У каждого заклинания своя музыка, запах и последствия.
Николай Эдуардович прыгал по кабинету, изображая полет раненой птицы. Звуки получались соответствующие: хриплые, местами срывающиеся на визг. Наблюдать за ним было забавно. Я не сразу сообразил ради чего затеяно представление. Оказалось, все просто. Мой коллега пытался заставить своих подчиненных работать, да еще, что совершенно невероятно, хорошо.
- Идиоты. Да вы даже собственную могилу не сможете спроектировать! Разогнать всех нах надо. Какой гандон засунул на вакуумный насос восемьсот ампер автомат с отключающей способностью десять килоампер? Да меня из-за вас, долбоебов, час руководство сношало в самых разных позах! Что за "хи-хи", уроды. Да я, таких как вы, по стенке в армии раскатывал!...
- Эдуардович, - я решил прекратить комедию, пока входящий в раж руководитель не доведет ее до драмы: так ты ничего не добьешься.
И пройдя в кабинет, повернулся к аудитории:
- Господа, не смотря на то, что вы уже прослушали перечисление всех своих достоинств... вам, так сказать открыли глаза... этим ограничиться, к сожалению, нельзя. Наша компания понесла серьезные убытки. Во-первых, в денежной форме. Во-вторых, потеряно доверие ключевого заказчика. Верю, что вы уже раскаиваетесь о собственной невнимательности. Само собой, стоимость ошибок будет вычтена из премии отдела. Ну а внимательность будем тренировать. Сверхурочное рабочее время мы с вами посвятим выполнению тренировочных заданий. Домой отпускаются те, кто выполнит минимум. Конечно, кто-то может вспомнить о трудовом кодексе. Эти кто-то, вероятно, не заинтересованы работой в "Астроэлектро". Задания сложными не будут, обещаю. И ими мы будем развлекаться ровно столько, сколько надо для обретения должной технической эрудиции. Так что, господа, после пяти не расходимся.
- Ну а ты чего этим добился? - спросил Николай, когда мы заняли места в столовой.
- Прежде всего, я спас твое больное сердце. Такие эмоциональные нагрузки крайне негативно сказываются на здоровье.
- Хм... Ты серьезно планируешь сидеть вечером с этими козлами заниматься?
- Мы проводим на работе треть жизни... чуть больше, чуть меньше... с таким знаменателем - это уже не принципиально. Думаю, их хватит недели на три. А потом либо сами пересмотрят, либо домашние заставят пересмотреть отношение к работе. Кстати, извини, но ты тоже в упряжке.
- Понял... знаю, что виноват. Столько работы. И почему я не просмотрел этот дурацкий проект?!
- Коля, ты не должен этим заниматься. Твоя задача организовать работу так, чтобы отдел работал как механизм. Без сбоев, четко. В срок выдавал требуемый результат.
- А что я? Отдел кадров подсовывает сопляков... выгнать всех и нанять толковых парней.
- Толковым парням надо платить. Им нужна хорошая мотивация. Да и кто сказал, что ребята из твоего отдела плохие? Нужно найти с ними язык. Вникнуть в потребности. Стимулировать толковых. Толкать вперед нерадивых. Построить конвейер, где ошибка персонифицирована и отлавливается на следующей стадии. Разговаривай с ними, убеждай!
- Да это же раздолбаи!
Я мысленно вздохнул.
- Мой тебе совет, Коля. Поставь Андрея своим заместителем и введи, наконец, ответственных за каждый проект. Бери их на совещания ко мне. Пускай сами докладывают, пыхтят и краснеют. Твоя сегодняшняя политика никуда не годится.
Вечером, выходя из здания фирмы, не без тоски проследив всю длину пробки, я махнул рукой на машину и пошел в сторону метро. На секунду сердце замерло, чтобы потом забиться с удвоенной энергией. Возникло стойкое ощущение, что это было. Раздумье, выбор здорового способа передвижения, даже перебои с сердцем. Но не у меня. У кого-то другого, странным образом связанного со мной незримой нитью. Причем от незначимого на первый взгляд решения заскрипели шестерни в поворотном круге его судьбы - путь изменился.
Девочка заблудилась в лесу. Было ли это неизбежным следствием ее желания пойти за вкусными ягодами? Может быть. Ребенок в семь лет не задумывается об этом. Даже человек в пятьдесят не будет занимать голову такой ерундой. Малышка испугалась и громко плакала, но никто ее не услышал. Она не знала куда идти, что делать. А потом, когда страх поутих, сумела собраться и залезть на дерево - увидела свой дом и путь к нему. Увы, такие деревья не растут на каждом шагу. По крайней мере, деревья, с которых виден наш жизненный путь. Да и кто на них полезет без крайней нужды?
Какой день отказываю себе в сомнительном удовольствии простоять два часа в пробках и добираюсь домой за сорок минут. А кому-то, судя по всему, нравится. Коллеги ходят как сомнамбулы, постоянно жалуются на нехватку свободного времени. Но никто не пытается ничего предпринять. Тоже путь.
Есть еще цель. Та, к которой дорогу время от времени мы пытаемся проложить. Соответственно, за тех, у кого цели нет, ее прокладывают другие. И это правильно. Без пути есть только существование. Вот сейчас, открыв входную дверь квартиры, я отброшу обувь и верхнюю одежду. Нет, вру. Аккуратно, предварительно почистив, поставлю ботинки на подставку, повешу пальто на вешалку в шкафу. Затем разберусь с гардеробом на завтра. Потом на кухне приготовлю ужин. Пятнадцать минут можно посмотреть народный сериал "Новости". Час на снятие усталости. Я лягу на диван и буду дремать. Еще час на подведение итогов дня, планирование. Анализ работы компании и моего места в ней. Такое надо делать в спокойствии. В атмосфере комфорта, когда обстановка располагает к неторопливому размышлению, нельзя упустить ни единой мелочи. Для этого есть любимое кресло. Затем. До сна остается еще целых два часа. И их следует использовать максимально эффективно. Не важно, для чего: души, тела, профессиональных навыков. Когда-нибудь это время будет принадлежать моей семье. Все или только часть - зависит от сопутствующих обстоятельств. Да... моя жизнь как никакая другая под властью целей. Будущее: это работа и карьера, продление рода, построение отдельно взятого счастья. Я задолго до совершения покупки буду знать цвет и фасон, марку и размер. Разве это плохо? И ведь хороший вопрос. Беда только в том, что он адресован не тому персонажу. Более того, описывая одну сторону медали, нельзя забывать о другой.
В душном вагоне подземки я довольно часто ловлю на себе взгляды. Скажу больше - я их коллекционирую. Заинтересованные, оценивающие, злые, безразличные, бездумные, усталые, завистливые, ненавидящие. Пожилой мужчина, сидящий напротив, подарил мне эксклюзивный взгляд удивленного узнавания. Так может смотреть старый знакомый, давно потерявший надежду на встречу, и чудо, случайно натыкающийся на тебя у порога собственного дома. Я совершенно не помнил брюнета, с ястребиным носом, зелеными глазами, маленькими усиками, куцей бородкой. Голова овальной формы, украшена коричневой шляпой. То есть сначала неаккуратными, всколоченными седоватыми патлами, а потом шляпой. Плащ под стать. Несколько старомодного покроя. О росте ничего не сказать пока сидит. Фиксирую черты, и в какой раз отмечаю, что сохраняю порядок осознания в соответствии с рассмотрением. Сначала мне бросился в глаза именно цвет волос, потом форма носа. Забавно попытаться поискать причину, добавить в свой портрет себя новые мазки.
- Молодой человек! - ну вот, тип не только вышел вместе со мной на станции, но окликнул. Я остановился и состроил ожидание.
- Позвольте с вами поговорить!
- Вы этим только что занялись.
- Тогда давайте присядем, видите ли...
Мы присели на скамейку. Прибывающий поезд поглотил предназначающиеся мне слова.
- Простите, я не очень хорошо понял.
- Это, наверное, неожиданно и неправдоподобно. Но я вас точно видел.
- Не понимаю.
- Я попробую пояснить. Вчера вы видели сон. Там был полет - и... разговоры с разными... существами.
Картины сна лениво заворочались в памяти. Я хмыкнул.
- Было, не отрицаю. Хотя и странно, что мы об этом с вами говорим. Насколько известно: видеть сны не запрещено. Даже полезно - снимается напряженность злободневной реальности.
- Совершенно верно...
Очередной поезд съел окончание мысли.
- ... не знаю. Вероятно, вы совершили какое-то сильное волшебство... впрочем, не важно. Среди тех сущностей, которые присутствовали во сне, был я. Предлагал взять у меня мир. Хороший, в целом. Разве дождливый. Вы любите дожди?
- Отношусь положительно. Исключительно гипотетически, из окна своей квартиры.
- Большего и не надо. Кроме того, всегда можете изменить, подстроить под себя. У вас, судя по всему, есть силы. Не чета мне. Моя потенция закончилась лет пятьдесят назад. Вы не представляете, как жить - помнить, оставаясь совершенно бессильным. Наблюдать за вышедшим из-под власти творением.
Мне захотелось оказаться подальше. Я придерживался мнения: сумасшествие заразно.
- Вы думаете, что я того - сбрендил?
- Да, если честно.
- Тогда вам ничего не стоит сказать старику-блаженному "да" и предотвратить опасный для его здоровья приступ.
- Вообще-то, я никогда не говорю "да", если не представляю последствий.
Мне начинала не нравиться эта ситуация.
- А какие последствия тут могут быть. Вы ведь...
Снова поезд.
- Давайте лучше, я скажу "нет" и мы расстанемся по-хорошему.
Мужчина опустил голову. Все-таки он был стариком. Моложавым, но все-таки стариком. Таким, каким умер мой дед. Каким станет через пару лет отец. Стало его жалко. Какая-то тоска поднималась в груди при наблюдении за ссутуленными плечами. Безнадега - вот ее имя. И что мне, действительно, стоит сказать ему приятное. Согласиться и отпустить с миром. Даже вероятность повторной встречи в пятимиллионном мегаполисе минимальна.
- Черт с вами. Давайте мне свой мир, - сжав зубы, шепотом произнес я: надеюсь, он не в слишком плохом состоянии.
- Спасибо, - услышал я в ответ. В следующий момент на скамейке кроме меня никого не было.