Серг Родон : другие произведения.

Жажда

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    После неизвестного воздействия вся вода на планете стала отравленной. За короткий срок миллиарды людей вымерли. Горсткам удалось выжить в подземных убежищах, где еще оставались запасы питьевой воды. Но и они вскоре исчерпались... В самом центре Москвы, в застенках Кремля, удалось найти способ производить воду путем сложных химических реакций. Так родилась могущественная община, от которой зависят жизни всех выживших в границах Садового кольца. Казалось после стольких смертей, жизнь наладилась, однако новая напасть - жуткие твари, выбравшиеся из отравленной воды, грозят пошатнуть возрождающийся мир людей, и занять в нем доминирующее место. Но так ли страшны твари по сравнению с потерявшим цивилизованный облик человеком? В процессе. Черновик. Есть ошибки - заранее пардон.
  ГЛАВА 1
  ***
  Упала Федерация.
  Пыльная дымка несколько дней закрывала полусферой последнюю башню. Когда-то их было больше десятка - высоченные, отливающие стеклом, они гордо возвышались над городом как символ технологического успеха человека. Жители Мида, наблюдавшие из своих окон разрушение знаменитого на всю Москву комплекса небоскребов, верили, что, когда упадет последняя башня - связь с прошлой жизнью окончательно оборвется. Новая эпоха обязательно принесет боль и страдания, по сравнению с которыми пережитый ужас прошлых лет померкнет.
  Осталась последняя башня.
  
  ***
  Витька шагал медленно, подсвечивая путь подствольным фонарем. Слева и справа от него громоздились выше человеческого роста забитые книгами шкафы. Снаружи день, солнце шпарит как сумасшедшее, но налипшая за годы пыль на стеклах здания блокирует свет. Внутри Дома Книги темно как в склепе.
  На полу лежал труп. Сгнивший и давно высохший, одни кости да изорванная тварями одежда осталась. Не ясно какого пола и возраста. Да и важно ли?
  Сталкеры в это крыло еще не заходили. Есть правило неписанное: обнаружил кости - прибери. О похоронах речи нет, столько миллионов полегло тогда, всех не захоронишь. А вот к стеночке прибрать, или тканью какой прикрыть - это нужно сделать. Выкажи уважением тем, кого пришел обворовать. Да и воровство ли это? Они умерли давно, им нажитое и не нужно. А вот нам жизненно необходимо.
  Сдвинув ногой кости к краю прохода, Витька двинулся дальше.
  Давай, тварюга, выскочи из-за угла, получишь пулю между глаз.
  Он остановился, сделал глубокий вдох, прислушался. Тишина. Твари они такие - потерял бдительность, а те уже за спиной. Набросятся тихо, вцепятся длиннющими когтями в кожу и мышцы, разорвут как куклу тряпичную. Нужно всегда быть наготове, не опускать ствол.
  Надпись на указателе говорила о том, что он в отделе зарубежной литературы.
  Имена авторов и тем более названия ему ни о чем не говорили. Искал нужную книгу по обложке. Вот, кажется, эта подходит - мужчина обнимает женщину, она прижимается головой к его груди. Они выглядят влюбленными.
  Скотт Фицджеральд. "Великий Гэтсби"
  И название приятное уху. Наверное, о хорошем книжка.
  Шикнула рация.
  "Я закончил. Как там у тебя?" - сказал Кобальт.
   Витька убрал книгу за пазуху.
  - Тоже закончил. Прием.
  "Встречаемся у входа через пять минут".
  - Принято.
  Витька вытащил из рюкзака емкость для мочи. Расстегнул шеренгу, облокотился плечом на шкаф. Закончив дело, завертел крышку.
  - О, этот великолепный звук, - послышалось сзади.
  Витька со страху выронил емкость, резко обернулся. В нескольких метрах от него стоял бомж. Худой как скелет, одет в лохмотья, грязные волосы прилипли к лицу. Сухие губы беззвучно шевелятся, а взгляд направлен не на Витьку и даже не на автомат, из которого его без труда сейчас пристрелят, а на емкость с мочой.
  Витька поднял ее, проверил - не пролилась ли.
  - Что будешь с ней делать? - спросил бомж хриплым голосом.
  - Солью в фильтрационную машину.
  - Ты же сталкер, да?
  - Ну, допустим.
  - Нравитесь вы мне. Ходите по руинам старого мира, собираете сокровища. Работенка непыльная.
  - Черта с два - непыльная. Каждую секунду тварь может напасть.
  - Поверь мне, мальчик. Настоящие твари - не те, что с зубами и когтями. Я в бункере на Полянке прожил с женой пятнадцать лет, пока ее пневмония не забрала. Еще через два года закончилась вода, я вышел на поверхность, стал просить помощи. Никто мне не помог. Пришел в Кремль. Не нужны нам, говорят, астрономы с докторской степенью. Иди копай ров. Ну, копал я, пока спина не перестала разгибаться. Стар я уже. Тут меня и послали. В Мид тоже приходил, Батя ваш отворот-поворот выписал.
  - У нас воды наперечет. Своим не хватает.
  - Да-аа. Все вы так говорите. А в этой голове знаний столько накоплено - о том, что там, за этим небом синим. Небось, последний я остался из профессии. Только я знаю, откуда эта зараза взялась. Никому, никому, ничего не нужно. Вам бы прожить сегодня.
  Бомжами называли всех людей без гражданства. Они слонялись по территории Садового кольца, перебиваясь, если повезет, самой грязной работой. Платили им сущие гроши. В редких случаях бомжа принимали в общину, если он обладал редкой и нужной профессией. На памяти Витьки за все время в Мид приняли троих. За этот же период в бомжи разжаловали пять человек. Греков Санька, хороший был чел, за пьянство вылетел - сколько Батя его предупреждал, без толку. Еще одного выперли за воровство монет из казны. Ну а троих поймали на контрабанде воды - подключив магниты к счетчику, они по ночам сливали воду из общей емкости, а потом продавали за полцены, а полученные монеты тратили в Гуме на шлюх. Все пятеро недолго проходили в бомжах - загнулись от обезвоживания.
  - Отдай ее мне, - бомж указал взглядом на емкость с мочой.
  - Зачем? - с отвращением спросил Витька, хотя до него сразу дошло.
  - Ты когда-нибудь не пил больше недели? Ни глоточка.
  От обезвоживания пальцы у бомжа потемнели на кончиках, кожа сминалась, трескалась от малейшей натяжки. Один святой дух еще держал бедолагу на ногах.
  - В Миде тоже бывали трудные времена, - сказал Витька.
  Позапрошлое лето выдалось особенно жарким. Температура неделями стояла за сорок. При таких условиях организм требует больше жидкости. Почки выводят от силы треть выпитого. Пришлось снизить количество сталкеров в поле, сократили норму выдачи воды до одного стакана в сутки. А тут еще как назло встали в Кремле две установки по производству воды. Цены за литр взлетели, начался страшный дефицит. У садовников половина урожая высохла. Говорят, в Гортрансе треть механиков лишились пайка - так и передохли за несколько дней.
  - Скажешь, пролил случайно, с кем не бывает, - сказал бомж. - У меня нет монет, но могу дать взамен немного ерша.
  - Не надо мне.
  Витька убрал емкость с мочой в сумку. Если бы у бомжа осталась в организме влага для слез, он бы расплакался.
  Отчего то стало его по-человечески жалко. Хотя это самое плохое чувство из всех возможных - сколько хороших людей из-за него полегло.
  Витька достал из сумки фляжку с водой. Услышав всплески, бомж заскулил.
  Целую фляжку Витька не мог ему отдать. Там его дневная норма, слишком жирно будет.
  Бомж достал из кармана складывающийся пластиковый стаканчик, протянул трясущейся рукой. Витька подошел. Нацеленный на бомжа автомат, не позволял управиться с фляжкой одной рукой. Он закинул оружие за спину. Пока откручивал железную крышку фляжки, бомж, маясь ожиданием, сглатывал сухим горлом последние остатки слюны.
  - Эй! Ну ка отошел от него быстро!
  Витька обернулся и увидел Кобальта, нацелившего автомат на бомжа. В следующий миг, бомж резко схватил флягу за горлышко и потянул на себя. Витька врезал ему по лицу, отбив руку о выпуклые скулы. Соперник словно и не почувствовал удар. Сил в нем оказалось немало - стоя на краю смерти, организм старика бросал последние силы на спасение.
  Кобальт не мог прицелится - Витька и бомж крутились, врезались в шкафы, дергая флягу каждый на себя. Книги сыпались им на головы.
  - Отпусти!
  Бомж впился зубами в руку Витьки. Парень закричал. Неведомым усилием бомж вывернул ему запястье, фляжка наклонилась, и из нее полилась струя воды. Старик бросился под нее с открытым ртом. В этот момент Витька сумел отпихнуть его ногой. Бомж повалился на пол. Витька подхватил автомат, прицелился на него.
  - Только попробуй! Скотина, до крови прокусил.
  Бомж поднял руки, сдаваясь. Встать у него уже не было сил.
  - Полчаса лежишь молча! - сказал Кобальт. - Ты понял?
  - Да, - в голосе бомжа звучали нотки разочарования и ненависти.
  
  ***
  - Дядь Дим, только Бате не говори, - попросил Витька, когда они уже преодолели половину пути к выходу из Дома Книги.
  - Какой я тебе дядя Дима? - огрызнулся Кобальт. - И с чего вдруг я молчать буду? Или ты устав не читал?
  - Читал, - виновато ответил Витька.
  - Ты автомат опустил перед потенциальным врагом, дурень.
  - Да, он же на ногах еле стоял.
  - О чем ты думал? Жизнь ему на пять минут продлить хотел? А что потом? Ему и так конец. Без пяти минут в залив уйдет.
  Многие, находясь на грани гибели от обезвоживания, напивались темной воды досыта - чувствовали короткое облегчение, а потом умирали. Такая смерть не считалась постыдной.
  - Я просто хотел...
  Витька осёкся. Оправдания и правда звучали глупо. Накосячил он по полной и теперь придется отвечать перед Батей. А тот мог не только выгнать его из сталкеров, но и в бомжы разжаловать.
  - А если бы это урка подставной был? - не прекращал давить Кобальт. - Набросились бы на тебя впятером, горло вспороли бы от уха до уха ради фляжки.
  - Они же за Садовым вроде обитают.
  - А нас нас с Фридомом они где, по-твоему, напали?
  Эту историю все знали. Кобальт и Фридом были не просто напарниками - друзьями. Урки устроили засаду на Тверской. От Фридома живого места не оставили, даже тело его потом не нашли. А Кобальт тогда раненный едва кровью не истек. Его другая группа подобрала и в Мид отвезла. Еще б чуть-чуть и потеряли б лучшего сталкера.
  - Все по списку взял? Дай проверю.
  Витька открыл сумку, в ней четыре полных тома энциклопедии по растениеводству.
  - Ладно. Иди в машину и оттуда никуда.
  - А ты?
  - Забыл кое-что по списку взять. Скоро вернусь.
  Кобальт сверлил Витьку взглядом, ожидая пока парень уйдет. Витька кивнул и побрел к двери на выход. Выйдя наружу, выждал немного и заглянул внутрь. Увидел, как Кобальт направляется в отдел детской литературы.
  
  ***
  Охранник Сада, одетый лишь в легкий бронник и каску, с автоматом на плече убрал подставку удерживающую первый шлагбаум. Противовес из нескольких бетонных блоков опустился на землю, поднимая в воздух толстую трубу с знаком "кирпич" и предупреждением, что за самовольный проход на территорию Сада полагается расстрел на месте. Второй охранник проверил документы у Витьки и Кобальта, затем связался по телефону с кем-то, уточняя можно ли их пропустить.
  - У нас заказ, - сказал Витька, указывая на мешок с книгами на заднем сидении.
  Получив разрешение, охранник скомандовал открыть второй шлагбаум и позволил им проехать.
  Комплекс зданий бывшего Центрсоюза на северо-востоке Садового кольца был выбран садовниками благодаря обширной территории, которую теперь занимали множество грядок и теплиц, а также особенностями зданий, большую часть фасада которых занимало сплошное остекление. Это позволяло солнечным лучам проникать внутрь, что хорошо сказывалось на росте растений. Фрукты, овощи, зелень, грибы, соя - с каждым годом количество и качество выращиваемых сортов увеличивалось. Садовники были главными и основными поставщиками свежих культур на стол жителей Садового кольца.
  - Представь, если б мы в Миде так разгуливали, - Витька хихикнул, имея в виду приверженность жителей Сада нудизму. - Подходишь такой к Антонине Сергеевне за водой, а она голая. И эти ее мешки впереди до колен болтаются.
  Кобальт никак не отреагировал на его слова. Он бывал в Саде тысячу раз и давно перестал обращать внимания на оголенные тела мужчин, женщин и детей. Каждый имеет право на свои закидоны, если они не мешают другим. Кроме того, в приверженности нудизму были не только отголоски их чудаковатой религии, но и практичное зерно. В такую жару лишняя одежда провоцирует потоотделение, а главное кредо любого жителя Садового, вне зависимости от гражданства и веры - "Выпил - сохрани в себе".
  Они проехали мимо двух прибывших из Кремля водовозок, окруженных десятком вооруженных до зубов дружинников. Те покосились на сталкеров с презрением. Витька показал им в ответ средний палец. Кобальт неодобрительно хмыкнул.
  Урки стали чаще нападать на конвои с водой, поэтому Гортранс усилил охрану. Этого не всегда оказывается достаточно. В прошлом месяце урки захватили две водовозки, водителей и сопровождавших дружинников жестоко перебили.
  - Тормози здесь.
  Кобальт захватил мешок и вышел из машины.
  - Сиди и не высовывайся. Чтоб мне снова не нужно было за тебя краснеть.
  Витька кивнул. Кобальт задержался у открытого окна, уставившись на парня подозрительным взглядом.
  - Да, понял, понял.
  В центре общины у алтаря собралось много народу. Жрецы аккуратно раскладывали свежие овощи и фрукты вокруг каменного сооружения в форме дерева с ветвями из чистого серебра. Слитки для их изготовления сталкеры стащили в одном из банков, сделав подкоп под сейфом. Ветки выплавили умельцы из Кремля.
  Глава общины по имени Агроном, седовласый и вопреки возрасту по-юношески сложенный, держал в руках новорожденного младенца и читал проповедь. Родители стояли рядом, мать держала кувшин, отец пустой металлический тазик.
  - Мы - дети земли посвящаем этого младенца в наши ряды и клянемся исполнять заветы нашей общины. Когда испытание телом закончится, этот малыш по имени Бергамот отправится туда, где каждому праведнику отведена вечная жизнь в великом счастье. Оазис.
  Люди приветствовали слова Агронома одобрительными возгласами.
  Кобальт высмотрел Гороха, кивнул ему. Соваться в толпу он не решался - садовники сторонятся чужаков, особенно в такой важный для всех день - посвящение.
  Агроном усадил ребенка в тазик, взял у матери кувшин, наклонил его над головой маленького Бергамота. Из горлышка посыпались зерна риса.
  Горох сделал волнообразный жест руками в сторону алтаря, затем подошел к Кобальту. Вместе они отошли в сторонку.
  - Принес, наконец? Еще на прошлой неделе обещал.
  Помимо справочников по овощеводству, Горох заказывал несколько томов истории религий. Качество бумаги было отменным, учитывая условия хранения. Проверив книги, Горох удовлетворенно кивнул и передал пакетик со звенящими монетами. Орлом на них служило изображение фляжки с водой, за что их так и прозвали - фляги. Первоначально Кремль чеканил монеты для того чтобы покупать у других общин продукцию, а те в свою очередь обменивали их у Кремля на воду. Со временем фляги превратились в всеобщую валюту в Садовом кольце.
  - Здесь не все, - Кобальт заново пересчитал монеты. - Ты знаешь ценник - десять фляг за том. А тут и сорока нет.
  - Что могу... Я ограничен в бюджете. Кремль снова задрал цены за воду.
  - Так дела не делаются. Был уговор.
  - Извини. В этом году большой урожай, мы снизили цены, но склады все еще забиты. Все экономят, а нам надо воду заказывать на следующий месяц. Жара стоит, сам видишь.
  Кобальт покосился на мешок с книгами. Он мог бы отменить сделку, да кому нужна еще эта макулатура. Кроме того, казна Мида почти на нуле. Последняя водовозка приезжала две недели назад. С тех пор запасы воды сократились до критических, приходится снижать норму выдачи людям.
  - Еще что надо? - спросил Кобальт, убирая деньги в карман. - Спецуха, инструмент, семена? В наличии бензин и соляра, могу за полцены отдать.
  - Пока запасы есть. Если что позвоню.
  Кобальт кивнул и собрался уходить.
  - Есть кое-что, - вполголоса произнес Горох, посмотрев предварительно по сторонам и убедившись, что никто не слышит. - Личная просьба Агронома. Явление Христа народу.
  - Невозможно, - сразу ответил Кобальт.
  - Полторы тысячи фляг за картину. Если с рамой две тысячи дам.
  Деньги приличные. Хватит на две водовозки, да еще машину свежих овощей и фруктов можно прикупить.
  - В район Третьяковки не ходим.
  Горох разочарованно покивал. Затем сказал с вызовом:
  - А может уже пора?
  До ушей Кобальта доносился голос Агронома, вещавший об Оазисе, спасении и необходимости ежедневно выполнять принятые в общине ритуалы.
  - Зачем она ему?
  - Он ценит искусство. Как и все мы.
  Кобальту однажды довелось побывать внутри здания Сада, что по всем правилам категорически запрещено иноземцам. Повсюду на стенах развешаны картины, большую часть из которых когда-то притащили сталкеры из Пушкинского музея. Лица многих героев картин были искусным образом заменены на лица жрецов Сада и самого Агронома. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться чей лик заменит собой Агроном на картине об явлении христианского пророка.
  Не имеет значения какими способами Агроном держит своих людей в узде. Главное, чтобы торговые отношения между общинами развивались. Будут заказы, будут фляги, а значит жители Мида не умрут от жажды. Только это важно.
  
  ***
  Книга за пазухой раскалилась словно подпаленная огнем. Витька не находил себе места. Неужели она не придет?
  Глотнул воды, промочил пересохшее горло.
  С чего он решил, что она им заинтересовалась? Сколько они виделись? Дважды, последний раз всего парой фраз успели перекинутся, когда появился тот чертов бугай охранник с членом наперевес и прогнал его, а потом пожаловался Кобальту. С тех пор Витька в машине и сидит.
  Солнце жарило сквозь стекло, словно паяльная лампа, на небе ни облачка. Он еще помнил времена, когда не было так жарко. И зимой снег был. Он тогда с отцом лепил снеговиков во дворе. Детишки катались с горок на ледянках. Самое счастливое время в его воспоминаниях.
  Вон она. Петруша. Идет ко входу в здание. Мимо него идет, не смотрит даже.
  Витька выскочил из машины, рванул в ее сторону. На пути возник охранник. Витька на ходу вытащил книгу, упер ему в лицо.
  - Начальник забыл, ему несу.
  Охранник кивнул и пропустил его.
  Витька окликнул Петрушу, а сам сделал вид будто мимо нее проходит. Она обернулась, на лице растянулась грустная улыбка. Он взглядом подозвал ее в проход меж двух теплиц.
  При виде ее обнаженной груди и ложбинки ниже пояса у Витьки к горлу подскочил ком. На глаза надвинулась горечь, он едва сознание от жары не потерял. Плеснул воды из фляжки в лицо.
  - Ты что это расходуешь зря, - сделала замечание Петруша.
  Она всю жизнь прожила в Саде, родилась здесь же. Не понимала, почему вдруг нагота может кого-то смущать. А ее обнаженное тело прекрасно, от него у Витьки голова кругом идет, и в животе сжимается.
  - У меня для тебя подарок, - он вручил ей книгу.
  Петруша посмотрела мечтательно на обложку, на которой красовалась счастливая пара.
  - Красивые. А ты прочитал?
  - Да. Это моя любимая книга. В конце они жили долго и счастливо.
  - Спасибо. Подожди здесь, я схожу за деньгами.
  - Ты что? Это же подарок.
  - Я не могу принять.
  Витька слышал об особенностях воспитания в Саду. Ничего даром не брать, чтобы не быть обязанными.
  Петруша протянула ему яблоко. Зеленое, гладкое, такого Витька давно не пробовал. Он кивнул в знак благодарности.
  - Петруш, а как твое настоящее имя?
  Она опустила взгляд, покраснела.
  - Не могу сказать.
  - Ну же. Скажи.
  Для садовников имена, словно нагота для обычного человека - их прячут от чужих ушей, используя вместо них имена земли, присвоенные Агрономом при обряде посвящения. Если чужому человеку сообщить родное имя, он переходит в разряд самых близких людей.
  Она взглянула на обложку книги.
  - После жатвы я смогу выйти замуж.
  - У тебя есть жених?
  Петруша пристально посмотрела Витьке в глаза, и на секунду он представил, как она называет его имя.
  - Нет. Но обязательно будет. У нас будет крепкая семья и много детей.
  Она мечтательно закатила глаза, потом вдруг вздрогнула, поникла и засобиралась.
  - Мне пора.
  - Подожди, Петруш. Еще пару минут. Я хотел сказать тебе...
  - У меня отец болеет, ему нужны свежие фрукты.
  - А что с ним?
  - Живот сильно болит второй день. Встать не может. Несварение, наверное.
  - А болит справа, вот тут?
  - А ты откуда знаешь?
  - Так это аппендицит. У моего друга так было. Батя договорился, чтоб его в Кремль отвезли. Там ему хирург этот аппендицит и вырезал.
  Петруша поморщилась.
  - Папе станет лучше, когда поест свежих фруктов. В них сила земли.
  Девушка шагнула назад. Витька сам того не осознавая, бросился к ней, схватил за плечи. Она в ужасе смотрела на него. Прикосновения между не родственниками в Саде строжайше запрещены. А за прикосновение к чужаку, могут и изгнать из общины.
  Витька отпустил девушку, отошел на шаг. Она осталась стоять не шелохнувшись, словно замороженная.
  - Твоему папе нужна операция. Или он умрет.
  Эти слова вывели ее из ступора. Она стояла молча несколько секунд, опустив взгляд в чашу с фруктами. Потом посмотрела на Витьку полными слез глазами.
  - Ты поможешь ему?
  - Я доставлю твоего отца в Кремль к хирургу. Обещаю.
  Она подошла к нему, взяла за руку. У Витьки мурашки пробежали по спине.
  - Меня зовут Эли.
  
  ***
  Лэнд Крузер сталкеров свернул на улицу Большая Лубянка и, набирая скорость на пустой дороге, направился в сторону Кремля. На пути мелькали заросшие мхом и метровыми лопухами безжизненные здания. Корневища кустарников-переростков прогрызали бетон, окутывая и, как это называлось у местных, "поедая" здания один за другим.
  Основные дороги между общинами контролировал Гортранс. Старые машины вывозились на соседние улицы, корневища в асфальте вырубались, ямы на дорогах регулярно латали. Остальные дороги в городе давно заросли травой толщиной с палец и высотой под два метра. Даже пешком пройти по ним было не просто.
  Кобальт обратил внимание на проржавевшие колонки, торчавшие из асфальта через каждые десять-двадцать метров. Когда темная вода заполонила собой все океаны, реки, озера и даже дождевые облака, чистая вода еще оставалась в подземных источниках. Но со временем зараза, уничтожившая почти все человечество и большинство млекопитающих животных пробралась и туда. Темная вода убивала стремительно и очень жестоко. В зависимости от выпитой дозы человек умирал через несколько минут или дней, сгнивая заживо, словно его время жизни ускорилось на несколько порядков.
  - А почему та часть Садового под запретом? - спросил Витька, когда Кобальт рассказал о просьбе Гороха достать картину из Третьяковки.
  - Твари больше всего любят темную воду, она их притягивает. Поэтому, когда затопило метро, мы завалили все проходы. Южная часть Садового омывается Москвой-рекой с трех сторон. Твари там кишат на каждом шагу. Было решено отрезать е. Взорвали мосты, оставили только Кремлевские. Там у них посты, ни одна тварь не проскочит.
  Плотная застройка вокруг кольца послужила естественной стеной для тварей, а имеющиеся переулки заложили пятиметровыми завалами из материала, которого там осталось в избытке - автомобилями. Стеной это с трудом можно было назвать, но количество тварей внутри Садового заметно снизилось. Однако обычные люди все равно предпочитали не покидать территории своих общин, по крайней мере без охраны.
  - Я видел, как та девочка на тебя смотрела, - заговорил Кобальт. - У тебя что с ней за шашни?
  - Просто дружим.
  - У садовников не может быть друзей иноземцев. Там только свои со своими. Это их закон и если хочешь быть сталкером, ты должен уважать законы других общин, иначе накликаешь на нас всех беду. Забудь ее.
  Витька молчал.
  - Ты все понял?
  - Да.
  Мимо пронеслись несколько водовозок Гортранса, за ними БТР с оравой дружинников.
  Выехали на Манежную, слева виднелись кремлевские башни. По периметру на них были выставлены пулемётные расчёты. Там же дежурили снайперы с винтовками, способные пробить глаз на расстоянии в пару километров. Главную водную обитель Садового, а может и всего человечества защищала самая мощная армия.
  Воду в Кремле получают мощными генераторами, в которых происходит окисление водорода кислородом. Полученную смесь обогащают солями и минералами, доводя до кондиции питьевой воды. Установки требуют много энергии, следовательно, и бензина для питающих генераторов, а также мелких запчастей. Всем этим до недавнего времени за хорошие деньги снабжали Кремль сталкеры. Однако после создания союза между Кремлем и Гортрансом, закупки заметно снизились.
  - Как можно попасть в Кремль? - спросил Витька, косясь на бомжей, роющих в Александровском саду защитный ров против тварей.
  - Зачем тебе? - с безразличием в голосе ответил Кобальт.
  - Хочу посмотреть, как люди там живут. Говорят, они там жируют.
  - Жизнь сейчас везде непростая.
  - Но не у них. Воды полно поди, хоть ванну принимай. Жратва каждый день свежая, мясные консервы им поставляем, сами не жрем. Не жизнь, а сказка.
  Кобальт пялился в окно на стационарный пункт продажи воды. Он представлял из себя бронированный киоск с тамбуром, куда входил человек, запирался, покупал стандартный стакан и тут же выпивал. Обычно тут трутся бомжи - те кто еще может работать, и те, кто готов за глоток отдать себя на растерзание волкам. Здесь же всегда можно купить Ерша подешевке. Ядреная смесь из альдостерона и вазопрессина - гормонов, тормозящих вывод жидкости из организма. Готовят его из просроченных лекарств. Говорят, на этой смеси можно просидеть в сухую десять дней, однако потом развиваются побочные эффекты пострашнее отравления темной водой.
  У поста Кобальт заметил того самого бомжа, который пытался у Витьки отобрать фляжку. Они встретились взглядами. Оголив в оскале почерневшие от Ерша зубы, бомж угрожающе провел пальцем по шее.
  - Ты бы мог договорится, чтобы меня туда пустили? - спросил Витька.
  - Что ты заладил с Кремлем своим? Никто тебя туда без гражданства не пустит. Забудь.
  - А если Батя договорится о союзе?
  Кобальт скептично хмыкнул.
  - Не все так просто.
  - А как? Вон Гортранс заключил союз и в фаворе теперь.
  - Союза слабого с сильным быть не может. Слабый всегда будет в проигрыше.
  Несколько минут ехали молча. Слева мелькнула Библиотека имени Ленина.
  - Ты сегодня в детский отдел заходил. И в библиотеку часто наведываешься. Что ты там ищешь?
  - Не твое дело. Просто веди машину.
  
  ***
  На Новом Арбате их остановил передвижной пост Гортранса. Дорогу перекрывала растянутая лента с шипами. Двое дружинников с автоматами окружили автомобиль.
  Утром тут никакого поста не было. Зачем он здесь? Кроме Сталкеров и редких водовозок никто по этой дороге не ездит.
  Витька выругался, опуская стекло перед лицом упитанного дружинника.
  - Кто такие?
  - Сталкеры из Мида, - ответил Кобальт.
  - Иголки свои убери, а то наколемся, будешь новые колеса должен, - сказал Витька второму дружиннику, стоявшему у капота.
  - Документы, - вызывающим тоном произнес первый дружинник.
  Одеты они совершенно не по погоде - плотная зеленая военная форма, высокие берцы, белые стоячие воротнички, пилотки со звездой. У упитанного были заметны мокрые пятна под мышками, а по шее стекал пот. Никто из них и подумать не мог, чтобы расстегнуть верхнюю пуговицу гимнастерки. За это можно было вылететь со службы, а для дружинников Гортранса это смерти подобно.
  - Документы! - повторил упитанный, передернув затвор автомата.
  - Ты кем себя возомнил, а? Сказано тебе, сталкеры домой едут. Пропускай!
  Кобальт толкнул Витьку в плечо, а сам протянул паспорт. Парень нехотя последовал примеру.
  - Дмитрий Дорожный, позывной Кобальт. Хм, у нас тут знаменитость. И, - дружинник открыл паспорт Витьки. - Виктор Дорожный, позывной...
  - Не присвоен еще, - съязвил Витька.
  Дружинник у капота направлял ствол автомата в лобовое стекло.
  - Скажи напарнику, чтобы в сторону убрал. От греха, - сказал Кобальт упитанному.
  У самого сталкера рука лежала в нескольких сантиметрах от кобуры на ноге, готовая в любой момент выхватить пистолет.
  Упитанный кивнул напарнику, и тот нехотя опустил ствол, но общее напряжение от этого не уменьшилось.
  - Пять фляг за проезд.
  - Да ты охренел? Какие пять фляг? - занервничал Витька.
  - Сталкеры платят Гортрансу раз в месяц за пользование всеми дорогами, - сказал Кобальт.
  - И еще пять фляг за проезд каждой машины. Новое распоряжение Суворова. Не устраивает, езжай в объезд.
  - Да пошли вы, поняли! - Витька надавил на газ. Двигатель заревел на нейтралке, словно готовый сорваться с цепи зверь. Из выхлопной трубы задымило.
  Дружинник у капота отступил на шаг, направил автомат на сталкеров. Упитанный тоже держал ствол в сторону открытого окна.
  - Убирай давай! - орал Витька.
  - За несанкционированный проезд - расстрел!
  - Кишка у тебя тонка, жирный. Сталкеры всем вам вломят.
  Витька переключил передачу на заднюю. Не успел надавить на газ, как Кобальт воткнул рычаг обратно на нейтральную.
  - Отставить! - скомандовал он.
  Витька посмотрел на наставника со смесью испуга и ярости на лице.
  Кобальт оценил дружинника у капота - оба сталкера для него как на ладони. У второго позиция не хуже - прошьет по головам, они даже пригнутся не успеют. Проигрышная позиция у сталкеров.
  Достав мешочек с монетами, Кобальт отсчитал пять фляг.
  - Мы же не будем платить! - возмутился Витька.
  - Заткнись, я тебе сказал! - Кобальт готов был врезать ему по лицу.
  - Слушай начальника, крысенышь, - сказал упитанный, подходя медленно к окну, чтобы взять деньги.
  - Нас же разводят. Нет никакого распоряжения.
  Упитанный взял деньги, сунул в карман. Затем вернул паспорта.
  - С вами приятно иметь дело. - сказал он с довольной ухмылкой, затем обратился к напарнику. - Убирай!
  Закончив собирать ленту, второй дружинник встал рядом с упитанными. Они переглянулись, что-то друг другу сказали.
  Витька смотрел на них внимательно и не шевелился.
  - Поехали, - сказал Кобальт.
  Молодой сталкер не отреагировал на приказ. Вместо того, чтобы переключить передачу, Витька, не опуская взгляда потянулся за автоматом на заднем сидении.
  - Отставить! - сказал Кобальт шёпотом, стараясь вложить в эту фразу как можно больше требовательности.
  Тут он заметил, что Витька смотрит не на дружинников, а куда-то вверх.
  - Езжай давай, или еще пятак заплатишь, - усмехнулся дружинник.
  - Городские крысы, - добавил второй.
  Кобальт заметил размытую тень на тротуаре за спинами дружинников. Она стремительно уменьшалась и обретала размашистые очертания.
  Схватив автомат, он выскочил из машины. Дружинники подняли стволы на него.
  - Стоять! Положу!
  Сверху на дружинников приближалось нечто черное и крылатое. В свете солнца очертания невозможно было разглядеть.
  - Ложитесь! - заорал он дружинникам.
  - Брось ствол! Сейчас шмальну в башку! - крикнул упитанный, не двигаясь с места.
  Тварь издала высокий протяжный крик. Дружинники обернулись, но тварь была уже в нескольких метрах над ними.
  Кобальт пустил по ней очередь. Тварь вздрогнула от попадания пули, и словно коровья туша рухнула на дружинников.
  Упитанный отлетел к машине, врезался головой в дверь. Лэнд Крузер накренился, стекло водительского сиденья разбилось, окатив Витьку осколками. Второго дружинника задело крылом по касательной, и он отлетел в сторону.
  Ранение для твари оказалось не смертельным. Она была вдвое больше человека, передвигалась на коротких задних лапах, и использовала сочленения двухметровых крыльев как еще одну пару лап. Ее мощный темно-желтый клюв способен перекусить стальной прут.
  Витька высунулся из разбитого окна и открыл по ней стрельбу из калаша. Тварь взметнулась в воздух и перемахнула через машину, где ее уже встречал огнем Кобальт. Резкий взмах мощного крыла сбил сталкера с ног. Тварь бросилась к нему, вереща и раскрыв пасть.
  Отползая, Кобальт выхватил пистолет из кобуры на ноге, выстрелил. Пуля угодила в мощный клюв твари, выбив из него небольшой осколок. Животное заверещало и, поняв, что поживиться здесь не удастся, взметнулась в небо.
  Витька стрелял ей вслед, но не попал. Тварь скрылась за жилой высоткой.
  На несколько долгих секунд повисла жуткая тишина, было слышно только сбитое дыхание сталкеров.
  - Что это за тварюга такая была? - выпалил Витька с кашлем.
  На лице у парня красным блестели десятки мелких порезов.
  Удар об дверь размозжил упитанному дружиннику голову. Второй лежал в луже крови, но, судя по вздымающейся грудине, еще жив.
  - Что будем делать? - спросил Витька растерянно.
  - В Кремле слышали выстрелы. Они сообщат в Гортранс, те пришлют подкрепление.
  - Надо нашим сказать, пусть приезжают, дадим им отпор.
  Второй дружинник резко закричал. Затем открыл глаза, и не мешкая ни секунды схватил автомат, собираясь осыпать свинцом Сталкеров. Кобальт всадил ему пулю в голову.
  - Мать его! Черт! - вскрикнул перепугавшийся Витька.
  Кобальт убрал пистолет в кобуру. Осмотрелся.
  Когда-то по этой улице каждую минуту проезжали сотни машин и поток не останавливался круглосуточно. Тысячи гуляли по широким тротуарам, ужинали в ресторанах, уличные музыканты давали концерты на открытом воздухе. Теперь же на всем протяжении Нового Арбата было только два человека - сталкеры из Мида. Кобальту казалось, он и сейчас слышит звуки моторов, слышит счастливые крики людей, музыку, чувствует аромат итальянской кухни. Все это отпечатком времени сохранилось в безжизненных ныне и обвитых ядовитыми корневищами стенах зданий, вывернутым наружу мощеным тротуарам и выцветшей, но отлично сохранившейся детской качели. Темная вода забрала самое дорогое, но прошлое ей не смыть.
  - Сделаем как я скажу.
  
  ГЛАВА 2
  
  Витька хорошо помнил день, когда впервые увидел здание Мида. Готические темно-серые стены, отливающие желтизной; жесткие ребра, словно рельсы, уносящие могучую ступенчатую конструкцию в небо. Здание олицетворяло мощь и защиту, которых так не хватало горстке выживших. В общине тогда было от силы три десятка душ, совсем разные люди: таксист, бухгалтер, полицейский, банкир, домохозяйка - у каждого за плечами собственная трагическая история.
  Запасов воды и продовольствия из бомбоубежища в подвальном помещении хватило на первое время. Здание требовалось привести в порядок - работали день и ночь: строили баррикады на Смоленско-Сенной площади, чтобы в будущем не пустить тварей со стороны моста, рыли рвы, запечатывали окна до третьего этажа стальными листами, обустраивали внутренние помещения под жилой быт. Витька как самый младший слонялся там и тут в качестве подмастерья. Толку от шестилетки было немного, но он старался не отставать от остальных и честно отрабатывал паек.
  Пережитый ужас, потеря близких и вынужденная кооперация ради выживания сплотили людей. Женщины сообща готовили пищу, обедали в общей столовой, добытые воду и еду собирали в одну казну. Они стали настоящей семьей. Понятие отцовства и материнства размывались, всех детей Мида любили как родных. Никто не запирал двери, всегда можно войти в любую квартиру, коими стали бывшие кабинеты, и быть там желанным гостем.
  - Витек! Давай к нам, - крикнули из столовой.
  Витька поздоровался со сталкерами и уселся на пустой стул. Стол ломился от консервов - тут и мясные, рыбные, фасоль, ананас.
  - По какому поводу пирушка?
  - Фонарь с Пахой сокровищницу вскрыли у Лефортовского тоннеля, - сказал Дэн.
  - Склад Госрезерва, - объяснил Дед.
  - Да, ладно? Мы все давно обчистили.
  - Наверное из новопостроенных. Схемы то у нас еще советские. Эх, одному богу известно сколько их еще под Садовым спрятано.
  Дэн с Дедом - самый первый дует сталкеров. Первому сорок, второму уже шестой десяток - ветераны. На своих двоих обошли все закоулки Садового. Каждый раз записывают сколько притащили на себе добра. На сегодняшний день цифра перевалила за двести сорок тонн. Обещали, как стукнет триста, уйдут на пенсию.
  Витька взял банку тушёнки, повертел в руке.
  - Выпуск две тыщи восьмого года, - сказал Дэн. - Свежатина.
  - С Кобальтом в Дом Книги удачно сходили? - спросил Дед.
  Витька коротко рассказал. О случившемся на Новом Арбате по понятным причинам умолчал.
  - Голожопые совсем оборзели, - возмутился Дэн. - думают будем за гроши им все таскать. Неблагодарные. Мы с Дедом одних удобрений им десять тонн в мешках приволокли. У меня до сих спина токает.
  - Сами позволяем об себя ноги вытирать, - сказал Витька.
  - Вот и я о том же говорю, - продолжал Дэн. - Они думают, мы каждый день бункеры Росрезерва вскрываем. Купаемся тут в консервах. А пойди им объясни, что тю-тю, пусто. По квартирам ходим побираемся. Я за последний год столько замков вскрыл, сколько за все пятнадцать лет не вскрывал. А помнишь, Дедуля, на прошлой неделе квартиру на Цветном смотрели?
  Дед многозначительно поднял палец вверх, что означало - рассказ будет интересный.
  - Открываю, значит, дверь, слышу щелчок. Ну я ж сапером был, этот звук ни с чем не спутаю. Бросаемся наутек под лестницу. Дверь взрывом вышибло с петель, а сталь там с палец. Хозяин установил растяжку, козлина. Ну, думаем, наверное, чего ценного хранил, оберегал. Обшарили все. Кроме его костей и мешка с баксами ничего не нашли.
  - Я две пачки батареек нашел, - добавил Дед с гордостью.
  - И толку? Все равно они протекли давно. Так, о чем это я, мужик баксы охранял. Вместо того, чтобы воду пойти искать, сидел на бабле и ждал. Кому нужны эти баксы, даже костер толком не разжечь - дымят, задохнешься. Рубли в этом плане и горят лучше, и огонек от них как-то теплей ощущается.
  К столу присоединились Серега и Ванька, слесарь и сын его десятилетний. Из Мида никогда не выходят. Послушать истории сталкеров для них настоящая отрада.
  - Вить, - обратился к нему мальчик. - А почему у Кобальта такой позывной? Я папу спрашивал, он не знает.
  Витька пожал плечами.
  - А кем он был раньше? - не унимался Ванька.
  - Не знаю.
  - Ты же его племянник, и не знаешь кем он работал?
  - Сталеваром, наверное, - усмехнулся Дэн.
  - Да не, точно шпионом, - добавил дед.
  - Штангистом он был, вы его руки видели? - вбросил еще версию отец Ваньки.
  Кобальт с самого начала держался особняком от всех. Вроде и сталкер, гражданин Мида, легенды о нем пацаны слагают, а он будто и не здешний. Не поймешь, что у него на уме. Это Витьку раздражало всегда.
  - А правда, что в затопленном метро крысы размером с собаку водятся? - спросил мальчик.
  - Ага, с таксу, - рассмеялся Дэн.
  - Скорее с овчарку, - добавил Дед, изображая руками нечто большое и страшное.
  - Я бы хотел себе собаку, - посетовал мальчик.
  - Они все вымерли, сынок, как и кошки.
  Витька почувствовал, как голоса и звуки вокруг него разом замолкли. Он вновь увидел перед собой усмехающуюся рожу упитанного дружинника, увидел, как тот пересчитывает монеты, как скалится от безнаказанности. Наверное, в тот момент гордился собой, думал, развел сталкеров и все с рук сойдет. Витьке словно грязным ботинком потоптались на лице и еще дерьмом сверху измазали.
  Тварь будто услышала его мольбы, точно кара небесная явилась отомстить двум ублюдкам. Витька мог бы предупредить дружинников, спасти им жизни, да не стал. Он позволил справедливости восторжествовать. Враг расправился с врагом.
  - Надо объявить войну!
  Все замолчали и уставились на Витьку.
  - Кому? - спросил Дед после недолгой паузы.
  - Гортрансу.
  Дэн рассмеялся. К нему присоединились отец и сын. Через несколько секунд все заметили по налитому взгляду Витьки, что он не шутит, и замолчали.
  - У них людей в десять раз больше, - заговорил Дед, - БТРы и даже танк есть. А у нас что? И сотни человек не наберется, половина женщины и дети.
  - И они также думают, поэтому с нами как со вторым сортом обращаются. Нужна тактика внезапного нападения. Они не ждут удара, в этом будет наше преимущество. Так мы заставим их себя уважать.
  - Не знаю, как ты, но я подыхать "ради уважения" не собираюсь, - сказал Дэн, изобразив пальцами кавычки. - Меня все устраивает.
  Остальные покивали.
  - Посмотрю, как заговоришь, когда чан опустеет.
  - Чтобы не опустел, я каждый день выхожу в поле, пашу как проклятый. И тебе советую, вместо того чтобы рассуждать о том, в чем ничего не понимаешь, - резко высказался Дэн.
  Витька разочарованно покивал. Повисло молчание.
  - Помнишь, как Батя говорил: Садовое - это организм, а сталкеры - кровь. Без нас они не справятся, - более сдержано сказал Дэн протянув Витьке руку.
  Они обменялись рукопожатиями.
  - Твари наши враги, а не люди, - сказал Дед.
  - Витек, ты, по-моему, перегрелся сегодня, - Дэн стукнул его по плечу. - На вот, попробуй сайру, пальцы оближешь.
  - Не хочу.
  - Ты ж ничего не съел.
  - Наелся уже.
  
  ***
  Темная вода смывала кровь с ладоней и воронкой стекала в раковину. Кобальт взглянул на собственное отражение в зеркале. Сантиметровая борода покрылась заметным налетом седины, грязные от пыли волосы висели лоскутами, касаясь правой щеки, под усталыми глазами блестели синяки. Зачерпнув ладонью воду, он плеснул ее в лицо. Несколько капель попали в рот, он ощутил ржавый вкус старых труб, по которым вода из скважины в подвале поступала в систему Мида.
  Табличка над раковиной большими буквами предупреждала о смертельной опасности пить воду из трубопровода. Такие таблички висели в каждой квартире, у каждого крана. За последние пять лет не было ни одного случая отравления.
   Несколько капель не убьют Кобальта, и вообще не повредят здоровью. Темной водой можно умываться, использовать ее в быту. Она кипит при ста градусах, замерзает ниже нуля, по вязкости и цвету также неотличима.
  Существует несколько способов отличить темную воду от чистой. Самым точным считается анализатор молекулярной массы и плотности жидкости. У темной воды показатели несколько выше. В Миде таких прибора два: один на кухне, другой на приемке воды. Сталкеры в поле используют найденные давным-давно в одном из магазинов ручные анализаторы. Сейчас еще работают от силы две-три штуки, поэтому иногда приходится использовать более простой и не всегда точный способ: из-за разности плотности сухая песчаная глина тонет в чистой воде, а темной на поверхности образуется осадок.
  Кобальт встретил Фонаря на лестнице и поздравил его с успешным обнаружением склада Госрезерва. Фонарь в ответ неуверенно кивнул и попросил Кобальта о разговоре.
  - Позже. Меня Батя ждет.
  Кобальт не мог думать ни о чем другом, кроме как о случившемся на Новом Арбате. Его волновала только безопасность людей в Миде, и он готов на все лишь бы оградить их от возможных последствий. А они наступят неминуемо - в этом он не сомневался. Гортранс в лице подонка Суворова не упустит шанс отомстить Миду и лично Бате за нанесенное много лет назад оскорбление.
  Батя кивнул Кобальту, когда тот заглянул в кабинет. Сталкер вошел, поздоровался с сидевшим напротив Бати механиком Араратом. Тот проживал с семьей в правом крыле и отвечал за хранение и отпуск бензина для нужд генераторов и небольшого сталкерского автопарка. Кобальт сел в сторонке, чтобы дождаться пока Батя и Арарат закончат разговор.
  - Все видели, как ты позвал Матусевича выйти с тобой в коридор, - говорил Батя обвинительным тоном. - а потом началась драка. Ты выбил ему зуб и сломал нос.
  - Не мог же я при женщинах и детях его..., - Арарат поежился на стуле. - Между прочим он первым меня ударил. Смотри, как глаз правый отек, не вижу ничего, синяк будет.
  Несмотря на худосочную комплекцию, армянин славился недюжинной силой - без труда тягал бочки с топливом по сто килограммов. Даже повар Матусевич, на голову выше него и вдвое тяжелей оказался в проигравших.
  - Ты обвинил его в воровстве.
  - Он украл мою бритву. Подарок матери.
  Батя тяжело вздохнул.
  - Я уже говорил с Матусевичем. Он взрослый человек, семейный. И бритва у него своя есть. Зачем ему твоя?
  - Вот и я пришел его об этом спросить, - Арарат взмахнул руками, показав непонимающий жест. - а он орать начал, руками махать, про долг какой-то вспомнил. Я между прочим вернул его еще в прошлом году, когда сына его водить учил.
  - Он так не считает.
  - А что я бесплатно с ним возился целую неделю? Умом сынуля его не блещет, весь в папашу.
  Батя постучал рукой по столу, призывая собеседника держать себя в руках.
  - Ты знаешь правила. Взял монеты - возвращаешь монеты.
  Арарат покосился на Кобальта в поиске поддержки. Не найдя ее, покивал в сторону Бати признавая поражение.
  - Ладно. Моя бритва стоит трех его долгов. Пусть гонит сто фляг сдачи или бритву возвращает. Три дня ему даю.
  - Здесь я сроки устанавливаю, и кто кому и что должен!
  Арарат покивал. Батя, уставившись в стол, помолчал.
  - И как мне, по-твоему, вас рассудить? Он говорит - не брал бритву. Ты говоришь - брал. Его слово против твоего.
  - Так у меня есть доказательство, я видел, как он по лестнице поднимался в мое крыло. Я торопился в гараж, надо было Кобальту выдать бензина, - Арарат для подтверждения своих слов показал пальцем на сталкера. - Откуда мне было знать, что он жалкий воришка?
  - Он ходил чинить крышу. Я сам его просил.
  - Так чинил-перечинил, что в квартире у меня отпечатки берцев на полу оставил сорок шестого размера. У меня сорок два, и вообще я такие не ношу, а кроме меня дома только девки.
  Повисло молчание. Батя пристально смотрел на Арарата своим привычным оценивающим взглядом. Все знали, что он видел вранье за километр. И судя по всему армянин говорил правду.
  - Ну ты поговори с ним еще раз по-хорошему, а? - взмолился Арарат. - У меня нервов не хватает уже, спать перестал. Если бы была обычная бритва, бог с ней. Матери подарок, дорога она мне.
  Батя пообещал разобраться и попросил собеседника больше не делать глупостей. Арарат согласился и поблагодарил за встречу. Когда дверь за ним захлопнулась, Батя беспомощно почесал лоб и произнес жалобно:
  - Как же мне все это надоело... Сил уже нет. Пока я договариваюсь с Кремлем по ценам на воду и упрашиваю их заключить союзное соглашение, у меня тут гражданская война зреет. И из-за чего? - он театрально сплюнул, - Бритвы, мать ее.
  Если Арарат узнает, что сын Матусевича крутит шашни с его дочерью, может начаться настоящее кровопролитие. Кроме самих влюбленных об их отношениях знал только Кобальт, случайно застукавший их пару дней назад на одном из верхних этажей Мида. Он их предупредил, что от греха подальше, так должно оставаться и впредь.
  Батя перевел взгляд на сталкера.
  - У тебя что случилось? Говори.
  Кобальт в подробностях рассказал о конфликте с дружинниками на Новом Арбате. Батя выслушал молча, не перебивал.
  - Ёп вашу мать, что же за день сегодня такой... И что вы сделали с телами?
  - Оставили в подъезде старого дома на Никитской. Машину отогнали туда же в переулок.
  - И на кой черт?
  - Гортранс решил бы, что это мы их убили. У меня не было выбора.
  Батя взмахнул руками в стороны, словно пытаясь собрать воедино все сказанные слова сталкера.
  - То есть уроды из Гортранса решили вас нагреть, в этот момент появился один спинальник, и вы четверо вооруженных мужиков не смогли его прикончить? На открытой местности!
  - Он был крупнее обычного... Из-за дружинников мы его не сразу заметили. Отогнали огнем его к кинотеатру, ну и он в кусты сиганул. Сам знаешь, там все заросло по шею.
  - Значит у него гнездо рядом. Надо группу отправить на зачистку, а то через месяц колония тварей будет по улицам носиться. Так и до нас доберутся.
  - Скажу Дэну и Деду.
  - Нет, пусть обождут пару дней, пока не уляжется. Уверен, что вас никто не видел?
  Кобальт кивнул и сказал:
  - Дружинники там калымили втихаря. Гортранс не знает где их искать.
  - Кто-нибудь наверняка слышал выстрелы.
  Батя подошел к окну, из которого открывалась городская панорама, в том числе на башни Кремля.
  - Сталкеры отбивались от тварей на садовом, - предложил версию Кобальт. - Они ничего не докажут.
  - Это не имеет значения, ты что не понимаешь? Суворов воспользуется этим, чтобы сорвать подписание соглашения с Кремлем. Знаешь, чего мне стоило добиться этого?
  Кобальт виновато кивнул.
  Несмотря на невысокий рост, тучность, обилие морщин и седую бороду по грудь, Батя излучал собой недюжинную силу, мудрость и одновременно дружественную простоту. Его слова успокаивали, вселяли надежду в людей. Он никогда не гнался за властью, люди сами выбрали его, и к этой ответственности он относился очень серьезно.
  Батя глубоко и задумчиво вздохнул. Затем произнес непривычно строго:
  - Никто не должен знать! Пусть думают, что их урки хлопнули.
  - Не узнают.
  - А с Витькой как поступишь? У него же язык помело.
  - Он никому не скажет. Беру под свою ответственность.
  - Если слухи разойдутся, мы не отмоемся.
  Кобальт задумчиво прошагал к карте России на стене. Батя молча следил за ним. Минуту они молчали.
  - К черту Кремль, - сказал Кобальт. - Пошлем их всех на хрен. Не нужен нам этот союз.
  - Это как понимать? Тебе вдруг стала интересна политика?
  Кобальт не ответил.
  - Я же подходил к тебе советоваться тогда, ты сказал: "Я сталкер, мое дело в поле ходить".
  - Ничего хорошего этот союз нам не принесет.
  - Принесет новые заказы, защиту их гвардией в случае нападения...
  Кобальт перебил его:
  - А ты задумывался, где мы будем через год доставать лекарства, консервы, запчасти, бензин? В кольце ничего не осталось. Мы все выгребли.
  - Нет. Выходить за границу Садового я пока не готов. Там слишком опасно. Ищите лучше, работайте тщательней.
  Кобальт сделал два шага назад, чтобы охватить взглядом всю карту.
  - Я говорю о том, чтобы вообще уйти из Москвы. Всем нам. Здесь у нас нет будущего.
  Батя несколько мгновений пялился на Кобальта, пытаясь понять шутит ли он.
  - И куда мы пойдем? Может в Оазис? Где океан чистой воды, плодородные земли и птички поют. Ты что проповедей Агронома наслушался?
  Кобальт ткнул пальцем в карту. Батя подошел, взял со стола очки, пригляделся.
  - Ледник Безенги, самый большой на Кавказе. Ему несколько тысяч лет, толщина льда две сотни метров. Верхний слой намерз темной водой, но ниже до сих пор чистая. Нам хватит ее до конца жизни.
  - Но как мы...
  - Я все рассчитал, - Кобальт схватил чистый лист бумаги со стола, начал писать цифры. - Сто шесть человек, по два литра в день, умножаем. Три водовозки хватит, машины достанем, знаю где. Людей погрузим на автобусы, вперед пустим бульдозер, чтобы дорогу разгребал.
  - Кобальт...
  - С запасами Фонаря нам хватит провизии на несколько месяцев, - продолжал сталкер. - Окопаемся там, обживемся, будем выращивать овощи и пшеницу...
  Батя положил ладонь сталкеру на руку с зажатым в ней карандашом. Сердце у Кобальта колотилось, на глаза упала дымка.
  - Дима, успокойся. Послушай меня.
  - Пять - шесть дней в пути. Мы доберемся. Мы сможем. Ледник, вода..., - тараторил Кобальт уже в полголоса.
  - Нет там ледников, все давно растаяло, - сказал Батя.
  - Не правда. Они еще остались. Я чувствую. И в них есть чистая вода.
  - Это не имеет значения.
  - Почему?
  - Потому что мы никогда туда не доберемся! - закричал Батя. - Даже до МКАДа не доедем, а знаешь почему? Голодные спинальники, рогатые, узкорылые, и бог знает, какие еще твари за кольцом водятся. Сто человек через два часа превратятся в сто трупов, и ради чего? Глупой мечты?
  - Я не позволю этому случиться.
  Батя ухмыльнулся - ожидал такого ответа.
  - Знаешь, кто также говорил мне? Боря Котов. Офицер, альфовец. Я предупреждал его, что за кольцом несдобровать. Спроси у Фонаря, это его отец.
  Котов охранял общину на ВДНХ. Там собрался весь научный свет. Физики, химики, биологи. Они поставили своей целью отыскать способ очистки воды. Через несколько месяцев связь с ними пропала. Последнее сообщение по рации гласило о том, что на них напала большая стая тварей. Они просили помощи, но никто из Садового не откликнулся.
  - С это силой нам не справиться, - более спокойным тоном сказал Батя. - Единственный способ выжить - оставаться внутри кольца, укреплять оборону, развивать отношения с общинами, работать.
  Кобальт нервно помотал головой.
  - Иди к жене, отдохни. Позволь мне взять ответственность на себя за это решение.
  - Хорошо.
  Кобальт зашагал к выходу. Батя окликнул его у двери.
  - Сталкеры за кольцо. Я обещаю подумать.
  
   ***
  Фонарь силой утянул Кобальта в пустой коридор, когда тот, провалившись в собственные мысли, возвращался к себе.
  - Там это..., - Фонарь еще раз огляделся по сторонам. - кое-что случилось... В бункере. Мы с Барни случайно на него набрели. Хотя, я уже не уверен, что это было случайно. Ладно, не важно. Мы вскрыли гермодверь, а там на нас... В общем, бункер был обитаем.
  Фонарь замолчал, подбирая дальнейшие слова.
  - И?
  - Мужик налетел на меня с монтировкой, я отреагировал как смог. Не подставлять же башку под железку.
  - Убил?
  Фонарь покивал.
  - Метил в плечо, он дернулся, ну и в сердце пуля.
  Кобальт не мог собрать мысли в кучу. Дружинники, летучая тварь, Кремль, Батя, Витька....
  - А мне зачем говоришь? Иди Бате докладывай.
  - Ты же знаешь правило: если бункер жилой - не трогаем.
  - Откуда ты мог знать? Это была самооборона. Сейчас уже ничего не поделаешь. Улов хороший, нормально заработаем на продаже. Забудь.
  - Это еще не все.
  Фонарь привел Кобальта на пятый этаж основного здания, где располагались игровые и школьные кабинеты. На часах был уже вечер, поэтому кроме напарника Фонаря узколобого, но надежного как скала простака Барни, здесь никого не осталось.
  - Вот, - Фонарь указал на мальчишку лет десяти, сидевшего за столом полным игрушек.
  Поймав на себе смущенный взгляд Кобальта, Барни неуверенно пожал плечами.
  - Не могли мы его там оставить, - сказал он.
  Мальчик внимательно смотрел на Кобальта, и на лице его не отражалось ни толики страха. Скорее живой недюжинный интерес.
  - Здравствуйте, я Локус, - мальчик непринужденно улыбнулся. - А вы?
  - Привет. Кобальт меня зовут.
  - Очень приятно с вами познакомится, Кобальт. Вы тоже сталкер, это здорово.
  - Он того, походу, - шепнул на ухо Фонарь. - отсталый. Всю жизнь прожил в том бункере.
  - Ясно. Кто-нибудь еще знает?
  - Никому не говорили, - в унисон ответили сталкеры.
  - Что делать то? - спросил следом Барни. - Я уже полдня тут с ним сижу. Жрать хочу.
  - А я тут причем? - возмутился Кобальт. - Вы наворотили, а я теперь должен разгребать?
  - У тебя жена школой заведует. Может придумает чего?
  - Ты и ее решил впутать?
  - Коб, ну помоги, христом богом прошу, - взмолился Фонарь. - Закосячили мы.
  - Ладно, блин. Нельзя его в школу. Откуда ты знаешь кем был его..., - он прервался. Продолжил полушёпотом. - отец? Как его воспитывали? Может он вообще не приспособлен к жизни с другими детьми.
  - Черенков, - сказал мальчик. - Владимир Иванович. Мне надо к нему.
  - Кто это? - спросил Фонарь. - Твой родственник?
  - Мне надо к нему. Он мне поможет.
  Кобальт ответ Фонаря в сторону.
  - Брата жены моей знаешь?
  - Электрика того очкастого?
  - Отведи пацана к нему, скажи я попросил присмотреть. У него связи есть, пусть пробьет это имя. Может Кремлевский или еще откуда. Пусть приедет и заберет его.
  Фонарь поблагодарил Кобальта за помощь и пообещал сделать все как он сказал.
  Уходя, Кобальт еще раз взглянул на мальчишку. Ему показалось, что тот слегка кивнул ему и подмигнул левым глазом. На лице у мальчика, как и прежде была натянута улыбка, с которой он походил на умалишенного.
  
  ***
  Кобальт свернул в противоположную от дома сторону, поднялся по широкой мраморной лестнице к высоким парадным дверям. Ключ от замка был всего у нескольких людей. Существовало немало способов проникнуть наверх, минуя данную дверь - она скорее была границей, отделяющей жилую зону Мида от необитаемой. Электричества там нет, ветер гуляет, грязюка, сырость. Взрослые, чтобы отвадить детей, пугают их кишащими наверху привидениями и тварями.
  Планировалось, что с расширением общины, верхние этажи будут потихоньку заселяться. В первое десятилетие популяция медленно, но стабильно росла, однако вот уже несколько лет ни одного рожденного ребенка. Никаких требований от Бати не поступало, люди сами не боялись заводить детей. Слишком большая ответственность. Еще один желудок - еще одна порция воды в день. Если потребность в воде перевесит возможность вовремя пополнять чан, всем грозит вымирание.
  Чиркнув спичкой, Кобальт поднес огонек к фитилю свечи. Потом зажег еще три штуки, расставленные по периметру старого дубового стола. В просторном кабинете когда-то заседал высокий начальник. Здесь и портреты бывших вождей, и спецсвязь, грамоты и кубки - отголоски прошлого, несущие отпечаток в настоящем.
  На столе с краю ютилась радиостанция. Кобальт уже пару лет ею не пользовался, хотя в первые годы регулярно прослушивал эфир. На связь с ним выходили горстки выживших из Питера, Екатеринбурга, Владика, некоторых Европейских городов. Они общались, делились новостями и советами. От них Кобальт узнал, что темная вода добралась до всех уголков земного шара, оставив позади себя выжженные смертью города и поселки. Зараза не пощадила никого. Со временем один за другим голоса стали исчезать из эфира, а пустоту заполнял безжизненный шум. Возможно общины погибали от жажды или нашествия тварей, а возможно таким образом старались обезопасить себя от непрошенных гостей.
  Кобальт положил перед собой папку. Открыл. На первом рисунке он изобразил ее руки. Каждый изгиб, форма пальцев, линии вен. Прикоснувшись к листу бумаги, он на мгновение ощутил тепло бархатной кожи, услышал ее голос, почувствовал на щеке ее поцелуй.
  В груди сдавило.
  На следующем рисунке изображен плюшевый кролик. Он подарил его дочери на день рождения, и она первые годы не расставалась с ним. Он нарисовал игрушку именно такой, какой та была в последний день - с оборванным ухом, вместо левого пластикового глаза пришита пуговица. На других рисунках в папке: ее столик в комнате, заваленный книгами; теннисная ракетка; рюкзак с множеством значков с изображением городом мира, которые она мечтала посетить.
  Последний лист пустой.
  Карандаш лег в руку, острие уперлось в бумагу. Кобальт просидел, не шевелясь несколько минут, прогоняя в памяти ассоциативные картинки. Вот он видит ее со спины, идущей в школу, ее длинные волосы сплетены в толстую косу. Она берет его за руку, в другой держит зайца. Он опускает взгляд, чтобы рассмотреть ее лицо, но видит только пустоту. Он не помнит.
  Не помнит ее лица.
  Отложив карандаш в сторону, Кобальт закрыл папку и убрал в стол. До следующего раза.
  Выглянув в окно, Кобальт заметил внизу три огонька, по которым можно было начертить треугольник. Дозорные посты. В каждом по два вооруженных человека, у всех тепловизоры и приборы ночного видения. Их задача не подпустить в Мид тварей, которые лезут со стороны Москвы-реки. С обратной стороны здания тоже есть пост. За все годы, только однажды там тварь проскочила. Как в раз тогда дежурили Кобальт с Фридомом.
  Спинальник - тварь хладнокровная, крайне быстро приспосабливается к окружающей среде, поэтому в тепловизор ее не разглядеть. Название свое получила из-за мощной выпуклой спины, напоминающей щит у броненосца. Взрослая особь обычно не выше колена, но в длину может достигать двух метров. Несмотря на вес под сотню килограммов, спинальники юркие, быстро бегают на коротких лапах, и могут часами сидеть в засаде выслеживая жертву. На взрослых людей нападают редко, предпочитая детей и стариков.
  Тварь им попалась тогда голодная, да еще с собой выводок потомства привела. Дюжина мелких спинальников, похожих на взрослых крыс, только пасти в несколько раз больше, зубы длинней и даже если укус окажется не смертельным, в их слюне столько дерьма намешано, что ни одно лекарство не вымоет.
  Кобальт не должен был идти в дозор в ту ночь - за неделю до этого он сломал берцовую кость на ноге и с трудом передвигался с костылем. В ту ночь выпало идти в дозор Фридому с Фонарем, а они всегда друг друга недолюбливали. Так как задний пост считался самым безопасным, Кобальт согласился на просьбу друга - идти в дозор вместе.
  В пяти метрах от поста вкруговую прорыт ров глубиной в два метра со сваренными из стальных прутьев ежами на дне. Вдоль него существует несколько мостов-переходов, расположение которых известно только сталкерам. Сверху ров замаскирован тонкими досками и припорошенным землей брезентом. Если после падения тварь останется жива, ее добьют сверху шквальным огнем и гранатами. По какому-то неведомому совпадению твари ни разу не проваливались в ров дважды в одном и том же месте.
  Заметив тварей, сталкеры вызвали подкрепление.
  Мелкотня по команде-рыку мамаши расползлась по сторонам, словно тараканы при включенном свете. Из-за небольшого веса, детеныши проскочили через ров по настилу, не провалившись.
  Нельзя было допустить, чтобы даже одна из них проникла в здание.
  - Я за ними, - крикнул Фридом. - Смотри за ней.
  Кобальт остался один на один с мамашей. Броня спинальника - десять сантиметров крепких как камень сплошных костяных наростов. Чтобы убить его, нужно попасть в живот, грудь или в голову. Это не просто. Защищаясь, спинальник группируется так, чтобы в сторону врага смотрела только защитная броня, голову тварь втягивает под броневой козырек, оставляя снаружи вытянутую, как у рыбы острозубую пасть.
  Кобальт попытал счастье, выпустив очередь по твари. Спинальник поймал пули броней, отбил искры, и как ни в чем не бывало продолжил приближаться к посту.
  Ну, давай, подумал Кобальт, сделай еще шаг. Ему даже не придется покидать пост. Когда тварь провалится в ров, он превратит ее в фарш с помощью нескольких гранат, которые заранее приготовил.
  Тварь остановилась перед самым рвом.
  Неужели почуяла?
  Позади звучали выстрелы и предсмертные крики мелкотни. Фридом достанет их, всех до единой.
  Внезапно, мамаша бросилась вдоль рва направо, добежала до секретного моста-перехода, и по нему перебралась на другую сторону. Затем ринулась в темноту к зданию, где только что прозвучал предсмертный крик ее детеныша.
  Ошарашенный Кобальт вскочил и, забыв про сломанную ногу, решил побежать следом. Чудовищный болевой синдром повалил его на землю.
  Фридом не ожидает нападения мамаши, он уверен, что напарник сдержит ее.
  Кобальт приподнялся на одну ногу, потянул на себя костыль. Обходится с ним он толком еще не научился, а сейчас с автоматом в одной руке и адской болью в ноги и подавно не мог сообразить как сделать шаг. Собравшись с силами, он поковылял вперед.
  Стояла гнетущая тишина. Тварь пропала из виду, как и Фридом, который не откликался на клич сталкера.
  Кобальт остановился у тела мертвого малыша под светом висевшего над входом прожектора. Против всех возможных правил дверь в Мид была открыта настежь, к ней по ступенькам тянулась кровавая полоса.
  Неужели она прикончила Фридома и пробралась внутрь? Здание огромное, если она отложит яйца в укромном закоулке, через несколько месяцев родится новое потомство. Голодное и злое.
  Поднявшись по ступенькам на крыльцо, он отложил костыль в сторону. Взял автомат обеими руками, упер в плечо приклад.
  Сразу за дверью кровавый след сворачивал налево к лестнице.
  Сжав зубы, Кобальт поставил больную ногу на бетон, шагнул. С трудом удержал равновесие. Боль была нестерпимой, он старался ее не замечать. Его волновала только судьба Фридома и остальных.
  Кровавый след тянулся по паркету к лестнице, но там внезапно сворачивал в темный закуток, под лестницу. Там сталкер обнаружил мертвого детеныша.
  Кто-то тащил его сюда. Зачем?
  Сзади послышались быстрые шаги. Кобальт обернулся и увидел несущуюся на него, подобно поезду, мамашу. Тварь ударила его в грудь броней панциря. Сталкер отлетел к стене.
  В глазах взорвались искры. В груди сдавило, он не мог дышать.
  Тварь кинулась к беспомощной жертве.
  По лестнице загромыхали шаги. Подкрепление.
  - Вон она, - послышался голос Фонаря.
  Загрохотали выстрелы. Тварь заверещала, повернулась боком, наклонив броню в сторону прибывших.
  Находясь на грани потери сознания, Кобальт вытащил пистолет из ножной кобуры и выпустил обойму в открывшуюся для его взора нижнюю часть живота твари. Бордовая кровь выплеснулась из стреляных ран. Еще через мгновение спинальник распластался на полу.
  Кобальт чудом выжил в ту ночь, отделавшись пятью сломанными ребрами, одно из которых едва не пронзило легкое. Фридому пришлось бежать в обход здания за одним из детенышей. Его он конечно же догнал и прикончил.
  Тогда стало понятно, что твари не только год от года увеличиваются в размерах, появляются новые виды, но и растет их интеллект. Они приспосабливаются к сталкерам, как вирусы, и это был только вопрос времени, когда твари станут достаточно умны, чтобы преодолеть все защитные барьеры.
  Снаружи послышался странный шуршащий звук. Кобальт отвлекся от воспоминаний и приблизился к закрытой двери. Несмотря на официальный запрет, тут нередко шастают те, кому по воле эмоций нужно побыть одному. Но также это может быть случайно проскочившая посты тварь, или крыса.
  Вытащив из кобуры пистолет, сталкер толкнул дверь и шагнул в темноту. Прислушался. Звук стал тише, справа по коридору, удаляется.
  Или убегает?
  Кобальт пошел за источником, старый ковролин поглощал звук его шагов. Коридор закончился просторным фойе с лифтами. Сталкер включил фонарь. Свет выхватывал из мрака гранитные колонны и двери лифтовых шахт, чуть дальше впереди ныряли в темноту мраморные лестницы. Над головой висела покрывшаяся паутиной массивная люстра, окольцованная на потолке лепниной.
  Звук пропал, но Кобальт не чувствовал себя в одиночестве. Он дышал размеренно и глубоко, давая понять потенциальному врагу, что не боится его.
  Ботинки стучали по гладкому как стекло бетонному полу с изображением шахматной доски.
  Кобальт заметил каплю на полу. Нагнулся, смахнул ее пальцем, понюхал. Ничем не пахнет. Через полметра еще капля, потом еще и расстояние между ними сокращалось. Словно хлебные крошки, они провели его мимо лифтов к лестнице, и там же пропали.
  Вверх или вниз?
  Внезапно загрохотали жестяные отливы снаружи здания. Сверкнула молния, озарив светом фойе и лестничные пролеты. В мгновенной вспышке, Кобальт не сумел никого разглядеть. Следом громыхнуло так, что завибрировал под ногами пол, захрустели оконные рамы.
  Кобальт постоял еще немного, вдыхая свежий запах озона, и решил вернуться.
  
  ГЛАВА 3
  
  - Двадцать литров в сутки. Столько мы производили в первый месяц, - Иван Иванович отпил горячего чая из блюдца. - Нас было сто человек: мужчины, женщины, дети, старики. Как разделить двадцать литров на сто ртов? Поровну? По стакану мужику, который пашет весь день на жаре и приносит пользу и восьмидесятилетней бабке, еле стоящей на ногах?
  - Они называли это социальной справедливостью, - сказал севший хриплый голос из темноты.
  - Жажда - самый мощный инстинкт живого организма, - продолжил Иван Иванович. - Я видел, как за глоток воды брат убивал брата, как мать выпивала норму ребенка, а потом рыдала от стыда. Тогда я осознал - общественные законы, которые формировались на протяжении последних тысяч лет больше не работают.
  - Вы были в ужасе?
  - Когда тонул Титаник, шлюпки в первую очередь наполняли женщинами и детьми. Большинство мужчин - сильных, умных и полезных для общества погибли.
  - Неразумная трата ресурсов.
  - Преступная. Сильные не должны жертвовать собой ради слабых.
  Иван Иванович стоял напротив окна, из которого открывалась панорама на Сенатскую площадь Кремля. Вдоль нее плотными рядами тянулись жилые постройки обслуживающего персонала. В большинстве своем это были армейские палатки, укрепленные кирпичной кладкой. Здесь проживали наиболее квалифицированные работники: инженера, механики, электрики. Их путь на работу в бывший Государственный Кремлевский дворец, где ныне располагались установки по производству воды, пролегал через Соборную площадь. Там были организованы пункты выдачи воды и продовольствия. Каждый получал норму в зависимости от квалификации, опыта и наработки часов. Низкоквалифицированный персонал проживал на территории бывшего Тайницкого сада, когда-то зеленой зоны вдоль южной стены Кремля, а теперь вырубленной под корень равнины, заросшей палатками, уличными сортирами и лавками ремесленников.
  - У нас гости, - прозвучало из темноты.
  Со стороны Спасских ворот появился кортеж Гортранса. Первым номером ехал БТР с дюжиной вооруженных дружинников, следом за ним два автомобиля личной охраны, затем бронированный лимузин князя Суворова, и замыкал колонну, обшитый стальными листами пазик с тремя пулеметными расчётами слева, справа и сзади.
  Кремлевская гвардия окружила кортеж плотным кольцом.
  Иван Иванович ответил на звонок секретаря и дал разрешение на прием высокого гостя.
  Через несколько минут на пороге появился Великий князь Суворов в парадном мундире. На широких упитанных плечах громоздились пышные золотистые эполеты. Грудь украшали многочисленные ордена и медали, учрежденные самим Суворовым.
  - Входите, ваше благородие, - Иван Иванович жестом пригласил гостя к столу, на котором было полно угощений.
  Суворов чеканным шагом прошел по кабинету и остановился возле стула.
  - Постою, если позволите, губернатор. Я ненадолго.
  - Чаю? - предложил Иван Иванович. - На десерт шоколад из поздних запасов. Попробуете.
  - Благодарю, но нет.
  Суворов нервно потирал пышные усы.
  - Что вас привело так рано?
  - На моих людей совершенно зверское нападение. Их убили сталкеры.
  - Вот как. И что же случилось?
  Суворов набрал воздуха в грудь и, не успев заговорить, вдруг резко замолчал. Оглянулся на затемненную часть кабинета.
  - Я настаиваю, чтобы наш разговор был конфиденциальным.
  - Таким он и является.
  Положив руку на рукоять кортика, Суворов посмотрел вопросительно на Ивана Ивановича. Губернатор Кремля кивнул.
  Суворов обследовал затемненную часть кабинета и, никого не обнаружив, вернулся. По его лицу стекал пот. Иван Иванович наполнил водой стакан из хрустального фужера. Суворов с опаской смотрел на него.
  - Благодарю, губернатор. Я не хочу.
  Сергей Востриков, так на самом деле звали Князя Суворова, раньше был военным историком и ярым поклонником великого русского полководца. Возглавив Гортранс, он провозгласил себя прямым потомком Суворова. За большие по тем временам деньги он выкупил из Оружейной палаты Кремля множество экземпляров одежды и оружия конца восемнадцатого века, в которые облачался как сам, так и его ближайшее соратники.
  - Итак, Ваше Благородие. Продолжим?
  - Недавно я распорядился выставить дополнительные посты на основных магистралях в целях предупреждения нападений урок и тварей. Вчера вечером пост с Нового Арбата не вернулся.
  - Вы сказали их убили.
  - Абсолютно точно. Они же не вернулись. На месте мы не нашли никаких следов.
  - Почему вы считаете, что это сделали сталкеры?
  - Кто же еще? Только они ездят той дорогой. И почерк их - напали как крысы, превосходящей силой. Никто лучше них не знает тех мест.
  Иван Иванович поставил пустое блюдце на стол и осушил предназначавшийся Суворову стакан с водой.
  - Не вижу мотива, - сказал губернатор. - Зачем сталкерам убивать дружинников?
  - Мотив - тысяча фляг, которые были у моих при себе. Они не только крысы и убийцы, но еще и падальщики. Но им это не сойдет с рук.
  - Это могли быть урки. Или бомжи.
  - Со всем уважением, губернатор, я воюю с этими отбросами десять лет и знаю их методы. Урки никогда не прячут следы, а наоборот зверствуют показательно - их цель вселить страх. Монеты их не интересуют.
  Повисло молчание. Из открытого окна доносилось гудение водяных установок.
  - Зачем вы приехали ко мне, князь?
  - Те, кто это сделал должны ответить. Я готов отдать приказ штурмовать клоаку сталкеров, но тогда это повредит вашим интересам, губернатор.
  Иван Иванович откусил дольку горького шоколада, прикрыл глаза, наслаждаясь приятным послевкусием.
  - Вы правы, Князь. Сталкеры делают много полезного для нас.
  - Со всем уважением, губернатор. За последний год мы наладили поставки для вас ГСМ и запчастей. Мои люди намного организованней и могут быть намного полезней. Если вы позволите мне добиться справедливости, мы возместим все ваши потери.
  - Не позволю.
  Суворов выпрямился струной, сглотнул. От злости у него задергался глаз.
  - Они оскорбили меня, плюнули в лицо...
  - Существует подписанный всеми общинами документ. Табель безопасности. В нем определена процедура для подобных случаев.
  - Трибунал? - Суворов поперхнулся. - Никто никогда его не проводил.
  - Значит у нас есть повод это сделать, князь. И вы знаете условия.
  Суворов собрался с мыслями и кивнул. Отпустив поклон, он направился к двери, затем обернулся.
  - Я достану доказательства.
  Дверь захлопнулась, послышались быстрые удаляющиеся шаги.
  - Он напуган, - прозвучал голос из темноты.
  - Ты прочитал его мысли? - спросил губернатор.
  - В этом нет нужды. У него на лице написано.
  Позади прозвучали томные шаги. Собеседник остановился за спиной Ивана Ивановича. Он дышал сбивчиво, вкладывая недюжинные силы в каждый вдох. Губернатор тем временем следил за тем как внизу из здания выходит Суворов и садится в машину.
  - Батя, старый дурак, что же ты наделал...
  - Суворов не отступит, даже если придется разрушить все, что вы создали. Хотите, чтобы я убрал его?
  - Только он может контролировать этот сброд. Нельзя оставлять границы кольца без охраны. Кремлевская гвардия не справится в одиночку.
  - Вам придется пожертвовать одним из них. Вы и Батя были друзьями, я понимаю.
  - Выясни, что случилось на самом деле.
  Иван Иванович направился к выходу. Обернувшись у двери, он увидел худой, скрюченный силуэт, окаймленный яркими лучами солнца. От его кожи поднимался едва заметный пар.
  - Надеюсь, мне не нужно беспокоится? - спросил губернатор.
  - У меня в Миде есть свой человек.
  
  ***
  - Ты же не бросишь меня, пап?
  - Никогда.
  Ночью Кобальту не спалось. До утра он просидел за чтением дневника и просмотром подшивок старых газет.
  "На Мадагаскаре сто человек стали жертвами неизвестной болезни. ВОЗ отправляет на остров лучших эпидемиологов";
  "Нет оснований для паники! "Граница полностью под контролем. Инфекция не проникнет в страну", - пообещал глаза Минздрава";
  "От неизвестной болезни в Москве умерло триста двадцать три человека, и цифра постоянно растет. Во всем мире счет смертей идет на десятки тысячи. Власти рекомендуют избегать большого скопления людей, тщательно мыть руки и носить маску";
  "Ученые до сих пор не могут найти возбудителя смертельной болезни, которую уже окрестили "Невидимой чумой". "Вакцины до сих пор нет", - сообщил Министр Здравоохранения";
  "Специалист по биологическому оружию: - "Это спланированная атака!"".
  "Ученые ВОЗ подтвердили, что Невидимая чума не передается от человека к человеку. Возбудителя болезни ищут в воздухе, еде и воде".
  "Минздрав предупреждает об опасности пить воду из городского трубопровода";
  "Бутилированная вода, соки и газированные напитки исчезли с полок магазинов";
  "В крупных городах страны наблюдается транспортный коллапс. Мы опросили людей. Многие сами не понимают, куда бегут".
  "ДОЖДЕВАЯ ВОДА ЗАРАЗНА!!! Власти открывают точки раздачи чистой воды из водоразборных колонок".
  "Городские службы не в состоянии своевременно утилизировать тела погибших. Власти обращаются к гражданам с просьбой самостоятельно доставлять мертвых родственников для погребения. Список адресов братских могил: ...".
  Газетные печатные станки остановились, когда некому стало их обслуживать. Еще какое-то время обновлялись новостные сводки в интернете, но потом не стало и интернета. Отключилась мобильная связь. Дольше всего проработала стационарная телефонная сеть. Должно быть это связано с эвакуацие руководства страны. Никто не знал куда их вывезли, да и этого уже никого не интересовало.
  Первая запись появилась в дневнике восьмого июня. Кобальт не знал выживут ли они с Юлей, поэтому решил фиксировать на бумаге все происходящее. Возможно его записи помогут потомкам понять, что на самом деле пережили люди в это страшный период истории.
  "Несколько дней молчат Евстафьевы за стеной. Сегодня появился неприятный запах. Юльку тошнит. Взломал дверь, нашел тела. В квартире полно пустых бутылок. Раньше воду им приносил сын. Наверное, он погиб, и старики остались одни. Виктор Иванович прошел афган, гордому офицеру не хватило духа попросить соседей о помощи. Чувствую облегчение, мне не пришлось отказывать ему глядя в глаза, потому что у нас с Юлькой запасов всего на три дня осталось. Завтра иду к колонке пораньше, может повезет. Евстафьевых похоронил во дворе дома у детской площадки. Это восьмая могила за неделю".
  09 июня.
  "Подрался с мужиком, пытавшимся пролезть к колонке без очереди. Вмешалась полиция. Обронил полную бутылку с водой, ее тут же стащили. Одному ходить к колонке опасно, по дороге назад могут избить и даже убить. В следующий раз возьму пистолет Евстафьева".
  11 июня.
  "Юлька просилась пойти со мной утром. Не разрешил. Ей скучно одной дома. Слышал, что на Таганке дают бесплатные спектакли с целью подбодрить людей в трудное время. Сходили вечером. Очень понравилось, хотя на актеров было жалко смотреть".
  12 июня.
  "Уже месяц нет связи с внешним миром. Где власти? Что происходит? Больше Невидимой чумы людей пугает неизвестность. Слухи лучше не слушать, в толпе говорят такое, что голова кругом".
  15 июня.
  "Колонка на Марьинской иссохла. Теперь хожу за восемь километров к другой. Сегодня простоял восемь часов в очереди. К концу дня сняли полицейский кордон. Судя по всему, последние дни парни дежурили по своей инициативе. Их можно понять. У колонки началась паника, люди словно озверели. Лезли вперед, дрались, кто-то открыл стрельбу, были убитые, но и это никого не остановило. Остался без воды".
  19 июня.
  "Трупы лежат на жаре прямо на улице, их никто не убирает. Удивительно как быстро к этому привыкаешь. За месяц жизнь кардинально изменилась, мы словно провалились в прошлое на тысячу лет. Теперь кажется той, другой жизни и не было никогда. В городе больше нет ни полиции, ни скорой помощи, ни пожарных. Создается впечатление, что осталось не больше пяти процентов населения. Те, кто успел - уехали. Говорят, на выезде заторы из брошенных машин, разгребать их некому. Сегодня услышал в очереди слух, что в городе заметили каких-то странных крыс-переростков, которые поедают мертвых. Похоже на обычную страшилку".
  21 июня.
  "Уже никто не сомневается, что зараза растворена в воде. Поговаривают, что была утечка смертельного вируса из американской секретной лаборатории. Или китайской. Или французской. Если это так, то почему заражена дождевая вода? Что это за вирус, который способен испаряться вместе с водой? Теперь становится понятно, как он так быстро распространился по всему свету. Круговорот воды в природе. Заражены все океаны, озера и реки мира. Чистая вода осталась только под землей. Надолго ли?"
  23 июня (запись сделана 10 июля).
  "Утром у Юльки поднялась температура, начался сильный кашель. В ближайшей аптеке не нашел жаропонижающих - все растащили. Пол дня искал по районам, нашел на Бауманке. По рации со мной связался родной брат Сергей (он раньше работал авиадиспетчером), и сообщил, что из Краснодара в Шереметьево прибывает грузовой борт. Он загрузится каким-то оборудованием и полетит назад. Сергей как-то договорился, что его с семьей возьмут на борт, он предложил мне и Юльке лететь с ними. По его словам, на Кавказе осталось множество ледников с чистой водой. Нужно было срочно добраться в аэропорт. Семья брата проживала на Профсоюзной, я был совсем недалеко от них, а Сергей наоборот на тот момент был ближе к Марьино у одной из колонок. Я предложил забрать его жену Лену и сына Витьку, а он заберет Юльку. Мы договорились встретится через час у Белорусского вокзала, откуда пешком по рельсам все вместе отправимся в Шереметьево...".
  - О чем задумался? - спросила Ольга.
  - О группе с ВДНХ, - ответил Кобальт после недолго молчания. - Что если бы им удалось найти способ очистить воду?
  - Тогда, наверное, многое было по-другому.
  - Наверное, - медленно повторил Кобальт. - Мы бы жили полноценной жизнью, не зависели от Кремля и его установок, уехали бы из этого каменного склепа...
  - Могли бы родить ребенка, - закончила за него Ольга. Она отвела взгляд в сторону и похлопала его по плечу. - Возвращайся в реальность.
  - Зачем?
  - Потому что здесь твоя жизнь и люди, которые нуждаются в тебе. Я, Витька.
  - А он тут причем?
  - Он твой племянник. Единственная живая кровь.
  - Не надо об этом напоминать.
  Ольга перевела взгляд на лежавший на столе дневник.
  - Прости. Я не подумала.
  - Он сталкер. А я глава двойки. На этом все.
  - Ему было очень тяжело после смерти родителей. Он был еще совсем маленьким. Ты для него стал как отец.
  - Его отец мертв! - Кобальт повысил голос. Его пробила одышка. - Прости, прости...
  Она обняла его.
  - Что тебя беспокоит? Скажи мне.
  Кобальт глубоко вздохнул прежде чем заговорить.
  - Я видел кое-что. Тварь. Невиданную прежде. Если она вернется и приведет с собой еще десяток таких... все наши защитные рвы, эти стены... Никто не спасется ни здесь, ни в Кремле. Перед такой мощью мы бессильны.
  Ольга восприняла это сдержано, как и подобает жене сталкера и дочери Бати.
  - Ты говорил отцу?
  Кобальт отрицательно повертел головой.
  - Если скажешь ему, это на что-нибудь повлияет?
  - Нет.
  - Тогда не говори. Ты слышишь меня? Не говори.
  Кобальт кивнул и закрыл лицо руками.
  - Я не знаю, что делать... Не знаю, как спасти всех нас...
  - Ты не можешь спасти всех. Ты не всесилен.
  Он прижал к груди дневник. Крепко сомкнув глаза, попытался представить лицо Юльки, но в очередной раз увидел лишь пустоту.
  
   ***
  Витька постучал в дверь квартиры Дюши Тока и, не дождавшись, ответа вошел. В нос ударил затхлый запах смешанный с потом и гарью паяльника. Повсюду валялись какие-то тряпки, мотки проводов, сломанные приборы.
  - Серег, ты? - послышался голос Тока из спальни. - Сегодня забегу, гляну твою проводку, обещаю.
  - Это Витя.
  - А-аа, Витек, здарова. Погодь секунду.
  Перед тем как стать сталкером, Витька был помощником Тока. Таскал за ним инструменты, протягивал под крышей провода, заправлял генераторы. Ток научил его управляться с электрикой, чинить приборы, паять микросхемы. Он был мастером на все руки, самым незаменимым человеком в Миде. Когда Витька сообщил, что уходит в сталкеры, Ток неделю с ним не разговаривал. Со временем они помирились и часто заглядывали друг к другу в гости, Витька рассказывал о похождениях в поле, а Ток травил байки из прошлого. Благо историй у него на две Витькиных жизни хватит.
  - Здравствуйте, я Локус.
  Витька резко обернулся. В метре от него стоял неизвестный мальчишка.
  Как он так незаметно подкрался?
  - Ты кто?
  - Локус, - он широко улыбнулся. - Ты сталкер. Кобальта знаешь?
  - Он мой..., - Витька прервался. - напарник. Да.
  - Он отведет меня к Черенкову?
  - Кому?
  - Доктору.
  - Из Кремля что ли?
  - Из НИИ.
  - А это где?
  Мальчик взял с тумбочки блокнот, что-то написал в нем ручкой, затем протянул Витьке. Какой-то набор цифр.
  - Он очень ждет меня, - сказал Локус.
  - Зачем?
  - У меня для него сообщение от папы. Очень важное.
  - А где твой папа?
  - Умер вчера, - с безразличием в голосе ответил Локус.
  - Вот как. И что это за сообщение?
  Мальчик пожал плечами.
  - Ты не знаешь?
  Локус отрицательно помотал головой.
  - И как ты его передашь, если не знаешь, что надо передать?
  Из коридора, натягивая майку на выпирающее волосатое пузо, вышел Ток. Волосы как всегда растрепанные, на брюках дырки, хотя новых спецовок на складе полно. Лень ему дойти.
  - Эй, - обратился он к мальчику. - Говорил же, не выходи из комнаты. Иди играй в игрушки, я скоро вернусь.
  Локус улыбнулся Витьке, подмигнул и пошел в комнату спиной вперед. Витьке почему-то на мгновение стало не по себе. Какой-то странный мальчишка, холодом от него несет.
  - Эт кто? - спросил он.
  - Проклятие мое, - вздохнул Ток. - Подарок от твоего дядюшки.
  - Чего?
  - Неважно. Зачем зашел? Я тороплюсь. Генератор в подвале залило, ливневка, проститутка не выдержала.
  Ток накинул на плечо сумку с инструментами и уставился выжидающе на Витьку.
  Они вышли из квартиры, Витька отозвал Тока к окну в конце коридора.
  - Тут дело есть. Мне надо срочно в Кремль попасть.
  - Нафига? - спросил Ток.
  - Для дела. Можешь помочь?
  - Ты вообще понимаешь, о чем просишь? - Ток подумал и тут же ответил за него сам. - Видимо, нет.
  - Ты бывал там, может ходы какие секретные знаешь? Я никому не расскажу.
  Ток расхохотался.
  - Але, Витек, очнись. Это тебе не по заброшкам лазить, это Кремль. Если хоть на десять метров без разрешения к стене подойдешь, тебе гвардеец башню прострелит. Кремль он захотел посмотреть... Турист, блин.
  - Я серьезно. Мне человеку надо помочь. Дело жизни и смерти.
  Ток скептически покосился на Витьку, вздохнул.
  - Короче, либо ты гражданин, либо тебя сопроводит гражданин под расписку. Больше вариков нет. Официальные визиты, понятное дело, не в счет.
  Витька задумался, почесал подбородок.
  - А у тебя есть гражданины знакомые? Ну, кого можно попросить провести человека.
  - Есть парочка. Товарищи, так сказать, по прошлой жизни. Раскидала нас судьба по разным окопам.
  - Попросишь их помочь?
  - За просто так чтоль?
  - Надо платить?
  - А как ты думаешь? Такой риск. Мало ли кого ты приведешь, а вдруг он террорист?
  - Ммм. А сколько надо денег?
  - Штука, не меньше.
  - Чего?
  - Фляг, чего...
  - Тысяча?! - вскрикнул Витька. - Ты охренел? За такие бабки я гражданство куплю.
  - Ага, валяй. Только про меня не упоминай, когда тебя гвардейцы за яйца подвесят. Короч, Витек, я пошел. Бывай.
  Ток ушел. Обернувшись к окну, Витька вытащил из кармана сверток и положил на подоконник. Развернул. Монеты блестели на свету. Тысяча фляг. Витька сроду не держал столько в руках. Настоящее сокровище.
  Сверток он нашел в сумке упитанного дружинника и незаметно стащил. Поначалу хотел рассказать Кобальту, но тот был так зол из-за случившегося, что ни слова не обронил по пути назад. Потом Витька хотел отдать деньги в казну, но и тут какое-то внутреннее чувство его удержало. А теперь как быть? Если рассказать сейчас, спросят почему молчал так долго, обвинят, что прикарманить хотел. Батя скажет, мол, как тебе Витька доверять теперь. Выгонит его из сталкеров, и что он будет делать? Снова к Току в подмастерья? Уж лучше с крыши сигануть.
  Сзади послышались быстрые шаги. Витька судорожно собрал сверток, сунул в карман. Тяжелая рука схватила его за плечо, дернула на себя. В Витьку уперлись глубоко посаженные искрящиеся глаза Кобальта.
  - Ты зачем к нему ходил? О чем говорили?
  - Ты это... следишь за мной что ли?
  Витька выпрямился, пытаясь не выглядеть испуганным. Хотя внутри у него все сжалось тисками.
  Кобальт погрозил ему пальцем у лица.
  - Если хоть слово ему растрепал...
  - Тогда что?! - выкрикнул Витька ему в лицо.
  Кобальт проглотил выпад, но отступать не собирался.
  - Всему Миду конец придет. Нас всех тут перебьют. Усёк?
  - Усёк. Не тупой.
  Кобальт отступил на шаг. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
  - Хочешь знать почему я заплатил им? - спросил Кобальт.
  Витька кивнул.
  - Я думаю о людях, а не о своем эго. Жизнь дороже пяти фляг. Лезть на рожон - самый простой путь в гроб. Но мы все равно в жопе, и знаешь почему? Ты промолчал.
  - Так это я виноват, что тварь появилась?
  - Ты должен был сразу их предупредить.
  Витька почувствовал, как закипает.
  - Эти уроды заслужили смерть.
  - Они люди.
  - Настоящие твари - не те, что с зубами и когтями. Гортранс - наши враги, и ты слепой, если этого не видишь. И я не собираюсь глаза закрывать, когда они ноги об нас вытирают.
  - Ты, молокосос, еще ни черта не понимаешь.
  Кобальт развернулся и пошел по коридору.
  - А ты будто много понимаешь?! Давай, уходи. Тебе не в первой родных бросать.
  Кобальт резко развернулся. Его глаза потухли, лицо окаменело. Он бросился к Витьке, схватил его за шею, нагнул. Витька в ответ обхватил сталкера за корпус, стараясь удержатся на ногах.
  Кобальт двинул ему коленом в лицо. У Витьки поплыло в глазах.
  Следующий удар свалит его на пол и тогда Кобальт до смерти забьет его ногами.
  Витька произвел отчаянный слепой выпад назад, зарядил Кобальту локтем в лицо.
  Они расцепились, прильнули к разным сторонам коридора. Отдышались. У Кобальта капало из носа, Витьке лицо заливала кровь из рассечённой брови.
  Кобальт шагнул вперед. Витька резко встал, готовясь защищаться.
  - Ты больше не сталкер!
  Вытерев нос тыльной стороной ладони, Кобальт побрел по коридору.
  Витька скатился по стене. Кровь и слезы, смешиваясь, капали ему на грудь.
  
  ГЛАВА 4
  
  Шёпот множества голосов. Неразборчивое лепетание, в котором угадывались нотки радости и ненависти, насмешек и страданий. Голоса неизвестных звали за собой, предупреждали об опасности, угрожали смертью, жалели, подбадривали...
  Локус слышал их сколько себя помнил. Там, в бункере, шепот доносился от стен, потолка и земли. Он пропадал и появлялся снова. Отец говорил, что сыну просто кажется, называл голоса фантазией неокрепшего детского ума. Со временем Локус перестал обращать внимание на шепот, и тогда тот исчез насовсем.
  Снова шепот появился, когда Локус выбрался на поверхность. Здесь, среди множества незнакомых ему новых звуков, нервозных и пугающих, шепот был самым привычным. Он стал громче и ближе. Локус уже не мог игнорировать его. Шёпот въедался в голову, заполнял собой мысли. Мальчик не понимал, что хотят от него голоса, но готов был выполнить любую их волю, лишь бы они замолчали.
  Отец рассказывал Локусу об истории города, показывал фотографии улиц и зданий. Также он учил сына математике, физике, биологии и географии. За занятиями они проводили по много часов в день, больше все равно нечем было заняться. Иногда Локус так увлекался, что даже отец умолял его остановится и отдохнуть, но мальчик не мог. Он мечтал выйти на поверхность, мечтал увидеть небо и звезды, почувствовать запах листвы и дождя, услышать свист ветра и грозовой раскат.
  Шепот разгуливал по просторным помещениям, и никто кроме Локуса его не слышал. Возможно, это голоса давно умерших людей?
  Высокие потолки и мраморные колонны восхищали. Локус видел в своей жизни только металлическую мебель, а здесь она была сделана из дерева. Когда-то оно произрастало в лесу, затем было срублено людьми, вывезено на лесопилку, там из него напилили доски, отправили на мебельную фабрику, а уже оттуда готовая мебель отправилась сюда. Человек сидевший за этим столом, на этом стуле, хранивший вещи в этом шкафу, не мог и представить, что когда-нибудь мальчик по имени Локус будет прикасаться к его наследию.
  Будет прикасаться к его праху.
  Локусу нравились новые люди. Ольга, жена Кобальта, оказалась очень хорошей и доброй. Она привела его на занятия, познакомила с другими детьми. Задания показались Локусу примитивными, но он не подал вида. Отец учил его приспосабливаться к среде, что мальчик и делал.
  Общаясь с детьми и Ольгой, Локус забывал о шёпоте и снова чувствовал себя в безопасности. Но это продолжалось недолго.
  Кшшшшммшшш... хмммссс...
  - Здравствуйте, я Локус.
  - Привет.
  Высокий худощавый мужчина стоял в дверях и с любопытством смотрел на незваного гостя.
  - А ты к кому?
  - Вы Арарат?
  - Для тебя дядя Арарат, - мужчина улыбнулся широкой доброжелательной улыбкой - Ты, наверное, к моей младшей дочери? Неужто ухажер?
  - Я к вам. У меня серьезное дело.
  - Хмм, ну что ж. Если настолько серьезное, тогда входи.
  Окна их большой квартиры выходили на сад, спрятанный от внешнего мира стеклянной купольной крышей. Вместо живых растений на постаментах стояли горшки с пластиковыми репликами. Их Локус сразу распознал по отливающим неестественным блеском листьям и цветущим не по сезону плодам.
  - Жена и дочки ушли по делам, так что чаю тебе не предложу. Итак, Локус, кто отправил тебя ко мне и зачем?
  - Ваша старшая дочь и сын Матусевича каждый день уединяются наверху.
  Улыбка на лице Арарата застыла, затем медленно испарилась.
  - Что ты сказал?
  - Ваша старшая дочь и сын...
  - Я слышал! - обрушился на него Арарат. - Кто тебе рассказал это вранье?
  - Локус.
  Мужчина быстрым шагом направился к стулу, на котором висела куртка с торчащей из кармана рацией.
  - Сейчас узнаю, чьи это шутки. Это Матусевич придумал так меня позлить? Батя его вздрючит. Я это так не оставлю... Чтобы про мою дочь распускать такое...
  - Ваша дочь любит его. И он любит ее.
  На этих словах Арарат замер, склонившись ик рации.
  - Она боится вам рассказать, боится, что вы расстроитесь. Поэтому они держат отношения в секрете.
  Повисло долгое тягучее молчание. Арарат так и стоял полусогнувшись, и сбивчиво дыша.
  - Моя Сюзанна и этот... как его... Семен, вроде. Не может быть. Она бы так не поступила. Она умная девочка.
  - Вы сами говорили жене: "Старые правила смыло темной водой".
  - Я говорил..., - Арарат в ужасе взглянул на Локуса. - Откуда ты знаешь? Кто ты такой?
  - В ту ночь шел дождь, залило подвалы. До утра вы выкачивали воду, потом вернулись домой немного отдохнуть. Утром Кобальт сообщил, что надо срочно заправить машину. Вы встали, но были разбиты...
  Локус медленно шел к Арарату. Мужчина пятился от него, выпучив глаза, пока не уперся ногами в стол.
  - Случайно разбили любимую вазу жены. Она расстроилась, и вы пообещали ее склеить. Вы знали, что это невозможно, но все равно пообещали.
  - Не хотел расстроить ее, - дрожащим голосом сказал Арарат.
  - Вы любите жену.
  У мужчины глаза налились слезами.
  - Вы живете отдельно от остальных, потому что вам стыдно. Вы единственный из всех спасли всю свою семью. Поэтому вы никогда не откажите в помощи людям - так платите судьбе за то, что она сохранила вашу жену и дочерей
  - Хватит. Пожалуйста. Больше ничего не говори. Ты ангел? Или дьявол? Ты пришел забрать меня? Только не их. Умоляю.
  - Осколки вазы вы сложили в коробку.
  Арарат вдруг ощутил, что упирается в коробку ногой. Он вопросительно указал на нее взглядом. Локус кивнул. Мужчина опустился на колени, стараясь при этом не спускать взгляда с мальчика. Открыв коробку, он разгреб битые осколки и вынул оттуда бритву.
  Локус наблюдал, как мужчина бережно сматывает провод и прижимает бритву к груди. Его лицо излучало долгожданное умиротворение.
  
  ***
  Гортранс выставил посты на всех дорогах и объявил о блокировке проезда для всех машин сталкеров.
  - Я ему так и говорю: ну, стреляй, падла. С места не сдвинусь, - рассказывал вернувшийся несколько минут назад Дэн. - А малец в штаны наложил, ствол туда-сюда ходит, - сталкер имитировал его движения указательным пальцем. - Приказ, говорит, у меня, расстреляю на месте. А я ему: засунь свой приказ в задницу и пропускай. У меня заявка от Кремля на запчасти, говорю, если не доставлю, установки встанут. Что, спрашиваю, будешь пить? Мочу товарища!
  - Так и сказал? - Фонарь нервно усмехнулся. Ему с напарником тоже пришлось вернутся с пустыми руками.
  - Именно так, - подтвердил Дед.
  - Ну, а он что?
  - А что, - продолжил Дэн. - зассал. Позвал главного - в мундире такого, важного, сабля какая-то висит на поясе, треуголка на башке. Мушкетер хренов. Тот и говорит, мол, не пущу. Возвращайтесь в стойло свое, или шмальнем по вам. И тут самое главное, - он сделал паузу, подняв палец вверх - за то, что наших, говорит, положили.
  - Вы положили? - воскликнул удивленно Фонарь.
  - Да, не мы, конечно. Мы с Дедом вообще не при делах. Я потом того мальца расспросил, и он подтвердил, что где-то на Арбате, якобы, сталкеры подстрелили дружинников.
  Повисло молчание.
  - И кто это сделал?
  Сталкеры оглядели друг друга. За столом присутствовали члены всех групп, хоть и не в полном составе. Кто словом, кто жестом, каждый подтвердил, что ничего не знает об этой удивительной истории. Когда очередь дошла до Кобальт, он, медленно потягивая холодный чай без сахара, тоже пожал плечами.
  - Да бред же, никто бы из наших на такое не пошел, - отмахнулся Дед.
  - Точно, - добавил Фонарь.
  - И как теперь ходить в поле? - воскликнул кто-то из собравшихся. - На машинах не проехать, а на своих двоих много добра не упрешь.
  - Взять штурмом один пост, положить двух-трех уродов и сразу блокаду снимут, - сказал Гера, самый молодой из новой команды сталкеров.
  - Давно пора было, - воскликнули за столом.
  - Ага, получат на что нарывались, уроды.
  Дед взмахнул худощавой рукой, будто лезвием.
  - Ау, блин, бойцы. Их в пять раз больше.
  - А у нас стены толще.
  - Я свое повоевал, и тебе не советую, - многозначительно приправил сверху Дед.
  - А воду кто нам привозить будет? С собственным желудком воевать собрался? - спросил Фонарь геру.
  - Найдем водовозку, делов-то.
  - А поедешь ты на ней как, если дороги блокированы?
  Гул криков и препирающихся голосов смещался в голове Кобальта в одну сплошную звуковую кашу. Он думал о том, что сказал ему Витька сегодня. Про Юльку, да в день ее рождения. Слова племянника вывели его из себя, и сейчас он чувствовал стыд за то, что сорвался.
  Но были ли те слова лживы?
  - Проглотим сейчас, и нас вообще стеной обнесут, - сокрушался Гера. - Как прокаженных. И сдохнем от жажды как в блокаду.
  - Мы не терпилы.
  - А может кто из нас правда пристрелил тех уродов? Ну же, сознавайтесь, парни.
  - Брехня, - отмахнулся Дед.
  - Зачем им это придумывать? - спросили его несколько человек в голос.
  - Чтоб Мид отжать, а нас в бомжи выписать.
  - Подавятся.
  - Если они нападут, - заговорил Кобальт. Все тут же замолчали. - Мы не выстоим. Убьют наших жен и детей - всех убьют.
  Повисло тягучее молчание. Даже те, кто только что обещал дать отпор дружинникам, помалкивали.
  Шикнула рация - Кобальта вызвали.
  - Батя договорится, - он встал изо стола. - Скоро все будет как раньше.
  Слова сталкера многих успокоили. Уходя, он слышал за спиной перешёптывания, плавно перетекающие в разговоры на привычные темы.
  В фойе третьего этажа, Кобальт заметил Матусевича увлеченно беседующим с тем самым мальчиком, которого привел Фонарь. Локус, кажется, его звали. Сталкер не стал задерживаться и направился дальше, отметив про себя необходимость поговорить с Током, чтобы тот не позволял мальчишке разгуливать по Миду в одиночку. С ним надо что-то делать. Не будет же мальчик с Током волочить свое существование и дальше. Испортит его этот забулдыга. Один пример уже есть.
  Батя сидел за столом, сложив перед собой сжатые в кулаки руки. На нем не было лица. Кобальт только однажды видел его с таким отрешенным взглядом. Дело было десять лет назад, когда Гортранс только зарождался. Тогда община представляла из себя сборище бывших урок и отбросов, которых Суворов собирал по всей вымершей Москве. Плохо организованные, озлобленные, они работали на расчистке дорог и часто конфликтовали со сталкерами за территории. Один из таких конфликтов едва не перерос в полномасштабную войну. Во время жаркого спора Батя, будучи в одиночестве, да на глазах дружинников зарядил Суворову по роже. Возможно, именно вопиющая наглость и смелость сталкера остановили будущего Маршала отдать приказ пристрелить наглеца и штурмовать Мид. В последствии Батя выплатил за это оскорбление солидную компенсацию в монетах, однако ходили слухи, что Суворов не забыл прилюдный позор и все последующие годы жаждал отмщения.
  - Союза не будет, - Батя обрушил кулаки на стол. Сил у него осталось немного, поэтому удар получился скорее символическим.
  Кобальт вдруг осознал, что того Бати, который врезал Суворову и рискнул таким образом всем - больше нет. Человек, сидевший напротив, был лишь бледной тенью. В его взгляде смешались страх и растерянность.
  - Кремль испугался, - сказал Кобальт.
  - Иван Иваныч прагматик до мозга костей. Он будет наблюдать чем все закончится.
  - А Суворов?
  - В бешенстве. Требует выдать тех, кто это сделал.
  Батя с трудом поднялся и прошагал к окну. Солнце бледным пятном просвечивало под густыми облаками. Ветер гнал прохладный воздух по опустевшим улицам города, пропускал его сквозь затянутые паутиной форточки, через открытые настежь проржавевшие двери, разбитые мародерами окна и покосившиеся от лопухов рамы.
  - Они не смогут держать блокаду вечно, - заговорил Кобальт. - Кремлю нужны наши товары.
  - Будет трибунал, - Батя подошел к сталкеру и внимательно посмотрел ему в глаза. - Говорят, есть свидетель.
  - Невозможно, - Кобальт помолчал и спросил. - Кто?
  - Какой-то бомж. Наверное, дали пару фляг первому попавшемуся, вот он и говорит будто видел, как вы застрелили тех дружинников на Арбате, а потом спрятали тела.
  Батя заметил замешательство на лице Кобальта.
  - Вас же никто не видел. Так?
  Кобальт рассказал историю встречи с бомжом.
  - Такое нужно рассказывать мне сразу, чтобы я как дурак там не краснел! Что он видел?
  - Только, как мы едем к Арбату. Больше ничего.
  - Судя по тому, как он четко описал тебя, он видел достаточно.
  Батя выжидающе смотрел на сталкера, надеясь услышать убедительное опровержение. Кобальту было нечего ответить. Бомж видел их, и за деньги от Гортранса мог приплести к рассказу все, что угодно. Он опознает Кобальта на трибунале, и тогда у Бати не останется выбора, кроме как выдать сталкеров для казни.
  - Ты больше ни о чем не умолчал? - с недоверием спросил Батя.
  Неужели Ольга рассказала ему про летающую тварь?
  - Нет.
  - Уверен?
  - Абсолютно.
  - И о деньгах, которые вы забрали, забыл?
  Кобальт машинально попятился, словно его тараном толкнули в грудь.
  - У них при себе была штука фляг, - пояснил Батя. - Хочешь сказать вы их не брали?
  - Мы свалили тела в машину и увезли. И все. Если и были деньги, то остались при них.
  Батя помолчал и кивнул. На его лице мелькнул лучик облегчения.
  - Ладно. Тогда пусть там и останутся.
  Он рухнул на кресло, словно сваленное ветром с опоры чучело. Закрыл лицо руками, глубоко вздохнул.
  - Они всегда говорят, я найду выход. И я так думал раньше. Но сейчас...
  - Нам не выиграть трибунал, - сказал Кобальт.
  - Я не отдам вас без боя.
  Кобальт шагнул к столу, положил сверху автомат.
  - Не будет трибунала. Я сдамся сам.
  - Что ты несешь? Тебя вздернут. А труп привяжут к водовозке и будут возить по Садовому пока не сгниешь.
  - Скажу, был один. Скажу, хотел ограбить, и вы ничего не знали. Они оставят Мид в покое.
  Батя вскочил, подбежал к сталкеру и схватил его за плечи. Тряхнул.
  - Ты что не понимаешь, что происходит?
  - Я не позволю, чтобы из-за меня кто-то пострадал здесь.
  - Суворову не нужен ты, ему нужен я. Он знает, что, забрав тебя, ударит в самое больное место. Он хочет, чтобы я страдал, чтобы все мы страдали. Я никогда не сдавал своих людей и не собираюсь начинать сейчас.
  
  ***
  Витьку с детства манила высота. Будучи пацаном, он забирался на крышу Мида и сидел там часами, а иногда и днями, и никому не было до него дела. Там, наверху, где уже не летают вымершие птицы, воздух еще пропитан остатками жизни. Он чувствовал себя свободным. Нет нужды сражаться за воду, и за возможность быть кем-то, кем не являешься. Возможно, поэтому никто не поднимается выше десятого этажа - боятся лицезреть самих себя, боятся увидеть правду.
  Он вспомнил ехидствующие морды дружинников, тварь, летящую вниз, словно небесная кара. Она появилась именно тогда, когда он попросил. Истинная справедливость.
  Нужно было отвезти тела на Красную площадь и швырнуть на брусчатку под палящее солнце. Чтобы гнилой смрад разносился по округе - как предупреждение остальным. Со сталкерами шутки плохи. Но Кобальт как всегда решил спрятаться, залезть поглубже в нору и не высовываться. Как делал это прежде, когда бросил свою дочь, когда бросил отца и мать Витьки - все ради собственной шкуры. Теперь Витька увидел его реальную суть и ему стало стыдно - за то, что пытался добиться его признания, его внимания, ласки. Не нужно ему больше благословения дяди Димы, его вечного нытья и занудства. Тот дружинник на Арбате был прав - сталкеры крысы и их место в сточной канаве. И Кобальт - главная и самая жирная крыса.
  На крыше возвышался шпиль. Прохудившиеся стальные перегородки едва удерживали остроугольную конструкцию высотой в полсотни метров от схлопывания и падения в бездну. Иногда Витька представлял, как шпиль падает и увлекает его за собой. Скупая на события жизнь пронесется несколько раз прежде чем его тленное тело долетит до земли. После, никто и не заметит, что Витька пропал. Может несколько человек и вспомнят о нем, например, Ток, или тетя Оля. Но и они быстро забудут о том, что он вообще существовал.
  А ведь могло быть по-другому...
  Солнце скрылось в закат, темнота сгустилась, похоронив безжизненные каменные склепы на еще одну. А может когда-нибудь солнце больше не вернется обратно на небосвод. Кого греть на этой земле?
  Где-то вдали среди бетонных надгробий мелькали одинокие огоньки. Наверное, урки или бомжи. Те, кому не повезло оказаться за границами кольца без гражданства. Кто каждый день борется за каплю воды и скрывается от кровожадных тварей. Никто не знал сколько их там осталось. Тысяча? Сотня? А может последний десяток.
  Они скажут, что ему грех жаловаться. У него есть гражданство, есть вода, еда и защита. Но почему он чувствует себя хуже, чем загибающиеся в подворотне от жажды бомжы? Может быть потому что у них нет выбора, а у него есть, и он боится его сделать?
  Эля. Ее прекрасное тело и сладкий клубничный аромат заставляют сердце колотиться от предвкушения. Ее чувственные глаза и невинная улыбка требуют защиты и поклонения. Витька готов отдать всего себя ради, того чтобы вновь ощутить прикосновение ее руки, услышать лаковый голос.
  Думает ли она о нем?
  Они живут в границах Садового кольца, но по разные стороны таких непохожих миров. Словно запертые в цирке звери, которым внушили, что клетка это и есть благо. Нет! Это не так. Далеко не так.
  Он пообещал помочь ее отцу попасть в Кремль. Она поверила ему - поверила чужаку, Витьке - сталкеру. А что он сделал, чтобы исполнить обещание? Сидит на крыше Мида, пялится в черноту, предаваясь мечтам. Она ждет его действий, ждет, что он докажет свою любовь делом.
  И что потом?
  Они все равно рассядутся по своим клеткам, пока над ними остаются дрессировщики, клоуны и трусы. Свобода, она там, за теми красными вековыми стенами. Где люди живут в достатке, в согласии и уважении друг к другу. Где Витька с Элей могли бы жить вместе.
  В Кремле.
  Небо окрасилось в разноцветные тона праздничного фейерверка. Следом донесся звук приглушенных хлопков. Искрящаяся пена цветов сменилась тускнеющими бликами, и вновь вернулась чернота. По остывающему от дневной жары воздуху катились звуки восторженных голосов и музыкальные раскаты.
  Гум - место вечного праздника и последний оплот развлечений на любой кошелек. Там ты можешь забыть о проблемах и увидеть мир таким, каким тебе хочется - так гласят наклеенные на машинах Гортранса рекламные плакаты. Тот, кто побывал там, всегда мечтал вернутся.
  Тысяча фляг - это его награда и билет на свободу, это Эля в его объятиях и спокойная жизнь, в которой его будут любить и ценить. Витька не украл деньги, он лишь взял то, что по праву принадлежало ему.
  Снизу послышался звук хрустящей бетонной гальки.
  - Эй, Витек. Спускайся, я туда не полезу.
  Подъем по ступенькам вымотал Тока, его кожа покрылась испариной, мучила отдышка.
  - Уж не знаю, зачем ты меня сюда притащил, но ты мне должен полстакана.
  - Мне надо в Кремль, - уверенно заявил Витька.
  - Опять ты за свое. Я же сказал - нереально.
  - У меня есть деньги.
  - Лучше потрать свои пять фляг на что-нибудь полезное.
  Витька раскрыл мешок с монетами. Ток посвятил внутрь фонарем.
  - Нихрена се... Ты где столько взял?
  - Штука, как ты и сказал.
  Ток потянулся к мешку, но Витька тут же убрал его.
  - Заплачу твоему человеку сам.
  Ток вытер потный лоб, поднял ехидные глаза на Витьку и улыбнулся.
  - Ну, пошли.
  
  ***
  
  Ольга часто задерживалась в школе допоздна. Кобальт встречал ее у лестницы, и они вместе шли к чану, набирали норму воды на следующий день и, прогуливаясь медленным шагом по пустым, к тому времени, коридорам, следовали в квартиру. Сегодняшний вечер отличался от остальных. В Миде было необычайно шумно, из столовой доносилось людское гоготание. Возможно, кто-то решил отметить день рождения или еще какой праздник - Кобальт не знал. Ему не хотелось сейчас быть в толпе, не хотелось ловить на себе взгляды людей, которые по его глупой ошибке могут погибнуть.
  Не дождавшись жену в назначенный час, он решил подняться в школу. Из детей остались только Вероничка, дочь дозорного, заступившего сегодня на пост, и работницы столовой. Вторую девочку Кобальт не узнал. Дети росли в Миде быстро, не успеешь обернутся, а вчерашний младенец уже носится по коридорам.
  Ольга выглядела уставшей, но как-всегда мастерски пряталась за ширмой горящих добродушием глаз. Она никогда не отказывала родителям в просьбе задержаться в школе с детьми подольше, и часто забирала их на ночь домой, где всегда была готова детская комната с чистой постелью и сказкой на ночь. Днем она вела уроки рисования, обучала детей математике и русскому языку, читала маленьким сказки, а более взрослых детей приобщала к труду в школьной библиотеке. За годы сталкеры принесли из заброшенных магазинов много книг, и детских и взрослых. Каждый мог житель Мида мог найти себе захватывающую историю на несколько томных вечеров. Не было здесь только одной книги, той, что будоражила мысли Кобальта. Ту, что он искал уже пятнадцать лет.
  Жена кивнула на девочек, игравших с куклами, имея ввиду, что не может их оставить. На ее лице растянулась нежная улыбка. Кобальт крепко обнял ее и долго держал в объятиях. Напряжение в теле жены как рукой сняло - она обмякла, и он почувствовал нежное тепло ее тела.
  Девочки при их виде хихикали и перешёптывались.
  С Ольгой судьба подарила Кобальту второй шанс, и он вдруг поймал себя на мысли, что не ценил этого - воспринимал как данность. Рядом с ним лучшая женщина на свете, а он слишком мало делал для нее. Слишком мало времени проводил с ней вместе, не слушал, не интересовался ее мнением. Каждый день по поводу и без повода уходил в поле. Почему он убегал, когда счастье было так близко?
  Теперь же он хотел все наверстать за тот короткий период, что им остался.
  - Ты в порядке? - спросила она ему на ухо.
  Он многозначительно кивнул. Она взглянула на девочек и добавила:
  - Меня попросили за ними присмотреть.
  - Конечно, я подожду.
   Она еще раз оценивающе взглянула на мужа, затем дала девчонкам задание нарисовать маму и папу в Мидовском саду. Те с радостью схватили листы с карандашами и принялись за дело.
  Ольга и Кобальт вышли в соседнее помещение, где располагалась библиотека.
  - Расскажи, что случилось, - лицо жены разом стало серьезным.
  - Все хорошо. Не волнуйся.
  - Она, что вернулась?
  - Кто? - переспросил он.
  - Та летучая тварь.
  - Нет. Это никак не связано. Не обращай внимания.
  Она взглянула через дверной проем на девочек.
  - Пообещай, если случится, что-то плохое, ты не будешь скрывать от меня. У меня девять детей. Я должна о них позаботиться.
  - У них есть родители.
  - Они наши общие дети. Будущее нашей общины.
  - Наш ребенок тоже станет общим для всех?
  Она задержала дыхание и со стеклянным лицом медленно отступила от него.
  - Я думаю, пришло время, - Кобальт говорил осторожно, словно пробивался через густые заросли, боясь в любой момент наткнутся на смертоносную тварь. - Мне кажется, было бы здорово нам... попробовать.
  Он взял ее за руку. Жена в ответ сдавила ладонь так, что у него захрустели косточки.
  - Скажи, что случилось. Я могу выдержать все.
  Он опустил взгляд в пол.
  - Вскоре все изменится. Я не знаю, удастся ли нам выжить.
  Ольга нервно усмехнулась.
  - Ребенок? Все эти годы ты говорил, что это слишком рискованно. "А что, если, мы погибнем...". И теперь, когда мы в реальной опасности, ты решил, что пришло время.
  Он попытался ее обнять, но она вытянулась, словно стрела, и Кобальту ничего не оставалось как отступить.
  - Я понял, что мы никогда не будем в безопасности. Но это не значит, что мы не должны прекращать жить.
  Она смахнула слезу со щеки.
  - Тебе не нужно меня ждать сегодня. Буду поздно. Помолвка затянется надолго, а этим девочкам не с кем остаться.
  - Чья помолвка?
  - А ты разве не слышал? Семен и Сюзанна решили поженится. Первый за три года союз. Люди соскучились по такому.
  Кобальт не мог поверить в услышанное. Когда он, буквально пару дней назад застал целующимися парочку наверху, они помыслить не могли о том, чтобы рассказать кому-то о своих отношениях. А тут сразу свадьба?
  - А как же Арарат и Матусевич? Неужели они дали согласие?
  - Ты можешь поверить? - Ольга расцвела в улыбке, кажется и позабыв об их разговоре. - Они сегодня прилюдно пожали руки и попросили друг у друга прощения. Вот что делает любовь.
  Договорив, она ушла к девочкам, оставив Кобальта одного в полутьме библиотеки.
  Еще вчера Арарат и Матусевич готовы были убить друг друга, а сегодня, забыв прошлые склоки, выдают детей замуж? Как-то это не клеилось у него в голове.
  Локус. Кобальт вспомнил, как видел этого мальчика днем вместе с Мотусевичем. О чем они говорили? И может ли это быть связанным с внезапным примирением двух многолетних врагов? Этот мальчик определённо что-то скрывает.
  - Ты давно видела своего брата? - спросил он жену, пока та помогала одной из девочек выводить кисточкой цветок в горшке.
  - Утром он заходил сюда, чинил лампочку, а что?
  - Хочу с ним поговорить. Наверное, он в столовой. Поищу там.
  Кобальт уже собирался пойти, как вдруг заметил растерянный взгляд жены.
  - Разве вы только что с ним не разминулись? - спросила она.
  - С кем?
  - С Дюшей. Вы же весь день вместе чинили машины в гараже.
  - Кто тебе такое сказал?
  - Локус. Он пошел вам помогать.
  Кобальт непонимающе огляделся. Какой же он был дурак, доверив мальчика Току. Локус совсем не умственно отсталый. Он даже очень умен, потому как с легкостью провел Ольгу, которая всегда без труда ловит детей на лжи. У нее, как она сама говорит, иммунитет.
  - Подожди, ты хочешь сказать, ты не был с моим братом сегодня? - спросила Ольга.
  - Я не видел его со вчерашнего дня.
  Кобальт схватил рацию, попытался вызвать Тока, но тот не отвечал.
  - О, боже. Почему он мне солгал? Что-то наверняка случилось. Кто-то его заставил.
  Она засуетилась.
  - Будь здесь. Если мальчик придет, срочно вызывай меня. Ничего ему не говори.
  Кобальт спустился в столовую. В просторном зале собрались почти все жители Мида, кроме тех, кому выпала очередь заступить в усиленный дозор. Даже Батя присутствовал, затесавшись рядом с будущими молодоженами. На богато украшенных столах, помимо консерв и свежих овощей стояло невиданное - старые, запылившиеся бутылки вина. Алкоголь в Миде под строжайшим запретом, так как вызывает сильную потерю жидкости организма и соответственно жажду. Но, видимо, для такого случая сделали исключение. Праздник в Миде - редкость, а в текущем положении дел, когда Гортранс объявил блокаду и многие напуганы предстоящей войной, повод для веселья- наилучшая возможность выпустить пар.
  Тока не было в столовой. Не нашел его Кобальт ни в квартире, ни в электрощитовой в подвале. Куда он запропастился? И почему мальчик солгал жене, что будет с ним и Кобальтом? И о чем он говорил с Матусевичем?
  Вопросы множились в голове, подтягивая за собой десятки версий. А что если мальчик шпион Гортранса? Кому в голову придет заподозрить несчастного ребенка, потерявшего отца? Между тем за несколько дней Локус собирает всю необходимую информацию о слабостях противника, его защитных сооружениях, коммуникациях. В таком случае, кого застрелил в бункере Фонарь? Подсадного простофилю? Больно легко мальчик отреагировал на смерть отца, человека с которым всю жизнь провел в четырех стенах.
  А что если Ток раскрыл мальчика, и тот убил его?
  Пока Кобальт не выяснит, что происходит, следует помалкивать, чтобы не разрослись слухи. Ему нужна любая дополнительная информация о мальчике, и он знал, кто ему в этом поможет.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"