Шалункова Анна : другие произведения.

Двадцать шесть японских мучеников

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В школе проводится социальный эксперимент Зимбардо. К сожалению, он выходится из-под контроля и оборачивается волной сокрушительного насилия, ненависти и жестокости.
  1.
  Я - доморощенный философ. Я читал Сартра. А он писал:
  "То, что мы, люди, представляем собой, зависит прежде всего от ситуации. Нас нельзя отделить от обстоятельств, в которых мы можем оказаться, ибо они формируют нас и определяют наши возможности".
  Какой же у Сартра корявый язык, подумал я.
  И ведь не в переводе дело. Я залез в гугл и отыскал оригиналы Сартра. Там было еще хуже. Ты либо писатель, либо философ - вот в чем дело. Совмещать не дано.
  Да, я философ.
  Я сидел на толчке в женском туалете. Я ждал, когда уйдет Эми - тогда я смогу убраться отсюда незамеченным. Но Эми явно ждала кого-то. Через щель между дверью и рамой я видел, как она нервно топает ногой и посматривает в окно.
  "Свали, - тоскливо думал я. - Свали, Ямаока".
  Не хочу, чтобы меня запомнили как любителя женских толчков. Дурная слава - самое ужасное, что может случиться с человеком. Тем более, что я в этом классе недавно и никого, по сути, не знаю.
  Была перемена перед последним уроком. Из пятнадцати отведенных минут прошло уже десять. Не хочу опаздывать - всегда был пунктуальным. Но придется. Эми тут уже долго ошивается. Дела, наверное.
  "Ну и ладно, - подумал я. - Черт с тобой, опоздаю".
  Главное, не спалиться. Одно дело - опоздать, а другое - стать мастером толчков.
  От нечего делать я стал разглядывать Эми в просвет между дверью и рамой.
  Она красивая.
  Талия у нее тонкая, живот плоский, спина прямая. Желтые крашенные волосы завиты в толстые локоны, наподобие круассанов. Руки сложены на аккуратной груди.
  Она еще угловатая, как и все девушки в нашем классе, но в ней чувствуется жар и трепет настоящей женственности. Я думаю, здесь виноваты гормоны. Растущий организм Эми секретирует множество феромонов. Это как течка у собак. Только у людей всё сложнее и запутаннее.
  Дверь скрипнула. Кто-то вошел в туалет.
  Двое.
  Я отлип от просвета и на всякий случай поджал ноги под себя. Теперь я сидел на крышке унитаза. Вот хрень, подумал я. Хорошо, что в туалете шесть кабинок и занята лишь одна - та, в которой я. Меня не заметят, надеюсь.
  - Что стоишь? - произнесла за дверью Эми, обращаясь к кому-то. - Сюда подошла.
  - Ты слышала, что тебе что сказали? - сказала Хикари. - К ней подошла, сука. Топай.
  Голос у нее был мерзкий, алчный.
  Хикари - лучшая подруга Эми. Они постоянно вместе. Она не такая красивая, и ляжки у нее слишком толстые, мускулистые, но в обиду Хикари себя никому не даст. Бойкая она, даже слишком. И жестокая.
  "С кем это они разговаривают?" - подумал я и вновь приник к просвету.
  Я удивился.
  Между ними стояла, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, Танигаока Мари - пожалуй, что самая красивая и популярная девушка в нашем классе. Она наполовину американка, и до старшей школы училась за границей. Ее не раз приглашали в разные конкурсы красоты, она соглашалась, побеждала, выигрывала - а потому бывала в классе не так часто. Иногда она пропускала целыми неделями. Говорят, Мари настолько перспективна, что может хоть сейчас бросать учебу и поступать в какое-нибудь модельное агентство.
  - Ты звала меня, - тихо произнесла Мари. - Ты хотела поговорить, Ямаока-сан?
  Внезапно Хикари сильно толкнула ее в спину. Мари покачнулась. Чтобы не упасть, ей пришлось опереться на кафельную стенку.
  - Извиниться перед Эми не хочешь? - прошипела Хикари.
  - За что? - вскричала Мари.
  Эми подошла к ней. Глаза ее были холодные и жестокие, непреклонные.
  - Ты еще спрашиваешь, - сказала Эми. - У тебя пиджак есть? Черный.
  - Д-да.
  - А юбка такая же?
  - Да, есть, - предчувствуя неприятное, Мари говорила осторожно. - Я их недавно купила. Всё вместе, в комплекте, там недорого было...
  - А где купила?
  - В магазине, который...
  - Да знаю я! - вдруг закричала Эми. - Я там тоже была. Тебя видела. Ты как на подиуме там кривлялась, блин, в пиджаке, рубашке, на шпильках черных, в юбке черной короткой, с сумкой Гуччи... Сука. Со мной даже не поздоровалась, мимо пафосно прошла. Хотя я тебя звала, - ее голос стал дрожащим, обиженным. - Я вот думала с тобой поговорить, обсудить, а ты прошла мимо, как будто ты тут лучше всех, а я вообще никто.
  Эми закончила и зло уставилась в лицо Мари. По ее красивым скулам ходили желваки.
  Побледневшая Мари молчала. Хикари не понравилось ее молчание. Она еще раз толкнула девушку в спину. Мари устояла, ухватившись за стенку, но Хикари наклонилась поближе, чтобы было удобнее, и принялась отдирать ее пальцы от кафеля. Несколько секунд шла молчаливая борьба, а затем тяжело пыхтящая Хикари повалила Мари на пол.
  Мари не стала вставать. Она сидела, а ее юбка испачкалась в пыли.
  - Извиняйся, - сказала Эми, глядя в сторону.
  - Извини, Ямаока-сан, - быстро сказала Мари. Ей хотелось поскорее замять все это неприятное дело.
  - Передо мной тоже извиняйся, - потребовала Хикари, схватив ее за шею. Острые налакированные ногти впились в кожу, оставляя белые рваные следы. От внезапной боли Мари дернулась.
  - Извини, пожалуйста, прости! - пролепетала Мари. - Мне больно, больно!
  Несмотря на мольбы, Хикари не отпускала ее. Она продолжала сжимать пальцы с сосредоточенным видом. Мари принялась извиваться, как мучимое животное.
  Странно, но все мучения она принимала как должное. Словно не была самой красивой в классе. Словно она не была самой свободной среди нас, как птица с окрепшими крыльями.
  Я не понимал ее. То, что я увидел, меня разозлило. Ты же красивая, сильная, умная. Дай им отпор. Это всего-то Эми - надушенная высокомерная дура - и ее томбой-подруга с интеллектом обезьяны.
  Может, вмешаться мне? Встать и разогнать всю эту нечисть.
  Но тогда я уж точно стану мастером толчков...
  Я замер в нерешительности.
  Эми некоторое время полюбовалась видом униженной соперницы, затем как бы между делом обратилась к Хикари:
  - Отпустим ее?
  - Давай, - пропыхтела Хикари. - Я уже устала держать эту тварь.
  Мари чуть успокоилась. Хикари по-прежнему держала ее за шею, но сжимать перестала.
  - Вот что! - внезапно сказала Эми. - Давай ее острижем. Как овцу.
  Услышав такое, Мари даже попыталась встать, но Хикари среагировала на рефлексах - навалилась сверху и пришлась душить. Широко расставив ноги и выпятив зад, она стояла над поверженной Мари и сильно сжимала ее горло и рот руками. Мари дергалась, как выброшенная на берег рыба.
  Странно, но они при этом не издавали ни звука.
  Дверь открылась, какая-то идиотка вошла, ахнула и убежала. Нет, чтобы помочь.
  Наконец Мари чуть угомонилась. Хикари отняла пальцы от ее рта, и Мари жалко выдохнула, скорчившись на полу:
  - Не надо, пожалуйста, я все сделаю, что вы скажете...
  - С крыши спрыгнешь? - буднично спросила Эми.
  Мари затравленно посмотрела на нее.
  - Выбирай. Либо мы тебя стрижем, либо ты спрыгиваешь с крыши.
  Мари захныкала.
  - Я не могу... У меня съемки скоро, мне нельзя стричься.
  - Ах, съемки? Значит, выбор у тебя будет трудным, - спокойно сказала Эми и переглянулась с ухмылявшейся Хикари. - Если ты так боишься лысой ходить, можешь спрыгнуть. Высота здесь небольшая. С четвертого этажа упадешь, максимум ногу сломаешь. Ногу-то сломать можно, а?
  Мари молчала.
  - Уже урок начался, - внезапно забеспокоилась Хикари. - А все из-за тебя, тварь! - она злобно замахнулась на Мари, и та вся сжалась, хотя удара так и не произошло. - Думай скорее! Сука ты!
  - Да, думай скорее, - кивнула Эми. - Слушай, Хи-чан, а у тебя ножницы-то есть?
  - Нет, - хихикнула Хикари.
  Они вновь переглянулись.
  - Значит, у нашей гордячки и выбора-то нет? - еле сдерживая смех, спросила Эми.
  Хикари вся согнулась от хохота.
  - Ага!
  Мари ползала у них под ногами, как замученная собака. Трудно у нас быть наполовину американкой, да еще и красавицей.
  Нет, подумал я, это определенно нечисть.
  "Помоги ей, - сказал Симулякр. - Ты должен ей помочь".
  Я вознегодовал.
  Не в силах больше сдерживаться, я распахнул дверь кабинки и выскочил наружу.
  - Вы арестованы! - громогласно сказал я.
  Произошла немая сцена, а затем и Хикари, и Эми синхронно завизжали. Эми замахнулась и изо всех сил огрела меня сумочкой. Я схватил ее за запястье и принялся тянуть. Запаниковав, Эми вырвала руку и толкнула в бок Хикари. Та не стала разбираться в ситуации, а слепо ломанулась к двери. Расталкивая друг друга, обе они вывалились из туалета и убежали куда-то прочь, как маленькие девочки, застигнутые на месте преступления.
  Я не ожидал подобной реакции.
  Я пожал плечами и посмотрел вниз на ошеломленную Мари. Та по-прежнему сидела на полу. Вкруг ее шеи шли бледные ранки от ногтей Хикари. Мы оба молчали.
  - Слушай, я не хотел подслушивать, - сказал я.
  - Наганума-кун... - чуть слышно произнесла она.
  - Что? - спросил я участливо.
  - Никому не рассказывай об этом. Пожалуйста, - сказала она. Ее голос был жалким, ничтожным. Она торопливо собралась, встала, пошатываясь, с пола - и вышла из туалета, быстро закрыв за собой дверь.
  Да уж, здорово я прокололся.
  Я помыл руки, чтобы обдумать ситуацию.
  Затем я вышел из туалета, предчувствуя беду. Да, я оказался прав.
  Урок начался, да - но крики есть крики, и сюда пришли на помощь люди. В основном это были мои одноклассники. Наш класс недалеко отсюда.
  - Я руки мыл, - объяснил я молчаливой толпе.
  Хорошо хоть, там не было ни Эми с Хикари, ни Мари.
  - Ты урод! - сказала староста.
  Я чувствовал сгущавшееся вокруг облако ненависти. Мои рейтинги быстро скатывались в самый низ. Буквально на глазах я становился изгоем.
  В общем, мне здорово не повезло.
  Я вздохнул.
  
  2.
  После уроков я тщательно осмотрел свой шкафчик. Да, так и есть. Мою обувь негодующие одноклассники заплевали, а в учебники напихали оскорбительных записок.
  Я вытряхнул их в мусорную корзину и спокойно пошел домой.
  Ладно, моя совесть чиста.
  Я могу позволить себе безрассудные поступки. Все равно я скоро отсюда уеду.
  Меня зовут Наганума Наоки. Мне 16 лет, и ни в одной школе я не проучился больше года - отец по долгу службы постоянно переезжает с места на места, и я следую вслед за ним.
  Я обычный парень, и не хочу неприятностей.
  Поэтому я всегда прислушиваюсь к советам Симулякра - какими бы глупыми и бессмысленными они мне не казались. Симулякр аккуратно конструирует мое будущее. Когда-нибудь я добьюсь успеха, и это будет благодаря ему.
  "Зайди в женский туалет и запрись в кабинке", - сказал он мне сегодня.
  Я подчинился.
  Наверное, так надо.
  Возможно, я выдумал Симулякра, поскольку друзей как таковых у меня никогда не было - мы слишком часто переезжали; возможно, он порождение моего больного разума. Но Симулякр - это порядок, а я всегда любил порядок.
  Я шел по вечерней улице и думал, как завтра повести себя перед одноклассниками.
  Может, поссориться с кем-нибудь?
  Я дам ему в рожу, он даст мне в рожу. Ссориться - так с размахом. Пусть я буду изгоем, но хотя бы дам отпор. Хоть кому-то.
  На детской площадке было пусто. Лишь одинокая девушка сидела на скамейке и смотрела на закат. Я вдруг подумал, что она похожа на Эми, но быстро отогнал эти дурацкие мысли.
  "А, нет, - внезапно понял я. - Это и впрямь Эми".
  Я подошел поближе.
  - Привет, Ямаока-сан, - сказал я.
  Она вздрогнула.
  - Ты?
  - Да.
  - Отвали, - сказала Эми, пряча глаза.
  Странно, но я не ощутил никакого гнева. Наверное, все дело было в закате. Он был такой успокаивающий. Я присел поближе и сказал:
  - Зачем ты издевалась над Танигаокой? Ты испытывала к ней зависть? Злость, злобу?
  - Тебе делать нечего? - спросила она.
  - Да.
  - Я еще раз тебе сказала, отвали, - Эми резко встала.
  Не оглядываясь, она пошла прочь.
  Мне захотелось побежать вслед за ней, чтобы хорошенько пнуть, но я сдержался. Я должен сдерживать подобные порывы. Иначе они прознают о моем изъяне. О Симулякре. Интересно, а Эми рядом живет? Возможно, стоит потом ее навестить.
  Я пошел домой.
  За ужином я сказал отцу:
  - Сегодня я стал изгоем.
  - Я телевизор смотрю, - с укоризной произнес отец.
   И я отстал от него.
  Я еще не знал, что завтра начнется Эксперимент - и события дня сегодняшнего покажутся и мне, и всем моим одноклассникам жалкой чепухой; что жизнь наша окажется перечеркнута навсегда - на "до" и "после". Я еще не знал, что завтра начнется поистине веселая - и поистине страшная жизнь.
  Беспокоясь о своем будущем, я заснул.
  
  
  3.
  Утром я проснулся, почистил зубы и всласть помочился в толчок. Моча была желтая. Это значит, я здоров.
  Мне позвонила сестра.
  Я взял трубку и приготовился. Да, так и есть. У сестры в ее лагере произошло ВАЖНЕЙШЕЕ событие, и я должен был узнать о нем первым. У нее начались первые менструации. Она не поняла сначала, что это, и побежала к старосте. Староста объяснила ей - и дала собственные прокладки на ночь. Сестра просидела в этих прокладках пол-ночи, рыдая непонятно над чем, а наутро позвонила мне.
  - Это нормально, - унылым голосом произнес я. - Это яйцеклетка лопается внутри тебя. Все окей.
  - Я же не умру? - испугалась сестра.
  - Нет.
  - А это не опасно?
  - Нет.
  - У меня трусы запачкались, белые.
  - Постирай.
  Потом она отключилась, и я спустился вниз.
  Отец завтракал яичницей. Я присоединился. По телевизору показывали очередной парад от Восточной партии. Ну и уроды же.
  Я сказал:
  - Пока, - и вышел из дома.
  Солнце поднималось над Фукуокой. Этот город слишком чистый и нарядный. В таких обычно и происходят самые странные вещи. При въезде мы с отцом сбили на машине некое существо... Оно выглядело как собака. Но когда я вышел из машины, чтобы оттащить ее трупик в сторону и освободить дорогу - из раздавленных кишок блеснуло металлом. "Собака" наполовину состояла из металла. Причем не было границы между сталью и плотью - только плавные переходы, диффузные линии.
  Выбитый глаз висел на металлическом нерве. Завороженный, я протянул руку и оторвал глаз, и тут же с отвращением отбросил. Он был влажный и скользкий, живой.
  Я заглянул в раскрытое нутро псины и испугался. Я не стал объяснять отцу, что здесь не так - я просто оттащил (внутри дрожа) трупик в сторону и молча забрался в машину. Меня мучили дурные предчувствия, но с отцом я так и не заговорил.
  Может, и зря.
  Что за хрень здесь творится, раз киборги бродят по округе?
  Я вошел в класс.
  Я немного опоздал и потому сказал:
  - Простите! Я опоздал!
  Весь класс грохнул от смеха. Только Эми, сидевшая в дальнем конце, не стала смеяться. Она дернула себя за локон и зло посмотрела перед собой.
  Ей стыдно? Или неприятно?
  Неужели она и вправду не одобряет травлю? Да быть того не может.
  "А Мари?" - подумал я.
  Но ее не было. Ее парта была пуста. Видимо, решила сегодня не приходить в школу. Разумное решение.
  Учитель - Якидзука-сенсей, высокий и складный, с жестким красными волосами - отложил в сторону мел и устало сказал:
  - Опоздание - это нарушение дисциплины, Наганума-кун. Идите. Возьмите ведра в кладовой и наполните их водой до отметки. Постойте с ними, подумайте над своим поведением. Можете ведра не поднимать до плеч, но из рук не выпускайте.
  - Да, сенсей, - коротко поклонился я.
  Я наполнил пластиковые ведра водой и встал в коридоре под дверью в класс. Ведра неприятно оттягивали руки; они не были тяжелыми, но времени еще много - я знал, как быстро эти самые ведра нальются свинцом и станут хуже тяжеловесных гирь.
  Никто не видел меня.
  Дверь-то закрыта.
  Я мог опустить ведра на землю, но не стал делать этого. Глупо. За дверью бубнил что-то свое учитель, и я мог слушать его лекцию.
  Дверь открылась.
  Я отошел в сторону, освобождая путь. Из класса вышел Танимура-кун - самый неприятный из приспешников Эми. Худой, жилистый, загорелый. Он занимался тхэквондо и считался очень крутым. Вышел, чтобы меня наказать. Отпросился в туалет, должно быть...
  Танимура аккуратно закрыл дверь и странно посмотрел на меня. Я молчал. Танимура подошел и сильно ткнул тяжелым кулаком мне под ребра.
  Я склонил голову, стараясь удержать дыхание.
  Было чудовищно больно.
  Мои руки дрожали. Вода в ведрах ходила ходуном. Я и не знал, что человеческая плоть может так легко сминать другую плоть. Как бумагу.
  - Так ты подглядывал за Эми-чан? - бесстрастно спросил Танимура.
  - Нет, - я заскрежетал зубами.
  - Я тебя убью. Урою, - сказал он.
  - Я не делал этого.
  - Мне все равно. Ты мне не нравишься. Задрот. Уебок. Эми-чан просила тебя не трогать, но мне похер. Еще раз к ней подойдещь - убью. Ты знаешь, что из-за тебя она плакала?
  Я слабо усмехнулся.
  - Она притворялась, походу.
  Танимура прищурился - и внезапно нанес еще один удар. Я согнулся. Сейчас все мысли были заняты одним: "Не выпустить бы ведра". Я весь дрожал. Вода перехлестнула через край левого из ведер и вылилась на пол. Надо потом подтереть, машинально отметил я.
  - Ты лох и задрот, - сказал он.
  - Хорошо, - просипел я. - Я понял тебя. Благородная цель.
  - Что ты сказал? - он угрожающе придвинулся ко мне.
  - Я говорю, благородную цель преследуешь.
  - Мне похуй, что ты там лепечешь. Я тебя предупредил, - Танимура прикинул, стоит ли еще раз ударить меня, но передумал и потянул на себя дверь.
  Голос учителя стал громче.
  Танимура вошел в класс, а я остался стоять - с дрожащими от напряжения руками и крутящей болью в животе.
  Вот же урод. Но цель он и впрямь преследовал... благородную.
  Мне сложно было его простить.
  "Ты должен", - сказал Симулякр.
  - Ладно, - просвистел от напряжения я. - Ладно, я прощаю этого дебила. Черт с вами.
  Симулякр не ответил.
  Он вообще редко мне отвечает. Дерьмовая из него тульпа. Тульпа - плод воображения, если вы не знаете. Вымышленный объект, созданный вами... и при этом неподконтрольный вам. Люди выдумают красивых доступных девочек, а у меня - Симулякр.
  Просто охренеть как классно.
  "Эми-чан просила тебя не трогать..." Только такой идиот, как Танимура-кун, мог представить себе, что... Конечно, это был призыв к травле. Причем слабо завуалированный. Такой, чуток кокетливый - мол, не надо трогать его (но лучше троньте), ведь я не обиделась (иначе я очень сильно обижусь на вас).
  "Эй, угомонись, - сказал я себе. - Тебя так расстроила пара пропущенных в печень?"
  Смысл мне сердиться на Эми? Проще постоять с ведрами, а заодно обдумать, как повернуть ситуацию в свою сторону.
  Так я и стоял, пока не появилась Мари.
  Она тоже опоздала и потому запыхалась. На ней была чуть промокшая форма. Золотые волосы неаккуратно растрепались.
  Увидев меня с ведрами, Мари остановилась.
  Затем сжала губы.
  - Привет, - сказал я. - Как дела?
  Она смущенно молчала.
  - Да не молчи, - сказал я.
  - Я... я хотела попрощаться, - с внезапной теплотой сказала она.
  На ее щеках горел румянец.
  - Я бросаю школу, - выпалила она. И посмотрела на меня, как на самого важного человека в своей жизни.
  Что за глупости.
  - Понятно, - сказал я. - Съемки.
  - Да, - закивала Мари. - Ты спас меня тогда... Я хотела перед тем, как уйти, сказать тебе... Это, "спасибо". Спасибо! - она резко поклонилась.
  - Угу, - сказал я равнодушно.
  Мой ответ сбил ее с толку. Помявшись, Мари спросила:
  - Ты ведь тогда подслушивал? Ты все услышал? Ты ведь все видел?
  Судя по ее напряженному лицу, она очень хотела услышать: "Нет".
  - Всё я видел, - сказал я. - Они тебя избивали. А ты все стерпела.
  Мари побледнела и отшатнулась, словно это я ударил ее, а не Хикари. Мне стало неприятно, горло перехватило, но я безжалостно продолжил:
  - Я тебя презираю.
  - Я не такая, - прошептала она, комкая воротник под горлом. - Я не...
  - Ты правильно делаешь, что переводишься. Тебе здесь не место. Иди на свои съемки. Вали.
  Ее губы задрожали.
  Мари закрыла глаза, приблизилась ко мне, словно хотела ударить - а потом вдруг развернулась и быстро, почти не спотыкаясь на каблуках, побежала по коридору. На ее щеках блестели влажные слезы. Лоб покрылся красными и белыми пятнами. Расстроилась, должно быть.
  - Да уж, - сказал я тихо. - В этом гадюшнике тебе и впрямь ловить нечего.
  Урок закончился, и я отнес ведра в класс.
  Одноклассники смотрели на меня с заслуженной, разрешенной ненавистью. Обстоятельства им разрешили ненавидеть меня, и они пользовались этим, пока обстановка не поменялась.
  Кто-то кинул в меня скомканной бумажкой.
  Она ударилась о затылок и закатилась за шиворот. Неприятное ощущение. Я был уверен, что это не Танимура - он бы не стал заниматься подобной чепухой.
  Глядя, как я судорожно ковыряюсь за пазухой, пытаясь вытащить бумажку, класс снова - и вновь дружно - расхохотался. Якудзука-сенсей поднял свои холодные глаза на меня и сказал:
  - Поставьте ведра в угол. Можете их пока не опорожнять. Сделаете это вечером.
  Так или иначе, я оказался рядом с Эми.
  Она старалась не смотреть на меня. Понятно. Строит из себя оскорбленную невинность. А что, работает - вон, как Танимура-кун кулаки потирает, злобой пышет.
  Я понял, что меня после уроков будут бить - и мысленно смирился с этим.
  "Надо придумать, как угомонить Танимуру", - отметил я про себя.
  - Ямаока-сан, - шепнул я Эми.
  Она яростно сверкнула на меня глазами из-за парты.
  Красивое лицо исказилось.
  - Я этого так не оставлю, - продолжил я. - Ты пожалеешь, что связалась со мной.
  - Попробуй, - прошипела она. - Задрот.
  "Понятно. Слову "задрот" Танимура научился от Эми", - подумал я.
  Что ж, можно было и догадаться.
  Я отошел в сторону, оставив Эми злиться за ее партой. Она сжимала свои аккуратные кулачки от злобы. Шикарные локоны ее подрагивали, как фрукты в парфе.
  Удивительно. До этого эпизода мы почти не общались с Эми - даже не думали друг о друге, я так полагаю - а теперь мы связаны враждой так крепко, что даже не разорвать. И думаем мы о своем враге постоянно.
  "Я одолею эту малолетку", - решил я.
  - Всем пройти в актовый зал, - сказал Якидзука-сенсей, так и не покинувший учительский стол. Он сидел и неспешно листал журнал. - Хотел вам сразу сказать, но забыл. В зал идите. Дальше уроков не будет.
  - Что? - спросил я, чем вызвал волну злобных взглядов от класса.
  - Уроков не будет, - сказал учитель. - Сейчас по радио объявят.
  Школа у нас была продвинутая. Вместо звонка использовалась радионяня, протянутая через все школьные коридоры. Провод заканчивался в кабинете директора. Так директор мог объявить - и отменить любое свое решение. А еще он озвучивал звонки.
  - Всем пройти в актовый зал, - проскрежетала радионяня над головой учителя.
  - Что я вам говорил? - бесстрастно произнес Якидзука-сенсей. - Идите.
  Меня вновь охватило неприятное предчувствие.
  - Там что-то важное? (на меня зашикали, затыкая)
  - Идите, - повторил сенсей и откинулся на спинку кресла.
  
  
  4.
  Всего в нашей школе четыре этажа. На третьем этаже находится актовый зал, на четвертом - библиотека; нижние два заняты классными комнатами и специализированными кабинетами, вроде кабинета физики. Наш класс, 1-1 - на втором этаже, сразу за западной лестницей.
  В актовый зал ведут две двери - парадная и служебная. Чтобы попасть в актовый зал, учителя используют западную лестницу, а ученики - восточную.
  Для нас она дальняя. Из класса 1-1 к ней приходится идти через весь коридор.
  Школьный коридор односторонний - все кабинеты располагаются по левую руку; справа, на солнечной стороне, есть лишь высокие пластиковые окна. Немного дальше стоит аквариум. Там плавают маленькие рыбки и шустрые черепашки с кожистым панцирем. Аквариум нужен, чтобы смягчать душу и поднимать приунывшим школьникам настроение.
  Сейчас все двери были открыты. Ученики поднимались на третий этаж, в актовый зал. Мои одноклассники возбужденно переговаривались - всем было интересно, что может сказать директор; какую именно внеплановую речь он заготовил. На меня внимания почти не обращали.
  Может, это борьба с наркотиками? Говорят, в школе - в мусорной корзине - нашли использованный шприц, но заводить дело не стали. Решили замять.
  Или очередной грант? Школа-то на хорошем счету.
  Или обработка пожарных учений.
  Или...
  Я подождал, пока основной поток схлынет, и двинулся в конце аморфной толпы. Кто-то толкнул меня плечом, но я не обратил внимания. Я обдумывал свой план. Я полностью сосредоточился на нем.
  Я понял, что должен сделать.
  Когда я вошел в актовый зал, план был уже готов. Я лишь додумывал отдельные детали. План получился грубым, глуповатым, но не лишенным смысла. Если всё пройдет как надо - никто не пострадает, в том числе и Эми с Танимурой. Я ненавижу, когда страдают другие люди, и готов причинить им боль только в крайних случаях.
   - Да не толкайся ты! - прошипел кто-то.
  Я огляделся по сторонам.
  Ученики заполнили актовый зал. Длинные аудиторные скамейки сдвинули к стенам, чтобы освободить больше места. Пришли пока не все - по крайней мере, одного или двух классов не хватало. Под руководством учителей несколько крепких учеников выносили лишние скамейки из зала. Учитель физкультуры, мускулистый и загорелый Итано-сенсей, сидел на раскладном стуле, вытянув ноги, и читал мангу. Ему было все равно.
  На подмостках суетились какие-то люди, устанавливая камеры, расставляя стулья. Заинтересованный, я подошел поближе и пригляделся. Камеры были с логотипами "Токио-ТВ" на боку.
  "Журналисты, - подумал я. - Наверное, все же внеплановое награждение".
  Один из журналистов зашикал на меня, и я отошел. Все были так заняты. Томомицу-сенсей принес вазу с цветами и торжественно поставил перед журналистами. На него тоже зашикали. Томомицу-сенсей тут же унес вазу. Он был толстый и передвигался с трудом. Ваза была большая. Я бы не стал такую таскать.
  В центре зала стояли девять больших сумок - действительно больших, до 30 килограммов - доверху забитых стопками одежды. Очевидно, она предназначалась для учеников. Донельзя раздраженная Накаджима-сенсей руководила процессом. Она с лязгом, чуть ли не срывая молнию, открывала очередную сумку и быстро раздавала ученикам сложенные комплекты одежды - по одному на человека. Одежда была двух цветов - синяя и оранжевая. Кто-то уже развернул свои комплекты. Штаны и рубашка, из самой дешевой, тонкой ткани. У рубашек были пустые таблички для имен: у оранжевых - на спине, у синих - на груди. Похоже, ученикам предлагалось заполнить их самостоятельно.
  "Флэшмоб", - почему-то подумал я.
  - Что это? - спросил я у незнакомого старшеклассника.
  - Не знаю, - сказал он. - Наверное, для марафона какого-нибудь.
  - У нас в школе будет свое "Reaper Show", - хихикнула старшеклассница с двумя косичками.
  - Что за Рипер-шоу? - спросил я.
  Проигнорировав мой вопрос, она повернулась к своей однокласснице и начала болтать. Я пожал плечами. Это не столь важно. Подходила очередь моего класса, и мне нужно было идти к Накаджиме-сенсей за комплектом.
  Всё шло буднично и уныло.
  Разве только... Танимура обещал выбить из меня дух, а весь класс ополчился против меня.
  - Накагава, - устало произнесла Накаджима-сенсей и извлекла очередную стопку вещей. - Где Накагава? Куда он подевался?
  Все молчали.
  - Мне кто-нибудь ответит? - она начала злиться.
  - Он сегодня не пришел. Заболел, - сказал я. - Дайте мне, я все равно в списке следующий.
  Я протянул руки, но Накаджима-сенсей не двинулась с места.
  - Как понять - не пришел? - нахмурилась она.
  - Заболел, - повторил я.
  - Он что, не понимает? У нас тут важное мероприятие! - разозлилась она. - Я же вам вчера говорила! Еще во время уроков! Это ОЧЕНЬ важно!
  - Вы нам ничего не говорили, - сказал я.
  Некоторое время она разглядывала меня, потом сказала:
  - Не ври, говорила. Держи свою стопку. Нет, стой!
  Она вдруг вырвала одежду из моих рук. Не обращая внимания на мои протесты, Накаджима-сенсей впихнула мне другой комплект одежды - не оранжевый, а синий, с табличкой на груди.
  - Ты в другом списке, - объяснила она, поправив волосы. - Иди в класс, переодевайся.
  - В класс?
  - В зале будут переодеваться только девочки, - нетерпеливо сказала она. - Мальчики переодеваются у себя в классах. Иди. Иди.
  Она сверилась со списком и продолжила раздавать одежду.
  "Значит, я - синий..." - подумал я.
  Меня вдруг больно толкнули в спину. Даже не толкнули, а ткнули кулаком под ребра. Я вздрогнул от неожиданности. Все мысли вылетели у меня из головы.
  Обернувшись, я никого не увидел. Все усиленно смотрели по сторонам, делая вид, что заняты своими делами. Никто не виноват.
  Ладно.
  Переодеваться в классе, особенно сейчас - опасно. Я буду очень уязвим. Пока я переодеваюсь, кто-нибудь запросто может схватить мою одежду и кинуть ее своему другу; затем в забаву включится весь класс, и они будут перекидываться моими вещами, пока я не посинею. А может, и нет. Я не очень хорошо знаю свой класс. Если парни здесь проще - могут и без всяких дурацких игр забить толпой. Тем более в классе сейчас нет девчонок. Без них парни звереют, опускаются в средневековье - с его дикими нравами, иерархиями, вассалами и кровными обидами.
   "Возможно, девчонки ведут себя так же", - отметил я.
  Тестостерона у них, конечно, меньше, но они - такие же люди, как и парни. Не стоит их недооценивать.
  Я вышел из зала, прижимая к груди синюю форму, и пошел в туалет. Это - самое лучшее место для того, чтобы переодеться, сообразил я.
  К счастью, там никого не было. Кран в раковине был неплотно прикрыт, и вода медленно капала на фаянс. Я посмотрел на ряды кабинок, прикинул, зайти туда или нет, а потом решил - лучше я переодеванусь, опираясь на раковину.
  Я стоял со спущенными штанами и, развернув, разглядывал синюю рубашку на свет. Да, дерьмовая ткань... Еще и чесаться будет, наверное. Дверь скрипнула. Я вздохнул. Ну конечно. Меня тут и в покое не оставят.
  - Воу, - сказала девушка с красной челкой, открыв дверь.
  - Привет, Акаши-сан, - сказал я, несколько удивленный. Я ожидал увидеть совсем не её.
  Акаши Аяна фыркнула, прижав пальцы ко рту. Она была маленькой, удивительно худой и слабой, с тонкими запястьями и цыплячьей шеей. Чтобы компенсировать это, Аяна красилась как кукла и ходила на высоких каблуках.
  Это не помогало, конечно.
  Или тому были другие причины - понятия не имею; мы с Аяной особо не ладили раньше.
  Я думал, она извинится и уйдет, но Аяна продолжала смотреть на меня.
  "На что ты смотришь?" - подумал я.
  Я стоял перед ней со спущенными штанами. К счастью, я носил вполне сносные семейные трусы - практически шорты, но все равно ситуация была неудобная. Я переступил ногами, скидывая свои штаны, и споро натянул тонкие синие брюки из комплекта. Осталось поменять рубашку.
  Но тогда она увидит мой бледный дистрофичный торс.
  Это будет совсем невежливо, подумал я, и произнес:
  - Акаши-сан, я переодеваюсь. Ты не могла бы отвернуться?
  - И не подумаю, - сказала она.
  - Хорошо, - сказал я, стягивая рубашку через голову.
  Аяна неслышно смеялась.
  Когда я закончил, она все продолжала смеяться. Смех был беззлобный, но я все равно нахмурился.
  - Чего ты хочешь, Акаши-сан? - спросил я, складывая свою старую одежду на раковине. - Ты переоделась?
  - Потом, - сказала она. - Я вот что хотела сказать тебе...
  - Да?
  Аяна постучала себя ногтем по губам.
  - А ты смешной, - внезапно сказала она.
  - Наверное.
  - Нет, правда. Ты извращенец, но ты смешной. Говорят, ты властитель туалетов. В туалетах, говорят, ты звереешь, набрасываешься на всех, кого видишь, и берешь их грубой силой.
  Я поперхнулся.
  - Ты меня не изнасилуешь? - состроила мне глазки Аяна.
  - Не знаю, - сказал я и задумался.
  "Если Симулякр скажет мне... нет, все равно не буду. Это глупо".
  - Вот что, - сказала она, резко посерьезнев. - Я вот просто НЕНАВИЖУ, когда над людьми издеваются. Я ненавижу травли. Так что можешь считать, что я на твоей стороне.
  Она скрестила руки на плоской груди.
  - Ты хочешь мне помочь? - искренне удивился я.
  - Нет, - сказала она.
  - А...
  - Я оказываю тебе моральную поддержку, - сказала Аяна, довольная собой. - Ты рад?
  - Да, - честно ответил я.
  Я и вправду был рад.
  - Просто ты мне еще не друг, - объяснила она. - И даже не любовник. Вот когда мы перейдем на "ты", я и начну помогать тебе по-настоящему. Но пока я еще не готова пойти против всего класса. Понимаешь?
  - Это цитата из фильма? - спросил я в ответ.
  Ее глаза округлились. Аяна улыбнулась.
  - Да.
  Я положил сложенную одежду под мышку. Пора бы обратно.
  Но оставалась одна проблема.
  - Мы что, так и выйдем из туалета под ручку? - спросил я.
  - Нет, - всполошилась Аяна. - Нет, конечно. Ты извини, но такая хрень может мне запросто репутацию подпортить. Я выйду сама, а через минуту - ты, понял? А то еще подумают, что туалетный лорд меня изнасиловал. Хаха!
  Я смиренно кивнул.
  Аяна, продолжая посмеиваться, вышла.
  "Почему ты молчишь? - спросил я у Симулякра. - Ты сегодня весь день молчал".
  Он не ответил.
  Когда я уже решил, что Симулякр покинул меня, вдруг раздался голос:
  "У тебя нет выбора. По крайней мере, сегодня".
  "Что это значит?" - встревожился я.
  "Как бы ты ни старался, все твои поступки приведут к одному результату. И этого результата не избежать".
  Я попытался разговорить его, но Симулякр упорно молчал.
  Раздосадованный, я вернулся в актовый зал. Двери оказались заперты. Пришлось еще немного побродить по школе. На обратном пути я натолкнулся на Танимуру и его дружков. Танимура внимательно посмотрел на меня, однако затем, передумав, двинулся дальше. Дружки тыкали его в бок локтями и весело ржали - я так думаю, надо мной.
  "Мое время еще не пришло, - подумал я. - И его тоже".
  Танимура был в синей форме.
  Наконец актовый зал открылся, и парни сине-оранжевой толпой хлынули внутрь.
  Всё было уже готово. На помосте один за другим появлялись наши учителя. Даже директор покинул свой кабинет. Теперь он сидел на стуле и бережно отирал очки салфеткой. Директора звали Камияма Широхиге, и наша частная школа, насколько я помнил, принадлежала ему.
  Камияма-сенсей был серьезным, представительным мужчиной с седыми висками и коротко подстриженной седой бородкой. Он чем-то напоминал премьера Коидзуми - такой же приземленный и твердолобый на вид.
  Девочки стояли у стены, негромко переговариваясь. Мы быстро смешались с ними, и вскоре все девять классов - по три на каждый год обучения - стояли, задрав головы, в актовом зале.
  Началось.
  - Хм, - откашлялся директор, вставая. Томомицу-сенсей унес стул. Журналисты стали снимать.
  Меня снова ткнули в спину.
  Я промолчал.
  Ткнули еще раз. Не оборачиваясь, я резко схватил его за запястье и стал сжимать изо всех сил. Раздался девчачий вскрик.
  Я обернулся.
  - Отпусти, - с ненавистью произнесла Хикари. Ее глаза были белыми от злобы, она вся тряслась. Я молчал сжал ее запястье. Хикари заскулила, а на нас все посмотрели с неодобрением.
  - Эй, хорош, - буркнул Сугимото.
  - Отпусти ее. Не позорь класс, - вмешалась староста.
  - Отпусти, - шипела Хикари.
  - Может, мне тебе уработать? - не оборачиваясь, спокойно произнес Танимура. Он стоял впереди. - Отпусти ее.
  Слова Танимуры успокоили меня.
  Его время еще придет.
  Я выпустил запястье. Хикари зашипела и от полноты чувств ударила меня по спине еще раз. Правда, уже не так сильно. Я даже не покачнулся.
  - Наганума-кун поднял руку на девочку. Значит, Наганума - педик! - рассудительно произнесла Накаджима Нао, младшая сестра Накаджимы-сенсей.
  - Педрила, - с бессильной злобой произнесла Хикари. - Попробуй на Танимуру-куна так замахнись!
  - Он зассыт, - напряженно рассмеялся Танимура.
  "А где Эми?" - подумал я.
  Как ни странно, её голоса я не услышал.
  - Пидор, - неуверенно сказала Эми откуда-то сзади.
  А, всё нормально. Я ведь начал уже беспокоиться.
  
  
  5.
  - Сегодня очень важный день, - сказал директор в микрофон.
  Оператор поднял камеру на плечо и начал снимать. Учителя выстроились вдоль широкого окна в ожидании, когда же директор пригласит их на помост. Они чуть приоделись. Даже Накаджима-сенсей сменила спортивную форму на пиджак с зауженной талией и заколола волосы. Она чуть успокоилась - но я видел, что она по-прежнему кусает нижнюю губу.
  Словно некая мысль довлела над ней.
  - Как вы знаете, наша школа была признана лучшей школой в префектуре, - сказал директор. - Мы не раз побеждали на городских поощрительных соревнованиях. С самого момента основания наша школа, старшая Йоми, стремилась лишь к победам и достижениям. Я горжусь вами. И это не пустые слова.
  Директор заметно волновался и делал в своей речи небольшие паузы. Иногда он прочищал горло.
  - Мы удостоены чести принять участие в научном эксперименте общемировой значимости. Три недели назад Токийский университет разметил на своем сайте объявление о конкурсе. Принять участие могли лишь учебные заведения. Как вы знаете, я подал заявку... об этом было отмечено на сайте школы, вы знаете адрес, - он прокашлялся. - И позавчера наконец пришел положительный ответ. Мы будем участвовать!
  Он сунул микрофон под мышку и захлопал в ладоши.
  Все захлопали в ответ. Особенно старался старый толстый Томомицу-сенсей. Он весь покраснел от натуги и вспотел. Накаджима-сенсей хмурилась, но хлопала.
  Поднялся шум.
  Одетые в синее и оранжевое, школьники искренне рукоплескали словам директора.
  Моя одноклассница, Накаджима Нао - младшая сестра Накаджимы-сенсей - от полноты чувств даже встала на цыпочки и завопила. У Нао с головой не все в порядке, но она добрая девочка и в жизни никого еще не обидела.
  - А если я не согласна? - пробормотала Аяна, ни к кому конкретно не обращаясь.
  - То есть как это - не согласна? - удивилась староста, обернув голову.
  - Не хочу, и всё.
  Староста взволновалась.
  - Но ты же не одна там будешь! Все будут! Вообще все!
  - А мне всё равно, - сказала Аяна.
  - Интересная ты... - поджала губы староста.
  Она с осуждением покачала головой и отвернулась, не желая больше продолжать разговор.
  - В самом деле, - сказал Сугимото. - Давайте все заткнемся.
  - Не надо ругаться, - взмолилась староста.
  - Не буду, - сказал Сугимото.
  Я с интересом взглянул на Аяну. Но она проигнорировала меня.
  За всей этой перепалкой я пропустил часть речи директора. Когда я поднял глаза на него, директор уже объяснял, зачем нужна униформа.
  - Вместе с Попечительским советом мы провели совещание и разделили вас на две неравные группы - синюю и оранжевую. Отбор был строгий. Мы разделили вас по одному признаку... пока мы держим его в тайне. Об этом меня особо попросил наш куратор - куратор нашего проекта в Токийском университете, Танияма-сенсей, - он указал на худого хищного человека, стоявшего чуть поодаль; человек слегка кивнул. - Танияма-сенсей сказал, что это очень важно - держать определяющий признак в тайне. Что ж. Есть две группы, синяя - это "псы", или "надзиратели", и оранжевая - "волки", они же "заключенные". Полный список "надзирателей" и "заключенных" я отдал Накаджиме-сенсей, позже она повесит его в холле, на доске объявлений.
  Спохватившись, Накаджима-сенсей продемонстрировала всем мятый список.
  Некоторые подошли поближе, чтобы рассмотреть. Другие пытались обдумать слова директора.
  - И что это за признак? - недовольно произнесла Эми.
  Она была в оранжевой форме, и это ее злило.
  - Я так думаю, что... - начал синий Фуэно.
  - Заткнись, блять, - сказал Танимура, и Фуэно смолк.
  Я подумал, что определяющего признака может и не быть. Главное - сказать, что он есть, и этого достаточно. Мне стало интересно. Я уже пытался прикинуть, каким же образом эксперимент повлияет на школьную жизнь.
  "Скорей всего, никак", - наконец решил я.
  Все эксперименты и нововведения разбиваются о равнодушие и безинициативность школьников. Ни одно мейд-кафе не было настоящим, в клубах не создавалось ничего нового или интересного. Все работали на "отвали".
  Я вздохнул.
  - Синих в два раза меньше, чем оранжевых, - продолжил директор. - То есть синие гораздо ценнее, чем оранжевые, хоть и непедагогично говорить подобное.
  Танимура хмыкнул.
  - Что ж, - сказал директор, - я уступаю место Танияме-сенсею. Он расскажет вам о смысле эксперимента и о его истории.
  Танияма взял микрофон. Я обратил внимание на его движения. Они были мягкими и плавными, слитными. Такой человек не станет проливать себе кофе на рубашку, и спотыкаться он тоже не станет.
  На вид ему было лет сорок или пятьдесят. Он был худой, со впалыми, тщательно выбритыми щеками и тяжелым, "мужским" подбородком. Шея - тощая, с кадыком, ходившим вверх-вниз при разговоре. Своей посадкой плечей и кадыкастой шеей Танияма напомнил мне стервятника.
  - Нет смысла копаться в истории, - проскрипел Танияма. - Всем плевать, что было когда-то давным-давно. Я бы и гроша не дал за всё "вчера" мира. Историю делаем мы сами, здесь и сейчас. Хотите возразить? Да пожалуйста.
  Спасибо, подумал я.
  - Я хочу спросить у вас, - подняла руку Эми.
  - Что? - посмотрел на нее куратор.
  - Почему я оранжевая? - недовольно произнесла она. - Я ведь никак не могу быть оранжевой.
  - Почему это? - нахмурился Танияма. Вопрос был явно не по теме.
  - Ну я-то точно не могу быть "заключенной", - подбоченилась Эми.
  Куратор тяжело замолчал.
  - Это просто условность, - наконец сказал он.
  А директор сказал:
  - Да, условность! - но поскольку микрофона у него не было, мало кто его услышал.
  На Эми зашикали. Оператор навел на нее камеру и начал снимать. Эми побледнела, ведь это пойдет в новости. К ней уже спешила Накаджима-сенсей.
  - Да хорош уже! - закатил глаза Сугимото.
  - Хватит, Эми! Это просто условность, - сказала староста. - Да хватит уже!
  - Ладно, потом! - сдалась Эми. - Дебилы...
  Она отступила обратно в толпу. Накаджима-сенсей сделала вид, что поправляет воротник сестре и вернулась к учителям.
  Всем стало неудобно.
  Я чувствовал это кожей. Неудобно было всем - и директору, и учителям, и куратору из Токийского университета, и ученикам, и в особенности самой Эми. Поэтому все сделали вид, что никакого вопроса не было.
  Где-то позади беззвучно смеялась Аяна.
  - Дайте мне на минутку, - взмолился директор и забрал микрофон у Таниямы.
  - Я хочу сказать! - продолжил директор, задыхаясь. - Эксперимент научный, очень нужный для нас и для мира! Нежелание участвовать в нем - чисто с человеческой точки зрения - глупое и безответственное ребячество. Кто не хочет, пусть забирает документы из школы. Я вас не держу. Но хочу сразу сказать! Эксперимент рассчитан всего на две недели, и вряд ли кому-то осложит жизнь. Потерпите! Сами увидите - насколько это интересно и познавательно. Вы узнаете много нового о себе и своих товарищах. Эксперимент психологический!
  - Да-да, - хмуро произнес Танияма.
  Я поморщился от слова "психологический".
  Звучало глупо.
  Я вдруг заметил позади учителей Мари. Она смущенно жалась к стене, ожидая, когда закончится мероприятие. Скоро она заберет документы из школы, и мы с ней больше не увидимся.
  "Хочу поговорить с ней", - решил я.
  - Мы можем закончить? - спросил Танияма у директора.
  - Вы же не объяснили суть, - удивился директор.
  - Какую еще суть? - некоторое время они недоуменно смотрели друг на друга, затем Танияма с досадой произнес:
  - Дайте микрофон.
  - Слушайте, - сказал он. - Смысл эксперимента в том, что одна группа присматривает за другой. Опекает, помогает. Это как семпай-кохай, только в масштабах коллектива. И отлынивать не получится. Каждый надзиратель несет ответственность за пару своих подопечных. А подопечные... заключенные - обязаны его слушаться. Мы в Токийском университете считаем, что это может создать зону комфорта для школьников и сделать процесс обучения более веселым. Сами всё увидите.
  Ну конечно, подумал я.
  Как всегда, все свелось к клубам и общим домашним заданиям. Устрашающие клички "псы" и "волки" оказались обычными никнеймами.
  - И нас прикрепят к кому-то? - язвительно произнесла Эми. - Вот, например, меня - к нему?
  Она толкнула меня в плечо.
  Хикари захихикала, правда, с некоторой опаской.
  - Я вот не хочу никого учить, - задумался Танимура.
  - А почему я оранжевая? - удивилась староста.
  - Прошу внимания, - сказал директор.
  Все посмотрели на него.
  - Наша ученица, Танигаока Мари - вы все, конечно, знаете её, - директор подозвал к себе пунцовую от смущения Мари, - сегодня покидает нашу школу. Я говорю это и с досадой, поскольку Танигаока-кун была действительно лучшей - лучшей во всем, за что ни бралась; но вместе с тем - и с гордостью, поскольку именно наша школа дала Мари то, что важнее всего - направление и первоначальный толчок.
  Он рассмеялся.
  Все рассмеялись вслед за ним. А затем поддались порыву и захлопали.
  - Куда ты пойдешь теперь, Танигаока-кун? - ласково спросил директор.
  Мари пролепетала что-то невнятное.
  - Вы все слышали это? - спросил директор. - Подумать только, кого мы вырастили - мы все, вместе! Наша школа должна гордиться ею!
  Все возгордились, и я в особенности.
  - Что ж, - вздохнул директор. - На этом, пожалуй, закончим. Можете идти.
  Мы потянулись к выходу.
  Все обсуждали "психологический!" эксперимент и щупали дешевую униформу.
  Оператор прекратил снимать и начал завинчивать камеру. Директор присел на стул и стал тихо разговаривать с Мари на помосте. Я подошел поближе.
  - Чего тебе? - недобро спросила Накаджима-сенсей.
  - Я хочу поговорить с Мари.
  - Потом поговоришь. В класс иди.
  - Мари! - я помахал ей рукой.
  Мари вспыхнула, но все же махнула в ответ. Директор неодобрительно взглянул на меня. Я остался, в целом, доволен. Я показал Мари, что я с ней.
  - Я пошел, - сказал я.
  - Иди, иди, - Накаджима-сенсей спустилась с помоста и стала подгонять меня толчками в спину. Похоже, в класс мы пойдем вместе. - Поможешь мне. Возьми коробку.
  Она достала из-под скамьи тяжелую плоскую коробку. Внутри что-то гремело.
  - Сенсей, - сказал я. - Ваша сестра - среди оранжевых.
  - Сама знаю, - буркнула она.
  Я не без труда поднял коробку, и мы с учительницей спустились в класс.
  Когда мы вошли, все разговоры прекратились. За учительским столом уже сидел наш математик - Якидзука-сенсей. Вытянув ноги, он играл на айфоне. Накаджима-сенсей цыкнула на него, и математик с неохотой встал.
  Я положил коробку на стол.
  - Еще коробка нужна, Саэки, - сказал Якидзука-сенсей, устраиваясь на подоконнике.
  - Этой обойдемся, - возразила учительница.
  - Журналисты будут?
  - Да вряд ли они станут в классы заходить... Как я устала с этой возней, - пожаловалась она.
  Я стоял и пялился на них.
  - Сядь, - бросил мне Якидзука-сенсей.
  Танимура громко заржал.
  - Тихо! - закричала Накаджима-сенсей. - Распоясались тут! Идиоты! Вот что там в зале было? Эми! Ты мне работу сорвать хочешь?
  Она нависла над насупившейся Эми.
  - Ты зачем директору возражать стала? - спросила учительница.
  - Так... захотелось, - буркнула Эми.
  Накаджима-сенсей аж затряслась.
  - Думать надо, что говоришь!
  - Ладно...
  - Что - "ладно"?
  - Да буду я думать! - закричала в ответ Эми. - Только хватит надо мной нависать!
  - Так-то лучше, - зловеще произнесла Накаджима-сенсей.
  Она вернулась к столу и с хрустом распаковала коробку. Внутри оказались полицейские дубинки. Пока я гадал, к чему всё это, Накаджима-сенсей принялась раскладывать их по партам. Получил дубинку и я. Дубинки достались лишь синим - то есть "надзирателям", что показалось мне забавным.
  Наверняка бутафорская, подумал я и взял дубинку.
  Она оказалась неожиданно тяжелой, ощутимой и явно с металлическим наполнителем - настоящее полицейское оружие. Даже значок на рукоятке был вытравлен.
  Я махнул дубинкой, и она прогудела.
  Я был заворожен.
  - Зачем всё это? - тихо спросил Танимура. Он тоже был поражен красотой настоящего оружия. Это был не меч, не пистолет, а всего лишь дубинка, но и она гипнотизировала нас - своей тяжестью, осязаемостью, скрытой жестокостью.
  Накаджима-сенсей уперла руки в спину.
  - Вы же НАДЗИРАТЕЛИ, - сказала она. - А у надзирателей есть дубинки, это все знают.
  Мы неловко рассмеялись, окончательно сбитые с толку.
  - Телефоны, - намекнул Якидзука-сенсей от окна.
  - Ах да, - размяла пальцы Накаджима-сенсей. - Я должна собрать ваши мобильные телефоны, планшеты, плееры и все остальное. Кидайте их в коробку. Прямо в эту, и давайте без споров. Я правда устала.
  - Зачем? - ляпнула Эми.
  - Эксперимент, - Накаджима-сенсей закатила глаза. - Потом я лично вам всё верну, обещаю. Как только эксперимент закончится.
  Я начал тревожиться.
  Зря Эми пошла против класса - как бы она не заняла мое место. Вот с какой злобой на нее глядит староста.
  Не хочу, чтобы Эми была такой же, как я.
  - Я отдам телефон, - я быстро встал и протянул учительнице телефон.
  Не жалко.
  Тем более, что стоит он сущие копейки, а звонить мне особо некому.
  Но Накаджима-сенсей лишь отмахнулась от меня:
  - Это касается только заключенных. Надзиратели могут оставить телефоны у себя.
  - Как это? - взвилась Эми.
  Я стоял с протянутым телефоном. Я чувствовал себя глупо.
  - Сядь, - сказал Якидзука-сенсей, и я сел.
  - Эми. Отдай телефон, - повторила Накаджима-сенсей.
  - Да не буду я! - закричала Эми.
  - Ты снова упрямишься?
  Учительница грохнула перед ней пустую коробку.
  - Клади.
  - Нет, - затрясла головой Эми.
  - Я что, нянчиться с тобой должна?! Не задерживай меня! - завизжала учительница и хлопнула ладонью по столу. Эми вздрогнула. Ее лицо скуксилось, как у маленькой девочки. Самое забавное - в классе никому не было ее жалко. Кажется, даже Хикари считала, что лучше не злить Накаджиму и отдать телефон.
  - Это на две недели, - пискнула староста. - Отдай, Эми!
  У Эми задрожали губы.
  Резко отвернувшись, она стала копаться в своей сумке. Затем кинула телефон прямо в раскрытую коробку и закрыла лицо руками. Ее плечи содрогались от плача.
  - Какие все упрямые, - покачала головой Накаджима-сенсей. - Все прям та-акие личности... Тьфу!
  Она прошлась по классу. Поглядываясь на плачущую Эми, оранжевые безропотно расставались с телефонами и планшетами. Синие молчали, подавленные.
  Я смотрел на Эми.
  Интересно, что она сейчас чувствует?
  Закончив, Накаджима-сенсей подозвала к себе сестру и отдала ей коробку.
  - Нести будешь. Пошли, - сказала она.
  Вместе они вышли из класса.
  Я встал и погладил рыдающую Эми по волосам. Она не знала, что это я, поэтому просто молча отстранилась, продолжая хныкать. Я тупо посмотрел на нее, а затем вернулся к себе за парту.
  Класс в оцепенении наблюдал за моими действиями.
  Осмелившись, Танимура спросил:
  - Сенсей, а Нагануму-то почему синим сделали? Он же вылитый оранжевый!
  - Там голосование было среди учителей... Так, - Якидзука-сенсей пожал плечами. - Да какая разница, это все равно игра.
  Вскоре Накаджима-сенсей вернулась. Нао была с ней - однако вместо оранжевой формы на ней была синяя. Нао явно чувствовала себя неловко. Она не решалась взглянуть никому в глаза и поэтому смотрела в пол.
  - Директор передумал, - объявила Накаджима-сенсей, усаживая сестру за парту.
  Класс зашумел.
  - Тихо! - Накаджима-сенсей достала из кармана свернутый список. - Там в зале вам сказали не все правила. Сейчас я вам зачитаю... примерно половину.
  - Почему половину? - спросил я.
  - Остальные вы узнаете позже, - благодушно сказала учительница.
  Она явно сбросила с себя тяжкий груз.
  - За консультациями всегда можно зайти к Танияме-сенсею, нашему куратору. Ему выделили отдельный кабинет на третьем этаже - там, где раньше был химический класс. А правила такие... - она развернула список. - Слушайте.
  Начальные правила гласили:
  - Надзиратели освобождаются от занятий; также они могут спокойно перемещаться по школе;
  - Заключенные обязаны учиться;
  - Чтобы заключенные учились лучше, надзиратели могут... чуток надавить на них;
  - Надзиратели ответствены за заключенных, ответственность эта коллективная и нераздельная. Все надзиратели - отныне лучшие друзья;
  - Нельзя нападать на надзирателей. Надзиратели неприкосновенны;
  - Нельзя перейти из одной группы в другую, кроме как по результатам экзамена, который пройдет в конце недели. Пять лучших учеников среди заключенных перейдут в число надзирателей, однако и пять случайно выбранных надзирателей будут перемещены в заключенные. Внимание! Проверять экзамен доверено надзирателям;
  - Это новая система. Улучшение системы семпаев и кохаев;
  - Надзиратели получат дубинки.
  Последний пункт вызвал смех.
  - Что тут смешного? - удивилась Накаджима-сенсей. - Дубинки-то вы получили.
  И правда.
  - Кто попробует меня дубинкой ударить, - произнес оранжевый Сугимото, - тому я разобью башку. Вот и весь сказ.
  - А мне сможешь, сука? - мгновенно взъярился синий Танимура.
  - Я же сказал - тому, кто меня попробует дубинкой... - начал объяснять Сугимото.
  - А если я тебя дубинкой?
  - Значит, я... Да хорош тебе! - поморщился Сугимото.
  Он скатал тетрадный лист в шарик и кинул в меня.
  - Вот ему точно разобью, - сказал Сугимото. - Ему точно.
  - Хватит! - закричала Накаджима-сенсей. - Нельзя нападать на надзирателей!
  Она подошла к столу Сугимото.
  - Встань.
  Сугимото удивился, но все же встал.
  - Это надзиратель, - терпеливо объяснила Накаджима-сенсей, указывая на меня. - А ты заключенный. Тебе НЕЛЬЗЯ нападать на него. Сейчас мы тебя накажем. Эй, вы, ребята, надзиратели! Идите ко мне, все вместе.
  Мы неохотно встали. Я шел рядом с Танимурой, и это меня смущало.
  Я же планировал причинить ему вред, а теперь мы как бы лучшие друзья - так ведь в правилах сказано. И ничего с этим не поделаешь.
  Аяна подмигнула мне. Она словно знала, какие мысли одолели меня.
  Я пожал плечами.
  - Придумайте ему наказание. Но соразмерное и справедливое, - предложила нам Накаджима-сенсей. - Вы надзиратели. Вы должны быть справедливы. Нао, а ты почему не с ними?
  Нао молча встала и присоединилась к нам.
  - Наказание? - спросил Фуэно.
  - Да, думайте скорее, - сказала Накаджима-сенсей.
  Мы растерянно уставились друг на друга. С парт на нас угрюмо таращились оранжевые. Даже Эми отняла лицо от ладоней. Глаза у нее были неподвижные, распухшие.
  - Встаньте в круг, - предложил Танимура, взяв на себя роль лидера.
  Встали в круг.
  - Что думаете?
  Все молчали. Даже Аяна была растеряна. Нао стояла рядом с Якидзукой-сенсеем.
  - Может, ему лучше... - начал Фуэно.
  - Пусть с ведром постоит, - сказал я. - За дверью.
  Наступила неприятная тишина. Танимура долго разглядывал меня, и щека у него мелко подергивалась. Надзиратели напряженно переводили взгляд с его лица на мое. Ждали его решения. В этой стае вожаком был Танимура.
  - Да, - медленно, словно сомневаясь, произнес он. - Пускай постоит. Хорошее решение. Справедливое.
  Фуэно выдохнул.
  - Хорошее решение, - сказал он.
  Аяна кивнула мне.
  - Короче, мы решили, - громко объявил Танимура. - Сугимото, бери ведерки и дуй за дверь. Живо, блять!
  Сугимото перекосило от злобы. Якидзука-сенсей беззвучно смеялся. Он даже не стал одергивать Танимуру за мат. Сугимото, окаменев лицом, прошел мимо нас, склонился, взял ведра, после чего вышел. Я ожидал, что он толкнет плечом меня или кого-то еще из надзирателей - но Сугимото не рискнул.
  Танимура лыбился.
  Похоже, так нагло повелевать людьми было ему в новинку, и он наслаждался внезапной властью. Дубинку он повесил на пояс.
  - Садитесь, - сказала Накаджима-сенсей.
  Негромко переговариваясь, надзиратели заняли свои места.
  Я взвесил дубинку в руке и, подумав, повесил ее рядом с портфелем. Мне надо было всё хорошенько обдумать. Слишком много всего свалилось.
  "Кажется, травле пришел конец, - подумал я. - Как внезапно".
  Но я ошибался.
  Танимура прислал мне скомканную бумажку. Я развернул ее и прочитал:
  "Похуй, что ты синий. Всё равно я тебе конец".
  Я посмотрел через весь класс на Танимуру. В ответ он заулыбался и сделал жест, как будто сворачивает шею курице. Потом ударил кулаком в ладонь.
  Ладно, конец пришел не травле, а мне.
  
  
  6.
  Тот день в школе был тяжелым и неприятным, но под конец его случилось нечто вовсе неслыханное.
  После того, как надзиратели вооружились, начались обычные школьные уроки - почти без эксцессов. Оранжевые старались лишний раз не высовываться, а синие опасались пользоваться дубинками. Вдруг нельзя? На перемене Танимура и несколько его друзей посетили куратора в его новом кабинете. Не знаю, что он сказал им, но Танимура-кун вернулся в сильной задумчивости.
  Как далеко простирались возможности надзирателей?
  Я не мог представить себе, что бью дубинкой человека; это было просто невероятно, и чтобы такое случилось - нет, для этого мир должен перевернуться.
  "Дубинки - это знак власти", - наконец решил я.
  Зримый и тяжеловесный знак, ничего более. Если мы вдруг станем ими пользоваться, учителя живо нас разоружат, да еще и в оранжевые сошлют.
  В чем смысл эксперимента?
  Этот вопрос мучил меня, да и многих других тоже.
  - Я думаю, это аллегория тюрьмы, - сказал Фуэно на перемене.
  - Заткнись! - прикрикнул на него Танимура, и Фуэно съежился.
  Заключенные были подавлены. Особенно Эми. Она сидела, ни с кем не разговаривала и делала вид, что пишет. Хикари попыталась утешить ее, но Эми прогнала ее.
  Нао тоже молчала.
  Ямамото из оранжевых кинул в нее бумажкой, и его наказали ведрами.
  Перед последним уроком вновь появился Якидзука-сенсей. Он велел нам вновь прийти в актовый зал.
  На этот раз журналистов не было. На самом крае помоста, на двух раскладных стульях, сидели директор и куратор Танияма. Танияма курил. Это-то и поразило меня сильнее всего - столь наглое нарушение школьных правил, да еще и при директоре!
  Директор не возражал.
  "Тут что-то неладное творится, - подумал я. - Что-то очень-очень неправильное".
  - Ну, как впечатления? - дружелюбно осведомился Танияма.
  Мы нестройно ответили. Я заметил, что заключенные по большей части промолчали, и говорили именно синие.
  - Я так и знал, - сказал Танияма. - Кстати, привыкайте к униформе. Вам её носить еще две недели.
  - Мы знаем, - пискнула изрядно упавшая духом староста.
  Танияма проигноровал ее.
  - Сейчас я вам зачитаю еще правил, касательно завершения дня, - он привстал. - С вашего позволения.
  - Да, конечно, - спохватился директор.
  - Так вот. Когда заключенный покидает школу, его должны обыскать надзиратели, чтобы убедиться, что он не прихватил из школы ничего ценного. Надзиратель может забрать себе любую вещь заключенного. Если же это мобильник - надзиратель просто обязан его конфисковать. Ну и последнее... Заключенным нельзя рассказывать дома об эксперименте. Надзирателям - по желанию.
  Мы были сбиты с толку.
  Заключенным - запрещено рассказывать дома. Это логично, если бы они хотели скрыть странный эксперимент; но надзирателям - по желанию... Да и Токийский университет давил своим авторитетом на нас.
  И мы поддались ему. Поддались Танияме.
  Всё нормально, рассуждали мы. Всё идет по плану.
  Это - государственный эксперимент. Само собой, он гуманен и продуман.
  Нам просто не могут желать зла.
  Мы не смогли бы поверить в это при всём желании.
  Мы...
  - Да не буду я этим заниматься! - громко сказал Танимура. - Можно, я друзей своих об этом попрошу? Пусть они обыскивают, мне лень!
  Куратор смерил его взглядом.
  - Разумно! - неожиданно согласился он. - Если у тебя есть друзья, можешь попросить их, это не возбраняется.
  - Эй, ты! - сказал мне Танимура. - Обыскивай за меня.
  - Но я не хочу, - ответил я.
  - Мало ли чего ты не хочешь.
  - Но не я хочу, - повторил я.
  Всё это время я не спускал глаз с куратора. Посмотрим, как отреагирует на это Танияма... сенсей.
  Куратор ухмыльнулся.
  - Послушай, - обратился он ко мне. - На тебя переложили работу. Ты сможешь передать ее кому-нибудь другому или выполнишь сам? Хватит ли у тебя совести?
  "Психологический! эксперимент, - подумал я. - Да, это лишь игра. Ну конечно же, это просто игра".
  - Нет, - честно ответил я. - Работа все равно должна быть выполнена. Глупо было бы ее перекладывать. Это не ускорит дело. Если нужно - я выполню свою часть.
  - А его часть? - куратор кивнул на Танимуру.
  - Если он повернется и уйдет, - сказал я, - тем самым забросив свою работу, то я вполне смогу взяться за его часть.
  - Понятно, - ответил куратор.
  Танимура и еще несколько надзирателей ушли. С ними ушла и Нао.
  Танимура хохотал по пути.
  - Приступайте, - сказал куратор.
  Он вызвал свирепую, как фурия, Накаджиму-сенсей, чтобы процесс прошел без сучка без задоринки. В ее присутствии все подчинялись правилам. Все опустили глаза вниз. Никто из оранжевых так и не смог возразить.
  Мы обыскивали их по собственному выбору. Я сразу направился к Эми.
  - Я хочу поговорить с тобой, - сказал я.
  - Ты? - холодно спросила она. - Пошел нахуй.
  - Я обыщу тебя. Просто формальность.
  - Педик, - прошипела она.
  Хикари с тоской смотрела на нее.
  Я увидел, что карман у Эми топорщится, и задумался. Он не отдала телефон. Или, судя по размеру - смартфон. Айфон. Неважно. Она знала, что нарушает правила, и все равно она пошла на это.
  - Ты восхитительна, - неожиданно сказал я.
  - Что? - она сузила глаза.
  - Мне нравится твой подход.
  - Ты дебил? - она начала злиться.
  Но я говорил совершенно искренне.
  - Сенсей, - вдруг подняла руку Хикари. Голос у нее был безжизненный. - У моей подруги Эми в кармане запрятан телефон. Пожалуйста, отнимите его.
  Эми быстро, как кошка, развернулась к ней.
  - Ты чего? - глаза у нее полезли на лоб.
  Даже я вздрогнул.
  Почему? Почему Хикари поступила так? Это же так глупо... странно, нелогично!
  "Делай всё, что скажет куратор, - шепнул Симулякр. - Иначе все погибнут".
  Вовремя он проснулся, однако.
  - Надзиратель! - Танияма спустился с помоста. Директор наблюдал сверху.
  - Что? - спохватился я.
  - Заключенный нарушил закон школы. Что ты должен с ним сделать?
  - Не знаю...
  - Ты должен наказать его! Вот так! - куратор яростно разрубил ладонью воздух.
  Я не верил своим ушам. Эми злобно наблюдала за мной.
  - Но это же невозможно, - возразил я.
  - Действуй, - намекнул Танияма.
  Симулякр!.. Как он невовремя проснулся! Закусив губу, я легонько ударил замершую Эми по плечу.
  Она потерла место удара.
  Затем шагнула вперед и стукнула меня под дых. Совсем не больно - попала не туда - но я покачнулся и стал слегка задыхаться. Или не слегка.
  - Заключенный нарушил закон школы, - повторил Танияма.
  - Да ударь ее! - завизжала Накаджима-сенсей.
  Не веря, я посмотрел на нее... но в этот момент Эми налетела на меня и повалила на пол. Она оказалось удивительно сильной. Она была в сущей ярости. Она вся покраснела, а по ее красивому лицу пошли морщины. Она сидела на мне и колотила изо всех сил, и даже смогла подбить мне глаз.
  - Слабо! - заорал Танияма - Совсем слабо! Дерись!
  Ошалев от собственной крови, от боли, я схватил Эми за пояс и скинул с себя. Она орала от злобы и пыталась царапаться. Я ударил ее по лицу. Эми отвесила мне пощечину. И не такую, какие девчонки отвешивают друг другу - а настоящую оплеуху.
  "Хочу проломить ей череп", - взорвался я.
  Мысль была тревожной. Я счел ее глупой. Глупые мысли не раз уже приводили к большой беде.
  Поэтому закрыл глаза и бросил дубинку.
  - Я не буду этого делать, - сказал я.
  - Сука! - орала Эми.
  Куратор закатил глаза. А разъяренная Эми не унималась. Она все лезла и лезла на меня, и я, чтобы угомонить, врезал ей от души кулаком. Кажется, у нее лопнула щека. Эми упала и расплакалась. Из-под пальцев текла алая кровь.
  Все были в шоке.
  Я смотрел на катающуюся по полу Эми и пытался понять, в какой именно момент я вдруг перестал владеть собой.
  Танияма поднял его руку и закричал:
  - Вот это правильно! Хлопайте ему! Хлопайте.
  Раздались неуверенные хлопки. И тут из рядов вышла Аяна. Она хлопала изо всех сил. И вскоре жиденькие аплодисменты переросли в овации.
  Я стоял с подбитым глазом, рядом каталась воющая Эми, и мне хлопали.
  Охуеть, блять.
  "Всё правильно", - сказал Симулякр.
  Блять, подумал я с холодком. Я ударил человека. А что будет дальше? Тут на меня в полной мере накатилось осознание, и я звучно наблевал прямо в актовом зале.
  - Фу, - сказала Аяна. - Хахах.
  
  
  Перед тем, как уйти, я нашел в журнале адрес Эми. Она и вправду жила в нашем квартале, совсем недалеко. По пути домой я продумывал, что скажу ей.
  Я не отказался от плана. Его пришлось чуть подкорректировать.
  Включить в него разбитую щеку Эми, например.
  - Что с твоим глазом? - спросил отец.
  - А, это...
  - Драться нельзя, - сказал отец.
  - Ты прав. Драться нельзя, - согласился я.
  А перед закатом я чуть обработал глаз мукой, переоделся в уличную одежду и отправился в гости к Эми.
  Надо же извиниться перед ней.
  Блять, подумал я. Блять.
  
  
  7.
  Дом Эми я нашел не сразу. Примерно минут через двадцать.
  Думаю, стоит отвлечься и рассказать немного о городе, где происходит действие. Его название - Фукуока. Это большой портовый город на юге стране. Символ Фукуоки - треугольник, с трех сторон пронзенный острыми ромбами. Фукуока состоит из двух частей, портовой и замковой. Их разделяет тонкая река, Накагава. Портовая часть - молодая. Она образована из городка Хаката и расположена к востоку от реки. После масштабной перестройки 1972 года туда сместили всё производство - роботозавод, девять текстильных фабрик, пищевые и химические предприятия. Там же находится и университет Кюсю - туда поступает большинство выпускников местных школ. Замковая часть города с запада огорожена покосившейся стеной еще феодальных времен. Сам замок не дожил до наших дней - был уничтожен во время войны. Сейчас замок Кюсю - это просто неровная груда камней на участке, обклеенном желтым лентами. Напротив находится буддистский храм секты Нитирэн. Там хранятся Черные камни. Два больших черных камня символизируют неведомо-как-давно-случившуюся победу над Монгольской империей.
  Всё это я узнал из иллюстрированного путеводителя по Фукуоке - яркой книжечки с вечно мокрыми глянцевыми страницами. Отец держит путеводитель на журнальном столике в гостиной и изредка перечитывает.
  Я еще раз обдумал свой план.
  На перекрестке стоял торговый автомат с напитками. Я купил оранжад. Попивая апельсиновый сок, я смотрел на соседний квартал и думал, что именно я скажу Эми. День шел к закату. Думаю, пора. Я отвалился от автомата и подошел к дому Эми.
  "Это ради ее же блага", - подумал я.
  Семья Эми жила в опрятном двухэтажном доме. Ограда была низкой, и я видел весь их двор - и летний бассейн, накрытый пленкой, и бельевые веревки, где сейчас сушились заштопанные наволочки, и собачью будку с пустым ошейником на цепи. Я обрадовался. У них нет собаки. Не люблю собак, они кусаются.
  "Ямаока", - было написано на почтовом ящике.
  Я толкнул калитку и по каменной дорожке прошел к дому. Немного поколебавшись, я потянул за цепочку звонка. Треньк.
  Дверь мне открыла симпатичная женщина средних лет. Она была в халате и домашних тапочках. На шее ее висело мокрое полотенце. Ее волосы были какого-то дикого, сине-оранжевого цвета. Я сначала подумал, что это ее природный цвет, а потом осознал, что так не бывает.
  - Это ваш природный цвет, госпожа? - спросил я.
  - Нет, - рассмеялась она. - Нет-нет, это просто краска порченная оказалась. Сейчас вот подсохну, и обратно перекрашусь. Ты ведь к Эми пришел?
  Она улыбалась.
  - Да, я ее одноклассник, - сказал я. - Наганума Наоки.
  - Наганума... Ты, случаем, не сын Фуминори-сана? - задумалась она.
  - Фумихиро, - поправил я ее.
  - Да, нашего нового... нашей новой звезды! - рассмеялась она. - Он ведь над вирусами разными работает, Фумихиро-сан? О нем в "Кюсю" недавно писали. И на квартсовете он позавчера речь произнес, о том, что пора асфальт заменить. Давно пора, но кого же это волнует? А что за вирусы? ОРВИ?
  - Нет, компьютерные, - пояснил я. - Он разрабатывает антивирусы.
  - Понятно, - она дернула себя за блескучий локон.
  - Мы с Эми договорились совместный проект делать. Это для курса обществоведения, там много работы, - намекнул я.
  - О, конечно, заходи! - спохватилась она.
  Мама Эми освободила проход, и я вошел, прикрыв за собою дверь.
  - А как мне вас называть? - вежливо спросил я.
  - Меня зовут Азуми, - расхихикалась она, сложив руки на небольшой груди. - Эми сейчас нет дома.
  Я прекратил развязывать шнурки.
  - Можешь пока чай попить с моим мужем. Он как раз скоро за стол сядет, - предложила Азуми.
  - Хорошо, госпожа.
  Она провела меня на кухню. Там был некрашеный пол с занозистыми досками. Сверху лежал толстый квадратный ковер. Котацу был большой, с синим одеялом. Поджав под себя ноги, я уселся за котацу и уставился в пустоту.
  - Эй! - позвала меня Азуми.
  - Да?
  - Я пока волосы перекрашивать, бардак этот исправлять, - заговорщицким тоном сказала она. - Моего мужа зовут Ивао-сан. Не забудь!
  - Да, Азуми-сан.
  - Удачи, - она вновь хихикнула.
  Я не понял, что именно ее рассмешило. Наверное, она веселая сама по себе. Таких вот женщин называют - "смешливые", и говорят, они хорошие спутницы жизни.
  Я сидел и ждал Ивао-сана.
  Первой появилась маленькая девочка. Громко топая ногами, она вбежала в комнату и замерла, увидев меня. Она выглядела невероятно удивленной. Задумавшись, девочка дернула себя за локон, совсем как ее мать, затем повернулась налево и требовательно махнула рукой. Ей нужен был совет.
  - Чего там? - раздался гулкий мужской голос.
  - Это я, - громко сказал я.
  - Какого черта ты там делаешь?! - взревел мужчина за тонкой перегородкой.
  Я увидел сначала его тень, а и его самого. Он ввалился в комнату как медведь - большой, широкоплечий, лохматый. Майка не до конца прикрывала его огромный живот. Я видел его пупок. Лицо у него было скуластое, широкое и невероятно свирепое. В нем все было свирепое - даже манера носить свою голову: чуть наклонив вперед свою шею и выпятив плохо выбритый подбородок.
  Девочка пряталась за его коленом.
  - Ты кто такой? - Ивао сверлил меня взглядом.
  - Одноклассник вашей дочери, Нагану... - я попытался встать.
  - Да меня не волнует, как тебя зовут! - заорал он. - Не вставай, сиди.
  Чуть успокоившись, Ивао занял место напротив. От него сильно пахло подмышками и табаком. Он достал из кармана пачку сигарет, желтым кривоватым ногтем извлек одну и раскурил с помощью громадной розовой зажигалки. Девочка забралась к нему на колени и обняла за шею.
  - Это очень непедагогично. Ребенку повредит сигаретный дым, - сказал я.
  - Что ты сказал?!
  - Вы дышите никотиновым дымом на свою дочь. Этим вы можете спровоцировать у нее рак кожи, причем в таком возрасте, когда это смертельно. Поверьте - всякий раз, когда вы выдыхаете просмоленный воздух в лицо своей дочери, вы сокращаете ее будущую жизнь на один день, - сказал я.
  - На один день, кгхм, - на его лице дернулся мускул.
  Одним затягом Ивао докурил сигарету, затем ссадил девочку с колен и поставил перед собой.
  - Юми, сколько сигарет мы с тобой уже скурили? - спросил он.
  Девочка пожала плечами.
  - Как думаешь, просрали мы твою жизнь?
  Она вновь пожала плечами.
  - Да скажи ты хоть слово-то, писюха тупорылая! - внезапно заорал он. - Идиотка!
  Я подскочил на месте, а девочка вздрогнула и затараторила писклявым голосом:
  - Ой, папа, я не хотела, я сикать хочу, сикать, сикать пойду. Сикать!
  Ивао заржал.
  - Иди уже!
  Девочка убежала, а он тяжело развернулся ко мне и произнес:
  - Ты, значит, меня поучать решил.
  - Да. Это ради всеобщего блага, - сказал я. - Бывают ситуации, когда стоит отринуть все условности и поступить так, как считаешь нужным. Ради других людей.
  "Не вступай с ним в драку, - произнес Симулякр. - Главное - избежать физического столкновения".
  А то я не знаю.
  Ивао вкрадчиво спросил:
  - А что это такое, это твое всеобщее благо?
  - Это истинное благо - то, как понимаю его я. Для меня понятия благо и всеобщее благо едины. Я не эгоист. Совершая любое действие, я стараюсь прикинуть, какие могут быть последствия для других людей, - искренне ответил я.
  Ивао потер ладони о штаны, затем почесал живот сквозь майку.
  - Ты типа - всеобщий раб?
  - Получается, так, - я чуть склонил голову.
  - А если я скажу, например - сходи наверх, принеси мне тапочки... ты сходишь? А если я скажу тебе - принеси эти тапочки в зубах, а еще ты лаять будешь должен, как бобик, - он гнусно ухмыльнулся. - Ты принесешь?
  - Нет.
  - Это еще почему?!
  - В этом нет смысла, - объяснил я. - Я бы принес вам тапочки, будь в этом нужда, но ведь вы уже в тапочках. Я заметил это, когда вы входили в комнату. Значит, тапочки не нужны, и вы хотите просто поиздеваться надо мной. Я даю людям то, в чем они нуждаются, а не то, что они хотят. А собаку изображать я все равно бы не стал.
  - Почему это? - Ивао навалился локтями на котацу и уставился на меня вплотную.
  - У меня есть гордость.
  - Ха! Гордость!
  - Да. Это общечеловеческое чувство. Я бы не стал унижать другого человека - кроме тех случаев, когда бы это пошло ему на пользу.
  - А бить? - жадно спросил он.
  - Впустую - никогда, - ответил я, вспомнив Эми.
  - А ты типа знаешь, кто прав и кто виноват?
  - Кто-то же должен знать, - сказал я. - Почему бы и не я?
  - Ты же пацан.
  - Я вырасту, но мои принципы останутся теми же.
  - Откуда такая уверенность?! Тюфяк!
  - Тюфяк - это вы.
  Он резко замолчал, словно его ткнули в живот. По толстой мускулистой шее начала разливаться краснота - предвестница бешенства.
  - Что ты сказал? - тихо спросил он.
  - Я сказал, что вы жирный, - сказал я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал.
  - Ты хоть понимаешь, уродец мелкий, что я тебя...
  - Это очень вредно для здоровья.
  Он осекся.
  И сразу же взревел, как бык:
  - Что? Что-о?!
  - Будь вы в полной моей власти, я бы заставил вас сесть на диету. Также я установил бы для вас специальный распорядок дня, с зарядками, пробежками и лечебной физкультурой, и за полгода привел бы вас в норму, - по моему затылку катился холодный пот.
  Ивао поднялся, опрокинув котацу, и с размаху опустил свои тяжелые ручищи на мои плечи. Я вздрогнул.
  - Ты тупой. Нельзя такие слова людям говорить, - сказал он.
  - Я часто говорю людям правду - если верю, что правда им поможет.
  - Какие у тебя, однако, твердые принципы... - произнес он медленно.
  - Я - доморощенный философ.
  Он заржал, запрокинув голову.
  Я понял, что гроза миновала, и смог наконец пошевелиться.
  - А если я не хочу худеть? - вполне миролюбиво спросил Ивао, усаживаясь обратно. - Зачем мне это? Мне нравится жрать. Вот как бы ты меня уговорил похудеть?
  - Я бы заставил вас.
  - Ого! И как же?
  - Я бы придумал.
  - В каком этом смысле - "я бы придумал"? - он передразнил мой северный говор. - Я здесь, перед тобой. Давай, обслуживай меня.
  - Это нецелесообразно.
  - Вот как? И почему же?
  - Вы - не в моей власти, - сказал я.
  Он некоторое время раздумывал, затем хлопнул себя по ляжкам.
  - Голова уже болит от твоих бредней. Давай сделаем перерыв.
  Я кивнул.
  - Ваша жена сказала, что обычно вы в это время ужинаете, - сказал я.
  - Ну да, - сказал Ивао. - А сама она где?
  - Красит волосы.
  - Это она тебя впустила?
  - Да.
  - Нравится моя жена? - почти без интереса спросил он.
  - Я хочу жениться на вашей дочери.
  Он поперхнулся.
  - Что ты сказал, ублюдок?
  - Мне нравится ваша дочь. В перспективе я бы хотел жениться на ней.
  Он сгреб меня за воротник и подтянул к себе. Я болтался в этих огромных руках, как тряпичная кукла. Мне стало немного дурно. Вблизи Ивао пах табаком - значительно сильнее, чем казалось с моей половины котацу.
  - Но ведь это МОЯ дочь. Ты-то чего сюда лезешь? - внятно сказал он, осматривая меня налитыми кровью глазами.
  - Я желаю ее.
  - Твое желание важнее моего?!
  - Да. Ведь я могу обеспечить ее будущее. Отец дал мне компьютерное образование, и я знаю - после университета и во время него я буду сначала подрабатывать, а потом и работать в его фирме. Позже я заменю отца на посту. Я заранее просчитал свой доход, и он вполне стабилен. Внешне... я обладаю не отвратительной внешностью, и у меня нет ярко выраженных дефектов. Я не болел в детстве свинкой. У меня здоровые гены, и я могу передать их потомству. И самое главное - я желаю вашу дочь.
  - Но кто может гарантировать, что... - он вдруг отпустил меня и звучно хлопнул себя по лбу. - Опять эти тупые споры?
  - Да.
  - Оставим это, - Ивао махнул рукой.
  - Как пожелаете.
  - С Эми сами потом разберетесь... - сказал он. - Погоди, ты кого из них имел в виду - Эми или Юми?
  Я промолчал.
  - Тебе шутки мои не нравятся? - резко спросил он.
  - Нет, я просто обдумывал вариант с Юми.
  - Ну и? - напрягся Ивао.
  - Нет. Мне больше нравится Эми, - наконец сказал я.
  - Я устал, - пожаловался Ивао.
  Он тяжело поднялся и взял с угловой плиты кастрюлю.
  - Хочешь? Это говно какое-то рисовое, очередной супчик.
  - Хочу, - сказал я.
  - Палочки закончились.
  - Ладно.
  Ивао налил себе и мне рыбного супа. Мы ели его из керамических мисок, помогая себе пальцами. Было вкусно. Клейкий рис облепил мои десна, и мне пришлось счищать его ногтем.
  - Ты мне не нравишься, - сказал Ивао. - Доверия не вызываешь. Подозрительный ты.
  - У вас будет время привыкнуть ко мне.
  Он фыркнул.
  Пока мы ели, прибежала маленькая девочка - Юми. Она вновь уселась отцу на колени, а он не торопясь вытащил сигарету и раскурил ее. Девочка понюхала дым и чихнула. Ивао громко рассмеялся, Юми, не вполне понимая, что происходит, тоже стала смеяться, даже громче, чем он сам.
  Я покачал головой.
  - Я ведь не в твоей власти, - сказал Ивао. - Пока еще не настало такое дебильное время, пацан.
  - Вы правы, - согласился я.
  И тут в прихожей раздался шум. Юми вскочила на ноги и с радостным воплем помчалась туда. Вскоре к нам заглянула Эми, встрепанная, раскрасневшаяся, с пластырем на щеке, с прицепившейся к ее юбке Юми.
  - Привет, пап, я дома...
  Тут она заметила меня, и ее лицо разом прокисло.
  - Это еще что?
  - Сказал, что твой одноклассник, - сказал Ивао, пожирая суп. - Соврал, что ли?
  - Нет...
  - Ну так идите к себе наверх, - сказал он.
  - Пап! - в отчаянии воскликнула Эми.
  Я заметил, что ее пальцы дрожат. Она не имитировала отчаяние, как зачастую делают это девушки - она и впрямь была на самом краю пропасти. Она хотела рассказать отцу, откуда у нее на лице синяк, и в то же время - боялась раскрыть это. Вдобавок мое присутствие, похоже, парализовало ее.
  "Она видит в тебе продолжение воли куратора", - сказал Симулякр.
  "Ты можешь не только советы давать, но и рассуждать об абстрактном?" - спросил я, но ответа не дождался.
  - А что у тебя на лице? - спросил Ивао.
  - Да так... - она уже явственно дрожала.
  - Не мямли, дура!
  - Это прыщ! Прыщ! - чуть ли не со слезами на глазах выкрикнула Эми.
  Я мог понять ее. Весь на нее давили: сначала директор, затем Накаджима-сенсей, потом куратор; я разбил ей щеку, а теперь еще и отец напирает... Я вдруг ощутил к ней жалость, смешанную с сильнейшей нежностью, и сам удивился своим чувствам.
  Подумать только!
  - Прыщ... - задумался Ивао, а Эми на негнущихся ногах подошла ко мне, вздернула из-за котацу и потащила вслед за собой. Юми радостно рассмеялась.
  Мы оказались наверху.
  Эми привела меня в комнату, изнутри обклееную плакатами популярных рок-групп, и заперла изнутри дверь. Затем она резко развернулась ко мне. Ее лицо пылало. Глаза ее были белыми от ненависти.
  - Послушай, Эми, - миролюбиво сказал я.
  Она отвесила мне тяжелую пощечину. Щеку будто ошпарили кипятком, голова дернулась вбок. Хорошо хоть, я устоял на ногах. Эми была уже рядом. Она стояла ко мне вплотную, и ее красное, злое, ненавидящее лицо было совсем рядом с моим.
  - Ну ты и сволочь, - тихо сказала она.
  - Пожалуйста, сядь, - сказал я. - Я хочу помочь тебе.
  - Уходи.
  - Нет. Ты должна выслушать меня.
  - Ты просто педик!
  - Знаешь, когда ты вот так стоишь рядом, - произнес я, - отчетливо видно, что я намного выше тебя.
  - Чего?
  - Я хочу, чтобы ты села. Так ты сможешь воспринимать меня здраво. Ведь я хочу помочь тебе. У меня есть план. Я могу спасти тебя. Защитить во время этих двух недель, взять в свои руки заботу о тебе.
  - Ты? Ты?! - она была так потрясена, что села на кровать. - Ты же просто червь.
  - Я разбил тебе щеку, - напомнил я.
  - Это потому что ты педик.
  - Нет, я не такой. Я обеспечу твою безопасность.
  - Подумать только, - она возвела очи горе. - Я весь день думала, как расквашу тебе рожу, яйца тебе разобью или еще что... а ты, оказывается, такой дебил, что это даже и не надо делать, ты и так ущерб. Тебя трогать - только мараться. Вон отсюда.
  - Даже если ты не согласна, я все равно защищу тебя, - сказал я.
  - Пошел вон! - ее тон стал ледяным.
  Вместо этого я подошел поближе и попытался коснуть ее щеки. Эми отстранилась и сильно ударила меня по ладони. Она напряженно молчала. Я смотрел сверху на ее грудь и думал, что сказать.
  - Ты крайне глупа и слишком часто лезешь на рожон, - сказал я. - Я переживаю за тебя. Я вижу, ты не воспринимаешь мои слова всерьез, но это потому, что ты еще не осознала, что я желаю тебе только добра.
  "Мой социальный статус еще слишком низок, чтобы она восприняла меня всерьез", - отметил я про себя.
  - Тем не менее, я разработал план. Вот, посмотри.
  Я медленно, что не напугать ее, вскинул руку на манер фашистов.
  Эми молчала.
  - Нет, слишком много лишних ассоциаций... - сказал я. - Лучше так.
  Я торжественно коснулся кулаком сердца.
  - Ты запомнила этот жест? - спросил я у Эми.
  - Что за бред?
  - Я пытаюсь разработать некий жест, который будем использовать только мы - ты, я и наши друзья, если они появятся, - сказал я. - Теперь дай мне свою ладонь.
  - Что тебе еще дать? - издевательски спросила она.
  - Я не причиню тебе вреда.
  - О! А ты можешь, оказывается?! - ее голос сорвался.
  - Дай мне руку. Пожалуйста.
  Не спрашивая больше разрешения, я взял ее за ладонь. Эми молча сопротивлялась, мне приходилась прилагать большие усилия, чтобы просто удерживать ее ладонь в обеих своих. Наконец я добился успеха - у нас случилось рукопожатие.
  - Ну и что?! - злобно спросила Эми.
  Я внезапно пощекотал ее ладонь средним пальцем.
  Эми дико взвизгнула, расхохоталась - и тут же, побагровев, вырвала ладонь и зарядила мне по лицу. Я не удержался и упал. Эми стояла надо мной, красная, как рак, и пыталась отдышаться.
  - Это тоже опознавательный знак, - быстро я поднял руки в знак примирения. - Если тебе не нравится, можно заменить... скажем, на постукивание мизинцем по мизинцу. Тайное рукопожатие. Наша собственная мафия.
  - Урод. Больной. Уходи, - мертвым голосом сказала она.
  Краснота медленно уходила с ее лица, уступая вместо бледноте.
  "Уходи, - сказал Симулякр. - На сегодня достаточно".
  Я поднялся и отряхнулся. Перед тем, как уйти, я оглянулся - Эми полулежала на подушке, прижавшись к ней раненой щекой. У нее был смертельно усталый, болезненный вид. На шее пульсировала жилка.
  - Ты ведь сегодня занималась сексом? - спросил я.
  Эми парализовало от страха.
  - Я никому не скажу, - продолжил я.. - Я просто чувствую это... Запах. Ты знаешь, я ведь довольно наблюдательный. Я проходил однажды обследование, и меня признали хоть и аутистом, но - гением. Я никому не скажу, правда, ведь я лишь хочу подружиться с тобой - и объяснить тебе и себе, почему ты не права, а я прав. "Уходи. Уходи!" - настаивал Симулякр, и я ушел, оставив шокированную Эми сидеть на кровати.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"