Большинство людей, любят превратить житье в некий сгусток пресной каши, состоящей не только из молока и человеческого настроения, добавленного во время приготовления смеси, но также наиужаснейшей скуки и самой горькой неправды, некогда встретившейся человечеству - бессмысленности. Не знаю, какого цвета будет подан завтрак, но на вкус - это будет что-то отвратительное.
Наверно каждый из вас в определенный жизненный момент ощущал необъяснимую тоску, не подкупающуюся ни на какие Гавайские острова, и уж тем более на обычную прогулку в осточертевшем городе, проплывающим перед глазами на протяжении всей жизни.
Если бы мы были мудрецами, наверняка не смотрели на жизнь сквозь столь строгую призму. Даже обычный человек, о, уверяю вас, ему не обязательно для этого быть йогом или буддистом, может получать удовольствие от жизни. Как они это называют находиться в вечном экстазе. С трудом верится. Мы, привыкшие, вызывать состояние улета исключительно пользуясь соприкосновением в легких элементов воздуха с сигаретным дымом, а то и с чем-нибудь покрепче. А пища в желудке предпочитает плавать в больнично пахнущей жидкости. Что ж, довольно жуткий результат.
Но не в этом дело. Сталкиваясь с людьми, уставшими от обыденности, слушая их желания, можно сделать вывод - не в ней вовсе дело. Доказательством тому служит трехдневная жизнь человека, способная полностью изменить отношение к жизни, если бы эти дни были последними. Но только не в данном случае. Здесь речь пойдет о человеке совершенно иного склада.
Она жила на шестом этаже. Вид с ее балкона не обещал ничего благоприятного, для только что открывшего глаза и слух человека. В 50 метрах от дома с большой скоростью ездили машины. Перед взглядом плавали еле заметные точки пыли. "Они есть везде. Это хорошо, что мы их не замечаем, иначе свихнуться можно". Встав с постели, подошла к зеркалу. "Человек... Я обычный человек. Во мне живет Бог! И Он благоволит мне прожить хороший день. Я люблю тебя!", подумав, поцеловала себя в губы в зеркало.
Собрав вещи в большой рюкзак, и захватив бутерброд, она вместе с родителями вышла из дома, предварительно исчезнув из-за неожиданно появившейся рвоты.
-Зачем ты надела эту ужасную шапку? Ты похожа в ней на подростка - ее мать, любящая частенько вмешаться в чужие дела, надеялась изменить дочь под себя.
-Она выглядит меньше своих лет. Разве это плохо? - отец же любил все самое естественное, и в этом ему повезло с дочерью, и уж никак не с женой - не трогай ее. Пусть одевается как хочет.
-Она выглядит как пугало.
-Она ярко одевается. Что в этом плохого? Пусть отличится.
Подобные безобидные стычки у них происходили часто. Агрессией здесь не веяло, обычная беседа с повышенным голосом. Но ведь и это тоже хорошо...
Пока родители беззвучно шевелили губами, жестикулируя, она сидела на заднем сиденье старой модели Мерседеса цвета болота, и, слушая музыку в наушниках, рассматривала невинные капли дождя, оставленные небом на окне. "Некоторые люди воспринимают дождь как плачь небес, но для меня это зачатие. Находясь в утробе матери, мы живем в воде. Значит, сегодня Бог нашел в себе силы послать нам жизнь. Вода - жизнь! Одно без другого, как моя мать без отца. Они по-разному мыслят, но они невозможны друг без друга".
Машина остановилась на светофоре недалеко от тротуара. Она увидела людей, прибавляющих скорость оттого, что ее же прибавил дождь. Она улыбалась их страхам. "Глупые. Разве можно бежать от своей жизни? Как можно бежать от своего тела, если ты сам есть тело? Это невозможно". На краю дороги сидел мальчик. Ему было лет 12. Его старая одежда совсем промокла, а продолжал сидеть под искрящимися каплями. Мысленно она поблагодарила его за это, потому что он наслаждался этим днем так же, как наслаждалась им она. Мотор завелся, и мальчик остался позади. "Хотела бы я знать, какова будет его судьба".
Когда они доехали до клиники, отец немного волновался. Он остановил жену, направившуюся уверенными быстрыми шагами к мраморным лестницам.
-Мать, я не пойду. Я подожду вас здесь.
-Но... Как это может быть? Ты отец! Ты должен быть с нами.
-Прости... Я не могу...
Подняв брови, продемонстрировав этим понимание и жалость, она полуобняв дочь, чуть снизив уверенности, шагнула навстречу неизвестности.
-Ты не бойся, детка. Все наладится. Такое с каждым может быть. Наверняка мы услышим какую-нибудь глупость, и будем смеяться над трусостью твоего отца каждый раз, вспоминая сегодняшний день. Ну и промокла же я. Но ты на него не обижайся, детка. Он очень сильно любит тебя, чтобы вот так вот, как ни в чем не бывало... Ну, ты меня понимаешь, малыш. Не бери в голову. Как я выгляжу? Волосы совсем промокли. И все из-за твоего отца. Глупый... Он продержал меня под дождем, и у меня испортилась прическа.
Мать никогда не обращала внимания, если на ее вопросы не отвечали. Этот человек был направлен только на себя одну. Никого больше она не замечала. При этом отличалась притягательной пикантной внешностью, да и одевалась довольно вызывающе для своих лет.
Исполнив бумажные формальности, они подошли к двери врача. Но прежде чем войти, она остановила мать и посмотрела на нее.
-Да, милая, я знаю... Только правда... Ты останешься с нами, когда он это скажет...
Глаза ее заблестели от влаги, нахлынувшей от мысли услышать, что они слышать не хотели.
У нее сильно стучало сердце. Дрожь пробежала по телу, но ее не хватило покинуть больное тельце молодой девушки. Она вертелась по конечностям, сжимая мышцы. Внутри собиралось что-то относительно большое и медленно подкатывало к горлу. Взгляд становился глубоким, ибо звонок о близящихся слезах начинал выполнять свою работу.
Мать, понимая состояние дочери, обняла ее, и расплакалась. Все это время, она разыгрывала из себя наисильнейшую мамочку, способную вынести все, да и другим помочь. Видя беззащитность дочери перед судьбой, она сорвалась.
-Милая, я ведь всегда говорила тебе - никогда не горюй, и не радуйся раньше времени... Пока не будешь знать все наверняка...
Она кивнула с приподнятым духом, увидев как мать, даже в столь плачевной ситуации, печется о своей внешности, вытирая растекшуюся тушь. Когда она привела себя в порядок, они, постучавшись, зашли в кабинет. На лице врача написалось удивление. Он растерялся, увидев ее. И не нашел что сказать.
-Она побудет с нами.
Его реакция выдала все. Она уже с трудом сдерживала плач. Но тут пробудились ныне сказанные матерью слова. Пока ничего не известно, и нет смысла раскисать.
-Она не поймет многих терминов, которые я могу употребить, чтобы объяснить ситуацию. Было бы лучше, если мы могли поговорить наедине.
-Не нужно терминов, доктор. Скажите нам только 2 или 3 слова, подходящие к ситуации...
-Позвольте мне объяснить вам ее состояние. Существуют два сильно различающихся вида опухолей головного мозга - первичные и вторичные. Вторичные опухоли головного мозга, а у вашей дочери именно ее симптомы, исходят из легких, например, или молочной железы, откуда распространяются раковые клетки с последующим образованием новых опухолей в головном мозге. Эта разница...
-Нет, постойте.
Заметив на его лице тревогу, мать, еле сдерживая себя, и сжимая платок в руках, повторила последнюю фразу, поменяв местами слова. Тогда врач сказал. И когда он сказал, вокруг все изменилось.
-Она будет жить... 3 дня...
"Мои мечты. Кадиллак с открытым верхом, непременно, упал с обрыва, разбившись в воздухе на миллионы мелких частиц кристалликов из моей коллекции в чистое, отражающее небесный цвет Черное море, на поверхности которого плавают сотни билетов, не купленных мною за поездки в самые необычные и обычные места; в море, в котором я так и не поплаваю, сгнив где-то под землей, пожираемая мерзкими тварями, разрывающими мои аккуратно накаченные мышцы. Из моих волос муравьи совьют себе домики, и будут растить там своих детей, попивая чай, налитый из свежепрокипяченного самовара, покусывая моей печенью, покрывшейся пылью. Моя печень будет покрыта пылью. Тем не менее, важно одно - я умерла. Мое бледно-мертвое тело лежит под землей. И меня оплакивают".
В кабинет врача, ее вернули вопли матери о том, что "должен же быть способ для попытки". Но способа не было. Ей оставалось смириться. И лишь один вопрос мучил ее. За все 20 лет, она все время поддерживала мысленный контакт с Богом, делала людям добро, потому что иначе не могла, поддерживала близких, никогда не повышала голос, если кто-то делал что не так, осознавая, что сама может ошибиться. Любые поступки людей она мудро истолковывала и никогда, как ни странно, но никогда не укоряла людей, даже мысленно. Тогда что может заставить Бога пойти на шаг смерти? Она не может явиться исключением. "Для Него нет исключений!" Остается только одна мысль - "Бог полюбил меня как не любил никого... Он не представляет жизни без меня, как я некогда не представляла без Алика. Но ведь у меня получилось справиться с его отсутствием. Бог не может быть слабее меня. Это невозможно". И она возгордилась собой, потому что стала невестой Бога. "Пусть эта мысль иллюзорна, но она мне нравится. Еще никто не был невестой Бога".
В тот миг, когда эти вопросы заставляли ее мозговые извилины напрягаться, она обещала себе, больше не мучаться подобной ерундой, ибо если она умирает, "значит на то есть свои причины. Другое дело, если это дела рук Люцифера, ангела предавшего некогда Бога. Тогда есть надежда, что мои ангелы спасут меня в течение трех дней". Но об этом она думать не будет. Она должна прожить 3 дня жизни. "Прислушайтесь: три дня жизни. Как красиво звучит. Целых три дня наполненных жизнью".
Наверно ей повезло с родителями, ибо они дали ей волю, по ее же просьбе. Она простилась с ними, взяв обещание, что они все сделают для того, чтобы попасть туда же, в некую субстанцию рая, где она будет дожидаться их. Они пообещали ей придти, когда тому будет воля Бога. Они видели свою дочь последний раз - живую, радостную, улыбающуюся и светящуюся от мысли о трех незабываемых, самых наполненных днях, и трех прекрасных дней ожидания встречи с Богом. И они отпустили ее, с отвратительного цвета болью заливающей все вокруг взора.
Она же с наполненным любимой одеждой рюкзаком прошагала несколько минут, а потом подумала о том, что не знает куда идти и что делать. Достав кошелек, обнаружила его пустоту. Тогда она попросила знакомого хакера, некогда добивавшегося ее дружбы, залезая в ее почту, достать немного денег, взломав банкомат, и вычитав оттуда по небольшой сумме с каждого счета. Признаться честно он это уже делал. Она же попросила об услуге сделать это для нее, один раз. Он был рад слышать ее, и через три часа, проведенных ею то там, то тут с бессвязной речью в голове, он протянул ей тряпку, в которую и были завернуты деньги. Похожая тряпка висела у него за спиной. Она, посмотрев поближе, узнала на спине рюкзак, и поняла, что пойдет не одна. Они сели на разваливавшуюся кучу цветного металла, которую хакер по неким непонятным ей соображениям назвал "моя машина", и поехали. Он много говорил по дороге, и иногда его речь прерывалась рыданием. Потом он просил прощения и продолжал говорить. Его голосовые связки, по ее расчетам давно должны были отдать концы. А они держались.
В промежутках, когда он молчал, она пыталась сделать выбор как провести оставшиеся три дня. Можно было поездить немного, попутешествовать на машине. Ей всегда хотелось вести альтернативный образ жизни. Трех дней должно было хватить для удовлетворения мысленно ярко нарисованных сцен с поездкой на машине далеко за границу, с редкими остановками в дорожных кафе, с грязными туалетами, и мужичней, прохлаждающейся за игрой в нарды; 2 ночи, проведенные в какой-нибудь заграничной деревне в необычной беседе с местными старушками и их мужьями. А может заменить последнее на визит самых многолюдных танц клубов и кинотеатров с просмотром фильмов великих классиков. Можно покататься на лыжах, если подвернется снег, или прыгнуть с парашютом, при наличии хорошей погоды. Завести собаку и искупаться с ней в море. Было бы неплохо влюбиться в хакера и провести с ним незабываемые три дня любви и романтики. Потом она вспомнила небольшую заметку в газете, где говорилось о том, что в некотором Британском музее хранится тело фараона, некогда не веровавшего в Бога, но позже принявшего Его. Его тело сохранилось как было, без сильных изменений, при том, что его не бальзамировали, а главное оно до сих пор не меняет своей структуры. Ей захотелось увидеть это чудо в живую, но потом она вспомнила, что через три дня увидит столько чуда, самого настоящего, и нет смысла мучаться в сомнениях правда это или выдумка.
И она так ничего не смогла придумать. И тогда обратилась к хакеру, спросив, что выбрал бы он, оставайся ему жить три дня. Список его действий оказался довольно длинным. Он включал в себя прощение извинения у тети Вали за то, что он некогда разбил ее окно, но так и не признал этого. Поцеловал бы маму в лоб, так как никогда раньше этого не делал. Купил бы младшему брату давно обещанный велосипед. Простил бы некую А... за то, что она бросила его ради какого-то там Р...
"Хакеру есть чем заняться в эти три дня", подумала она. Но ведь она никогда не разбивала окна соседей, да и младшего брата у нее нет. А от родителей она уходит с глубоким чувством благодарности за все, что они сделали для нее.
Совершенно неожиданно, вдруг, она схватилась за рот, и начала сильно дергать хакера за руку. Тот, растерявшись, остановил машину в центре дороги. Она выбежала, не оглядываясь по сторонам, рискую сломать себе ноги, залетев под проезжавшую машину. Сначала он не понял, но потом осознал, что снова болезнь дает о себе знать. Она вернулась в машину, вытирая рот салфеткой, которыми были набиты карманы. После этого у нее пошли сильнее головные боли, и ей пришлось принять таблетку болеутоляющего, с которыми она не расставалась, чтобы чуть снизить мучения.
Хакер предложил ей полежать на заднем сиденье, сказав ему куда ехать. К тому же уже темнело, и им надо было где-нибудь переночевать. Они нашли небольшой домик, одиноко стоявший недалеко от дороги. Ее жители приняли их, напоили чаем, а ужином угостили хозяев в знак благодарности. До поздней ночи они говорили сидя в теплом очаге этих простых людей, открытых душой, ведя беседы о политическом состоянии страны и житейских проблемах, с которыми сталкивались неимущие. Она впервые узнала, что такое патриотизм. Столкнулась с чувством, каково это жить в свои 80, и ждать внуков, ушедших на войну, со страхом пережить их. "Так не должно быть. Отец должен покидать жизнь раньше своих детей, и уж тем более внуков".
Утром хакер нашел ее подальше от дома. Рвота повторялась. От головокружения и головных болей, она теряла силы, и не могла передвигаться одна. Он помог ей сесть в машину. Но прежде она успела посмотреть, с чего начинается день у этих людей. Они работали с раннего утра, и этим зарабатывали себе на хлеб. Все это сильно отличалось от городской жизни, где люди переживают за более глобальные темы, нежели выпечка хлеба, и кормление скота. Но это была настоящая жизнь, близкая к природе и Богу.
Оставалось 2 дня. А желания не было. Хакер вез ее, тыча пальцем в карту, показывая места, где ей стоит побывать. Она же продолжала придумывать желания. На обед они остановились в ужасном кафе, где подавали еду со странным запахом, от которого ее стошнило.
Выходя из будки, названным туалетом, она увидела на ее двери порванную бумажку, с рекламой лекарства от насморка. На ней был изображен дельфин с шарфом на шее и довольной, здоровой улыбкой. "Что-то хочет довести до моего сознания дельфин". Она забрала с собой постер, там он наверняка никому не был нужен. Двинувшись в путь, она продолжала думать. В какой-то момент она вспомнила. Это была книга Владимира Лермонтова, последователя рода Лермонтовых. Она вытащила постер и умоляюще посмотрела на хакера, указав на дельфина.
-Тебе нужен дельфин?
Она радостно кивнула.
-Но зачем тебе дельфин? Где я найду его? Дельфины водятся далеко отсюда. У нас нет таких денег. Это нужно на самолет сесть.
Она погрустнела. Целые сутки она потратила на размышления, и вот ей подан знак. Нужно добраться до дельфинов. Конечно, хотелось бы, и поплавать с ними, порезвившись в море, но ведь зима.
-Хорошо... Я достану деньги. Это большой риск. Очень большой. Меня могут раскусить и посадить за кражу. Но ты увидишь дельфины.
Он радовался ее радости. Это было все, что он мог сделать для человека, уходящего из жизни, приложить максимум усилий для сияния ее глаз. Доехав до вокзала, они сели на поезд и поехали в ближайшую страну с аэропортом. Дорога оказалась длинной и утомительной. Был потрачен еще один день. Они добрались до России. Там оформление документов отняли еще некоторое время. И там же он получил деньги, переправленные его друзьями коллегами. Наконец они сели на самолет, и когда до конца оставалось 12 часов, они долетели до Египта - в жаркую страну Богов и фараонов.
Приступы головных болей настолько участились, что таблетки приходилось глотать через каждые пол часа. Он придерживал ее, перед глазами все плыло.
Мысленно она входила в себя, следя за работой внутренних органов. Теперь осознавала, что нарушения идут в психике. Радовало, что это происходит так поздно, когда мучаться от этого не успеет. Она видела, как поражается путь преддверной части VIII пары в мозговом стволе и мозжечке, что объясняло потерю равновесия, и не падала исключительно благодаря хакеру.
В какой-то момент он оставил ее сидеть у чуд света, пирамид, а сам исчез достать билеты на корабль, плывшего без разницы куда. Самым главным было увидеть дельфины, и не в дельфинарии, как он предлагал, а в самом настоящем океане.
Времени оставалось мало. Вернувшись, он нашел ее совсем ослабевшую, с выбравшимся обратно обедом. Он поймал такси, и, доехав до порта, посадил ее на купленные места. Она смотрела за борт и видела спокойную поверхность океана.
-Что если здесь не живут дельфины, спросила она.
Об этом он не подумал. Он даже не додумался спросить у жителей, обитают ли они здесь. Ужас появился в его глазах.
-Конечно, живут. Как не жить. Океан без дельфинов, это как жизнь без тебя.
-Но ведь жизнь будет продолжаться, даже когда уйду из нее я?
-Она будет пустой.
-Океан смотрится грустным сегодня.
-Они появятся, когда мы поплывем дальше.
Она отвернулась к океану, опершись на его сильную грудь, согретая теплом от его объятия и дыхания. Корабль долго не двигался. Она теряла силы. Совсем бледная, молчала. Молчали ее мысли, будто все вокруг замерло. Своим сосредоточенным спокойствием, она заморозила время. Оно остановилось, чтобы успеть дотянуться до дельфинов. Когда корабль сдвинулся, она уже спала, и проспала еще час. Тем временем, хакер проливал слезы от мыслей о предстоящей потере.
Сидя с закрытыми глазами, она вдруг услышала странные звуки, манящие ее. Она чуть шевельнулась.
-Мелек! Мелек просыпайся. Вот они... дельфины.
Хакер впервые видел самых настоящих дельфинов. Он выглядывал за ее телом, и смотрел на резвящихся в воде дельфинов, самых разумных существ, бодрствующих 24 часа в сутки, и держащих контакт со вселенной, будучи информированными обо всем, обитающем не земле и в параллельных с ним мирами.
-Мелек... ну просыпайся же... Ты, ведь мечтала увидеть их. Мелек!
Потом он понял, что Мелек мертва. Красота всего окружения залилась черно-белой тоской. "Дельфины... Это ведь всего лишь дельфины", подумалось ему. Он заплакал, обнимая и целуя ее. Ощущая холод на ее лице, пытался согреть, хоть краешком мозга понимал, что смысла нет, и самому становится холодно от нее. Одно его успокаивало - она услышала их, и шевельнулась, а значит увидела. Он посмотрел снова на них, и ему показалось, что на одном из дельфином, исчезнувшем под волной, лежала, крепко обняв его, девушка. В тот момент он испугался, и чуть было не выронил ее тела, но потом вспомнил, какой мистической девушкой была Мелек. Она очень близкий к Богу человек, настолько, что редко разговаривала, и принимала и любила жизнь во всех ее невзгодах и радостях. Наверно Бог слишком сильно нуждался в ней, и теперь, ее дух, живя в воде, там же, откуда мы все родом, будет помогать людям, посылая им информацию о Вселенной.