Проблема в том, что люди не знают психологию мышей.
Нужно начать думать, как мышь.
Понять, чего мышь хочет.
Если вам это удастся,
если вы начинаете думать, как мышь,
вы можете предугадать ее действия.
Тогда - до свидания, мышь.
Цезарь. Х/ф "Мышиная охота". Рисунок Андрея Коняева.
Клаус Кетчер думал, как мышь, видео, как мышь... иногда ему казалось, что он - и есть мышь, перекинувшаяся человеком. Он знал о мышах все: повадки, инстинкты, физиологию... Он понимал и воспроизводил звуковые и ультразвуковые частоты "мышиной речи". Он даже ел по-мышиному: отгрызая мелкие крошки от куска сыра или краюхи хлеба. Он помнил все способы уничтожения грызунов, передаваемые из поколения в поколение в роду Кетчеров. Мог рассчитать точную дозу 3Duostrichnini, необходимую для умерщвления одной мыши и десяти мышат и безвредную для других обитателей дома. Хотя этот способ уже лет двести считается варварским из-за своей жестокости. Непревзойденно умел создавать ультразвуковой эффект размножения личности для грызунов, после чего они должны были коллективно покончить жизнь самоубийством, добровольно топясь в ближайших водоемах. Мастерски ставил мышеловки-невидимки, действующие по принципу антивещества черной дыры.
Но главной семейной ценностью были не знания, кропотливо собранные за несколько сотен лет. И не умения, частью приобретенные,частью явившиеся результатом мутаций. Последнее время не они помогали зарабатывать на хлеб насущный. Клаусу от отца, тому от деда, а деду - от прадеда досталась резная шкатулка в виде домика с зарешеченными оконцами. Небольшая, размером с ладонь. Ее содержимое видели лишь члены рода Кетчеров, да близкие друзья, немногие оставшиеся в клане Дератизаторов. Вторая такая была только у Михеля Рэтдиза. По легенде ни в один рейд после Великой Охоты, Что Случилась После Всемирной Чумы дератизаторы без талисмана не ходили. Последние сто лет талисманом были именно шкатулки-домики. А сами дератизаторов осталось всего два: сам Кетчер, и его компаньон Рэтдиз. Последние из когда-то великого клана.
Семейство пекаря Блума в полном составе ожидало Мастера Дератизатора у входа на улице: страх перед Чумой не позволял даже к крыльцу подступиться. Клаус краем уха слышал, что два дня все семейство мыкалось по соседям. Сейчас же явились все в надежде на спасение отчего дома. Дородная фрау Блум с жалостью оглядела тощую фигурку Мастера Кетчера. Дочка, уже почти догнавшая мать по габаритам, влюбленно пыталась заглянуть в глаза, а младший Блум - в рюкзак. Если бы была возможность, толстячок и карманы Мастера обшарил, но наткнулся на живой и колючий взгляд черных бусинок-глаз и спрятался за мать. Глава семейства выдвинулся вперед и пробасил:
-Третьего дня Марта эту страсть в комнате своей заперла. Ох, уж и шуршала, страсть эта, в смысле, шуршала. Только спать с женой легли, затихли - так и зашуршала. Аккурат у Марты в комнате - прям над нами. Марточка, видать, крепко спала, быстро она у нас засыпает, да не слыхала, пока стучать да кричать не стали. А шуршало-то как! И попискивало, постанывало, аж вскрикивало! Как только девонька наша не услыхала-то, да сон девичий, видать, крепкий. Насилу достучались. А как добудились - выскочила, аж вся красная с испугу, дверь закрыла и дрожит. Дрожит, бедненькая. А там громко так шуршит, бегает, топает и падает. Cтихло все потом. Да мы дверь-то и не открывали. Так и ушли к Цвейгам ночевать, да вас позвали.
Фрау Блум кивала, как кукла-болванчик. Марта то краснела, то бледнела, то опускала глазки, то вновьпыталась поймать взгляд прославленного Мастера. Кетчер оглядел дом: к окну указанной комнаты спускалась толстая ветка старого дуба. Затем внимательно посмотрел на отважную Марту, что сразу стала похожа на свеклу. Решила, видимо, что покорила навеки сердце легендарного Дератизатора. Она ошибалась: сердце осталось неприступным, зато в голове зашуршало: "Интересно, "мыш" в ту ночь долго свои портки искал или прямо так в окно сиганул?" Перехватив рюкзак левой рукой - подальше от любознательного Блума-младшего, Клаус молча направился у дому. Семейство, дождавшись, когда специалист войдет, робко двинулось следом.
Предполагалось, что внутреннее убранство должно было ошеломить бедно одетого скромного борца с мышиной нечистью. Не ошеломило. Клаус задумчиво осматривал разноцветные бархатные гардины, пестрые ковры, загадочно мерцающие люстры, позолоченные перила и прочее богатство, выискивая что-то, понятное ему одному. Нос Дератизатора, казалось, жил отдельной жизнью: покрасневший кончик непрерывно вздрагивал в такт быстрому поверхностному дыханию, верхняя губа чуть приподнялась, обнажая мелкие острые зубы. Кетчер медленно поднялся на второй этаж по витой лестнице и остановился у "нехорошей" комнаты, прислушиваясь... Тишина... Бесшумно повернул ключ, приоткрыл дверь и скрылся за ней. Спустя пару минут вышел и спустился вниз.
И насмешливо уставился на хозяев, часто помаргивая глазками-бусинками. Губы сложились дудочкой. Но свиста не последовало. Ни звука, ни шороха, даже воздух застыл, как желе. От этой странной неподвижной тишины и бесшумного свиста мурашки забегали по телам Блумов. Хозяева растерянно сгрудились у входа, не решаясь ни заговорить, ни уйти. А Клаус продолжал "свистеть",склонив голову набок, словно прислушиваясь к неведомой мелодии.
-Пап, что он де...- подзатыльник не дал младшему Блуму закончить вопрос.
Но Клаус ответил:
-Я разговариваю... И не хочу, чтобы мне мешали.
Блумы так и не решились выйти, чтобы больше не нарушать тишины и не мешать Мастеру Кетчеру. А тишина уже не была тишиной. Это был действительно разговор: говорил дом. Шептались кружевные занавески, тяжело вздыхали портьеры, постанывала ступеньками старая лестница, хрустально переговаривались каскады люстр. Маленький мирок вокруг оживал, становясь многоголосым, настоящим... но среди этого хора не было ни одного живого голоса. Хор вещей. Не было слышно писка комаров, жужжания мух, шороха пауков, неторопливого скрипа древоточцев. Блумы чувствовали это, но не понимали, отчего "звучащая" тишина их так беспокоит. И потому новый звук отразился в их душах тревожной радостью: еле слышный топот маленьких лапок, а следом легкий скрип двери на втором этаже.
Клаус перестал "свистеть" и поднял голову. Блумы тоже... и вздох ужаса пронесся по гостиной. Сверху на них смотрел маленький белый монстр с красными глазками, розовым носом... и длинным ужасным хвостом, свесившимся между балясин.
Марта тихо заскулила, прячась за мать. Фрау Блум стала белее снега, потом зеленее свежего салата. Пекарь зашептал молитвы, но в голове остались от них только начало "Господи милостивый" и конец "аминь". Клаус, не спуская глаз с жертвы, бросил в центр персидского ковра кусок сыра и нащупал в кармане сачок с раздвижной ручкой: простое приспособление для ловли бабочек, исчезнувших лет сто тому назад... Нос монстра задвигался, зверь заметался по верхней ступеньке лестницы. Шустро залез на перила и заправски скатился вниз. Блумы застыли, словно статуи. Рассадник инфекции быстро бегал по периметру ковра, не сводя взгляда с ароматного кусочка, но не решаясь пока приблизиться. Клаус еще раз "свистнул". Грызун внимательно посмотрел на него, встал на задние лапки и пошел по ковру к заветному лакомству, опираясь на хвост. Но один мускул не дрогнул на лице Кетчера, пока враг шел к приманке. Семейство Блумов не дыша следило за маленькой смертью. И никто не заметил действий младшего Блума. Тихонько он придвигался все ближе и ближе к ковру. И внезапно с диким торжествующим воплем почти стокилограммовая туша метнулась к монстру. Зацепившись за край ковра, толстяк неуклюже перекувырнулся и сел прямо в центре, там, где была мышь.
-Не-е-ет! - Клаус не узнал собственный голос, такое отчаяние звучало в нем. Он метнулся к месту катастрофы, отшвырнул мальчишку с такой силой , что тот с грохотом врезался в дубовый шкаф, проломив дверцы. Монстр лежал кверху лапками возле так и не надкушенного куска сыра. Вытянувшийся нос не двигался.
Чувства, промелькнувшие на лице Дератизатора, заставили Блумов сильнее вжаться в стену. Неугомонный толстячок, довольно быстро оклемавшийся после падения старательно пытался заглянуть через плечо Мастера, но был грубо отодвинут в сторону.
-Раздавить же мог, - простонал Клаус и, заметив недоумение на лицах Блумов, добавил, - Чума!.
Недоумение пекаря и его родных сменилось ужасом, и даже настырный сынок, наконец, сообразил, что мог сотворить, и заикал. Кетчер надел резиновые перчатки и двумя пальцами переложил мышь в одноразовый бумажный пакет.
-Сжечь, - зло бросил он Блумам, швырнув перчатки в камин. И, спрятав выданную старшим Блумом толстую пачку банкнот, вышел...
Завернув за угол, Клаус опасливо огляделся и, не увидев никого кругом, достал из пакета грызуна. Без перчаток! Без какой-либо дезинфекции!! Голыми руками!!!
-Минки, конец спектакля, - прошептал Дератизатор, - просыпайся, Минки. Чужих нет.
Мышь не шевелилась. Клаус пощекотал животик, погладил носик, приложил крохотное тельце к уху... И опрометью бросился бежать, бережно прижимая белую мышь к груди...
***
Михель, мурлыкая любимые песенки из мультфильмов, возился на кухне их общего с Кетчером дома, создавая очередной кулинарный шедевр, когда мимо него промчался наверх по лестнице Клаус, даже не ответив на традиционное "привет!"
-Мастер Клаус, - крикнул вдогонку Рэтдиз, - мне завтра очень нужен в рейд Минки. Марта по семейным обстоятельствам не работница. Слышишь? Прибавление у нас! Эй!.. Клаус, оглох, что ли?.. Или день тяжелый?.. Блумы, надеюсь, не пожадничали?
Ответа не было. Кряхтя, толстый Михель добрался до комнатухи компаньона и застыл, пораженный отчаянием Мастера-мышелова, словно заполнившим пространство вокруг него невидимым туманом. Клаус стоял на коленях возле кровати, где в шкатулке-домике лежала бездыханная мышь.
-Минки... - подавился словами Михель, - что... Что случилось?
-Блум... - глухо произнес Клаус, - этот... Блум... маленький гадкий толстяк... Он сел на Минки!
Михель судорожно выдохнул, словно всхлипнул.
-Не просто сел, - продолжал Клаус, - эта туша упала на Минки. Эта крысиная отрыжка с самого начала вообразила себя Дератизатором. Ума не приложу, я их хорошенько настроил, должны были все трястись от страха. Но на этого обжору почему-то не подействовало. Мне бы сразу обратить внимание на эти сверкающие поросячьи глазки. Да понадеялся на свои силы, на известную дисциплину в доме Блумов. Засмотрелся на Минки, он был сегодня очень эффектен. Ох!
Клаус уронил голову и горько заплакал. Михель робко положил ладонь на плечо коллеге:
-Не убивайся так! Потеря, конечно, серьезная. Но новая пара скоро вырастет. Правда, все это время Марте будет трудновато одной. Да и тосковать она будет. Но без работы не останемся. Хотя что я... какая работа...
Клаус только всхлипнул в ответ, но головы не поднял. Михель тихо вышел. Спустя пару минут вернулся с коробкой в руках.
-Вот! Говорил же - у нас пополнение! Выберешь нового напарника. Из пятнадцати хоть один да будет его достойным продолжением. Марта хорошо постаралась, умница.
В коробке блестела черными глазками мышка, окруженная бело-розовыми, чуть копошащимися, еще голыми комочками. Обследовав неугомонным носом воздух на предмет запахов, знакомых и незнакомых, мама-мышь осторожно выбралась из коробки и деловито направилась к шкатулке.
Клаус, наконец, поднял голову и обратил внимание на миниатюрное "пополнение". Оба дератизатора в полном молчании склонили головы, внимательно осматривая новых членов семьи. Это занятие несколько отвлекло от грустных мыслей и от маленькой "вдовы". Поэтому компаньоны вздрогнули от неожиданности, услышав довольный писк. Оглянулись на кровать, которую уже считали последним ложем погибшего маленького напарника.
-Сколько, ты говоришь, весил младший Блум? - удивленно спросил Рэтдиз. - А Минки не так хрупок, как кажется. Или это он так пошутил над тобой за то, что спектакль не по плану прошел?
Возле шкатулки-домика нежно обнюхивались, счастливо попискивая, две маленькие мышки: белая и серая.