Хорошо жить в трехэтажном доме с бассейном в цокольном этаже! Искупаешься утром, и заряд бодрости на целый день! Хорошо еще потом выйти на крыльцо и подставить свои мокрые волосы под лучи восходящего солнца! А еще лучше сразу после бассейна устроиться где-нибудь на террасе с ноутбуком на коленях и заняться своим любимым делом - писать книги...
Тот день примерно так и начался. Я действительно поплавал в бассейне. Я действительно вышел на крыльцо, выпустив своего бобтейла Харти для утреннего моциона впереди себя, и я уже готов был предоставить солнцу разобраться с моими мокрыми волосами, как вдруг мой пёс не стал разделять со мной наслаждение прелестями утра, а с лаем бросился вниз к воротам.
Я спустился вниз за собакой, намереваясь проверить, кто же или что же является источником ее беспокойства, но открыть ворота сразу мне не удалось. Как будто кто-то чем-то подпер их со стороны улицы.
Я надавил на дверь сильнее. Она поддалась. Я увидел, что мешало двери открыться, вернее, кто. Прислонившись к воротам, полусидел-полулежал человек. Давно небритое лицо, длинные запутанные седые волосы, слишком загорелый цвет кожи и грязная сумка возле ног - в общем, бомж.
Этого мне только не хватало!
Весь аромат утра куда-то улетучился. Даже собака замолчала и уселась возле моих ног, не решаясь высунуть свой нос поближе к этому подобию человеческому.
Уж не помер ли он у моих ворот? Или просто откровенно спит? Наорать, пнуть ногой или испачкать об него руки, чтобы разбудить? Я надавил на дверь сильнее. Бомж, сдвинутый ею, завалился на бок и подал первые признаки жизни.
- Извините, - хрипнул он, еще не видя никого.
Я продолжал наблюдать.
- Извините, - повторил он еще раз, увидев меня, и отполз от ворот на пару метров. Там он уселся прямо на асфальт. До конца он еще не проснулся.
Прогнать его взашей подальше от ворот? Но это окончательно испортит такое прекрасное утро! Да и зачем тратить нервы на какие-то отбросы общества? Я просто закрыл ворота и вернулся в дом...
Я поднялся на второй этаж и, выглянув там из окна, увидел, что бомж перебрался еще чуть подальше и сидел теперь на бордюре. К моему удивлению, он склонил голову и, похоже, что-то читал. Я пригляделся. Он читал книгу! Надеюсь, не мою, подумал я почему-то. Я, конечно, уже привык, что благодаря многомиллионным тиражам моих книг меня знают почти все. Но никогда не встречал бомжа, читающего мои книги. Ну, не какой-то ведь поклонник моего творчества отыскал дом, в котором я живу!
Если через час он не уйдет, пора будет уже начинать беспокоиться. Куда только смотрит милиция?
Я засек время, зашел в свой кабинет, взял ноутбук и снова спустился, на этот раз, на террасу, чтобы привести в исполнение вторую часть своего плана по проведению приятного начала дня. Я расположился в шезлонге, и совершенно иной мир зажил на кончиках моих пальцев, выстукивающих новый роман на клавишах ноутбука...
Как раз когда мой герой готов был совершить очередной подвиг для победы над собственным "Я", раздался звонок домофона. Терраса выходила на сторону, противоположную улице, поэтому я зашел внутрь дома и подошел к экрану домофона. Опять этот оборванец! Теперь он еще и звонит! Что ему надо?!
- Что надо? - спросил я как можно грубее.
Бомж не понимал, куда ему смотреть, поэтому проговорил куда-то вверх:
- У вас нет какой-нибудь работы?
- Нет, - ответил я, не раздумывая.
- Извините, - опять сказал он.
Я выключил экран домофона и направился обратно на террасу. Я не дошел до своего шезлонга какого-нибудь метра, как услышал с улицы визг тормозов и глухой удар. Я поспешил обратно в дом к лестнице между первым и вторым этажом. Там было высокое окно, выходившее на наши ворота. Уже далеко прочь по улице мчался автомобиль. Прямо напротив нашего дома лежал тот самый бездомный.
Я бросился вниз на улицу, по ходу набирая номер "Скорой помощи". Пусть уж заберут они, наконец, этого бомжа, заодно и я избавлюсь от него...
Выбежав за ворота, я увидел, что бомж по-прежнему лежал на спине, и когда мое лицо появилось над ним, он спросил:
- У вас есть какая-нибудь работа?
Похоже, у него была только одна мысль.
- Очень есть хочется, - добавил он.
Похоже, с мыслью я ошибся.
- Нет у меня работы, - снова ответил я. - Ты номер запомнил?
Почему-то к бомжам не принято обращаться на "Вы".
- Какой номер? - бомж был далек от всего происходящего.
Я ничего не ответил...
Кряхтя, бомж перевернулся на четвереньки и попробовал подняться.
- Ничего не болит? - спросил я, не пытаясь помочь.
- Всё болит, - ответил бомж. - Всегда болит.
У него получилось подняться.
- Так, значит, нет работы? - спросил он, снова умоляюще взглянув на меня.
- Значит, нет, - безжалостно ответил я.
Бомж вздохнул и собрался уходить.
- Эй, постой! - заволновался я о том, что мне говорить медикам, если "изувеченного больного" не окажется на месте. - Сейчас "Скорая" приедет!
- Спасибо, - ответил бомж. - Я лучше пойду. В больницу я зимой лягу.
К моей радости, на нашу улицу уже выруливала машина "Скорой помощи". Она проехала мимо вяло бредущего бомжа и подъехала к моему дому.
- Где больной? - из машины вышел фельдшер.
- Вон, - показал я рукой в спину удаляющейся фигуры. - Ушел.
- Бомж? - спросил фельдшер.
- Бомж, - ответил я.
- А! - махнул рукой фельдшер и пошел обратно в машину.
Я был с ним согласен.
"Скорая" уехала, а я пошел в дом. Теперь-то, думал я, мне больше никогда не придется видеть этого бродягу...
Не тут-то было!
Уже в полдень он опять оказался возле моего дома и снова нажимал своим грязным пальцем на кнопку нашего звонка. Когда его, с позволения сказать, лицо снова появилось на экране домофона, я готов был выйти и убить его.
- Что надо? - вполне членораздельно и понятно произнес я.
- Вы говорили, что Вы вызвали "Скорую"... - проговорил он вялым голосом.
- Ну и?
- Мне плохо, - выдохнул бомж и пошатнулся.
Опять звонить в "Скорую"? Так этот бомж снова куда-нибудь денется. Или увидев, что это всего лишь человек без постоянного места жительства, медики опять махнут на него рукой...
А, может быть, я вызову "Скорую", заведу бомжа тем временем во двор и дам ему одежду поприличней? Лишь бы с глаз его скорее долой!
- Сейчас! - сказал я, довольный своей идеей, и отключил экран.
Я зашел в гардеробную. Жена хорошо помогла бы мне в этом деле, но ее, к сожалению, рядом не было - она уехала на пару дней погостить к своей подруге. Я вынужден был сам выбирать, от чего мне можно было избавиться. Я нашел старые джинсы от Дольче Габбана, рубашку от Армани и туфли от Гуччи. Со всем этим барахлом я вышел из дома и открыл ворота...
Бомжа я не увидел сразу, но, опустив глаза вниз, понял, что всё было в порядке: он был еще здесь. Правда, бомж уже не стоял. Он лежал. Лежал неудобно и, похоже, действительно был прав: ему было нехорошо.
А я ведь, пока занимался одеждой, совсем забыл вызвать "Скорую"!
Я бросил одежду на асфальт, выхватил сотовый из кармана и набрал номер. В этот район "Скорая" приезжала охотно. Просто даже, чтобы посмотреть на красивые дома. Вот только я не сказал им, за кем надо приезжать.
Я стоял возле лежащего бомжа. Теперь, наверно, полагалось взять его руку и попытаться нащупать пульс. Я скрепил сердце, набрал воздух в легкие и протянул руку к запястью бомжа. Тот шевельнулся. Ну, слава Богу! Живой! С облегчением я убрал руку. Все равно я понятия не имел, что с ним (с пульсом) делать дальше.
Но взяться за его грязную одежду мне все-таки пришлось. Я решил привести свой план в действие. Я схватил бомжа под мышки, заволок его к себе за ворота и уложил на газон. Принесенную мною обновку я снова подобрал с улицы и положил рядом с бомжом. Но не переодевать же мне его лежачего! Я сел рядом на лавочке.
Неожиданно, не открывая глаза, бомж спросил:
- Вы вызвали "Скорую"?
Может, он притворяется?
- Вызвал, - ответил я.
Какая мне, в принципе, разница, притворяется ли он - лишь бы быстрее его здесь не было!
Бомж открыл глаза.
- Спасибо, - сказал он.
- Не за что, - хмыкнул я.
Бомж поводил глазами по кругу, затем сосредоточил их на мне.
- Вот, - кивнул я на ворох одежды. - Переоденься.
- Спасибо, - снова сказал он, но не пошевельнулся.
- Как Вас звать? - спросил он вместо этого.
- Неважно, - я был не заинтересован в знакомстве с местной бомжовской братией.
- А меня Сергей, - сказал тот.
"Тёзки" - подумал я и сказал:
- Скоро приедет "Скорая".
Дескать, даже не надейся на долгий разговор.
- Может, у Вас всё-таки есть работа?
Чего-чего, а еще раз этого вопроса я от него не ожидал.
- Сейчас "Скорая" приедет! - еще раз напомнил я ему.
- А после "Скорой"? После больницы?
Какой настырный! Да будет ли у него это "после"? Случается, что самые незначительные на первый взгляд ушибы после аварии оказываются смертельными даже для молодых людей. А что взять с этого старика? Хотя, если, как говорится, Бог забирает лучших, то этому никому не нужному оборванцу еще долго по свету маяться.
- Зачем тебе работа? - задал я глупый вопрос.
- Есть хочу... жить хочу... - просто объяснил бомж.
Понятно: работать, чтобы деньги получать, и деньги получать, чтобы жить. Очень распространенное рассуждение, хотя я бы поставил всё это в совершенно другой порядок. Может, я когда-то и работал ради зарплаты, но сейчас я просто живу, наслаждаюсь своим любимым делом, да еще и получаю за это деньги.
- У меня нет работы, - ответил я, не совсем зная, собственно говоря, что я имел в виду: свою ли работу или работу для этого бомжа.
Бомж вдруг скис и снова закрыл глаза...
Скорее бы "Скорая"! Сидеть рядом с этим еле живым было делом не самым увлекательным.
Вдруг еле живой заговорил стихами:
Всю жизнь мы тратим на работу,
Найдя одну, бежим к другой,
Имея каждый раз заботу,
Чтоб день прожить получше свой.
Приходит старость, обернувшись,
Мы видим суету сует,
Продали жизнь мы, обманувшись
За тридцать маленьких монет.
И после нас не остается
Ничто, лишь пыль, лишь пустота,
Душа с землею расстается,
Здесь не оставив ни следа.
Зачем я жил? Зачем рождался? -
Вопрос застыл в безмолвной мгле.
Я не готов уйти, остался
Смысл жизни непонятен мне.
Ого! Да этот старик всё понимает! Только вот живет он не согласно своему пониманию. Интересный субъект мне попался! Хотя что здесь необычного? Самый распространенный тип людей - те, что сидят (сидят, даже когда работают, потому что ненавидят свою работу) и завидуют тем, кто нашел себя в жизни и получает за это - за то, что нашел - уж вы меня простите, свои немалые деньги...
- Сам сочинил? - спросил я больше для того, чтобы уже не разговаривать о работе.
- Сам, - просто ответил бомж.
Так это еще и бомж-поэт! Или поэт-бомж!
- Я всегда мечтал стать писателем... - сказал этот.
Знал бы он, кто перед ним сейчас сидит!
- Но у меня была семья, - оправдывался тоже неизвестно перед кем несостоявшийся писатель. - Мне нужно было ее прокормить. Не было времени на творчество...
- А сейчас нет этого времени?
- Сейчас мне нужна работа...
Какой неисправимый человек!
Мы немного помолчали...
- Что с твоей семьей? - наконец поинтересовался я.
- Всё хорошо, - неожиданно ответил бомж. - Пока было плохо, мы были вместе. Но потом жена нашла очень хорошо оплачиваемую работу... Я зарабатывал меньше ее. Люди считали, что я сижу у нее на шее. Да и она так говорила... И я, в конце концов, поверил в это... В общем, не выдержал я однажды... И она не выдержала... Поругались мы... Хорошо поругались...
М-да! Исповедь неудачника!
- А потом мне стало всё неинтересно. Я пытался забыться во всем, что могло помочь мне забыться... И мне это удалось... Я лишился работы, лишился жилья... И я забыл, что хотел стать писателем...
Интересно вдруг стать чьим-то исповедником. Может быть, я могу дать ему какой-то профессиональный совет?
- Ты пытался издаваться? - спросил я для начала.
Никогда не думал, что буду разговаривать на эту тему с каким-нибудь бомжом.
- Пытался... пока был женат, - отвечал тот. - А потом не до этого было... Я разослал свой рассказ в десяток журналов, но не получил ни одного ответа...
Я разослал свой первый рассказ не меньше, чем в сотню журналов и только в одном из них меня опубликовали. Начиная с того рассказа, у меня и пошло всё как по маслу: контракты с издательствами один за другим, книжные ярмарки, премии... Так что настойчивость - хорошая вещь во всех отношениях. Настойчивость в правильных вещах. Но мне показалось, что этого человека уже поздно учить таким элементарным вещам. Я так ничего и не сказал...
Когда же "Скорая"?
- Кушать очень хочется, - сменил тему неудавшийся писатель. Или, вернее, не сменил, а продолжил и упростил ее, объяснив всю суть, которую он в нее вкладывал.
- Сейчас принесу что-нибудь, - сказал я и ушел в дом.
В холодильнике не нашлось ничего, что можно было бы предложить этому горемычному съесть прямо сейчас. Всё требовало дополнительного приготовления. Но на столе я заметил синюю пачку печенья "Лакомка". До приезда "Скорой" ему этого вполне хватит. Я вышел на улицу и услышал, как взвизгнули тормоза перед моими воротами. Наконец-то!
Бомж лежал все в том же положении на газоне.
- Это тебе, - кинул я пачку на траву рядом с ним и пошел открывать ворота.
- "Бейкер-стрит"? - услышал я за спиной.
- Нет, "Лакомка", - машинально ответил я.
Бригада "Скорой помощи" шла мне навстречу.
- Кто больной? - спросил идущий впереди человек в синем костюме.
- Вот, - посторонился я и показал рукой на лежащего на газоне.
Фельдшер остановился в воротах и уставился на бомжа, пытающегося, не поднимая головы с земли, достать печенье из пачки. Трава газона была чище, чем его одежда.
- Что с ним? - спросил фельдшер.
- Он бомж, - ответил я. - Пострадал в аварии. Нужно в больницу.
Коротко и ясно - совсем не как у писателей.
- У него есть документы? - спросил фельдшер меня.
- У тебя есть документы? - спросил я бомжа.
Он что-то промычал в ответ, вгрызшись желтыми зубами в извлеченное из пачки печенье.
- Нет, - перевел я фельдшеру.
Тот не стал осматривать бомжа.
- Грузим, - сказал он санитару, который тут же извлек носилки из машины "Скорой помощи".
Вдвоем они подошли к лежащему на земле бомжу. Он послушно вытянул ноги и позволил положить себя на носилки.
- Спасибо за "Бейкер-стрит", - сказал он кому-то. - Я словно вернулся в молодость...
- Бредит, - буркнул санитар.
Да, что-то уж больно упорно он бредит: "Бейкер-стрит" да "Бейкер-стрит"! Название знакомое, но что-то не помню я такой сорт печенья...
И тут...
меня...
осенило!
Такого печенья и не было в действительности! Это ведь из моего рассказа "Сюзанна"! Из того самого - из первого! Там было печенье "Бейкер-стрит"! И именно в синей пачке!
Бомжа загружали в машину.
- Ты читал "Сюзанну"?! - крикнул я ему.
- Я ее... написал... - вяло проговорил он.
Что?!
Бред! Конечно же, он просто бредит!
- Кто написал? - переспросил я.
Прежде чем закрылись двери "Скорой", я услышал ответ:
- Я, Сергей Павленко...
Двери захлопнулись, медики сели в машину, машина тронулась. Я остался один у ворот...
Что бы это значило?! Я встретился с самим собой?!
Нечто подобное я уже писал однажды. Разные варианты будущего. Хотя здесь это было уже больше похоже на разные варианты прошлого.
Вполне вероятно, что этот бомж был моего возраста. У него нос с горбинкой как у меня. Он с детства хотел стать писателем, как и я. Он писал стихи, как и я. Он написал "Сюзанну"...
По его словам, написал. Ну, конечно же, только по его словам! Это ведь реальная жизнь, а не моя фантастика! Этот бомж - всего лишь навсего сумасшедший. Не Наполеон он просто, а Сергей Павленко!
Я еще никогда не встречал сумасшедшего, называвшего себя моим именем. Хотя, если честно сказать, мне было даже как-то лестно попасть в один ряд с Наполеоном...
Я вернулся к себе на участок. Одежда так и лежала нетронутой. Возле нее в траве белел кусочек бумаги, выпавший, видимо, из кармана того мнимого Сергея Павленко. Брезгливость не позволила мне сразу подобрать эту бумажку. Я стал поднимать только одежду, но, наклонившись, увидел на том листке какие-то надписи и узнал... свой почерк!
Я бросил одежду снова на газон и напрочь забыл о брезгливости. Я схватил листок и развернул его. Бумага была старой, почти распадающейся на части по сгибам, надписи на ней были полустерты, но еще вполне различимы. Вот, что я смог прочитать:
"Хорошо жить в трехэтажном доме с бассейном в цокольном этаже! Искупаешься утром, и заряд бодрости на целый день! Хорошо еще потом выйти на крыльцо и подставить свои мокрые волосы под лучи восходящего солнца! А еще лучше сразу после бассейна устроиться где-нибудь на террасе с ноутбуком на коленях и заняться своим любимым делом - писать книги..."
Больше ничего там не было. Но я узнал эти строки. Они действительно были написаны мною. Много-много лет назад. Это было начало моего рассказа, который я начал писать тогда, но потом одним издательством мне было предложено публиковать у них романы, и я переключился на крупные литературные формы, а рассказ так и остался недописанным. Этот листок затерялся еще лет тридцать назад среди моих бумаг. То, что он оказался у этого человека, было фактом не в пользу его сумасшествия.
Неужели это все-таки я?!
Вариант моей жизни?!
Один из тех, что я не прожил?!
Я стоял. Я стоял ошеломленный посреди газона, возле дома, на краю огромного города, в самой большой стране на планете Земля...
Мы были когда-то одним целым с этим человеком. И наши пути в какой-то момент разошлись. Мы оба стояли перед выбором. Каждый из нас принял свое решение. Он пошел искать работу. Я остался верным своему призванию. Он до сих пор ищет работу. Я до сих пор верен своему призванию...
Когда-то Исав продал Иакову свое первородство за чечевичную похлебку. И через много лет они встретились...
Вечером я решил еще раз встретить своего Исава. Я съездил в ближайшую больницу и спросил, поступал ли к ним человек по имени Сергей Павленко. Похоже, меня там узнали, поэтому мой вопрос вызвал у них только улыбку. Теперь повсюду поползут слухи о том, что известный писатель сошел с ума. Бредовые идеи его произведений не довели всё-таки их автора до добра. Нет, Сергей Павленко не поступал к ним сегодня. И снова улыбки...
Я обзвонил все остальные больницы, но нигде не было пациента с моим именем...
Я поехал на станцию "Скорой помощи". Номер машины, которая увезла того бездомного, я, к сожалению, не запомнил. Я попытался выяснить, кого отправляли по такому-то адресу в такое-то время, но никто, по их словам, туда не выезжал. Было ощущение, будто этого горемыку просто выкинули по дороге. Я вернулся домой...
Ту ночь я не спал. Я дописывал то, что я не закончил тогда - много лет назад. То, что он не закончил. То, что мы оба не закончили...
И опять мне повезло.