Мир игры реален: вспомните свои детские ощущения. Дети часто совсем не разграничивают игру и реальность, так и живут где-то между. Древние тоже так жили, именно потому до нас дошли мифы, сказки и легенды - это тоже игра, тоже переход из реального мира в другой, ирреальный. И это для древнего человека нормальным. Даже пословица "делу время - потехе час" в древней Руси имела несколько иное более широкое значение. Но человечество повзрослело. И потихоньку игры стали не частью жизни, а просто развлечением, свое образовательное и воспитательное значение они сохранили только для детей. Взрослые же не только стали серьезными, они оттолкнули от себя огромный кусок реального мира. А жизнь все равно потребует свое. И тогда вместо обычных игр появляются монстры: гладиаторские бои, рыцарские турниры (не те, которые описывают писатели- романтики, а те, что происходили в реальности),бои без правил, собачьи бои. И второе поколение монстров: дискриминация населения по национальному или религиозному признаку, крестовые походы, просто войны. Это не жизнь - это игры взрослых. На фоне таких игр самая кровавая компьютерная игра выглядит детской забавой. Потому что это явление возникло не само по себе - это отражение реальных событий, как бы фантастично оно не выглядело на экране. Ну и, конечно, любая игра чему-нибудь может научить...
NEW DAY. REALITY.
Утро. Утро? Кто сказал, что это утро? Это ночь. Промозглая зимняя ночь. Декабрьская, если не считать липкого дождя за окном, безуспешно пытающегося доказать, что он - снег.
Утро - кофе. Хотя в такую мерзоту за окном кофе согревает и радует не долго. Когда ароматная жидкость в кружке заканчивается, тепло проходит, а гуща на дне начинает напоминать ту грязь, которая будет хлюпать под ногами, когда я выйду на работу.
Семь утра. Кто сказал, что бог подает тому, кто рано встает? Не верьте, не правда это. Бог свои благости просто разбрасывает, как добрая старушка хлебные крошки у подъезда. А там уж кто как успел, сумел... Ну да, ранним птахам кое-кто перепадает. Вот только много их - теорию случайностей и закон подлости никто не отменял. А старушка и вечером хлеб разбрасывает.
Доброе утро. Доброе утро! Ау! А в ответ - тишина. Ладно уж, доброе утро, Рыжая!
Я киваю своему отражению в зеркале ванной комнаты и улыбаюсь. Кривая какая-то улыбка, впрочем, сойдет.
Рука привычно потянулась к кнопке системника... СТОП! Сегодня не тот день! Работа прежде всего.
NEW GAME
Одиночество. По жизни мы идем с обманчивым ощущением близости чужого плеча. Даже если друзей нет - есть просто люди, которые никогда не оставят в покое, всегда будут рядом, даже когда их не просишь. Это только кажется, что человек индивидуален, на самом деле он - существо коллективное, потерявшее себя, живущее роем или муравейником, где каждый имеет собственное подобие личности. В этом муравейнике я теряю душу, нет, делю ее с другими муравьями, забывая, что она - только моя. Я забываю свои желания, мечты. Остается лишь долг. А когда приходит время умирать, все становится на свои места. Именно тогда и открывается истина, возможно, для каждого своя. Проходит вся жизнь перед глазами, как ни банально это звучит. Но она кажется не своей - кино, взгляд со стороны. А со стороны видно, что многое, что хотел - не успел. А то, что успел - совсем не нужно и бессмысленно. И нужное было так близко, только руку протяни. Не протянул, и уже поздно. И на краю сознания пульсирует вопрос: выдержан ли экзамен под названием "жизнь"?
Я столько лет висел в невесомости непонимания своего предназначения, выбор был за мной, но я не выбирал - просто жил по закону долга. Перед кем? Уже не важно. Долга перед самим собой не было. Тогда казалось - все впереди, все будет, успею еще наиграться, выбрать дорогу, принять все нужные решения. Сейчас все кажется секундой, жизнью бабочки, что живет один день. У меня был всего один день, и я его прожил не так. Поэтому я не хочу умирать. Рано еще. Все же было впереди.
Я жил со смертью. Я убивал людей каждый день. Я смотрел на смерть со стороны - она всегда была ко мне спиной. А сейчас понял, что это за существо - смерть. Когда она поворачивается к тебе лицом, понимаешь ее цвет, запах, вкус, слышишь ее голос. Ее нет, но она - существо с множеством лиц и тел. Это можно понять только когда не ты, а тебя убивают.
Верующим легко - они видят за чертой смерти ад с Сатаной или рай с Господом, у них есть знание, определенность, они могут отчитаться о своей жизни, потому что хотя бы приблизительно представляют, зачем жили. А кто я? Зачем жил? Чего хотел? Зато точно знаю, чего я хочу сейчас - просто остаться в живых. Неужели я так много хочу: всего лишь еще одну жизнь бабочки?
Зачем я здесь? Чтобы бороться со злом или открыть ему дорогу в мой мир? Или это уже не мой мир? Стоит ли за него бороться? Может мир, который я знал, станет лучше, если его поглотит тьма? Возможно, не только я, но и весь мир не выдержал экзамен под названием "жизнь"? Возможно. Но судить не мне, кто я такой! Поэтому я иду туда... Может, если я выдержу последний экзамен, его выдержит и человечество?
ROAD TO HE... THE ROAD FOR WORK. REALITY.
Ненавижу утреннюю дорогу на работу. Как там в кино: героиня прихорашивается, выходит в светлый коридор, запирает дверь на ключ, спускается в светлом лифте вниз. И топает к автобусной остановке под романтическим светом фонарей... Личную машину даже представлять не буду. Это кино.
А на самом деле перед тем, как открыть дверь, я задерживаю дыхание и жалею, что дома нет противогаза. Светлый подъезд? Ну да, две лампочки на пять этажей. Хорошо, что лифтов в пятиэтажках нет - это был бы венец подъездного апокалипсиса. И тишина.
Хотя нет, не совсем тишина. Бормочет кто-то. Это утром-то, в семь часов. Не шагают вниз по лестнице, не звенят ключами, закрывая двери - бормочут. И воняют.
Закрываю дверь, спускаюсь на этаж ниже, стараясь не дышать. Из полумрака второго этажа мне навстречу выплывает бледное пятно. Череп!... Нет, не совсем череп. Это соседский мальчишка. Всего восемь лет, но он уже конченный токсикоман. Глючит его каждый вечер. Вчера, видать, достал своими глюками мамашу с папашей - и они его выперли за дверь. И теперь он идет ко мне навстречу, воняет и что-то бормочет.
Чтобы не столкнуться с ним, сажусь на перила и скатываюсь вниз, до пролета. И жалею, что в руках нет хотя бы рогатки. Когда взялась за ручку двери подъезда, услышала, как "череп" наверху искренне возмущался. Что его не устроило в моем поведении, я старалась не думать. Мозгов у парня уже нет. Хотя иногда мне его даже жаль. Даже во время приходов он похож на птенца, вывалившегося из гнезда и замерзающего. Как пару недель назад, когда босой бегал по холодным лужам, изображая то ли птицу, то ли самолет. Жалко было. Но подойти и помочь - нет. Жалость жалость, но я знаю: если придется столкнуться с ним лицом к лицу, и не удастся отвертеться от "общения", то я забуду, что ему всего восемь лет.
Снаружи шел тот самый снег, который дождь. Облепил меня холодом и промозглостью с ног до головы. Зато запах родного подъезда остался позади.
LEVEL 1. ZOMBIEMAN.
Главное, быть все время начеку. Они повсюду, за каждой дверью и поворотом, даже сзади, если только не прислонился спиной к стене. Неизвестно, сколько их было, сколько осталось и могут ли появляться новые. Страх прошел сразу,осталось только чувство нереальности происходящего. Может ли быть что-то хуже, чем то дерьмо, в котором он бродил сейчас? В прошлой жизни хуже не было. Там где-то осталась его команда. Живы? Вряд ли. На запросы не отвечают. А это рычание во всех коммутаторах уже достало. Люди, вы здесь есть? Хоть одна душа? Все веселей будет!
Коридор, раньше наверно блиставший чистотой и хорошо освещенный, сейчас больше похож на дыру, ведущую в преисподнюю или просто в клоаку, полную крыс. Привычный запах крови здесь настолько силен, что перешибает все мысли. Да еще горелая проводка: странно, что еще где-то мигает свет. И крысы. Чего они тащат? Еду? Толстенные кабели, почерневшие от огня, вывалившиеся вместе с частью потолка, напоминали чьи-то кишки. Стоп! Хватит давать волю воображению. Есть работа - делай работу. Капрал здесь - не человек, а военная машина-убийца. Есть долг - единственное, о чем можно думать. Остальное потом. От смрада просто наизнанку выворачивает: сколько же здесь крови, - столько не бывает даже после самой кровавой бойни, а таких он видел не мало.
Идти по открытому пространству равносильно самоубийству: живое существо здесь ждут с нетерпением. Вот оно - то что надо. Решетка канализации в конце коридора, пусть и намертво прикрученная. Скрежет вывинчиваемых болтов разнесся по всему пустынному коридору. Как-то уже непривычно без мрази этой, что шастает тут. Куда запропастились-то, не к добру это все. Вонючая и холодная темнота сразу пробралась прямо под одежду и попыталась добраться до самых костей. Через канализацию можно пройти под всем уровнем почти незамеченным, добраться до складов. Боеприпасов еще достаточно, но еда и медикаменты нужны. Вода в канализационном коридоре доходила до пояса, раньше вроде было меньше - или это кажется. Здесь что-то часто стало что-нибудь казаться. От усталости или от одиночества. Или от того и другого сразу. Здесь что-то и с пространством: свет не распространяется далеко, в двух шагах фонарь уже ничего не освещает, а в воду вообще проникает только на ширину ладони. Плохо, ведь эта дрянь может сидеть где угодно и очень тихо до поры. Терпеливые, гады. Да и со звуками что-то не то: то ли их вообще нет, то ли накрыло каким-то противошумным колпаком. Хотя нет, вон капает вода с потолка и собственные шаги кажутся грохотом в этой тишине. О, два коридора, одинаковые, как близнецы однояйцевые. Куда: направо или налево? Направо пойдешь - голову потеряешь, налево - голова останется, но без тела. Гм, направо. Холодно...
По-прежнему в тоннеле стояла гнетущая холодная тишина, но к шуму шагов добавилось еще и лязганье зубов. Он шел уже долго, когда появилась вторая развилка с лестницей посередине, ведущей наверх. Ржавая, но еще целая, она выдержала вес здорового мужчины, только жалобно заскрипела. По полу стелился то ли туман, то ли дым. Единственная неоновая лампа мигала то одним концом, то другим, попеременно освещая то поворот коридора, то противоположную стену. Она еще и противно гудела, словно порыкивала, захлебываясь слюной. Вторая лампа давно уже сгорела и болталась туда-сюда, тонко и гнусно поскрипывая. В конце коридора нашлась открытая дверь, на боковой панели мигала красным надпись ERROR, а внутри самой двери что-то трещало. Капрал медленно зашел внутрь. Здесь освещение было отличным: пара ярких квадратных плафонов на потолке, неоновые указатели на стенах. Движения не было. Зато запах, стелившийся над туманом-дымом, сказал все: техника не просто была уничтожена, все кругом оплавлено, целыми, но почерневшими оставались лишь металлические каркасы, а пластик не просто расплавился - растекся и, казалось, впитался в бетон. Связи с Землей нет. Как и пути назад.
Теперь его интересовали ящики - это добро то ли специально, то ли по недомыслию было оставлено в целости и сохранности. Большая часть была аккуратно расставлена вдоль стен между стеллажами, на которых еще масса контейнеров поменьше. Некоторые разбросаны в центре - очень удобно, если кто ворвется: отличное укрытие. Капрал методично обследовал каждый ящик и проходы между ними. За последним его внимание привлекло темное пятно. Лужа продолжала растекаться по полу, капрал проследил за тоненькой струйкой: за крюк на потолке был подвешен человек, видимо, сотрудник станции, хотя одежды не было и определить точно принадлежность жертвы было нельзя.. Собственно и человека не было, так - туша, имеющая человеческие очертания, причем, мяса на ней осталось совсем немного. На Земле стоило бы похоронить, здесь же было негде, да и смысла не имело - все равно крысы достанут, вон уже одна вертится в углу. Он передернул плечами и вернулся к ящикам. В двух нашел патроны к карабину, лишними не будут, все пойдет в дело. Где-то в глубине сознания раскачивалась окровавленная туша. Она не вызывала ни отвращения, ни страха: эти чувства позабыты давно еще на Земле. Какие могут быть чувства у убийцы-профессионала? Он сам способен на нечто подобное. Но сверлом крутилась мысль: зачем? Какая цель? Если древние викинги заставляли поверженного короля ходить кругами, наматывая собственные кишки на столб, у них была причина: запугать побежденный народ, показать свою силу и жестокость, дабы неповадно было сопротивляться. Но всех поголовно, зачем? Крысам на корм? Или это попытка стерилизовать станцию? Но и тогда непонятна такая жестокость. Что за сила поселилась здесь, кто ее создатель, да и есть ли у нее создатель? Поневоле вспомнились миры Лавкрафта, книгами которого зачитывался в детстве. Но ведь даже богам Хаоса нужны слуги. Здесь же просто адская бессмысленная феерия смерти. Капрал машинально распихивал по карманам пакеты с едой и медикаментами. А в голове проскользнула предательская мысль - не сами ли люди создали это своими фантазиями? Ведь писал же какой-то фантаст, что выдуманные миры становятся реальными. На Марсе, кстати. Чей полуночный параноидальный бред реализовался на марсианской станции?
И тут появился звук. Шаркающие шаги, размеренные, как стук метронома. Капрал притаился за ящиком - в сломанных дверях показалась качающаяся, бессмысленно глядящая вперед фигура. Подросток лет пятнадцати, точнее то, что не так давно было подростком. Ждать капрал не стал - полголовы зомби разлетелось на куски. Вторая половина вместе с телом аккуратно легла на пол. Проходя мимо, капрал невольно посмотрел вниз: в глазах теперь уже совсем мертвого подростка появилось осмысленное выражение и как будто бы облегчение. Или показалось. Здесь много чего кажется. От тишины, одиночества и усталости. Он долго смотрел в половину почти детского лица, и ничего не чувствовал. Это был какой-то провал во времени, словно оно остановилось или застыло, как янтарная смола. Сколько времени он так простоял, сам не помнил. Сначала вернулась боль, не физическая, но не менее ощутимая. С тех пор, как он бродит по станции, эта боль не отпускает почти ни на минуту. Потом в сознание проползли запахи и звуки, за ними стремительно ворвалась реальность. Он медленно перевел взгляд с зомби на ближайшую стену, перехватил карабин и пошел дальше.
За несколько минут его отсутствия дым-туман, смешавшийся с испарениями канализации, заполнил весь коридор так, что не видно было ни стен, ни потолка, ни конца самого коридора. Человеку с фантазией этот туман показался бы живым, он издавал звуки: то ли чавканье, то ли шарканье. Но капрал знал: туман как туман, странный, конечно, а чавкают и шаркают там, вне поля зрения вполне деятельные, хоть и не совсем живые создания, которым пора бы стать совсем мертвыми.
Он шагнул в туман: липкая сырость окружила, стараясь забраться под одежду. Ощущение не самое приятное. Но капрал знал, что это лишь увертюра, самое начало, дальше будет куда неприятнее. Он крепче сжал карабин, уютно пристроившийся в согнутой руке и, не оборачиваясь, пошел дальше. Один против всех. За поворотом темный коридор выводил на открытое пространство, где в беспорядке были разбросаны ящики, шкафы, мебель - кто-то пытался забаррикадировать дверь, видимо, неудачно. Капрал вошел в круг света, стараясь осветить и темные углы. Яркий свет выхватил на бетонном полу лужу крови, словно кого-то тащили волоком.. След резко прерывался. Он собирался зайти с другой стороны ящиков, когда услышал полурык-полухрип. Не звериный - человеческий. Лучик фонаря пробежал к самому темному углу и выхватил фигуру мужчины в форме сотрудника UAC, изрядно порванную и измазанную так, словно тот долго возился в глубокой луже крови. Зеленовато-серая кожа казалась еще более бледной по контрасту с перепачканным кровью ртом. Самым примечательным на лице были глаза: белки почти сливались по цвету с роговицей, напоминая бельма, но он все прекрасно видел: еще до того, как его обнаружил луч фонаря, он уже начал постепенное движение в сторону, наверное, единственного по-настоящему живого человека в этом аду. Правда, с передвижением были проблемы: ноги явно не желали слушаться хозяина и, казалось, готовы были отвалиться в любой момент. Тем не менее он упорно и довольно шустро продвигался к своей "добыче". "Добыча" по опыту знала, что задавать вопросы бесполезно - они все слышат, но ничего не понимают, их ведет какое-то бесконечное чувство голода, хотя, в отличие от монстров, их действия имеют хоть какой-то смысл. Щелкнул затвор. Людоед взвизгнул - вполне еще человеческий голос - и выставив руки, метнулся к капралу. От усталости, видимо, человек взял немного ниже, чем нужно: выстрелом бывшему сотруднику станции снесло левую руку и полплеча. Но крови было совсем немного, его развернуло на сто восемьдесят градусов и почти швырнуло на стену. Это не помогло. Видимо, чувство голода было сильнее боли для тощих мозгов зомби, если только они чувствовали боль.. Не переставая заунывно рычать, он с трудом вернулся в прежнее положение и упорно пошел вперед, протягивая к "еде" оставшуюся руку. Капрал коротко выругался и на этот раз точно выстрелил в голову. Мозги, которых почему-то оказалось слишком много для такого тупого существа, разлетелись по стенам, тело рухнуло на пол, но и там продолжало судорожные попытки двигаться вперед, потеряв ориентацию вместе с головой. Проверять, насколько зомби мертв, капрал не стал: без головы даже зомби безопасен, хотя голова им явно ни к чему, разве что для того, чтобы есть.
Он шел через ряды какого-то хлама и тряпья, пока перед ними не оказалась большая дверь с красной лампой наверху. Порывшись в карманах, капрал нашел несколько пластиковых карт доступа, но нужного цвета и кодировки не было. Плюнув в сердцах на замызганный пол, он огляделся: здесь были люди, которые пытались войти, но не успели, карта может быть в свалке вещей. Красная лампа над дверью постоянно мигала, мешала видеть и действовала на нервы. Для облегчения поисков капрал сначала ногой разворошил кучу мусора: часть одежды была перепачкана еще не засохшей кровью. Без излишней брезгливости тщательно он стал перебирать каждую тряпку. Спустя довольно продолжительное время карта нашлась, но с обгрызенным краем - неужели эти послечеловеки настолько голодны, что не отличают съедобное от несъедобного? Вставляя целый конец карты в прорезь, капрал поймал себя на мысли, что нужные карты всегда находятся там, где они нужны, долго искать не надо, словно какой-то ангел-хранитель издали следит за ним и подбрасывает помощь. Инстинктивно огляделся: ни ангелов, ни демонов пока поблизости не наблюдалось, а ощущение чужого взгляда в спину не проходило. Так было с самого начала. Панель мигнула и потухла, сообщив бесцветным голосом: "Доступ разрешен".
Капрал щелкнул выключателем - бесполезно, света не было. Зато были звуки, знакомые, только в темноте не видно было тех, кто их издавал. Стоны и шарканье раздавались как будто со всех сторон. Постояв на границе света и тьмы, капрал направил луч фонаря в центр помещения и медленно двинулся вслед за ним. Он шел, не скрываясь, привлекая к себе внимание тех, кто шебуршался и стонал в темноте. Дверь сзади предательски загудела и медленно закрылась, отрезав от спасительного света. Звуки в темноте стали ярче и четче, даже чувства некоторые появились, нечеловеческие, голодные. Он оставался неподвижен там, где темнота настигла, спокойно прощупывая каждый метр фонарем, но движения в полосе света не было, только звуки, все ближе и ближе, вот уже кто-то бормочет рядом, справа. Он развернулся, одновременно отшатываясь назад и направляя свет на источник бормотания. В луче мелькнуло белое, уже гниющее лицо со слепыми бельмами, смотрящими в упор. Трясущиеся руки судорожно вцепились в воротник, изо рта раздалось довольное урчание. Капрал пнул гниющее тело в живот, одновременно разворотив выстрелом полголовы. Гул голосов заглушил звук выстрела. Сколько их? Двое медленно деревянной походкой вышли из-за ближайшего упавшего шкафа, головы уже почти отсутствовали, эти, наверно уже попадали под огонь, но каким-то образом уцелели и твердо шли к намеченной цели. Доделав незаконченную работу, капрал заглянул за шкаф в поисках третьего. Поиски увенчались успехом - пара светящихся бельм вынырнула из темноты. Этот был более целый, потребовалось по две пули на каждый глаз, чтобы голодающий зомби, наконец, затих. Наступило затишье, временное - сильный удар отбросил капрала к противоположной стене, ненадолго выключив сознание. Сквозь отступающую пелену он увидел огромного покачивающегося негра, когда-то бывшего абсолютно черным, теперь же серо-желтого цвета с потеками плесени на щеках. Карабин лежал рядом, но стволом к стене - в челюсть негру врезался приклад. Завывая, негр упал на колени, бестолково шаря руками по полу. Капрал вдавил плесневелую голову ботинком в бетон, но мертвяк продолжал скрести руками, пытаясь зацепить ноги человека. Капрал не пытался даже отпихнуть назойливый труп, потому что к нему тянул руки новый, бледный, словно утопленник недельной давности, с пальцами, похожими на толстые протухшие сосиски. Этот отлетел к стене сразу, поймав два выстрела, следовавшие один за другим.
По лицу капрала с разбитого лба стекала струйка крови - привет от размазанного негра. Но стирать кровь не стал: грязью больше или меньше - здесь не имело значения, смотреть некому. Он пошел в сторону уже притихших утробных возгласов, в которых слышалось недоумение и обида. Следующим испытанием стал удар обломком трубы: обладатель грозного оружия был уже неопределенного пола, в когда-то белом халате. Ноги уже не слушались, но, даже сидя, он старательно целился железкой в голову противника в надежде получить неподвижный лакомый кусок, до которого можно будет доползти. Труба свистела в опасной близости от головы капрала. Даже отстреленная, рука все еще пыталась махать трубой, а рот открывался и закрывался, несмотря на целый магазин, всаженный в грудь. Бельмы выражали искреннее удивление сопротивлением "еды", даже когда зомби перестал двигаться. Остальных капрал стал отстреливать, не глядя, по звукам, отправляя по три-четыре выстрела в каждую голову. Только оставшись в полной тишине, он заметил, что на лодыжке болтается оторванная рука негра. Отстрелить ее от ботинка получилось только с третьего раза - приставучие гады.
Словно поняв, что уже не нужен, погас фонарь. Тишина после непрерывного гнусного подвывания и урчания оглушала, но вместе с тем приносила покой. Капрал сел на пол, прислонившись к стене и на пару минут закрыл глаза...
Вода прохладными струями била по плечам, кожа чувствовала и впитывала каждую каплю.Чистая, сверкающая, смывая кровь и грязь, очищая мысли, уменьшая боль тела и души,она лилась неоткуда и отовсюду. Дрожь пробегала по телу сладкими судорогами. Вода. Капрал глубоко вздохнул и запрокинул голову, не желая открывать глаза и выныривать их свежей сверкающей чистоты. Затылок стукнулся о стену. Вода действительно была, с потолка, из пробитой трубы, вовсе не чистая, с затхлым запахом, но кровь и грязь все же смыла.
THE WORKING DAY BEGINS. REALITY.
После холода и влажности улицы коридоры редакции на какое-то время создают ощущение уюта. На короткое время, пока не начинают попадаться обитатели редакции. Стараюсь в разговоры не вступать без нужды, но не слышать их не могу: все громко, жизнерадостно.
-Прикинь, Машаня сегодня с кругами под глазами заявилась. А вчера ее главный до дому подвозить на своей тачке собирался.
-И подвозил, я сама видела. За локоток, усадил, дверцу аккуратно прикрыл - и покатили...
-А у нас в кабинете опять этот старикан сидит со своими рассказами про войну. Совсем от времени отстал: кому нужны его откровения и воспоминания. Никакого экшена, никакой зрелищности - один голый патриотизм типа "мы сражались за родину". Объясняю ему уже второй день, что его отечественная война - это прошлый век. Никому не нужна, все уже всё в учебниках истории прочитали, знают. А он своё бубнит: "Потомки должны знать, помнить". Что с него взять - маразм старческий. И ведь напрямую не скажешь - сидит, орденами своими гремит. Достал уже.
-О! Наталья Ивановна наша сегодня новые серьги надела. И откуда у бухгалтера такие деньги - каждый день новые брюлики надевать?
-Так на то она и бухгалтер.
-Анастасия Николаевна, когда мы на вашей свадьбе с Максиком квасить будем? - это уже мне, этакий плевок ядовитой плазмы. Макс - наш системный администратор. Правда, зачем такой заштатной газетенке, гордо именующей себя литературным альманахом сисадмин - не знаю. У нас всего компьютера: в бухгалтерии, у главреда - он на нем играет в тетрис и Марио, и у меня. Плюс еще есть мой собственный, принесенный из дома. У Макса рабочего компьютера нет - ему незачем. Он тоже притащил свой, из дома.
Но, как сказал главный - в каждой приличной редакции должен быть сисадмин. Мужик сказал - мужик сделал. Сисадмин у нас занимается всем, чем угодно, но не компьютерами: на нем вся редакция держится, потому что дамы наши даже электрочайник включить не могут, чтобы он не сломался. Поэтому сисадмин чинит электрочайники, вкручивает лампочки, чинит розетки. Раньше еще распечатывал на бухгалтерском компьютере тексты и правки. Но потом я приволокла из дома свой комп - теперь этим занимаюсь я, а Макс плюет в потолок и чинит чайники.
Редакторское сообщество решило, что нам быть женихом и невестой, потому что оба знаем. Какой кнопкой компьютер включать. Мне все равно, привыкла уже к недостаткам бабского коллектива, а вот Максу приходится тяжко - нахамить в ответ нашим дамам он не может, потому молча терпит их ехидство. Я тоже чаще молчу, но сегодня решила плюнуть ядом:
-Когда рак с горы приглашения распечатает. Впрочем, если вы научитесь кнопки давить - можете ускорить процесс.
Вслед мне доносится шепот:
-Совсем обнаглела! А ведь всего лишь младший редактор. Никакого понятия о субординации!
Младший, старший, главный... я в душе саркастически хмыкаю, работаю-то я одна фактически.
LEVEL 2. IMP.
Для следующей двери карта была в кармане. За ней такой же коридор, отличавшийся наличием окон, заполненных красным светом. По небу чужой планеты неслись чужие оранжево-огненные облака, похожие больше на языки пламени.
Лестница в конце коридора привела в комнату, центр которой был занят бочками с какой-то гадостью зеленого цвета. В дальнем углу наметилось движение, сопровождающееся уж очень человеческим смехом. Этот смех перемещался по комнате самостоятельно, отталкиваясь от стен, возвращаясь в свою темноту и снова выныривая оттуда. Затем, вместе со смехом из темноты вылетел шар, похожий на маленькое яркое солнце или красную шаровую молнию. Он летел, издавая тихое гудение, как провода высоковольтки, по ровной дуге в сторону бочек с зеленой слизью. Когда он коснулся бочек, тишина взорвалась звуковой волной, следом за ней налетела волна раскаленного воздуха. Капрал успел-таки упасть на пол, закрыв голову руками. Следом за смертоносными волнами снова пришла тишина. Там, откуда прилетел шар, не было никого. Или просто он перестал шевелиться. Капрал направил карабин на дальний угол, сделал пару шагов. И увидел нового обитателя марсианских кругов ада. Огромный силуэт только отдаленно напоминал человека. Кривые ноги делали его похожим на человекообразную обезьяну, но морда ( или все-таки лицо?) имело достаточно осмысленное, хотя и злобное выражение. Однако вся осознанность сводилась к нечеловеческой ненависти, в прямом смысле горевшей в красных глазах зверя, именно полыхающих желанием рвать на части, жечь... Именно жечь. Теперь его смех напоминал хохот бензопилы, терзающей металл. Движения рук с расставленными в стороны пальцами напоминали пассы магов, тем более, что вокруг правой руки (или все же лапы?) разрасталось красное свечение, формирующееся в шар. Хохот не прекращался ни на минуту. Капрал едва успел отскочить, когда шар пролетел мимо его уха, опалив волосы. Монстр негодующе завизжал, и в этом визге уже не было ничего человеческого. Этот визг вернул человека к реальности: пока зверь готовился к новой атаке, капрал собрался разрядить в него весь магазин. Из-под выступающих надбровий на человека глянул сам ад - это существо способно только уничтожать жестоко, бессмысленно и беспощадно. Хищные зубы, горящие вселенской ненавистью глаза, руки, несущие огненную смерть - адская машина, сделанная в виде живого существа. Во взгляде зверя не было слов, только безмолвное, но верное обещание мучительной и долгой смерти. Зверюга отвел руку с готовым шаром, целясь в оцепеневшего человека. Жар, исходивший от смертоносного снаряда, подстегнул капрала: грудь зверя пробили пули, вылетая со спины, разбрызгивая кровь и ошметки мяса. Монстр выл и дергался, пока не свалился на ступени лестницы, а огненный шар медленно превратился в едкий дым, постепенно растаявший в воздухе. Стоя над трупом, капрал подумал, что одними зомби и зверем дело не закончится. И, вероятнее всего, следующие сюрпризы Марса будут куда менее приятны.
Задача выжить в этом аду становилась все менее выполнимой, а далекая Земля с каждым часом казалась все более недосягаемой. Главное - выжить, любыми способами. Для этого молчать, выставить глаза на затылке и не забывать о любой возможности пополнить запас оружия и медикаментов. И, в любом случае, не застревать на одном месте... Только сейчас он заметил, как дрожат руки - случай небывалый, но факт: огромное желание положить ствол на пол, сесть, зажать уши, закрыть глаза, исчезнуть пульсировало в висках, глаза болели то ли от недосыпа, то ли от атаки зверя. Сжав зубы до боли, капрал перезарядил карабин и пошел в сторону лифта. Там и ждал его еще один зверь. Лифт ехал медленно, время подготовиться к встрече было.
Капрал отошел чуть в сторону и немного отвернул лицо от возможной траектории полета огненного шара. В лапе монстра уже горел огонь. Этот зверь был не в пример первому молчалив, лишь изредка негромко взрыкивал. Капрал выстрелил всего пару раз, зато точно: грудь твари разлетелась клочьями по лифту, но, упав, тот еще пытался встать, и лапа не выпускала набирающий силу огонь. Вслед за пулями полетела граната. Тварь оказалась сообразительной и в последний момент пыталась избавиться от снаряда, но поздно. Над головой упавшего капрала пронеслась взрывная волна вместе с дождем из кусков мяса...
Лежа под шлепающимися с чмоканьем кровавыми блинами, капрал подумал, что пора бы уже начать бояться, как все нормальные люди. Одиночество уже есть, оно уже в крови, привык. Здесь все должно быть страшным: темные углы, звуки, повороты, лифты , лестницы. Даже воздух должен пугать. Потому что везде на него заглядывается смерть. Он уже должен быть парализован страхом, должен умирать заранее, чтобы смерть была легче: вроде от страха умирать не так мучительно. Но страха не было.Точнее был,но какой-то далекий, словно кто-то другой боялся за него, оставив ему возможность мыслить трезво. Он же как будто смотрит на себя со стороны, через стекло, глазами хладнокровного наблюдателя.
FEMALE SPIDER. REALITY.
Не успела взяться за ручку двери своего кабинета, как сзади раздался истошный вой:
-Девушка! Девушка! Я к вам спрашиваю!
О-о! Снежанская. Перспективный автор, неспецифично выражающий свои мысли, протеже главного, звезда этого заштатного альманаха.
-Девушка! Сколько же можно, наконец, перепечатывать мой роман!
Она явно хочет зайти вместе со мной и закрепиться в моей рабочей каморке на весь день, чтобы высосать мой мозг. Это она умеет. Именно поэтому главред сбагрил даму мне - свой мозг бережет.
Дверь оставляю закрытой оборачиваюсь навстречу несущемуся ко мне бегемоту и занимаю оборону - сидеть со мной весь рабочий день она не будет!
-Я не машинистка и не перепечатываю ваш роман. Я его редактирую.
-Какая разница! Все равно на машинке печатаете...
-В ворде правлю - ехидно уточняю я.
-Да что там править? Все уже написано и исправлено.
На пару секунд закрываю глаза, старательно про себя формулирую ответ. Потом озвучиваю:
-Ваш роман требует стилистической коррекции, исправления опечаток и форматирования. Учитывая объем текста, на это требуется некоторое время.
-Некоторое - это сколько? Вам отдали текст позавчера!
-Правильно. Вчера и позавчера я его читала.
-Вы читали мой роман целых два дня?!! Боже, чему вас в школе учили?!!
-Думать.
Пока она пытается осмыслить мой ответ, я успеваю нырнуть в кабинет и закрыть дверь перед ее носом. Из-за двери раздаются отчаянные вопли:
-Что вы себе позволяете?! Я никуда отсюда не уйду, пока не увижу, что вы там делаете с моим романом, как вы его калечите. Я все знаю про таких, как вы, маньяков! Вырезать все жизнеспособное из текста! Изувечить идею! Раскромсать на абзацы! Я буду жаловаться Дмитрию Степановичу! Как только земля носит таких извращенцев, как вы, Анастасия Николаевна?!
Ну надо же, она наконец, вспомнила. Как меня зовут. За дверью крики стихли, возможно, Снежанская пошла выполнять угрозу и жаловаться. Но дверь я сразу открывать не буду: у нее есть привычка затаиться и врываться, стоит мне только ослабить бдительность.
LEVEL 3. ARACHNOTRON.
Лифт медленно опускал капрала на очередной круг ада. Из темноты шахты поднимался едкий пар с еле уловимым запахом серы. Нижний уровень встретил тишиной, клубами пара, создававшими настоящую атмосферу христианского ада, даже сера была. Осталось найти Князя Ада и демонов-прислужников - и картина будет полной. Впрочем, демоны-прислужники уже были: звери с верхнего уровня вполне подходили. Теперь картина стала еще полнее: нечто шипящее, обросшее непрерывно шевелящимися лапками, напоминавшими конечности робота-манипулятора, направлялось к нему из клубов пара. По привычке капрал поискал глаза нового монстра: бессмысленные глаза идиота на бесформенной маленькой голове, пристроенной на механической многоноге. Не переставая шипеть, голова то ли плюнула, то ли выстрелила. Еще не разобравшись, что это такое, падая, капрал выстрелил в нее. Получился красивый, но жутко вонючий фейерверк из мелких осколков, мяса и жгучей жидкости. Но видимо, у пауков был инстинкт акул - из пара стали появляться все новые и новые головы с тонкими лапами. Капрал метнулся в сторону от напирающих голов-пауков, стреляя наугад, потому что пар мешал разглядеть: где и сколько их. Стрельба только раззадорила их, передвигались пауки быстро: неожиданно выныривали из тумана прямо перед носом и плевались. Некоторые особо умные подпрыгивали и молнией неслись вперед на противника. Это, несмотря на стремительность, делало их более уязвимыми - туман не мешал стрельбе по несущимся мишеням, короткие очереди просто резали их пополам. Но численность пауков, несмотря на удачную стрельбу, только увеличивалась. Оставалось только бежать, пока в голову не пришло ничего получше. Легко сказать: бежать наперегонки с этими прыгунами-спринтерами, да еще в серном тумане - задача не из легких. И чем только плюются, гады - тело пронзали миллионы тоненьких игл; пока ничего, терпимо, но кто знает, чем закончится атака пауков.
Спасительный выход на несколько мгновений вышиб все мысли и обездвижил - дышать! Потом в мозг ворвалось шипение, доносившееся следом из темного проема. Реакция на звук была скорее автоматическая: капрал, не глядя, без перерыва стрелял в темноту, заталкивая пулями назад выползающих на свет тварей. Краем глаза заметил с десяток неподвижных фигур почти за спиной и, не целясь, стреляя от бедра, срезал всех, за это время пара настырных пауков умудрилась выползти наружу. Магазин пуст - удар кулака зашвырнул их обратно, и еще пара секунд - перезарядить карабин. Сейчас впору было помечтать о прохладном душе: обжигающая зеленая кровь пауков с головы до ног покрывала человека, хорошо хоть дыры в одежде не прожигала. Но мыслей уже не было. Никаких. Только раскаленный ствол и прущие на свет монстры.
Позже, привалившись спиной к прохладной стене, даже не мечтал об отдыхе - просто перестал думать, впустив в мозг черную спасительную пустоту. Только теперь ощутил боль от ожогов: зеленая кровь и плевки пауков все же прожигали кое-где ткань. Пара глотков стимулятора позволила на время загнать боль поглубже, но понимал, что расплата за помощь препарата будет очень жестокая. В голове билась только одна благодарная мысль - жив, еще жив. Пока.
FIRE-SPITTING EDITOR. REALITY.
-Что ты себе позволяешь, пигалица? Тебя сюда взяли, чтобы работала - так работай, а не изводи своим неформальным поведением клиентов. Думаешь, череп на сиськи надела - и тебе все можно?!
Сиськи - любимая тема главреда. Проехали. Молчу. Жду, когда "разговор" примет рабочий характер.
-Тебе дали в работу перспективного автора. Где результаты? Где отредактированный роман?!
-Роман в работе.
-Два дня?!
-Два дня. Его же сначала прочитать надо.
-Зачем?
-Чтобы отредактировать.
-Ты - дура? Что там редактировать? Снежанская - не какая-то графоманки, она - писатель. Перепечатать и разбить на абзацы - много времени не надо.
Молчу.
-Чтобы после обеда текст лежал у меня на столе! Если не будешь заниматься амурами на работе, успеешь.
-У меня нет амуров на работе. Череп на сиськах мешает.
-Думаешь, я слепой и глухой, не вижу, чем вы с Максимом занимаетесь в мое отсутствие с моем кабинете.
-Систему на вашем компьютере реанимировали. И вообще - моя личная жизнь не ваше дело.
Сажусь в кресло.
-Встать, когда с тобой разговаривают!!!
-Мы не в армии.
Лицо главреда багровеет, воздух вокруг начинает искриться.
-Вон из моего кабинета!!! Ты уволена!!!
Достаю из кармана готовое заявление об уходе, кладу на стол. Главный меня по два раза на день "увольняет" так, что вся редакция слышит.
Иду к двери, но не успеваю выйти из кабинета, как слышу звук рвущейся бумаги. Это мое заявление отправлено в мусорку. Очередной спектакль окончен - все разыграно как по нотам...
После обеда отсканированные копии романа лежали на столе главного. Он был почти доволен. Возмущался, что вместо того, чтобы самостоятельно разбить текст на абзацы, я сделала разметку вручную - теперь кому-то все это перепечатывать придется. Ясно кому - мне. Но уже не сегодня.
LEVEL 4. ARCH VILE.
Злой рок немного подобрел и подарил капралу несколько часов отдыха - на пути попадались только трупы людей и зверей, лужи зеленой ядовитой гадости, которые можно было без труда обойти. В одном из коридоров набрел на зеркало, увидев себя, хмыкнул: вот уж действительно, по колено в крови. И по локоть. Только в зеленой. Изредка долетал знакомый смех. Но издалека, поэтому не вызывал никакой реакции. Больше беспокоил запах гари, доносившийся от огромного зала, к которому вел очередной коридор. Да и потеплело немного, может, на этом уровне еще не сломаны кондиционеры?
Через пару секунд все пространство зала напомнило газовую восьмикомфорную плиту: аккуратно в два ряда четко по очереди полыхнули восемь красивых костров. Можно было бы поддаться инстинктам первобытного человека, влюбленного в волшебный огонь, и полюбоваться, если бы один из очагов возгорания не возник прямо на том месте, где только что стоял капрал. Брызги пламени оплавили ткань на левой руке, дыхание сразу сперло от напора раскаленного воздуха. А на противоположной стене метнулась огромная сгорбленная тень, сопровождаемая ехидным хихиканьем. Капрал метнулся к стене, подальше от адских костров - следом полыхнул еще один, опоздав всего лишь на секунду. Зато из-за колонны капрал смог рассмотреть обладателя огромной тени: сначала он решил, что это еще один зомби, просто старик, сгорбленный, больше похожий на ожившую карикатуру, чем на реальное существо. Оно снова захихикало, взглянуло на человека - и между ними возникла огненная стена, отгородившая капрала от выхода из зала. Карикатура стала еще лучше видна: это опять был не человек, и даже не зомби. Капрал уже испытывал некоторое подобие симпатии к мертвякам - они хотя бы напоминали людей, остальное же было порождением шизофренического бреда. Это создание походило на человека только количеством ног и рук и наличием головы; такое ощущение, что и без того покалеченного человечка простирали в машине-центрифуге и выжали, как белье после стирки. Он был бледен, как те существа, что всю жизнь проводят под землей, где нет солнечного света, наверное, и глаза такие же слепые. Ножки, хоть и кривые, довольно шустро двигали странное туловище в сторону противника, а голова, напоминавшая шарик пластилина с неровными вмятинами от пальцев, непрерывно покачивалась в такт шагам. Если бы не полыхающие вокруг костры, создание могло бы вызвать жалость. Определиться в чувствах к покореженному монстру капрал не успел: сзади достал мощный удар, чуть не стоивший ему жизни - ближайший костер оказался всего в нескольких дюймах от головы. Разбираться, кто напал сзади, времени не было: воздух вокруг накалился до предела. Капрал как мог быстро откатился под прикрытие ближайшей колонны, чтобы не стать топливом для очередного костра сумасшедшего поджигателя. Тот не успел заметить отсутствие жертвы, и вместо человека заполыхал подонок, нападавший сзади. Безумное хихиканье и жуткий вой, в котором уже не было злобы, слились в один сверлящий мозг гул. Зал превратился в подобие адской дискотеки, где в хороводе огней металась охваченная пламенем фигура, а безумный горбатый ди-джей покачивал в такт головой. Капрал перекатился к следующей колонне, чтобы танцующий полыхающий монстр оказался между ним и поджигателем: не бог весть какое прикрытие, но несколько секунд можно выиграть. Послав пару очередей в горбуна, он постарался убраться с дороги огненной атаки. Ответом было уже не хихиканье, а сосредоточенное бормотание и невероятной силы вспышка, вдавившая в раскаленный пол. Сквозь гул огня слышен был затихающий вой умирающего монстра и непрекращающееся бормотание бледного горбуна. Встать сразу не получилось - плиты пола обжигали ладони сквозь кожу перчаток.
Очередная доза стимулятора позволила подняться. Искать поджигателя можно было только по звукам: все кругом было залито красноватым дымным маревом, в котором плясали тени театра абсурда. Со стороны, наверно, выглядело красиво, но капрал был внутри этой адской печи один на один с сумасшедшим печником, которому, скорее всего, дым не мешал видеть противника. Очередной костер загорелся, промахнувшись всего на полфута. К тому же, несмотря на неразборчивость горбуна, остальные монстры продолжали его поддерживать: со стороны выхода в дыму обозначилась знакомая фигура - плечи, покрытые коричневой шкурой, когтистые лапы с огненной слизью. Этому зверю дым тоже мешал, он замешкался, пытаясь обнаружить цель для огненного шара. Капрал стрелял, почти не глядя, хватило двух выстрелов, чтобы расчистить себе дорогу к поджигателю, которого теперь смог рассмотреть как следует. Бледный горбун перестал ходить, застыл возле стены в паре шагов от противника и поднял руки, словно собирался выполнить мусульманский намаз, а вокруг него закручивалась полупрозрачная искрящаяся дымка, постепенно приобретающая слепящий белый цвет. Заметив идущего сквозь пламя капрала, уродец снова сгорбился. Летящие через искрящуюся дымку пули напоминали сверкающих шмелей, впивающихся в крохотное тельце, заставляя его крутиться на месте, словно отбивался от кусачих насекомых. Когда ствол карабина уперся в горбуна, тот уже напоминал грязную скомканную тряпку, брошенную на пол. Разбираться, насколько мертв поджигатель, капрал не стал, а поспешил скорее убраться из раскаленного зала и найти укромное место, где можно ненадолго забыть о безумных убийцах станции. И не видел, как из кучки пепла, оставшегося от сгоревшего зверя, поднимается знакомая словно изломанная коричневая фигура, пока еще неподвижная, но с горящими злобой, живыми глазами.
PAY DAY. REALITY.
День зарплаты в женском коллективе похож на день открытых дверей женского отделения ада. Такое ощущение, что наших женщин весь месяц не кормили, не поили, раздели и гоняли голыми и босыми. И не накрашенными. Поэтому с утра начинается обсуждение, что бы такое купить ненужное. Особенно активизируются два адепта орифлейм и айвон. Они - конкурентки, поэтому их активизация выглядит, как ринг бойцовских петухов. Или химическую атаку - девушки демонстрируют ароматы. Больше всего демонстраций достается мне. Потому что я, несмотря на последний день перед зарплатой платежеспособная. Предполагается, что я должна купить все, что изображено в их журнальчиках. Я не покупаю. И начинается вой и обвинения в отсутствии чувства женской солидарности.
Через час заявился Макс - кроме как у меня, спрятаться от валькирий от эйвон и орифлейм ему негде. Раньше я удивлялась, чем они надеются заинтересовать мужика. Потом поняла - Макса используют, как способ продать что-нибудь ненужное мне... в качестве подарка.
Следующий круг зарплаты из ада - попытки той части коллектива, которой много чего ненужного в журналах приглянулось, взять у меня в долг "до вечера". Список долгов с первого дня работы у меня настолько длинный, что теперь я стойко изображаю из себя нищего. За полгода "вечером" мне деньги никто так и не вернул. В последнее время ситуация осложняется тем. Что приходится отбивать у несчастных заемщиц еще и Макса. Он же джентельмен, не может отказать рыдающей женщине. Поэтому жаждущая половина дам пытается зажать его в темном углу, разрыдаться - и таки вымогнуть "до вечера". И в результате обычно "вечером" Макс шел ко мне - просить в долг до "когда ему отдадут".
Третий круг зарплатного ада: посещение нашей общественницы. У семиюродной племянницы нашей секретарши сестра мужа родила двойню. Все скидываются по стольнику на подарок. Я не скидываюсь. Общественница делает бровки шалашиком:
-Но это же дети!
-И что? Я и секретаршу-то нашу за все время только дважды видела. А ее племянницу, сестру мужа племянницы, самого мужа и всех их детей - даже во сне не видела.
-Вы... вы... - задыхается общественница.
-Да, я не люблю детей! Я их отлавливаю по ночам и купаюсь в их крови. Чтобы быть вечно молодой!...
На самом деле я люблю детей, но... надо же как-то убрать от себя подальше сердобольную общественницу. Она не уходит.
-И еще мы собираем по пятьдесят рублей на передачку нашей уборщице: она с гастритом вчера в больницу...
Я аккуратно, но уверенно подталкиваю общественницу к двери: уборщица в больнице не с гастритом, а с похмельем. Она там раз в месяц. Если не чаще оказывается. Не то, чтобы мне было жалко полтинника, но...
-Ты не человек, ты аморальное, безнравственное существо, - бросает напоследок общественница.
Итоги битвы: ближе к вечеру я узнала, что я - жидовка, жадина, грязная ростовщица, порождение гнилого запада и просто нехороший человек. И вообще - не женщина. Ну и ладно.
LEVEL 5. ALL ON ONE.
Воздух в ближайшей комнате с не сломанной дверью, сразу закрывшейся за вошедшим, показался ледяным. Перед глазами все еще метались пятна от слепящих огненных сполохов и вспышек. Здесь тоже был беспорядок, но без трупов, грязи и крови. В углу, возле разбитого стеклянного шкафа стояла целенькая белоснежная аптечка, а в нише возле закрытой двери - полная бутылка дистиллированной воды. Замазывая покрытые пузырями обожженные руки, в который раз подумал, что уж очень быстро в последнее время действует мазь от ожогов. Сидя в темноте, глядя на круг света от фонаря на закрытой двери, он прислушивался к ощущениям: пузыри от ожогов медленно, но верно уменьшались, так же медленно затягивалась рана на затылке и спине, оставленная сожженным зверем. Сон был уже несбыточной мечтой, просто уставиться в одну точку и не шевелиться в течение нескольких минут - уже счастье. Если бы можно было остаться в этом положении навсегда - остался бы. Вся прошлая жизнь теперь казалась смазанным неярким пятно, в котором иногда появлялись какие-то знакомые картинки, не вызывающие никаких чувств. Реальным был только бесконечный лабиринт из коридоров, уровней, бесчисленных комнат с сюрпризами, постоянное ожидание атаки сзади или из-за угла - и все это бледное, одинаковое, сводящее с ума своей монотонностью. Капрал спал с открытыми глазами, в которых застыла темнота, окутавшая мозг, придавившая мысли и чувства, перекрывшая доступ звукам из внешнего мира. И только дальний уголок сознания фиксировал круг света на закрытой двери: пока опасности нет.
К реальности его вернул грохот взрыва, показавшийся спящему всего лишь хлопком. Затем разлетелась в стороны дверь и из дыма в отблесках огня в комнату ворвался зверь, показавшийся демоном. Адский пейзаж становился все более законченным. Капрал уже не анализировал особенности внешности противника, и даже не стал тратить время на вставание - прицельный огонь свалил зверя еще до того, как тот обнаружил противника в темной комнате, освещенной только отблесками огня, полыхавшего снаружи. Другого освещения не было - все лампы взорвались от высокой температуры. Капрал, стараясь обходить наиболее агрессивные очаги пламени, шел наугад в сторону лифта, когда ему навстречу выплыла знакомая фигура поджигателя: руки уже подняты, температура вокруг сразу поднялась, обдав нестерпимым жаром. Капрал и белое пламя достигли лифта одновременно, только огненная струя ушла чуть вверх, обдав горячими металлическими осколками. Из кабины лифта навстречу протянулись когтистые лапы. Увернувшись от мощного удара, капрал влетел в лифт и оказался лицом к лицу со зверем: чужие бездушные глаза искали в лице противника страх. У всех, кого рвал этот зверь, был страх. Капрал подумал, что осмысленный поиск страха в глазах жертвы сродни стремлению мифических демонов забрать душу грешника. В глазах своего последнего противника адский зверь страха так и не увидел, как и других чувств - пустые глаза смертельно уставшего убийцы. И пропустил выстрел, вышвырнувший его прочь, навстречу поджигателю. Двери лифта закрывались медленно, недобитый зверь пытался втиснуться обратно, визжал, потребовалось еще несколько выстрелов, чтобы успокоить настырного врага. Двери мягко закрылись. Лифт ехал вниз...
Те же коридоры, тот же бесконечный лабиринт. Как будто и не спускался вниз. Но теперь тело болит постоянно, как один сплошной синяк. В прицеле - коридор, развилка, тупик; поворот, лестница, изломанные перила, еще коридор, запертая дверь, темный угол за ней. Шорох сзади - в свете фонаря никого, только искрится порванный кабель на стене. Звук за спиной - из темного угла, шатаясь, выползает зелено-серый зомби. Одновременно со стороны лестницы - надоевший до дрожи вой. Капрал попытался достать обоих, поворачиваясь и непрерывно стреляя: зомби плавно стек по стенке, но зверь неожиданно ушел с линии огня, упав на пол, выгнул спину, зарычал, собираясь прыгать. Следующие выстрелы прошили летящую тень, вес которой оказался вполне ощутимым, когда уже мертвый монстр на лету накрыл тушей стрелявшего. Выбраться стоило большого труда, мелькнула мысль, что так и останется погребенным под сотней-второй вонючего мяса...
Снова рваные кабели, обгорелые стены, одинаковые полутемные коридоры, тупики, коридоры, стены, тупики. Изредка из-за поворотов выныривали зомби - по одному или по два - но они уже не доставляли никаких трудностей: не успевали подойти ближе, чем на десять шагов, падая от одиночных выстрелов. Постепенно появлялось ощущение старой заброшенности помещений, словно уже несколько лет здесь не бывала ни одна живая душа. Вместе с этим ощущением появилось предчувствие новой опасности. Следом настиг тихий гул, почти неощутимая вибрация воздуха. За ней последовал знакомый взрыв всего в паре шагов. В свете взрыва капрал разглядел несколько кривоногих силуэтов, потом снова темнота. Сделав несколько выстрелов наугад туда, где видел тени, специально вышел на середину, вызывая огонь. Еле ощутимая вибрация воздуха предупредила за мгновение, позволяя уйти от огненного шара и в его свете уже стрелять прицельно. Звери, видимо, устроили соревнование, кто быстрее и качественнее уничтожит врага, и швыряли шары без перерыва, не понимая, что благодаря собственному огню попадают под точные очереди капрала. Подныривая и уворачиваясь от летящих сгустков огня, он методично отстреливал одного за другим, не замечая обжигающих брызг. Монстры падали, рычали и подставляли друг друга под пули. Когда упал последний, капрал осторожно обошел гору адских трупов и выбрался в следующий коридор, больно ударившись плечом о стену. Усталость сказывалась на координации, скоро и реакция будет не та, значит упустит нужный звук, пропустит опасное движение, опоздает с выстрелом на секунду.
Он тупо смотрел на стеллажи в открытой комнате: оружие. Мыслей не было, чувств не было. Пустота и усталость. Пустота и боль. И ощущение конца игры, в которой он - пешка. И даже если ферзь, то все равно скоро конец, потому что это шахматная партия абсурда с одной фигурой против целой армии неизвестно чего. Только интересно, что закончится раньше: патроны или надежда на победу? Взгляд, словно продолжая мысль, зацепился за предмет на стеллаже: гранатомет с полным комплектом патронов. Закинув старый карабин за спину, взял новое оружие и пошел прочь со склада.
Сразу справа, словно поджидал, налетел зверь: хватило одного выстрела, чтобы спокойно перешагнуть через коричневое тело навстречу толпе зомби. Впервые за все время капрал почувствовал что-то вроде наслаждения: все чувства и мысли куда-то спрятались, не мешая кровавому танцу, гранатомет удобно устроился в руке. Зомби не успевали даже обнаружить, откуда налетала смерть, хотя убийца находился прямо в центре толпы. Разлетались сразу по двое, даже по трое. Некоторым везло - успевали увидеть и протянуть руки. Танец смерти с пустыми глазами, и глаза человека мало отличались от безумных глаз зомби, разве что там светилась красноватым отблеском цель - убивать. Один сумасшедший в толпе безмозглых. Среди двигающейся массы он один понимал цену жизни. Силы быстро уходили, но и толпа редела. Внезапная тишина на мгновение оглушила, капрал вздрогнул от неожиданного звука покатившейся по полу банки из-под краски.Не шевелясь, провожал ее взглядом, пока катящийся мусор не исчез в темноте коридора, потом растерянно оглядел итоги побоища и равнодушно пошел по телам.
Наступившая тишина не принесла покоя, как раньше: это просто затишье перед очередной каверзой станции, а силы и патроны на исходе, вроде бы даже ранен, потому что мешает смотреть кровь, заливающая глаза, скорее всего своя, потому что теплая. На ходу он впервые подумал, что не знает, как будет выглядеть смерть, когда все для него кончится. Если бы верил - представил бы рай или ад. Хотя ад уже трудно представить. Может свет, или пустота, или иная Вселенная, другая личность, чужое сознание... Усилием воли заставил себя не думать - надежда еще есть, она будет с ним до конца, это последнее человеческое, что в нем осталось. Но в конце концов его все равно не станет. Потом здесь исчезнет свет, все накроет мрак. А в темноте обязательно пропадет время и пространство, точнее изменится, станет другим, нечеловеческим. Тогда наступит время власти зла, Хаоса, о котором говорил Лавкрафт, и древние безымянные боги установят свои порядки, свое время, свои законы пространства: возникнет искаженный мир, отражающий неизвестную реальность, живущий по законам абсурда и бездумной жестокости. А потом станция станет Воротами в его мир - пока еще спокойно спящую Землю с миллиардами потенциальных зомби, просто "еды", и материала для жертвоприношений. Эта мысль была уже не случайной: капрал уже долго смотрел на дыру в шлюзе - не просто покореженный взрывом или грубой силой металл, а аккуратно вырезанный проход. Из него доносились всхлипывание, шепот и урчание. Казалось, что там не отдельные существа, а одно огромное создание, соединившее в себе всех сожранных и зараженных, всех созданных больным воображением неизвестного бога монстров. И оно знает, что пока теплится жизнь в последнем живом существе в этом царстве ада, еще существует угроза для него, адского создания. И это вызывало страх, еще одно чувство, напоминавшее, что он - еще человек. Страх на Земле не имеет конкретных очертаний. Даже инстинкт самосохранения давно стал именно инстинктом, о котором не задумываешься, просто действуешь. Поэтому люди позволяют себе убивать, насиловать, издеваться над слабыми по праву сильного, просто воюют. Истинный страх человеку неведом, только ощущение после ночного кошмара или наркотического опьянения ненадолго приближает к пониманию истинного страха, но это ощущение быстро проходит. Человек изначально представил себя на стороне добра, и все, что не с ним - зло. Все, что не человеческое - не доступно для понимания, поэтому зло неконкретно, поэтому веками человечество не может найти источник зла. Где он, тот ад, о котором говорят все религиозные книги? Кто-то ведет нас к нему? Или все же мы сами зло, и ад не имеет конкретного места - он внутри нас?...
MANY KNIGHT. REALITY.
Бухгалтершу я всегда стараюсь обходить стороной. Более подлой интриганки я не встречала даже в кабинетах министерства, где работает моя мать. Но в день зарплаты избежать общения не получится: дама всегда лично выдает деньги. При этом не только собирает сплетни, чтобы потом использовать их для управления коллективом, но и управляет. По сути главная в редакции - она. Этого финансового монстра боится даже главред. Я не боюсь, но лишний раз стараюсь не сталкиваться, мало ли что.
Сегодня она была словно ванильным кремом намазанная - добрая, почти искренняя. С придыханием оценила качество моей новой кожаной куртки, похвалила прическу, хотя я в жизни в парикмахерской не была. Пару шпилек, изящно замаскированных под сарказм, я постаралась пропустить мимо ушей. Хотя задело, но пусть - переболею.
Когда деньги перекочевали в мой карман, а подпись в ведомости поставлена, наша неформальная начальница вдруг поинтересовалась стоимостью моей двушки.
-А что? - пыталась изобразить удивление я.
-Мне просто странно. При вашей зарплате такой уровень жизни невозможен.
-Квартиру мне подарила мать. Мы разменяли одну большую на две обычные.
-О! - в глазах бухгалтерши мелькнуло неподдельное разочарование, которое быстро сменилось озарением. - Ваша мать - святая женщина. Кстати, оказывается, она не в курсе была, что у вас на работе роман с нашим сотрудником. Она ведь так нравственна, такой отличный специалист в своем деле, изумительную карьеру сделала. Для нее служебный роман дочери - неприятная неожиданность...
Она так и не дождалась моей реакции. Хотя прекрасно знала, что реакция будет. Я просто не смогу быть спокойной, зная, какой разговор в будущем с матерью мне предстоит. Стоило мне наладить свою свободную жизнь, избавится от домостроевских притязаний матери на звание главы семейства, и при этом не испортить с ней отношений... Какого ляда это дрянь влезла в мою жизнь!..
Я с трудом добралась до своего кабинета, умудрившись по дороге только кулаки сжимать, а не врезать паре хихикающих за моей спиной коллег. До конца рабочего дня еще час, роман главреду "сдан", мелкая работа сделана, клиентов и авторов больше нет - делать мне больше нечего. Запереть дверь и заплакать. Вот только слез нет, только глухое бешенство и злость на весь мир. Рука потянулась к кнопке включения системника - и на этот раз не было повода не запустить игру. На мониторе запульсировало стальное сердце с надписью ID. Эта пульсация постепенно заставляла мое сердце биться ровно.
LEVEL 6. HELL KNIGHT.
Пройдя дыру в шлюзе, он оказался в огромном холле. Снова туман, снова неясные, как во сне звуки отовсюду. Даже последняя доза стимулятора не смогла прогнать ощущение ирреальности происходящего. И ни единого движения - настоящий сон, в котором даже идти тяжело. И кругом трупы, не меньше сотни, в разных позах, с различной степенью поврежденности, кровавые лужи кажутся просто краской для пола. Пройдя вдоль края площадки, капрал остановился у выбитой двери: сил, чтобы выбить такую дверь, надо было не мало. Из темноты за ней тоже неслись шорохи и тихие стоны. Капрал перехватил удобнее гранатомет. Движение сзади скорее почувствовал затылком, а не услышал - трупы вставали. Словно они специально притворялись, ожидая гостей, и теперь их время пришло. Медленно, но верно они смыкали круг, их движения завораживали, наверно, мерное покачивание голов в такт шагам, заунывное монотонное бормотание гипнотизировали. Капрал начал стрелять просто, чтобы не отключиться насовсем. Тут же ногу пронзило острой болью - паук висел на ноге, вгрызаясь в ткань. Остальные лезли из выбитой двери по одному, словно строем, останавливались и как будто отряхивались после сна. Капрал расстрелял первые ряды, но пауки лезли еще и еще, путаясь в телах подстреленных, но упорно преодолевая преграду. Патронов оставалось не так уж и много, теперь он просто бил и давил ногами окружившую его мерзость: зомби разлеталась, увлекая за собой сзади идущих, пауки хрустели под ногами.Некоторые в предсмертных судорогах успевали достать своими мощными челюстями, а от многочисленных рук зомби на шее оставались синюшные следы.Сорванная с пояса граната на время расчистила проход, но почти сразу со всех концов холла поползли новые зомби, из дверного проема уже не задерживаясь, стройными рядами потекли пауки. Он уворачивался, раздавал удары направо и налево, все это даже не бойня, просто кровавая возня начинала казаться бесконечной.
Внезапно что-то изменилось, вибрация чувствовалась только кожей, но она была. Наверно, инстинкт швырнул капрала на пол, и все вокруг осветилось ярко-зеленым светом. упавшие сверху уже окончательно мертвые зомби не дали сразу рассмотреть нового противника. Но все же смог увидеть две ноги, которые поначалу принял за покореженные колонны. Это не было раньше человеком. Это не было созданием местного адского шутника. Это вообще не поддавалось пониманию. И оно думало, внимательно рассматривая мелочь, лежащую под ногами, оценивая уровень его опасности. Еле вытащив гранатомет из под мертвяков, капрал выстрелил прямо в пасть: ответом был разъяренный рев и новая вспышка зеленого огня, накрывшая капрала новой кучей зомби. Когда он снова выбрался из-под кургана тел, рогатый зверь был уже рядом, и в каждой руке светилось по зеленому сгустку плазмы. Не дожидаясь новой атаки, капрал швырнул в великана сразу две гранаты, чтобы достать с обеих сторон, и метнулся назад. Чудовище лишь покачнулось и продолжило свое движение к цели. Не дать выстрелить плазмой! Следующая очередь прошила руку, занесенную для броска. Капрал стрелял без остановки, едва успевая менять обоймы. Зверь умирал, но тянул к нему руки. Увернуться не было возможности - держали бестолковые, хрупкие, но многочисленные руки зомби сзади. Как будто со стороны видел пасть, наклонившуюся к нему, собственную руку, сунувшую туда гранату. Потом мощный удар вышиб на время сознание, и взрыв показался далеких хлопком фейерверка. Рев покореженного монстра вернул его обратно, горячая жидкость стекала с груди вниз, все виделось в красном свете из-за заливавшей глаза крови. Левая рука отказывалась подчиняться. И жутко кричал зверь, упорно двигаясь к нему. Капрал бил прикладом бесполезной винтовки, даже не пытаясь попасть конкретно в голову, просто бил из последних сил, - на сколько секунд еще хватит? Подогнулись колени. А надежда еще есть! Кровь струйками бежала по подбородку. Монстр начал заваливаться на бок. В глазах капрала темно не только от крови.
За правое плечо кто-то ухватился: еще один ходячий труп с перекошенным ртом, отупевшими бездумными глазами, почти целый, знакомое лицо. Кто-то из команды? Капрал не мог вспомнить ни одного лица, потом поймал себя на мысли, что полумертвец смотрит не на его горло, а в глаза, словно что-то ищет, пытается вспомнить. Хрупкие пальцы разжались, бездумное выражение снова вынырнуло из глубин зараженного мозга. Зомби с разбегу налетел на торчащий из стены обломок трубы. Сам. И стал похож на упыря, проткнутого осиновым колом. Тело дергалось, рот то открывался,то закрывался, не издавая ни звука. Потом глаза задержались на лице капрала и остекленели, став навсегда человеческими в последний момент. Он вспомнил, нашел то, что искал, и по мертвой щеке текли слезы. И капрал вспомнил это лицо...
Кривая рука на последнем дыхании выпустила плазменный шар...
Тело стало невесомым. Человек лежал, не в силах отвернуться от мертвой морды последнего зверя. Перед глазами пробегали воспоминания, те, что казались недавно размытыми пятнами. Теперь они были четкими и яркими, и не приносили покоя. Вся жизнь - горы трупов, изучение различных способов убийства и выживания. Выжить самому, чтобы дальше убивать и убивать. Цель? Чтобы оказаться здесь, на полу вонючего коридора, усеянного телами нелюдей? Они хотя бы не чувствовали боли. Но кто знает. Хоть напоследок узнать, зачем эта бессмысленная бойня длиной в жизнь? Он кричал, но не получал ответа, потому что крика никто не слышал, крика не было. В этом мире не было звуков кроме рычания, бормотания, стрельбы и взрывов. Сейчас ответом было тишина. Это конец, лабиринт пройден, игра закончена. Дверь за тушей монстра светится теплым белым светом, он должен согреть, он манит к себе, но не сдвинуться. До света всего несколько шагов - и целая пропасть между двумя мирами, между добром и злом. Эту пропасть не перешагнуть, даже если были бы силы. В глазах темнеет, и свет постепенно исчезает...
Он закрыл глаза, и на лицо упали колючие снежинки...
GAME OVER.REALITY.
За окном стемнело, и в свете фонарей, наконец, пошел сплошной стеной долгожданный снег. Он казался уютным и загадочным, притягивал взгляд, завораживал медленными вихрями-спиралями. На экране мерцал GAME OVER и однообразно пританцовывал монстр. Офис давно опустел - все нормальные дамы закончили свои ежедневные вылазки на сайты AVON и ORIFLAME и отправились на поиски новых жертв сетевого маркетинга. Скрипнула дверь, и в комнате нарисовался Макс, такой талантливый на просторах виртуала, но абсолютно бестолковый в реальном мире.
-Жив еще капрал?
Я выключила оба компьютера: рабочий и свой личный, сложила диски в сумку и направилась к двери.
-Дома заново оживлю.
-А может, меня оживишь? Пара бутылок "Будвайзера" ждет тебя в холодильнике уже почти месяц.
Я задумчиво рассматривала сменяющие друг друга цифры на панели лифта.
-Лень. К тому же тебя в самый интересный момент вышвыривает из постели, стоит твоей любимой системе издать какой-нибудь звук.
-Ну да, - обиделся старый друг и товарищ, - зато твоего капрала никуда не вышвыривает, пока сама не промажешь. Совсем заигралась.
Я хмыкнула и отбила:
-Глупо ревновать к виртуальному стрелку.
-Конечно, - продолжал ехидничать Макс, - он же весь из себя такой крутой, мир спасает от страшной марсианской угрозы. Рыжая, очнись, на Марсе не то, что импы - даже яблони в период строительства коммунизма не прижились. Земля может спать спокойно. И ты тоже.
Я долго смотрела в его то ли смеющиеся, то ли грустные глаза.
-Макс, не надо воображать меня выпавшим из реальности задротом. Я играю для себя, когда делать нечего, когда жизнь достает. Естественно, Земля может спать спокойно, пока ее не сотрут в пыль сами люди лучше всяких импов. Помню, что на Марсе не то что яблони - пейот и верблюжья колючка расти не будет. И отлично помню, что Земле я нужна со своей работой, как собаке пятая нога. Весь день - театр абсурда с маниакальным бредом шизофреника. Ты-то сам сидишь, уткнувшись в свой монитор, щелкаешь мышкой, файлы и программы миленькими и родненькими называешь. Не видишь и не слышишь, что вокруг происходит. А у тебя за стеной сегодня главный такой спектакль одного актера отыграл - Станиславский отдыхает. Какая экспрессия, какие образы: выньте ему из помойки, причешите, сделайте обрезание и принесите на блюдечке с голубой каемочкой новую Донцову, но с талантом Шекспира, дабы утереть нос издателям-конкурентам. Через полчаса присланный им на разбор полетов автор поливает меня же помоями за то, что она - не Голсуорси, хотя тот умер сто лет назад, и вообще, он - мужчина. А дальше зачитывает мне свою классику:"платок, увлажненный ало-сияющими брызгами смертельных фонтанчиков, фонтанирующих из агонизирующего туберкулезом горла, покрытого коростой палочек Коха, белоснежной бабочкой-наполеоном, умирая, оседал невесомо на пол"... Голсуорси повезло, что уже умер, а то тысячу раз умирал бы после каждой такой фразы. Но я - злобный критикан с уровнем врача-недоучки, потому что палочки Коха не образуют коросту, а фонтанирующие фонтанчики - это не тавтология, а образный звукосимволизм. Да все монстры DOOMа вместе взятые сдохнут сразу без единого звука после нескольких минут общения с этой дамой и моим главным. А я сегодня почти весь день между этими двумя огнями. В итоге оба будут белыми и пушистыми: и авторша, причесанная и обрезанная, и редактор, получивший Голсуорси в минус третьей степени. А мое место - в ведомости о зарплате, которая напрямую зависит от количества "обрезанностей" и "причесанностей" текста, а не от качества редактуры. Человечеству от моей работы ни тепло, ни холодно, потому что от меня ничего не зависит. Я сама не понимаю смысла своей работы. И просто ухожу из этого бедлама в мир, где есть, хоть примитивная или абсурдная, но все же логика. Потому что там, чтобы убедить противника, достаточно раз пальнуть, а здесь надо искать слова, которые никого не убеждают, потому что не нужны, просто чтоб были... чтоб было... то, не знаю что... И в виртуале от меня зависят судьбы миллиардов, пусть и спасаю мир руками невидимого капрала. Хоть и фантазии, но приятно.
Макс молчал, потому что ответить было нечего - его работа хотя бы была видна и приносила неплохой доход. Снег, казавшийся за окном таким ласковым и сказочным, на улице впился в лицо мелкими колючками. Такая погода не располагала к дальнейшей беседе. Пустая, неуютная автобусная остановка со сломанной скамейкой и пробитым навесом - это ж как по нему, цинковому, прыгать надо было - еще больше испортила настроение. Макс как-то умудрился прикурить и сразу же услышал: