Шабанов Лев Викторович : другие произведения.

Каменный Легион 8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Контратака = 1992 год, Госпиталь = 1995 и 1996 гг. Песенка про Тамплиера была походной песней на Сибконе 1995 г. у Томских "рыцарей храма", хотя идея родилась в археологической экспедиции годом раньше. Обе версии песни вошли в альбом 1992 г. "СtРУНЫ". Песня Германа "Когда на небе засияла полная Луна" прямого отношения к "Легиону" не имеет. Это "долегионовская" песня "Городское кладбище"1989 г. Новосибирский рок-клуб. проект "ЛСД".
  "КАМЕННЫЙ ЛЕГИОН. КНИГА ПЕРВАЯ: часть 8"
  
  КНИГА ПЕРВАЯ
  часть восьмая
  
  - Дорогой сын. Не хотелось тебя беспокоить
  во время войны, но у меня очень плохие новости
  - твой отец тяжело болен. Если бы он узнал, что я тебе пишу,
  он бы рассердился.
  Но к счастью для нас - он в коме.
  Мы знаем, что у твоего полковника доброе сердце,
  и он тебя отпустит на похороны отца
  или его шестьдесят пятый день рождения (по обстоятельствам).
  Я заканчиваю писать, сын мой родной,
  потому что от слёз промокла бумага и мне тяжело писать.
  Твоя любящая беспокойная безутешная мать.
  - Ага, посмотрим в "деле": отец умирает.
  Отец умирает в прошлом году. Мать умирает в прошлом году.
  Мать и отец умирают. Мать, отец и старшая сестра тоже умирают.
  Отец умирает, сестра беременна.
  Старшая сестра умирает и мать беременна.
  Младшая сестра беременна, старшая умирает.
  Всё старо и понятно -
  половина семьи умирает, вторая половина - беременна.
  Капрал Клингер и полковник Генри Блейк
  госпиталь М.A.S.H.
  
  АТАКА - КОНТРАТАКА
  
  Утро! Взгремели залпами орудья, окрасив серым дымом багряный рассвет. Весь лагерь, в одночасье, стал похож на огромный муравейник - толпы людей метались от палатки к палатке, офицеры принимали карты с ближайшими задачами рот и батальонов, а также предписания на сегодняшний день. Интенданты получали сухие пищевые запасы, сержанты выстраивали маршевые подразделения и объясняли бойцам схемы непосредственных действий и цели сегодняшнего манёвра, бойцы выстраивались в колонны согласно своему штатному предписанию. Дрэгон искал свой наколенник и бойко покрикивал на Паульса.
  - Линия! - вдруг раздался голос де Шабана, - с правой ноги... Марш, марш!
  - Не успел, - констатировал Дрэгон, найдя, наконец, наколенник, - Ну, ничего страшного. Паульс, седлай коней - я выхожу!
  - Давно всё готово! - крикнул Паульс, - Ваш конь здесь, а я поскачу вперёд, попробую прорваться к своим!
  - Помоги мне надеть плащ... - окликнул Дрэгон уже ничего не слышавшего Паульса, который, удаляясь, исчез в общих силуэтах на пыльной дороге.
  
  Войска go-as-you-please вступили на территорию противника около одиннадцати утра. Пушки Хантера хорошо промяли укрепрайон и солдаты быстро и уверенно занимали эскарпы противника, водружая на их брустверах штандарты своих подразделений. Граф де Шабан и маркиз Лось прямо под шквальным огнём пращей, луков и арбалетов посвятили в рыцари около трёх десятков бойцов. Чуть погодя, к роте де Шабана присоединились летучие отряды дона Рыжкони и Дрюни Ш. Пока всё шло, как по нотам.
  
  Надев шлем и перчатки Дрэгон кое-как взгромоздился на своего Каламбуса. Тот было взбрыкнул, но всадника удержал и тихо поплёлся вдоль лагеря в сторону бурлящей передовой.
  Первое, что бросилось в глаза Дрэгону - это разгильдяйство рядового состава; капралы и подпрапорщики под предводительством арьергардных сержантов и конюших пытались придать хоть какой-нибудь порядок полупьяной ничего не понимающей братии призывников и первогодок.
  Дрэгон насупился и стал разглядывать толпу в поисках знакомых людей - солдаты шли, снова поломав строй, и весело дожёвывали остатки утреннего сухого пайка.
  - А ну-ксь, какая рота? - громко прикрикнул Дрэгон, кладя десницу на рукоять меча.
  Ответ был настолько банален, бестактен и оскорбителен, что пелена сомнений пала сама собой, и стало ясно - это "не наши люди". Откровенно расстроенный Дрэгон, уже было и коня повернул, однако, к нему подскакал их командир, который, сняв шлем-ведро, весело заорал:
  - Э! Мсьё Дрегон! - это был знакомый капитан, у которого Дрэгон спёр бутылку красного, а потом они вместе подвергали унизительному избиению падре Николя...
  - Дрэгон! Анди дюа Дрэгон, - поправил капитана Дрэгон и козырнул.
  - Приходите сегодня на Пузатую вечеринку! Сегодня я буду героем стола! - весело крикнул капитан и помчался вперёд.
  
  К обеду рота де Шабана продвинулась ещё на два километра вперёд, отряды поддержки заняли фланги и дали сигнал об открытии коридора для наступления бригады фон Шишбургера. Арбалетчики из сводного отряда Винаарчиниса своими меткими выстрелами свели на нет две контратаки противника и позволили тем самым создать благоприятную обстановку для захвата соседнего рубежа отрядом Дрюни Ш. Маркиз Лось, вернувшись из разведки доложил о концентрации сил противника южнее их участка, куда и решено было перенести огонь батареи Хантера. Голубиная фельдегерьская служба работала подобно маятнику часов. Получив доклады с передовой, артиллерия на некоторое время затихла, а потом начала сеять смерть на новых целеуказанных квадратах. Пока всё шло хорошо.
  
  Штаб армейского экспедиционного корпуса армады "Хобгоблин".
  У круглого портала началось срочное совещание командиров верхнего звена с другими штабами. Хрустальный шар портала засветился и, подобно глазу стрекозы, открыл коммуникационные порталы с другими штабами.
  Серый старый хоб-гоблин (лицо в шрамах, одна рука - железный протез, в другой руке сучковатая трость) в пятнистой полевой форме встал у портала и начал делать доклад:
  - Милорд, Вождь Вождей, Гений Мира и Войны! Вероломный противник, нарушив наши и Ваши планы летнего наступления, сегодня утром контратаковал нас по всему нашему участку. Банды наёмников и штрафников прорвались сквозь передовые позиции нашей доблестной армии и, пользуясь тем, что перед ними находились только новобранцы, сея панику и смерть, вклинились в укрепрайоны нашей старой линии обороны!
  Этот предательский удар в спину Урлы заставил нас откатиться назад для соответствующей перегруппировки сил, но небольшой отряд, охраняющий замок "Чёртомисто" всё ещё сопротивляется нарастающей мощи атак противника.
  Кроме того, наши части, которые я приказал перенаправить против бандитского отродья, концентрируются на перевале, чтобы ошеломить и как тисками раздавить этих go-as-you-please! Мне необходим корпус подкрепления для того, чтобы выжать их кровь в горные реки наших отрогов! Мои резервы, к общему прискорбию, также уже оказались на линиях непосредственного соприкосновения с противником, который, взяв инициативу, навязывает нам неудобное маневрирование. Злобные и дикие орды, спустившиеся с территории противника во фланг нашим доблестным войскам, вынуждают нас отступать, чтобы хоть как-то спасти силы для контрудара...
  - Довольно, - раздалось из шара-портала, - Вам необходимо всеми силами замедлить наступление врага. Приказываю: Замок заминировать, после чего при минимальном сопротивлении, отдайте его врагу - это их остановит. Подкрепление у вас будет уже к вечеру...
  
  Глядя на всеобщее движение к передовой, Дрэгон тоже пришпорил Каламбуса в направлении фронта, и тут же напоролся на неполковника де Байга, который выразил сквайру крайнее неудовольствие его поведением и симулянтством, "от которого один шаг до дезертирства". Также де Байга посчитал своим долгом напомнить, что главное на передовой - это не героизм и не трусость, а правильное поведение.
  Некоторое время они ехали вместе, и де Байга коротко продолжил наставления для молодого бойца:
  - Занимая позицию, ты просто обязан отдавать себе отчёт в том, что здесь постоянно стреляют. Поэтому, чем глубже ты врежешься в скалы, тем лучше и прочнее твой рубеж! Как ты думаешь, что послужило нам сигналом для атаки? Очень просто, прибыли новые пополнения орков и был отдан приказ о смене позиций! Новые позиции они оформить ещё не успели, а старые уже бросили - вот тут мы их тёпленьких в неудобном положении и застали. Причём наш авангард был нацелен не на новые позиции, а именно на хорошо укреплённые старые, которые теперь противник и пытается вернуть себе обратно! Так, что ты, когда станешь командиром, просто обязан заставлять молодёжь вгрызаться в землю! Сначала глубокий хороший сортир, потом укрытия для наблюдателей и командиров, потом места для себя, потом инженерные заграждения. Тихой сапой башни валят ! (1)
  
  1. Сапа - узкая и длинная овражная траншея (отсюда, сапёр).
  
  Дальше де Байга уже окончательно завёлся, и его наставления приняли директивный характер:
  - Учи устав! Эта книга написана на крови тех, кто не знал, как правильно вести себя в тяжёлых условиях! Передовая ошибок не прощает! Кстати, вон там арьергард Шишбургера, вам с ними можно будет добраться до позиций де Шабана, ориентируйтесь по штандартам: лось, волк, дерево или алая подушка!
  С этими словами де Байга отпустил Дрэгона, и тот погнал Каламбуса на правый фланг арьергардного подразделения Шишбургера.
  
  Фланговая атака баронета Шишбургера началась около двух часов пополудни. Солнце было на удивление высоко и его лучи, весело играющие на шлемах, наконечниках, щитах, доспехах, веселили пехотинцев и ослепляли стрелков. Наверное, со стороны показалось бы, что огромное огненное воинство Небес сошло с гор, чтобы покарать врага своими лучами ярости и неизбежности... Фон Шишбургер, размахивая булавой, с ходу атаковал врага и вошёл в укрепрайон, охраняющий Замковый перевал, где находился штаб всего экспедиционного корпуса, который сегодня подвергся жестокому нападению бригады go-as-you-please. В штабе царила паника, вестовые орканоиды не успевали за меняющейся оперативной обстановкой. Бригады go-as-you-please, как горячие ножи проходили сквозь масло хорошо организованной по всем отчётам выше- и ниже- стоящих инстанций. Рота де Шабана, получив в усиление две роты полукольчужников, сразу после обеда перешла в наступление и заняла слабо охраняемый замок "Чёртомисто". Выслав вперёд две разведгруппы маркиза Лося и дона Рыжкони, де Шабан голубиной почтой послал рапорт, с просьбой направить в прорыв роту пера Винаарчиниса и пехотную группу из арьергарда де Байга.
  Кавалерия фон Шишбургера была в минутах пути от штаба гоблинов, когда враг, наконец, нашёл в себе силы опомниться и контратаковать. Замелькали чёрные флажки оркской конной бригады.
  
  В ставке генерала де Байга.
  - Дорогой де Жюфф, - начал диктовать отчёт писарю генерал, - Как Вы и предполагали, противник оказался крайне нечувствительным к фланговым обходам.
  Наши доблестные войска наступают по всем выше обозначенным направлениям. Даже традиционная для противника война количественным давлением на наши части сегодня не удалась. Мы взяли на себя инициативное маневрирование и навязываем противнику вязкую тактику расщеплённой обороны.
  Жду ваших дальнейших распоряжений.
  Ваш покорный слуга, генерал де Байга.
  Бэтмен свернул донесение, козырнул генералу и исчез из здания ставки.
  
  Ставка Верховного главнокомандующего.
  Джим Урфин де Жюфф-Радченкович распечатал конверт с планом наступления и подошёл к ландкарте с шахматными фигурами.
  "Так-с, - пробурчал де Жюфф и двинул вперёд пешку, - Вперёд, подельнички. Вперёд пехотинцы... Наша Большая игра началась!"
  В ставку вошли несколько бэтменов, вестовой и адъютант.
  
  Прекрасная феерия разноцветных огней, флажков, цветов, гербов и людей - всё это уходило вниз и вверх. Туда, где шли бои, и где тоже всё было ярко и как-то карнавально!
  Но вот именно такое карнавальное многообразие солнечных зайчиков, огоньков, вымпелов, гербов и т.п., сразу же и не понравилось Дрэгону, который совершенно неожиданно вместе с арьергардом вымахнул на последний холм перед линией вражеской обороны. Каламбус, резко осаженный на круп, едва удержался на покатой вершине, всхрапнул и, мотнув головой, замер на месте, как вкопанный.
  Зажмурившись в первый момент от столь переливчато-пёстрой палитры, Дрэгон успокоился и стал изучать окрестности:
  Картина, открывшаяся взору, была следующей: в отдельных местах поля боя отдельные рыцари совершали почти турнирные столкновения с противником, пытаясь пробить коридор к штабу и средоточию Урлы. Другие же во рвах и на стенах небольшого замка лениво обменивались с противоположной стороной сериями выстрелов из имеющегося дистанционного оружия. Пехотинцы, после всех атак и ударов, расходились для перегруппировки, вступая в словесные, не менее яростные поединки и отсылая оппонентов к далёким и древним первоисточникам.
  Основная же часть латников, сильно отставая от прорыва всадников фон Шишбургера, пыталась занять позиции по флангам атакующего звена. Раненых и убитых, по всей вероятности, было немного, но госпитальные работники рыскали по полю и доставляли несчастных в низину под прикрытие камней.
  
  Де Шабан выслал четыре голубя к баронету Шишбургеру с просьбой приостановить прорыв и отойти под прикрытие пехоты. Однако всех четверых перехватили вражеские нетопыри. Баронет фон Шишбургер, оторвавшись от основных войск и отрядов сопровождения и прикрытия, продолжал вести свой тяжёлый кавалерийский клин на штаб врага.
  
  Штаб армейского экспедиционного корпуса армады "Хоб-гоблин".
  У круглого портала царила паника, срочное совещание командиров верхнего звена перерастало в активную оборону на околоштабных баррикадах. Хрустальный шар портала горел ярким огнём, рядом стоял старый хоб-гоблин в пятнистой полевой форме и громко кричал.
  - Милорд, Вождь Вождей, Гений Мира и Войны! Штаб группировки находится в тяжелейшем положении, мы ведем бой прямо в расположении штабного кольца!
  Шар ничего не ответил и потух.
  - Сдавайтесь, - громко крикнул пропылённый и испачканный кровью всадник. Это был рыцарь Его Величества баронет Максимильян Гугон Фриц фон Шишбургер, - Сдавайтесь, ваши позиции прорваны, дальнейшее сопротивление бессмысленно - вы окружены!
  Хоб-гоблин засмеялся и с помощью своего посоха просто приподнял занавеску у выбитого окна - метрах в двухстах появились наездники на волках... Сначала один, потом второй, потом: лавина!
  
  В ставке генерала де Байга.
  - Дорогой де Жюфф, - диктовал писарю очередную депешу Байга, - Как Вы и предполагали, противник отступил и в панике пытается перестраивать порядки, чтобы любыми силами и средствами помешать нашему прорыву.
  Я боюсь, что ресурс эффекта внезапности, нами уже исчерпан.
  Прошу дать мне максимально возможное количество подкреплений для удержания успеха - в связи с тем, что мы заняли гораздо большие по протяжённости и обширности территории, у нас оказались настолько растянутые коммуникации, что я опасаюсь того, что в случае возможного контрудара подоспевшие вражеские соединения смогут опасно вклиниться в наши диспозиции.
  Жду ваших распоряжений...
  
  Ставка Верховного главнокомандующего.
  Де Жюфф выслушал доклад и двинул вперёд надлежащие фигуры, стоящие на шахматной доске.
  - Пишите, Полипемон, - бросил он бэтмену, - Дражайший де Байга! Я вижу опасность растягивания фронта. Боюсь, что пехота go-as-you-please, заняв замок "Чёртомисто", отстанет от нашей кавалерии. А кавалерия, опасно оторвавшись от групп прикрытия, во время понять этого не сможет. Дайте устное распоряжение фон Шишбургеру, не отрываться от групп сопровождения и поддержки. Монограмма Жюфф.
  Бэтмен встал и вышел из палатки.
  
  Солнце жарило всё сильней, и Дрэгон, ёще раз отметив этот досадный факт, пришпорил Каламбуса. Уже уставший нести на себе потяжелевшего в полтора раза (за счёт доспеха) хозяина конь двинулся неким подобием неспешной иноходи вперёд.
  Просто опоздавший Дрэгон посчитал своим долгом, если не кровью, то хоть потом послужить верой и правдой Церкви, Государю и Отечеству. Дабы всё было честно, Дрэгон просто направил своего коня к вновь захваченному замку, на донжоне которого развевались штандарты "Дерево" де Шабана, "Лось" одноимённого маркиза, "Воющий волк" Дрюни Ш и ещё какие-то дальше...
  "А, что - думал Дрэгон, медленно приближаясь к передовой, - Такая жизнь мне по вкусу! По-моему, безопасное место. Замок и его контрэскарпы вполне могут послужить той сценой, вдоль которой я с громким присвистом и гиканьем, размахивая всеми видами вооружений (поочерёдно и сразу), могу лихо гарцевать в двух-трёх полётах стрелы - то есть, практически, у самого строя вражеского войска".
  Да, что ни говори, но жизнь приобретает особый смысл, когда ты находишься недалеко от линии фронта - правда, не ближе этих самых "двух-трёх полётов" вражеской стрелы.
  "Служение долгу будет заканчиваться где-то к обеду. И я, раскрасневшийся и мокрый от пота, на взмыленном Каламбусе, в сопровождении моего верного оруженосца, славного Паульса, буду с достоинством вливаться в толпу братьев по оружию, моих сотоварищей".
  
  В ставке генерала де Байга.
  - Верховному! - де Байга получил депеши и принялся лично наносить изменения на контурной карте, чтобы отправить её в ставку де Жюффа, - Наступление продолжается. К сожалению, пехота не всегда поспевает за конными формированиями и сильно растягивает фланги, создавая опасность коллапса на основном направлении...
  - Депеша от Верховного! - доложил вошедший бэтмен.
  - Подождите, - сказал де Байга, - Я закончу и сразу же передам вам послание для де Жюффа.
  Приняв пакет, падре Николя отложил его на столе и принялся готовить конверт для отправки карты. Несколько штабных офицеров выскочили из полевого штаба, чтобы отдать распоряжения вновь прибывшим войскам, поставщикам и распределить между собой корреспондентов.
  
  Баронет фон Шишбургер слишком поздно осознал, насколько далеко он оторвался от пехотных подразделений. Штаб экспедиционного корпуса врага, который уже практически пал оказался ловушкой.
  - Зззз-араза! - процедил сквозь зубы Шишбургер и с размаха ударил старого хоб-гоблина по голове. Шлем, долгие годы защищавший череп начальника экспедиционного корпуса орков, раскололся надвое, а его обладать рухнул замертво на устланный осколками пол.
  - Баронет, мы в окружении, - доложил один из первых подскакавших к нему офицеров, - Предлагаю отступить на позиции go-as-you-please у захваченного ими замка!
  - Добро! Даю добро! - ответил баронет и повёл своих всадников на манёвр.
  
  Ставка Верховного главнокомандующего.
  Перестановками шахматных фигур и "срубленными" уже занимались адъютанты (битва уже шла на нескольких досках одновременно). Несколько досок было также задействовано для проб и прогнозов действий противника и имперских сил. Карты перевалов также были испещрены пометками и стрелочками продвижений. Несколько пажей сервировали стол для обеда. Бэтмены шныряли взад и вперёд, передавая пакеты с донесениями и разнося директивы Верховного по всем западным направлениям.
  Сам де Жюфф был занят распределением резервов.
  На всех участках царила одна и та же атмосфера: ротмастера просили срочно подкреплений в размере отделения, премьер-майоры рапортовали своим полковникам о срочной необходимости отправить к ним всего пару взводов, полковники требовали от генералов дать "ещё один батальон", дабы достичь окончательного разгрома врага и опрокинуть фронт.
  
  Возле самого замка Дрэгона нагнал пажеский батальон, как выяснилось из личных резервов герцога Капо, который планировал своё наступление неделей позже и решил поделиться одним из резервных подразделений.
  Четырнадцати и пятнадцатилетние мальчишки с обозом новых боеприпасов делово обогнали Дрэгона, и когда тот только въезжал в бывшие Передовые, теперь Задние ворота замка, они выходили из бывших Задних, теперь Передних ворот, чтобы занять свои позиции в окопах с арбалетами в руках.
  Де Шабан, несмотря на требования маркиза Лося и дона Рыжкони о немедленном наступлении, не разрешил продвигаться вглубь территории противника, разумно разместив ставку и полевой лазарет в замке, где и решил ждать подкреплений. Его беспокоил непонятный "обрыв" коммуникаций с бригадой фон Шишбургера и соседями на флангах, хотя появившееся не Бог весть какое подкрепление, говорило о том, что связь всё-таки есть и хотя бы некоторые донесения достигают штабов в тылу.
  Скорее любопытства ради Дрэгон выехал за пределы замка, демонстрируя стойкость старого и бывалого рыцаря без страха и упрёка перед ещё совсем "зелёными" пажами.
  Всё было хорошо, только бесконечный шум насекомых, которых подняло в воздух к активной жизни жаркое Солнце, ну, и доспехи, в щели которых эти насекомые умудрялись пролезть. Дело в том, что в своём доспехе Дрэгон не мог ни чесаться, ни как-то по-другому сопротивляться нашествию сего страшного роя!
  Жуки, мухи, мошки, все они вились вокруг и монотонно жужжали.
  
  В ставке генерала де Байга.
  - Командующий просит не останавливаться в замке "Чёртомисто", отправьте флигель-адъютанта Берта с резервом к замку и донесите моё распоряжение go-as-you-please - пусть выходят далее к контрэскарпам навстречу фон Шишбургеру. Замок может вместить себя лазарет и инженерную бригаду, а пехота должна продвинутся на километра три глубже и встретить Шишбургера.
  Бэтмен щёлкнул каблуками и вышел.
  
  Отряд баронета Шишбургера не мог маневрировать также быстро, как легковооружённые наездники на волках, у которых с тыла оказалось ещё одно прикрытие - несколько длиннокрылых драксов и два чёрных дракона.
  Перспектива сгореть, прямо не выходя из доспехов, не нравилась никому, и фон Шишбургер дал единственно верный приказ: "Врассыпную". Согласно этому манёвру всадники уходили к своим для сбора и перестройки в заранее отмеченных вестовыми местах - за позициями выдвигающихся вперёд go-as-you-please.
  Каждый отряд, разделившись на мелкие группы, уже не представлял специфической цели для драксов, и они, вслед за драконами взяли курс на замок "Чёртомисто".
  Солдаты go-as-you-please быстро сориентировались, и, пропустив всадников, начали плотный отстрел преследователей. Артиллеристы в замке, в свою очередь стали перенацеливать свои перье типа скорпион (большие арбалеты, стреляющие полутораметровыми гарпунами) на воздушные цели.
  
  Де Шабан, получив информацию, быстро отправил отчёт о ситуации на месте в ставку генерала де Байга и кинулся из замка к батальону пажей.
  Драксы начали атаку на башни и сразу несколько крылатых бестий рухнули ранеными на землю...
  - Ужасные, но довольно уязвимые создания, парни! - крикнул де Шабан перепуганным пажам, - Их бронированная чешуя, непробиваемая морда и цепкие лапы - воистину наказание Господне! Но тонкие крылья не выдерживают соприкосновения с нашими стрелами и рвутся! Хотя, конечно, для всадников или тяжёлой пехоты - тварь безусловно страшна!
  Вызвав прилив хохота, де Шабан спустился в траншею и приказал заряжать арбалеты, пообещав, посвятить в рыцари каждого, кто попадёт в дракона.
  И тут, на команде "пли", произошло самое неожиданное событие.
  Сначала в замок, прямо между башен влетел дракс, затем возникла какая-то неестественная тишина, после чего весь замок как бы вспух, потом просел, и, наконец, со страшным грохотом взорвался!
  Взрыв буквально разметал стены и башни, сея в непосредственной близи полуметровую горячую щебёнку, а в даль посылая осколки черепицы и огромные щепы от внутренних перекрытий, перемешанные с арсеналом, доспехами и частями тел погибших воинов.
  
  В следующее же мгновенье, вместе с началом всеобщей паники, старый напуганный мерин Каламбус дёрнулся, встал на дыбы, затем неровно приземлился копытами, громко заржал, и понёсся вперёд прямо на наступающего противника.
  Усиливающийся крик Дрэгона "Успокойся, что ты делаешь, дУРА-А-А-а-к!", фоншишбургеровцы приняли за бравурное "Ура!" - сигнал контратаки и, быстро перестроившись, кинулись во след ведущему всех рыцарю.
  Крик замер в устах Дрэгона, всё вокруг закружилось, завертелось, забурлило в круговороте фигур, лиц, морд, рож, забрал, масок, событий. Он видел то серых волков, то их бледно-зелёных наездников, то красные флажки отставшей кавалерии Шишбургера, то голубое-голубое и абсолютно безоблачное небо. Вообще-то шлем всё-таки кто-то помял и глазницы, сквозь которые обезумивший Дрэгон взирал на внешний мир, сильно сузили его возможности к хоть какой-нибудь ориентации.
  
  Ставка Верховного главнокомандующего.
  - Мой де Байга! Вы прекрасно справились с полученным заданием! Я немедленно направляю вам в помощь резервный корпус фельдмаршала дю Б Ля и батальоны мобильной поддержки неполковников Трухтен-Бергмина и Бурухтена.
  Что касается означенного замка. То мне кажется, что противник сдал его довольно легко и быстро, поэтому вижу в нём какую-то ловушку! Не оставляйте там войск и боезапаса - это приказ! Монограмма "Жюфф".
  Молодой бэтмен взял письмо и отправился в ставку к де Байга.
  
  Полевая ставка генерала де Байга.
  - Ничего не понимаю, что у них происходит! - метался, как только что пойманный в клетку дикий кот, де Байга, - Что там? Почему взорвали замок? Эй, бэтмен, какие новости от go-as-you-please?
  Тут над выдвинутой вслед за наступлением ставкой генерала показалась озлобленная морда чёрного дракона - летать он уже не мог, ибо практически не имел крыльев, однако же остервенело злой от боли, причиняемой сотнями рваных ран на крыльях, он всё-таки дополз до своей цели.
  - Все назад! - крикнул де Байга, выхватывая свой меч.
  - К чертям собачьим! - крикнул падре Николя, бросая в разверзающуюся пасть бочонок с селитрой...
  Пламя и последующий взрыв уничтожили и дракона, и ставку генерала...
  
  Усталость и тяжесть галопа Каламбуса никак не снижали темпа передвижений рыцаря в измятом шлеме и утыканным стрелами щитом. Совершенно скоро героические лица друзей, сменились злобными, а потом и удивлёнными мордами неприятеля. Мохнатые и зло улыбающиеся борги растерянно проследили, как одинокий рыцарь, намертво закрывшись щитом и выставив вперёд поломанное копьё, проскакал сквозь недавно освобождённый штаб экспедиционного корпуса "Хобгоблин" и исчез в предзакатном мареве...
  За невообразимо краткий миг пронеслась в мозгу такая короткая, совершенно бесполезная, но всё же так до щепетильности дорогая ему (Дрэгону) жизнь... так нелепо обрывающаяся какой-нибудь грязной и наверняка отравленной гоблинской стрелой... или пикой... или... Впрочем, он сам во всём виноват - чего ему не жилось в Тьер-Туа? Ведь писал же он в мелкой газетёнке какие никакие вирши... Ну, не нравилось там, были же и другие города! Зачем он отправился на фронт? За что он боролся? Кому он хотел доказать?.. и, кстати, что он собирался доказывать?
  "Всё! - пронеслось в воспалённом мозгу Дрэгона, - Это конец!
  
  Второй удар конницы Шишбургера остановил контратакующие силы противника, брошенные в прорыв. Однако основная свалка отняла много времени и оттянула все оставшиеся силы к центру - в место, где ещё в первой половине дня был замок "Чёртомисто". Брошенный на произвол пажеский батальон оказался в центре направления главного удара оркской пехоты.
  С ними были только контуженные Максимен и Дё Ма, а также раненые Ко Та, маркиз Лось и дон Рыжкони. Обороной как всегда руководил граф де Шабан, по крайней мере, именно его мат-перемат разносился над полем брани в этом участке.
  Видя столь слабые силы противника, орки тут же пошли в "лобовую атаку", однако были отброшены арбалетным залпом. После чего, вперёд вышли гоблины-огнеметатели и под защитой гобрахов-щитоносцев начали забрасывать траншеи де Шабана снарядами с горящей смолой.
  Увы, но большинство ребят первой линии сгорели заживо охваченные липким и медленно выжигающим огнём в раскалённых кольчугах.
  Де Шабан, поняв, что находиться в траншее больше нельзя - огонь превращался в стремящиеся вниз ручейки - принял решение быстро отойти на другой участок.
  При переносе раненых большинство было просто расстреляно оркскими арбалетчиками из-за щитов горбахов. От блистательной бригады go-as-you-please в строю оставалось несколько человек. Мальчики пажи, понимая, что спастись уже не удастся, также были полны решимости умереть...
  
  Ставка Верховного главнокомандующего.
  - Господа офицеры, - де Жюфф стоял в окружении прибывших в ставку командиров активного резерва фельдмаршал дю Б Ля и батальонные командиры: неполковники Трухтен-Бергмин и Чезаре Бурухтен.
  Де Жюфф начал знакомить их с транспозицией на участке де Байга.
  - Итак, что мы имеем? Ударная группа фон Шишбургера прорвалась к штабу армады, наша пехота заняла замок "Чёртомисто" (де Жюфф убрал с клетки Е4 пешку и заменил её на туру, затем взял в руки ферзя). Ваша задача прибыть на место и возглавить тамошний гарнизон. Провести полную проверку замка и окрестностей на предмет ответных диверсий, после чего (Жюфф-Радченкович заменил туру на ферзя), вы, усилив группировку, уничтожите оплот врага на перевале. У де Байга ещё остаются два пехотных резерва G2 и H2, сам он находится на Н1 (Джим Урфин ткнул в белого короля). По последним данным противник на этом участке понёс огромные потери, но всё-таки они нашли в себе силы контратаковать: пехотная группа орков на С2, гвардейцы наездники "Хобгоблин" достигли D2, но, я думаю, что это их лучший результат, и дальше они пройти не смогут. F8 - ставка группировки, туда вот-вот должен проломиться Шишбургер, но на Е7 ставку прикрывает пехотный резерв.
  
  Меж тем вечерело, тени удлинялись, а пейзажи приобретали всё более и более нереальные черты. Мерно ступая по камням, сквозь густые заросли репейника на козью тропку вывалилась странная фигура человека, ведущего под уздцы коня.
  Фигура громко и визгливо ругалась, периодически останавливаясь, чтобы осмотреть окрестности - горы, каменистая почва, скудная растительность, в основном репей...
  - Старый флегматичный олух! - начал свою очередную гневную филиппику человек, - Охолупень! Тормозная скотина, забывшая о верности и чувстве элементарной благодарности к хозяину! Так-то ты отплатил за мою любовь к тебе, за хлопоты и заботу?.. Куда ты завёл меня, лошак-переросток?!.
  При ближайшем рассмотрении можно было увидеть исцарапанное и испачканное чем-то светло-коричневым лицо, помятый и разбитый посередине панцирь, свисающие куски разорванной кольчуги. И самые настоящие горы репья, залепившие все доступные и пригодные места на одежде Дрэгона (ведь это был именно он), а также в гриве и хвосте Каламбуса, и на его попоне.
  Смеркалось, всходила Луна, вечная спутница влюблённых и пилигримов. Над перевалами стелилась ночная мгла.
  - Даже гульфик в репье, а? Ты соображаешь, что ты наделал? - вновь и вновь обращался Дрэгон к бессловесному Каламбусу, который просто кивал головой и тихо брёл за хозяином, - Нет, ты форменная тварь! Муздук! Какой муздук! Охабень пути Господня!..
  
  Когда остатки пажеского батальона и go-as-you-please выскочили навстречу щитам оркского дивизиона, тот неожиданно дрогнул и кинулся врассыпную - это в тыл подразделения врезались всадники, возглавляемые славным баронетом фон Шишбургером. Над перевалами смеркалось, и по взаимному договору боевые действия были окончены.
  
  Ставка Верховного главнокомандующего.
  - Смотрите, господа, - продолжал анализировать позиции на шахматной доске мрачный де Жюфф, только что получивший новости с фронта, - На удар наших рыцарей (Конь Е6+) у чёрных единственное отступление (Король, точнее ставка "Хобгоблин" Е8). Другие ходы чёрного короля ведут исключительно к гибели ставки (Джим Урфин ткнул пальцем в клетки F7 и F5). Следующий ход: гвардейцы наездники на волках, обозначенные нами, как Ферзь, отступают G6+ Король D7 наша усиленная бригада (Ферзь D3+!!), ставит под прямую угрозу всю комбинацию... Замок жертвует собой! Зачем? Правда, есть логика обязательного варианта в третьей фазе. "Хобгоблин" рубит нас на D3. наши кавалеры-рыцари перестраиваются на С5+; ставка гоблинов в полном составе должна перейти в наступление: Король D6, а всадники Шишбургера - D3. Получается "поцелуй смерти"! Мёртвый хватает живого и тащит за сбой в могильную тьму! Мы уничтожаем их Ферзя и спасаем наши позиции. В дальнейшем: Ставка гоблинов - Король D5, мы двигаем свою ставку - Король G1. Они - D4; мы возвращаем конницу на C1. Ставка гоблинов переходит в атаку с целью прикрыть свой пехотный батальон - E3. Мы двигаем ставку вдоль линии на F1. Они воссоединяются и пытаются организовать оборону в нашем тылу, соответственно, D2. А мы их упреждаем подошедшей кавалерией E2. Гоблинская пехота переходит в атаку на C1 и достигает статуса гвардейского подразделения (Джим Радченкович заменил чёрную пешку на чёрного Ферзя). Вот тут то их фон Шишбургер и сметёт: Конь на C1 (Ферзь покинул клетчатую доску). Остаётся, Король, ставка гоблинов, рубит наших рыцарей на том же участке С1 (фигурка Коня также исчезла с поля, на её месте теперь стоял чёрный король). Мы со ставкой движемся на E2! И получаем полное стратегическое превосходство! Чёрный король ввиду сложности манёвра не успевает блокировать наш пехотный резерв на поле в районах G2 и H2. По любому, одна из пешек вполне успеет достигнуть "восьмой позиции" и превратиться в Ферзя! Наступающий гоблинский резерв, если они, конечно, рискнут бросить его на выручку "застрявшего" в нашем тылу штаба, будет блокирован на линии "Е"...
  
  Войска отошли на позиции бывшего будущего полевого штаба, где появились первые авангарды экспедиционного корпуса дю Б Ля - развалины замка "Чёртомисто" это лучше, чем ничего. Именно к замку интенданты подвезли ужин.
  Это был странный ужин - за роскошными столами были грязные и уставшие люди, невдалеке служили заупокойные, горели канавы и траншеи, горели многочисленные костры там, где люди разбивали бивуаки, пересвистывались боевые охранения.
  На этой Пузатой вечери бойцы чествовали мёртвых героев.
  Почти не звучали речи, не слышно было звона бокалов, праздник был мрачен и строг.
  В конце, сгрудившись у обозов с ранеными, люди как-то сами собой затянули грустную песнь о павших, провожая обозы с несчастными до ближайшего тылового разъезда:
  По полю рыцари скакали,
  С крестом мы шли в последний бой.
  А молодого тамплиера
  Несли пронзённого стрелой...
  "Куда, сеньор, вы торопились?
  Зачем спешили, сударь мой?"
  Оруженосец шёл и плакал
  Уж с непокрытой головой.
  "В меня стрелял полк арбалетный,
  погиб в бою мой верный конь,
  но мой штандарт копьём победным
  стоит над этой высотой...
  я до конца исполнил долг свой
  верой и правдой и мечом.
  И чист пред королём и домом,
  Готов предстать перед Христом.
  Все раны пламенем пылают
  Как будто Ада языки
  Судьбы я вызов принимаю
  С её пожатием руки.
  Прощайте, братья по оружью,
  Прощай, оруженосец мой,
  Я вас уж больше не увижу -
  Несут пронзённого стрелой...
  Пускай поскачут вестовые
  От штаба в глубину страны,
  Чтоб сообщить родным и близким,
  Что сын их не придёт с войны.
  Свечу поставит мать-старушка
  И перекрестится отец
  Когда магистр им отправит
  Мою кольчугу и венец.
  И будет мой портрет пылиться,
  Но не погаснет та свеча -
  С крестом нагрудным Тамплиерским
  Сжимая рукоять меча...
  Когда ж предстану перед Богом,
  То попрошу Его тотчас,
  Пусть, Он мне даст копьё и крылья,
  Чтоб быть Хранителем у вас.
  
  Серый пейзаж быстро стал чёрным. Наступившие сумерки, напомнили рыцарю, печально ведущему коня под уздцы, некогда слышанный из уст падре Николя рассказ о троллях и доблестном Шишбургере, и Дрэгон заметно ускорил шаг.
  - На хрена я вообще сюда приехал? - продолжал ворчать он, но уже гораздо тише, - Патриот нашёлся! Ещё не хватало заблудиться и заночевать здесь... Всё! Хватит! Как только найду первого же интенданта, сразу же продаю этого мерина на тушёнку и ухожу в отставку!
  Каламбус заржал так, что эхо прокатилось по округе, пугая своей мощностью грызунов, вышедших под покровом Луны на сбор пищи.
  - Что ты ржёшь? - ещё тише забурчал Дрэгон, - Дурак твой хозяин! Дурак и неудачник раз умудрился сюда попасть... Какая Нелёгкая меня сюда звала и тащила?.. Да, я в гробу это видел!.. Ой, не к ночи будь помянуто...
  
  Меж тем, на Пузатой вечери появился герцог Капо с сообщением о гибели генерала де Байга и его штаба. Оплакав свой пажеский батальон, Капо сообщил, что принимает командование на себя, а затем де Шабан и ещё не оправившийся от ран дон Рыжкони подали наградные листы и рекомендации на посвящение в рыцари. Фон Шишбургер злобно рвал на себе третью рубашку и клялся отомстить вероломному врагу. Маркиз Лось так же подал герцогу наградной лист (в том числе с фамилией Дрэгона "посмертно")...
  
  Уже совсем стемнело, человек и конь, качаясь от усталости, достигли, наконец, какого-то военного лагеря. Не обращая внимания на часовых и вышедших навстречу интендантов, Дрэгон довёл Каламбуса до конюшни и там же упал спать.
  Всю оставшуюся ночь рыцаря преследовали жуткие кошмары: стаи гоблинов и хохочущих колдунов поджидали его в тёмных ущельях, а, поймав - выдирали ему зубы. Злобные тролли, усадив на колени, заставляли рассказывать сказку, а когда ему всё-таки удалось бежать - гремлины спустились с небес и принялись жалить его в печень... Но довершила всё злая старуха ключница, ходившая с крапивой в поисках одного рыцаря, который опять сбежал от мамы и где-то быстро ест потерянные при отчёте конфеты!
  Занималось утро... А уже к вечеру Анди Дрэгон трясся в санитарном фургоне, направлявшемся от фронта в некую "Зону Z", где находился полковой госпиталь. Верный Каламбус, обременённый специальной дорожной сумкой для раненых, бежал рядом, привязанным за специальный выступ на борту лазаретной повозки...
  
  ГОСПИТАЛЬ
  
  У врача один закон,
  Спрашивая - охнешь:
  "Будешь жить, - ответит он, -
  Ежели не сдохнешь!" -
  Доктор Мору вежливо наклонился над Дрэгоном. Взял его за руку, пощупал пульс, потом посмотрел веко. Заставил открыть рот и залез туда ложечкой для жидких десертов.
  - Ну, что ж, - заключил он, - Мне всё ясно, как Божий день!
  - Доктор, - прохрипел Дрэгон, - Вы доктор?
  - В некотором смысле, да! - кивнул Мору, - Я ваш патологоанатом!
  Дрэгон выпучил глаза и открыл рот в немом крике.
  - Шутка! - быстро отреагировал Мору, - Я врач, доктор Мору, а вы?
  - Анди Дрэгон - ветеран! - представился Дрэгон и несколько успокоенным голосом спросил, - А что со мной будет?
  - Ничего! - ответил доктор, - Раз вы уже ветеран, то, согласно предписанию сорок семь, пять два, четырнадцать от пятого.пятого.пятого. -бис, вас необходимо доставить в ближайший морг, чтобы не тратить времени на восстановление никому не нужного демобилизованного куска дерьма и срочно перейти к следующим, более молодым, пациентам.
  - В морг? Как в морг, - не понял Дрэгон.
  - Конечно в морг! - поддержал его врач и поднял руку, приглашая санитаров, - Быстренько без разговоров в морг, в морг, в морг...
  Подошли санитары взяли Дрэгона и понесли - куда понесли?
  - У меня же всего лишь горло першит! - воскликнул Дрэгон и только после этого потерял сознание.
  - Этого в Ambulatorium (1) - скомандовал Мору уходящим из Приёмного Покоя санитарам с носилками и процедил сквозь зубы во след, - Чтоб не першило, надо меньше с открытым ртом ходить мимо волос с перхотью...
  
  1. Лат., ambulo, ambulavi, ambulatum, ambulare - гулять. То есть, доктор помещает поступившего больного в отделение для лёгких заболеваний на короткий период.
  
  - Что с ним, - глядя в спину уходящим носильщикам, спросил второй ведущий приём врач.
  - Повышенная температура, боль в горле, упадок сил, увеличение шейных лимфоузлов, - констатировал Мору.
  - Инфекционный мононуклеоз, - диагностировал коллега.
  - Точно, - отмахнулся Мору, - "Болезнь поцелуев", которая развивается на фоне посттравматического шокового состояния у юноши, вообразившего, будто он умирает!
  Они посмеялись, и Мору продолжил обход "новеньких" в приёмном покое:
  Санитары прибежали,
  Им хирург орёт всю ночь:
  "Ваш больной уж плохо пахнет,
  Нечем мне ему помочь!"
  
  На следующий день Дрэгон почувствовал себя бесконечно худо. Казалось бы, что ещё нужно человеку, отделавшемуся только синяками, да шишками, лежащему на мягкой койке со стаканом молока и газетой "Тангейтский инвалид"? Правда, какие-то доброжелатели сначала зелёнкой измазали ноги, а потом надоумили соседей по палате придумать Дрэгону обидную кличку "Зеленоног"... Да, ещё кто-то узнал, что он в армию прибыл из Университета и стал дразнить его "Сюртуком" - но всё это мелочи.
  Самым неприятным в госпитале был доктор Мору, который наблюдал раненого Дрэгона и доставал его своими циничными рассуждениями. Вот, например, сейчас он опять убеждал Дрэгона прогуляться, силой стащил с него одеяло, забрал и молоко и газету, а потом ещё и стал сравнивать людей и животных:
  - А я вам говорю, как врач. Люди совершенно ничем не отличаются от животных. А то, что человека от зверя отличает лишь цивилизованная личность - так для меня она не более чем выдрессированный до состояния взрослого ребёнок, поэтому нет смысла изобретать колесо или алфавит. Хлопотно, знаете ли, быть таким многоумным - проще взять за основу уже готовое. Значит, человеку надо лишь показать, научить этим пользоваться и всё! Но представьте, что в один прекрасный день, мы все погибнем и останутся только малые дети? Цивилизация рухнет, так как более будет некому, да и не на чем научать этих чад Божьих. Они попросту не узнают, что значит быть людьми.
  Повинуясь доктору, под пристальным взглядом санитаров, Дрэгон пошёл прогуливаться в сад. Мору продолжал:
  - Что же потеряют наши дети? Способность трудиться? Нет, этому их научит любая тварь от мелкого муравья до пташки небесной! Да, и голод, знаете ли, тоже не тётка. Может быть, совершенство руки? Тоже бред! Что там рука? Знаете, я видел в наших морях осьминога - вот это, я вам скажу, конечность совершенная - куда ни загни, дуга получится! Да и к тому же у большинства виденных мною людей, руки растут явно не из того места. Может быть, люди не смогут размножаться? Тоже ерунда - цивилизованная личность скорее избавится от этой способности, нежели любой дикарь! Мы быстро потеряем возможность так истребительно воевать и драться до смертоубийства! Пить всякую алкоголизированную дрянь, смотреть эти глупые спектакли, искать справедливости в рыцарских романах и узнавать в большинстве своём бессмысленные новости из нашей прессы. Мы потеряем возможность заниматься политикой и врать. Ну, скажите, имеет ли смысл заявление банкиров о сборе денег ради отправления посольства на Луну для вербовки в нашу армию Селенитов? Ну, что мы не сможем противостоять врагу без селенитов? - это да! Мы не сможем научить себя и других так легкомысленно относиться к жизни, особенно других. И вообще, те хоть раз имели возможность хорошо узнать человека, людей, общество - уже вряд ли когда-нибудь будут плохо относиться к животным!
  - Но, доктор, - попытался влезть в разговор Дрэгон, но доктор непоколебимо продолжал:
  - Судите сами, как бы выглядел истинный герой... да хоть вон тот - вон там, на соседней койке. Взгляните, он обожжён, добровольно потерял обе ноги и полностью недееспособен. Вообще, если хотите знать, глядя на войну глазами врача - видишь грязь, раны, гной, отрубленные или отпиленные с вариациями ноги и руки. Лица калек, которые стонут и умирают по несколько дней, но, как правило и наверняка. Ответьте мне сами: Разве мог homo в полном расцвете своего периода производительности, не заботясь о потомстве, совершить такой альтруистический поступок?
  - Но, доктор, - Дрэгон снова попытался перебить Мору, тот продолжал:
  - Особенно, когда вокруг этого пока ещё живого героя, живут другие. Опереточный Карабас-Барабас превратился в реального, истязающего ближних и дальних своих нового дворянина, который у этого комичного героя научился вполне реальной злобе. Или дурачок Полишинель - тысячи из них, совершенно обыкновенных и здравомыслящих людей просто надевают форму и становятся тупыми неповоротливыми мишенями. А рядом вполне добродетельные женщины, берут пример с Мальвины, чтобы наставить рога своему Пьеро с каким-нибудь расфуфыренным хахалем Арлекино... Нет, нет, конечно есть и Каламбины, нещадно ревнующие и бьющие своего Арлекино только за то, что подозревают, что часть денег из семейного бюджета уходит на Мальвину.
  - Доктор, прошу вас... - Дрэгон попытался остановиться, но Мору шёл и вёл за собой пациента, не замолкая:
  - Вот вы, называете волка хищником и обвиняете его в том, что он ест мясо, а вы?
  - А мне мяса не досталось... - констатировал Дрэгон.
  - Вы зовёте барана, стадным скотом, а сами предпочитаете коллектив и топчете индивидуальность!
  Подбежал какой-то пациент. Ему даже удалось прервать лекцию доктора:
  - Доктор! Доктор! У меня с ушами совсем плохо стало! - закричал болезный.
  - А что, приятель, ты думаешь, без ушей тебе станет лучше? - удивился доктор, щелкнул по носу пациента и поволок Дрэгона дальше.
  
  Они, если так можно выразиться, "остервенело" гуляли по территории госпиталя, делая круг за кругом (можно было даже подумать, что доктор проводит с пациентом занятия по строевой ходьбе). Доктор вёл Дрэгона, крепко держа за руку, последний, как дитятко малое упирался и пытался обратить на себя внимание. Такое можно увидеть в поведении малых детей, которых родители иной раз силой вытаскивают из игрушечного балагана на ярмарке, дабы, сберегая семейные деньги, увести чадо подальше от ненужных и быстро ломающихся безделушек. Дрэгон неожиданно осознал:
  "Доктор пытается заговорить меня, отвлечь от какой-то проблемы! Проблемы с кем? Со мной... О, ужас! Я при смерти! Он просто отвлекает меня от этой мысли!"
  - Доктор, не надо меня жалеть, - спокойно сказал Дрэгон дребезжащим от волнения голосом, - Я готов принять любой приговор медицины.
  Мору остановился, посмотрел в лицо Дрэгона и сказал:
  - Я прописал вам прогулки и успокаивающие ванны, вот рецептура - идите и примите все процедуры достойно!
  Дрэгон взял рецепт и пошёл в ванные комнаты.
  По дороге он понял всё - точнее рационально, стараясь не терять присутствия духа, всё себе объяснил:
  "Конечно, я ведь не должен умереть грязным, потом меня сложнее будет омывать в ванной - кто же потом в ванну после покойника согласиться принять..."
  
  Ванные комнаты, на самом деле, были одной громадной залой, которая вдоль стен имела ряды специальных ванн. Ванны располагались каскадами, что было вызвано не только естественным углом гористых территорий, но и тем, что здание стояло прямо на русле реки. Точнее оно вклинивалась в русло. Под некоторыми ваннами находились мини печи для поддержания температуры, под другими - нет; некоторые ванны были длинными и глубокими, другие - широкие и мелкие.
  Дрэгона подвели к одной из ванн. Санитарный работник взял рецепт, дал возможность Дрэгону раздеться, затем окатил его водой, потом заставил намылиться и снова окатил водой. Только после этой процедуры санитарный брат отправил пациента в ванну с солёной водой.
  Перед Дрэгоном поставили песочные часы на пятнадцать минут и оставили в покое.
  - Дрэгон, - донеслось из соседней ванны справа, - Дрэгон, это вы?
  - Я? - ответил Дрэгон вопросом на вопрос.
  - Нет, я, - донеслось из правой ванны и оттуда выглянула помятая физиономия Сея де Ша.
  - Топотунчик? - удивился Дрэгон и подумал: "он реальный или у меня галлюцинация?"
  - Я самый! - обрадовался обладатель голоса справа, - Вы здесь давно?
  - Сразу же после атаки на "Чёртомисто"... - Дрэгон даже удивился, что в памяти, после стольких событий, остался этот злосчастный географический пункт, - Как попал сюда, правда, не помню...
  - Немудрено, - понимающе сказал Топотунчик, - Так ты здесь уже третью неделю ошиваешься?
  - Да? - удивился Дрэгон, - В своей меланхолии он совершенно перестал вести счёт дням.
  Они немного помолчали.
  - Как там у наших дела? - спросил Дрэгон.
  - До сих пор ведём бои, - ответил Сей де Ша, - Меня так, снайпер подстерёг во время вылазки. Но за то мы перевал-то тот взяли и закрепились!
  - Как Рыжкони, де Шабан?
  - Ничего, воюют потихоньку...
  - Что падре Николя, простил нас за тогдашнее?
  - Погиб, кажется... - ответил Топотунчик, - И, кстати, слуга твой Паульс, тоже - погиб.
  - Как? - не поверив, переспросил Дрэгон.
  - Дней десять назад, получив рыцарский герб, он был на фланге роты Винаарчиниса и пал смертью храбрых в атаке на леднике "Клиток" вместе со всем своим взводом.
  - Кто из вас Дрэгон? - спросил подошедший старший санитарный работник, судя по значку - фельдшер.
  - Я, - отозвался Дрэгон.
  - Вставайте, выходите, одевайтесь, - коротко, по-военному, скомандовал фельдшер.
  Дрэгон поднялся, простился с Топотунчиком и пошёл одеваться.
  - Кто из вас маркиз Волосожар? - продолжил обход фельдшер.
  "Да, - подумал Дрэгон, - ну, не фига себе, сходил в армию!"
  - Кто из вас маркиз Волосожар? - донеслось в удалении слева, - Пригласите старшего дежурного врача, пусть он сам разбирается. Вы у нас скоро три дня, как ищете маркиза...
  - Но, по моим бумагам он поступил в ванные комнаты к вам! - ответил фельдшер и для убедительности постучал пальцами левой руки по амбарной книге.
  - Не знаю. Вы, что хотите сказать, что у нас тут, как в античных термах живут, что ли?
  - Ах, Боже мой, вот он!
  - Кто?
  - Потерянный мар... труп маркиза Волосожара!
  - Что вы?!
  - Ой, он уже весь как желе!
  - Вы, что раньше его обнаружить не смогли, что ли?
  - А чё я-то, сразу все опять на меня? У меня ванны работают круглосуточно! Да у нас человеко/поток в три раза выше, чем во всех банях Громодзяндии и Тангейта вместе взятых, что на четырнадцать процентов выше, чем...
  - Так, срочно переоформляйте - не "ранен", а "пропал без вести"! В приёмном покое вычеркните, что мы его приняли в наш госпиталь, напишите "ожидается".
  Дрэгон не видел точно всего происходящего, но после этого твёрдо решил ванн больше не принимать. Мимо прошёл, видимо старший дежурный врач и громко спросил у фельдшера:
  - Ну-с, дорогие мои, что там наш симулянт?
  - Симулянт. Умер, - ответил тот и показал пальцем в ванну.
  
  Финал дня получился тоже гротескным.
  Новый сосед по койке - крайне неприятный мужчина средних лет - постоянно рассказывал какие-то мистические истории. Это, как на зло, очень нравилось остальным, и Дрэгон с ненавистью и содроганием делал вид, что спит.
  - Говорят, визионеры обладают какой-то тайной магией призывать на помощь души тяжелобольных, бессознательных, а то и неупокоенных в своих интересах. Более того, могут воевать этими соединениями! И если твою душу в этом деле убьют - то ты даже под наблюдением самых опытных лекарей, ни с того, ни с сего - умрёшь!
  
  ПОРА БЕЖАТЬ
  
  Утро. Горячее молоко. Солнце.
  Врач Мору нагромоздил смотровые линзы на нос, который был не то слегка с горбинкой, а может быть просто ломаный где-нибудь в юности, взял Дрэгона за руку, затем отпустил и, понимающе, закивал.
  - Да, действительно, - начал он говорить, поправляя одеяло, - Нет более расхожей мысли, чем та, что мы совершенно нормальны. Даже при тех, воистину вопиющих фактах о многих страдающих более или менее тяжелыми формами психических заболеваний, общий уровень душевного здоровья нации не вызывает у нас особых сомнений. А между тем, многие обитатели психиатрических лечебниц убеждены, что умопомешанными являются все, кроме них самих.
  После этих слов, он обратился к людям, которые стояли подле постели Дрэгона.
  - Так вот, друзья мои, немало тяжелых невротиков полагают, что их навязчивые идеи или истерические припадки - это нормальная реакция на не совсем обычные обстоятельства. Ну, а мы? Куда смотрит передовая медицина?..
  Молодые люди, стоящие вокруг - видимо студенты, - молчали. Доктор сделал паузу и оглядел своих слушателей. Затем продолжил:
  - Со смешанным чувством надежды и опасения взираем мы на наших "государственных мужей" и иже с ними... Кстати, помните Александра Великого? Он на днях устроил настоящее побоище с Цезарем, и не вмешайся туда Царь Соломон - всё "буйное" бы мне на уши поставили! Прямо-таки никакого слада с ними нет - то им Арес насылает полчища мантикор, то их сладкоголосые Сирены зовут на поиски Грааля...
  Вообще, говоря о "государственных мужьях", мне невольно вспоминаются различные примеры маниакальных состояний. Мегало-маньяк, пришедший к власти, гораздо опаснее мизантропа; или представьте себе, что липе-маньяк ведёт в бой свою армию... а это абсолютно антинаучная схема знамений, принятая матоидами на недавнем слете звездочетов в Двуесте... Вот вы, Уилкин, как бы вы охарактеризовали этот, извините за выражение, документ?
  Один из людей сопровождавших доктора недоуменно пожал плечами и ответил:
  - Мне кажется, актуальный бред...
  Врач встал с постели Дрэгона и двинулся из палаты.
  - Именно так, - подытожил он, удаляясь, - Coelum petimus stultitia.
  - А вот вы, Пинол, скажите мне, какие вам известны мышцы на человеческом лице, отвечающие за нашу улыбку?
  - Я пока ещё не проходил этот урок, доктор, но про мышцы я что-то читал... Хорошо помню, кажется, Gluteus maximus (1), - гордо ответил Пинол.
  - Отлично, Пинол. Вчера вы меня спрашивали, когда можно будет получить диплом лекаря? - с тихой ненавистью посмотрел на нерадивого студента Мору.
  - Да! - с радостью подтвердил тут же просиявший Пинол.
  - Как только вы мне улыбнётесь, с помощью вышеназванной мышцы, - заключил доктор.
  
  1. Мышца ягодичной области, разгибающая бедро, поворачивающая его несколько кнаружи и напрягающая фасцию бедра; при стоянии выпрямляет согнутое вперед туловище - в медицине она имеет название, большая ягодичная мышца;
  
  Дрэгон огляделся и с радостью узрел, что соседа ему снова заменили. Перед ним на кровати лежал бритый наголо, полноватый человек с совершенно безумными глазами. Только сейчас Дрэгон понял, что его сосед всё это время тянул длинную и невыразительную песенку (возможно без начала и конца):
  ЭЙ, Колдырь, оглянись назад,
  Чья в кустах вострая коса?
  Чей там конь гарцует в поле?
  Что за воин с тобой в доле?
  Там в кустах коса старухи,
  У которой воет в брюхе,
  И глаза её не видят.
  Она всех нас ненавидит
  Из-под тёмно-красных век...
  Берегись-ка, человек!
  
  ЭЙ, боец, смотри вперёд,
  Кто встречать тебя идёт?
  Чьи в степи белеют кости?
  Кто костры жжёт на погосте?
  Там в степи пьют и гуляют
  Те, кто боли век не знают,
  Те, кто вышел из земли -
  Всё товарищи мои!
  Кто вернулся навсегда
  В царство стужи, в царство льда!
  
  ЭЙ, Колдырь, оглянись назад,
  Чья в кустах...
  - Браво, bravo, - прервал соседское нытьё Дрэгон, - Вы здесь давно? А то я, признаться совершенно...
  - Не помню, - ответил сосед, и снова было взялся за песню, но Дрэгон его оборвал:
  - А вы, простите, кто такой есть?
  - Да я так, - махнул рукой сосед, - можно сказать, фланирующий пересмешник!
  - И всё же? - не сдавался Дрэгон.
  - Меня зовут - Герман Шмондарь Пинк XVI-ый!
  - Хорошо, - согласился Дрэгон, - Буду звать тебя просто Герман.
  - Идёт, - согласился сосед, и засобирался было снова петь.
  - А я - Дрэгон! Рыцарь Дрэгон, - сказал Дрэгон соседу и скрепил знакомство рукопожатием, - Скажите, а вас, когда ко мне подселили, они вообще...
  - Эй, мистер, - хохотнул Герман Шмондарь Пинк, - Это не меня к тебе, а тебя ко мне подселили!
  - Да? Странно, не помню... А Топотунчик?
  - Топотунчик? - удивился Шмондарь Пинк, - Это кто? Твой воображаемый друг?
  - Да, нет, - отмахнулся Дрэгон, - Топотунчик - это... хотя? Он был ванной рядом с трупом маркиза Волосожара...
  - Эй, эй! - занервничал Герман, - Я-то тут от армии закосил, а ты, похоже - самый настоящий псих!?. Что по мне, так уж лучше пусть будут неприятности со здоровьем, чем без него...
  - Что вы себе позволяете? - хотел было возмутиться Дрэгон.
  - Санитары! - взволновано крикнул Герман Шмондарь, - Санитары!
  - Тихо! - прикрикнул на него Дрэгон, - Не ори! Я тоже бывший студент! Я тоже не люблю армию и не собираюсь туда возвращаться!
  В комнату заглянули санитар и доктор Мору.
  - В чём дело? - спросил санитар.
  - Uvenes dum sumus! (1) - пропел на высокой фальцетной ноте Герман Пинк Шестнадцатый и умолк.
  - А, - всплеснул руками Мору, - Дрэгон! Вы пришли в себя! Очень хорошо!
  И с этими словами доктор направился к Дрэгону, который тут же закрыл глаза и откинулся на подушку.
  
  1. Фрагмент Международного студенческого гимна "Gaudeamus" ("Веселитесь")
  
  - Ну-с, батенька, как мы себя чувствуем? - совершенно празднично спросил доктор Мору, - Нехорошо, ой, нехорошо, как мы поступаем. Теряем сознание, находимся в приступе дичайшего припадка неврастении, помним то, что помнить не должны... А потом?
  - А что потом? - спросил Дрэгон, понимая, что узнаёт подробности о себе, которых не знал...
  - А потом ходим под себя, кушаем кашку из ложечки и реагируем только на симпатичную санитарку, которая, кстати, была монахиня и которую, кстати, вы обрюхатели! Дорогой мой мсье Дрэгон!
  - Как? - удивился Дрэгон.
  - Что как? - ухмыльнулся Мору, - Дурное дело - нехитрое! Как ребёночка-то назовёте? А?
  - Герман... - тихо позвал Дрэгон соседа.
  - Герман! - кивнул Мору, - Ну, а если девочка?
  - Вот, не фига себе, сходил на войну... - совершенно обречённо никому и не для кого сказал Дрэгон, - Приеду домой, инвалид с совращённой монахиней, с ребёнком... без медяшки в кармане...
  - Да, вы не переживайте так, дорогуша, мы вас немного подлечим, на ноги поставим, и вы опять белым лебедем прямиком полетите в свою родную роту! - Мору вытащил газету и, указав на неё, сообщил, - Ваш фронт всё ещё наступает!
  - А жена?
  - Я не знаю, - не понял фразы Мору, - Моя, например, дома сидит!
  - Нет, я про монашку с моим ребёнком!
  - Ах, это! - отмахнулся Мору, - Это я пошутил! Успокойтесь, мой милый, вам больше это не грозит!
  - Что? - фальцетно воскликнул Дрэгон и срочно полез к себе в кальсоны.
  - Ну, сказал же - шутка! - несколько разочаровано констатировал Мору и повернулся к соседнему пациенту, - Ну, а у вас, Герман, как дела? Идём на поправку или нет?
  - Думаю, что да! - твёрдо заявил сосед Дрэгона.
  - Интересно! - театрально удивился Мору, - Откуда же такая уверенность?
  - Я всё понял! - голос Германа сделался тихим и чётким, - Во всё виноват тихий звёздный ветер из созвездия Водолея. Водолей-Водянной, а вода - зеркало! А зеркало это как раз то, чего я боюсь больше всего.
  - Ну, это то, как раз понятно! - закивал головой Мору, разглядывая явно не удавшегося родителям Германа Шмондаря Пинка Шестнадцатого.
  - Да, да! Мне об этом рассказывал сам Легат! Он то человек учёный, разбирается.
  - А вот вашего друга, Легата, я вчера выписал - улыбнулся Мору, положив руку на лоб Германа, - Кстати, по той же причине.
  - В смысле? - удивлённо и обиженно спросил Герман.
  - Я устал от его бесконечных мистификаций - вздохнул доктор Мору, - Голова заболела.
  - Но он же единственный, кто знал, как заговаривать зубы и приручать всевозможных чудовищ! - возмутился Герман.
  - Вот теперь он все эти умения, наконец, и сможет применить на практике! - радостно сообщил доктор своим пациентам и вышел из палаты.
  Как только они остались одни, Герман снова затянул очередную унылую песню:
  Когда на небе засияла полная Луна
  И небо звёзды озарили.
  Из бездны ночи, бездны сна
  На волю духи выходили.
  И осветив зловещий мрак,
  Открылись кладбища просторы,
  Вставали мёртвые тела
  И двигались они на гору.
  А на горе был дикий вой
  И раздавался звон бокалов,
  Мертвец женился на живой,
  Толпа любовь им воспевала.
  Она его ждала давно,
  И вот вернулся он домой.
  Искажённое лицо -
  Таким он был в последний бой.
  
  Завыли собаки - мертвец на пороге.
  Проходит к хозяйке своей.
  "Пусть я мёртв, но любовь - жива!
  Иди же ко мне скорей!
  Я обещал, что я вернусь,
  И вот я у твоих ног;
  Так пусть же будет свадьба, пусть!
  Иди ко мне, моя любовь!"
  
  И бросилась прочь она от него,
  Но силы её покидали.
  Очнулась она в объятьях его,
  Вокруг же скелеты плясали.
  Плясали и выли,
  Ели крыс, пили кровь
  И всё кричали тосты
  "За молодую любовь!
  Горько!
  За их молодую любовь!"
  Анди Дрэгон сел на кровати и взял в руки оставленную Мору газету "Тангейтский Инвалид" за тридцать восьмое Оклопуса MCCCXIV (1314) года ("Что Оклопуса? - запаниковал в душе Дрэгон, - Меня же привезли сюда в конце Леплея! Я что, всё лето здесь торчу, что ли?). Дрэгон тупо уставился в какую-то статью и принялся читать:
  "Вступая на путь технократического развития, человечество, утверждают "Новые философы", в целом вынуждено повторить путь огобленелого Запада, при этом с большими издержками и в более варварской форме. В будущем "Новые философы" видят наступление "варварства", эпохи технического одичания человечества, пренебрежения гуманистическими идеалами и ценностями, унификации личности, антиреспубликанской идеологии. Исходя из тезиса об извечности антагонизма общества и личности, социального и индивидуального, "Новые философы" усматривают в социальном начале только сферу действия власти - неустранимой и вечной. Подчёркивая бессилие человека, фатально обречённого на несвободу, "Новые философы" предлагают выход либо в принятии стоической позиции перед натиском "варварства", либо в "бунте", "сопротивлении, но не в сфере реального политического действия, а в сфере сознания, в выработке негативной по отношению к действительности позиции, не связанной с какими-либо надеждами и социальными идеалами". Правда и этот вариант самозащиты личности рассчитан только на узкий слой "избранных" интеллектуалов, остальной части человечества предлагается довольствоваться судьбой пленников, марионеток бездушных структур власти".
  Герман допел очередную песню и спросил притихшего Дрэгона:
  - Ну, что печатают, о чём пишут?
  - Так, - отмахнулся Дрэгон, - Герольдия сообщает...
  - Понятно, одни показывают зубы, другие, увы, кладут их на полку... А гороскоп в газетке есть?
  - У нас с тобой гороскоп неудачный, - отмахнулся Дрэгон и продолжил читать заметки.
  - Вот, зря вы так! - огрызнулся Герман, - Меня гороскоп, например, никогда не подводил! Я вот получил карточку призывника, посмотрел в гороскоп и понял, что на войну мне, ну, никак нельзя! Я же Телец!
  - И что? - не понял, но заинтересовался Дрэгон.
  - Что, что? - всхлипнул Герман, - Маменьке сказал, она меня всё равно отправила! Говорит, нечего тебе сидеть задницей кресла продавливать! И выгнала меня...
  - Ну? - поразился Дрэгон.
  - А я вот взял и откосил. Сразу же приехал в часть - слюна изо рта до самых колен натекла - дорога плохая. Ещё весь обоссался, несёт от меня как... Пришёл к командиру говорю, давай, кто дальше пописает, ты или я?.. Или кто выше...
  - Ужин! - объявил зашедший санитар, - Получите кашу.
  Он оставил две миски, два куска серого хлеба, две ложки и вышел.
  - Опять каша! Я ненавижу кашу! Они всегда дают эту кашу! - возмутился Герман Шмондарь, сменив тему разговора.
  - Мм? - удивился Дрэгон, - С изюмом.
  - Да! У них, как пациенты умирают, так каша с изюмом, - ответил недовольный Герман.
  - Ну, это же поминальный обряд, кутия! - глубокомысленно констатировал Дрэгон и принялся есть.
  - А если умереть не кому - так просто каша! - закончил мысль Пинк Шестнадцатый и тоже стал жевать кашу.
  - Ну, а вот у меня гороскопы никогда не сходятся! - продолжил космическую тему Дрэгон.
  - А вы кто по гороскопу? - спросил Герман.
  - Весы!
  - А можете точнее назвать свои параметрические данные?
  - Конечно, тринадцатого Сквыростеня!
  - Мм, - кивнул Герман Шмондер, - Тогда вы не Весы! У вас действительно гороскоп не верен. Дело в том, что в космической связке "Дева - Весы - Скорпион" есть одна, простите за тавтологию, неувязка! Дело в том, что, как вы знаете, Небо становится ближе, тем самым несколько деформируя классический круг Зодиака, поэтому между ними, всего по несколько часов, царствует Змееносец. А с одиннадцатого по четырнадцатое - он в эклиптике! Вы в это время и родились. Я поздравляю вас - вы уникум!
  - Что всё это действительно так серьёзно? - не поверив, спросил Дрэгон.
  - Абсолютно, - категорично ответил Герман, - Мне об этом рассказывал сам Легат! Он то человек учёный, разбирается.
  Поболтав ещё немного, они, наконец, успокоились и легли спать.
  
  Входит дрёма, входит сон
  Спи, моя малышка,
  Все уснут и серый слон
  И малютка-мышка.
  Пусть приедут снов полны
  Золотые санки,
  Пусть подарят сказки-сны
  Ведьмы-обезьянки.
  "Нет сомнений, - пробуждаясь подумал Дрэгон, - что это гундит очередную свою заунывную песню Герман Шмондарь Пинк Шестнадцатый".
  А по крыше ходит кот
  С длинными усами,
  Он нам песенки поёт,
  Чтобы мы не спали...
  Мы прогоним прочь кота,
  Пусть уходит с крыши.
  В кухне миска молока,
  Молоко пьют мыши.
  "Интересно, сколько в этом человеке таких вот песен, - подумал Дрэгон, - и перевернулся на другой бок, - пусть, хотя бы увидит, что мешает мне спать!"
  В нашей церковке темно,
  Служб уже не служат.
  Осень на дворе давно,
  Скоро будет стужа.
  Но укроет Мать-земля
  Тёплым мягким снегом,
  Навещу тогда тебя
  Я с январским небом...
  "Может быть, демонстративно накрыться подушкой? - Дрэгон мог ещё спать и спать, благо никакого режима здесь не было и в помине, - Сколько же время?"
  Я пою тебе, а ты
  Спи, мой ангелочек,
  На могилке у плиты
  Посажу цветочек.
  Будет так из года в год
  Плакать незабудка,
  Пусть весна скорей придёт...
  Спи, моя малютка!..
  Дрэгон демонстративно сел на кровати и уныло уставился на Германа.
  - Извините, - развёл руками Герман Пинк, - Песенка, того. Кончилась...
  - Я не об этом, - несколько разочаровано выговорил Дрэгон.
  - Ну, не переживайте, я знаю ещё одну замечательно тоскливую песню, ей меня научил сам Легат - он ведь не только учёный, но и очень культурный человек!
  Дрэгон не ответил, и Герман запел:
  Надо мной висит и качается
  Мой сосед - ему всё равно,
  Он под потолком улыбается,
  Уперевшись взглядом в окно.
  Он ещё не пёкся на Солнышке
  И оно ему не нужно,
  Он висит один на верёвочке
  И качается на окно.
  Так висит и без удивления,
  Улыбается он Весне,
  Это Колесо Обозрения,
  Прокатись на Чёртовом колесе...
  Подушка, в полёт которой Дрэгон вложил все свои усилия, оборвала песню.
  Дрэгон вспомнил о некогда показанных ему прогулках и вышел во внутренний дворик - побродить в четырёх стенах под открытым небом...
  Там опять был демонический доктор Мору, который на этот раз вещал студентам о какой-то достаточно тяжёлой форме некроза. Он стоял у стола, на котором лежал труп.
  - Клиническая картина Симмондса сходна с таковой синдрома Шихена, но более резко выражена. Обратите внимание, что внешний вид уже не больного объекта женского пола достаточно типичен: истощение с полным исчезновением подкожного жирового слоя, атрофия мышц, выпадение волос на голове, лобке и в подмышечных впадинах. Кстати, обратите внимание сюда - (какая прелесть!) смотрите: практически нет зубов; они крошатся, расшатываются и выпадают ещё при жизни! Отметьте также, что имеются нарушения функций всех эндокринных желёз!
  Ещё при жизни у этого анализанда пропало половое влечение. Кстати, именно это и аминарея часто бывают первыми симптомами, на которых обычно фиксируют внимание больные, особенно в молодом возрасте. Происходит гипоплазия молочных желез, матки и придатков! Вот такой вот Симмондс.
  А теперь, господа, я вооружусь скальпелем, и мы с вами, что называется, "посмотрим, с чем его едят"!
  - А простите, доктор, мне бы хотелось вам напомнить, насчёт девственной плевы? - раздалось из центра студенческой группы.
  - Не стоит напоминать, - отмахнулся Мору, - Я вполне могу справиться сам...
  - Нет, вы хотели рассказать о ней на подходящем примере, - поправил доктора студент.
  - Извольте, господа, - начал он - Я действительно обещал вас просветить в этом направлении. Девственная плева - Hymen (femininus) - это складка слизистой оболочки, расположенная между преддверием и полостью влагалища, имеет соединительно-ткановую основу, содержащую мышечные волокна, нервы и кровеносные сосуды. Однако это не всё. Гимен к примеру, может быть валикообразная, то есть, имеющая вид толстого мясистого валика; далее, губовидная - полулунная с небольшой выемкой посередине; Ещё бывает девственная плева двойная (так называемая, hymen duplex) или двудольная, состоящая из двух лепестков, расположенных в сагиттальной плоскости. Потом нам надо вспомнить ещё и такую hymen, как заращённая (или непрободённая, не имеющая отверстия и полностью закрывающая вход во влагалище). Опять же есть и девственная плева килевидная, с отверстием обычных размеров, резко выдающаяся кпереди из-за валика, идущего в сагиттальном направлении, и "кажущаяся", состоящей из двух половин - правой и левой. Но нельзя забыть и о нашей красавице, как вы видите, мой дорогой соискатель, вернее вы не видите, но вот ваш коллега справа вам подтвердит - перед нами классический пример hymen anularis - девственной плевы кольцевидной, с круглым или овальным отверстием в середине...
  - Это всё? - спросил настырный студент.
  - Нет, - беспристрастно продолжил Мору, - Девственная плева лепестковидная, разделенная небольшими углублениями на лепестки. Точка с запятой. Девственная плева перегородчатая или перегороженная... она бывает кольцевидная или полулунная и обычно имеет два отверстия, разделённых перегородкой. Конечно же, hymen semilunaris, имеющая вид полумесяца, рога которого направлены к наружному отверстию мочеиспускательного канала. Опять, точка с запятой. Девственная плева "решётчатая", выполненная с множеством небольших и очень изящных отверстий. Здесь у нас абзац. Но мы не упомянули ещё, - трубчатую разновидность, она с несколько приподнятыми в виде трубки краями, и языковидный вариант hymen, край которой свободно выступает в преддверие влагалища... Достаточно? Тогда полный абзац.
  - О нет, вы обещали показать вашу коллекцию...
  - Хорошо, обязательно покажу. Только учтите - она анатомическая! - ответил Мору, - Ну, вот! Теперь я даю вам время для самостоятельной работы. Вы сможете посмотреть всё, о чём я вам рассказывал. Вскрытие готово!
  - Простите, доктор! - не унимался кто-то, - А я вот по поводу разных акций благотворительности хочу... бесплатная медицина...
  - Бесплатно, - по-отечески строго заявил Мору, - Я ставлю два диагноза: первый - "практически здоров", и второй - "медицина бессильна"!
  С этими словами Мору отошёл от стола и оказался за кругом студентов-медиков.
  - А, господин Дрэгон, - воскликнул он, - Похвально! Вы меня очень обрадовали, решив погулять на воздухе! А? Ещё чуть-чуть и пойдём на поправку!
  С этими словами доктор весело похлопал Дрэгона по бокам, потом по плечу и, наконец, потрепал по шее и щеке.
  - Да, я, знаете ли, тоже бывший студент... - растеряно улыбнулся Дрэгон.
  - А что кончали? - поинтересовался Мору.
  - ТГУ, - ответил Дрэгое, - Тьер-туасский государственный...
  - Да? Это интересно, а кто вы?
  - Гуманитарный факультет; как-то к медицине таланта не чувствовал, - как бы оправдываясь, сказал Дрэгон, - А вот теперь даже как-то завидно, что ли... Люди изучают болезни, называют их своими именами... Память человеческая... так сказать, на века!
  - Ну, уж, вы тут не обольщайтесь. Как говорил мой учитель, что хорошо проктологу - не обязательно приятно его родным и близким!
  - Но я же не в этом смысле...
  - В этом, дорогуша, в этом. Приведу только несколько примеров. Доктора Боас и Эвальд разработали пробный завтрак, состоящий из кусочка чёрствого белого хлеба и бутылки теплой воды для стимуляции желудочной секреции при ее исследовании. Угадайте, как теперь называют бедный завтрак и жадных хозяев постоя, а также, что чувствуют по этому поводу все Боасы и Эвальды, а также их многочисленные однофамильцы?
  А необычайно подробные, очень ценные, весьма дотошные работы доктора Йессинга о синдромах фекального накопления (так называемые, тезаурисмозы или болезни депонирования), вообще заставили его семью сменить фамилии всем детям (их никто не хотел брать в брачную партию! Кому нужно родство со специалистом по человеческому дерьму?), кроме старшего, который просто был вынужден пойти по стопам отца. Сами понимаете, традиция.
  Кстати говоря, доктор Блейер, вовремя осознав такую тенденцию, понял и открытые им симптомы психической болезни с непрерывным или приступообразным течением, проявляющаяся изменениями личности (снижение активности, эмоциональное оскудение, аутизм, утрата единства психических процессов, нарушение мышления) и различными продуктивными симптомами (бред, галлюцинации, аффективные расстройства) назвал просто и со смыслом - шизофренией. Всё чинно и благородно - не подкопаешься.
  А вот до Джи Эль Хи Дауна, понимаешь, не дошло! А ведь какая была семья, какие врачи! Каких больных с того света доставали! И вдруг, младшенький отмочил - назвал болезнь, основными проявлениями которой являются умственная отсталость, своеобразный внешний облик больного и врожденные пороки развития - своим родовым именем. Только вслушайтесь, Down! Закат! Уменьшение Солнца! Пограничье между ночью и днём! А теперь все Down"ы просто дауны.
  Или вот ещё, не менее поучительная история. Наверняка встречались с болезнью описанной ещё Гиппократом (её так и звали - Гиппократова) - выделение кала в виде липкой массы чёрного цвета; обычно признак желудочно-кишечного кровотечения. Так вот у одного доктора была любимая дочь, звали её Мелена. Случилось так: дело молодое, она сбежала от бательника своего с одним медиком-вагантом. Ну, и что бы вы думали? Папаша отомстил по-царски. Он назвал Меленой те самые желудочно-кишечные выделения! Ну, надо же! А ведь ещё десяток лет назад это было популярное имя: Mel - мёд, Melee - означало рукопашную схватку; было понятно как крепко родители любили друг друга, когда производили на свет своё чадо! И, наконец, Мельпомена, к имени которой и проводилось это уменьшение - например, я свою старушку, прямо скажем, всегда так ласково и называл. Но, что вы, что вы! Теперь Мелена - это ни больше, ни меньше, а Кровавый понос! Я понимаю, что папа в обидах крайних всего лишь хотел проклясть доченьку. Но мы же все люди! Скольких Мелен оскорбила эта небольшая внутрисемейная разборка?
  - Ну, доктор, вас послушать, так в медицине творятся просто жуткие безобразия и царят ужасные нравы! - воскликнул Дрэгон, - признайтесь, что кое-что вы всё-таки преувеличили?
  - Да, как вам сказать, Дрэгон. Вот спросите меня, какое я считаю открытие в медицине самым важным для человечества, а?
  - Хорошо, - послушно согласился Дрэгон, - Какое вы считаете медицинское открытие самым важным для человечества?
  - Клизму! Исключительно - клизму.
  Дрэгон посмурнел - нет правды на земле - и, попрощавшись с Мору, вернулся к себе в палату.
  
  - Ну, как погуляли? - поинтересовался Шестнадцатый Герман.
  - Не то чтобы мило, но познавательно... - скупо резюмировал свой моцион Дрэгон.
  - И как вы относитесь к тому, что познали?
  - По разному... - ответил Дрэгон и увидел у себя на столике перед кроватью миску каши, ложку и ломоть хлеба.
  - Обед принесли, - запоздало пояснил Герман.
  Дрэгон сел на кровать, взял ложку и стал чертить каббалистические знаки прямо в тарелке.
  - Посмотри, мы с тобой находимся где-то здесь, - начал он сюжетную линию, тыкая в начертанное ложкой на каше, - Это Запад - здесь фронт; тут вот Восток - здесь нам прямой путь домой. Необходимо через эти два географических пункта провести прямую и посмотреть варианты правильных ответов.
  - Мунграхт и Тангейт - ответил Герман.
  Дрэгон расцвёл:
  - Воистину, Запад - есть Запад; Восток - есть Восток; и чтобы они не сошлись буфером между ними лежит Тангейт, каждый рыцарь которого обречён быть стражем ворот! Какой вывод?
  - Какой, какой? - пожал плечами Герман Шмондарь, - Тангейт идеальное место, чтобы спрятаться.
  - Правильно мыслишь! Надо достать карту и бежать!
  - Гениально! - воскликнул Герман Шмондарь Пинк Шестнадцатый.
  - Я знаю, - ответил Дрэгон, - Вот только бы нам лошадок достать...
  - Лошадок? - удивился Герман, - Лошадки все находятся в часе ходьбы отсюда в конюшнях коннетабля Фрейм-Страутта, который следит здесь за фуражирами и состоянием санитарных тележек, курсирующих по этой тыловой зоне безопасности.
  - Откуда ты знаешь? - не поверил такому счастью Дрэгон.
  - Да вы не волнуйтесь, мне об этом рассказывал сам Легат! - сослался Герман Пинк на абсолютную истину, - Он-то человек учёный, разбирается. А карта висит в коридоре по дроге в туалет - я её туда-обратно перерисую.
  
  Весь оставшийся день и полночи Герман метался в туалет, быстро пробегая мимо карты туда, и медленно возвращаясь обратно. Приходя в палату, он брал стило и тщательно наносил все подробности на лист, не весть какого качества, но зато плотной бумаги. К трём часам ночи карта была в целом завершена.
  В четыре часа ночи (или утра?) Герман и Дрэгон аккуратно открыли окно в своей палате, вылезли через него наружу и дали дёру до предположительного местонахождения конюшен.
  Как ни странно, конюшни оказались на месте, где и предполагал Герман. Старина Каламбус узнал хозяина и радостно зафыркал. Кляча Германа, впрочем, довольно отъевшаяся на казённых харчах, так же была вне себя от счастья. После недолгого приготовления Дрэгон и Герман верхом покинули территорию госпиталя.
  Поздним утром им удалось пообедать у полевых кухонь тыловых обеспечений, а потом они ещё останавливались в интендантском становище, где получили назад свои вещи и документы. Выписки с собой не было - но знание особых мелочей и нюансов в предметах собственного пользования, а также большое количество добровольцев и вольноопределяющихся спешащих на фронт, помогли. Вечером они покинули интендантские службы с деньгами, вещами и невесть каким оружием... В общем, как говорили древние: "Всё своё ношу с собой!"
  
  - Ну что же! Мы бросаем кости в игру! - крикнул Герман и дал шпор своей кляче.
  "Ты бросаешь кости в игру - на мгновенье мне становится страшно!" - вспомнил Дрэгон хрестоматийный топик из университетского сборника штудий "Разговор со счастьем".
  
  Два всадника скрылись в темноте надвигающейся ночи.
  Впервые в жизни Дрэгон и Каламбус проскакали всю ночь и весь день - толи боясь преследования, толи от какого-то бессознательного желания почувствовать усталость и изнеможение от безграничности, от простора, от возможности ехать куда тебе только вздумается...
  
  Уже к вечеру они оказались у большого указательного столба с красивой надписью: МУНГРАХТ (1). Ниже этой надписи расположились таблички указатели, которые показывали направления и расстояния до каких-то ключевых точек:
  Фат >
  < Фанфарон -
  + Мот
  Мод ?
  ? Лос-Канапэ
  Невеглас ђ
  - Новый жуирск
  Старый Сибарис ^
  < Ипокритка
  Форейторская-
  ? Грум СК
  Тропа Негоцианта -
  + Мародёрск
  Маркитантка ?
  - Мне кажется, что нам надо двигаться к Маркитантке, там есть гостиница и ужин "всё включено", - предложил Герман.
  - Странный столб, - сказал, не слыша своего спутника Дрэгон, - На карте, которую ты так хитро перерисовывал, не указано ни одного из перечисленных населённых пунктов.
  
  1. Транскрипция названия графства дословно неизвестна. Лат., munio, munivi, munitum, munire - укреплять, пролагать, прокладывать; munus, muneris - обязанность, долг, дар; gravis, grave - тяжёлый, суровый, важный. Однако филологи из Тринидад и Табаго склонны считать, что это словосочетание английских Moon - Луна и Craft - ремесло. Правда бурятские слависты вообще не согласны ни с первым, ни со вторым вариантом и обстоятельно доказывают, что это всего лишь дань острой сатире того времени. На столбе:
  Старорусс. сленг, Роковой мужчина. Человек, живущий не по средствам, проматывающий своё состояние
  Сленг. англ., модник, кричаще одетый и эпатирующий своим поведением. Старорусс., дурачок, который понимает, но сказать не может.
  Греч., досл., притворщица. Так называли слугу на козлах кареты. От Маркет - рынок, маркитантка - досл., торговка.
  
  ВСЁ ЕЩЁ МУНГРАХТ
  
  - Ясное небо над головой - вот мечта истинного поэта! Особенно, если он третью неделю мокнет под дождём и страдает от грязи и холода. Как говорил мой дядюшка Гаспар Шпук Разный, - заявил Герман, стараясь хоть как-то развеять тягостные думы Дрэгона, - Всё равно, лучше умереть от простуды, нежели от дизентерии - то есть, умрёшь, как полярник, а не как заср..!
  - Да... - выдохнул Дрэгон и подумал: "А ещё лучше умереть в почтенном возрасте, в окружении семьи и сразу - то есть безболезненно, так, чтобы и не почувствовать... просто заснул и всё..."
  - Кстати, новый и беспокойный хозяин, - прервал мысли Дрэгона Герман, - Судя по карте, мы вот-вот войдём на дорогу, ведущую к селищу Кроко, что стоит на берегу полноводной Коры - там мы вполне сможем отдохнуть и привести себя в порядок. И, кстати, потом весь путь до Урфа, мы сможем преодолеть на знаменитом речном пароме! Вы ездили когда-нибудь на речном пароме?
  - Нет, - Дрэгона по-прежнему не занимал этот разговор, более того, этот оптимистический тон Германа никак не соответствовал ни погоде, ни общему настроению, которое сообщал совершенно бесконечный дождь, ни карте, которая, как, кстати, сразу подозревал Дрэгон, безбожно врала.
  - А ведь, между прочим, речной паром, - Герман медленно расцветал, - Это гордость и достопримечательность здешних мест! Давно уже переставшее быть роскошью, это средство передвижения, рождённое прогрессом, сделалось мостом помощи на реке с гуляющими берегами... жители побережья Крок, что в Мунграхте, протянули руку сотрудничества жителям Урфа, что в Тангейте - и получилась новая и прочная экономическая артерия!
  - Хороший текст, Герман, - похвалил слугу Дрэгон, - Но, скажите, вы себя не пробовали в университетском образовании... или скажем на поприще литературы?
  - Вы же знаете, я как-то учился в Университете, - махнул рукой непомерно возгордившийся собой Герман Шмондарь Пинк, - А вот с литературой - это да! Я был одним из самых популярных комментаторов корриды и "Шаху-мат""а - это такая вариация шахмат, где вместо пешек, например...
  - Сосуды со спиртным, - опередил его Дрэгон, - Я знаю эту игру...
  - Ха, - махнул рукой Герман, в его глазах, наконец, появилось некое уважение к человеку, который выдавал себя за знатного хозяина, - Да, ладно, сеньор, здесь в Мунграхте, нам просто пока не везёт, но это значит...
  - Что нам пора бы и выбраться отсюда... желательно поскорее!
  - Как это? - не уловил мыслей хозяина Герман Пинк.
  - А так, - начал разъяснять Дрэгон, - До наступления снегов нужно уйти из этого места куда-нибудь, где зима много мягче и теплее.
  - Ваша правда! Но всё-таки, речной паром - это чудо нашего времени!
  И Германа опять понесло.
  
  А Дрэгон снова ушёл в себя. Он вспоминал безоблачные годы юности в Университете, праздные и лениво ползущие дни в поместье Ди Шнайдера, зной фронтовых перевалов... Детство кончилось незаметно, будто украли. Ранняя взрослость подошла тихо, но при этом как-то суетно и неотвратимо, как подкрадываются здешние сумерки.
  В который раз, но опять таки, неожиданно небо разверзлось окончательно, и в ослепительных вспышках молний высветилась сплошная пелена дождя - когда всё погасло, стало понятно, что пришедший ливень окончательно уничтожил пространство, время, место и путь...
  
  Когда небытие кончилось, всадники действительно оказались в небольшом посёлке. Кривая улица, образованная глухими почерневшими частоколами усадеб, привела путников к большому крытому колодцу - это был центр посёлка; здесь же стоял административный дом (почему-то на сваях, с шестью подъёмными навесными мостиками) и, вынесенная за пределы мощёного камнем неправильного овала колодца, церковь со странноприимным домом. Напротив церкви стояла огромная каменная плита с высеченным сводом законов, по которым здесь жили люди.
  Решив не терять времени, измученные долгим переходом скитальцы сразу же направились к церкви.
  Старик-привратник долго не откликался, однако встретил путников довольно любезно и, сообщив им плату за постой, пожелал "счастливого пути в Крок", предварительно указав нужное направление.
  - В этой истории радует одно, - обобщил все обстоятельства Герман, - мы не слишком сбились с дороги, уже вечером нас будет ждать горячий ужин и кувшин вина в гораздо более приветливом, нежели это, месте!
  - Мня, мня, - прочистил горло Дрэгон, отрываясь от анализов своей ипохондрии, - Боюсь, что на вино нам уже не хватит.
  - Ха! И это говорит мне человек, знающий толк в игре "Шаху-мат"! - Герман удивлённо посмотрел на Дрэгона и, крякнув, направил лошадь в указанном привратником направлении.
  
  Едва путники покинули деревню, как пошёл снег. Холодный ветер зимы уничтожил ещё теплящиеся зачатки оптимизма Дрэгона, и он, закутавшись в мокрый плащ, отдался течению дум.
  "Зачем я так рано сбежал из госпиталя? Свободы захотелось? На, получи свою свободу! Хотя свобода - это право на выбор... Значит, мы снова узники, ибо выбора-то у нас нет - только двигаться куда-то вперёд. Чёртов снег, из-за него плащ встал колом... Холодно... Мерзость кругом какая-то. Я ненавижу Мунграхт".
  Снег продолжал плавно стелиться по земле.
  Ветер подсушивал слякоть и лужи, превращая их в неровный ухабистый лёд. Земля вокруг постепенно из тёмных цветов преображалась оттенками белого. От снега стало даже как-то светлей.
  Герман радостно огляделся и завопил свою очередную песню:
  Мы жили в мирке над Землёй
  На облаке в каменном замке.
  Но время настало, когда
  Птенцам надо бы улетать.
  Вот первый ушёл в этот путь,
  За ним потянулись другие:
  И первый взлетел в небеса
  Его заклевали там птицы.
  
  Другие птенцы пали градом
  На землю, на острые скалы.
  Явились голодные крысы,
  Сожрали подбитых птенцов.
  И только те, кто остался
  На небо взлететь не сумели,
  На землю упасть не успели,
  Парят между пьяных богов.
  
  У них изменён чертёж крыльев,
  Они лишь парят, зацепляясь
  За чёрные ветви деревьев,
  И снова срываются вниз.
  Им надо лететь, чтобы выжить,
  За ними ведётся охота.
  Но только, что будет с нами,
  Когда расстреляют всех птиц?
  Вдруг Дрэгон почувствовал себя совсем плохо: и ветер-Зараза крепчал, и мороз-Сволочь пробирал до костей, и зима-Сука пришла неожиданно. Даже Каламбус-Подлец с засыпанной снегом гривой еле плёлся, поминутно тряся мордой и фыркая. Чёртова голубая позёмка и Мерзопакостное небо, безвкусно затянутое перистыми облаками, будто старым непростиранным тряпьём, создавали глазам вакуумную атмосферу всеобщей ублюдочности и запустения. Пустоту разделяла лишь очередная, появившаяся на горизонте узкая полоска бесконечно далёкого леса. Герман Шмондарь Пинк всё это время ехал и пел, радуясь наступившей зиме - А что? Теперь всё стабильно! Сырости нет! Главное прогреться и можно кочевать без особых проблем, аж до самой весны! - слуга, хихикающий в кулак, его лошадь с совершенно дурацким выражением лица... Всё это как-то раздражало. Да тут ещё и Каламбус - внезапно остановился, расставил пошире задние ноги, поднял хвост и громко испражнился.
  - Какой же ты, право, - прошипел на коня Дрэгон и дёрнул за узду.
  В знак протеста Каламбус громоподобно испустил газы и снова поплёлся по направлению к лесу.
  На небе разъяснилось, но яркое холодное зимнее Солнце не могло принести радости Дрэгону, он был озабоченно мрачным и зло озирался по безрадостным и однообразным сторонам.
  Между тем, полоса леса была всё ближе, приглашая путешественников на территорию Тангейта (вернее так показывала дорожная карта). Дрэгон вспомнил Паульса - да где-то он теперь? Может быть даже не в Аду... Конечно, он умер, как герой - точно не в Аду... В Чистилище... приеду в церковь - поставлю "За упокой"...
  Дрэгон попытался нащупать пульс и не нашёл его; тогда он принялся на глаз определять температуру тела, основываясь на принципах доктора Мору, который так лихо исследовал скачки от озноба до жара. Увы! Диагноз был неутешительным...
  Наконец лес приобрёл вполне реальные и ясные очертания большой группы деревьев. Точнее это было громадное редколесье, судя по карте, отороченное по краям своеобразной подковой синих гор.
  "Однако же Тангейт никогда не был славен своим редколесьем - там же всегда воспевали бор... Чтобы это значило? - с этими мыслями Дрэгон потерял сознание, - Оммммм..."
   Дата написания: сведено в 1996 г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"