В небе светит луна, на фоне которой быстро проносится полупрозрачная пелена облаков.
В темноте виден глаз человека. Зрачок блуждает - он что-то рассматривает. Раздался дребезжащий звук - возможно, заработал старый холодильник. Глаз вздрогнул, затем опять принялся что-то рассматривать.
Сквозь круглое отверстие проплывают светящиеся окна дома. Видны квартиры с их разным убранством, кое-где есть люди - кто-то ужинает, кто-то разгуливает по квартире в полуобнаженном виде, кто-то курит в форточку. Вспыхивает яркий свет.
Теперь темная комната освещена светом с улицы - это кухня. У окна перед подзорной трубой, установленной на штативе, сидит мужчина средних лет. Он слегка лысоват и худощав на лицо, но довольно симпатичен. На нем старые рваные джинсы и мятая белая футболка. Мужчина смотрит в окно, пытаясь разглядеть странный источник света, помешавший ему, но свет гаснет. Снова темно.
Слышны какие-то звуки и стуки. Из кухни видно, как в коридоре зажегся свет, мужчина щелкнул выключателем, включив свет в ванной комнате, дверь в которую была открыта. Он заходит в ванную, умывается, чистит зубы, вытерев полотенцем лицо, долго рассматривает себя в зеркале, прежде чем снова выключить везде свет.
Снова темно. Слышно, как заскрипела старая пружинная кровать или диван, затем звуки стихли.
Раннее утро. Сумерки. Из подъездов многоэтажного дома выходят жильцы, кто с собаками, кто с детьми, кто просто так. Слышно, как громко хлопают двери, лают собаки, 'квакают' автомобильные сигнализации.
Из подъезда выходит знакомый нам мужчина. Он одет в черную засаленную куртку, которая мешком висит на нем и в черные джинсы. Через плечо у него перекинута черная сумка. Он озирается по сторонам, смотрит на небо, достает сигареты, закуривает, параллельно здороваясь с женщиной, заходящей в этот же подъезд с огромной овчаркой на коротком поводке. Овчарка пытается обнюхать мужчину, но женщина тут же отдергивает огромную собаку с традиционным 'ну-ка, фу!'.
Мужчина отпирает дверь грязной серо-белой 'восьмерки' и садится в автомобиль. С четвертого раза машина со скрипом и скрежетом заводится.
Из выхлопной трубы вырывается черный дым, разметав желтые листья на асфальте. Слышен характерный звук прогнившего глушителя.
Через лобовое стекло видно, что автомобиль едет через огромный двор, вдоль длинного дома, то и дело, останавливаясь, чтобы пропустить пешеходов или другие автомобили, отъезжающие от дома.
Лицо мужчины абсолютно спокойно. Слышен звук работающего двигателя.
На месте автомагнитолы зияет прямоугольное отверстие, из которого торчит пучок разноцветных проводов. Пепельница выдвинута и до краев наполнена пожелтевшими окурками.
Наконец автомобиль выезжает на трассу, где уже скопилась утренняя пробка, которая медленно движется. В нескольких десятках метров от поворота автобусная остановка и небольшая торговая палатка с надписью '24 часа'.
'Восьмерка' останавливается у остановки.
Дергается и звякает колокольчик над дверью.
Войдя в магазин, мужчина, словно опешив, на секунду останавливается.
За прилавком стоит очень симпатичная девушка восточной внешности. Ее длинные черные волосы зачесаны назад и собраны в косичку. Она одета в голубой халат - спецформу продавца.
Старенькая бабушка медленно кладет в сумку пакет молока и пачку творога.
- Милая, мне бы булочку какую еще. Есть что-нибудь свежее?
- Свезая? - с ужасным акцентом переспрашивает девушка.
- Свежая булочка, какая есть у вас? Батон може?
- А, батона свезая нет. Плиходите обед.
Бабушка достает кошелек, долго отсчитывает копейки и дает девушке без сдачи.
Мужчина терпеливо ждет. Он украдкой поглядывает на девушку.
Взгляд его скользит по раскосым карим глазам девушки, по ее губам, задерживается на крупной родинке возле губ, затем падает дальше вниз по шее.
Девушка поднимает глаза на мужчину.
Мужчина, заметив ее взгляд, опускает глаза. Он отодвигается немного в сторону, чтобы пропустить бабушку, выходящую из тесного магазинчика, а сам подходит к прилавку.
- Два сочника, пожалуйста, - произносит он быстро, не поднимая глаз.
- Соцника? - переспрашивает девушка, заглядывая в лицо мужчине.
Мужчина показывает пальцем на сочники, лежащие на витрине.
- А, соцника! - звонко восклицает девушка и улыбается.
Мужчина поднимает глаза на девушку, но тут же опускает их, коротко улыбаясь.
- Два, - добавляет он, быстро показывает девушке два пальца.
Девушка кладет два сочника в маленький пакет и протягивает его мужчине. Мужчина берет пакет, но, тут же, словно что-то вспомнив, выпускает его из рук. Пакет падает на прилавок.
- Извините, - испуганно говорит девушка.
Она берет пакет и снова протягивает его мужчине.
- Да, да, сейчас, сейчас...
Мужчина хлопает себя по карманам, достает бумажник и долго выковыривает оттуда деньги непослушными руками.
Девушка смотрит на мужчину девственным взглядом, хлопая своими раскосыми глазами с длинными черными ресницами.
Наконец, достав из бумажника три 'червонца', и положив их на прилавок, мужчина хватает пакет и быстро выходит из магазина.
Девушка улыбается вслед мужчине невероятно красивой белозубой улыбкой.
Небольшая комната, стены и пол которой выложены кафелем, у стены стоит маленький столик. За столиком сидят двое мужчин в белых халатах. Один - толстый и лысый, неопределенного возраста, другой - уже хорошо знакомый нам. В углу комнатки на белой тумбочке громоздится медицинский жарочный шкаф.
Толстяк с аппетитом ест сочник и, причмокивая, запивает его чаем - из большой кружки свисает веревочка с этикеткой.
- Эх, Коля-Николай, - вздыхает толстяк и качает головой, - такую бабу упускаешь.
- Опять приходила? - слышен знакомый голос Николая.
Толстяк закидывает в рот последний кусок сочника и опрокидывает в рот остатки чая. Прожевав, он вытирает рот рукавом халата.
- Приходила. Спрашивала, нет ли у нас спирта, - толстяк засмеялся. - А сама-то тебя опять искала. Вот, не пойму! Живешь в километре от работы, а все равно опаздываешь.
Держа белую кружку в руке, прислонившись затылком к кафельной стене, сидит Николай. Он с задумчиво смотрит в потолок.
- Скажи, Саша, а как узнать китаянка или корейка?
- Может быть кореянка? - смеется Саша-толстяк.
Николай переводит взгляд с потолка на своего собеседника.
- Нет, я серьезно. Они как-то отличаются?
Саша вдруг заливается довольно неприятным и громким смехом. Он пытается успокоиться, но смех снова разбирает его.
Лицо Николая серьезно, он, словно, не слышит смех.
- Корейки от индеек? - успевает спросить Саша в коротком перерыве между приступами внезапно нахлынувшего веселья, и снова заходится смехом.
Взгляд Николая снова упирается в потолок.
- Ну, может у них разрез глаз какой-то разный?
Саша, наконец, успокаивается.
- Ох, ну ты насмешил... Ладно, не обижайся... Разрез глаз? Да я откуда знаю. Внутри-то они точно все одинаковые. А тебе зачем?
Николай задумчиво крутит в руке белую кружку.
- В магазине, возле дома, девушка новая появилась. Продавщица.
- Ну, как сказать, не совсем узкоглазая. Слегка как-то. Но симпатичная очень.
- Так может она русская, татарка, например? - разводит руками Саша.
Николай переводит серьезный взгляд с чашки на Сашу.
- Да нет, говорит с таким, вот, иностранным акцентом, ну, как все китайцы или японцы... Да и на татарку не очень похожа. Такая маленькая, очень симпатичная, приятная.
Саша потирает рукой свой щетинистый подбородок.
- Не вьетнамка, случайно?
Николай с интересом смотрит на Сашу.
- Вьетнамка?
- Ну, да, - продолжает Саша, - вьетнамки очень симпатичные. А тут рядом гостиница... как же её, ёпрст... забыл название, то ли 'Зарница', то ли 'Радуга'...
- 'Орленок'?
- Точно, 'Орленок'! У них там типа тусовка, у всех этих твоих кореек с индейками... - Саша снова заливается смехом, который переходит в кашель.
Лицо Николая наконец оживает, на его губах появляется легкая улыбка.
- Вьетнамка... - мечтательно произносит он.
Саша недоверчиво косится на Николая.
- Ты что задумал, старый извращенец? Хотя, говорят, что эти вьетнамки классно трахаются и массаж тайский умеют делать, - Саша самодовольно задирает голову и таинственно улыбается.
Николай кидает хмурый взгляд на собеседника, затем ставит чашку на стол.
- Работа есть?
Саша вздыхает и смахивает со стола крошки.
- Будет парочка ночных из гнойного. Но, пока ждем-с...
- Это хорошо, - задумчиво произносит Николай, не дослушав ответ Саши и глядя куда-то перед собой, - это очень хорошо.
Саша вновь недоверчиво косится на Николая.
Вечер. Новый Арбат горит яркими огнями, машины медленно плетутся в несколько рядов.
Огромный зал книжного магазина. Люди, словно муравьи, ползают среди полок с книжками.
Николай с растерянным видом бродит вдоль высоких стеллажей.
Он идет вдоль узкого прохода и задевает плечом рекламную стойку с книгами, та с грохотом обрушивается на пол.
Две девушки в одинаковой одежде продавцов-консультантов, беседующие неподалеку, презрительно смотрят на нерадивого покупателя, который уже поднял стойку и пытается приладить книги на место.
- Да оставьте вы ее! - манерно бросает одна из них.
Николай испуганно оборачивается на голос. Он кивает головой и тут же исчезает, ныряя в проход между стеллажами. Девушки смотрят друг на друга и одновременно прыскают смехом.
Николай идет вдоль стеллажей, задрав голову кверху.
Ему навстречу направляется женщина - продавец консультант, с кипой книг в руках.
Николай собирается обратиться к ней, но та с неприступным видом проходит мимо.
Николай видит пожилого мужчину в толстых очках, который внимательно рассматривает книжную полку неподалеку.
- Простите, - практически шепотом говорит Николай, подойдя к мужчине.
- Что!? - громко спрашивает тот. - Говорите, таки, громче, я плохо слышу!
Николай, отпрянув, оглядывается по сторонам, затем наклоняется к уху мужчины.
- Вы не подскажите, где здесь словари могут быть?
- Словари?! Какой вас интересует?! - громко спрашивает мужчина, глядя на Николая поверх своих толстых очков.
- Вьетнамский. Разговорник, - уточняет Николай прямо в ухо мужчины.
- А-а-а, - мужчина снимает очки, на секунду задумывается и направляется вдоль прохода, - пойдемте, молодой человек, я покажу, где это все сразу стоит!
Виновато оглядываясь по сторонам, Николай идет следом.
Знакомая кухня. Перед окном подзорная труба на штативе. Тарахтит старый холодильник 'Зил'. Слышно, как что-то жарится на плите. На холодильнике стоит старый цветной телевизор, он включен, но без звука. На заляпанном грязном экране идут новости.
Николай стоит перед плитой, помешивая в сковородке что-то похожее на мелко нарезанные овощи. В другой его руке маленькая красная книжечка, которую он внимательно читает.
- Здравствуйте. Син тяо. Доброе утро. Син тяо. Добрый день. Син тяо. Хм... - Николай ухмыляется, отвлекаясь на сковородку, затем продолжает. - Добрый вечер. Син тяо. Как вас зовут? Син тё бьет куй зань?
Николай морщит лицо.
На полу стоит ведро, заваленное мусором выше краев.
- Как дела? Ком вьек тхэ нао! Ком вьек тхэ нао!
Раковина забита грязной посудой.
- Как вас зовут? Син тё бьет куй зань?
На столе засохший хлеб, грязные чашки и тарелки.
- Син тё бьет куй зань?
Николай ест за столом, держа перед собой разговорник.
- Кушайте на здоровье. Ан тё шик кхоэ.
Николай сидит, положив ногу на ногу. Тарелка с едой пуста.
На болтающейся ноге старый рваный тапок, из которого торчит большой палец ноги с длинным загнутым ногтем.
- Я холост. Той тьыа лап зя дынь.
По полу бежит большой таракан.
- Заходите к нам, когда смож
ете. Мой Дэн тёй ня кхи ко зип.
Маленькая комната, обставленная в советском стиле. Рядом с окном письменный стол, заваленный разным хламом. Полуоткрытый шкаф. За ним обшарпанный диван, на котором лежит Николай, заложив руки за голову и уставившись в потолок.
На груди у него покоится разговорник.
Обои сильно затерты над диваном, выше развешаны фотографии в рамках: на одной - маленький симпатичный мальчик лет пяти, на другой - мужчина и женщина с тем же мальчиком, но он уже чуть старше. Мужчина, по всей видимости, отец мальчика, очень похож на Николая. А здесь Николаю уже лет пятнадцать, он в школьной форме, со спортивной сумкой на плече, а рядом заметно осунувшийся и постаревший отец. Раздается телефонный звонок.
Стрелка настенных часов ползет по кругу. Телефон звонит несколько раз.
Лицо Николая ничего не выражает, его немигающий взгляд по-прежнему упирается в потолок. Телефон продолжает звонить.
На потолке узор из трещин и обвалившейся штукатурки.
Дергается и звякает колокольчик над дверью.
Николай заходит в магазин и улыбается.
Продавщица-вьетнамка красиво улыбается в ответ.
Николай подходит к прилавку, наклоняется, перевешиваясь через него, и целует девушку в губы.
Девушка протягивает Николаю два сочника.
Николай улыбается.
- Син тё бьет куй зань?
Девушка улыбается, но ничего не говорит.
- Син тё бьет куй зань? Как те-бя зо-вут? - повторяет Николай более медленно.
Девушка молчит. Звякает колокольчик. Девушка испуганно смотрит на дверь.
Лицо Николая становится серьезным. Он медленно поворачивает голову к двери.
В дверях стоит незнакомая женщина, лет тридцати, с длинными светлыми волосами. На ней белый врачебный халат.
- Николай, у тебя нет спирта, случайно?
Николай удивлен.
- Марина? Что ты здесь делаешь?
Николай поворачивается к продавщице. На ее месте стоит Саша в белом халате и в желтом клеенчатом фартуке поверх него.
Николай опускает взгляд на прилавок.
На прилавке лежат тушки индеек и куски мяса.
Саша смотрит на Николая и начинает хохотать.
Николай вскакивает с постели. Он смотрит на часы.
На часах ровно шесть.
Николай облегченно выдыхает и падает обратно на подушку, проводя руками по лицу.
'Восьмерка' Николая припаркована у знакомой остановки.
Магазин. Перед Николаем два покупателя - две женщины.
'Вьетнамка' что-то ищет под прилавком.
Николай украдкой наблюдает за ней. Затем напрягает лоб, лезет в карман куртки, достает разговорник и, отвернувшись, украдкой листает его.
- Позалуста, сто двацать! - слышен голос продавщицы.
Николай прячет разговорник и кашляет в кулак, прочищая горло.
Женщины, стоявшие перед Николаем, выходят из магазина, о чем-то переговариваясь полушепотом и хихикая.
Николай ждет, пока они выйдут, но как только дверь за ними закрывается в магазин входит очередной покупатель - огромный мужчина с большой спортивной сумкой.
Вьетнамка, улыбаясь, смотрит на Николая.
- Соцника? - радостно восклицает девушка.
- Два, - говорит Николай, покосившись на мужчину и опустив голову.
Дверь магазина открывается, Николай с задумчивым видом выходит на улицу и не торопясь пересекает тротуар, направляясь к своей машине. Звуки словно приглушены. Но в этой сумрачной тишине слышен автомобильный гудок и какой-то нарастающий шум. Николай останавливается посреди тротуара и медленно поворачивает голову налево.
По тротуару, объезжая 'пробку', разбивая колесами лужи и неистово сигналя, прямо на Николая несется черный джип с синей включенной 'мигалкой' на крыше.
Николай делает шаг назад, и джип проносится мимо, практически в сантиметре от него.
Словно не понимая, что произошло, Николай смотрит вслед стремительно удаляющемуся автомобилю.
Ветер гоняет обрывки бумаги возле мусорных баков. Слышно завывание ветра и шелест мусора по асфальту.
Николай сидит в своей машине, положив руки и подбородок на руль. Он грустно и задумчиво смотрит в окно. Ничто не нарушает тишину внутри автомобиля.
Через лобовое стекло виден задний двор большого здания, припаркованные автомобили, мусорные баки, разбитая машина скорой помощи.
Николай смотрит на наручные часы.
На переднем пассажирском сиденье лежит разговорник.
Из двери здания выбегает маленькая женщина в белом халате, санитарка. В руках у нее большие мусорные пакеты.
Николая, не поворачивая головы, наблюдает глазами за ней.
Женщина бросает пакеты в мусорный бак и направляется обратно.
Николай задумчиво курит, медленно выпуская дым перед собой, вновь смотрит на наручные часы.
За знакомым столиком сидят двое в белых халатах - Саша-толстяк и Марина - знакомая женщина с длинными светлыми волосами, но сейчас волосы собраны в косичку.
На столе стоит разрезанный на кусочки, начатый пирог.
Саша в обе щеки уплетает пирог, запивая его чаем.
- Я беру скальпель, разрезаю желудок, а там, не поверишь, часы! Рассматриваю, а это 'Омега'! - на последнем слове Саша восклицает так, что крошки вылетают из его рта. - Как мне потом сказали, он перед смертью умудрился часы проглотить, чтобы они не достались его жене! Представляешь!
Саша заливается своим 'заразительным' смехом.
Марина улыбается и качает головой.
- Дорогие?
- Кто, часы? Ну, ты что, Маринка, это ж 'Омега'! Ну, тысяч сто или дороже. Пришлось жене вернуть...
Открывается дверь, в комнату входит Николай. Он в секундном замешательстве.
- О! - Саша указывает пальцем на Николая. - Я же говорил, снова опоздает.
Николай жмет руку Саше, глядя на Марину.
- Привет.
Марина улыбается.
- Привет, Коля. Как дела?
- Саш, чайник включи, пожалуйста... - бросает через плечо Николай.
Николай снимает куртку, кидает ее на вешалку, стоящую в углу у двери.
- Как дела? Да вроде нормально. Что празднуем?
- Ничего, - жуя пирог, отвечает Саша. - Просто так. Маринка молодец, решила нас подкормить. Правда, Маринка?
Саша подмигивает Марине.
Николай, повернувшись спиной к столу, надевает белый халат.
- Просто так ничего не бывает... - слышен серьезный голос Николая.
- Угощайся, Коля, - слышен голос Марины.
Николай поворачивается к столу.
- С чем пирог-то?
- Да ты попробуй, не спрашивай, - с набитым ртом отвечает Саша.
Марина встает.
- Ладно, ребята, я пойду. Мне на консилиум в десять, а потом Вальку у мамы забрать надо.
Саша встает и целует Марину в щеку.
- Марина, спасибо огромное за пирог. Сто лет не ел такой вкуснятины.
Марина поворачивается к Николаю. Какое-то мгновение она пристально смотрит на него.
Николай, занятый застегиванием пуговиц на халате, поднимает глаза и встречается с Мариной взглядом.
Марина опускает глаза, разворачивается и быстро выходит из помещения, закрывая за собой дверь.
Саша смотрит на Николая и качает головой.
Николай вопросительно глядит на Сашу.
- Что?
- Она просила не говорить, думала, что ты вспомнишь.
- Что не говорить?
- День рождения у нее сегодня.
Николай недовольно ухмыляется. Он подходит к столу, берет чашку, бросает туда одноразовый пакетик чая и резко наливает кипяток из чайника, стоящего на столе.
Саша молча наблюдает за ним.
Николай с недовольным видом падает на стул. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же осекается и машет рукой куда-то в пустоту.
Помещение похожее на операционную, но довольно темное. Стены выложены кафелем, посередине стол, на котором лежит обнаженное тело мужчины. Над столом нависла огромная бестеневая операционная люстра, но из шести ламп в ней горят только три. Николай склонился над неподвижным телом. Он в желтом фартуке, одетом поверх халата. Саша, в таком же фартуке, стоит напротив, также склонившись над телом.
- Вот скажи, это конечно не мое совсем дело, не обижайся, но, вот, что ты от нее бегаешь?