Иван Федорович, хотя был уже далеко не молод, но на ноги не жаловался. Кто, кто, а они его в этой жизни ни разу не подвели. Не подводила ещё и кобыла, запряжённая в телегу, на которой громоздились несколько брёвен, срубленных в лесу. Скоро зима, а он только начал запасаться дровами, хотя бездельником отродясь не был. Хозяйство было небольшое, но и оно требовало постоянного внимания, а значит и времени.
Трястись на телеге вместе с дровами не позволяла спина, вот и приходилось сейчас вымеривать шагами путь до леса и обратно, уже третий раз за день. Ещё немного и распутица окончательно перекроет все подъезды к лесу и тогда жди зимы. Сапоги ещё не худые и основательно пропитанные жиром, всё едино, не выдерживали этой сырости и, промокшие насквозь, окончательно отяжелели. Усталость в теле всё больше давала о себе знать и он уже не обходя луж и не жалея обуви, шлёпал по ним напрямик, вровень с телегой, закинув в неё поводья. Да и зачем вообще они были ему нужны. Если из дома ехал, то она и окрик понимала, а к дому и вовсе ласкового слова хватало. Одним словом девочка была справная, если подобное понимание можно было применить к лошади. А вот с женой была одна беда. Нет, не в том, что телом неказиста или женским умением убога, а просто из-за того, что в руках у неё всё горело и забывчивостью страдала. А в своём хозяйстве это что ни на есть хуже любой засады.
Взялась как то раз мусор жечь, так чуть пол деревни не спалила. А деревня в те времена была не маленькая, почитай дворов тридцать. Хлеб пойдёт готовить - вынимай из печи головешки. Скотина орёт - так пойди разбери что к чему, толи с голоду пухнет, толи не доена. Одним словом одно недоразумение, а не баба. Зная крутой нрав Ивана, смеяться над этим в открытую жители побаивались, а вот в спину крестились. Кто знает, что ненароком учудит его благоверная.
И вот, как то по осени , когда справный люд отправился в соседнее село на ярмарку, пришла в деревню беда откуда не ждали. Лесной зверь в эту пору ленив и не шибко докучает дворам своею наглостью. А тут, откуда не возьмись медведь. И ведь не какой- то там щенок маленький, а самый что ни на есть матёрый. Хоть и говорят, что у страха глаза велики, но пугаться тогда было некому, остались в деревне только старики, да старухи и дети малые. Так и творил бы супостат дела окаянные, пока не взбреди ему в голову, засунуть свой нос в дом к Ивану. В избе были жена, да дети, а сам хозяин в это время на ярмарке находился, и помешать лютому зверю не мог, не случись такого чуда.
Вылетел вдруг медведь стрелой из дома , разворотив при этом крылечко, закрутился волчком и ну лапой охаживать себя по морде, словно осознавая весь грех содеянный. А потом огляделся по сторонам, заревел и не разбирая дороги рванул напрямик к лесу. Вслед за ним из избы выскочила жена Ивана и ну причитать, призывая в свидетели весь собравшийся народ, что не её в этом грех, что крылечко порушено. А народ, крестясь тем временем, возрадовался такому избавлению, да и о ней мнение своё поменял. Видать не с дурниной баба его а блаженна, коль зверюгу такую осадить смогла.
Подъехав к дому и переведя дух, Иван Фёдорович задумался. А может не на всё нужно глядеть только с одной стороны, с той которой хочется. Ведь не рассыпь она тогда соль с перцем и быть беде. Наверно у каждого внутри есть свои потаённые светлые и тёмные стороны, которых сразу и не различишь, а тут оно всё на виду. И ,вдруг, увидев треснувшее стекло на окне, купленное только что на ярмарке, не выдержал.