Единые 

Единяйтесь в смерти,
Единяйтесь в браке
И потливом отражении
Сумеречного солнца.

Никаким витым законом
Вы никак не разлучимы
На песчаной мягкой площади
И в душном старом доме,
На зарытых Искандерах,
Врытых в землю наковальнях
Под надежным одеялом
Из цветастых лоскутков...

И никто не видел
Своего отражения,
Нетронутого челюстью
Безликого презрения,
Никто не замечал
Следов своих лихих ботинков,
Лишь разорванное облако 
Глядело, ухмылялось,
Затмевая это солнце
Бесполезного смирения...

Упало небо на сырую землю,
Никто не повернулся для подачи голоса,
Никто даже не вспомнил о подаче голоса,
Ведь вокруг стоит товарный леденящий шум,
Ведь вокруг звенит как колокол всеобщий шум,
Вокруг дымит, товарится истошный птичий лай...

Бедоносные игрушки,
Очень маленькие войны
За всеобщее чего-то 
Очень светлое такое,
Как гусиная подушка 
Многоликой совести.

Письмена и катакомбы,
Суррогатные детали,
Неземные полигоны
Для отчаянной погоды,
Похоронные декреты
И стальные коридоры,
На цепи и рак и щука,
Только тянут в одну сторону...

Вероломные чесания
Немыми языками
О древесную поверхность
Досконально всепорочно
Из мясных витых избушек
замочных черных свкажин
Выметать святою пылью
Дорогой прошедший год.
Это не прерогатива
Виртуозных трубочистов,
Проживающих в помоях 
Черносошной бородой!..

Углубленные окопы
Для солдат безумно жалостных
К червям, ползущим по миру
В проколотой земле.
Каждый день копать не очень 
Так удобно и приятно,
Загребая теплый запах,
Поселившийся во мне.

Воспаленное смирение 
Хлебет сырую воду
Чтобы язвенный желудок
Наконец пожрал себя,
Никогда не забывается 
Тот день великомраморный,
Когда мои мои глаза
Потухли раз и навсегда,
И подавно не забудется
Дело эталонно явственный,
В кой щели бесполезных глаз
Потухли навсегда.