. Он был неглупым человеком, и понимал, что если он будет мягок, его не будут слушать. Эти люди понимали только силу. - Дальше. Вы сейчас мягкотелые ублюдки - вы все видели, что я сделал с одним из вас даже не напрягаясь. А вы должны стать крепче камня. Вы должны стать достойным оплотом Империи в Северных землях. Теперь о субординации. Между собой общайтесь как хотите. Ко мне обращаться только при надобности и прибавляя "господин". К вышестоящим офицерам вам обращаться без надобности - поэтому если увидите таковых - поклон, глаза в пол и продолжаете делать своё дело. На сейчас всё. Сейчас вы все идёте в бараки и занимаете койки. Обмундирование и всё остальное вы получите завтра с утра.
Вопросы есть? Р-разойтись!
После чего развернулся на пятках, и четко печатая шаг, вышел из помещения. Новобранцы начали медленно разбредаться.
Я же стоял на месте и проклинал тот день и час, когда протянул руку к тому кошельку. Ну откуда же мне было знать, что хозяин у него такой злой и внимательный? Мало того, что руку чуть не сломал, так ещё и страже сдал, как я не умолял и не канючил о своём несчастном детстве.
Так я и оказался здесь. Сначала два месяца каторги, вынувшей из меня заплутавшие под шкурой остатки жирка, потом месяц гребли, заставивший мои кости выглянуть наружу, и вот я здесь. Оглядевшись, я с отвращением посмотрел на тот сброд, что будет окружать меня долгие месяцы. Я и сам то не так чтоб блистал, но по сравнению с ними выглядел как патриций. Кого тут только не было. Империя окончательно догнивает, если их набирают на воинскую службу. Легион всегда был элитнейшими войсками Империи, а сейчас... Беззубые попрошайки, татуированные гвины, мелкие воришки. Единственное что его спасает - это офицеры из богатых семей. Такие как наш сержант, например. Всё-таки порода чувствуется.
Но все-таки стоять и размышлять о превратностях и мерзости зашвырнувшей меня сюда судьбы мне было не с руки, если я надеялся отхватить если и не лучшую, то хотя бы не самое плохую койку, и поэтому я, не теряя ни минуты, побежал занимать место.
Прошла ночь, наступило утро. Нас подняли на рассвете. Кто-то встал сам, кого-то подняли пинками по рёбрам, но через десять минут все стояли на плацу и слушали сержанта.
- Ну что, выспались? - с довольно мерзкой усмешкой спросил он. Ответом ему было молчание, отчего лицо его изменилось не в лучшую сторону, и он отрывисто скомандовал. - Упор лёжа приняли.
Перечить ему никто не решился, свежо ещё было воспоминание треска хрящей в носу вчерашнего наглеца, и все кое-как стали на кулаки. Сержант прошел по рядам, внимательно оглядывая нас и болезненно морщась. Подойдя к одному, он резко дал ему каблуком по заднице.
- Спину ровно держать. Так. А теперь поехали. Для начала сотни раз хватит.
У меня аж дух перехватило. Он что, пошутил? Сто отжиманий и это для начала? Ну да делать было нечего, и все принялись кое-как сгибать руки в локтях, пытаясь выжать хоть что-то похожее на отжимания. Лигий бродил вдоль рядом, внимательно оглядывая нас. Презрительное выражение не сходило с его лица. Мы же обливались потом на начинающем жарить солнышке и всё сильнее скрипели зубами от боли в локтях и плечах и про себя поносили сержанта как только могли.
Не знаю сколько времени это продолжалось, но, когда сержанту наконец надоело наблюдать за нашими страданиями, руки у меня уже горели огнём, а в глазах полыхали радужные круги. Сержант же прошёлся вдоль ряда, показывая пальцем на некоторых, после чего приказал тем кого он назвал выйти из строя.
Вперёд шагнуло с десяток человек, выделяющихся среди прочего сброда довольно таки рельефными плечами.
- Ты. Как звать? Где служил?
Ответил русоволосый здоровяк, слегка заплывший, однако, жирком.
- Враг, господин. Наёмные роты.
По ряду прошёл шепоток. Наёмные роты были широко известны и пользовались довольно таки неплохой репутацией. Собранные из отставных легионеров, вольных авантюристов и им подобных, с неплохой выучкой и вооружением, они были той самой структурой, которая в своё время не позволила Терегию захватить императорский трон. Тот слишком понадеялся на свои легионы, и не придал значения "этому сброду" как он в своё время выразился, но, как оказалось, напрасно. Теперь же роты были как правило заняты в мелких пограничных стачках по всей известной ойкумене.
- В какой из них?
- В Рубилах, господин.
Рубилы. Веселые ребята без каких-то нравственных проблем. Брались за всё за что платили. Поговаривали что сами грабежом промышляют, да тока доказать так и не получилось. А потом что-то говорили что вне закона их объявили, да с тех пор и не слышно было про них.
- Хмм... и как же ты здесь оказался-то, наёмник? - в голосе офицера сквозило презрение. Он что, родственника какого-нибудь потерял на том восстании?
- Мы в Бланде стояли, господин, там нашего кэпа римга загрызла, а там кто-то девок воровал, находили их потом разрезанными от пупа до глотки. Вот нас и пригладили, без кэпа то. Кто разбежался, а кого и прихватили.
Хмыкнув ещё раз, сержант перешёл к следующим. Выслушав ответы, он приказал разбиться на десятки, после чего приказал Врагу и остальным разобрать эти десятки.
- Вы десятники. За своих отвечаете передо мной и головой.
После чего, наобум тыкая пальцем, раздал порядковые номера и приказал строить десятки.
- Сейчас идём получать снаряжение. Десятники следят за своими десятками. Как закончите, доложить мне.
Он развернулся и повёл колонну через плац к стоящим в углу деревянным баракам. Как оказалось, складам.
У склада стояло десять интендантов, к которым и отправил десятников сержант. Снаряжение подбирали долго и мучительно. Снаряжение на складах было всё-таки рассчитано на легионеров, а не на нашу шайку, и интендантам пришлось порыться в закромах, чтобы подобрать подходящую форму. Но, наконец, всё было сделано, и мы нестройной колонной вернулись на плац.
Сержант принял отчёт от десятников, после чего обошёл ряды с уже ставшим привычным презрением на лице. После чего приказал десятникам построить свои отряды и сказал.
- На первый-второй ра-асчитайсь. Первые шаг вперёд, - дождавшись, пока его приказ выполнят, он продолжил. - Вторые на плечи первым. И за мной бего-ом марш!
***
Солнце уже село, но было ещё светло. Броган заканчивал последние приготовления к празднику. В центр поселения натаскали вязанок сушняка, и выстроили из него огромную башню. Рядом с ней устроили небольшую площадку, посыпав её песочком, специально для этого привезённым из далёкого карьера.
Люди вокруг сновали хоть и обыденно, стараясь скрыть своё возбуждение, но это плохо у них получалось. Движения были резкими, суетливыми - все ждали и не могли дождаться начала.
Пятерых мальчишек - нет, уже юношей- тех, кому предстояло сегодня вечером пройти посвящение в мужчины, ещё вчера отвели в стоящую на отшибе избу, оставив без питья и еды.
Броган носился по всему поселению, подгоняя мальчишек, таскающих хворост, баб, готовящих угощение и всех остальных, участвующих в предстоящем празднестве.
Но вот, наконец, пришёл час, когда народ собрался вокруг кострища, Броган зажёг факел, а Брамин пошёл за испытуемыми.
Медленно входили они в круг. Они боялись, хотели есть, пить, им было холодно - у них заранее отобрали всю одежду, оставив только набедренные повязки. И ещё тут было маленькое такое колдунство, рассеянное в той избе, где они ждали посвящения. Человек зашедший туда, ничего бы и не почувствовал, но именно для этого их и отвели туда вчера. Эта волшба медленно проникала в душу человека, заставляя его панически бояться всего вокруг. Людей совсем слабых духом она могла даже заставить кататься по земле, истерически умоляя всех не обижать их, Броган уже видел такое несколько раз. Но эти пятеро молодцы. Идут, упрямо выправив спины и намеренно не глядя по сторонам.
Наконец они все вышли и встали босиком на песке. Броган вышел вперёд и громоподобным голосом вопросил.
- Зачем вы здесь?
- Чтобы стать мужчинами, - хором ответили они.
- Кто вас сюда звал?
- Духи наших предков требуют доказательств.
- Что вы хотите доказать?
- Что мы достойны называться мужчинами. Что мы достойны продолжать род. Что Род может гордиться нами.
Они отвечали серьёзно. Даже слишком. Но это хорошо, думал Броган. Именно на таких людях и строиться костяк Рода. Он важно кивнул и, повернувшись к ним спиной швырнул факел в костровище. Заботливо промоченный горючей водой, сушняк полыхнул яростным дыханием Феникса.
Броган постоял сведя руки к груди. Со стороны могло казаться, что он возносит молитвы предкам, но он незаметно достал спрятанный в рукаве кисет, который ему дал Хорхи. Развязав его, он высыпал на ладонь горсть радужной пыли. Потом резко повернулся и обсыпал её испытуемых. Мальчишки мгновенно окостенели и начали медленно покрываться пластами быстро застывающей глины. Броган вздохнул - теперь всё зависело только от них самих...
Грольд был один в тёмном лесу. Деревья были непривычными, скрученными в три погибели, пугающими своими голыми ветвями. Пронизывающий ветер вымораживал до костей. Он испуганно жался, не понимая как он оказался здесь. И как в его руке оказалось копье, он тоже не знал.
Однако стоять и медленно замерзать было попросту глупо, и он осторожно двинулся вперед, где, как ему почудилось, мелькнул проблеск какого-то света.
Броган стоял скрестив руки на груди и внимательно наблюдал за статуями, в которые превратились мальчики. Ему было страшно - он понимал на что он их только что обрёк. Но он понимал и необходимость этого действия. Северная земля не любит слабых, и он не мог позволить племени превратиться в сборище хлюпиков. Но также он не хотел гибели этих, в сущности, ни в чём не повинных детей. А они могли умереть. Это уже случалось, и не раз - но он нём бремя этих смертей и не собирался отступать.
Только бы всё закончилось благополучно!
Грольд не заметил откуда это взялось. Просто оно в какой-то момент возникло у него на пути, и явно не собиралось пропускать его вперёд. Делать было нечего - приходилось готовиться к битве. Грольд взял копье на изготовку.
Существо не двигалось с места, угрожающе размахивая десятком странных отростков, торчащих из него во все стороны. Это было невесть что, влажно поблескивающее в темноте и косолапо переминающееся на коротких лапках. Грольд сделал медленных шаг в сторону, обходя существо с боку, но существо молниеносно выбросило один отросток, и больно ужалило его в правую руку, отчего он чуть было не выронил копье.
...третья голова молнией скользнула немного влево и резко вонзила зубы чуть ниже правого крыла...
По толпе пронёсся невнятный не то вздох, не то стон. На плече стоящего крайним слева мальчишки выступила кровь. Броган шумно вздохнул. Началось. И это, Грольд вроде бы, теперь должен проявить нечто большее чем мужество, чтобы выжить.
Остальные пока стояли невредимы.
Грольд мгновенно отскочил на шаг назад и отчаянно задумался что делать. По всему выходило, что ничего кроме как атаковать в лоб ему не оставалось.
Он немного отвел назад руку с зажатым копьём, и стремительным броском метнулся вперед метя в один из отростков. Существо мгновенно отреагировало броском двух щупалец и обвило его за пояс, после чего вонзило зубы ему в шею.
...расправив крылья, пошёл в последнюю атаку. Замелькал огромный клюв, пламя окутало сражающихся, но раненная птица ничего не смогла сделать: две головы обвились вокруг шеи, ещё одна вонзила свои клыки прямо в зоб, и Феникс обмяк...
Уже у всех статуй были царапины и порезы, которые обильно кровоточили. Однако ни у кого не было каких-либо серьёзных повреждений. И это было хорошо. Но тут раздался одинокий вскрик. А через мгновение уже вся толпа явственно застонала: у мальчишки горлом полилась кровь. Броган почувствовал что холодеет. Неужели...
Грольд чувствовал, как жизнь уходить из него, выплёскиваясь рубиновым фонтанчиком на чёрную землю этого проклятого леса. Он из последних сил рванулся и, непостижимым образом извернувшись, вырвался из смертельных объятий. Существо угрожающе шипя поползло на него, но сил уже хватило только на то, чтобы выбросить вперёд руку с копьём...
...дополз до края и, тяжело вздохнув разорванным зобом, ухнул вниз...
Внезапно со всех статуй сразу посыпалась сначала крошка, а потом начали отваливаться куски застывшей глины. Броган и ещё несколько человек бросились поддержать оживающих, но ещё совершенно потерянных от смены обстановки мальчишек.
Только сейчас Броган облегченно вздохнул. Тот мальчишка, которого он уже почитал погибшим, открыл глаза синхронно с остальными и судорожно вздохнул.
Толпа восторженно заорала. Но Броган поднял руку, отчего все немедленно умолкли. Броган осмотрел мальчишек - нет, уже мужчин! - и, оставшись доволен увиденным, громко произнёс.
- Вы не посрамили чести предков. Вы доказали свою доблесть. Предки гордятся вами. Я горжусь вами. Род гордиться вами.
Толпа завопила громче прежнего, и Броган уже не стал её останавливать. Им было чему радоваться. Сегодня в роду прибыло на пятерых мужчин. В мгновение ока на площадь к уже догорающему костровищу вынесли огромные столы, во главу которых усадили новорожденных мужчин. Которые, кстати, сидели и довольно глупо глазели по сторонам, не вполне понимая чему все так радуются. И лишь обнаружив на своей груди отметины оставленные колдовством, восторженно улыбались. Броган лишь устало потёр глаза пальцами и, сам себе удивившись, решительно направился к столам, чтобы лично поздравить их. И посмотреть на эти самые отметины.
Ларг щеголял тёмно фиолетовой змеёй, Брон смущённо потирал ядовито-зелёного василиска, на груди Орваса красовалась красавица кошка с кисточками на ушах - рысь, у здоровяка Рада темно-коричневым пятном встал на дыбы лесной медведь. Однако всеобщее внимание и удивление вызвала отметина Грольда - Огненная Птица сцепилась в смертельной схватке с девятиголовой змеёй.
Веселье длилось до поздней ночи. Было проведено несколько состязаний, в которых участвовали и новообращенные, между прочим, неплохо проявившие себя.
Но самой увлекательной частью вечера были их рассказы. Вообще-то они могли и не говорить, обычай не предписывал рассказывать что произошло там, на грани реальности, но мало кто удерживался чтобы не похвастаться друг перед другом и перед молодками своими подвигами.
Броган тоже с интересом прислушивался к их весёлой болтовне. Усмехался откровенной брехне - Рад увлечённо описывал как он уделал медведя голыми руками, с уважением выслушивал рассказ Орваса - Броган не понаслышке знал как опасна древесная хозяйка. Однако у него из головы не выходила отметина Грольда, который, ко всему, молчал как партизан.
Такой отметины не получал никто, и что она означает тоже не знал никто. Если с остальными всё было в общем-то ясно, ну там медведь - грубая сила, рысь - изворотливость, змея - мудрость, василиск - коварство, то что могли означать сцепившиеся в вечном поединке Феникс и Гидра было неясно.
Но праздник шёл, и мало помалу веселье вытеснило из него настороженность, и он продолжил радоваться вместе со всеми.
Утром, на свежую голову Броган опять задумался о странной отметине Грольда. Всё-таки стоит навестить Хорхи - старик мудр и умён. Да и в конце концов кому ещё отвечать за колдовство, наложенное им? Хотя Броган догадывался, что к отметинам Хорхи имеет более чем посредственное отношение. Скорее всего, старик обратился к силам стихий, которые были ой как своенравны, и, якшаясь с ними, ни в чём нельзя было быть уверенным.
Поэтому, закончив утренние дела, он направил стопы прямиком к хижине знахаря. Хорхи сидел на крыльце, и, тихо напевая себе под нос, плел что-то из травы. Брогана он заметил сразу, как только тот вышел на тропинку.
- Здоровья тебе, воевода. - Хорхи добродушно ухмыльнулся и показал Брогану своё плетение. - Смотри, что я тут наделал.
Броган неопределённо хмыкнул - в руках у Хорхи было что-то, до странности напоминающее авоську. Хотя чёрт его знает, что там мог особенного вплести старый кудесник... Может там мясо портиться не будет, даже если его не просолить? За быт свой Хорхи сделал много чудесных вещей - почитай у каждой семьи в Поселении было что-нибудь эдакое.
- И ты здравствуй, Хорхи.
- С чем пожаловал? Неужли решил старика беседой порадовать? Или новости какие принёс? - Хорхи отложил в сторону плетение, и с надеждой посмотрел на Брогана.
- Да нет, по делу я, Хорхи, по делу. - Старик сник. Но потом мотнул головой и вопросительно уставился на воеводу. Броган кивнул и продолжил. - Ты знаешь что-нибудь о двойных знаках?
Хорхи явно удивился, но голова у старика, в отличие от тела, сдавать не собиралась, и он довольно быстро сообразил что имел в виду Броган.
- Ну-ка, ну-ка, что там со знаками? - он явно насторожился, и это не уклонилось от глаза воеводы.
- Вчера, на Посвящении парнишка один - Грольд - если помнишь такого. Так вот он на Посвящении кровью залил всё так, что я уж думал всё, конец, ан нет - живёхонек. Только вот отметина очень странная осталась.
- Странная - это как? - Хорхи явно очень заинтересовался, хотя почему-то не хотел показывать этого.
- Ну, там два зверя. И они бьются. И звери странные какие-то.
- Два? - Хорхи взволнованно вскочил, чем заставил Брогана, не ожидавшего от старика такой прыти, отшатнуться. - Что там за звери?
- Ну, там птица такая и змея с кучей голов. И они...
- Быстрее, пошли к нему. Я должен видеть. - Хорхи схватил Брогана за руку и потащил к Поселению. Тот, в недоумении глядя на старика, не нашёл ничего лучше, как последовать за ним.
Дойдя - почти добежав - до Поселения, Хорхи безошибочно потащил Брогана прямо к дому Грольда. Воевода восхитился - вот ведь память у старика, что твой репей цепкая. Хорхи же продолжал его удивлять - доковыляв до хижины, старик для приличия стукнул своей клюкой в дверь и сразу же ворвался внутрь, даже не подумав дождаться ответа.
Грольд, как и вся его семья - отец, мать и два брата - сидел за столом и с аппетитом наворачивал похлебку. Броган потянул носом - судя по запаху, похлебка славная удалась, не удивительно, что аж за ушами трещит, тем более после суточной голодовки.
Хорхи же, явно не обращая внимания на удивлённые взгляды, обращенные на него, прямиком подошёл к Грольду и приказал, да-да, именно приказал:
- Снимай рубашку! - Грольд, явно огорошенный не меньше Брогана, подчинился. Хорхи наклонился и начал внимательно разглядывать его Знак. Много времени на это ему не потребовалось, и он выпрямился, несколько мгновений посмотрел невидяще перед собой, и с выдохом опустился на заботливо подставленный кем-то из домочадцев стул.
Интерлюдия.
Человек отложил книгу и задумчиво откинулся на кресле, заведя руки за спину и сцепив ладони на шее. Посидев так некоторое время, он встал, и, порывшись в ящиках стола, извлёк оттудова деревянную трубку, покрытую причудливой резьбой и маленький кисет. Окинув взглядом стол, прихватил огнетворку и встал из-за стола.
Читать в накуренном помещении он не любил - дым, рассеявшись в воздухе, заставлял глаза слезиться и таким образом мешал чтению - поэтому курил он в коридорах между стеллажами с книгами. Почему-то оттудова дым в читальный зал не тянуло. Да и вообще казалось, что зал отгорожен от Библиотеки неведомым пологом. Из зала вытягивало всё, в зал же не проникало ничего.
Внезапно в голову человека пришла одна интересная мысль. Он вышел в коридор, порыскал взглядом по полкам и вытянул оттудова что-то из цикла 'Евлампия Романова. Следствие ведёт дилетант' Донцовой. Усмехнулся, как удачно она попала под руку - такую макулатуру и в камин не жалко. Потом резко размахнулся и швырнул книгу по направлению к залу. Пролетев пол пути, книга ярко вспыхнула и исчезла. Человек ещё раз усмехнулся и посмотрел на полку, с которой только что взял её. Книга стояла на своём месте, как ни в чём не бывало. Почему-то человеку вдруг показалось, что даже если он швырнёт книгу в камин, она через мгновение опять будет стоять здесь, даже не обуглившись.
Человек развязал кисет и аккуратно набил трубку, стараясь не просыпать табака. Нет, табак, как и всё здесь, был, казалось, нескончаемым, но ему было просто по-человечески жаль просыпать такое великолепное курево. С помощью огнетворки аккуратно раскурил и застыл, наслаждаясь необыкновенным вкусом.
Докурив, он небрежно вытряс трубку на пол, зная что не пройдёт и минуты после того как он отойдёт, и пол будет таким же девственно чистым, как и до него.
Вернувшись в зал, он прислушался к своим ощущениям и решил что хочет чаю. Камин разводить было лениво, но в комнате похолодало, и это было явно нелишним. Атмосфера в зале тоже менялась, подчиняясь каким-то своим, непонятным человеку законам. Обычно была приятная прохлада затенённого помещения, но иногда становилось душно, или вот как сейчас - мороз пробирал по коже.
Повозившись минуть пятнадцать, и убедившись, что огонь медленно но верно захватывает всё больше и больше сушняка, он вернулся за стол и склонился над книгой.