Аннотация: Написан под вдохновением от сборника "Свирель" М.П. Чехова, младшего брата А,П. Чехова. Специально для конкурса "Почтовые очерки".
Раннее утро встретило город подернутым тоненькой корочкой изморози, какая появляется по окончании осени в обещании надвигающейся зимы. Но лошади с экипажами и сапоги спешащих на работу людей вскоре же вмесили ее в грязь. Колесо проезжавшей мимо телеги попало в ухаб и, выбираясь из него, обрызгало новую форму Семёна.
-- Какая жалость, -- покачал головой молодой человек, но сегодня ничто не могло испортить его приподнятого настроения.
Сегодня первый его рабочий день. Он отряхнул свою одежду, поправил тяжелую сумку с почтой и корреспонденцией на плече и бодро пошел дальше. Он - почтальон! Какая-никакая, а все-таки служба государственная.
Он уже обошел немало адресов и вручил письма, когда на пути встретил своего старого приятеля. Не остановиться было бы грехом.
-- Митька!
-- Сколько лет, сколько зим!
Они виделись последний раз еще юнцами, когда их повезли в город пристроить к кому-нибудь в ученики. Но не узнать Митьку было невозможно. На радостях они крепко обнялись.
-- Тебя ведь тятька тогда к мяснику в подмастерья отдал? - спросил Семен.
-- Точно. Теперь я сам мясник, и не просто. Нынче женюсь на его, мастера-то, дочке.
-- Славно! И младшего брата, Ванюшку, теперь можешь пристроить к делу. Он-то поди дорос уже -- чай лет десять. А, помню, тогда еще в люльке спал.
Словно туча, посмурнело Митькино лицо.
-- Нет Ванюшки. Год как нет. И мамки. Тиф покосил...
-- Как - нет?..
Маменька Семену писала, что тиф черной кобылой проскакал по деревне и унес с собой отца с сестрой заодно с половиной остальных жителей. Про Митькину семью она тогда не писала - своего горя хватало с лихвой. Как-то грустно стало Семёну и неудобно. Морозец, наконец, нашел лазейку в его одежде, и молодой человек почувствовал, что озяб. Раздосадованный, он сделал шаг назад и неловко столкнулся со случайным прохожим.
-- Извините, -- слова его прозвучали бледно, а от изначального настроя почти ничего не осталось.
Семён посмотрел вслед удаляющейся сутулой спине человека и неуверенно открыл сумку. А что было из нее брать - кроме толстой пачки писем в ней ничего не было. Внутри как будто все в порядке.
-- Наверняка, это просто случайность, -- сказал Семён и повесил сумку обратно на плечо.
-- Как знаешь... -- покачал головой Митька.
Но приятель оказался прав - столкновение было неслучайным. Когда Семен разнес все письма, то обнаружил еще одно, забившееся в складке. Конверт был оформлен не по форме и явно не был отправлен почтовой службой. По-видимому, его положил тот прохожий, обозначенный как подозрительный. Молодой человек озадаченно повертел его в руках, а затем решил все-таки снести его по указанному адресу.
-- Здравствуйте. Здесь проживает Ганина Марья Егоровна? - спросил он, когда ему открыли дверь причинной квартиры.
-- Да, это я, -- хорошенькая женщина средних лет удивленно смотрела на него.
Он выполнил неожиданное поручение того прохожего и уже собирался уходить, но она, только взглянув на конверт, поспешила остановить его. И вот он стоит посреди прихожей и неловко сжимает в руках сумку.
-- Вы торопитесь? - словно извиняясь за свой порыв, спросила она.
-- Нет, это было последнее письмо.
-- Вот и чудесно. Проходите, пожалуйста, в гостиную.
Марья Петровна торопливо извлекла письмо на дешевой желтой бумаге, все исписанное мелким дрожащим почерком. Горничная принесла гостю чаю, но он так и сидел, не притронувшись к чашке. Женщина читала письмо, и из глаз ее текли слезы.
-- Я могу вам помочь? - Семён не знал, что делать, и досадовал теперь на того прохожего, по чьей милости ему теперь приходилось бездеятельно наблюдать плачущую женщину.
Марья Егоровна отрицательно покачала головой и продолжала чтение, а потом руки ее с зажатым в кулаке посланием бессильно упали на колени. Она тяжело вздохнула и снова покачала головой, только теперь уже своим мыслям, а глаза ее наполнились каким-то знанием.
-- Простите, кто вам дал это письмо? - голос ее дрожал.
-- Незнакомый человек, эээ... попросил меня передать письмо вам и тут же ушел.
Повисла неловкая пауза, и Семён собирался уже идти, но женщина вдруг заговорила.
-- Спасибо вам. Вы принесли последнее письмо моего жениха... и развеяли остатки сомнений.
Марья Егоровна выглядела очень усталой, но письмо принесло конец ее сомнениям и метаниям.
-- Он умер, мой жених, отмучился. Рудники... Чахотка, -- она вдруг улыбнулась сквозь слезы, -- И желает мне счастья. Чтобы я обязательно вышла замуж...
-- Соболезную...
Семён уже выходил из парадной, когда увидел чуть в стороне, в тени глухого переулка между домами, того самого человека, что подкинул конверт. Молодой человек уверенно направился к нему и заговорил напрямик:
-- Я отнес ваше письмо.
-- И... она что-то сказала? - незнакомец явно был очень взволнован.
-- Нет, но мне показалось, что оно принесло ей покой.
-- Слава Богу, -- человек улыбнулся, облегченно и как-то горько одновременно.
-- Но почему вы сами не отнесли его и не отдали?
-- Потому что оно было моей невесте.
-- Как?! Ее жених умер от чахотки в рудниках!
-- Для нее это так и должно оставаться.
-- Почему вы не скажете ей, что живы?
И неожиданно незнакомец все рассказал. Десять лет назад он, Федор, поступил на службу приказчиком к одному очень важному человеку и начал приготовления к женитьбе на Марье Егоровне. Жизнь ему тогда казалась безоблачной и прекрасной, и для полного счастья только не хватало супруги. Но вот он заметил в отчетных книгах, что вел предыдущий приказчик барина, некоторые странные несовпадения. Там плюс, там минус, и государственные деньги, выделенные на выполнение работ на благо города, большей частью утекли в неизвестном направлении. Барин небрежно отмахнулся, сославшись на уволенного предшественника Федора. Но не небрежность была в том повинна, и цифры беспристрастно обличали жажду наживы его нового нанимателя. Ноги сами понесли его в жандармерию. Тогда он не знал, что барин умел делиться с нужными людьми. Так Федор попал на рудники.
Десять лет кануло в беспощадных недрах шахт, а Марья Егоровна так и не вышла замуж. Не единый раз сватались к ней другие женихи, даже родные братья Федора, но она всем отказывала. И всякое письмо, что чудом попадало в руки бедного каторжника, было исполнено ее любви и бесконечной преданности. И вот недавно он бежал. Признаться честно, он сначала, грех был, хотел показаться Марьюшке, но... Куда ему теперь!
Еще на рудниках нашла его чахотка и теперь плавила его легкие. Словно в подтверждение своих слов, Федор зашелся кашлем, и Семён заметил в его кулаке кровь. Ему недолго теперь... А приковывать любимую женщину к постели умирающего, да еще беглого каторжника - никогда! Вот и написал, что уже так плох и завтрашнего дня уже не переживет. Что о теле его позаботятся, и искать его могилу не нужно.
-- Почему вы доверили мне свою тайну? Я ведь с легкостью могу пойти к первому жандарму... -- удивился Семён.
-- Потому что вы хороший человек и не сделаете, о чем говорите. Вы чутки к чужой боли и можете сопереживать. Жизнь на каторге быстро учит разбираться в людях. Иначе не выжить. Потому я и выбрал вас, чтобы вы передали это письмо. Я хотел просунуть его под дверь, но вдруг бы мы нечаянно столкнулись, а так... Спасибо вам, спасибо... Спасибо...
Семён взглянул в это лицо, и вдруг увидел удивительную схожесть выражения лиц их с Марьей Егоровной. Боль, невероятная усталость и покой. Федор поплелся прочь.
-- У вас же нет документов... -- почти неслышно пробормотал Семён.
-- А что документы? - Федор обернулся, и почтальон увидел его печальную улыбку, --Сегодня я здесь, завтра - куда ветер принесет.
Перед тем, как пойти домой, Семён еще некоторое время смотрел вслед удаляющемуся человеку, словно давнему знакомому. Впрочем, так оно и было - Семён знал всю его судьбу. И было так больно и обидно за этого человека. Но правильный выбор не всегда самый счастливый.