Жизнь. Дождь. Не вычеркнуть ни слова из строки.

Мелодия воды, звучащая в картине, теряется на фоне майских гроз.

Часы - уходят, лужи - высыхают, их впитывает почва.

Время - годы. Века. Тысячелетья.

Открой свой третий глаз. Убей страхи.

У нее изменился почерк. Он стал острее. У нее изменилось имя - оно стало жестче.

В который раз карандаш умирал на бумаге, оставляя за собой черный след своей сущности. Его кровь превращалась в строки, которые сотрутся, когда рукопись будут прочитывать в десятый раз. Потом останется лишь серая пыль. Его нет, а листы никогда не будут больше девственно чисты.

Ей нужна эта смерть.

Таис, вместо - Лия. И волосы другого цвета. Союз тринадцати распался и имя ее забыто. Все смыл дождь.

Сколько времени прошло? Год? Два? Век!

Среди звезд. На задворках Вселенной. Боги давно оставили этот край. Люди разрушили планету. Бледная травинка не заменит лес. А она помнит время, когда поутру распускались в саду синие розы и можно было купать ноги в рассветной росе.

Таис стояла на краю обрыва:

- И кто спросил: "Почему люди не летают?" - девушка сделала шаг и сорвалась вниз. Полет будет долгим. Десять секунд. Она замеряла.

Отчего всегда срабатывают крылья? Вот и сейчас, они расправились почти над землей, не дав разбиться, и вывели из безнадежного, казалось бы, пике.

А почерк у нее и впрямь, испортился. Виито это непременно заметит. Ах, если бы можно было ему не писать! Но... это так же невозможно, как и то, что крылья не расправятся.

Ее синие глаза видели марсианский песок. Темная кожа чувствовала прикосновение лучей Альтаира,

Как огромен мир, когда тебе - пятнадцать, как он мал, когда тебе -133.

Надо идти домой и писать Виито. Пусть сердится. Крылья ведь снова раскрылись.

Ее дочери - 45. Таис выгладит как дитя, ровесница собственных внуков. Виито ее никогда не понимал, но всегда умел слушать. И присылал карандаши, изготовленные по старой технологии. Может быть, стоит поговорить с ним зло, послать все к черту и убежать, в очередной раз от себя?

Таис сидела на балконе, сложив ноги на металлические перила и, размахивая рукой, пела старинную песенку:

Ну, отдохни хоть капельку,

Дам золотую сабельку,

Дам золотую сабельку...

- Это несносно. 133, а толку-то!

Агнес непонимающе хлопала глазами, засунув в рот пухленький пальчик и пытаясь нащупать им новый зуб. Агнес - правнучка Таис. Ей полгода. Малышка считает прабабку тетей и зовет соответственно - "тета".

У Таис полное взаимопонимание с Агнес. У девочки даже начали пробиваться крылья. Илона, дочь Таис, ненавидит собственную мать (из-за крыльев), но жалеет Агнес.

- Бедное дитя! - Таис бесит эта фраза. - Она будет мучиться всю жизнь.

- Зато - вечность впереди, - язвит легкомысленная прабабушка. Сегодня Таис решила быть легкомысленной.

Она потихоньку менялась. Волосы уже стали приобретать рыжий оттенок вместо иссиня-чёрного, глаза - зазеленели.

- Мама, вы опять?! - сердится Илона, наблюдая за ее преображением, - Сколько можно мутировать!?

- Уйди, "бедное дитя", - веселится Таис, ей нравится быть рыжей и легкомысленной. - Ты мне мешаешь. Видишь, эти пряди стали из-за тебя седыми.

Взбешенная дочь выбежала с балкона так стремительно, что двери едва успели перед ней раскрыться,

- Ангелок, иди ко мне. Хочешь, полетаем?

Агнес радостно кивает головой, тем не менее не вынимая палец изо рта. Таис прижала к себе малышку и взлетела.

Агнес нескоро расправит крылья для своего самостоятельного полета. Пройдет еще 12-13 лет, прежде чем она отправится в путь одна. Таис чувствовала связь с девочкой и именно Ага удерживала ее на месте, иначе Илоне не пришлось бы так долго терпеть выходки своей странной матери.

Задумавшись, Таис полетела медленнее и очнулась оттого, что Агнес, выражая протест, забила крылышками и ручонками.

- Хей-йа! Да ты любишь скорость! - обрадовалась 133-летняя девчонка и помчалась вровень с ветром. Сегодня ничто не испортит ей настроения!

"Сегодня я - рыжая, пусть позлится эта противная Илонка! Ведет себя, как старуха. Когда мне было 45!..." - размышляла она, любуясь игрой света на склонах гор.

Здесь, наверху, у гор, воздух звонок. Одинокая снежинка, поднятая вихрем белоснежного крыла Таис заплясала в воздухе прощальный танец и улетела вниз, чтобы раствориться в горном ручье и умчаться под землю.

Агнес спросила:

- Хочешь быть снежинкой?

- Нет.

- А я хочу.

- Я чувствую запах ветра.

- Он - теплый, но я все равно хочу быть снежинкой!

- Ты растаешь!

- Нет, - и Агнес вылетает из рук Таис крохотной искоркой, и медленно кружит вокруг ее крыла.

- Малышка, Агнес, если ты потеряешься, как я тебя найду?

- Я, - пропела снежинка, - буду подснежником у ручья! - и исчезла.

- Надо же! - сказала Таис, - а они девочке соску дают.

Она засмеялась. Сегодня день легкомысленно-рыжий. Пламя ее волос вспыхнуло в лучах заходящего солнца, а альпинист-одиночка потер глаза: "Сказывается недостаток кислорода", - подумал он.

Внизу было тепло и влажно. Один из стайки тонконогих цветов подозрительно громко хихикал.

- Агнес, пойдем домой, иначе Илона и твоя матушка, Ева, будут слишком яростно топать ногами.

Подснежник вздохнул и стал Агой.

- Надоело все, - сообщила крошка доверительно и, затуманив непониманием глаза, добавила к образу последний штрих - засунула пальчик в беззубый рот.

- Отлично. Возвращаемся!

Дома лежало письмо от Виито.

- Виито, как ты смел помешать мне? - спросила у письма Таис, и волосы ее позеленели. Письмо молчало - на то оно и письмо.

- Бабуся, ты сердишься? - спросила Иллария, третья дочь Илоны.

- Нет, я не сержусь, - прорычала Таис скорее письму, чем внучке.

Молодая женщина ответила:

- У тебя волосы позеленели, - в отличие от своей матери, Илия спокойно относилась к непостоянству в облике Таис. Вот только возраст! Это так ужасно - выглядеть старше своей бабушки!

Таис все понимала. Она чувствовала, слышала, осязала их мысли и настроения. Она была глубоко несчастна от этого, до тех пор, пока не появилась Ага, с розоватыми хрящиками крылышек за спиной.

Илона ненавидела мутантов. Свою мать она считала оборотнем.

Звезды сложи на ладонь и дуй на них, не давая угаснуть. Дождь перестал лить. Скоро пойдет дождь.

Бабочка улетает в никуда, стряхивая с крыльев пыльцу Вселенной на лепестки нераскрытых чакр людей, похожих на нерожденный мир.

Таис встряхнула крыльями рядом с огнем - нужно, чтобы они быстрее обсохли. Перышки слиплись и по-дурацки топорщились.

- Кажется, я простудилась, - сказала она, раздумывая, в каком настроении провести остаток дня.

Глаза засияли золотым огнем, кожа побелела, щеки покрылись нежным румянцем. Волосы цвета спелой ржи лежали на голове короной из кос.

- Илона, я больна. Зовите доктора Ли.

- Опять мутируете, - сердито сказала дочь, набирая код докторской конторы.

Ли, симпатичный полукровка, чуть улыбающийся (делает вид, что простачок), с легким поклоном вошел в комнату.

- Привет, доктор. Садитесь туда, - сияя глазами, Таис царственно указала на низкое кресло недалеко от своего ложа. Она изо всех сил старалась выглядеть на восемнадцать лет вместо пятнадцати.

- Как Ваш дедушка, этот маленький проказник?

(Что-то ты переборщила, Таис, тебе не кажется?)

- У него болят жабры. А так, ничего, - Ли улыбнулся чуть ярче, - Так Вы не больны, Таис?

- С вами скучно, доктор. Погода - нелетная, а Агу уложили спать.

- Думаю, вам стоит уехать. Лет на десять. Иначе Илона сгрызет себя или вас.

Таис знала, что Ли это скажет. Как же иначе. Она же заставила его так сказать.

Косы вдруг рассыпались по плечам золотым дождем, затмевая своей яркостью белизну крыльев.

- Воля ваша, Ли, мальчик, - она помолчала, - а у Вас красивые глаза.

Когда девчонке 15 лет, ей некуда идти - в этом мире она почти никого не знает. Когда ей 133 - тоже некуда идти - те, кого она знала, умерли.

Дым в ночи. Его звук заглушает пение звезд. Костер из сырых ветвей салютует небу искрами.

Ага помнит запах ручья у подножия гор. Придет время и она совершит свой первый полет.

Таис так и не написала Виито. Проще наведаться в гости к тому, кто умеет слушать, чем говорить с бездушной бумагой, которая не оценит твоих слез.

Снова в горы. Виито в горах. Вот его домик. Недалеко - островерхая беседка. Полвека прошло - ничего не изменилось. Отчего его зовут Виито? Впрочем, мир забыл его имя и лишь Таис помнит прозвище - Огненный ураган.

- А ты не изменился. Вии То-Ветерок.

Он все так же сух и стар. Все так же бритоголов" и смугл. Оранжевые глаза по-прежнему гармоничны с одеждами цвета осенней листвы, Сейчас Таис - философ. Ей хочется быть такой же древней, как Огненный ураган, который научил ее летать. Ее раскосые глаза смотрят хитро в ответ на слова:

- И ты не меняешься, Лия.

- Странно слышать это имя.

- Ты для меня всегда будешь Лией...

- Девочкой со сломанными крыльями, - добавляет Таис.

- Нет. Моей последней ученицей.

Свеча мерцает, отражаясь в стенах из полированного бамбука. Нежно хрустит под ногами циновка. Здесь живут духи. Тонкий пергамент знает истину, но молчит. Истина - невыразима.

Конечно, Лия была неправа, говоря, что Вии То ее не понимает. Но, может же человек позволить себе маленький самообман! Просто Таис не любит писать письма.

Маленький водопад, созданный руками Огненного урагана, будет пробивать себе путь века.

- Я привезу к тебе Агнес. Она прекрасна.

- Цветы так хрупки.

- Она скоро будет летать.

Вии То закрыл глаза. Ветер нежно ласкал его лицо. Что может быть прекраснее ветра, умирающего вместе с солнцем?

Таис не знала, чему научил ее Вито в этот раз. Она, мудрая, всепонимающая, вдруг осознала, что Учитель мудрее.

Пришло время уходить. Ее облик стал изменяться.

- Иди, девочка.

Оранжевый огонек в беседке был скрыт облаками. Таис продолжала свой путь домой, длиною в десять лет.

Сегодня Таис пришла ко мне и сказала, что начинает новую жизнь. Я не Вито, но, ответила ей почти так же, как он:

- Валяй!

Она любит горы. Она любит море. Моя песня похожа на песню гор. Таис любит меня. Я люблю море.

Последний этап трансформации закончился. У Таис исчезли крылья. Она сидела на обочине дороги, пробиравшейся среди валунов предгорья.

Ветер играет туманом,

Рождая замки. Он же их разрушает, когда наскучит забава.

- Здравствуйте.

- Здравствуйте.

- Я вас где-то видел...

- Банальный повод завести разговор.

- Я могу ошибаться...

- С этого и стоило начинать.

Высокий. Красивый. Глаза, как растопленный шоколад. Если бы Таис не готовилась к изменению так тщательно, она тотчас бы мутировала. Чтобы соответствовать. Чтобы понравиться.

"Волосы - мед полынный, золото с зеленью, а глаза - из полыни мед: зелень с золотом. Кожа - бронза, улыбка - закат. Одеяние - серебристая ива. Голос - серебристый колокольчик". О, Боги, кто сотворил это чудо?! Таис.

Они шли рука об руку и разговаривали. Ложь. Они наслаждались голосами друг друга, не вдумываясь в слова. Диалог возникнет в памяти потом.

Таис! Что же ты сделала?! Как описать все, что было? Как объяснить полнолуние у моря, рассвет в степи, цветущую ветку, врывающуюся утром в окно вместе с солнечным светом?

Мир оказался иным, не таким, каким он был, когда за спиной подрагивали крылья. Ходить по земле странно.

Он жил у моря. Маленький домик стоял почти у линии прибоя. Это море было еще чистым. Еще кружили чайки над водой, перекликаясь. Ее на рассвете мучили боли. Крылья рвались на свободу, и со слезами в золотых глазах, Таис молилась своим безымянным богам.

Голос, высокий и нежный, стремился ввысь вместо скованных волей крыльев. Она пела песню без слов. Ей аккомпанировало море. Мелодия сплеталась с криком чаек и ничто в мире не было прекрасней этих печальных звуков.

Он чувствовал ее боль, но не знал причины. Таис же была счастлива. Даже мысли об Агнес почти не угнетали ее. Павел (его звали Павел) слушал молитвы своей странной подруги с непонятным трепетом. Каждое утро песня сердца разрывала его душу на части и собирала ее вновь.

Звезда в ее волосах - гимн восходящей луне. Девушка идет по тропинке лунного света по морю. Горы вдали искрятся, как драгоценные камни, отразившиеся в глазах любимой. Мир заключен в капле воды, лежащей на ее ладони.

А где-то вдалеке шумели сосны. По вечерам Таис собирала камушки у воды, а ночью Павел разжигал костер. В маленькой железной курильне ветер раздувал тлеющие кусочки ароматной смолы.

Время переливается в сосуд Вечности. Оно бежит, летит, ползет, бредет, мчится в бесконечность.

Вчера раскрывшийся лотос, сегодня погас. Ветер рассеял его лепестки. Речная кувшинка приняла в лоно свое драгоценные крохи пыльцы. А лотос уже не вернется.

Таис снова изменилась. Бескрылье мешало ей жить. Любимый человек не мог ее спасти. Девушка гасла. Она ... старела. Девять лет без полета ... Душа плакала. Таис стала бледной, глаза потеряли блеск, но самое страшное - она становилась прозрачной. Не умея удержать свой облик, разучившись создавать новый, она просто теряла свою материальную оболочку. Теперь, Таис не выходила из дома днем, чтобы таяние не стало очевидным для Павла. Стакан воды, раньше охотно прыгавший девушке на ладонь, казался слишком тяжелым для побледневшей руки.

Оборваны крылья, обрезаны крылья, исчезли крылья. Таис, зачем убиваешь себя любовью? Что крылья твои? Никому не нужны. Смерть души не приходит внезапно. Бог гонит лепестки чувства в небытие, как ветер.

А Он знает, что у тебя нет крыльев. Ты умела летать - Павел любил тебя, без знания о твоем даре. Они исчезли - ты гаснешь, как звезда в лучах рассвета. Что с того, что глаза твои - полынный мед, а волосы твои - мед из полыни? Что с того, что голос твой прекрасен? Песня твоя - бескрыла. Твои боги забыли о том, что ты есть.

Но ... все будет хорошо.

Вито встречал их у беседки. Издали он был похож на лоскуток огня.

- Уходи. Ты ей не нужен. Конец сказки не для тебя.

Павел не сожалел ни о чем. Пусть исчезнет Таис из его жизни так же внезапно, как и появилась. Останется память.

"Память о потерявшей крылья",- с сожалением подумал Вии То. Таис умирала.

- Девочка, уйди достойно, - сказал Учитель, отпуская хрупкое истощенное тело на волю ветра и силы тяготения, - Все в жизни находит свое место.

Ибо на дне пропасти, у ручья, мерцал подснежник, юный и непорочный. Самый первый в этом году.

- Я жду тебя, Агнес. Когда твой первый полет?..

октябрь 1995 года