1.
Зиму Хэлайн провела в охотничьем селении. К собственному удивлению, ибо всю жизнь зарекалась подходить к подобным селищам ближе, чем на версту. Но в этот раз, изрядно подустала, стосковалась по нормальной постели и горячей еде. Не выдержала, да и кратчайший путь до Хэсбита лежал через это небольшое селение, носившее непонятное название - Кещи. Неделю прожила в небольшой пустующей избушке, в полной уверенности, что никто ничего не заподозрил. Промысловикам сказала, что отбилась от торгового обоза и заблудилась. Подробностей никто не спрашивал - охотники не из тех, кто любит излишне любопытствовать. Не лезут к тебе в душу, и ты не лезь. Дали старое шерстяное одеяло и подушку, невесть из чего сделанную, чтобы ночью не мерзла. Кормили в общинной избе, вместе со всеми, наивкуснейшей охотничьей похлебкой с хорошо выпеченным серым хлебом. На вторую неделю Хэлайн уже помогала стряпать обед местному кашевару - заросшему, до самых до глаз, мужику Михаю. Никто не просил, - сама пришла и вызвалась. В охотничьем поселении - каждый при деле, лишних ртов не бывает. Серьезным делом мужики занимаются - промыслом. Заготавливают пушнину, мясо солят в дубовых бочках - все в дело пойдет, когда купцы приедут. А те обязательно приедут, и начнется тогда жизнь веселая. Станут торговцы друг у друга охотничью добычу рвать, да цену набивать. На пушнине всегда барыш изрядный выходит, потому что в городах продают её раз в десять дороже против закупа. И это не предел. Мех горностая, к примеру, по цене золота идет.
Потому и постаралась урсула, не быть обузой для охотников. Ходила за водой к незамерзающему зимой источнику, тщательно скребла столы, выметала сор здоровенным веником из прутьев. Дрова только не рубила, этим занимался сам Михай, и ещё похлебку готовить не доверил он пришлой девке. По виду, так купеческая дочь, али ещё какая горожанка. Как ей такое важное дело поручить? Правда с ведрами и тряпками лихо управлялась Хэл, но и невооруженным глазом видно, что не для её рук эта работа. Михай особо не придирался, только скупо мычал - одобрительно или не очень. В зависимости от того, насколько хорошо Хэлайн справлялась. Урсула старалась не за страх, а за совесть, хотя и планировала провести в Кещах остаток зимы. Ей даже нравилась вся эта ситуация - оборотень, готовящий еду охотникам. Да и обстановка была непривычной и интересной. Охотники уходили рано утром, ещё затемно, а возвращались за полночь. Правда бывали дни, когда они и носа не высовывали из села, занимаясь осмотром снаряжения: луков, рогатин, капканов и разной охотничьей всячины. Вскоре после появления Хэлайн небо заволокло тяжелыми серыми тучами. Снег повалил такой густой, что в трех шагах ничего нельзя было разобрать. Утром Хэлайн долго протаптывала себе дорожку из дома. Зима снова обманула, поначалу прикидываясь бесснежной и бесплодной. Ругались мужики на внезапно выпавший снег, из-за которого теперь придется собственные ловушки на ощупь отыскивать, но внутренне были довольны. Бесснежная зима - не к добру.
К концу второй недели, Хэл уже окончательно поверила в то, что никто ничего не заподозрил, и старинная деревенская забава "поймай оборотня" ей не грозит. Она внутренне расслабилась и стала с удовольствием вживаться в роль простой женщины. Не до конца, разумеется. Просто что-то вроде игры в хозяйку дома. В меру сил вычистила общинную избу, выдраила полы, выскоблила столы, выстирала грязные рушники, побелила печку. Потом достала старые охотничьи дохи и на пару с Михаем занялась их починкой. Дело спорилось - ловкие пальцы девушки легко справлялись с толстой иглой и суровыми нитками. Затем Михай взялся за старые ловчие сети, а Хэл ушла к себе.
За день так умаялась, что пропустила возвращение охотников. А наутро обнаружила у своей двери гору набитой дичи. Охота прошла удачно. Сперва Хэлайн подумала, что это безмолвное предложение заняться разделкой добычи. Потом лишь охнула, испуганно по сторонам огляделась. Никто за ней не следил, с топорами да вилами за избами не прятался. Сделали приношение лесной хозяйке, грубые неотесанные охотники, и деликатно по своим делам разошлись. Первым её желанием было удрать из Кещей как можно дальше, и нестись во все лопатки, собственных лап не жалея. Потом одумалась, облизнулась даже. С удовольствием обернулась бы зверем и дичиной полакомилась. Никто из соседей носа бы не высунул - навлечь на себя гнев лесной хозяйки ни один охотник не решится. На всю жизнь удачи не будет, если будет ещё она - эта жизнь.
И ещё раз одумалась. Позвала Михая, тот пришел, как ни в чем не бывало. С его помощью перетащили всю кучу на ледник, а к вечеру, из своей доли такой ужин соорудила, что до утра пили-ели, не забывая кое-кому кланяться и здравицу желать. Пили исключительно мёд - на иные напитки у охотников запрет строжайший. Вот вернешься в родную деревню - хоть залезь в бочку с самогонкой и неделю оттуда не вылезай. Да и здесь особо не напьешся - дядька Михай следит строго, чуть переберешь - ухватит медвежьей лапой за ворот и сунет головой в сугроб. Зато и проследит, чтобы там же, в сугробе не уснул пьяный.
И все-таки, пора было уходить. Как ни жаль урсуле оставлять только что налаженные отношения с местными; молчаливого, но хозяйственного и заботливого дядьку Михая... Но девушка прекрасно понимала - тайна раскрыта, стало быть жизнь хороша до первого случая... Уходить. И как можно скорее.
А поскольку у неё слова с делом не расходились, то и котомку собрала за вечер, и одежду потеплее подготовила, и плетенки-снегоступы, и увесистую флягу с охотничьим медом. Уж больно хорош. Уходить Хэлайн собралась заполночь. Промысловики поздно ложатся, да рано встают. Не увидел бы кто.
Когда уходить - урсула ещё не решила, а мужики, как назло, на охоту не собирались. Сидят по домам, делами насущными занимаются - то ловушки мастерят, то копья да рогатины охотничьи вострят. А то у Михея в общинной избе мед пьют. Никто на девушку особого внимания не обращает, словно и нет её тут. А у Хэлайн то сердце екает, то глаз дергается, от ощущения надвигающейся опасности. Но решилась все же, - как раз луна пошла в ущерб, ночи темными стали. Дождалась, пока деревня стихла: котомку за плечо, платок потуже стянула, и на крыльцо. Снегоступы бечевками к башмакам примотала, - не на лапах же по снегу брести. Пристанищу своему временному спасибо сказала, и пошла. Недалеко только ушла, у околицы вывалила молчаливая толпа, с факелами да сетями. Супятся, да молчат. Никто первым заговорить не решается. Урсула тоже первой ругаться не собиралась. Стояла, только глазами по сторонам водила, взглядом таким, что в передних рядах стоящие начали назад пятиться. Наконец вперед выступил один. Его Хэлайн знала - дядька Сарвон, по молчаливому всеобщему уговору - в Кещах старший.
Сарвон в глаза не смотрел упорно, но когда рот открыл, то услышала Хэл не кровожадное: "Ату её!", а почти умоляюще: "Почто уходишь, хозяйка? Ай обидели чем?". Не сразу урсула сообразила, что не просто хозяйкой назвал он её, а Хозяйкой. То бишь, не девкой, что еду им готовила, да по хозяйству помогала, а Лесной Хозяйкой. Тут у неё сразу много вопросов возникло, по этому поводу. Но поподробнее обо всем расспросить мужиков было как-то не вовремя. Хэлайн пожала плечами.
- Время мне пришло уйти.
- Коли обидели чем - только скажи! - упорствовал дядька Сарвон, поддержанный единодушным одобрительным ворчанием, - обидчика покажи - враз накажем. А коль надобно чего, только скажи - сделаем. Не уходи только, сделай милость. Зверь сам в ловушки идет, и на выстрел лезет без страха. Давно у нас такой добычи не бывало. Ещё пару недель и мы столько заготовим, сколь за всю зиму не бывало.
- А я-то тут причем? - Хэлайн усмехнулась.
Дядька Сарвон недоверчиво покривился. Притворяется, обмануть хочет. Ну не на таковских...
- Про то я рассказывать не буду, сама знаешь. Только не уходи, хоть на десятницу задержись! Чего хочешь проси...
- Да не нужно мне ничего. - урсуле представление начало надоедать. - За то, что приютили - благодарствую. А теперь дайте пройти!
Последние слова почти выкрикнула, и настороженная толпа раздалась перед ней полукругом. Ни дать, ни взять - зверя ловить собрались. А поскольку отчасти в этом был смысл, то Хэлайн начала злиться всерьез. Не хватало ей ещё тут душегубством заняться. Порвала бы одного, второго - и пришлось бы зачищать все Кещи. Свидетелей оставлять негоже.
Вперед протиснулся дядька Михей. Безоружный, и взгляд не отвел.
- Следы в лесу видели, - сообщил он, - нехорошие следы.
"Вот оно что!" - Хэл мысленно застонала. Не хватало ей только гоняться по заснеженному лесу за каким-нибудь упырем. В любое другое время - с удовольствием бы занялась. Но теперь, когда её звериная ипостась так легко была разоблачена простыми мужиками, надо было уходить. А точнее - убегать, "рвать когти" - выражаясь жаргоном разбойничьим.
Сарвон заметил её колебания и басом проворковал: "Мы заплатим". Помолчал интригующе, и вкрадчиво добавил: "Золотом". Хэлайн только глаза вытаращила от изумления. Золото, это такая вещь, от которой даже дурак не откажется. Но золото у мужиков - дело неслыханное. Хоть все деревни пройди - ни одной золотой монеты не сыщешь. Все деревенские купли-продажи совершаются через натуральный обмен. В самых крайних случаях, с превеликим кряхтением достаются медяки. Порой встречается и серебро, но это в очень зажиточных селах. Серебро - деньги горожан, как и золото - деньги богачей и разбойников. Причем, у последних оно появляется исключительно после грабежа первых.
- Откуда у вас золото? - растерянно спросила урсула, вовсе не собираясь продаваться ни за какие деньги.
Сарвон обрадовано заговорил:
- Есть немножко. Не то, чтобы куча, но есть. Не поскупимся, только останься хоть десятницы на две-три!
"Эк его растащило! - подумала Хэлайн, и обратилась к дядьке Михею, - что там за следы, ты говорил?"
- Незнамо чьи, - ответил тот, - только не волчьи, и не медвежьи. В пяти ловушках добычу изодрал, так что одни клочки, да кости остались. А след один и тот же. Нехороший след.
- Покажи! - велела урсула. Вперед протиснулся молодой паренек. Опустился на колени, рукавом выровнял снег. Вытащил нож, и черенком принялся рисовать. Оставил сперва вмятину большую, полумесяцем. Потом обозначил следы когтей. Хэлайн пригляделась и присвистнула - следочек-то немаленький. Недоверчиво глянула на парня - не преувеличил ли? Тот отчаянно замотал головой: "Истинно, тетенька! Ни пяди лишней не прибавил! Меня сам дядька Сарвон учил...". Хэл мысленно расхохоталась. Вот ещё племянник объявился. Потом подошла поближе, отчего сарвоновский ученик испуганно прянул в сторону. Присмотрелась внимательнее. Если все правильно мальчишка изобразил - интересный след получается. И чем-то знакомый. Здоровенная подушка, пять длинных когтей врастопырку. И ещё один недоразвитый, еле заметный. Шестипалая тварь, шестипалая... Урсула напряженно пыталась вспомнить что-то похожее, но тщетно. Ничего толком не вспомнила, только голова разболелась.
Внушительно, как только могла, оглядела застывших в ожидании мужиков. Задержала взгляд на Сарвоне.
- Завтра, спозаранку, пойдем. Покажете, что и как.
Развернулась, и потопала обратно, к себе в избенку. Побег не удался.
А за её спиной раздался дружный всеобщий вздох облегчения. Рисковали охотнички, ой как рисковали. Но обошлось.
2.
Ходко идут охотники. Ровно и ходко. К лесу привычные люди. Была бы Хэл обычной женщиной - давно уже выбилась бы из сил. У дядьки Сарвона и троих помощников на ногах короткие и широкие ходунцы - три тонких слоя древесины, искусно склееных, и в носках слегка приподнятых. Не идут мужики, плывут по заснеженному лесу. А у урсулы новенькие, сплетеные из лозы, снегоступы, на каждом из которых налипло по полпуда снега, не меньше. Но Хэлайн от охотников не отстает. В зверином обличье конечно силы больше, но, пожалуй, пришлось бы по плечи в снегу брести. А так, хоть и сминается снег под её тяжелой поступью, но все же не проваливается.
Хэл отбросила давешние мысли о побеге, и о том, что мужики вчера вроде как сети на нее готовили. Не к чему заморачиваться. Хотя, такими темпами она до Хэсбита доберется только к весне. Но, раз обещала помочь, так не идти же на попятный? Для себя Хэлайн решила, что уйдет, как только разберется с подозрительными следами. И никакие охотники её уже не остановят. Пусть хоть дядька Михей с рогатиной на дороге встанет. Боевая трансформация дорого дается, но тут уж ничего не поделаешь. Надо будет - на части всех порвет.
Но лучше, конечно же, обойтись без убийства. Лишние следы урсуле ни к чему. Да и быстрая смена обличья здоровью не на пользу. Полноценная трансформация в зверя занимает не меньше четверти часа. В этом случае удается сохранить одежду, что очень удобно при возвращении в человеческий облик. В последний же раз пришлось Хэл попрыгать голышом на морозе. Пока достала запасное платье, пока переоделась. Хорошо, полушубок успела снять перед схваткой.
Дядька Сарвон, прокладывавший путь, неожиданно остановился. Огляделся по сторонам, махнул рукой остальным. Хэл с любопытством притопала поближе. На снегу виднелась неглубокая борозда, местами прерывающаяся, словно бредущий зверь время от времени делал прыжки, пытаясь избавиться от надоедливого снега.
- Хорош следок-то! - сказал Сарвон. - Но не медвежий, и не волчий.
- А чей тогда? - поинтересовалась Хэлайн. В ответ получила четыре удивленных взгляда. Но нисколько не смутилась. Не её это занятие - следопытничать.
- Крупный зверь прошел, тяжелый. Эвон как снег пропахал. - дядька Сарвон ткнул пальцем куда-то вниз, - приглядись!
Хэл пригляделась, но ничего интересного не увидела. Пересекая их путь, в снегу тянулась борозда. Не слишком широкая, но довольно глубокая. Ага! Кое-где виднеются отпечатки лап. Еле заметные, присыпанные снежком. Но сразу и не разберешь, что за следы. Принюхалась. И почувствовала, как волосы на голове дыбом встают. Оскалилась непроизвольно, но тут же взяла себя в руки. Хорошо, никто не заметил.
- Дальше не ходите, - сказала негромко дядьке Сарвону, - лагерь разбейте.
Тот покачал головой.
- Чуть дале пройдем, там и устроим. А тут низина - негодяще...
Хэлайн кивнула, соглашаясь.
- Идите. Только след не затопчите.
Укоризненного взгляда словно и не заметила. Снова в след глазами уткнулась. Ой, следок...!
Словно на цыпочках один за другим ушли охотники. Почти бесшумно. Но Хэлайн уже и думать про них забыла. Дернула ворот полушубка, стянула платок шерстяной. Плохо зимой перекидываться - человеческому телу сто одежек носить приходится. Привычно наметила точки трансформации, сосредоточилась...
Не сахар!...
Постояла, привыкая к звериному телу. Нехотя прикопала одежду. От лишнего взгляда, да для сохранности. Найти её потом в снегу нетрудно, а вот бегать за ворами по лесу - совсем не хочется. Снова подошла к следу, и снова почувствовала, как шерсть на загривке встает дыбом. На этот раз не удержалась - зарычала. То-то охотнички услышат - в жар бросит. Но следы неведомого зверя источали слабый, вымерзший на холоде, запах опасности. Хэл для уверенности, хватанула пастью снег. Прочувствовала на языке. И начало в памяти всплывать кое-что, о чем не вспоминала бы с удовольствием. И кое-кто, с кем без особой надобности лишний раз не встречалась бы.
Каргдарыск - бич охотников! Тварь зловредная, и опасная. Летом от него житья нет ни лесным обитателям, ни человеку. Зимой же - особенно к людям пристрастен. Обирает все охотничьи ловушки; зверь лесной, почуяв его, поспешно убирается как можно дальше. Ибо пока каргдарыск не опустошит все на пять миль вокруг, даже и не подумает уходить. И не спугнешь его ничем. Наглый, хитрый, жестокий. Сожрет зайца пойманного в ловушку, а заодно и охотника подождет. Волками брезгует, а вот на медведя смело идет, и частенько убивает. Тут от комплекции медвежьей зависит. Чем больше мишка, тем больше у него шансов отбиться от наглой, надоедливой твари.
Одним словом, выбора у кещанских промысловиков не было. Либо они каргдарыска завалят, либо он им всю зиму испоганит. А бывали случаи, что и в деревни наведывалась тварь. И не уходила, пока хоть один житель в живых оставался. Находили потом растерзанные тела в опустелых деревнях, да вся дорога до соседнего селища человеческими останками отмечена. Там где бежали в ужасе селяне, да настиг их черный кровожадный зверь. И долгими зимними ночами пугали матери своих детей "чёрной собакой", хотя не особо каргдарыск на собаку похож.
Сама Хэлайн с ним ни разу не сталкивалась, но кое-что о каргдарыске слышала. А однажды даже видела его голову на стене, в одном городском доме. В глаза бросилась короткая тупая морда, с широченной пастью, усеянной впечатляющими зубами. Хэл, едва взглянув, почувствовала такое отвращение, что и расспрашивать хозяина о нем не стала. И вот теперь столкнулась со зверем вплотную. И отступать было некуда. В другое время, да при иных обстоятельствах, урсула просто перекинулась бы, и ушла миль на двадцать в сторону. Порой хищники блюдут неписаный нейтралитет между собой. Можно порычать, продемонстрировать клыки, мускулы, когти. А потом нехотя отступить. Лес большой, и добычи на всех хватит. Силой меряться с каждым встречным, - себе дороже станет. И уж с урсулой точно не всякий зверь рискнет связываться. Но, для каргдарыска, урсула - такая же пища, правда, царапающаяся и кусающаяся. А крепкие, многоопытные охотники из Кещей - всего лишь легкая закуска.
Хэлайн коротко взрыкнула, и вразвалочку побежала по следу. У каргдарыска нюх наверняка не хуже чем у самой урсулы. Значит, подкрасться к лежке не удастся. Но Хэлайн на это и не рассчитывала. Предстоял самый примитивный звериный бой, который Хэл не очень-то любила. Никаких тебе хитроумных заклинаний, просчетов на десять шагов вперед, ошибок, промахов и их использования. Никакой битвы магических потенциалов. Только клыки и когти, сила и проворство. Правда, у урсулы, на крайний случай парочка магических трюков имелась. Ну, так ведь она не медвежонком родилась! Природная звериная ярость против ярости приобретенной, плюс человеческий ум. Расклад примерно пополам.
Следы уводили все дальше в лес. Примерно через милю, каргдарыск остановился и потоптался, словно оглядывался по сторонам. Хэлайн не остановилась, куснула на ходу снег, и дальше... следы стали отрывистыми, и не такими глубокими, словно каргдарыск перешел на бег. Запах его усилился, и у Хэл невольно шерсть на загривке встала дыбом. Она мысленно взяла себя в руки. В медвежьем обличье это как-то лучше получалось. Следы твари понемногу уводили вправо, и постепенно урсула сообразила, что проклятый каргдарыск делает круг. Вокруг чего?! Сообразила только через полмили, когда круг резко сузился. Сообразила и рявкнула сама на себя, за глупость и недомыслие. Рванула к центру, напрямик, по сугробам. Только бы успеть!!!
Мчалась, проваливаясь в снег по самые уши. Вскоре вся морда напоминала голову снеговика. Со стороны поглядеть - смешно наверное. А может быть - страшно. Все от точки зрения зависит. Может милый мишутка, в снегу вывалявшийся, бежит. А может страшный оборотень-людоед. Скорее всего - второе. Потому, что когда на тебя надвигается здоровая безмолвная снежная маска, с темными провалами, там, где глаза и пасть с клыками...
Хитрый каргдарыск засек и урсулу, и охотников. Но выбрал хлеб полегче. То бишь, охотниками закусить. Запетлял следы, широким кругом пошел поодаль, по спирали приближаясь к охотничьему привалу. Хэл выругала саму себя - могла бы и раньше догадаться, лесная хозяйка. Расслабилась, самомнение, небось, подскочило от мужичьих поклонов. Вот и получила по носу, от лесной твари. Как бы не пришлось потом головой об стенку биться! Больше всего не любила Хэлайн смотреть на трупы тех, кто ей доверился. Вот если бы сама - другое дело. А так.... Одним словом, отступать Хэлайн не собиралась - затронуто было её самолюбие, и гордость урсулачья. Какая-то мерзкая тварь, с примитивными мозгами - мага-оборотня вокруг носа обвела. Не бывать тому!
Но дело шло к тому, что в поединке урсульего самолюбия и хитрозадого каргдарыска победит последний. Несмотря на то, что каргдарыск двигался по спирали, а Хэл мчалась напрямик. В любой момент, тварь могла добраться до охотников, срезав петлю. А урсуле приходилось тратить силы, преодолевая здоровенные сугробы, кустарники и овраги. Сил, конечно, у медведицы было хоть отбавляй. Благо, урсуле не требуется копить запасы жира на зиму. Хватает магических. Оставляя за собой широкий неряшливый след, Хэлайн всем телом вспахивала снег, отфыркиваясь, и рявкая уже безо всякого стеснения. Вдалеке коротко вскрикнул кто-то, раздались другие встревоженные голоса. Урсула мысленно выругалась и рванула прямо на голоса.
И успела. Почти.
Небольшая вытоптанная полянка для костра, разбросанные торбы. Сам костерок, еле заметно дышащий, но все же живой. А мертвый - лежит ничком, прямо на собственных внутренностях, неопрятно рассыпанных по снегу. Аромат свежей крови, будоражащей и манящей (с этим Хэлайн ничего поделать не могла - сущность звериная) смешивался с выворачивающим душу запахом разорванных кишок. Дядька Сарвон, смешно приседая, отмахивается коротким копьем от наседающего на него черного увертливого зверя. Остальные охотнички порскнули к деревьям, и выглядывали из-за них с озабоченным видом. Кто-то торопливо натягивал охотничий арбалет, кто-то орал истошно Сарвону, чтобы тот уходил. Но дядька, хмурясь сурово, только пятился назад, и сторожко следил за тем, чтобы зверь не обошел копье.
И во всю эту живописную картину с ходу ворвалась разъяренная медведица. Каргдарыск мигом оценил ситуацию, отпрыгнул от Сарвона, разворачиваясь оскаленной мордой к новому противнику. Но урсула, не останавливаясь, обрушилась на него всем телом. Не было времени ни на задние лапы подняться, ни прическу поправить. Подмяла под себя, вцепившись клыками в мощный загривок. Стальными когтями полоснула по боку, рассекая шкуру. Не удержалась, и покатился клубок из двух дерущихся зверей по белому снегу, да в овраг. Урсула все же была и тяжелее, и сильнее. Ей удалось оказаться сверху. Сломать каргдарыску шею не вышло, и Хэл размашисто ударила лапой. Целила в горло, но каргдарыск извернулся, и удар пришелся ему в челюсть. Оглушенный, зверь все же умудрился впиться в медвежью лапу своим страшными зубами. Задние лапы безостановочно полосовали медвежье брюхо. Хэл взвыла от боли, но даже не попыталась вырваться. Вместо этого ещё сильнее навалилась на проклятую тварь, чувствуя, как острые зубы рассекают её шкуру, рвут мышцы, достают до кости. Двинула захваченной лапой так, что каргдарыску поневоле пришлось запрокинуть морду, и сунулась пастью прямо к его горлу. Не было у каргдарыска ни кожных складок на шее, ни запасов жира, но шерсть была такой густой и плотной, что урсуле показалось, что она промахнулась. Упрямо работая челюстями, Хэлайн наконец пробилась сквозь плотный покров и погрузила клыки в горло каргдарыска. Сжала челюсти изо всех сил, чувствуя, что ей почти отгрызли лапу. Поганец не сдавался, даже оглушенный и полузадушенный! Ощущение было такое, что она сама вот-вот расстанется со своей шкурой. И тогда Хэл, не разжимая клыков, резко мотнула головой, вырывая каргдарыску горло. Тот захрипел, плеснул кровью на урсулу. Сильные челюсти разжались, и Хэлайн, пользуясь моментом, поспешно вырвала из его пасти свою покалеченную лапу. Здоровой лапой полоснула по поджарому животу, распарывая его вдоль. Каргдарыск задергал лапами и обмочился. Взбешенная от полученных ран, урсула принялась рвать его на куски. Яростно отплевываясь от клочков шерсти и кусков смердящего мяса, ломала ребра, разбрасывала багровые внутренности. Снег вокруг них был красным от крови, и заметно просел. Наконец, Хэлайн опомнилась. Поглядела на дело лап своих, обернулась к оставленному наверху лагерю. Подняла окровавленную и исцарапанную морду, и увидела на краю оврага дядьку Сарвона. Тот стоял, сжимая в руках копье, спасшее ему жизнь, и молча взирал на урсулу.
Хелайн коротко оскалилась, но ничего не сказала. Все её тело заполнила совершенно несвоевременная слабость. Урсулу начало трясти мелкой дрожью. Поэтому она наспех зализала свою кровоточащую лапу, поднялась и, сильно прихрамывая, побрела по оврагу прочь.
Заморожено глядя перед собой, неверной ковыляющей походкой, брела по заснеженному лесу медведица. И извилистой цепочкой тянулись за ней алые капли на белом снегу.
3.
Говорят, нашли её в полумиле от того злосчастного оврага. Неподвижную, тяжело дышащую и истекающую кровью. Искать ходил один дядька Сарвон с ученичком своим. Остальные охотники по-быстрому собрались, и ушли в Кещи. Приключений на этот день им с лихвой хватило. Сарвон же, по кровавым следам, пошел за урсулой. Мало того, что нашел её импровизированную берлогу (перед тем как свалиться - успела Хэлайн ямку себе в снегу устроить), так ещё и вещи её разыскал. Так, что когда медведица очнулась, увидела подле себя аккуратно сложенную стопку одежды, и несколько полосок вяленого мяса, на белом рушнике. Сил у Хэлайн хватило, только на то, чтобы понюхать охотничье угощение. А затем урсула снова провалилась в забытье. В зверином обличье восстанавливаться всегда проще. Когда в следующий раз Хэл пришла в себя, увидела рядом чугунок с дымящимся варевом. Недовольно фыркнула. Следит дядька за ней что ли? На морозе-то похлебка давно вымерзла бы. Видно только что подсунул. Нехотя хватанула пастью полоску давешнего мяса. Проглотила. Ухватила ещё одну. Аппетит понемногу просыпался. И это было хорошим признаком. Вскоре мясо кончилось. Хэлайн сунула было морду в чугунок, но горячий пар обжег ноздри. Чудак он, этот Сарвон. Где он видел медведя, из селянского чугунка похлебку хлебающего? Ещё бы ложку притащил. В раздражении, урсула зацепила здоровой лапой чугун и опрокинула. Есть хотелось невыносимо, но перекидываться организм не советовал. Пришлось смириться, и сосать собственную лапу. Здоровую, разумеется. Вторая, прокушенная до кости каргдарыском, пульсировала нестерпимой болью. И опираться на неё Хэл не решалась. Свернулась, как могла, и задремала.
Когда снова проснулась - чугунок исчез. Зато снова лежала горка вяленого мяса, и большая деревянная чашка, доверху наполненная душистым медом. Хэл добросовестно все съела, и чашку вылизала до занозы в языке. И снова провалилась в глубокий сон.
Три десятницы так продолжалось. Время от времени баловал Сарвон свежей дичью. Зайцев притаскивал, даже шкуры не содрав. Боялся, наверное, обидеть. К исходу месяца осмелился объявиться на глаза. Робко из-за кустов выглянул. Урсула кивнула только. Осмелел. Стал ближе подходить. Раны пытался осмотреть. А что раны?! На вербере - обычном оборотне, все заживает быстрее чем, на собаке. А настоящий урсулак - просто идеал регенерации. Под воздействием магии, плоть не просто заживает, оставляя шрамы, а полноценно восстанавливается до первоначального состояния. И не так калечили урсулаков, как теперь Хэлайн - и то, не до смерти. Вот кстати, ещё одна причина, по которой боятся медведей-оборотней. Тяжело раненный перевертыш, хоть урсуль, хоть вербер - вылечится и обязательно вернется. Обидчика своего найдет и на клочки порвет. А клочки на всю округу разбросает. А потом, спокойно уйдет, и напрасно будут бродить по лесам мужички-облавщики, профессиональные охотники и просто наемные бродяги, вроде Торвена Уль-Штвара. Хотя, тут Хэл к Торвену была несправедлива. Тот не подпадал ни под одну из вышеописанных категорий. Лесные воины - особый разговор.
Искалеченная лапа зажила, хотя и не набрала полной силы. Даже с каким-нибудь обычным зверем, Хэлайн сейчас связываться бы не стала. Ходила - прихрамывая, но дальше чем на полмили от своей лежки не удалялась. И перекидываться в человеческую свою ипостась не спешила. Хотела восстановить здоровье полностью. Но терпение уже заканчивалось. Урсула все же человек, превращающийся в медведя, а не наоборот. Про то, что длительное пребывание в зверином обличье не лучшим образом воздействует на рассудок - и упоминать не стоит. Подобное случалось крайне редко, но все же случалось. Утративший разум урсулак наводил ужас на всю округу. Нападая исключительно на людей, вырезал окрестные селения подчистую. А поскольку магические способности у него сохранялись, выследить его было крайне сложно. В таких случаях звали лесных воинов, вроде вышеупомянутого Торвена, или собратьев по шкуре - урсулаков, находящихся в здравом уме.
Наконец, Хэлайн решилась. Выждала, пока Сарвон уйдет подальше. И начала трансформацию, медленную, кропотливую и потому просто выворачивающую от боли. Терпела, следя за каждым изменением в собственном теле. Перекинулась полностью, и усмехнулась, тяжело дыша. Голая женщина на четвереньках, посреди зимнего леса. Да ещё и обливающаяся потом. Энергии, высвободившейся от смены ипостаси, хватит, чтобы пару часов побегать голышом по лесу. Поэтому, Хэл одевалась не спеша. Жаль, не было гребня - причесать всклокоченные волосы. Ничего, под платком сойдет и так.
Плетенки к башмакам привязывать не стала - поленилась. Связала веревочками и перекинула через плечо. И потопала к деревне, руководствуясь не столько собственным чутьем, сколько следами оставленными дядькой Сарвоном. Ну и немножко магии. В человеческой ипостаси есть свои недостатки. И все же, Хэлайн не покидало ощущение присутствия каргдарыска. То ли он успел половину леса пометить, то ли голова ещё не отошла от той ужасной схватки..... Нос не чуял ничего подозрительного, но урсула доверяла своим ощущениям, поскольку не имеющее видимого органа чувство, не раз спасало ей жизнь. Правда Торвен как-то уверял её, что орган такой имеется, но увидеть его затруднительно. Проще нащупать.
Шагал Сарвон неспешно и размашисто. И следы оставил соответствующие. На коротких и широких охотничьих лыжах сильно не побегаешь. Хэлайн тоже никуда не торопилась, попутно примечая обломанную веточку, или кусочки коры. Мастерил что-то по пути, дядька Сарвон. Вот он остановился, наверняка к чему-то прислушиваясь. Следы от лыж более глубокие, и стружки в одном месте густо лежат. И, похоже, что рука у дядьки дрогнула от чего-то. Дрогнула, и широкий охотничий нож срезал лишнего. Испортил поделку охотнику. А потом, Сарвон побежал. Не сломя голову, а мягко, целеустремленно, как подобает охотнику. Не тратя силы на лишние движения. Быстро заскользил на лыжах. Хэл почувствовала, как пробуждается в ней интерес. Что же такое услышал Сарвон, а точнее кого? Пришлось остановиться, и примотать к ногам снегоступы. Пошла быстро, но сторожко. Уж больно прытко сорвался с места дядька Сарвон. Снова перекидываться Хэлайн не хотелось. И так, целый месяц в медвежьей шкуре провалялась.
Внезапно урсула вздрогнула. Параллельно следам охотничьих лыж объявились иные следы. Широкие, когтистые, и до боли в раненной лапе, тьфу, руке - знакомые. Но этого просто быть не могло. За качество выполненной работы Хэл ручалась. Разве что... разве что пришел ещё один каргдарыск, и возможно - это подруга того, первого. И если это так, то Кещам пришел конец. И даже за себя, Хэлайн уже была не уверена. Не в лучшей форме, не в том обличье. А распаленную жаждой мести самку каргдарыска можно остановить только такой же неудержимой жаждой убивать. Урсула на ходу повела пальцами перед собой. Никого поблизости не оказалось, но это ничего не значило. Вполне возможно, каргдарыск кружит поодаль, выжидая подходящий момент. И если предположение подтвердится, то о любви этих тварей к кружным путям стоит запомнить. А может и записать, да отослать одному знакомому магистру, собирающему описания разных нехороших зверюшек, начиная от таких вот, наполовину неживых созданий, как каргдарыск и заканчивая стопроцентной нежитью.
Интересно, успеет ли Сарвон? Или каргдарыск наиграется с ним вдоволь, гоняя по лесу, а потом оставит лежать на снегу с распоротым брюхом. А потом направится в Кещи и устроит там кровавую бойню. Оставшиеся в живых укроются в избах, а каргдарыск станет ждать. Неделю. Месяц. Пока не уничтожит всех. Хэлайн почему-то нестерпимо захотелось есть.
Девушка прислушалась, но зимний лес был тих и спокоен. Ни веточка не хрустнет, ни птица не пролетит. Но внутри уже ворочалось, царапалось острыми когтями нехорошее предчувствие. Урсула двинулась дальше по следу, на ходу раздумывая о том, что боевая трансформация - полезное умение, но если слишком часто его использовать, так можно и здоровье подорвать. Конечно, подготовленный маг при переходе в звериное обличье тратит меньше сил, чем дикий и неуправляемый вербер. Того корёжит и выворачивает так, что со стороны смотреть просто невыносимо. Но и магу-оборотню не бесплатно все достается.
Оборотни всех видов и мастей к обычным людям относятся свысока. Куцее обоняние, урезанный слух и даром, что зрение различает цвета. Для стихийных перевертышей, подвластных влиянию лунных фаз, смена ипостаси - это ни с чем не сравнимое ощущение свободы. Человек, воспитанный в жестких рамках человеческой общины, скованный понятиями морали и нравственности, зажатый в тиски условностей и норм приличия, внезапно понимает, что сдерживающих его доселе ограничений - больше нет. Что там было: не убей, не укради, не навреди, почитай старших, оберегай младших? Все исчезает, и остается только бесконечное пространство, не имеющее границ. Бескрайняя свобода бежать, куда хочешь и делать все, что захочешь. Первые, да и последующие ощущения - эйфория, полет, блаженство. Но эти ощущения обманчивы. Вся эта свобода - свобода дикого зверя, со всеми вытекающими обстоятельствами. И голод, заставляющий нападать на тех, у кого поменьше клыков и когтей; и охотничий инстинкт, заставляющий преследовать убегающую добычу; и неминуемая схватка насмерть, когда на узкой тропинке встречаются два оборотня. Что-то из всего этого, Хэлайн узнала в процессе обучения, что-то - испытала на себе. Ни то, ни другое ей не понравилось. Она была не настолько примитивна, и первым, в списке предпочитаемых ею достоинств, стоял ум. Разумеется, урсула была далеко не святой, и не одна человеческая жизнь оборвалась, благодаря ей. Но Хэлайн убивала только в самых безвыходных ситуациях, или когда считала это правильным и нужным. Тогда она отбрасывала лишние эмоции, оставляя только холодную сталь разума и логики, и делала то, что должна была сделать.
Но сейчас, ей действительно стоило перекинуться в зверя. Загодя, без излишних затрат, вредных для урсулиного организма. И Хэл прекрасно это понимала, но внутреннее упрямство твердило ей, что "всему свое время", "успеется" и "возможно обойдется". Хотя по всему было ясно, что ничего не обойдется, а в сказки со счастливым концом урсула никогда не верила. Но упрямо продолжала идти в человеческом обличье.
И проморгала, когда, буквально в трех милях от Кещей, ей в спину рявкнул-дохнул разъяренный каргдарыск.
Впоследствии, урсула часто досадовала на собственное ротозейство. Оно конечно, маг - не лесной воин, и за версту зверя не учует. Но и вот так вот, допустить, чтобы гнусная смердящая тварь, преспокойно вышла тебе в спину - стыдобища какая! Даром, что оборотники мало между собой общаются - такие слухи разлетаются со скоростью ветра. В этом есть определенный смысл - знать, хотя бы частично, слабые места своего потенциального противника, с которым не ровен час встретишься мордой к морде. Для общих дел маги-оборотники вместе собираются нечасто, только когда нарушен их профессиональный кодекс. И несмотря на общечеловеческую ипостась, с другими видами не смешиваются. Медведи с медведями, волки с волками. Существуют ли на свете оборотни-белки, зайцы и ежи - Хэлайн не знала. Но вряд ли, поскольку есть в учебнике по основам магии вполне логичный закон сохранения массы тела. Медведю в воробья не превратиться, ни при каких условиях. Разве что в большую стаю, без гарантированного возврата в исходное обличье.
Хэлайн медленно стянула с головы шерстяной платок. Не бог весть какое оружие. Вместо когтей - ногти, вместо клыков - зубы, вместо безудержной медвежьей силищи - хрупкое, хотя и достаточно тренированное, тело. Каргдарыску - когтем разок зацепить, и все - конец.
Оставалась только магия, но на неё могло элементарно не хватить времени. Шанс для урсулы заключался в том, что в отличие от обычных магов, пользующихся стихийными заклинаниями, оборотники чаще использовали заклинания более тонкого плана, ментальные и астральные образы и проекции. Физические воздействия оставляли для второй своей ипостаси. Конечно, если бы Хэлайн постаралась, то с успехом швырялась бы огненными шарами, но сил и времени на это у неё ушло бы примерно столько же, сколько потребовалось бы стихийному магу, для подготовки астрального удара.
Не отрывая взгляда от длинных желтых клыков, с которых тонкой слюдой стекала слюна, Хэлайн испытала некоторое разочарование. Попытка просканировать каргдарыска внутренним зрением, ничего не дала. Тварь представлялась размытым черным пятном, от которого исходили волны агрессии и голода. Где у неё там уязвимые места - урсула понятия не имела. Между тем, каргдарыск медлил с нападением. Тоже опасался? Даже если и так, то Хэл понимала, что не следует наносить пробных ударов, поскольку это лишь ещё больше разъярит зверя, и тот нападет немедля. Бить надо было сильно и наверняка.
Хэлайн послала каргдарыску готовую проекцию, которую условно называла "Все люди - братья". Не особенно надеясь на успех, но больше ничего умиротворяющего под рукой не было. Зверь на мгновение недоуменно дернул ушами, но потом зарычал сильнее. Шерсть на загривке встала дыбом, и он стал шаг за шагом подступать к урсуле. А она занялась не совсем привычным делом - начала протяжно и монотонно выпевать-проговаривать длиннющее заклинание. Коварство этого заклинания заключалось в том, что слова были мягкими, умиротворяющими, без всяких резких переходов, чем-то напоминая эльфийскую речь, но в итоге, у объекта внезапно останавливалось сердце, а сверху в него же била молния. Причем заклинание остановки сердца было классикой, а удар молнии добавила некая Зерина Лобная, аспирантка кафедры нео-ортодоксальной магии, как было указано в сноске к заклинанию. В свое время Хэл прилежно заучила и то, и другое. На всякий случай.
Место, где каргдарыск вышел на урсулу, было не слишком удобным для маневра. Кругом - деревья, между деревьями - глубокий снег. Да и в снегоступах особо не попрыгаешь. По телу Хэлайн словно прошлись ледяные иголки. Тело само, на уровне рефлексов, готовилось к трансформации. Но урсула не любила, когда ей указывали что делать. Даже если это был её собственный организм. Поэтому, она продолжала читать заклинание, невзирая на рвущегося изнутри зверя. Одновременно с этим, девушка понемногу отступала назад, шаг за шажком. И так же неуклонно, на неё надвигался каргдарыск.
4.
Давно было пора пускать в ход заклинание, но Хэлайн отчего-то медлила, пятясь, и не сводя глаз с подбирающейся к ней твари. Та, в свою очередь, тоже не порывалась прыгнуть и покончить с урсулой одним разом. Осторожничала, хотя всем видом излучала уверенность в своих силах. В том, что это "она", сомневаться уже не приходилось. Обоняние у Хэлайн в человеческом обличье, благодаря магическим "примочкам", было ненамного хуже, чем у дикого зверя.
Однако, для дальнейших рассуждений времени не осталось, поскольку Хэлайн наконец-то ударила, а каргдарыска наконец-то прыгнула. И у обоих получилось не совсем то, на что они рассчитывали. Молния ударила прямехонько в то место, где только что находилась зловредная тварь, а заклинание остановки сердца сработало лишь наполовину. Но благодаря ему, каргдарыска, утробно взыв, рухнула почти к самым ногам урсулы. Хэлайн грубо выругалась, и развернувшись, бросилась бежать. Более действенного заклинания, у урсулы под рукой не было. Из всех магических заготовок, имеющихся у Хэлайн, на разные житейские случаи, ни одна не смогла бы убить каргдарыска. Главный свой козырь, он же и единственный, Хэл держала в рукаве, решив использовать его в самом крайнем случае, до которого оставалось всего ничего.
Далеко урсула конечно же не убежала. Сделала от силы сотню шагов, и, услышав за спиной глухое рычание, резко бросилась в сторону, одновременно разворачиваясь лицом к врагу. Огромное мускулистое тело пронеслось мимо, и увязло в сугробе. Но каргдарыска промах нисколько не смутил. Тварь встряхнулась, одним движением разметав сугроб, и ощерила пасть. Быстрота, с которой зверь оправился от смертоносного заклинания, просто поражала. Больше каргдарыска не медлила - в три прыжка набрала ускорение и, прыгнув, налетела на ментальный щит, выставленный урсулой. Растерянно взвизгнув, нелепо махая лапами, зверь пролетел мимо Хэлайн, только чудом не задев её, и врезался мордой в ствол ближайшего дерева. К несчастью, этот удар и привел его в чувство. Каргдарыска поднялась на лапы, и встала напротив урсулы, уставившись на неё злобным немигающим взглядом, и открыла пасть. Хэл почему-то показалось, что она сейчас заговорит. Но вместо этого раздалось странное ворчание, с подвывающими переливами, и душераздирающими стонами. Казалось, тварь и вправду говорит, но вот о чем - Хэлайн понять не смогла. Только почувствовала внезапную боль, а затем и слабость в солнечном сплетении. Удивленно охнула, чувствуя, как слабеют руки и ноги. Так вот оно как, значит? И у каргдарыска свои козыри имеются. Похоже, урсула слишком затянула со сменой ипостаси. Но теперь у неё уже не оставалось выбора. Дальше тянуть было нельзя, поскольку Хэл вообще засомневалась, сможет ли теперь перекинуться в медведицу. Она позволила слабеющим ногам подогнуться и почти уселась на снег. Силы надо было сберечь, а потом использовать все сразу. Других вариантов Хэл не видела.
Удовлетворенно рыкнув, каргдарыска не спеша двинулась к урсуле, уверенно и с чувством собственного достоинства. Хэлайн не сводила с нее глаз, готовясь к боевой трансформации. По крайней мере, была теперь возможность, как следует рассмотреть. С первым каргдарыском как-то не получилось.
Помимо густой, плотно прилегающей шерсти, каргдарыска имела крупное мускулистое тело, мощные лапы, и пасть, способную в легкую отхватить человеку голову. Пасть не столько длинная, сколько широкая, усеянная крепкими острыми зубами. Глазки маленькие, широко посаженные, уши овальной формы. Кто бы ни был творцом подобной твари, фантазию имел скудную.
Хэл запустила в неё последним останавливающим заклинанием, и приготовилась к трансформации. Из последних сил.
Каргдарыска брезгливо встряхнула мордой, словно отмела в сторону надоедливую пушинку. Сделала ещё шаг...
Когда они появились, Хэлайн не заметила. Из-за деревьев выбежал дядька Михай, и с силой воткнул в бок зверю здоровенную рогатину. С другой стороны выскочил Сарвон, и с громким хаканьем вонзил точно такую же рогатину в другой бок. Следом высыпали остальные охотники. Каргдарыска пронзительно завизжала, попыталась крутануться на месте, но, удерживаемая сразу четырьмя рогатинами, сделать этого не сумела. Град стрел и метательных копий обрушился на зверя, сделав его похожим на огромного ежа. Каргдарыска яростно дернулась, сломав пару рогатин, и попыталась достать кого-нибудь из охотников. Но две стрелы, выпущенные точно по глазам, лишили её возможности ударить точно. А пока Хэлайн усиленно пыталась отползти как можно дальше, от беснующейся твари, ещё двое мужиков воткнули в каргдарыску рогатины. Живучая тварь, пронзенная почти насквозь восемью остриями, продолжала дергаться, рычать и пытаться вырваться, несмотря ни на что, пока один из охотников здоровенным топором не разрубил ей голову. С треском разлетелись удерживающие тело рогатины, уже мертвый зверь продолжал биться, раскидывая вокруг комья снега.
- Вот живучая, лахудра! - пробурчал дядька Михай, - на куски что ль её порубить, чтобы сдохла?
- Не надь, - ответил Сарвон, - подыхает уже.
Хэлайн зачерпнула горсть снега и провела ею по лицу.
- Откуда вы взялись-то, так вовремя? - не удержалась, спросила.
- И мы кое-что могём, - самодовольно заявил Сарвон, - святое дело охотнику - Хозяйке помочь.
И не удержавшись, добавил:
- За одного зверя сговаривались, а второй наш, так ведь?
Урсула не удержалась от улыбки.
- Так, дядька Сарвон.
6.08.13
|