Аннотация: Никогда не нужно думать, что хуже уже быть не может.
Глава 2. Скорость роста количества козлов менялась в зависимости от времени года.
Мила старалась не обращать внимания на слова старухи, но та здорово пошатнула ее уверенность. В течении следующей луны каждым днем чем ближе подступали настоящие холода, тем девушка разочаровывалась все больше, и скоро улыбка вовсе не появлялась на юном лице. Домашние заметили, что падчерица перестала радоваться жизни, как раньше, а все больше и больше опускалась в безрадостною пучину нависшего над ней неизвестного горя. Даже отчим на какое-то время прекратил свои поползновения, почуяв неладное.
Жаль, надолго его не хватило. Милка забыла о предосторожности и осталась дома, когда мачеха ушла в гости к подруге, а отчим не преминул воспользоваться ситуацией. Он сидел на лавке и наблюдал за некогда стройным телом девушки...
"Некогда"?!?
Мужчина присмотрелся и с ужасом заметил округлившейся живот юной барышни.
- Ей, что это такое! - воскликнул он, вскочив с лавки.
- Что? - устало спросила Мила, и тяжело поднялась с пола.
- Это-это, - выпучив глаза, заорал Степан, тыча пальцем в раздражитель. - Ты чего это учудила, бесстыдница!
- Вы про что, батюшка?
- Какой я тебе батюшка!!! Ты лучше скажи, кто тебя обеспечил той безотцовщиной, что под сердцем носишь?!?
Плечи Милки задрожали. "Ну, где же ты Биртюшка? Прошу тебя, прошу, миленький, зайди сейчас в двери, забери меня отсюда!"
- Молчишь? - грозно закричал отчим. - Ну, молчи! Сам разузнаю! - и стрелой вылетел из дома.
А девушка уставилась в маленькое окошко, она осторожно опустилась на колени, сложив ладошки вместе, замолила: "Лунная Богиня, спаси свое дитя несчастное, от беды убереги. Лунная Богиня, помоги грешной, ибо больше мне обратиться не к кому на всем белом свете! Верни любимого..." - тельце начала сотрясать мелкая дрожь. - "Иль покажи, как жить дальше на белом свете!" - она прикусила губу и упала на дощатый пол, скрутившись в комочек и глотая слезы.
Только не было видно месяца в окошке. Серые тучи затянули небосвод, скрыв и звезды и светила от людского ока. Ой, страшно будет, если Богиня мольбы не услышит...
Отчим вернулся скоро, да злющий пуще прежнего.
- Ах, вот значит оно как! На первого попавшегося столичного пройдоху упала! А он под себя и подмял!?! Все мне про тебя в пивной рассказали! Бесстыдница! Знаешь ты после этого кто? Путана! Да что там путана! Слишком словечко для тебя мягкое! Шлюха самая настоящая!
Он подхватил ее за плечи и дернул вверх.
- И ты думаешь, я потерплю в своем доме гулящих девок? Да еще на правах родственницы? Да тебе волосы откромсать нужно и в шахты! - озверел он, а потом выпрямился и погладил себя внизу отвисшего пуза. - Но я знаю, что с тобой делать. Будешь у нас батрачкой безродной. В сарае со своим отродьем жить, меж свиней. А когда мне чего более домашней работы захочется, будешь рада, поняла? Уж чего не учил, так ноги раскидывать, а она сама успела. Ну, ничего! Вот и проверим пошла ли наука в прок! Я б сейчас проверил, да жена вот-вот придет. Зато порадую ее, что ты нам больше не дочка.
Милка ужаснулась намереньям отчима, но виду не показала.
- Марш в сарай! Теперь там твое место!
Чтобы скрыться от злого, но в тайне довольного отчима она сняла с петли потрепанный жупанчик и выскочила на улицу. Не услышала ее Богиня, не помогла. И что же делать теперь? Ждать пока отчим наведается? Девушка ломала руки и ходила туда-сюда. Ой, как страшно в этом доме оставаться. Но куда идти? Друзей хороших у нее в деревне не было - все ее знали, да с сиротой-бесприданницей никто водиться не хотел. С ней и не поговоришь о ярмарке и не погуляешь - все она в делах. Только вот Бирту эти предрассудки не мешали, да и сама она была рада с ним время коротать. Ох, какой же он был красивый да галантный. Цветы дарил, а иногда и сладости... а говорил - как соловей в роще поет. У них в деревне к таким речам не приучены. Вот сидела бы и слушала его часами... может и правильно, что он не захотел в их поселке оставаться. Что тут? Куры да коровы? Ни ярмарок, ни магов, ни зверей диковинных... Одна ведьма и та ненастоящая! А в столице небось одни замки да хоромы. И людей и существ всяких видимо-невидимо. А он не тот, что на меньшее согласиться! Нет, не приедет он Боржичи. Он - птица высокого полета. Весь в делах. Нужно самой к нему ехать, вот он обрадуется! Скажет: "Мила, как же я рад тебя видеть, солнышко мое!" или что покрасившее. Девушка вздохнула и на душе стало светло и весело. Коли житья мне здесь совсем нет, нужно самой в столицу к любимому ехать!
Приняв непростое решение, она не позволила чему-то себя задержать. В сарае нашла мамину старую обувь - поношенную, но добротную. Замотала ноги, обула в сапоги, взяла сумку что понадежнее, а затем пошла за отчимом следить. Когда тот из сеней вышел - забрала две буханки хлеба, что испекла утром. Вышла из дома задом, поцеловала ладонь и прижала пальцы к дверям, таким же жестом попрощалась с каждой ступенькой, словно из храма Богини в Великий Праздник и убежала в ночь.
"Может и сглупила" - думала девушка, еле переставляя уставшие, окоченевшие ноги. Говорят, что Боржичи всего в двух-трех днях пути от Каменной, но сейчас далеко не лето, чтобы преодолеть такой долгий путь. Сама она никогда из деревни не выезжала, даже когда родители были живы. А вот мачеха любила поехать и потратить деньги на ткани да на ленты, а вот детишкам не привозила ничего, даже полотна на рубахи.
Мила услышала краем уха, что сзади кто-то едет. Вот повезло, может добрые люди подвезут?
Телега и правда остановилась. Только вот странная она какая-то - крытая, словно домик на колесах. В похожей Бирт уезжал, только его повозка была красивой и ладной, а эта... больше на гроб похожа. Да и окошки - маленькие такие, с решеткой.
- Ей, кто тут у нас? - спросил извозчик, и наклонился поближе, вглядываясь в темноту. - Кто ты, милая девушка? Куда путь держишь?
- Здравствуйте, дяденька. В столицу направляюсь.
- У-у-у! В столицу? В Каменную, чтоль? - переспросил мужчина и спрыгнул с козел. - Что Гам, смотри какие люди в столицу надумали идти. А не далеко пешком-то?
- Далеко, но я все равно пойду. У меня там жених.
- А! - усмехнулся мужчина и отклонился назад, - Ну раз жених, то совсем другое дело! Так мы подвезем!
- Правда? - обрадовалась Милка.
- А как же! Что мы не понимаем? Там же Жених! - противно захихикал мужчина. - А родные не хватятся тебя?
- Они даже рады, что я ушла. Нет у меня родных, дяденька.
Мужчина сделал сочувственное лицо, но Милке показалось, что ее последние слова улучшили его настроение.
- Ладно, Гам, подсади девочку.
Тут крепкие руки грубо обхватили ее за талию.
- Ей, Рукин, а девка-то порченная!
- Черт! - отозвался извозчик. - Знал я, что повезти так не может. Ну ладно, авось пригодиться. На сдачу, - и оба загоготали. - Сажай!
Милка не поняла, о чем мужчины говорили. Вот открылась маленькая дверца в металлическом корпусе телеги, и Милку быстро и ловко затолкали внутрь, после чего дверь захлопнулась. Девушка больно приземлилась на металлический пол и визгнула. Не слишком ласковые мужечки, зато подвезут до самой Каменной. Как же ей повезло!
Но тут ее кое-что насторожило. Оказалось, что в повозке она не одна.
- Ты откуда? - спросил ее тусклый женский голос.
- Из Боржичей, - ответила Милка в темноту.
- А тебя мама с папой не учили, что нельзя с незнакомыми разговаривать?
- Мама и папа умерли, - ответила Милка. - А у нас в Боржичах все друг друга знают.
- Че ты ее учишь! - раздался другой раздраженный голос. - Поздно учить уже! Все! Заткнитесь! Дайте поспать!
- Иди сюда, на солому, тут теплее, - позвала ее третья женщина. - Прости, что не предупредили. Нас бы побили, если бы мы...
- Я не ясно сказала! Ша! Тихо! Я сплю!
Мила свернулась клубочком и заснула. Сегодня был слишком тяжелый день.
Телега подпрыгнула на ухабе, что и разбудило Милку следующим утром. Она потерла кулачками глаза и первое, что увидела - грязные женские руки рылись в ее сумке, доставая второй хлеб.
- Ей, - пискнула девушка и села на корточки. - Это... - она завертела головой. Оказалось в повозке ехало не меньше десяти женщин. И все они выглядели... нехорошо. Если кто и был более или мнение одет, так лица их совсем безрадостные. У кого - синяки под глазами, а у кого - свежие побои. Ей стразу стало стыдно, что она за хлеб свой переживает. Знала бы она, что женщины голодные - сама отдала.
Тут ей протянули краюшку:
- Ешь, - сказал смутно знакомый голос. - Прости, что твой хлеб...
- Да что ты перед ней извиняешься? - возмутился вчерашний противный голос, как оказалось. Принадлежавший чумазой блондинке с мелкими кудряшками. - Все важничают, вежливость соблюдают, будто не знают, в какое дерьмо вляпались! - женщина сплюнула и вонзила зубы в свой ломоть.
Милка не знала, как себя вести с незнакомыми женщинами, поэтому сжалась в комок и тихонько надкусила свой кусочек. Следующие сутки никто не проронил ни слова, все думали о своем и явно не веселом, а Милка все гадала, что же это за повозка такая и кто эти женщины, к коим ее посадили. Спросить она стеснялась, ведь она не такая как они. У них явно случилось что-то нехорошее, как сказала блондинка, ну, а ее, Милку, выпустят, когда до Каменной доедут. Дяденьки же обещали только довезти, а не кормить и выпускать. Да и холодно на дворе. Только вот справлять нужду в дырку под чужими взглядами не очень удобно, но это лучше, чем пешком идти. Гам и Рукин явно торопятся. Раз даже остановки делают, чтобы только лошадей сменить. Ей же от их спешки одна польза.
- Подъезжаем уже, - вдруг сказала одна из женщин и все уставились на нее, а она ответила: - Я это дорогу где угодно узнаю.
- Куда? - пискнула Милка.
- В Каменную, - ответила раздраженная блондинка.
Мила оглянулась вокруг, но радости на лицах женщин не увидела, наоборо, они стали еще несчастнее, еще более напунанные.
- Че скисли? - поддела блондинка. - Страшно, да? Ниче! Вы главно мужикам улыбайтесь! Может они вас и выберут для своих нужд. Не будете клиентов десятками в грязных борделях обслуживать. Только смотрите, чтоб не слишком щеголь - а-то в беду попасть можно и похлеще, чем бордельная девка!
Милка поморщилась. Она не поняла, о чем говорила блондинка, но было достаточно того, что ей сама женщина не нравилась.
- Хватит их пугать, Тамара! - строго сказала самая старшая из женщин.
- О то че, Ойме? Да не пугаю я твоих цепляток. А готовлю мозги их куриные к продаже на невольничьем рынке. Может, обойдется и будут они квочками у знатных господ. А что? Раз в недельку ноги раскинула и свободна. Ток тут грамотно покупателей нужно завлекать. Ос-мы-слен-но! Во как!
- Ты их своей поганой науке учить брось!
- Ойме, да ты сама подумай - ниче им уже не светит, раз в эту каталку попали.
На глазах Ойме выступили слезы и она отвернулась.
- Вы будете что-то продавать? - наконец, решилась спросить Милка.
Тут на нее направила свой ястребиный взгляд Тамара. Ее глаза всполохнули злостью и она страшным тихим голосом сказала:
- Не "вы", а "мы", и не "что-то" а "нас", дурочка деревенская!
- Но... но меня только до столицы подвезут... и все.
- Ага! Держи карман шире! Ты что думаешь, тебя за так отсюда выпустят? Ты за кого этих гадов, принимаешь? За благодетелей? Разбежалась! Ты что думаешь, мы по своей воле тут оказались? Все, ты никто и ничто, поняла! Рабыня! И тебя продатут за деньги, а там кому повезет. Кто вышел личиком - того могут знатному господину, кто не вышел - в работницы, где загнешься через годик, а кому совсем не повезет - шлюхой в бордель! Там и полгода не протянешь, такие сейчас гады. Но тя, я посмотрю у нас не такая как все, да? Ага! И не мечтай! Тебе с твоим брюхом вообще мало что...
- Прекрати, Тамара! - гаркнула на нее Ойме.
- Злит она меня! Строит из себя принцессу, а сама брюхатая свинопаска! Ничего, из нее глупость тут быстренько выбьют!
У Милки заболела голова. Как же это? Как же это так?! Какой рынок, какие рабы?!? Она к Бирту приехала. В столицу! Чтобы жить с ним и растить их ребенка!
- Би-и-и-ирт! - закричала она во весь голос. - Би-и-и-ирт! Спасай!!! Би-и-и-ирт!!!
Тем временем повозка остановилась. Послышался топот, а потом дверца открылась.
- Что это с ней? - рявкнул Гам. - Бесноватая, что ли?
- Би-и-и-ирт! Биртушка!!! Я к тебе приехала! Би-и-ирт!!!
- А-ну, заткнись! - заорал на нее Гам.
- Я хочу к Бирту! К жениху моему!!! Пустите меня! Пустите!
- А больше ты ничего не хочешь? - обозлился мужчина и влепил ей увесистую пощечину так, что почти вывихнул челюсть. Но это не отрезвило девушку, а заставило сопротивляться еще и физически. Она хотела убежать, вырваться. Пустила в дело и ноги и руки. Но ничего не помогало - противник как скала. Но тут она чуть не расцарапала ему глаз и он не заметил, как отпустил ее. Она выскочила из фургона, но ее тут же словил еще один мужчина. Большой, со злым изуродованным лицом. Пара сильных ударов, один из которых пришелся по скуле, а второй по животу, свалили Милу на землю, заставив выть от дикой боли.
Перед глазами девушки пролетели счастливые дни, которые она провела с Биртом, но ужасная реальность подсказала, что этого не будет уже никогда. Ни дикая боль в животе, ни животный полоумный страх не могли сравниться по разрушающей силе с этой мыслью. Девушка обмякла. Ей больше не хотелось сопротивляться этим страшным людям. Ей хотелось умереть.
И Богиня почти вняла ее мольбам.
Женщины в клетке столпились вокруг скрученного тельца и успокаивали, как могли. Милка теряла ребенка, о чем говорила характерная боль и обильное кровоизлияние. Ойме пыталась облегчить ее страдания, но в ее арсенале были только слова.
_____________________________
Такс... Я просто ссылки дам тех произведений, что влияли: