Аннотация: Написан под впечатлением от сновидения.
Над холодной серой равниной простиралось бескрайнее небо, вечно затянутое пепельными облаками, казалось, если перевернуть мир с ног на голову, то невозможно станет отличить землю от этого неба - настолько омерзительно похожи они были. Темные, массивные скалы, росшие тут и там из земли, были словно превратившиеся в камень древние гиганты, поднявшие лица к небу от нестерпимой тоски и ужаса. Они живут здесь уже тысячи лет, наблюдая изо дня в день одно и то же небо, как будто нарисованное, без любых признаков хоть малейшего движения. Безжизненное, потухшее море напоминало ртуть. Всё его побережье заполонили темные круглые камни - души прежних маленьких обитателей этих мест, и пустые ракушки, ломкие стенки которых просвечивали и легко крошились. Весь мир вокруг уснул, даже штормов и ураганов здесь не было уже очень давно. Ни птицы, ни юркие ящерицы, ничто не нарушало безмятежно-мертвый покой, наступивший много лет назад.
В деревне почти никого не осталось. Несколько стариков, забывающих кто они и почему они здесь, человек пять неукротимо стареющих мужчин и женщин, смирившихся и порабощенных, а также Ян, Мария и Рудольф. Ян и Мария были единственные люди в этом забытом жизнью поселении, которым еще не исполнилось тридцати. Они, пожалуй, являлись и единственными в принципе людьми, так как остальные существовали уже в образе, скорее, привидений, уныло блуждающих в сумерках.
Ян стал рыбаком, как и его отец, и дед, и прадед - это, наверное, разновидность родового проклятия. Родившись здесь, он предрешил свою судьбу. С детства вдыхая соленый воздух, перетаскивая снасти, помогая отцу смолить старую лодку, Ян стал неотъемлемой частью этого мира. Он знал все камни, валуны и скалы поименно. В юности он не сомневался что они живые. Деградирующее сознание требовало хоть как-то заселить мертвый пейзаж за окном. Но от отца Ян узнал, что бывает и по-другому, не как здесь. "А как это, по-другому?" - спросил он однажды. "Это... это... ну ладно, ты всё равно не поймешь...", - отцу было стыдно признаться, что он знает об иной жизни лишь понаслышке. Поэтому долгими ночами, под скрип старых досок и свист ветра где-то над крышей, Ян лежал с широко открытыми глазами, пытаясь представить то, что ему не смогли описать. Его слабое воображение рисовало бледные, размытые картины, подозрительно похожие на их деревню и вековой ракушечный берег. Ян видел это каждую ночь, немного в разных вариациях, но суть оставалась прежней. Его рассудок не мог вырваться за пределы виденного в течение долгих пустых отрезков времени и предлагал каждый раз всё одно, как если бы каждый день приходилось есть одинаковые блюда, только с разными приправами. С каждым годом порождения фантазии становились всё более расплывчатыми, пока, наконец, не исчезли совсем. Ян стал настоящим местным поселенцем - терпеливым, невыдающимся и примитивным. Временами блеск в его глазах походил на отражение необъятной пелены серых облаков - если это, конечно, можно назвать блеском. Выцветшие волосы, обветренное лицо, грубые ладони в шрамах были цепями, приковавшими его к мокрым утесам, старым лачугам, крючьям и сетям, он не мог уйти отсюда. Ян был обречен.
Мария родилась на год позже Яна. С малых лет она участвовала в его путешествиях по скалам и побережью, в его играх, отражавших пустоту и безысходность, ее будущий брак с ним был очевиден для всех. Рыбаки осознавали это не интуитивно - однообразное бытие загасило в них всякие проблески интуиции. Оставалось только построение логических цепочек, которое давалось им просто с фантастическим трудом. Деревня жила как будто в некой пространственной дыре, где всё постепенно угасало и превращалось в пыль. Но дети не осознавали это, а став взрослыми привыкли ко всему и перестали что-либо замечать.
Мария была совсем обычна. Не красавица, но и ничего отталкивающего. Светлые волосы, бледно-голубые глаза. Она была так похожа на Яна, что потерявшие связь с реальностью старики считали их братом и сестрой. С таким же успехом ее можно было бы считать родственницей любого обитателя деревни - они были настолько невыразительны, что практически не отличались друг от друга и казались членами одной семьи. Отец Яна любил повторять, что вся деревня - это одна дружная компания, где все всегда придут на помощь терпящему бедствие. Но взгляд его при этих словах оставался потухшим, а выражение лица почти не менялось. Он учил этой иллюзии своих сыновей, как и остальные рыбаки своих, которые, правда, все уже успели отойти во тьму - несколько последних лет принесли с собой горечь болезней. Что-то потустороннее решило, видимо, ускорить процесс затухания. Старым рыболовам, пережившим своих детей, осталось только бессмысленно и упрямо наблюдать белесую линию горизонта. А Ян и Мария выжили. Отметка о смерти в их судьбах не была указана на эти годы. Остался жив также старший брат Яна Рудольф.
Он поразительно выделялся из протяжной вереницы мужчин, рождавшихся и умиравших здесь, сотворенных словно по шаблону, имевших одинаковые привычки и вкусы, которые передавались из поколения в поколение. Рудольф имел густые черные брови, нависавшие над глазами словно козырек - это избавляло окружающих от необходимости выдерживать его пронизывающий взгляд. Он вырос угрюмым и молчаливым, не завел друзей и всё свободное время проводил у моря, на длинном широком уступе, нависавшем над водой. Он смотрел куда-то вдаль, иногда хмурился или странно улыбался. Рудольф как будто говорил с бескрайним водным пространством.
В детстве он сторонился своего брата и не принимал участия в его играх с подружкой Марией. Замкнутый ребенок, Рудольф ходил вдоль берега, разрушая ударами ног полуистлевшие остовы морских раковин. Обращая очередную из них в труху, он представлял себя морским чудовищем, разрушающим хрупкий корпус корабля. Взрослея он не изменился. Стал еще мрачнее, словно вестник урагана. Но душу его уже несколько лет жгла навязчивая идея, один и тот же образ вновь всплывал перед глазами: Мария. Его выбор неудивителен, ведь больше никого и не было, не считая нескольких подобных теням рыбачек, которых было толи две, толи три, они словно перетекали одна в другую в преддверии старости. Рудольф ничего не говорил о своих мыслях. И, когда его брат решил жениться, лишь сверкал леденящим взглядом из-под нереальных своих бровей. Когда-то, будучи ребенком, он ловил редких маленьких крабов и сажал их в подобие склепа, что построил из камней, где они через какое-то время умирали, совсем как настоящие узники. Непреодолимая мечта владеть поглощала Рудольфа. Он лишь выжидал.
Стрела времени продолжала где-нибудь лететь - здесь, в деревне, это была не стрела, и она не летела, а плыла как медленная вода. Наступил необычный период, всё стало как будто замедляться, подобно обороту старого ржавеющего механизма. Неподвижные облака выглядели теперь еще отвратительнее, редкие рыбы-зомби, которых удавалось выудить таким же редким счастливчикам, пахли замогильным спокойствием. В воздухе витала безнадежность и отрешенность, Ян всё чаще ощущал потребность выпить. Этим вечером он подгонял свой ленивый и спокойный временной поток за стаканом крепкого пойла, пытаясь понять и осмыслить новую проблему, вставшую перед ним словно радостный и злобный пещерный карлик.
Трагичные ситуации с деньгами редко стопорили привычный цикл событий. Но сейчас это случилось. Проблема являлась порождением желания. Желания видеть и ощущать рядом с собой некое лицо, с которым связывали бы искусственно созданные родственные узы. При всём этом, родителям Марии пришла в голову абсурдная идея: необходимо осуществить процесс кольцевания по всем правилам - можно ли вообразить такое здесь? А в чем заключаются эти правила никто, собственно, и не знал, включая самих родителей. Единственным важным и известным ингредиентом прелюдии к обряду было некое количество желтого металла. Как бы там ни было, сама задумка оказалась настолько необычной, что люди-призраки даже удивиться не смогли, все просто погрузились в своеобразное подобие плавающего ступора.
Ян пытался собраться с мыслями. Это давалось ему нелегко - его обнимала Мария. Каждый вечер они вместе наблюдали за водной гладью, в такие минуты Ян думал, сколько рыбы он сможет наловить для своей возлюбленной. Мария смотрела на облака и не думала ни о чем.
- Ян....
- Мммм?
- Уже столько времени прошло....
- Потерпи, скоро мы поженимся.
Этот стандартный диалог происходил между ними в течение уже многих дней. Как по сценарию: четыре реплики - вздох - взгляд в небо - прощание. Мария отправилась домой. Тьма вокруг становилась насыщеннее, легкий ветерок гладил по голове, шевелил тусклые волосы. Мария не спешила. Поджидая за углом заброшенной лачуги, Рудольф всё острее ощущал запах соленой рыбы, исходивший от ее старой одежды. Наконец, она приблизилась к его укрытию. Рудольф тихо шагнул из тени, оказавшись прямо перед ней.
- Уу, зачем пугаешь. Я не видела тебя, зачем ты тут ошиваешься?
- Мария.... Ты думала о том, что я сказал?
- Рудольф, я уже говорила тебе. Я выйду за Яна.
- Но послушай меня....
- Нет. Я люблю его! Я буду с ним! Отстань, мне пора идти.
Мария пошла дальше и вскоре скрылась за поворотом. Рудольф продолжал стоять, сжав кулаки. Ему отчего-то вспомнились семь темных духов, семь квинтэссенций мутной воды, похожих в профиль на нечто среднее между рыбой и птицей. Их глаза ослепительно пылали, одним взмахом они низвергали в пучину древние скалы, их крылья затмевали солнце. Невидящим взором Рудольф окинул пространство перед собой. В его голове зародилось что-то смутное, пока что неразличимое, он сам еще не осознал это. Он медленно сдвинулся с места, двигаясь как-то осторожно, словно боясь оступиться. Маленькая, еще бесформенная идея крепчала.
Ян ходил по деревне как лунатик, от долгих бесплодных размышлений его голова совсем опустела. Что-то не может появиться из ничего, но теперь он ни о чем не думал. Медленно, но верно Яном овладевало ощущение полнейшей беспросветности, он всё чаще смотрел на небо, от чего едва не терял сознание. Глаза слезились и болели, Ян остановился на секунду и опустил веки. Вдруг, словно лезвие бритвы, знакомый голос вонзился в его уши.
- Ты всё бродишь.... Пора отдохнуть, разве нет?
Ян медленно открыл глаза и обернулся. Рудольф стоял перед ним, мрачный и грозный, на фоне серых туч его силуэт вызывал тревогу. Рудольф смотрел на поникшего Яна как бы сверху вниз, хотя был с ним примерно одинакового роста.
- Я не знаю, что мне делать. Где взять столько денег? Я не знаю....
- Успокойся. Я не желаю видеть, как чахнет мой брат. Ты женишься на Марии, я обещаю.
- Но как? Ее родители хотят невозможного....
- Нет ничего невозможного, брат мой. Разве ты не помнишь рассказы нашего отца? Помнишь яхту, что затонула вон у тех скал?
- Рудольф, ты о чем? Эта яхта там уже лет двадцать. Что из этого?
- А то, что шкатулку с драгоценностями так и не нашли. Она наверняка лежит в каюте. Золота хватит, чтобы устроить тебе настоящую свадьбу!
- Ты с ума сошел! Столько лет прошло, ее не найти теперь!
Рудольф помрачнел еще больше, казалось, что темные провалы его глаз поглощают свет. Он подошел совсем близко к Яну, наклонился к самому его лицу.
- Мария ждет. Ты ведь не хочешь, чтобы она ждала вечно? Ведь правда? Найди шкатулку. Ты сможешь, я знаю.
Ян ничего не ответил. Если бы он не проводил столько времени, скитаясь по этому безжизненному клочку земли, если бы не очистил свое сознание, если бы не родился здесь, то смог бы ощутить темную волну, быстро, как змея, просачивающуюся в его тело и душу. Но он ничего не почувствовал. Повернувшись лицом к морю, Ян набрал полную грудь соленого воздуха. Мысли плавали в его голове, сталкивались, пересекались: Мария, сверкающие драгоценные камни, снова Мария и снова камни, красные, зеленые, синие.... Ян не заметил, как ушел Рудольф. Словно пораженный застарелым недугом, шатаясь, Ян побрел к дому.
Казалось, ледяное серое побережье стало еще более безжизненым. Волны и камни превращались в тени, скалы тихо перешептывались, готовясь к последним своим временам. Сумасшедшее небо нависало над головой в исступленном желании поглотить. Ян продолжал грести, поеживаясь на ветру. Вскоре торчащие из воды темные глыбы остались позади, и он увидел, наконец, то, ради чего отправился сюда. Черные, местами зеленоватые камни, образующие риф. Теперь Ян мог бросить якорь. С собой у него были только старые очки, с которыми нырял когда-то его отец, и нож. Ян окинул взглядом пространство вокруг. Поднялся ветер. Неожиданно Ян услышал вой, странный протяжный вой, он пронесся над морем и растворился затем в тишине. Ян крепко стиснул весло. "Что бы там ни было... я нырну!". Оказавшись в ледяной, пробирающей до костей воде, Ян почувствовал себя мертвым на мгновение - руки и ноги словно сковало льдом. На один миг в голову ему пришла мысль: "А что я почувствую, когда действительно буду умирать?". Но он тут же отбросил ее.
Ян погружался, делая сильные гребки руками. Желтовато-серая муть у дна окружала его, не давая понять, куда нужно плыть. Ян попытался осмотреться, он чувствовал, что скоро потребуется вынырнуть за воздухом. Вдруг вой, тот самый вой, пронизывающий и наполненный какой-то раздирающей тоской, раздался совсем рядом, прямо в толще воды. Сердце сжалось. Ян почувствовал что-то, несравнимое ни с чем, что он чувствовал раньше, оно заполнило каждую полость его тела, жуткий холод поразил мозг, вода стала твердой, как металл, не давая шевельнуться, и всеохватывающий, беспощадный, бесконечный ужас прикоснулся к душе своими бесплотными ладонями.... Холод стремительно перекатывался по телу, собираясь то в одном месте, то в другом, пока не сгустился весь в груди, пробил сердце мертвым жалом.... Ян смотрел на темное облако крови, его крови, на острие гарпуна, выходящее из его тела... и на лицо. Это лицо... оно было таким знакомым и родным.... Этот проникающий взгляд и густые брови, плоть и кровь их отца. Ян в отчаянии пытался осмыслить произошедшее за последние секунды, начиная стремительно падать куда-то во тьму.
Рудольф не спеша шел по берегу к деревне. Мысли об убитом брате и крови были туманны и далеки, теперь его воображение рисовало лишь образ Марии. "Больше никто мне не помешает. Остальные ничего не смогут поделать. Теперь она моя". Он остановился на мгновение, взглянув на небо. "Нужно сделать так, чтобы его лодку нашли". Затем он продолжил свой путь.
Вскоре всё было готово. В каждом доме раздавались тихо причитания, что молодой Ян утонул. Его тело не искали, невзрачные рыбаки стали еще более серыми, поговаривая: "Яна забрало море". Рудольф торжествовал. Теперь уже ничто не отделяло его от долгожданной встречи с Марией. Он застал её дома в слезах, сидящей у окна. Глядя на потускневшие волосы и заплаканное лицо Рудольф не испытал к ней никаких чувств.
- Мария... мне так жаль, - сказал он негромко, постаравшись вложить в интонацию как можно больше скорби.
Она обернулась. Слезы катились по её щекам, а глаза при этом выражали какую-то тупую печальную пустоту. А затем эти бледные глаза заволокла блестящая пелена слез, и, покраснев и разрыдавшись, Мария бросилась в объятия неподвижно стоящего братоубийцы. Рудольф праздновал настоящий триумф - всё вышло так, как он и хотел. В его руках Мария, на его шее золотой амулет из той самой шкатулки, он ведь давно уже выловил её, и досадная помеха в виде брата больше не существует - всё как по маслу. Уже через две недели состоялась свадьба.
Долго кидала холодная вода мертвое тело, уже объеденное рыбами и крабами, била о вековые подводные камни, тащила по дну. Ян не чувствовал ни боли, ни страданий, ни ненависти, ни жажды мести - только лишь полное безразличие ко всему, что было и что будет, к себе самому, к Марии и Рудольфу, ему было абсолютно всё равно. "Значит, вот что чувствуешь, когда умер. Мария, наверное, не будет любить меня больше, когда умрет", - думал он, равнодушно глядя в толщу воды. Ян не задавался вопросом, почему он не в раю или в аду, он плыл по течению уже долго, не интересуясь ничем. Временами ему казалось, что море говорит с ним, смеется и поет. Несколько раз он слышал вой, раздавшийся перед его смертью. И Ян совсем не удивился, когда увидел как бы отражение чего-то знакомого, плавно скользящее мимо. Он не знал, было ли это ночью или днем, не знал, какое сейчас время года.... В его голове раздался веселый переливчатый смех. "Я не только умер, но и сошел с ума?". "Нет!" - ответил вдруг голос вслед за смехом. "Кто ты? Кто говорит со мной?". "Это я, я здесь, рядом с тобой!". Ян лениво повернул голову. Вода слева серебрилась и светилась, выделяя тепло. Ян извлек из глубин памяти рассказы о морских ангелах, мерцающих в темной ночной воде. "Кто ты?". "Я - часть сущего здесь, как и ты теперь". "Я не часть сущего. Я мертвец". Снова смех, теперь со всех сторон. "Неужели ты думаешь, что человеческое тело - предел? А твоя деревня - тоже предел? Сейчас ты многое узнаешь. Время пришло", - ответил смеющийся голос, и вслед за ним засмеялись вдруг проплывавшие мимо рыбы, захохотали водоросли, истерически резко завопили камни, всё вокруг закружилось внезапно смерчем, вихрь пузырьков поднялся со дна, переливаясь серебром невиданной красоты, окутал тело фантастическим одеянием. Безразличие провалилось куда-то глубоко внутрь души, и затем исчезло совсем, оставив место поднявшемуся словно из глубокого сна сознанию. Яркий луч пронзил голову, согрел разум, и от его тепла начали расти дремавшие ранее мысли.
Ян понял всё. Со всех сторон ему улыбались удивительно красивые, как-то особенно улыбающиеся лица, которые раньше были бы для него уродливыми. Ян взмахнул рукой, она рассекла воду очень легко, как будто была сама водой. "Я и есть вода", - догадался он. Ян увидел всё теперь с огромной высоты. "А что, если подняться еще выше?". И тут же он оказался над поверхностью, где взору открылся вид на бескрайнее пустое пространство, ужасающе безжизненное, деревня вдалеке показалась ему всепоглощающей дырой, из которой нет выхода. "Нет... как я мог жить там?!". Абсолютная тоска сжала, сдавила сердце, и, схватив лицо руками, Ян исторгнул страшный крик. Море, совсем другое теперь, и такой мертвый берег. "Почему я не понимал раньше?!". В исступлении он ударил кулаком по воде, сознание мутило, одна мысль приходила на смену другой слишком быстро. Перед его глазами проносились картины одна красочнее другой: мертвые, выпотрошенные рыбы, тупое, с бессмысленным выражением лицо Марии, зло в глазах Рудольфа, которое Ян раньше не видел, а теперь ощутил в полную силу. "Эй, Ян! Уже прошло больше года, как ты умер! - крикнул кто-то из воды. - Твоя Мария живет с твоим же братом! Они любят друг друга, о да! Каждый день!". Голос эхом прокатился в голове. Круговорот безумного смеха охватил всё вокруг, Ян застонал и рухнул в воду с гигантской своей высоты.
Начался шторм. Ян безумствовал, в бессильном страдании извиваясь под водой. "Как я мог?!" - эта мысль резала его ум, вызывая почти физическую боль. "Эй, а ты знаешь, что твоя Мария произвела потомство от твоего же брата? У них ребенок, да-да!" - злорадно провизжала тень, мелькнувшая у камня. Смех, крики и вой заполнили пространство вокруг. "Мария...", - Ян вспоминал с отчаянием, мучительно вызывая новые образы из прошлого. "Нет!" - его крик поглотил все прочие звуки, став ветром над водой. Он затмил небо, возвысившись над этим морем, волны ласкали тело, и только одно чувство наполняло теперь душу. Ничто сейчас не имело ни смысла, ни формы, суть стала прозрачной, как его глаза, как вода в его сердце. Он пошел к берегу, оставляя в воздухе шлейф из водяной пыли, в котором купались беснующиеся морские создания, их саркастический дикий хохот стал невыносим.
Наконец, вот и они - скалы, поднимающиеся из воды, огромные скалы. Древние камни, помнящие не одно поколение идентичных в своей сущности людей. Вырывая их из земли Ян воплощал нечто, неведомое ему раньше, обрушивая их на деревню он не слышал довольных, злобно-насмешливых криков за своей спиной, порожденных радостью избавления. Люди, по сути неживые, исчезали окончательно под падающими с неба темными обломками искалеченной судьбы. Не успев ни крикнуть, ни проснуться, они умирали, не оставляя после себя никаких следов, видимых или невидимых. В мгновение угас Рудольф, всё еще наслаждаясь иллюзией власти, испустила дух Мария под накрывшей её смертоносно-мертвой массой, и ребенок, едва успевший увидеть свет, отправился к праотцам, избавленный теперь от повторения участи многих других....
Еще долго потом улыбался Ян, рассматривая опустевший берег, и бродил по нему часами, еще долго он делал море неспокойным, стонал и с тоской рассматривал небо, пока, однажды, не исчез где-то в глубине, там, куда не проникает солнечный свет. Ушел последний обитатель и завершился многолетний бессмысленный цикл, заведенный когда-то неизвестно кем. Всё побережье окончательно замерло и время остановилось. То, в чем изначально была заложена смерть, выполнило свое предназначение.