Аннотация: По мотивам песен Алькор: "Рейд", "Рейд 2", "Рейд 3"
На космофлоте приказы никогда не приходят в последний момент. Космофлот - не то место, чтобы в последний момент распределять, кто летит, а кто - остается. Мы заранее знаем, когда и куда летим.
Вот и этот приказ - тоже пришел заранее, почти за двое суток. И текст, серым по белому: "Четвертый космофлот...в полном составе...на рейд...в звездную систему Алеф-пять-ноль"
Алеф-пять-ноль - это, по-научному, Гамма Стрельца. Девяносто шесть световых лет от старушки Земли - а от нас едва ли пара десятков. Гамму Стрельца любят немногие земляне - да и за что ее любить? Обычная звезда, рядом крутится обычная обитаемая планетка, "полезных ископаемых нет, воды нет, растительности нет...". Хотя вру, добывают там что-то такое: то ли молибден, то ли вольфрам - но по вселенским меркам это как ловить в компоте последнюю вишню, когда рядом растет усыпанное ими дерево. Воды тоже в избытке - огромный океан на половину планетки, джунгли - непролазные, непроходимые. Когда-то там аборигены водились - но какие в наши дни аборигены? Всех перебили.
Но все равно, Гамму Стрельца любить нам было особо не за что, и лететь туда никто не хотел. Вот только это - космофлот, и здесь учат подчиняться приказам раньше, чем ты первый раз ступишь на борт станции.
Потому приказ мы выслушали, сделали морды кирпичами и побрели по каютам. Полагалось - по своим, но уже у двери меня поймал полковник Рилай, командир седьмого звездолета. Мой был - шестой, потому мы, наверное, и дружили, что были в разных экипажах.
В общем, у двери он уцепил меня за воротник, вынул из людского потока и хлопнул по плечу:
- Обсудим?
- Обсудим, - легко согласился я.
И мы пошли к нему в каюту.
Признаться честно, такие дела обсуждаются обычно вдвоем, под рюмочку чего покрепче. Но через сорок семь часов нам предстояло отходить к Гамме Стрельца: ему - следить за звездолетом, мне - за исправностью боевых систем. А потому пить мы собирались вишневый компотик, отобранный у рилаевского навигатора, Ленки Поплавской. Ленка компот отдала, но незаметно увязалась вместе с нами. А где была Ленка, неизменно там возникал и Денис, второй пилот "семерки", молчаливый и худощавый донельзя. Каждый раз мы с Рилаем делали ставки, пропустят его по комиссии в вылет или нет. Но Денис каждый раз выходил от комиссии с идеальным "ходунком".
Подкупал он их что ли?
Так, вчетвером, мы ввалились в рилаевскую каюту, защелкнули замок на двери и шумной гурьбой расселись на трех квадратах мебели и пола. Мне, вообще, полагалось место на тахте, рядом с самим Рилаем, но это место я уступил Ленке, и сел рядом с Денисом, на темном жестком ковре с Альдебарана.
Рилай ножом поддел жестяную крышку, внюхался в компот и закатил глаза - вишню он любил безумно.
- У кого какие идеи, дамы и господа? - негромко спросил я.
Пояснять, чего касались идеи, я не стал. Не первый год летаем, не маленькие.
Рилай молчал, сосредоточенно разливая компотик по кружкам. Себе он налил всклень с краями, но спорить никто не стал.
Чокнулись - прямо как настоящим спиртным.
- Алеф-пять-ноль - это ж захудалый сектор, - сипло сказал Денис, облизываясь. - Аграрка с месторождениями двух металлов на единственной кислородной планете. На пятой вроде нашли что-то редкое, но пока что это разрабатывать - дороже выйдет.
Ленка улыбнулась, покосившись в нашу сторону. Не мне улыбнулась, разумеется. Я сделал еще глоток компота - отменного, земного.
- Наше начальство, - едва слышно хмыкнул Рилай, - конечно те еще.... знатоки. Но направить целый космофлот на участок с аграркой и рудой... нет, это уже клиника. А в клинику у целого совета я не верю.
- Там у айгенов недавно конфликт был, - сказала вдруг Ленка. - С местными. Предположительно - с местными. Полтора десятка убитых ножами. Прямо через скафандры.
Мы дружно хмыкнули. Айгены были расой некислородной, хотя и до боли похожей на людей, и на наших планетах они вечно ходили в скафандрах. Но....не бумажных же? Скафандр, ножом - это ж как надо ненавидеть?!
- Айгены, - задумчиво пробормотал Денис. - Хотите сказать, они помощи просят, сэр?
- Помощи? - Рилай поморщился. - Нет, Дэн. Эти слишком гордые, помощи от нас они не примут.
- То есть... - Ленка хлопнула ресницами, в глазах плеснулся испуг.
- То есть, - негромко закончил я, - мы воспользуемся ситуацией и отобьем квадрат. Тем более, там месторождения "чего-то ценного", когда наши такой шанс упускали... Рилай, будь другом, плесни еще компотику?
Рилай забрал у меня стакан, приподнял банку с компотом - и поставил ее обратно. Взгляд у него был стальной, острый.
- Алекс, если ты прав... Вы, - он обвел нас рукой, - вы вообще понимаете масштаб?
- Конфликт с айгенами - это крышка, - уныло кивнула Ленка. - Сэр, у нас конечно и так война, и нам и так всем крышка -но это уже будет крышка гроба, не криокамеры. Нам айгены не простят своих. И планеты, пусть даже такой захудалой, не простят. Пусть даже она кислородная.
Рилай хлопнул ее по плечу - и поднял, наконец, банку с компотом, разливая драгоценный напиток по стаканам.
Мы угрюмо молчали - и потому что понимали серьезность ситуации, и потому что не хотели, чтоб Рилай расплескал драгоценный компот. Война - она через сорок с лишним часов, а компот - он здесь, рядом, вишневый к тому же...
- Как думаете, айгены будут на месте раньше нас или позже? - поинтересовался я.
Все трое уставились теперь уже на меня.
- Они придут вместе с нами, Алекс, - сказал, наконец, Рилай. - Потому что они не умеют иначе.
Что такое двое суток для человека? Нет ничего, ерунда.
Что такое двое суток для космолетчика? Это сорок восемь часов, шестнадцать на сон, десять на полет до нужного квадрата. Остальное - боевая подготовка и поднятие морали в рядах экипажа.
Наш звездолет, шестой, считался заведомо несчастливым. Потому что шестой. Шестерку не любили еще самые первые земляне, прыгнувшие к звездам на гипердвигателях; нам это передалось по наследству, как умение дышать и держать в руках оружие.
Наш звездолет считался несчастливым, но мы назло всем "доброжелателям" перед каждым вылетом подновляли алой краской шестерку на бортах.
И каждый раз выходили из боя живыми - поуспешнее многих.
В этот раз красить выпало мне - и навигатору, Микаэлу. Прошли камеру проверки, нацепили неуклюжие скафандры "для тех.работ" - и повисли за бортом.
За нашими спинами беззвучно закрылся шлюз.
- Кто сегодня греть будет? - прошипел Микаэл в наушниках. Я пожал плечами:
- Давай я, чего уж.
Парень вздохнул с облегчением, отбирая у меня тюбик с алой краской. Я переступил ногами по стальному борту - и велел напарнику:
- Двинули.
Вдоль борта, правее, правее - пока не зависли рядом с шестеркой, потемневшей, опаленной, прожженной.
- Давай! - я листаю меню. Вот она, нужная кнопка - включает инфракрасные излучатели на ладонях скафандра. Магнитная краска застывает от малейшего тепла, а в космосе - абсолютный ноль. Работа не опасная, но муторная, оттого ее и не любят.
Микаэл вскрывает тюбик, торопливо прижимая его к борту. Выдавливает первую порцию, я тут же подношу ладони, стараясь не задеть тюбик - тогда мы долго будем чистить горлышко.
Ползем вдоль борта, оставляя за собой возмутительно-алую полосу.
На нас глазеют с соседних звездолетов; я не слышу их, но отлично представляю разговоры о сумасшедших парнях с шестерки. Нам, впрочем, плевать. Сумасшедшие мы или нет, но наша шестерка вас всех еще переживет, ребятки, попомните!
Полчаса. Шагать по свеженанесенному алому мы не решаемся, и потому обходим огромную шестерку, проходим по потолку рубки. Нас, конечно, там не слышно, даром что мы наверняка громыхаем как роботы на свалке; но все равно, стараемся ступать потише. Спускаемся вниз - низ тут невероятно относителен, но мы уже привыкли считать низом днище звездолета.
И тратим еще полчаса на вторую шестерку, под взглядами уже с других звездолетов.
- Может им краской в обзорник пульнуть? - с надеждой спрашивает Микаэл.
- Мальчишка, - я намечаю подзатыльник. - Ты же и будешь чистить. А до вылета два часа.
Для верности отбираю у него краску и не обращаю внимание на демонстративное сопение в наушниках. Правда - еще мальчишка.
- Алексе-ей, - сдается он наконец, пока мы пересекаем спину звездолета. - Ну верни, я не буду.
Возвращаю, все равно мне неохота тащить за собой эту дуру.
Шлюз.
Скафандры.
Душ.
А в рубке нас встречает лично полковник Серджио Морелли, командир шестого звездолета. Осматривает нашу парочку, затянутую в уставную боевую форму, одобрительно кивает - и велит ровным голосом:
- Шестерка, по местам. Время.
- Разрешите обратиться, полковник Морелли, сэр? - вытягиваюсь во фрунт. Полковник хмыкает в усы - но кивает:
- Разрешаю, майор.
- Сэр, время вылета было обозначено: семь-ноль-ноль до полудня. Сейчас половина шестого, сэр.
- Директива, - коротко роняет Морелли. И кивает мне на мое место. Отдаю честь, разворачиваюсь. И шагаю к своему пульту.
Майор Алексей Бондарев, главный бортстрелок шестого звездолета четвертого космофлота - это звучит почти гордо.
Пульт у меня выглядит, наверное, страшновато. Это за навигаторский и пилотские пульты пускают новичков, поиграться - за мой не пускают никого и никогда, как и за пульт любого из бортстрелков экипажа. Раз в год и лопата стреляет, слышали? В космофлоте слишком уж сильно верят в приметы.
Пробегаюсь затянутыми в ткань пальцами по основному ряду - и экран перед глазами оживает. Мои руки привычно пляшут на панели, выбивая по кнопкам сложный ритм проверочной комбинации.
- Шестерка, доложить о готовности, - голос Морелли разлетается по мостику.
- Докладывает первый пилот... - долетело с носа.
Я, привычно не обращая внимания на звучащие в эфире отчеты, вгляделся в экран. Бежали строчки логов, орудия и системы плавно окрашивались зеленым: проверка пройдена. Пятьдесят процентов....семьдесят...восемьдесят пять...
- Докладывает навигатор. Системы прокладки нуль-маршрута в порядке. Нуль-маршрут проложен успешно, прохождение займет десять часов бортового времени. Системы реагирования в порядке. Доклад окончен.
- Доклад принят, - отозвался Морелли.
- Докладывает главный бортстрелок, - тут же подхватил эстафету я. - Системы наведения в порядке. Системы охлаждения в порядке. Орудия в порядке. Система оценки целей в порядке. Системы защиты в порядке. Доклад окончен.
- Доклад принят.
Можно спокойно откинуться в кресле, отслеживая свой экран. Можно смотреть, как звездолет, не нарушая строя, медленно выплывает из открытого бокса - мимо станции, к нуль-окну.
Но это все интереснее новичкам, а таким как я...
Когда мы вошли в нуль-окно, звездолет ощутимо тряхнуло. И тут же потемнело обзорное окно - смотреть в нуль-пространстве абсолютно не на что. Разве что на мельтешащие вокруг звезды - но от этого может и желудок вывернуть. Нуль-пространство, открытое расой с Сириуса - это та еще сложная штука. Наш звездолет сейчас разбросан по всей вселенной, и каждый кусочек прыгает по ней в своем, строго установленном порядке - но сами мы этого не ощущаем. Мы летим в целом и невредимом звездолете, а вокруг мельтешат звезды.
Десять часов полета.
- Вахтенный распорядок все знают, - Морелли оглядел мостик. - Кто желает - может быть свободен.
На месте остался только первый пилот - остальные поднялись и потянулись в лифт. Я не отставал.
- Алексей, ты куда сейчас? - Микаэл поймал меня за локоть. Я встряхнулся, сбрасывая его руку - и нехотя ответил:
- В столовую. А потом у меня дела.
Моя вахта третья. Это значит, у меня четыре часа до нее, и четыре - после. Найдется, чем их заполнить: тренировочный зал, комната отдыха, судовая библиотека...
Лифт закрыл двери, вздрогнул и пополз вниз.
- Алексей, можно просьбу? - не отставал Микаэл.
- Смотря какую.
Второй пилот вышел на пятом уровне, подмигнув аналитику, полноватой Данийе.
- Мне б комм настроить, - навигатор мялся, как школьница в пьяной мужской компании. - В каюте он.
Я досадливо поморщился. Микаэл был известен своей дотошностью.
Лифт остановился на четвертом.
- Идем, - я выпихнул мальчишку в коридор.
Микаэл обрадованно оглянулся и потрусил налево. Тщательно закрыл за нами дверь каюты. И, разворошив содержимое ящика под кроватью, вытянул наружу вовсе не комм, а...
- Твою ж... - ахнул я, отступая назад.
Оружие было изящным в своей смертоносности. "Кобра" - мало кто о ней не слышал, мало кто видел, почти никто не держал в руках. Изящный, тонкодульный, ухватистый лазер-бластер, емкость - в два раза больше чем у армейского стандартного, мощность - в полтора. Переборку "Кобра" прожигала насквозь шутя. Мне в свое время здорово не повезло познакомиться с этой малышкой поближе. Почему не повезло?
"Кобра" имела дурную привычку взрываться в руках стрелка - слишком уж ненадежной и капризной была созданная специально для этого бластера батарея. Я оказался счастливчиком: моя "Кобра" оставила мне на память всего лишь исполосованную осколками щеку и сожженные до кости ладони. Ладони в госпитале восстановили, щеку я править не стал, денег было жалко. Не стоило оно того. Космофлот - это вам не институт благородных девиц, а щека - не ладони, жить не мешает - так я и ответил охочим до работы врачам.
Но память о старом опыте осталась - и потому я первым делом вышиб бластер из рук парня - и только потом навис над ним и от души закатил все-таки подзатыльник:
- Ты совсем идиот?!
- Я ее полгода пытался достать! - взвился оскорбленный Микаэл. - Она же... ей наши бластеры в подметки не годятся!
- Только почему-то ты возишь ее в каюте, а не носишь с собой, - кивнул я. - Ты вообще хоть думал, почему эти чудесные бластеры так и не запустили в серию?
- Ты с ней работал, - обиженно протянул парень. - Я знаю, я видел в досье!
Отбросив назад волосы, я повернулся, демонстрируя ему щеку, изрезанную полосками шрамов. Стянул перчатки - нарочито неторопливо, так, чтобы можно было увидеть, как здоровая кожа на запястьях сменяется искусственной - темной, непрозрачной. Мне ставили самую дешевую из имеющихся.
- Вот это, - кивнул я ему, - последствия испытаний "Кобры". У меня в руках взорвалась точно такая же малышка. Ладони сожгло сразу. До кости. У меня фото остались, желаешь ознакомиться?
Он побледнел, на висках и на лбу проступили капельки пота. Мальчишка-навигатор, ни разу не видевший чужой смерти; навигаторы во время боев работают со взаимодействием кораблей, им не до взрывов и не до крови.
Я наклонился, сжав его плечо и проникновенно улыбнулся:
- Найди мне причину, по которой я не скажу о "Кобре" полковнику Морелли, Микаэл. Я не буду ее настраивать. Более того, я обязан сообщить о ней командиру звездолета. Мне повезло, я выжил после взрыва бластера - а тебе может и не повезти. Я не желаю видеть во снах твое лицо.
Парень лишь упрямо сжал губы. Мы оказались в тупике: он не знал, как убедить меня не сообщать о бластере - а я не знал, как обосновать нежелание о нем сообщать.
Плюнув, я сдался:
- Если ты не избавишься от этой дряни после вылета - пеняй на себя. Я проверю. У полковника Рилая такой же доступ на шестерку, как и у полковника Морелли. Рилай не откажется мне помочь в такой мелочи.
Микаэл кивнул: быстро, судорожно, и начал зарывать бластер обратно. А я отпер дверь и вышел прочь.
Меня ждало еще три с лишним часа ожидания моего дежурства.
Мы прибыли в квадрат альфа-пять-ноль точно через десять часов после выхода из доков, в три часа тридцать минут после полудня. Морелли связался с командованием базы, уточнив координаты, кинул их Микаэлу. Тот, серьезный и мрачный, склонился над пультом.
Я кончиками затянутых в перчатки пальцев огладил свой пульт. Датчики исправно сообщали, что все хорошо.
Но на сердце было неспокойно.
На обзорный экран медленно выплывала Гамма Стрельца, оранжевая, тусклая. Неподалеку от нее плыла небольшая планетка, за которую нам и предстояло драться.
- Четвертый космофлот, всем внимание. Боевая готовность номер один, боевая готовность.
Динамики орали о готовности, а мы привычно натягивали наушники, наклонялись над пультами.
Замерли - в полной боевой готовности номер один.
А потом Микаэл напрягся, выпрямился первый пилот, оба застучали по панелям. Звездолет, повинуясь им, медленно двинулся вперед, к планете.
На экране было видно, как весь четвертый космофлот в полном составе, сорок восемь звездолетов-рейдеров, две сотни истребителей и два крейсера - все они медленно разворачивались вокруг единственной обитаемой планеты системы.
И им навстречу стальной стеной вставали истребители, крупные, но все же истребители.
Айгены.
Кто-то ахнул.
Замерли.
- Бортстрелки, готовность номер один.
- Готовность номер один, - продублировал я подчиненным во внутреннюю сеть. Пробежался пальцами по клавишам, приводя систему атак и защит в активное состояние. Аналитик кинула на меня быстрый взгляд:
- Защита: тридцать процентов общей энергии, атака - пятнадцать.
- Прибавь по пять.
- Есть.
И в следующий миг начинается бой.
Если кто считает бои в космосе красивыми и зрелищными - вынужден огорчить. Ничего красивого и зрелищного в том, как две армии распыляют друг друга на атомы - нет и быть не может.
В первые же секунды была уничтожена почти половина наших истребителей. Автоматические кораблики, управляемые с крейсеров, прыгали навстречу истребителям айгенов.
И гибли, превращаясь в пыль.
Минута затишья.
- Приготовиться!
И звездолеты рванулись на штурм.
Это не так просто, как кажется - пролететь от позиции до планеты. Будь на нашем месте гражданский кораблик, предметы на нем летали бы от стены к стене. А у нас такого нет, и о том, что звездолет выполняет дичайшие трюки, уходя от чужих выстрелов, напоминала только картинка на обзорном экране.
- Выстрел: один-четыре.
Я выбиваю на клавиатуре сложную дробь, дублирую:
- Один-четыре.
Звездолет вздрагивает, и один из истребителей превращается в невесомую пыль.
Его место занимает другой.
- Два-три.
- Два-три.
Вспышка. Новый истребитель.
Связь переключается на общий канал, и все мы слышим отличную человеческую речь айгена, насмешливый, чуть шипящий голос:
- Улетайте, пока целы!
- Уже бежим! - рычит Морелли. - Алексей, по полной!
Я давлю на клавиши, система набирает мощность, и я понимаю, что мы не успеваем, никак не успеваем...
Строй истребителей разлетается, меняет структуру. А в следующий миг картинка на обзорном экране закручивается узлом, и даже механизмы компенсации рубки не выдерживают - нас всех швыряет в один угол. Истребитель, нацелившийся на нас, растворяется в огне - нас прикрывают сзади.
Из наших орудий вырывается плазма: полный заряд. Сразу три истребителя попадают под огонь, четвертый задевает лишь краем.
Но мы не смотрим на врагов - мы смотрим на обзорный экран, туда, где одинокий истребитель, взяв разгон, направляется прямо в двигатель другого звездолета.
Лоб в лоб.
По-другому истребитель не завалит звездолет.
У Рилая нет такого пилота, как наш Ким.
Рилай не успевает среагировать.
В наушниках звучит хохот айгена, снова вышедшего на нашу общую волну. Потом он обрывается - и звездолет с истребителем взрываются в единой вспышке. Мы снова входим в безумный вираж, уходя от обломков железа.
Звездолеты никогда не рассыпаются в пыль.
Мы об этом очень жалеем.
Я рывком возвращаюсь за пульт, сумасшедшим взглядом смотрю на Данийю:
- Плюс десять на орудия.
- Есть! - аналитик не решается со мной спорить. Правильно.
Там, в пространстве рядом с планетой, плавают Рилай, Денис, Ленка... Вечного им...
А нам остается бой.
Безо всяких приказов я даю на оружия полную мощность, и начинаю выжигать истребители, планомерно, зло. Морелли молчит: он дает карт-бланш - и звездолет пляшет вокруг планеты, повинуясь наводке орудий. Входим в атмосферу, охваченные бушующим пламенем.
- Шестой, шестой, все в порядке? - прорывается на общую волну голос с одного из крейсеров.
- Все в порядке, - негромко отвечает Морелли.
- Шестой, вы в атмосфере. Приказ: уходите от планеты.
- Есть уходить от планеты! - подтверждает Морелли в эфир.
И не отдает дубль-приказа пилотам.
Тяжелый рейдер парит в атмосфере, обшивку обжигает пламя. Наверное, мы закрываем кому-то треть небесного свода. Наверное, мы прекрасны и очень, очень пугающи.
Истребители замечательно горят - и они похожи на падающие звезды. Они тоже прекрасны - в своей смерти
А потом, спустя долгую вечность, полную орудийного огня, мы тяжело поднимаемся, уходя в космос.
- Планета за нами! - орет кто-то в эфир. Подхватывают.
А я смотрю на парящие в пустоте обломки звездолета - единственного погибшего звездолета, и подаю полную мощность на носовые орудия.
- Полковник Морелли, сэр, можно двадцать по часовой, брюхом к планете?
Он кивает, дублирует для пилотов. Звездолет медленно крутится.
И я даю залп в космос.
Молчание в эфире. Потом кто-то соображает, и вслед моему залпу летит еще один...еще...и еще...
Я снял наушники, закрыл глаза.
- Рилай был твоим другом? - тихо спросил Морелли. Я даже не заметил, как он подошел ко мне, встав сзади.
- Рилай был моим другом, - я кивнул.
- Я сожалею, - только и сказал полковник. - Что будешь делать теперь?
Мы оба понимали, о чем он. После того, что я выкинул сегодня, Морелли имел полное право выгнать меня с звездолета, без выходного пособия и с лишением звания.
Я пожал плечами:
- Не знаю. Зависит от того, выгоните вы меня, сэр, - или решитесь оставить.
И обернулся, глядя на Серджио Морелли снизу вверх.
- К сожалению, - медленно проговорил полковник, - или к счастью - но ты, Алексей, самый толковый стрелок во всем четвертом. Я не смогу тебя выгнать. Это означает большую потерю для звездолета.
- Что вам грозит, сэр, за сегодняшнюю выходку? - понятливо поинтересовался я.
- Выговор за плохой контроль экипажа, - Морелли усмехнулся, хлопнув меня по плечу, и пошел обратно, на свое место.
А я закрыл глаза, оставшись наедине с тишиной.
На космофлоте никогда не оспаривают приказы. Приказ дан - и это означает, что мы обязаны ему подчиниться.
Только это спасло наш экипаж в свое время. Всех.
Всех, кроме полковника Серджио Морелли.
Он подтвердил командованию, что отдал приказ на уничтожение истребителей айгенов. Он выгородил меня перед командованием четвертого космофлота.
И спустя два с половиной года был казнен - как и многие другие - Содружеством.
Говорят, что исход войны решает человеческий ресурс.
Говорят, что наш конфликт с Конфедерацией айгенов, лимми и зейнов никого не волновал, пока четвертый космофлот не захватил систему Гаммы Стрельца.
Говорят, что цена любой победы измеряется в гробах. В таком случае, наша победа над айгенами стоила нам ста пустых цинковых гробов. Во что обошлась победа Содружеству я не узнаю никогда.
Для меня все это осталось в памяти лишь пятью лицами. Рилай. Денис. Ленка. Серджио Морелли. И Микаэл, ушедший к повстанцам, мальчишка Микаэл, так и не сумевший сладить с "Коброй". Или сумевший? Когда он оказался в окружении, то взорвал ее, передавая командиру полка айгенов. Начинка батареи "Кобры" прожгла скафандр в нескольких местах.
Надеюсь, для Микаэла оно того стоило.
На космофлоте не бывает бывших военных. Однажды я еще вернусь на старенькую потрепанную шестерку, забытую ныне в запасных доках станции, и мы отвоюем у Содружества свое место в космосе. Я в это верю.
Подполковник в запасе, кавалер ордена Пламени первой степени, бортстрелок шестого звездолета четвертого космофлота, Алексей Бондарев.