|
С запада медленно наползали брюхастые серые тучи. Казалось, они тащились так низко, что цеплялись за макушки голых берез. Проплывая над лесом, грузные облака будто на мгновение замирали, бросая прощальный взгляд на заснеженную землю, а потом небесные ветра гнали их дальше, за горизонт.
Пожухлый лист, сорванный ветром с высокой осины, медленно порхал в воздухе. Кружась в последнем танце, он ловко приземлился прямо на шапку мужчины с топором в руках. Человек резким движением смахнул незваного гостя, вытер крепкой мозолистой ладонью пот со лба.
- Ничего, Семка, еще немного. Домой придем - на печку заберешься, чаю горячего хлебнешь. Оттаешь.
Удар - и щепки брызнули в разные стороны. Невысокий мужчина со щетинистым лицом снова взмахнул топором, срубая с лежащего ствола толстый сук. Худощавый паренек в заношенном тулупе и ушанке споро подхватил ветку и поволок в кучу, сложенную недалеко от поваленных берез.
Они работали в лесу уже четвертый час, подходило время возвращаться домой. Завтра очищенные деревья распилят мужики и на санях справят в деревню. Дровосек посмотрел на сына, губы расползлись в добродушной улыбке.
- Вижу, что устал. Семка, дуй к Иванычу, пора завязывать. Пускай последнее дерево шкурит - и домой двинем. Хватит на сегодня.
Паренек кивнул и поспешил исполнять просьбу отца. Мужчина глядел, как мальчуган неторопливо потопал вдоль невысокого густого ельника по проторенной тропке. В стороне бухали удары топора - товарищ трудился на соседней делянке. Человек склонил голову к правому плечу, затем к левому, разминая шейные мышцы. Руки, налитые усталостью, двигались неохотно. На сегодня работа окончена, они заслужили сытный ужин и отдых.
Неподалеку тревожно застрекотала сорока. Дровосек повернул голову - ему показалось, что в гуще молодняка кто-то есть. Хрустнула ветка, ухнула упавшая в сугроб снежная шапка, сбитая кем-то невидимым.
- Иваныч, ты что ли? - обратился к зарослям мужчина. Тишина в ответ. Только сорока трещит-надрывается.
Отец повернул голову и вдруг боковым зрением увидел, как рядом в снег плюхнулось что-то небольшое, темное. Мужчина шагнул вперед, топор неспешно перекочевал в левую руку. Слегка наклонившись, дровосек попытался как следует разглядеть странный предмет. И вдруг лицо словно обдало кипятком. Будто сам воздух, ползущий в легкие, стал обжигающим и горьким. Человек вскрикнул, руки сами метнулись к глазам.
- Папа! - донесся до лесоруба испуганный голос сына. Захрустел снег, мутнеющим взором отец увидел, как мальчуган рванул в его сторону, но споткнувшись о невидимую под сугробом ветку, повалился в снег. Между деревьев маячил какой-то темный силуэт. Качнулись елки подлеска, что-то грузное подалось вперед, хватая мальчишку. В уши мужчине ворвался звонкий крик.
- Сволочь, - прохрипел дровосек и пополз вперед, не разбирая дороги. Каждый вдох давался с неимоверным трудом. Текли слезы, картинка плясала перед глазами. Он видел, как нечто крупное удалялось, могучим торсом раздвигая молодые деревца. Неведомая тварь уходила, унося его сына.
Казалось, сам воздух с каждой секундой становился все жарче. Грудь вновь обожгло изнутри, и дышать стало мучительно больно. Где-то в стороне бухнул ружейный выстрел, раскатистое эхо покатилось по лесу. Но сил бороться уже не оставалось. Отец уткнулся лицом в сугроб, и сознание стало проваливаться во мрак.
- Нееет, - просипел мужчина, с трудом проталкивая слова через скованное спазмом горло. Загребая ладонями снег, он попытался ползти вперед. Но его хватило лишь на несколько метров. Человек завалился на бок, и через мутную пелену перед глазами увидел раскачивающиеся макушки берез и равнодушное хмурое небо.
- Я сейчас, Семка. Сейчас... - прохрипел отец, отчаянно понимая, что уже ничем не сможет помочь сыну. И тогда ему стало по-настоящему страшно.
Последнее, что услышал дровосек перед тем, как сознание нырнуло в омут темноты - отчаянный вопль сына из глубины леса.
* * *
За стеклом, украшенным морозными узорами, неторопливо кружились снежинки. В медленно вальсе они порхали, словно белый пух, бесшумно ложась в глубокие сугробы палисадника. Нахохлившиеся воробьи деловито сновали по сучкам рябины, то и дело швыряясь в грубо сколоченной кормушке. Весело потрескивали дрова в подтопке, от печи тянуло жаром. Вадим закончил слушать старика, убрал старый фонендоскоп в сумку.
- Хрипов нет, Петр Антоныч. Еще пару дней отвар попейте - и считайте, что здоровы.
Худощавый горбоносый дед с глубоким шрамом на левой щеке склонил голову в знак благодарности, поднимаясь с дощатой лавки. Расправил сутулые плечи, взгляд устремился на доктора. В глазах читалась искренняя радость.
- Спасибо, Вадим. Годы свое берут, болеем чаще. Торопишься уже? Давай хоть чаем угощу.
Вадим знал, что надо идти, но невежливо было вот так сразу оставлять старика. Разговор стал для него сейчас единственным лекарством от тоски. Петр Антонович жил один - его жена Тамара Александровна, сухая горбатая старуха, умерла еще прошлой зимой. Прочувствовав тяжелую пытку одиночеством, овдовевший дед сейчас радовался любой беседе. Слова лились из него рекой. Иногда он замирал в позе неподвижной задумчивости, чесал подбородок и будто смотрел через заледенелое стекло куда-то вдаль.
- Понимаешь, значит! Туго без хозяйки, поговорить не с кем. Грустно вечером, волком выть иногда хочется. Поплачу немного, помолюсь - и спать. Вот и день прошел. А ты, Вадим, не торопишься еще хозяйкой обзаводиться? Пора уже.
- Успею, дядя Петь, - молодой доктор улыбнулся и, шумно прихлебнув из металлической кружки крепкого отвара, взглянул на старика. Да, сдал Антоныч. Поседел, лицо осунулось, на лбу залегли глубокие морщины. Парень вдруг понял, на что похожи эти дугообразные складки кожи, сходящиеся у переносицы деда. Они напоминали ему чаек над морем. Такими их рисуют дети, только-только научившиеся держать в руках карандаш. Вадим еще помнил то удивительное, безбрежное море, где он был всего один раз с родителями. С тех пор минуло больше двадцати лет. Сгинул в ядерном огне старый мир, но светлый образ бескрайней водной глади он бережно хранил в своей памяти. То, что было до войны, словно окутано дымкой прошлого. Иногда из тумана являлись видения, и тогда грусть накатывала морской волной, а тупая игла, засевшая глубоко в сердце, будто начинала шевелиться.
- Вот почему, Вадим Сергеевич, мы так живем? - старик с ученым видом поднял руку, сопровождая реплики важными жестами. - Это от Бога все, за грехи наши наказание. Помаемся немного, а там, глядишь, новая жизнь начнется.
- Да не от Бога, а от глупости человеческой, - улыбнулся Вадим. Ему было немного жаль этого добродушного, но нудного старика. Как, впрочем, и всех пожилых людей, еще живущих несбыточными надеждами и устаревшими идеалами и ценностями. Спорить не хотелось - временная пропасть и разные взгляды на жизнь делали свое дело. Но поддержать разговор было необходимо.
Пар от кружки вздымался к низкому потолку. Чай у старика был отменный, травяной. И что он только туда мешает? Не оторвешься, пока кружку до дна не осушишь. Старик сыпал банальностями, Вадим слушал его вполуха, лишь изредка поддакивая или вставляя короткую реплику. Погрузившись в собственные мысли, он словно был в другом месте. Картины прошлого, вспыхнувшие в сознании так внезапно, разбередили что-то в душе, и так не хотелось отпускать их обратно, в небытие.
Мимолетное видение схлынуло внезапно, уступив место реальности. Все тот же низкий беленый потолок, замазанная печь в углу комнаты, болтающий без умолку старик. Неизменный зимний пейзаж за окном. Вадим приподнялся с узкой лавки, сняв с крючка фуфайку, накинул ее на плечи.
- Пойду, дядя Петь. Завтра заскочу еще, проверю. Не болейте.
- И ты, Вадим, не хворай, - кивнул старик. - Пошли, провожу. Сам немного воздухом подышу.
Доктор открыл рот, но сказать ничего не успел. Что-то мелькнуло за окном, загрохотали в сенях шаги. Распахнулась входная дверь, и в дом ввалился Санька, окутанный клубам пара. Он дышал шумно, словно паровоз. Заштопанный армейский бушлат, наспех накинутый на богатырские плечи, сейчас сполз, и товарищ пытался хоть как-то натянуть его.
- Ты откуда такой? - встревожено спросил молодой врач. - Случилось чего?
- Вадька, собирайся, - бросил товарищ, дергая плечом и просовывая руку в рукав непослушного бушлата. Второпях он даже забыл прикрыть дверь, и морозный воздух ручейком неторопливо втекал в дом.
- Эй, да ты мне сейчас всю избу так выстудишь, - забеспокоился старик, позабыв про чай, и с тревогой уставился на влетевшего гостя. - Да что случилось?
- Королева опять объявилась! - выдохнул Санька.
* * *
Вадим оглянулся, когда они выехали за огороды. Над крышами домов плыли сизые дымки, поднимаясь к небу пепельного цвета. В поле неожиданно налетел порыв ветра, бросил снежную крупу в лицо. Парень выше поднял ворот тулупа, кутаясь от холода. Санька, к которому еще с детства прилепилось прозвище Кучер, развалился спереди на санях и молча глядел вдаль.
Лошадь весело тянула сани по укатанной дороге. До соседней деревни было километров пять. Пока спешно собирались, приехавший за ними мужик по имени Николай поведал Вадиму всю историю. Приволокли, мол, лесоруба из леса чуть живого - товарищи, что работали на соседней делянке, нашли мужчину без сознания в снегу. А сынишка его пропал. Пока по ельнику лазили, наткнулись на большие звериные следы.
- Мы Витю в деревню принесли. Я сразу к вам рванул, а мужики в лес пошли паренька искать, - взволнованно вещал гость, глядя в глаза Вадиму. - Экая тварь ведь, два года про нее не было слышно. А тут на тебе - снова объявилась.
При упоминании о звериных следах Вадим вздрогнул, поежился. Словно ледяным ветром обдало. Все как тогда, два года назад, когда умер учитель. Неужели опять начинается?
Снежная королева объявилась позапрошлой осенью. Никто уже не помнил, почему эту тварь так прозвали. Вроде бы так нарекли ее дети, слышавшие одноименную сказку от родителей. Тогда, в конце ноября, пропал мужчина с окраины деревни. Нашли его на следующий день в роще, уже околевшего. А рядом на подмерзшей грязи обнаружили большие следы, уходящие в лес.
Эта смерть всколыхнула всю округу. Люди заговорили о хищниках из зараженных земель. Народ знал о необычных и невиданных ранее мутантах, появившихся уже после войны и наводнивших земли возле разрушенных городов, куда сбросили атомные бомбы. О странных существах, детях новой постъядерной эпохи, рассказывал и единственный ходок по прозвищу Хохол, бывавший в окрестностях ближайшего крупного города - Нижнего Новгорода, нехотя говорили жители южных деревень, куда спустя несколько лет после апокалипсиса иногда забредали странные создания. Но эти существа чувствовали себя вольготно лишь в зараженной радиацией местности, а фон в районе их деревень сейчас был в пределах нормы. И вот уже, наверное, лет восемь о мутантах ничего не было слышно, и люди зажили спокойно. И вот эта мерзость добралась и до них.
Странная смерть односельчанина и следы на дороге навели паники на людей. Жители деревни боялись в одиночку после наступления темноты выходить на улицу, в лес шли только группами. Родители стали пугать детей сказками о снежной королеве и строго-настрого запрещали уходить далеко от дома. Врач Вячеслав Иванович, наставник и друг Вадима, не мог найти себе места. Он тщетно пытался разгадать причины гибели мужчины, бился над загадкой красного воспаленного лица, ожога дыхательных путей и отека легких. Он знал, что так выглядели люди, отравившиеся парами кислоты. Но откуда бы ей взяться в глухой деревне спустя почти два десятка лет после того, как "умерли" все промышленные предприятия мира? Неужели неведомая тварь, нареченная "снежной королевой", была способна на такое? Доктор недоумевал, почему бестия просто умертвила жертву, но не пыталась сожрать ее или утащить в свое логово? Но ответов на вопросы он так и не успел найти. Через несколько дней наставника Вадима нашли на дороге при смерти. Он возвращался от больного из соседней деревни, и в качестве новой жертвы королева выбрала его.
Видение из прошлого надвинулось, стало отчетливым. Вадим хорошо помнил тот день. Большие следы на осенней грязи и первом снегу, цепочкой уходящие в сторону леса. Хрипящий умирающий учитель на кровати. Наставник лежал, лишь изредка тяжело и шумно вздыхая. Он цеплялся за жизнь, словно утопающий - за хилый сучок в бурном потоке. Его жизнь была в руках ученика.
И тот не сумел спасти учителя.
Напрасно Вадима успокаивали, говоря, что он сделал все возможное. Словно серая пелена застила глаза, скупые слезы ползли по щекам. Положив дрожащую ладонь на холодный лоб наставника, молодой доктор не мог поверить, что не стало человека, вдохнувшего в него смысл жизни.
Тихо прокрался Санька, неслышно положил руку на плечо товарища. Помолчал. Вадим был так благодарен другу за поддержку. Кучер всегда умел выручить в сложную минуту, помочь советом. И сейчас это его ненавязчивое молчание было дороже тысячи слов утешения.
- Понимаю, Вадька, - сокрушенно произнес товарищ, когда Вадим отвернулся от покойника. - Ты боролся до последнего. Не вини себя. Хотя знаю - будешь. Не умеешь ты по-другому. Нет тут твоей вины.
Вадим посмотрел в глаза друга, молча кивнул. Не стало учителя - словно кусок от него самого отрубили. Долго еще будет кровить эта рана, никогда не заживет до конца. Он еще потом, когда все ушли с кладбища, вернулся к могиле. Долго сидел у соснового креста, молча просил прощения. Грустно падал сырой ноябрьский снег, качали ветвями сосны. Вадим поклялся отомстить, но ему было страшно.
И вот те страхи вернулись снова.
Дорога нырнула в густой березняк с примесью осины. Ветер остался там, за границей леса. Сборы были недолгими. Вадим схватил сумку, побросал в нее самое нужное - и помчались. Уже сейчас, в пути доктор опомнился и стал суетливо швыряться в вещах, проверяя, все ли на месте. Слава богу, даже в бешеной спешке он ничего не забыл. Молодой человек облегченно выдохнул и попытался расслабиться, но тревожные мысли витали рядом.
Вынырнув из чащи, их маленький эскорт пересекал полосы редколесья. Белый снежный туман поднимался над заснеженной вырубкой. Николай теперь ехал молча. Из зарослей щетинистой бороды торчал крупный нос картошкой, глаза-черносливы, живые и ясные, поблескивали тревожным огоньком. Мужчина выглядел сосредоточенным и задумчивым. Кучер тоже держал язык за зубами, лишь изредка посматривая по сторонам.
Перед рекой местность опускалась пологой впадиной. Вскоре впереди замелькали крыши. Над землей висело удивительное и безмятежное затишье. Наползающие сумерки словно поглощали звуки, и все вокруг было пропитано какой-то убаюкивающей тишиной.
И тревогой.
С ветерком их кортеж влетел в деревню. Промчавшись по короткой улочке, сани остановились возле ладно срубленной избы с резными наличниками. На крыльце уже толпился народ. Вадим узнал деревенского старосту, дьякона. Лошадь всхрапнула и замерла, тряся головой.
- Приехали! - радостно воскликнула какая-то женщина. - Слава Богу, приехали.
- Скоро, скоро, - донеслось с крыльца.
Кучер резво выпрыгнул из саней, Вадим выскочил вслед за ним. Толпа расступилась, пропуская врача. Молодой доктор спешно кивнул людям, не тратя время на долгие рукопожатия.
- Да не толпитесь же, доктора пропустите, - бросил кто-то.
Вадим торопливо поднялся по ступенькам, открыл дверь в дом. Сразу же дохнуло теплом от натопленной печи. Молодой человек быстро прошел в дальний угол комнаты, туда, где на старой железной кровати недвижимо лежал человек. Краем глаза доктор приметил сидящую возле окна полную женщину с красным заплаканным лицом.
- Детишек, детишек-то за что? - причитала она. Слезы текли по пухлым щекам. Потом она отвернулась к стеклу, уткнулась лицом в ладони. Рыдания сотрясли ее тело.
- Маша, - вторая женщина в платке, сидящая рядом с хозяйкой, обняла несчастную, ласково гладя по голове.
Скрипнула входная дверь, в горницу ввалился Кучер. Из-за его спины осторожно выглядывал староста. Откуда-то из сеней донесся тихий говор толпящихся там людей. Вадим скинул тулуп, аккуратно поставил сумку на лавку.
- Сашок, давай сюда, помогать будешь, - подозвал товарища Вадим. Тому не нужно было долгих объяснений. Полминуты - и друг был готов исполнять поручения врача.
- Воды горячей надо, - требовательно произнес Вадим, глядя в сторону женщин. Вторая послушно кивнула, бросилась на кухню, на время оставив рыдающую хозяйку. Загремела там чем-то, и вскоре приволокла таз с горячей водой, ковш и пустое ведро. Доктор тем временем разглядывал больного. Красное лицо, воспаленные глаза. Вадим попытался осмотреть дыхательные пути. Во рту тоже, кажется, следы легкого ожога. Чем же эта тварь его так? Достав фонендоскоп, молодой человек внимательно "прослушал" мужчину. Характерного бульканья в легких вроде не слышно - на отек не похоже. Дышит, правда, неровно, похрипывает немного. Пора приступать!
Вадим немного отстранился от больного, перевел дух. Он помнил хорошо, что делал наставник, пытаясь спасти первого пострадавшего от королевы. Но тот страх перед неведомой тварью, родившийся после смерти учителя, вернулся вновь. Он словно затуманил разом, сжал запястья рук, не давая нормально работать.
- Будем искусственную вентиляцию легких делать. Сань, давай соду и воду горячую, и спирт из сумки моей тащи тоже, - выдавил врач и удивился тому, как дрожит его голос.
Кучер был тут как тут. Долгих объяснений не требовалось. Товарищ извлек "ценный запас", метнулся за кипятком. Через пару минут все было готово для процедуры. Доктор сделал глубокий вдох, сконцентрировался. Не очень-то помогло.
- Вадька, ты чего?- Кучер указал на руки товарища. Они дрожали.
- Давай без вопросов, - отмахнулся Вадим. Его трясло и колотило. Все повторялось точь в точь, как тогда, с наставником. Те же симптомы, та же игра со смертью. Только в прошлом кону он проиграл костлявой.
Саньке повторять не требовалось. Кивнув, он немного отстранился, давая товарищу сосредоточиться. Вадим снова "послушал" пострадавшего. Вроде хрипов не слышно. Он очень надеялся, что нет отека. Но легкие парами спирта провентилировать не помешает.
Доктор сыпанул в стеклянную бутылочку соды, плеснул кипятка. В емкости сразу же забурлило. Подсоединив аппарат к сосуду, Вадим принялся делать вентиляцию легких. Он помнил, что наставник говорил про ожог какой-то кислотой, поэтому нужно было нейтрализовать ее действие. Доктор работал на автомате, продолжая прогонять пары через легкие пострадавшего. Минут через десять он попросил у Кучера склянку со спиртом и принялся вентилировать легкие парами спирта. Временами накатывала слабость и тошнота, но врач мужественно пытался побороть их, и продолжал работу.
Наконец, все процедуры были закончены. Вадим наложил на лоб мужчины влажную холодную тряпку, глубоко вдохнул. Ему показалось, что дыхание у пациента немного выровнялось. Дай бог, чтобы все было хорошо.
- Я сделал все, что от меня зависело. Теперь остается только надеяться. Сашок, приготовь мне еще отвар ромашки.
Кучер тряхнул головой и тотчас бросился выполнять просьбу. Женщина у окна грустно всхлипнула. Вадим осторожно посмотрел на нее. Хозяйка вспыхивала, красное опухшее лицо поднималось кверху, взгляд останавливался на старой иконе. Она что-то тихо шептала, размазывая слезы широкой ладонью, а потом бессильно опускала руки. И тогда в комнате повисало тяжелое молчание, прерываемое изредка лишь шумными вздохами несчастного да позвякиваниями ложки на кухне, где Санька готовил отвар.
Вадиму вдруг стало жалко хозяйку. Да, не понять ему, бездетному, чувств матери, а тут еще и муж лежит без сознания. Каково это - лишиться сына и видеть, как рядом со смертью борется супруг. Доктор задумался. Почему же на этот раз так получилось? Раньше королева никогда не забирала людей. Почему же сейчас утащила ребенка? Загадка. Эта ли тварь два года назад умертвила наставника и помощника старосты? Вопросы, вопросы без ответов. Какая же она, эта неведомая бестия, прозванная снежной королевой?
Вадим вдруг понял, что ему тяжело дышать. Он потрогал лоб мужчины. Пациент спал, и лишь иногда натужно вздыхал во сне. Нужно было выйти на свежий воздух, - врач едва стоял на ногах от жары и пережитого волнения. Молодой человек кивнул товарищу, накинул на плечи бушлат и отправился на улицу.
Смеркалось, начинал крепчать мороз. За огородами подвывал ветер, гоняя поземку. Там за белым полем на горизонте тянулась черная полоска леса. Морозный воздух освежил и взбодрил, прояснил ум. Сразу же стало легче дышать.
- Непогодой пахнет, - донеслось с крыльца. Санька вышел на расчищенную площадку перед домом. В стороне топтался староста Юрий Дмитриевич и несколько мужчин. Увидев доктора, народ оживился.
- Ну как дела? - поинтересовался староста, нахмурившись.
- Сделал все что мог, будем надеяться, - тихо сказал Вадим, присаживаясь на лавку возле крыльца. Вернулись мужики из леса, отправившиеся по следам. Уже темнело, и им пришлось вернуться. Сопровождая слова жестами, они рассказывали старосте про свою прогулку. Юрий Дмитриевич часто кивал, иногда вставляя в разговор несколько слов. Вадим, еще не отошедший от пережитого, слушал мужчин вполуха.
- Прошли немного по занесенным следам, дальше идти побоялись - темнело уже. Да и след петляет. Семкиного следа не было - видно эта гадина так и тащила его на себе.
- Завтра идти надо, как рассветет. Правда, надежды что-то нет у меня, что парнишка...
- Поговори у меня! - оборвал говорящего староста. - Завтра с восходом в лес выдвинем. Ружья, топоры берите. Что теперь - эта зараза так и будет наших детишек таскать и людей увечить?
- Надо было нам сейчас по следам дальше пройтись, - завернул неожиданно коренастый мужичок с черной бородкой. - Может, нагнали бы сволочь эту.
- Нет уж, - отрезал Юрий Дмитриевич. - Понимаешь, Валера, опасно. Что ты в темноте увидишь? Жалко мальчонку, но людьми рисковать я не дам.
Остальные грустно закивали, соглашаясь. Затем староста повернул голову к доктору.
- Вадим, ты как - здесь останешься?
- Да, - кивнул доктор. - За больным присматривать нужно. Помощь в любой момент может понадобиться. Саша тоже со мной.
- Ну, хорошо, - согласился староста. - Давайте по домам, и до завтра. Лишь бы Виктор отошел. Ох, добраться бы до этой королевы. Руки чешутся, порвал бы глотку лично.
- Парни, пойдемте в дом, - позвал рябой мужик, двоюродный брат пострадавшего по имени Леонид. В доме он быстро разделся, постоял возле кровати брата, тихонько шепча что-то себе под нос. Успокаивая хозяйку, спровадил ее отдыхать на печь, и попросил вторую женщину, которую звали Людмила, покормить их.
- Ребят, давайте к столу. Порубать надо, в животе урчит, - грустно улыбнулся Леонид. У него были крепкие, немного кривые зубы, массивный нос, и густые брови, смыкающиеся на переносице. В теплом вязаном свитере и потертых ватниках он чем-то напоминал Вадиму покойного деда. От него веяло морозом, потом и опилками. Вскоре на столе возник чугунок со щами, картошка в мундирах и бутыль с мутным самогоном. Все были голодны, поэтому жадно накинулись на еду. Доктор выпить отказался. Николай размашисто перекрестился и опрокинул стопку. Ложка замелькала и зазвенела о блюдо.
Вадим только сейчас после всего произошедшего понял, как он проголодался. Щи были горячие и жирные, от картошки валил густой пар. Кучер тоже уплетал за обе щеки. Покончив со щами, жадно навалились на второе. Наконец, когда ужин был окончен, Вадим почувствовал, что его немного отпустило. Он встал из-за стола, поблагодарив Людмилу, проверил пациента. Тот спал, дыхание его выровнялось, и мужчина больше не вздрагивал.
- На поправку пошел, - ободрил Кучер. - Думаю, все хорошо будет.
- Хорошо бы, - склонил голову Вадим. - Лишь бы без осложнений.
Леонид поднялся из-за стола. Вытер губы ладонью, бросил взгляд на брата.
- Найти бы завтра эту мразь, - сердито выругался он, и жестом, полным глубинного смысла, дал понять товарищам, что только попадись королева ему в руки - мокрого места от нее не останется. Затем позвал друзей на улицу - подышать воздухом перед сном.
Над спящей деревней застыла ночь, тихая и темная. Заледенелые стекла испускали слабый свет, слегка разбавляя сгустившийся возле домов сумрак. Где-то над горизонтом за плотными непроницаемыми тучами пряталась луна, и лишь слабое светящееся пятно указывало ее местоположение на ночном небе. Леонид молча курил самосад, думал о своем. Молчали и Вадим с Санькой, поглядывая в темноту. Быть может, завтрашний день даст ответ на мучающие их вопросы. Кто знает?
Пока мужчины были на улице, Людмила приготовила им постели. Вадим вновь проверил пострадавшего - пациент по-прежнему спал. У него слегка поднялась температура, но в целом глядя на мужчину, доктор надеялся, что все обойдется. Вскоре погасили свет, и дом окутала темнота. Санька вырубился сразу, Леонид долго ворочался и сопел, что-то тихонько бормоча себе под нос. Наконец, смог забыться тяжелым каменным сном и Вадим.
Он хорошо запечатлел в памяти тот день - Вадиму тогда было всего восемь лет. На горизонте уже вовсю маячило жаркое лето, отдых в деревне у бабушки с дедом обещал быть увлекательным. Вырвавшись из объятий душного города и окунувшись в свободный и такой простой деревенский мир, мальчик был несказанно счастлив. Вот только счастье оказалось таким недолгим.
Маленький Вадик отчетливо помнил яркий свет на горизонте и вспухающий зловещий гриб за дальним лесом. Кричали и плакали дети, крестились старухи, невидящими глазами смотрели на горизонт мужчины. Мальчуган тогда не сразу понял, что привычного мира не стало. Потом говорили, что началась война, и на его родной город Нижний Новгород сбросили атомные бомбы.
Тогда Вадим не сразу осознал, что остался сиротой. А когда понял... Отчаяние и боль долго не отпускали паренька. Лучше бы он умер вместе с папой и мамой.
Потом наступило тяжелое время. Издалека ползли грозные свинцовые тучи, скрывшие солнце. Стягивались со всех сторон бежавшие от атомной стихии потрепанные и жалкие группки людей. Первое время никто не знал - оставаться на месте или уходить. Но волей судьбы люди оказались будто посередине. Ядерные бомбы сбросили на крупные окрестные города - Нижний Новгород, Кострому, Йошкар-Олу, Киров. Первое время еще приходили беженцы - с красными лицами, полуослепшие, со страшными ожогами. Многие из них умерли в первые дни. Кому-то повезло, костлявая дала им отсрочку в несколько недель, подарив несчастным один-два месяца мучительной жизни. Умирая, они с тоской глядели на черные тучи, несущиеся над истерзанной землей, и проклинали тех, кто развязал войну.
Шли дни, складывались в недели, последние перетекали в месяцы. Постепенно потоки беженцев иссякли, почти все прибывшие из зараженных земель отправились на кладбище за рощей на краю деревни. Похолодало, почти все время небо застилал плотный облачный покров. Готовившиеся к суровым условиям, люди настроились на выживание.
Нет, нельзя было сказать, что никто не хотел посмотреть, что же стало с большими городами. У многих там остались родственники, близкие, дети. Кто-то не выдержал мыслей о том, что привычного мира больше нет, и свел счеты с жизнью. Но большинство смирилось с уготованной им участью. Вытерев слезы и проглотив боль утраты, смирился и Вадим.
Мальчик хорошо запомнил тот день. Шел седьмой год после Конца. В город отправилось несколько самых отчаянных смельчаков. Напрасно их отговаривали - к тому времени уже более или менее установился климат, наладилась жизнь в окрестных деревнях. Не слушая никого, ходоки взяли путь на Нижний Новгород. А спустя три недели вернулся только один из них, парень по прозвищу Хохол. Обессилевший и израненный, он рассказал, что город превратился в мертвые руины. Все думали, что странник умрет, но он выкарабкался. С тех пор Хохол всегда путешествовал один. Уходил, никого не ставя в известность. Возвращаясь, никогда не рассказывал об увиденном. Лишь по скупым обрывкам разговора удалось выяснить, что город разрушен, и кое-кто из людей спасся в убежищах и метро. На радиоактивных развалинах теперь поселились совсем иные обитатели - страшные хищники, детища нового мира. Так далеко в глушь они не забирались - расстояние большое, да и фон тут был в норме. Видимо, это зверье не могло жить на чистых землях. Безрадостными и пугающими были те новости, но люди жили верой и надеждами.
Хохол ходил в город регулярно, приносил вещи, лекарства, иногда оружие. Что-то он оставлял себе, остальное менял жителям на продукты и необходимые ему вещи. Потом он женился, у него родился сын. Но что-то не заладилось у него после того дня, как он принял решение пойти в "иной мир". Жена вскоре умерла, и люди думали, что у ходока вряд ли может быть здоровый ребенок. Но мальчик рос на удивление крепкий. Казалось, что увиденное Хохлом в городе навсегда изменило что-то в его душе. Посмотрев на мертвый мир, он понял, что такое обреченность. Но жить без своих походов ходок уже не мог. И каждый раз, когда он уходил в город, многие считали, что больше не увидят парня. Но тот возвращался. И лишь глубже становились морщины на его лбу, и тем более горькой грустью и безнадегой отсвечивали его глаза.
Вадим проснулся глубокой ночью. От печки тянуло жаром, ворочался и шумно дышал во сне хозяин. А за обледенелыми стеклами царила морозная ночь с висящим в темном небе за плотными тучами золотистым блюдцем луны. Тихо постанывала во сне хозяйка. Стылая темень за окном казалась какой-то тревожной, враждебной.
Вадиму вдруг снова стало страшно. А что, если все его усилия тщетны? Если пострадавший умрет, а королева так и будет безнаказанно убивать людей. А за ней придут и другие твари из зараженных краев. Может быть, придется сниматься с насиженного места и уходить в неизвестность в поисках безопасных и чистых земель. Все, что нажито, построено и скоплено долгими годами превратится в пыль, будет предано забвению. Точно так же, как и мир за границами их беспечного края.
Поток тревожных мыслей внезапно иссяк, и Вадим словно вырвался из объятий навалившейся тревоги. Как он может так думать? Жизнь пациента - в его руках. И весь их маленький мир - в руках людей, построивших его и живущих в нем. Они пережили многое, люди сумели создать самое необходимое из ничего. И сейчас все будет хорошо. Как он мог позволить себе минуты слабости?
На печке кто-то шумно завозился, заохал. Вадим услышал слабые шаги, затем вспыхнул огонек свечи, маленьким лезвием света прорезав ткань темноты. Доктор разглядел жену пострадавшего, склонившуюся над спящим мужем. Женщина что-то тиха прошептала, погладила мужчину по голове. Потом, подойдя к окну, хозяйка прилипла лицом к заледенелому стеклу, своим жарким дыханием отогревая маленький пятачок. Затем уставилась через самодельный "глазок" в ночь. Кого она ждала? Или надеялась, что сын еще может вернуться?
Вдруг со стороны кровати раздался хриплый голос - видимо, бредил в горячечном полусне хозяин. Вадим прислушался. Вот пациент зашевелился снова, будто пытался подняться с кровати.
- Видел! - выдавил мужчина и закашлялся.
- Что, Витя? - забеспокоилась хозяйка. В мутном свете свечи Вадим разглядел, как женщина склонилась над кроватью супруга, ее ладонь снова вернулась на лоб больного.
- Видел! - прошептал голос из темноты. - На медведя похож. Большой. Вот только ходит как... Как человек.
- Как кто? - изумился проснувшийся Леонид.
- Как человек, - повторил больной. - На двух ногах, споро так. Семку хвать, и в лес потащил. Не ел, не рвал. Ничего, сгреб просто и поволок. И бросил еще что-то, мешочек маленький. Будто яд какой-то был в нем. Я понюхал только, и сразу там и свалился. Но... Будто и не зверь это был вовсе. Умный, все понимает. Разве может зверюга вот так?
- Жив Семушка! - заревела мать. - Сон мне приснился. Как чувствовала. Собирай мужиков, в лес пойдем.
- Мать, опомнись, куда пойдем? Ночь на дворе, - мужчина охнул и попытался приподняться на кровати, но снова рухнул в гору одеял.
Сон как рукой сняло. Доктор вскочил с кровати, подошел к пациенту. Мужчина снова изобразил жалкую попытку подняться, но молодой человек коротким жестом сразу же пресек все поползновения больного.
- Э, нет, полный покой, - строго сказал Вадим. Потом повернулся к Кучеру.
- Сашка, иди к старосте. Скажи, что надо с самого утра выходить. Жив, похоже, малец. Передай, все что слышал.
Сашка недовольно заворчал, но поднялся. Быстро оделся, хлопнул дверью. Вадим велел хозяйке подогреть отвар, затем сам напоил больного. Тот был еще очень слаб. Вскоре, продолжая твердить что-то про королеву, он забылся тревожным сном. Доктор, достав фонендоскоп, снова "послушал" мужчину. Вернулся Кучер. Бесшумно раздевшись, он тихо прошмыгнул в комнату.
- Рассказал все старосте, - тихо сообщал товарищ. - Решили пораньше выйти. Он сына послал, мужиков предупредить. Отдыхать будем?
- Да, надо поспать, Санька. Если получится, - попробовал выдавить улыбку Вадим. Кучер ухмыльнулся в ответ.
- Все получится, Вадька. Давай, на боковую.
И снова вскоре тишина окутала дом. Вадим долго ворочался, прокручивая события минувшего дня. Но, кажется, усталость все же решила взять свое - доктору удалось забыться спокойным сном.
Ему снилось детство. Он словно вернулся в тот чудесный летний день, когда ему было всего семь лет. Заканчивалось лето, и маленький Вадим готовился к великому событию - поступлению в первый класс.
Он навсегда запомнил тот грозовой августовский день. Жирные хмурые тучи, висящие низко над городом. И косой летний ливень, хлеставший из разверзшихся небес. Они с отцом стояли под широким навесом, прибившимся к небольшому домику на их садовом участке. Август выдался на удивление жарким, и иссушенная земля словно молила небо о дожде. И вот ее просьбы были услышаны. Влажные изумрудные листья смородины вздрагивали от ударов пузатых капель, и булькала вода в небольшой луже возле бочки. Олег смотрел, как на мрачном небе то и дело вспыхивали ослепительные молнии. Нет, ему не было страшно, наоборот, он восхищался этим гневом разъяренной стихии.
Резко ударился гром, и маленькому Вадику показалось, что содрогнулась земля. Он замерев, смотрел на косматые тучи. Тогда он еще не знал, что скоро такие же облака заволокут небо на долгие годы.
- Не боишься, Вадька? - спросил отец, глядя на сына. Вадик улыбнулся и покачал головой. Ему было невероятно легко и хорошо, хотелось вот так стоять с отцом под крышей, вдыхать послегрозовую свежесть и смотреть, как потоки воды смывают пыль и грязь с уставшего города.
- Правильно, - подбодрил мальчугана мужчина. - Ты же у меня не трус. Жизнь - она ведь не для слабых. А то начнешь бояться - и жизнь еще сильнее пугать будет. Никогда не бойся ничего.
Отец опустил большие ладони в бочку. Зачерпнув пригоршню воды, он с размаху бросил ее себе в лицо.
- Ну, Вадька, как заново родился, - улыбнулся папа, и мальчик увидел, как в каплях на его лице блеснуло выглянувшее из-за туч солнце.
Таким Вадим навсегда запомнил отца.
Светало. Непроглядная темень за стеклами сменилась мутными предрассветными сумерками. На дворе драл горло петух, тихо кудахтали просыпающиеся куры. В сенях что-то прогрохотало, вошел Леонид, потирая руки.
- Собирайтесь, скоро выходим! - пробасил он. - А доктор с нами?
- Да, - кивнул Вадим, натягивая на себя телогрейку. Рядом на широкой лавке заворочался Санька, потянулся. Открыл глаза хозяин, приподнялся на кровати.
- А ты куда намылился? - удивился Леонид. - Нет уж, лежи, выхаживайся. Только вчера помирал.
- Да куда уж мне, - болезненно улыбнулся хозяин, ложась снова. - Бог в помощь. Я чувствую - жив Семка, ничего с ним не случилось.
Вадим глянул мельком на больного и заметил, как в уголках глаз блеснули слезы. Заворочалась на печи хозяйка, услышала разговор про сына. Всхлипнула тихонько, но промолчала.
Сборы были недолгими. Через пятнадцать минут товарищи уже были на улице, где их ждала толпа мужиков. Вадим разглядел несколько ружей, топоры. Люди были настроены решительно.
Утро выдалось тихое, морозное. В воздухе медленно порхали одинокие снежинки. Аккуратно просеиваясь через сито небес, они ложились под ноги людям. Из трубы дома напротив уже тянулся серый пушистый хвост дыма. Над горизонтом висели тощие, подкрашенные розовым утренним светом облака. Непогода миновала, тяжелые тучи уползли за горизонт, и теперь мир радостно встречал новый день. Подул легкий ветерок, обметая словно веником навесы крыш, бросая снежную крупу в лицо. Поскрипывал на морозе забор.
Староста пересчитал всех мужчин, проверил снаряжение и оружие, затем довольный, махнул рукой.
- Пошли!
Весело заскрипел под ногами снег. Заискрился, заиграл на солнце. Захрустел, как спелое яблоко, уминаемое ребенком. Двигались быстро. Минут через двадцать уже вступили в лес. Группа приближалась к тому месту, где вчера снежная королева напала на Виктора и похитила его сына.
Вадим шел погруженный в свои мысли. Ему не давали покоя события двухгодичной давности, внезапно нашедшие отражение вчерашним вечером. Что же это за королева такая, черт ее дери? Почему люди жили столько лет, не зная бед, и почему вдруг мир был уничтожен в одно мгновение? Какую ошибку совершили они, и можно ли было ее избежать? Вадим подумал о том, что все имеют право на ошибку, и человечество - не исключение. Даже у его наставника случались смертельные случаи. Умерший от гнойного аппендицита плотник, молодая девушка, страдающая раком печени. И, наконец, сын Хохла. Мальчик испустил дух на руках у доктора. Учитель Вадима приложил немыслимые усилия, но все было тщетно. У Вадима же наставник был первым пациентом, которого молодой доктор не сумел спасти. И с тех пор этот страх перед смертью не давал парню покоя.
Где-то за лесами лежали выжженные радиацией мертвые земли. А тут словно было все по-старому. Морозило, яркие лучи солнца пробивались через густые ветви. Вспыхнули сочным цветом красные гроздья рябины, растущей у дороги. Скрипел под валенками и сверкал яркими бликами на солнце снег. Под елкой красовался след белки. Затрещала где-то в ельнике сорока, махнула хвостом и умчалась в густой подлесок. Вон на лесной полянке напетлял заяц. Порезвился ночью, а к утру снова ускакал в спасительную чащу.
- Косой жировал, - махнул рукой Кучер, отодвигая еловую ветку, норовившую хлестнуть его по лицу.
- К Хохлу на заимку ведь идем, - буркнул кто-то. И правда - цепочка следов вела теперь в сторону домика Хохла. Попетляв с пару километров по лесу, следы вышли на тропу, ведущую к лесному хуторку из одного дома, где жил ходок.
Растянулись в линию, шли цепочкой. Пискнула синичка, раздался звонкий перестук дятла. Следы зверя тянулись вдоль ельника. Деревья тут росли почти вплотную друг к другу. Лапы елей приникли к земле под тяжестью снега. В морозном воздухе медленно разливалось тепло. На голубой эмали неба виднелись редкие облачка.
- Эй, смотрите-ка! - удивленно раздалось спереди. Следы зверя ныряли в ельник и там обрывались. Зато с этого места пошел ровный след валенка.
- Вот те раз! - покачал головой староста. - Похоже, королева наша из людей будет. Вот тебе и мутант.
- Неужели, Хохол? - недоумевающе спросил кто-то. - Не верится как-то.
- Рано пока лясы точить, - оборвал говоривших староста. - Пойдем дальше. Там видно будет.
До заимки оставалось совсем немного. Стихли разговоры, все шли молча. Наконец, впереди блеснул просвет. Вадим выглянул из-за широкой спины Саньки и замер. На полянке между вековых сосен приютилась избушка. Площадка вокруг домика была тщательно вычищена от снега. Большая поленница березовых дров под низеньким навесом с правой стороны от входной двери. Старое, будто забытое ведро возле крыльца. Из трубы лениво выползал дым. Хозяина нигде не было видно.
- С правого угла подходим - предупредил Леонид. - Там окон нет. Кто знает, что у него на уме. Вдруг пальнет, ружье у него есть. И карабин вроде тоже. Да, похоже, паренек у него в избе.
Группа рассыпалась. Мужики взяли наизготовку оружие. К домику подходили осторожно. Наконец, староста приблизился к тяжелой двери, аккуратно потянул за ручку. Та не поддавалась.
- Убирайтесь к черту! - глухо раздалось за дверью. - По-хорошему прошу.
- Хохол, открой, поговорить надо, - уверенно произнес староста, обращаясь к ходоку, запершемуся в доме. - Ребенок у тебя?
- Нет у меня никакого ребенка, он в лес ушел, - буркнул ходок.
- Ну, что делать с ним будем, - вопросил Юрий Дмитриевич. - Паренек там, похоже. Но кто знает, что он там задумал.
Нутро избушки хранило молчание.
- Слава, открой, пожалуйста, - повторил староста. - Я один войду. Поговорим спокойно. Слово даю, никто тебя трогать не будет.
- Убирайтесь! - повторил осажденный. - Не о чем нам говорить.
И тут до слуха мужчин раздался тонкий голос мальчика. Сомнений не оставалось - похитителем был Хохол. И сейчас паренек был там, в избушке.
- Семка! - взревел Леонид, и пока хоть кто-то успел сообразить, что происходит, со всего размаху всадил лезвие топора в щель между косяком и дверью. Косяк натужно всхлипнул и затрещал, брызнули щепки. Леонид надавил на топорище, дверь хрустнула и отворилась.
Дальше все произошло так быстро, что Вадим даже не успел опомниться. Что-то рассерженно выкрикнул староста, загоготал кто-то из осаждавших, но Леонид уже рванул в дом, а следом за ним Кучер со старенькой "вертикалкой" наготове. Загалдели мужики. Доктора едва не сбили с ног, и он на мгновение потерялся в сложившейся обстановке.
Все происходило, как в тумане. Бухнул выстрел, и Сашка покатился по полу. Тут же рявкнуло ответным выстрелом ружье кого-то из мужиков. От такого грохота в маленьком помещении у Вадима заложило уши. А когда доктор через секунду пришел в себя, оказалось, что все уже было кончено. Кучер сидел и морщился, схватившись за ногу. Из-под пальцев тоненькими ручейками струилась кровь. Двое мужиков держали в углу сопротивляющегося хозяина избушки. Тут же на полу валялось переломленное ружье - видимо, ходок, отстрелявшийся сразу дуплетом, не успел перезарядиться. В дальнем углу жался к стене похищенный Хохлом мальчуган.
- Вот и доктор пригодился, - хмуро пошутил кто-то. И Вадим опомнился. Метнулся к товарищу, приземлился рядом на пол. Бой завершился победой, теперь пора и врачам поработать.
- Как ты? - тревожно спросил доктор.
- Нормально, - скривился Кучер. - Вскользь задело дробью. Жить буду, - добавил товарищ и выдавил улыбку.
Вадим задрал штанину, осмотрел рану. Слава богу, ничего серьезного. Несколькими дробинами поцарапало икру. Достав из сумки перекись и бинты, он приступил к перевязке. Когда процедура была закончена, товарищ с помощью Вадима осторожно поднялся и присел на край лавки. Двое мужчин уже вязали сопротивляющегося хозяина. Леонид в углу обнимал Семку. Кто-то из мужиков осторожно поднял с пола невзрачный кожаный мешочек, аккуратно показал его Вадиму.
- Эй, осторожнее, - крикнул Леонид. А ну положи, вчера такой же около Виктора нашли. Аккуратнее. - Смуглый кузнец испуганно положил необычную находку на полку и отошел на всякий случай подальше.
- Бог отвел, - покачал головой Леонид. - Ладно, он хоть его не бросил. Все бы в этой избушке полегли. Отнесите-ка его подальше от дома. Мы такой же на месте пропажи Семки нашли. Вот чем, похоже, эта "королева" людей травила.
Хохол, связанный, с окровавленными губами лежал на полу. Он волком смотрел на пришедших в его логово. Глаза были сощурены, улыбка напоминала оскал.
- Ну, давай по порядку, выкладывай, морда ты щучья! - взбеленился Леонид, ткнув кулаком в зубы ходоку. Тот повалился, мужчина размахнулся снова, но его уже схватили другие.
- Поостынь, Лень, прошу, - спокойно произнес староста. Драчун тяжело дышал и пытался совладать с собой. Затем кивнул и отстранился.
- Ну, артист, - покачал головой староста. - Давай, рассказывай. Вся эта история со снежной королевой - твоих рук дело?
- Да, я все это затеял. И с королевой, и с доктором, и с Витькой. Хотелось посмотреть, как вы испугаетесь. Что, узнали, каково это - постоянно жить в страхе? Вы уж и легенду целую придумали. Снежная королева, мутанты. Так, зверек с зайца величиной. Пузырь я у него с ядом вырезал, он им хищников отпугивает. Там я, около города несколько таких тварей подстрелил, видишь - пригодилось их добро. И доктора я...того... И помощника твоего, Андрея.
- За что? - взорвался Вадим, подскакивая с места.
- За то, что он Артемку моего не спас! - зло процедил Хохол. - Он один только виноват. Я же молился на сына, а он... Он меня ребенка лишил, отрады, наследника.
Вадим увидел, как из глаз ходока потекли скупые слезы. Хохол уже не сдерживался. Его лицо перекосилось от невыносимой тоски, плечи вздрагивали в такт рыданиям.
- А Андрея-то зачем положил? - спокойно задал вопрос староста.
Хохол примолк, взял себя в руки. Его щеки влажно блестели.
- Да это он ведь тогда больше всех кричал, чтобы меня выгнать из деревни. Говорил, что я нелюдь, что нечего мне с честными людьми жить. Как я его ненавидел.
- А парня зачем в лес утащил? Семку.
Хохол молчал, стиснув зубы. Он словно смотрел сквозь людей невидящим взглядом.
- Хохол, для чего весь этот маскарад? - осведомился староста? - Зачем, скажи начистоту.
- Для того, чтобы вы бояться начали. Ненавижу вас всех. Вы сытые, довольные, обеспеченные. Живете, не зная страха. Видели бы вы, как живут те люди. Там, в "горьком" городе. Руины, радиация, чудовища. Каждый день жизнь на волоске от смерти. Борьба за выживание. А вы? Как сыр в масле катаетесь.
- Только из-за этого?
- Не только. За то, что сына моего не спасли. За то, что косо смотрели. За то, что выгнали меня, когда я больше всего в поддержке нуждался. Я ведь для вас нелюдь. Не из вашего сытого мира. Отщепенец. Падаль.
Артем, наконец, все стало ясно. Все становились на свои места. Сын Хохла, умерший на руках у его наставника. Именно тогда, после смерти Артема ходок озлобился, стал невменяемым, и совет деревни решил отселить его. Вадим вспомнил, что уже после того случая пару раз встречал Хохла в лесу. Цепкий презрительный взгляд, полный ненависти, каким ходок смотрел на всех людей. Он обозлился на бывших односельчан, считая их виноватыми во всех его бедах.
Хохол глянул на Семку. Он тяжело дышал, губы беззвучно шевелились, взгляд блуждал.
- Артем, мальчик мой, - тихо прошептал ходок. Рука потянулась к пареньку, но тот резво отскочил в сторону, недобро уставившись на похитителя.
- Сбрендил похоже Хохол, - шепнул Кучер Вадиму. Тот слегка наклонил голову, соглашаясь с товарищем.
- Кантуй родимого! - скомандовал староста. - Домой выдвигаться будем. А то семкины родители изведутся скоро. Они ведь тебя похоронили уже, - подмигнул староста мальчугану. Тот скупо улыбнулся и подвинулся поближе к дядьке.
- Да уж, прямо как в цирке, - покачал головой староста, глядя на стену. В углу висела большая шкура-шуба, стояли валенки, рядом валялись чьи-то огромные, похожие на медвежьи стопы с когтями, которые Хохол прилаживал к обуви, чтобы оставлять звериные следы.
Долго задерживаться не стали. Притворили дверь в избушке, потушили огонь в печи. Леонид аккуратно отнес серый кожаный мешочек подальше от дома. Вадим видел, как он положил необычный предмет на пень, и ударив по нему палкой, резво отскочил на несколько метров. В воздухе над пнем повисло странноватое облачко мутно-коричневого цвета.
- Лень, взбучку получишь у меня хорошую, - рассерженно произнес староста. - Куда ты полез первый без спросу? Еще бы немного - и башку бы он вам снес.
Леонид потупил взгляд. Помолчал немного, потом выдавил виновато:
- Юр, прости. Накатило что-то. Как голос Семкин услышал - словно крышу сорвало.
- Ладно хоть, что обошлось, - покачал головой Юрий Дмитриевич. - И как он только промазал, ума не приложу? Словно бог отвел.
- Я это помешал, - раздался тихий голос. Все обернулись. Спасенный паренек стоял в стороне и виновато поглядывал на мужиков. - Толкнул его, вот он и промахнулся.
- Вот так Семка! - похлопал паренька по плечу Леонид. - Ай да смышленый. Да если бы не ты, Хохол бы кому-нибудь голову прострелил.
- Да ладно, - засмущался паренек. - Я сам перепугался, когда вы дверь ломать стали.
Подошел неслышно Кучер. С доброй улыбкой глянул на мальчика, протянул руку.
- Спасибо, друг, - искренне сказал Сашка. - Жизнь спас, век не забуду.
- Да я так, - Семка стал заикаться и так и не сумел закончить начатую фразу. Но его глаза гордо заблестели.
- Ну все, пора назад, - махнул рукой староста. - Пойдем.
Мужики подтолкнули пленного, и тот хмуро поплелся в сторону тропы. Остальные направились следом. Хохол шел медленно, понурив голову. Погруженный в океан своих мыслей, казалось, он не замечал никого вокруг. Иногда он останавливался, голова поднималась, и взгляд, полный тоски и ненависти устремлялся на следующих за ним людей. Но его поторапливали, и он снова молча тащился вперед.
- Такими темпами только к вечеру дойдем! - бурчал Саня, легонько морщась от боли. Он понимал, что задерживает всех, но идти быстрее не получалось. Но никто не торопил его. Вадим следовал рядом, поддерживая товарища. Он был рад, что все так закончилось. А Сашка еще прослывет героем, - раненым всегда достаются все лавры. И Вадим тихонько радовался за друга.
Солнце уже взобралось высоко, когда спасательный отряд подошел к деревне. Над крышами плыли дымки - здесь все было мирно, по-старому. Будто ничего и не случалось. К полудню разогрело, тощие рваные облака повисли над горизонтом. Все мужики, ходившие в поход, собрались возле дома Виктора. Семка уже был дома, и сейчас видимо, погибал в тисках объятий родителей, опьяненных радостью.
- Ну, что делать с ним будем? - вопросил староста, обводя взглядом всех собравшихся.
- Будь моя воля, я бы прямо сейчас его придушил, - злобно бросил из угла худощавый кузнец.
- Мы не палачи, и нашей воли тут нет, - покачал головой староста. - Казнить его нам никто права не давал. Но наказание он понести должен. Или вы самосуд хотите устроить?
- А что - ему можно, а нам нет? - тихо поинтересовался кто-то.
- Хватит, - поднял руку староста. - Сейчас Хохла запрем и пойдем в дом. Там спокойно решим, что с нашей "королевой" делать.
Хохол был мрачнее тучи, когда его затолкали в сарай. Руки ему все-таки развязали. Напоследок убийца обернулся, прошил злобным взглядом старосту.
- Ненавижу, - процедил ходок и умолк. Ухнула тяжелая дверь, скрипнул засов. Леонид вытер руки и пригласил всех в дом. Семка, целый и невредимый после объятий обезумевших от счастья родителей, сидел на кровати отца и уплетал картошку из железной миски. Мать расположилась напротив, ее щеки все еще влажно блестели. Глаза сверкали неописуемой радостью.
- Сыночка мой, - пролепетала счастливая хозяйка. - Спасибо вам, век молиться буду за вас.
- Ну, это лишнее, - улыбнулся староста. - Маш, мы тут немного посовещаемся. Надо вопрос решить, что с нашим ходоком делать.
Вадим сел в стороне, глядя в окно. Он и Сашка не участвовали в обсуждении. Мужики жадно спорили, советовались, чуть было даже не начали ругаться. Одни предлагали выгнать Хохла, другие - казнить в прямом смысле слова. Кто-то тихо заикнулся, что может, мол, попробовать перевоспитать его. Кучер подвинулся поближе к товарищу, шепнул тихонько:
- Интересно, чем же все закончится?
Врач недоуменно пожал плечами. Снова навалилась какая-то усталость, хотелось закрыть глаза и немного вздремнуть. Но тут загремели на крыльце сапоги, кто-то охнул в сенях. В дом в клубах пара ворвался всклокоченной парень, тот самый, которого оставили караулить ходока. В одно мгновение на влетевшего гостя уставились все совещающиеся.
- Ты чего? - как-то недобро спросил староста.
- Хохол повесился, - брякнул парень.
И разом все вывалились на улицу. Дверь в сарай была открыта, и взору совещающихся предстал Хохол, свисающий на толстой веревке с нижней балки. Глаза у самоубийцы закатились, язык вывалился наружу.
- Удавился! - охнула позади Вадима хозяйка.
- Вот ведь незадача, - оправдывался горе-охранник. - Отошел на минутку по нужде, слышу - хрипит кто-то. А потом тишина. Я его зову, а он молчит. Дверь открыл, решил проверить. А он болтается, готовый уже.
- Кто бы подумал, что вот так вот, в сарае жизнь закончится? - вздохнул Леонид. - Вон оно как в жизни бывает.
- Да мы тоже хороши! - покачал головой староста. - Оставили, едрить твою налево. Слава, что ж ты так себя-то?
- Кто же знал? - пожал плечами кузнец. - Надо за дьяконом послать.
Висельника отвязали, и теперь он лежал на полу с красной полосой на шее и посиневшим лицом, сведенным судорогой. Кто-то перекрестился, глядя на ходока, завершившего свой жизненный путь здесь, в сарае. Приволокли из дома старый драный тулуп, прикрыли покойника с головой.
- Да, вон как оно, из-за детей бывает, - покачал головой Кучер, поглядывая в сторону саней. Лошади, взбодренные морозным воздухом, весело похрапывали. - Как думаешь, Вадька, почему он так?
- Да кто его знает, - пожал плечами доктор. - Много он всего пережил. Жену похоронил, сына. На мертвый мир своими глазами посмотрел. Тут сложно не свихнуться.
- Вот и сказке конец, - пошутил Кучер. - Домой пора, Вадька.
- Пора, - согласился доктор. Слишком много всего произошло за эти сутки, и теперь измотанный организм требовал нормального отдыха. Но Вадим чувствовал - с его плеч словно сбросили тяжеленный камень. Что-то гнетущее, что не давало покоя все это время, улетучилось, и молодой человек наконец-то смог вдохнуть свободно.
|