Этот проклятый национальный вопрос! Сколько громких слов произнесено, сколько пламенных речей зря пропало! А все потому, что никто, кроме мамы или бабушки,не может понять всего ужаса пребывания в чужом городе ребенка или подростка из национального меньшинства. Именно этот ужас прочитала Лизонька на угрюмом, вернее, несчастном лице паренька с черными глазами и смоляными волосами. Он сидел поблизости от входа, и женщина обратилась - на иврите, конечно!-с просьбой уступить место. Он отвечал на чистейшем русском языке, но с той удивительной терпеливостью, с тем необычайным желанием понять, чего хочет старушка, что сразу выдает привыкшего к чужой нетерпимости человека. И Лизонька, мгновенно прочитавшая всю застарелую боль в душе паренька, со свойственной ей деликатностью, едва устроившись на освобожденном месте, извлекла мобильный телефон, повернула его так, чтобы юноша, стоявший прямо над ней, мог читать печатаемый текст. Она всей кожей ощущала, как внутренне распрямляется человек. Но истинное блаженство было испытано этой мамой и бабушкой, когда она услышала, как парень в полный голос, в то же время очень вежливо, негромко и неподчеркнуто стал говорить в телефон на родном языке! Он говорил достаточно долго, а душа ее пела: еще один ребенок распрямился! Теперь уже никогда он не забудет это изумительное чувство свободы, когда можешь говорить, как хочешь, делать, что хочешь, думать, о чем хочешь, и дружить с тем и так, как находишь нужным. Она в очередной раз победила эту ЧЕРНУЮ МРАЗЬ, которая вылезает снова и снова, сколько бы голов ей не отрубили! Лизонька, привычно забывшая о своем возрасте, ( хоть стреляйся, 24 - и только!), задала пареньку несколько вопросов, и он замечательно быстро, уже давно успокоившись, стал понимать ее и отвечать заботливо и даже чуть торопливо. К тому времени он сидел уже рядом с ней, и Лизонька - опять же привычно!- подумала, что Творец ни на секунду не оставляет без внимания своих
подопечных...На прощанье она слегка помахала подростку рукой, заметив несколько растерянное выражение лица. Бедный, сколько еще боли предстоит ему испытать, пока все униженные и оскорбленные подымут, наконец, головы и сметут с престола всех негодяев, задумавших манипулировать