...Мы читали одних и тех же философов (были Бердяев, Соловьев, Шпет. Хотя, это в меньшей степени. Больше меня увлекали французы). Она говорила, что встреча наша давно предначертана, что мы не могли не встретиться, мы... Ну, она много чего говорила.
...Я работал завлитом в театре. Настя трудилась библиотекаршей. В библиотеке. В городском центральном книгохранилище, среди больших стеллажей, среди множества карточек и альбомов, среди запахов пыли, Укбара, Тлёна и чая с пирожными. "Как Борхес", - говорила она. И врала. Потому что Борхес служил директором.
...А театр в этом городе был один. Актеров любили. Завлитов - не очень. Но мне разрешали чуть больше, чем остальным. К примеру, читать дома книги, которые вообще-то не выдавались (только в читальном зале).
...В первый раз мы разговорились, когда я уводил за ручку старика Соловьева. Владимир Семенович ковырялся в носу. Настя оправдывалась:
- Вы не смотрите, что он зачуханный... Просто долго ходил по рукам. Психика его не в порядке. Впадает в детство. Бедняга. Но умный.
Мы перешли в подсобку. Настя накрыла на стол и зачем-то позвала Лосского. Лосский принес коньяку...
..."Что же он в гости меня не зовет? - думала Настя. - Странно... Я еще ничего. Только грудь немного отвисла. И старше я его лет на десять...
(- На десять? Ты уверена?
- Ну, на одиннадцать.)
Он же не спит с актрисками. Точно не спит. Странно...".
...На самом деле, ничего странного. Самая младшая из актрис казалась завлиту безнадежной старухой. А Настя…
(- Мы с мужем давно уже не живем как муж и жена.
- Правда?
- Да.
- Почему?
- Так уж вышло.
- Но вы... раньше...
- У нас же дочка!
- Понятно.)
Мы просто болтали о философии. Мы просто разглядывали друг друга, пока Бердяев и Мережковский дрались до первой крови.
...Однажды она сказала - прямо и честно:
- Сережа, пригласите меня к себе.
- Хотите в гости?
- Хочу.
- Тогда давайте... на следующей неделе. В воскресенье. Часиков в шесть.
- Хорошо. Я приду.
...В субботу я разделся до плавок и вымыл пол. Я купил две бутылки вина, шоколада, зефира, печенья. Я даже повесил шторы на окна... Сделал все, что положено, когда ждешь гостей.
...А Настя смахнула пыль с Ортеги-и-Гассета.
- Ну как я? - спросила она.
- Ничего. Но женщины в трамвае прекраснее. Я вообще люблю женщин в общественном транспорте.
- У вас, испанцев, извращенные вкусы. К счастью, Сережа - русский.
...В воскресенье вечером Настя слегка захмелела. И объелась зефира.
- Все. Домой мне нельзя.
- Я вас провожу...
- Да дело не в этом. Мне проще сказать, что я была у подруги, чем возвращаться ночью.
- А муж?
- Он ревновать не станет. И беспокоиться тоже. Придется заночевать у вас.
- Да? Ладно... Тогда вы ляжете на кровати, в спальне. А я устроюсь на кресле, здесь.
- Оно раскладное?
- Нет. Но я как-нибудь... Мне нормально.
Мы улеглись (уселись). А минут через десять...
- Нет, Сережа. Давайте вы - на кровать.
- Но...
- Идите! А я - на кресле. Мне все равно уже скоро вставать. Идите, идите, даже не думайте! Я немножко посплю и отправлюсь уже на работу. И дверь захлопну.
...У кровати валялись Настины туфли. "Вот черт, придет забирать - разбудит". Я выставил их в коридор.
"Скотина! - подумала Настя. Ей так захотелось схватить одну туфлю и запустить, и разбить что-нибудь. - Сволочь!".