Аннотация: Очерк о незабываемом концерте Маэстро Чарльза Ллойда (саксофон) и его джазового квартета в Джо`c Пабе в Нью Йорке, 23 ноября 2003 года.
"Чарльз Ллойд - это
интернациональное сокровище".
(Карлос Сантана, Август 2002).
Это был очень длинный день. Хмурое московское утро, заштрихованное унылым первым снегом, интерьер Боинга, вполне располагающий к недвижимой жизни, ветренный Нью-Йорк, огни которого светят куда угодно, только не под ноги. Итого: 32 часа в сутках, в которых восьмичасовая разница во времени между Москвой и Атлантическим побережьем США достойно заняла свое место. Возможно, те 2-3 часа, что все же удалось поспать на борту; возможно, некий адреналин "открывателя Америки" (пусть даже и внутрисемейного значения), но я не чувствовал усталости ни в гулком метро, проложенном под 8-ой Авеню, ни среди неоновых экранов Таймс Сквер, ни в номере отеля, куда я забежал бросить сумку.
Оставался час до начала концерта. Вновь метро - на этот раз та ветка, что под Бродвеем. Лафайетт стрит и первые восточные улицы... Паб выдал себя короткой очередью из молодых людей, которые утекали в темную боковую улочку за массивное здание красного кирпича - The Public Theater. Пять ступенек и теплоизлучатель, направленный в ноги (не май месяц!), открытая дверь, ведущая в узкий коридорчик. Да, это ТО САМОЕ место! Выставлены ЕСМовские работы Ллойда. Висит плакат с ЕГО фотографией. Неизвестной мне фотографией, но, того, кто на ней запечатлен, спутать невозможно. Входной билет 25 долларов. Нет, напиток не входит. Места не указываются.
Да их уже и не осталось. Сложный рельеф пола тщательно застелен ковролином. Устраиваюсь на ступеньке, ведущей к многоместному столику, увенчанному лампадой. Там уже вовсю пьется пиво. Осматриваюсь. Темномалиновые стены, черный потолок с неприкрытыми конструкциями перекрытий. Зданию не менее 150 лет. Такими застраивали средний Манхэттен, заменяя непрактичные деревянные двухэтажки. Все основательное и массивное - если окна, то метра четыре высотой, если двери, то обе створки метровой ширины, стойка, и та не располагает к приватной беседе с барменом - до его уха ну никак не дотянуться.
А вот сцена, что в полуметре от меня (я касаюсь ее коленками), напротив, маленькая. Притулилась в уголке: барабаны, микрофоны, контрабас - все в куче. Даже рояль будто бы маленький, не концетный, а кабинетный. Публика гудит. Официантки чиркают в блокнотах. Столики быстро заполняются салатами, отбивными, коктейлями и пивом. Стрелки неумолимо зашкаливают за послеполуденные 9:30 - объявленное начало шоу.
Колыхнулась черная портьера за роялем. Музыканты появились буднично, и первое время оставались незамеченными, так как нью-йоркская публика, привычная к законным задержкам концертов, воевала с кровавыми стейками, бездонными пинтами и весело общалась. Чарльз Ллойд (Charles Lloyd), которому 15 марта исполнилось 65, оказался медлительным и определенно состарившимся человеком. Он выглядел очень уставшим и раздраженным. За плечами этого человека мощная и влиятельная карьера оригинального саксофониста и композитора.
Родом из Мемфиса (штат Теннесси), Чарли начал учиться игре на саксофоне в девятилетнем возрасте. Его первыми кумирами были часто звучавшие по радио в сороковые Чарли Паркер (Charlie Parker), Коулмен Хоукинз (Coleman Hawkins) и Лестер Янг (Lester Young). Еще тинейджером, Ллойд играл в группе Би Би Кинга (B.B.King), а позже, перебравшись в 1956 году в Лос-Анджелес, он переиграл со всеми китами джаза западного побережья: Орнеттом Коулменом (Ornette Coleman), Доном Черри (Don Cherry), Чарли Хейденом (Charlie Haden), Эриком Долфи (Eric Dolphy).
После окончания музыкальной академии в Лос-Анджелесе (USC), Ллойд перепрыгивает на противоположное побережье: в Нью-Йорк. Здесь он знакомится с Джоном Колтрейном (John Coltrane), Телониусом Монком (Thelonious Monk), Чарли Мингусом (Charlie Mingus) и Майлсом Дэвисом (Miles Davis). В 1964 Ллойд присоединяется к секстету Кэннонбола Эддерли (Cannonball Adderley), где играет вместе с Джо Завинулом (Joe Zawinul). В этом же году CBS выпускает первую сольную работу Ллойда "Discovery". Downbeat называет Ллойда "новой звездой".
В следующем году Ллойд собрал свой "золотой" квартет, который представил джазовуми миру талант пианиста Кита Джарретта (Keith Jarrett) и барабанщика Джека ДеДжоннетта (Jack DeJohnette). Первая студийная работа коллектива "Dream Weaver" осталась "просто" тепло встреченной поклонниками джаза, зато следующая, концертная запись шоу в калифорнийском Монтерее "Forest Flower" - стала одной из первых джазовых пластинок, разошедшихся тиражом миллион экземпляров. Кроме того, в том же 1966, благодаря участию продюсера и менеджера Джорджа Авакяна (George Avakian) квартет Ллойда становится первым джазовым коллективом, выступившим в форпосте рока Западного побережья, зале Fillmore West, в Сан-Франциско, разделив успех с такими коллективами, как Cream, Jefferson Airplane и Grateful Dead.
В 1967 году Ллойд был назван "Джазменом года" по версии Downbeat, а квартет совершил полное приключений мировое турне. Он появлялся на фестивалях в Монтре, в Мольде и в Антибах. Каким-то абсолютно непостижимым образом в разгар холодной войны коллектив Ллойда оказался даже в Таллине, на традиционном Таллинском джазовом фестивале во Дворце Спорта "Калев", красочно описанном Василием Аксеновым в статье "Простак в мире джаза или Баллада о тридцати бегемотах" (http://lib.udm.ru/lib/AKSENOW/prostak.txt). После Таллина сотоялись выступления также в Ленинграде и в Москве.
А в 1970, на пике карьеры, Ллойд неожиданно распустил группу и уединился в Биг Сюр (Big Sur), чтобы, по его собственным словам "просто жить и глубоко размышлять". Там он изредка поигрывал на саксофоне в каньоне по соседству и обучал трансцендентной медитации. В течение последующих 18 лет, Ллойд являлся миру лишь однажды - в начале 80-х он представил талант молодого французского пианиста Мишеля Петруччани (Michel Petrucciani), с которым познакомился в Биг Сюре. В 1986 он перенес очень тяжелую болезнь, оправившись от которой, решил вернуться в музыку. Новый квартет со шведским пианистом Бобо Стенсоном впервые появился на публике на фестивале Монтре'88. А спустя два года вышел новый альбом "Fish Out Of Water" на ЕСМ. Манфред Айхер, сравнивая запись с живописью Джакометти (Giacometti), сказал: "Я действительно уверен, что это утонченная эссенция того, какой должна быть музыка: мясо сошло, осталась белая кость".
С тех пор Ллойд на ЕСМ. Последовала целая серия удачных альбомов, начиненных разной музыкой и разными музыкантами. Чаще других принимали участие в записи пианист Бобо Стенсон (Bobo Stenson), гитарист Джон Аберкромби (John Abercrombie) и барабанщик Билли Харт (Billy Hart). "Canto" был провозглашен газетой Геральд Трибюн лучшей композиторско-саксофонистской работой 1997 года, а "The Water Is Wide" наряду с другими регалиями, был признан джазовым диском 2000 года в Японии и во Франции. В 1997 маэстро возвратился в Таллин и шумно отметил 30-летнюю годовщину того памятного фестиваля. Многие, кто был в зале "Калев" в 1967, пришли сюда и на этот раз.
3 мая 2001 скончался барабанщик Билли Хиггинс (Billy Higgins). Это была трагедия для Ллойда, ведь их связывала 50-летняя дружба. Так уж сложились, что записывались вместе они только в 90-х: Хиггинс принял участие в записи трех альбомов Ллойда для ЕСМ "Voice In The Night" 1999 и "The Water Is Wide" 2000. В 2001 вышел памятный альбом "Hyperion With Higgins", составленный из материала, записанного во время последней студийной сессии, но не вошедшего в альбом "The Water Is Wide".
Новейшая работа маэстро, двойной альбом "Lift Every Voice". Ллойд записал его несколько месяцев спустя событий 11 сентября 2001. И оттого музыка во многом навеяна теми переживаниями. В тот день квинтет Ллойда должен был выступать в клубе Блю Ноут (Blue Note) в Гринвич Вилледж. Концерт, естественно, был отменен. Вернувшись домой и сев за пианино, Ллойд принялся пересматривать готовые музыкальные темы. Сами собой появились и новые. Часть из них пришла из Мемфиса, из детских лет Чарльза. Альбом был записан в Лос-Анджелесе в январе-феврале, а вышел в свет на ЕСМ в октябре 2002. Как и в двух предыдущих альбомах, в продюсерах значится сам автор и его супруга Дороти Дарр (Dorothy Darr). "Мне все еще интересно, - говорил Ллойд на презентации "Lift Every Voice", - как музыка движется сквозь пространство. Я просто играю по нотам... Я все еще пытаюсь изменить мир, но что я могу сделать?" "Я не понимаю все эти полярности в мире, - говорил он на выступлении в Санта-Барбаре, - Все, что я знаю - это музыка".
Неторопливо подняв со стойки саксофон, Чарльз Ллойд продул мундштук; затем вся четверка пробежалась по станам своих инструментов, и только тогда грянули аплодисменты. Ллойд втянул голову в плечи, словно прячась от накатившего шума, и, махнув головой, буквально нырнул в первую композицию - традиционный мэйнстримовый джаз... (Ой, что я говорю! Еще лет тридцать назад за такое словосочетание можно было элементарно схлопотать).
Я удивленно взирал на маэстро. Он преобразился. Из щурящегося шаркающего старика полилась такая энергия! Он пританцовывал, выгибался, поднимал колени к груди, плясал с саксофоном пируэты, иногда поднимая его на вытянутых руках (а ведь это отнюдь не маленький тенор!), непостижимым образом вписываясь на пятачке между контрабасом, роялем и барабанами. А саунд! Ни капельки не ЕСМовский, будто тот искусственно существует только в студии. А здесь, на сцене пивного ресторанчика Квартет Чарльза Ллойда играл настоящий горячий нью-йоркский джаз! Видимо это было то, что от него и требовалось. Я осмотрелся. Публика, а это была в основном молодежь, неистовствовала. Уверен, что большинство из присутствующих даже не утруждали себя прослушкой ЕСМовских альбомов Ллойда. Зачем им? Сегодня они ужинают здесь, завтра пойдут на "живую" Кассандру Уилсон (Cassandra Wilson), послезавтра на Джоржда Бенсона (George Benson). Это Нью-Йорк, и страсть к джазу здесь принято удовлетворять походами отнюдь не по музыкальным магазинам.
Далее исполнялся материал из "Hyperion With Higgins", "The Water Is Wide", но основу программы составляли незнакомые мне композиции, вероятно новейшие. Несмотря на то, что альбомы Чарльза Ллойда состоят практически исключительно из лирических композиций, на концерте маэстро отличился исполнением быстрых энергичных работ. Лирики было немного, ради нее Ллойд брал в руки флейту. Одна из медленных композиций "Hafez, Shattered Heart" из последнего альбома, была представлена в новой групповой аранжировке. В остальных номерах маэстро играл на теноре. Он неистово солировал, а когда уступал квадраты коллегам, присаживался на крошечный стульчик фактически под роялем.
Редкие вспышки фотоаппаратов, оглашающие паб, вызывали его явное раздражение. Ллойд отмахивался от них, как от назойливых мух, то и дело, повторяя "No flash!" Внутреннего освещения было мало. Музыканты работали практически под тремя лампочками, ватт по 75 каждая. Ллойд нечасто утруждал себя сменой нот на пюпитре, играя часть номеров явно по памяти. У него были черные и золотые очки, которые он то и дело менял, протирал, то одевал, то откладывал, оставаясь вовсе без очков. В эти моменты он предпочитал играть с закрытыми глазами.
Невысокая, но... большая пианистка Гери Аллен (Geri Allen) из Детройта все шоу оставалась в буквальном смысле в тени и достойна приза зрительских симпатий за самую застенчивую улыбку. На мой персональный взгляд потомственного россиянина у нее много общих черт с непоседливой голливудской однофамилицей Вуди. Хотя, предвижу, что истинные американцы назовут десяток персон, на которых она похожа много больше. Переняв что-то от манеры раннего Херби Хэнкока (Herbie Hancock), что-то от МакКой Тайнера (McCoy Tyner), что-то унаследовав от Била Эванса (Bill Evans), Гери прогрессировала от номера к номеру. Дитя музыки госпел и соул, она словно раскрывалась не сразу, сохраняя частичку своего потенциала на последующие композиции. Возможно, это обманчивое впечатление, а Гери лишь следовала полету фантазии, подчиняясь общему накалу страстей в квартете, явно разыгрывающемуся в течение часа, отведенного для выступления.
А ведь это уже второе шоу за сегоднящний вечер. На первое я никак не успевал: оно начиналось в 7:30 и длилось тоже час. Затем музыканты отдыхали и набирались сил, чтобы выложиться еще раз, и на этот раз без остатка. Что с лихвой продемонстрировал атлет Эрик Хэрленд (Eric Harland). Его тигриные барабанные соло, замешенные на наложении нескольких ритмических рисунков буквально возбуждали зрителей. Подверженные нашествию адреналина, молодые ньюйоркцы с трудом пребывали в сидячем положении. Эрик срывал аплодисменты едва ли не больше маэстро тенор-саксофона, а уж свиста-то удостоился и вовсе без всякой меры!
Напротив, зал почти умолкал, когда солировать брался Роберт Херст (Robert Hurst). Четвертый участник, вооруженный "самым тихим" инструментом - контрабасом, исполнял свою партию не менее эмоционально. Но, такова уж судьба героя! Заглянувшим на джазовый концерт, друзьям нелегко общаться. Музыка звучит очень громко, так что сам себя не слышишь, а когда солирует басист, напротив, слышно только тебя, если ты что-нибудь неосторожно произнесешь. Тем не менее, я не устаю удивляться, как эти ребята умудряются к концу вечера не разбивать свои пальцы в кровь? Контрабас Роберта очень красив. Он переливается мельчайшими оттенками лака, танцуя в руках музыканта, как женщина. И в самом деле, кто только только додумался назвать этот чувственный инструмент мужским именем? Четыре живые струны блестят, подловив зайчика от немощных ламп равнодушного белого света, а в нижней части контрабаса закреплен изящный кожанный чехол, в котором безвольно мается смычок.
Музыка Чарльза Ллойда - это поиск нового в акустическом самовыражении. Когда-то его работы задавали стандарты фьюжна, именно от них отталкивался Майлс Дэвис, создавая свою электрическую концепцию. Сегодня Ллойд все еще на высоте. Его пост-боп насыщен реминисценциями, фольклорными темами, по крупицам собранным по всему миру. Его магия - это реализация мистических граней, материализация тонких высот, где земные слова и ноты, казалось, теряют всякий смысл. И при этом, он остается верным себе "музыкальным" музыкантом, влюбленным в мелодию и гармонию. Его музыка лишена помпезности эксперимента ради китча, диссонанса ради эпатажа. Это массовый джаз нашей эпохи, просто по-своему лишенный компромиссов и оттого очень высокого качества. Ллойд - талантливый арранжировщик. Многие композиции, которые он исполняет построены на давно ушедших мелодиях. Но ему мало попросту воскресить вещь - он заставляет ее звучать свежо, да так, что ее зачастую практически невозможно узнать.
Присутствуя на концерте в Джо'с Пабе, абсолютно не ясно, отчего концептуально Манфред Айхер решил записывать Ллойда на ЕСМ. Почему не Blue Note? Почему не Universal? Тем не менее, именно команда ЕСМ способна передать будущим поколениям документ самого высокого качества, запечатлевший легендарного маэстро наших с вами дней.
"Я все еще в поиске своего саунда, - говорит Чарльз Ллойд в интервью журналу Downbeat (Март 2003), - И пока еще не достиг того звука, который живет у меня в голове... Мой дом - музыка. Все, что я есть сейчас - это моя музыка. Я все еще питаю к ней страсть - она помогает мне, она лечит меня. Если я могу разделить частицу безграничной радости, которую мне дарит музыка, с другими - это делает меня счастливым".
На бис исполнено, концерт окончен, артисты удалились, овации смолкли... Сосед за маленьким столиком слева озадаченно уставился на свой остывший стейк. Вот только я не пойму, почему в "Тридцати Бегемотах" у Аксенова Чарльз Ллойд - определенно негр?..
Ах да, смычок в основательном кожаном чехле при контрабасе так и не дождался своего часа - Роберт Херст его не обнажил... А в субботу привыкшие ко всему ньюйоркцы придут в Джо'с Паб (Лафайетт стрит, между 4-ой Восточной улицей и площадью Эстор) на трио варяга Торда Густавсена (Tord Gustavsen).