Когда Ирма с Максом в очередной раз поссорились, и она ушла, громко хлопнув дверью аудитории, Макс сидел с круглыми глазами, не понимая, что произошло. Затем он побежал за ней. Вскоре, мы с Аней обнаружили его дома.
- Она улетела, - сказал Макс упавшим голосом. - Она забрала все свои вещи и сказала, что больше не хочет иметь дела ни со мной, ни с айдовцами.
- Значит, надо лететь за ней, - высказал предположение я, - исследование же почти завершено, и уже поздно отказываться.
Мы взяли Нива с собой и полетели на Землю, что было дальше, Ирма уже описала. Пока она жила у родителей и они с Максом мирились, в Крылатском происходили занятные события. Конечно, я подонок, извращенец и много еще кто, знаю. Но ни капли не жалею о том, что сделал.
Как всегда, я сидел в нашем клубе у стойки, потягивая коктейль под названием "Бьянко ванильное яблоко". На некотором расстоянии от меня сидела девчушка лет шестнадцати и, поглядывая на меня, улыбалась. Я видел ее здесь не первый раз, и всегда она была очень грустная и задумчивая. В ее глазах читалась не детская серьезность. Длинные рыжеватые волосы, были аккуратно заплетены в косу, достававшую до пояса. Сама же она казалась маленькой и хрупкой. Я потихоньку наблюдал за ней. Каждый раз, когда я смотрел прямо на нее, она улыбалась, а когда устремлял взгляд в другую сторону, снова становилась грустной. Каждый раз она приходила одна и ни с кем не говорила, закажет кефирно-фруктовый коктейль и сидит в задумчивости и печали. В нашем клубе не было денег, точнее, они были, но не настоящие, назывались фаталики. Посетители клуба получали их, покупая наши альбомы. Они были во вкладках-буклетах. Количество найденных в альбоме фаталиков было не одинаковым, а как повезет. Могло быть и так, что открываешь вкладку, а там фото, где мы все четверо показываем языки и надпись "Попробуй еще раз". Каждая купюра нашей валюты была похожа на очень популярные закладки для книг с фотографиями, одинаковых не было, тут фанату предлагался выбор: либо собирать их как коллекцию, либо тратить в клубе. Цены были невысокими. Например, мой Бьянко стоил 20 фаталиков. Это было очень весело, но вскоре идея изжила себя за непрактичностью, поэтому в клубе появились настоящие деньги, но цены по-прежнему были приемлемыми.
Я решил с ней заговорить. Я узнал, что ее зовут Лёля, и она очень несчастна. Она рассказала, что у нее совсем нет друзей, да и дома не все ладно. Почему-то она сразу решила, что мне можно довериться, а может ее просто до меня никто об этом не спрашивал, и надо было выговориться, поделиться с кем-то своим горем и тогда станет чуточку легче. Она рассказала мне про своего отчима, как он ее бьет, поэтому она старается проводить больше времени вне дома. Ее коктейль закончился, и я купил еще. Она поблагодарила и сказала, что никто о ней так не заботился. Мать ее была на стороне отчима, и все время оправдывала его поступки.
У себя в доме она была служанкой: помыть, постирать, приготовить, все было на ней. Когда что-то оказывалось не сделанным, ее били. Сам отчим не работал, он лежал целыми днями на диване и смотрел телевизор. Большая часть посуды, которую Лёле приходилось мыть, была испачкана им. Самому ему не пристало заниматься женским делом, он же Мужик! В нашей семье каждый мыл за собой тарелку, так посуда не скапливалась в раковине. Маме оставались только кастрюли и сковородки, да и то я помогал, когда был дома, а впоследствии мы купили посудомоечную машину, и этой проблемы не стало вовсе. Также отчим Лёли был жуткой свиньей, он мог ходить в уличной обуви по квартире, какая разница? Не ему же мыть!
Мать у нее работала, что опять-таки, давало отчиму возможность вдоволь поиздеваться над падчерицей. Лёля жаловалась ей, но все без толку, одним словом, неблагополучная семья. Мне стало очень жаль ее. Я слышал немало таких историй от многих воспитанников "Фаталистенка", но они уже выбрали свой путь. Они убежали из дома, где их обижали. Лёля была еще в семье и скорей всего была на том же пути. Я предложил ей перебраться к нам в приют. Она ответила, что мать ее найдет и заберет обратно. Об этом я не подумал. Но пришла другая мысль. Мы можем подать на них в суд и лишить родительских прав, если все настолько ужасно.
Лёля посмотрела на меня и покачала головой. Она боялась остаться совсем одна. Так хоть мать есть, какая-никакая, но мать.
Она бы не осталась одна. У нас в приюте очень дружные ребята и добрый, понимающий персонал.
Она сказала, что бывает и хуже, а у нее еще терпимо. Скорее всего, это слишком маленький аргумент, чтобы оставить ее без матери. Я не настаивал. Так мы стали встречаться с ней в клубе, и она жаловалась на отчима, а я слушал и утешал. Похоже, я был единственным человеком, которому она доверяла. Даже когда я был с Аней, она не подходила к нам. Я звал ее, но без ответа. Она разговаривала со мной, только когда я был один. После клуба, если позволяла погода, мы гуляли по улицам, как можно больше оттягивая то время, когда ей придется идти домой.
- Почему ты ни с кем больше не общаешься?
- Просто, они не поймут. Будут смеяться, издеваться. Мне итак плохо. А тебе не нравится со мной общаться?
- Нравится, конечно!
- Отчим уже неделю пьет. Это просто кошмар! - Она взяла меня за руку. - В квартире настоящий свинарник. Я отказалась убирать все это, за что получила очередных люлей. Ну, ты только представь, мало того, что тарелки чистой нет, так еще бутылки повсюду, окурки, блевотина и его дружки алкаши на кухне спят! Фу! Я не хочу туда возвращаться, а если не приду, тоже потом побьет, только уже мать. Она бы сама убралась, но работает сейчас без выходных, и я ее не вижу почти. Что мне делать, я не знаю, - на ее глазах блеснули слезы. Мы сели на скамейку, и я обнял ее за плечи. Она всегда начинала свои печальные рассказы внезапно, как обвал. - Коль, а можно я сегодня у тебя останусь? Если твои против не будут. - Она шмыгнула носом.
- Конечно, можно! И никто не будет против. Ты не первый ребенок, кто у нас остается.
- Только я очень стесняюсь. Да и последствий боюсь. Что скажет мать, если не увидит меня дома, когда вернется и как рассвирепеет отчим! Это просто ужас! Они меня, наверное, убьют, - я вытирал ей слезы платком, - как же лучше поступить? И туда не хочу и не вернуться страшно.
- Лёль, сейчас тебе нужно решить: если ты останешься у нас, то больше мы тебя туда не отпустим, во избежание еще больших побоев.
Она ответила, все еще всхлипывая:
- То есть насовсем? Будете подавать в суд? А меня потом в приют? Я не могу так. Все-таки я люблю маму, не представляю жизни без нее. Я тебе рассказывала только плохое, в самом деле, было и хорошее. Когда мы еще жили с отцом, часто гуляли, куда-то ездили. Моя мама очень хороший человек, я не смогу ее так обидеть. Я думаю, она сопьется как отчим или просто с собой покончит. Она меня любит, я это знаю наверняка и не хочу ее оставлять. Вот его я бы выгнала, но она любит его, не понимаю за что, но любит. Наверно, судьба у меня такая, терпеть это все. Я знаю, что ваш приют самый лучший, из имеющихся, но все же с мамой жить лучше, чем с чужими воспитателями. Пусть лучше останется место для тех, кто больше в этом нуждается. Извини, но нет.
- Понятно.
- Я вижу, что ты хочешь помочь, и очень ценю это. Но если я соглашусь, мама будет несчастна, а этого я допустить не могу.
Она жила в нашем районе, и я проводил ее до дома. По дороге обратно я думал о ее положении. Конечно, ее можно понять. Мама - самое святое, что есть у человека в жизни. Так как я вырос в неполной семье, то очень хорошо понимал ее любовь к матери. Только в отличии от нее, у меня все таки было благополучное детство и юность. Мне отца заменили дяди Игорь и Влад. Я не чувствовал себя обделенным. У Лёли все было куда сложнее. Ее разрывало противоречие: с одной стороны - любовь к матери, с другой - ненависть к отчиму. Насильно развести людей мы не в силах, даже если видим губительные последствия этого союза. По словам Лёли, раньше мать была другая. Очевидно, она из тех людей, кто сильно поддается влиянию.
"Может стоило зайти и поговорить с этим извергом, или даже с матерью. - Думал я идя по бульвару. - Но что бы они подумали? Какова была бы реакция? Совершенно незнакомый взрослый мужчина заступается за твою дочь, без всяких на то оснований. Мало ли, что бы еще могли подумать!"
- Я же не ты. - Сказал я Максу, после его высказывания, что я должен был набить морду этому засранцу. - Я так не умею и не собираюсь. Да и какое я имею право так врываться в чужой дом?
- Мда, ты бы не смог... - Он задумался.
- Конечно. И тебе не позволю, если соберешься. Не думаю, что Лёле это понравится, и ее матери тоже.
Я рассказал Максу эту историю для того, чтобы в случае необходимости задействовать Олега - нашего адвоката. Чтобы он был в курсе дела. Он уже месяц наблюдал, как мы с Лёлей гуляем по аллее и все спрашивал, о чем мы там секретничаем. Когда я ему рассказал наши "секреты", он был в ужасе, как и я, когда мне рассказывала Лёля. Очень часто мы общались с детьми из подобных семей и хорошо их понимали, для этого и создали приют. Для них мы делаем все, чтобы они не чувствовали себя ненужными, чтобы они ощущали любовь и заботу. Мы просто не умеем быть равнодушными.
На следующий день я был дома один. Максим улетел на Айнид, Аня отправилась по магазинам, а я, как всегда, сидел в студии за очередным шедевром. Я был в наушниках и не сразу услышал звонок мобильного. Это был Леха, начальник охраны, он сказал, что пришла девушка, вся в слезах и умоляет его пропустить ее ко мне. Сразу догадавшись, кто это, я дал добро и, через пару минут, услышал звонок в дверь, это была Лёля. В красных глазах ее стояли слезы, очевидно, всю ночь не спала, на лице и руках виднелись синяки. С порога она кинулась ко мне и, прижавшись всем телом, разрыдалась. Я, кое-как закрыв дверь, обнял ее и привел в гостиную. Мы сели на диван. Она долго ничего не говорила, только плакала и все крепче прижималась. Я поглаживал ее по голове, пытаясь успокоить, но безрезультатно. Было видно, что одевалась она второпях. Некоторые пуговицы были застегнуты не в те петельки, носки разного цвета. С собой она принесла небольшую спортивную сумку. Мне стало ясно, что она решилась и, судя по всему, поставила родителей в известность. После того, как рыдания стихли, я дал ей таблетку успокоительного и, позвонив Олегу, объяснил проблему. Он сказал, что подумает над ней и вскоре перезвонит. Когда она совсем успокоилась, я предложил ей привести себя в порядок.
Она пошла в ванну умываться, а я стал разогревать гороховый суп - голодная, поди, девчонка. Она решила принять ванну и попросила меня принести из ее сумки халатик. Я выполнил просьбу. Но зажмуриться, когда отдавал, не получилось...
- Я подумала и решила, что в приюте все же будет лучше, - сказала она, уплетая суп, а я все думал об увиденном и в моей голове рождались странные и непотребные мысли, которые я отгонял как мог. - Я предупредила мать об этом решении и вот результат. - Она показала синяки. - Эта ночь была самой ужасной в моей жизни. После этого пропали все сомнения. Поэтому я здесь.
- Все будет хорошо. Мы о тебе позаботимся, - сказал я.
- Не сочти за наглость, но я хотела попросить, чтобы ты меня удочерил. Я тебе доверяю, и я тебя знаю. Мне хотелось бы называть тебя отчимом, а не того придурка, хоть у нас и не такая сильная разница в возрасте, это же ничего? Я могла бы тебе помогать в чем-нибудь, у звезд же есть помощники. Ну, конечно, если Аня будет не против. - Она доела и вымыла тарелку. Я сидел в раздумье: "С одной стороны - хорошая идея: так ее точно больше никто не обидит, а с другой - как это будет выглядеть? У нас действительно слишком маленькая разница в возрасте - это может показаться странным. Одним словом надо советоваться с Аней и Олегом" Она села рядом и заглянула мне в глаза. - Ты не хочешь? Или я вам помешаю? Я же не настаиваю, так, просто предложила.
- Я не знаю. Не могу это сам решать. Давай сначала разберемся с твоей проблемой, а потом подумаем, где ты будешь жить? - Позвонил Олег. После разговора с ним, я продолжил: - А вот и решение...
- Ты прав, я очень все усложняю. Надо сначала это решить. Что он тебе сказал?
- Тебе нужно будет вернуться туда.
- Зачем?
- Всего один раз и не одной.
- А с кем?
- С Олегом и опекунским советом, - сказал я, - тебе прицепят мини-камеру на одежду и будут наблюдать, за отношением к тебе. В случае опасности - вмешаются. У тебя мать сегодня дома?
- Да.
- Вот и отлично! Сейчас дождемся Олега и совет и пойдем. Я тоже пойду. Тебя не оставлю, не бойся.
- Спасибо! - Она улыбнулась
- В случае чего совет нагрянет как бы с проверкой, это будет использовано как доказательство, что с тобой плохо обращаются, и будем настаивать на лишении родительских прав.
- Хорошо. Надеюсь, меня не убьют до этого, но я тебе верю. Если ты говоришь, что поможешь, значит так и есть. - Она обняла меня и поцеловала в щеку. Ой, зря она это сделала!
- Боишься?
- Немного.
Олег и опекунский совет "Фаталистенка" приехали через полчаса и прицепив на ворот кофты Лёли миниатюрную камеру с микрофоном, мы отправились к ней домой. Как я и ожидал, приняли ее не по-родственному, и нам долго ждать не пришлось.
Олег осмотрел квартиру, задавая вопросы матери, та терялась и не знала что ответить. Комната девочки представляла собой самое чистое помещение во всем доме. Очевидно, усилиями хозяйки комнаты.
Лёля, с согласия Ани, стала жить у нас, но оформили ее как воспитанницу "Фаталистенка". Ну как я мог ей отказать? Она мне доверяет. Я самый близкий человек в ее жизни. Как я мог сказать, что не могу жить с ней рядом потому, что хочу ее?
И однажды я таки не сдержался. Самообладания мне никогда не хватало, и вот пришел тот момент, когда крыша окончательно махнула ручкой и уехала в дальние края.
Мы были с ней дома вдвоем и плавали в бассейне, у нас он прямо в квартире. Может, виноват алкоголь, а может банальный случай, но что случилось, то случилось...
- Я так тебя люблю, Колька! - Сказала она и прижалась ко мне.
Я просто не мог пошевелиться. Мне Аня давно таких слов не говорила, а тут... Кто бы мог подумать, что она меня любит?!
- В смысле, любишь?
- В самом прямом. Я люблю тебя всем сердцем! - Она почувствовала кое-что в районе живота и отплыла. - Вижу, ты тоже не равнодушен.
- Ну... - Я смутился. - Да, наверно...
- Тогда сделай это, - она улыбнулась и, брызнув мне в лицо водой, уплыла на другой край бассейна.
- Серьезно? Ты, правда, хочешь этого? А ты уже пробовала?
- Нет. Не пробовала, но хочу попробовать. И, так как ты тоже хочешь, то вперед!
Я допил коктейль и поплыл за ней. Поймав, я прижал ее к бортику и стал целовать в губы. Долго и страстно. Вскоре купальники нам были не нужны...
С тех пор мы бывали вместе периодически. Да. Это плохо. Это аморально. Кучу слов можно найти. Но мы были счастливы, и впервые за долгое время я ощущал, что меня действительно любят. Не только физически, но и духовно