Клумба у старого кирпичного дома была оцеплена. Андрей включил камеру и с независимым видом просунулся между двумя милиционерами. В видоискателе задрожало тощее, изломанное тело, еле заметное в пестроте тюльпанов, - редкие волосы слиплись от крови, на морщинистом лице застыл неуместный сарказм. Андрей перевел объектив вверх, ловя в кадр распахнутое окно на седьмом этаже, и в этот момент на его плечо легла тяжелая дубинка. Андрей со вздохом опустил камеру.
- Ладно, ладно, шеф, ухожу, - проворчал он, оглядывая заслон. Менты были все, как на подбор, румяные, кровь с молоком, и самую малость сутулые. Даже сейчас на их лицах играли покровительственные улыбки - как и предписано стражам порядка.
- Вали, - добродушно сказал тот, который держал Андрея за плечо, и легко подтолкнул к собравшимся в отдалении зевакам. Почесал спину дубинкой и вернулся в оцепление.
Андрей аккуратно ввинтился в толпу. Расспрашивать милицию было бесполезно - все равно ничего не скажут, - но еще оставалась надежда на слухи.
- Какая наглость! - возмущалась бабка за спиной. - Какое огорчение для господина Президента!
- Говорят, он лично прибыл, чтобы разобраться в происшествии, - подхватили рядом. - Инкогнито. Надел милицейскую форму и прибыл...
По толпе прокатился восхищенный вздох, и множество глаз вперилось в оцепление Андрей разочарованно вздохнул: похоже, в этот раз дело было глухо.
- Совсем президентские пиарщики офонарели, - тихо пробормотал он. Оказалось, недостаточно тихо: его расслышал стоящий рядом дед с клюкой - торчащая из ушей седая шерсть не помешала.
- Что вы сказали? - переспросил он негромко.
- Ничего, - буркнул Андрей, пятясь, но было уже поздно.
- Граждане! - дребезжащим голосом закричал дед. - Вы посмотрите, что делается! Вы не верите в господина Президента? - обратился он к Андрею, испытующе задрав клочковатые брови.
- Не верит! - провозгласил дед и замахнулся клюкой. Андрей шарахнулся, но кто-то с визгом: "Неблагодарная тварь!" ударил его под колени портфелем. Трость обрушилась на затылок, и Андрей скорчился на клумбе, вжимая голову в плечи и прижимая камеру к груди. Его били тростью, сумками, подобранными тут же ветками. Он успел увидеть, как мелькнули розовые коленки, край клетчатой юбки: какая-то девочка на мгновение присела на корточки и быстро пошла прочь, небрежно помахивая черным продолговатым предметом. По глазам скользнул солнечный зайчик, и Андрей вдруг понял, что это подзорная труба, и хотел крикнуть девочке, чтоб она подождала. Но тут какая-то разъяренная тетка хлестнула его по лицу выдранным с луковицей тюльпаном, Андрея, несмотря на боль, разобрал истерический смех, и он перестал видеть.
Он пил третью чашку кофе, нежно поглаживая синяк под глазом. Плакала статья, жаль. Самоубийца в счастливом городе - сенсация! Даже если прочтут всего пара человек... И те случайно - так стоила ли игра свеч? Несколько часов уже, как он смылся от озверевшей толпы, а голова все раскалывается. Хорошо поработал дед. Под носом снова стало горячо и влажно, и Андрей потянулся за салфеткой.
- У вас из носа кровь течет! Хотите платок?
Андрей поднял глаза. Перед ним стояла девочка-подросток - насмешливое тонкое личико, серый свитер, короткая юбка из шотландки, русые волосы растрепаны. В городе, где который уже сезон в моде были пастельные оттенки, развевающиеся одежды и одухотворенные лица в ореоле аккуратных локонов, это выглядело странно, и в журналисте робко шевельнулся прибитый было охотничий инстинкт.
- Спасибо, - Андрей взял пахнущий гиацинтами платочек, старательно держа руки подальше от пальцев девочки. Растерянно повертел в руках, боясь запачкать. Девочка бочком присела напротив.
- Можно, я с вами посижу? Все столики заняты... - Андрей кивнул, и девочка завертела головой, высматривая официанта. - Спасибо. Немножко отдохну и пойду дальше. Ужасно есть хочется! - она невнимательно пролистала меню и заглянула в кошелек. Белобрысые брови поднялись трагическими запятыми.
- Давайте я вас угощу, - спохватился Андрей.
- Ой, спасибо! - воскликнула она, просияв. - Я Ева, - представилась она и выжидающе уставилась на журналиста.
- Аааа...
- Что - "а"? - она мгновенно насупилась и посмотрела исподлобья, уже готовая привычно скривиться.
- Андрей, - ответил журналист, намертво задавив порыв к остроумию. - Извините, - покаянно добавил он. Они помолчали, разглядывая друг друга. Только теперь Андрей заметил, что с девочкой не все ладно: в ее глазах мелькала тоскливая растерянность, еле прикрытая подростковой задиристостью. Он уже хотел спросить, что с ней случилось, может быть, предложить помощь, но Ева заговорила первой.
- Где вы так разукрасились? - спросила она.
- Так, - отмахнулся Андрей, - поспорил о господине Президенте...
- Разве о нем можно спорить? - удивилась девочка, и Андрей еле сдержался, чтобы не расхохотаться - такое искреннее изумление было в ее голосе.
- Даже о Боге можно спорить, - наставительно ответил Андрей.
- Зачем? - хмыкнула Ева. - Тем более что... - в ее глазах снова мелькнули растерянность и тоска, как будто она вспомнила что-то важное и невозможное, о чем за пустой болтовней со случайным знакомым почти удалось забыть. Ее лицо вдруг сложилось в гримаску жалости: - Ой, так вы еще до Президента родились? Ну да, правильно ... Бедный, как вам ужасно раньше жилось!
- На самом деле не так уж плохо, - улыбнулся Андрей. "Ну да, рассказывай", - явственно прочиталось во взгляде девочки. - Ну конечно, под конец было страшновато... - он передернул плечами, вспомнив мир, в предсмертной тоске замерший у телевизоров и приемников. Мир без надежды, без будущего, мир за три минуты до гибели. Бесконечно долгие три минуты, наполненные ожиданием - скорее бы все кончилось.
Неприметное, но значительное лицо, сменившее помехи на телеэкранах. Аккуратная седая бородка, мягкий баритон. Ослепительно-белый китель, не похожий на форму ни одной страны, и одновременно похожий на все. И слова, которым хочется верить больше всего на свете: "Все страшное позади. Человечество спасено, мир восстановлен, оружие уничтожено, границы стерты. Войн больше не будет. Не будет больше боли и горя. Это обещаю вам я, президент Земли..."
- А я как раз в тот момент родилась, секунда в секунду, - похвасталась Ева. "А я в тот момент, секунда в секунду, пустил себе пулю в сердце, - подумал Андрей. - Только она прошла мимо, сломав ребро, я потерял сознание, и когда очнулся, шел первый час правления Президента..."
Не зная, как прервать тягостный разговор, Андрей посмотрел на часы и спохватился.
- Тебя родители не потеряют? - спросил он. - Уже поздно...
- Не-а, - Ева мотнула подбородком. - Папа бродит где-то... - она махнула рукой в сторону окна.
- А мама?
Ева пожала плечами. Неслышно подошел официант, - Андрей и Ева привычно откинулись на стульях, чтобы он не мог задеть их. Перед девочкой появилась тарелка с отбивной, пирожное, Андрею подали новую чашку кофе. Ева потянула носом, вдыхая аромат жареного мяса, на ее лице засветилась рассеянная улыбка.
- Ужасно проголодалась, - пробормотала она и закопалась в тарелку. Андрей смотрел, как она ест, - с плохо сдерживаемой жадностью и откровенным наслаждением. Смотреть было приятно: он много лет уже не видел по-настоящему голодных людей и успел забыть, как это здорово - когда не копаются брюзгливо в тарелке, а бесхитростно утоляют голод. И на саму Еву приятно взглянуть: удивительно милая девочка, тоненькая, свежая, - только немножко встрепанная, и на рукаве серого свитера пятно ржавчины и темной пыли. Откуда она взялась такая? Бродяжка? Сбежавшая из дома неформалка? В голове привычно складывались строчки текста. Вот так, господин Президент, устроитель всеобщего счастья, архитектор и вдохновитель рая земного, - не все так замечательно, как описывает ваша служба пропаганды. Вот - голодная девочка, брошенная родителями, ей некуда идти, не к кому податься... тьфу, оборвал себя Андрей, сначала надо разобраться, а то ты в своей борьбе с Президентом любую школьницу в несчастные бродяжки готов записать.
"Ффух", - еле слышно выдохнула Ева, отодвигая опустошенную тарелку. Подтянула поближе блюдце с пирожным. Подняла глаза Андрея и слегка нахмурилась - видимо, мысли Андрея на лбу были написаны.
- Вы не думайте, я уже взрослая, и деньги у меня есть, я просто в квартире забыла, а вернуться не могу... Ключ забыла потому что, - поспешно добавила она, и Андрей сразу понял: врет. - Мне уже семнадцать, я секретаршей работаю... работала у одного старичка.
- Нет, он из окна выпрыгнул, - ответила Ева, безмятежно облизывая ложечку. Андрей поперхнулся. - Ужжасно глупо, - продолжала она.
- Глупо? - переспросил Андрей.
- Шило на мыло... - Ева неопределенно помахала рукой.
- Веришь в жизнь после смерти?
- Он то же самое спрашивал, - улыбнулась девушка, - вы только из окна не прыгайте... хотя здесь первый этаж, ничего.
Андрей осторожно потрогал шишку на лбу и сморщился. Похоже, удар по голове не прошел даром - только сейчас журналист сообразил, что удача сама пришла в руки.
- Ева, - осторожно сказал он, - ты можешь рассказать о нем?
Ева кивнула, с сожалением отодвинув блюдечко.
Они познакомились в парке - Ева сидела на лавочке, счастливо и бездумно щурясь на осеннее солнце, вдыхая запах палых листьев, далекую горечь дымка, звенящий холодок близкой зимы. И когда рядом присел старик, она не обратила на него внимания - мало ли чудаков сидит на парковых скамейках и бормочет под нос... Она не прислушивалась, но в конце концов смысл старческого ворчания дошел до нее, и горящая листва померкла.
- Представляете - он ругал господина Президента! - округляя глаза, прошептала Ева. - Какой-то неправильный закон, который отменил ученых. Сто лет назад - ну, очень давно. Вы знаете?
Андрей кивнул. "Закон о неприумножении печалей" одним махом отменил фундаментальные исследования и ноябрь. Это случилось на второй год правления президента; тогда в редакции Андрея еще находились скептики, хихикавшие в кулак, но когда вслед за золотым, пахнущим яблоками октябрем в город пришел хрусткий, снежный декабрь, смешки поутихли. Старые приятели переквалифицировались в садоводы ("Закон о неприумножении хаоса"), газета тихо закрылась, а Андрей получил пособие по безработице и жил вольной птицей, упрямо вывешивая на своем сайте все новые и новые материалы. "Я бесконечно благодарен Президенту, - написал он на главной странице, - я отношусь к нему и его делам с огромным уважением. Но мир - не рай земной, а Президент - не всемогущий Господь, и за славословиями мы не должны забывать о правде". Тогда едкие статьи Андрея еще читали - правда, все меньше и меньше; поток одобрительных комментариев постепенно иссякал, и в гостевой все реже язвили по поводу президентской вездесущести.
Вскоре разгромили последнюю обсерваторию, и стало совсем не смешно. Андрей чудом успел снять финал: высокого, чуть грузного парня заталкивают в автобус с логотипом знаменитой лечебницы на борту. Крупным планом: сбитые кулаки. Крупным планом: растерянные и тоскливые глаза - астроном близоруко щурится, оглядываясь на чашу знаменитого некогда телескопа. Взрытый снег. Подмокший обрывок бумаги, исписанный формулами. Добродушное лицо полицейского; сочные губы шевелятся - "Ничего, их там подлечат, еще спасибо скажут"... Шесть скачиваний за четырнадцать лет. Ни единого комментария. Впрочем, с остальными фильмами, фотографиями, статьями дело обстояло не лучше. Год назад Андрей отключил счетчик посещаемости и перестал заглядывать в гостевую... А ведь, похоже, вылечили не всех! Евин старичок... Как он уберегся?
- О, он ужасно хитрый, - засмеялась Ева. - Сказал, что ему давно надоело, и слава Президенту, что теперь можно с чистой совестью забросить эти глупости, и от него отстали, даже проверок не было ни разу за сколько-там лет. А он продолжал изучать, только ему тяжело было одному и без приборов... Вот он и ворчал. А потом начал рассказывать мне про солнце. Знаете, он был такой грустный, и так интересно рассказывал... ужасно интересно. Он был не такой, как все, понимаете? Поэтому я согласилась - он сказал: "Девочка, не хотите ли стать моей помощницей?" - и я согласилась, потому что жалко его было и интересно. Только зря Президента ругал, правда?
Последний астроном был стар, годы брали свое. Он перестал ездить в горы и бродить ночами с подзорной трубой в руках - тяжело, да и наблюдений накопилось достаточно, чтобы сделать хоть какие-то выводы. В последние несколько лет он вновь заинтересовался ближайшими окрестностями Земли: хоть какие-то данные... очень, очень странные данные, опровергающие все, что знал раньше. Он уселся за расчеты. Зрение уже никуда не годилось, но астроном не шел лечиться, отказываясь доверять современной медицине, которая все больше походила на пугающе эффективное знахарство. Он начал подумывать о секретарше, глупенькой и старательной девочке, которая поможет ему закончить работу, не вникая в суть. И тут встретил Еву.
Она писала под диктовку, читала вслух, рылась в старых книгах. Обычная работа. Не очень интересная - Ева мало что понимала в бесконечных формулах и числах. Зато видела, что творится с астрономом: он все чаще замолкал посреди диктовки, задумываясь. Ерошил жидкие волосы, мерно раскачиваясь в кресле. Лицо его в эти моменты было отчаянное. Однажды Ева, набравшись храбрости, спросила, в чем дело, но старичок только хитро подмигнул и рассмеялся. В дребезжащем хихиканье сквозило злое безумие, и Еве стало немного не по себе.
- Он обещал когда-нибудь все-все рассказать, - гордо сказала Ева. - Говорил, что я имею право знать, потому что хорошо ему помогала... А вместо этого стер все файлы, выкинул подзорную трубу и прыгнул в окошко, - ее брови снова задрались, и чистый лоб прорезала еле заметная морщинка. - Сказал, что ничего не скажет, потому что любит меня и не желает зла, и выпрыгнул.
- Может, ты догадываешься, почему? - на всякий случай спросил разочарованный Андрей. Ева насмешливо фыркнула и завела глаза, удивляясь глупости журналиста.
Ева оказалась ушлой и любопытной девчонкой. У нее было всего лишь пять минут до прихода милиции (и лично господина Президента), и Ева потратила их не зря. Секретарша надеялась, что старый астроном не догадается почистить корзину - и оказалась права. Таблицы и расчеты ее не интересовали. А вот текстовый файл под именем "ева" она быстренько распечатала. И смылась по пожарной лестнице, когда в дверь забарабанили тяжелые кулаки, успев прихватить только микроскопический рюкзачок и листок с текстом. Прочитала, а потом бродила, бродила по городу и смотрела, - Ева слегка кивнула на торчащую из рюкзака подзорную трубу. Замерзла, увидела кафе, решила зайти погреться...
- Ну и вот, - развела руками Ева. - Теперь я немножко отдохну и пойду дальше, - она вздохнула, чуть нахмурившись.
- Что - вот? Куда ты идешь? Что было в файле?
- Письмо мне, конечно, - удивилась Ева. - Он же обещал... А! Про что письмо?
- Да, да! - Андрей подался вперед, еле сдерживаясь - так хотелось тряхнуть девчонку за плечи. Ева рылась в рюкзачке, подзорная труба мешала, и девочка отодвигала ее локтем, сердито морщась, а потом с грохотом бросила на стол, - приглушенный свет отразился от линзы, и по потолку пробежал румяный солнечный зайчик. Ева вытащила смятый листок, протянула его Андрею. И вдруг отдернула руку, насупившись. - Он просил никому не говорить, - сказала она. - Это опасно и вообще... не надо знать.
Андрей откинулся на спинку стула, скрипя зубами.
- Я вот прочитала, и не знаю, как теперь, - сказала Ева. Она теребила распечатку, виновато пряча глаза, и Андрей выдохнул, обманчиво расслабляясь, а потом освобожденной пружиной бросился вперед и выхватил листок из липкой горячей ладошки.
- Отдайте! - крикнула Ева. В ее голосе зазвенели слезы, и несколько человек за соседними столиками недовольно оглянулись. Андрей весь скривился от жгучей неловкости, но читать не перестал.
"Милая Ева, - писал старый астроном, - мои расчеты неопровержимо доказывают, что наша Земля очень маленькая и к тому же плоская. Все наблюдения, которые я сделал за последние семнадцать лет, говорят в пользу этой теории. Мне не удалось непосредственно наблюдать трех китов, но косвенные данные..."
- Что за бред? - ошалело спросил Андрей, поднимая глаза на Еву. В глазах девочки стояли слезы, нижняя губа припухла и дрожала.
- Отдайте, - тихо попросила она, протянув ладошку. Андрей вздрогнул, вспомнив случившееся минуту назад и пропущенное мимо сознания. Горячая? Липкая? Проголодавшаяся, растрепанная... Он схватил девчонку за руку, сжал тонкие пальцы - Ева тихо вскрикнула от боли и удивления, уставилась на сплетенные руки, задрав брови:
- Ну вы даете... - пробормотала она. - Это же незаконно! Прикосновения запрещены в самый первый день Президента, нас в школе учили!
- "Закон о неприуможении разочарований", параграф первый, - подтвердил Андрей. - Девочка, ты хоть понимаешь, что происходит? - он мял, тискал ее руку, одурев от ощущения гладкой, живой кожи под пальцами, от тепла, от слабого биения пульса, - от всего, чего он был лишен семнадцать лет и на что уже не надеялся. - Ты хоть понимаешь, что законы Президента невозможно нарушить - а мы! - он расхохотался.
- Отпусти, люди смотрят! - прошипела Ева.
За спиной деликатно откашлялись.
- А, пап, привет, - сказала Ева, мгновенно успокоившись. Андрей поспешно выпустил ее руку и обернулся.
Неприметное, но значительное лицо, аккуратная седая бородка. Теперь Андрей обнаружил то, что никогда не замечал по телевизору: мудрость и древнюю тоску в глазах Президента. Или он просто не хотел видеть то, что давным-давно поняли и приняли другие - пусть неосознанно? Андрей медленно встал.
- Садитесь, - печально сказал Президент и пододвинул себе стул. Грузно умостился за столиком, повернулся к Еве: - Я тебя просил не связываться с этим стариканом? Просил? Чего тебе не хватало?
- Ну мне скучно было, пап, - заканючила Ева, опустив ресницы и разглаживая юбку.
- Сама влипла и человека втянула, - покачал головой Президент. - А вы? - повернулся он к Андрею. - Любопытство кошку сгубило, знаете? Правдолюбец хренов, борец с преувеличениями и метафорами...
- Но позвольте, - запротестовал Андрей, - что, собственно, я узнал? Плоская земля на китах - это, извините, бред старого маразматика...
- Он не дочитал, пап, - объяснила Ева, осторожно вытягивая распечатку из-под ладони Андрея.
- А толку? - печально спросил Президент. - Все равно додумается. Ведь додумаетесь?
Андрей пожал плечами, неуверенно кивнул.
- Ну, Андрей, - нетерпеливо заговорила Ева, - ну все же по...
- Замолчи! - Президент прижал ладонь к губам девчонки, но она, упрямо мотнув головой, продолжала:
- ...померли, - упрямо пробормотала она. - И в рай попали. Одни мы с тобой, как два придурка... - Она вывернулась из-под ладони и, изогнувшись, взглянула в лицо отца: - Почему ты мне ничего не говорил? Ну почему?!
Президент обхватил голову руками и тяжело вздохнул.
- Вот уж действительно придурки на мою голову, - мрачно сказал он.
- И что теперь? - тихо спросил Андрей. За широким окном стояла летняя ночь - и Андрей знал, что воздух на улице свежий и сладкий, в кустах сирени поет соловей, а в небе светятся звезды, бессмысленные и прекрасные. Он оглядел кафе - за столиками в полумраке еле слышно переговаривались тени, иногда раздавался смех. Зазвенели колокольчики над дверью, впуская нового посетителя. Из кухни сильнее потянуло кофе и корицей. Задрожал отблеск свечи на пузатом боку старинного чайника. "Если погонит молниями - все разнесет. Жалко", - подумалось вдруг, а Президент все молчал.
- Да ничего, - сказал он наконец, - не изгонять же вас, в самом деле... - Андрей, еще не веря, откинулся на спинку стула и вдруг перехватил взгляд Евы - ее растерянность ушла, сменившись веселой злостью. "Молчи, - хотел крикнуть он, - ты и так наломала дров со своим чертовым астрономом... Заткнись, дура!" - но Ева коротко посмотрела на него, и язык присох к небу, - такое дикое бешенство и бесшабашная удаль были в ее взгляде.
Президент молча ткнул пальцем в потолок, и Ева вспрыгнула на столик. Перед лицом Андрея мелькнула клетчатая юбка, и он смутился, опустил глаза, уставившись на круглоносые туфельки - они потоптались по скатерти, оставляя следы, а потом задрыгались в воздухе. Ева, ухватившись за балки, подтянулась и теперь с усилием ввинчивалась в потолок - светлые волосы уже исчезли, и, несмотря на полумрак, Андрей видел, как напряженно бьется жилка на шее - но скоро исчезла и она. Мелькнула круглая попа, отчаянно брыкающиеся ноги; последний раз дернулись туфельки. С балки посыпалась труха, и Ева исчезла.
Президент опустил голову, нервно побарабанил по столу. Андрей возил пальцем по скатерти, - на ней остались следы и несколько сухих травинок. Он машинально обвел их, сердито посмотрел на подзорную трубу и со вздохом встал.
- Пойду провожу, - сказал Андрей и неловко полез на стол. Президент благодарно кивнул, отхлебнул кофе и поспешно прикрыл чашку от посыпавшегося с потолка мусора.