Николай Семченко

Рассказы просто так

ГОЛУБ А Я СОРОКА

Свет уже был погашен, и в комнату вплывали слабые отблески уличных огней.

- Послушай, - сказала она, - я видела сегодня сороку.

- Что же в том удивительного? Их в городе полно...

- Нет, это была особенная сорока - голубая. Такие только в лесу живут. Я даже глазам своим не поверила.

- Почему ты решила, что именно эта редкая птица залетела на городской бульвар?

- Во-первых, я передачу про них по телевизору видела, а во-вторых, как пришла домой, так сразу в энциклопедию полезла. Точно: она! Говорят: увидеть голубую сороку - к счастью. Ты видел её когда-нибудь?

-Нет.

-Помнишь, когда ты решился прийти к моей маме, чтобы сказать, что любишь меня, долго не мог зайти в дом? Ходил под окнами, ходил... И насвистывал. Знаешь, совсем как певчий дрозд. Я слышала эту птицу раньше, Наверное, ты мне и понравился за то, что умел вот так по-особому свистать...

Он лежал молча, и она чувствовала его холодное плечо.

- Неужели, ты забыл это? - спросила она. - Как мы выбирались в лес. Как радовались, что нет каменных стен вокруг. Мы собирали охапки осенних листьев и бросали их в прозрачный ручей. Испуганные рыбки думали, что над ними проплывает флотилия карликов - и от страха выпрыгивали из воды...

- Они просто ловили разных тлей с этих листьев, - сказал он, переворачиваясь на другой бок. - Не придумывай, пожалуйста...

- Всё равно это было как в сказке, - улыбаясь в темноту, говорила она. - Ты брал меня на руки - и солнце кружилось в глазах, и ветер развевал волосы, и все беды - странно! - забывались. Ты об этом сейчас думаешь?

- Завтра у меня отчёт, - сонно сказал он. - Надо хорошо выспаться...

- Отчеты у тебя получались легко, - тихо сказала она. - Ты даже не думал о них. Ты просто работал. Как будто последний час жил и не всё ещё успел сделать. И после этих отчётов звонил мне, и мы уезжали за город. Слушай, если у тебя завтра всё будет хорошо, пойдём смотреть голубую сороку? Я приметила, где она живёт...

Он не ответил. Дышал мерно, спокойно. Спал он всегда крепко, и она не боялась, что он услышит, как она плачет. Ей было невыносимо страшно от этих холодных минут, в которые к нему приходила потеря памяти.

ДРУГАЯ ЖЕНЩИНА

На улице он сразу закурил, торопливо, жадно глотая дым. Сердце неприятно защемило, и мужчина бросил окурок в снег.

- Все! Хватит,- сказал он вслух.

Худенькая женщина неопределенного возраста, проходившая мимо, вопросительно посмотрела на него.

- Нет-нет, это я не вам, - пробормотал он. - Извините.

- Вы, наверное, в зеркало не смотритесь, - заметила женщина. - У вас на щеке краска...

Женщина пожала плечами и, усмехаясь каким-то своим мыслям, медленно двинулась по обледеневшему асфальту дальше. Она ставила ноги прочно, на всю ступню, широко размахивая руками - это его позабавило. Женщина держала спину прямо, будто... "О, нет! - подумал он, лихорадочно стирая губную помаду со щеки. - Сравнение с проглоченной спицей в данном случае не подходит. Она держит спину так, будто сидит на мужчине и боится, что он проникнет слишком глубоко".

На главной улице города горели огни, светились неоновые рекламы. Навстречу ему попадались все больше молодые пары - девушки свободно, не стесняясь, прижимались к парням. Как-то незаметно, отрешенно скользили мимо одиночки. Он нахлобучил шапку на лоб - холодно! Дошел до центрального гастронома и тут вспомнил, что забыл купить хлеб.

Торопливо забежал в уютный, теплый зал, не выбирая, схватил батон, машинально расплатился, глядя на часы, - господи, как поздно, опять придется что-то придумывать, объяснять, говорить, что играл в шахматы с Димой, потом пили пиво в какой-то забегаловке, долго ждал автобуса...

Снова закурил, зябко ежась, и опять бросил окурок: "Хватит! Пора кончать, пора..."

Дина, казалось, ждала его у двери - только хотел осторожненько сунуть ключ в замок, как тот щелкнул, и дверь открылась... "Наконец-то! А я звоню-звоню на работу - молчание... Ты хоть бы предупреждал меня, что задержишься... У Димы сидел? И когда только ему поставят телефон - хоть бы спокойна была, зная, что ты у него..."

Жена обняла его, торопливо что-то говорила, а он с раздражением думал, что вот распустила телячьи нежности, а в кухне, наверное, опять пусто - придется сидеть и ждать, пока Дина приготовит хотя бы глазунью.

Он никак не мог понять, почему жена не занимается ужином, пока он не вернется домой. Может сидеть просто так на диване, уставясь на экран телевизора, или слоняться по квартире - даже пыль не вытрет, ждет, когда он придет. Бывает, сядет в кресло с новым журналом, а она зовет: "Андрей! Иди ко мне, поговорим..."

И приходится идти на кухню, невпопад говорить "да" - "нет", уткнувшись в журнал. Жена его любила, и он это знал. Только не знал, как себя вести...

И в этот раз дождался, когда поджарятся гренки, вымыл руки, ел, говорил, улыбался, намазывал на батон масло, пил чай, смотрел на руки жены, а сам думал: "Нет, это невыносимо... Надо кончать такую жизнь..."

Проснувшись ночью, он впервые после многих-многих других ночей услышал ее тело, уловил какой-то особенный, терпкий запах волос и осторожно, чтобы не разбудить, стал целовать шею, руки, грудь. И она проснулась...

"Ты что, Андрей?" - удивленно шепнула Дина, и прижала его голову к себе, и взъерошила ему волосы, и Андрею показалось: сейчас, вот-вот он заплачет...

А утром он поднял телефонную трубку, услышал знакомый голос - веселый, певучий, лукавый. Он вспомнил, как вчера она прыгнула на него, обхватила ногами поясницу и, обняв за плечи, прильнула к его груди, и тут же он почувствовал, как она по-особенному сжимает член внутри себя - мышцы ( или что там у неё, о боже, что она делает?) сокращаются, всё чаще и сильнее, и он в каком-то полуобмороке прислоняет её к стене и боится только одного, как бы эта проклятая картина с идиотским пейзажем не сорвалась, как в прошлый раз, и не ударила бы её. А она смотрела прямо в его глаза, не отводя взгляда, и улыбалась - весело, лукаво, зло, беспощадно.

"Нормально дошел... Все хорошо... Не знаю, Ира... Нет, Дина в ванной, говори быстрее. Конечно, не догадывается. Ты же её лучшая подруга...Ну-ну, не дуйся, зайчик... Загляну, наверное, как всегда - через день..."

Другая женщина засмеялась, он с тоской зажег сигарету и курил до тех пор, пока не обжег пальцы.

ТЕХНИКА ЛЮБВИ

- Я тебе скажу так: главное - техника! Нужно уметь обратить на себя внимание. Что? Это не ерунда, моя милая. Тут многое зависит от мастерства. Я маленькую историю расскажу, а ты сама делай выводы.

Моя приятельница - интересная, приятная женщина - вдруг заинтересовалась одним молодым человеком. Как ни встретимся с ней, только и разговору: он сказал, он посмотрел, он подумал... "Элька, - говорю,- он же мужик, так в чем же дело, почему не реагирует на тебя? Может, у него не в порядке что?" А она: "Ты что? - и у виска пальцем вертит, в своем ли ты, мол, уме, что такое говоришь.- Не такой он! Все мужики такие, а он - особенный! И смотрит не так, и смеется иначе, и вообще - стеснительный..." Я ей: "Спорим, что все они одинаковые?" Она: "И спорить не хочу..." "Как хочешь,- отвечаю,- только твои охи да вздохи ни к чему не приведут! Технику нужно знать, вот что!" Она: "Вот еще! Я на него посмотрю - и душа замрет..." "Хорошо,- говорю,- приходите как-нибудь ко мне вместе. Разберемся...

И пришли они ко мне вечером. Я кофе сварила, канапе сделала - все по фирме, короче. Потом для виду спохватилась: "К соседке нужно сходить: мы с ней халат кроим. Вы уж извините, я на пятнадцать минут вас оставлю..."

Оставила их, прихожу к соседке. "Извини,- говорю,- Клава, акцию по телефону провернуть хочу!" Набираю номер своего телефона. Элька трубку берет. "Ну,- говорю,- подружка, садимся в ступы и - на шабаш!" Она - пык, мык, что, мол, такое? Я ей: "Молчи! И повторяй за мной все, что я тебе скажу... Тамары нет дома, она у соседки. Это Эльвира говорит...." Она добросовестно повторяет. Я ей: "Выразительнее, Элька! Будто со знакомым мужиком говоришь, понимаешь? Ах, это вы, Игорь? Как же, помню, помню! Да, мы чудесно провели тот вечер... Вспоминаю... Нет, не могу. Я очень занята: работа, дом, работа... Вы будете у Тамары в следующую субботу? Не знаю... Может, и смогу... Не обещаю... До свидания, Игорь!"

Повторяла она за мной, скажу тебе, искусно, ничего не скажешь! Положила я трубку, перекурила, минут через десять снова звоню: "Мать, ты прямо-таки на кочерге въехала, молодец! Снова повторяй за мной: "Здравствуйте!.. пауза... А я здесь случайно. Тамара вышла на несколько минут... А что ей передать? Меня хотели услышать?! Да что вы говорите! Неужели Илья Николаевич? А я вас и не узнала, богатым будете..." Хорошо шпарит, паузы выдерживает, прямо артистка! " Конечно, помню. Такой концерт, такой концерт! Особенно - Вивальди, божественно! Знаете, мороз по коже пробирал..." И так увлеклась, что я уже не успеваю ей подсказывать - Эльвира сама в роль вошла! "После концерта? - говорит.- Ах, это вы о прогулке?! Помню, помню. Такая ночь была звездная, и вы мне еще показали созвездие Орион. И стихи читали. Помните? "Вчера еще в глаза глядел..." Ну, конечно, чудесно было на курорте, еще бы! В общем-то, я не против... Но очень занята. Нет, наверное, в ближайшее время не смогу, извините. Хорошо. Я передам Тамаре..."

Я ей кричу по телефону: "Подруга, трубку-то сразу не бросай! Сделай паузу и скажи застенчиво: "Я тоже..." Она повторила. И так вошла во вкус игры, что назвала номер своего рабочего телефона, попросила как-нибудь позвонить... Цирк!

Короче, когда я назад вернулась, примечаю: Элька сидит порозовевшая, смущенная, а парень на нее с ин-те-ре-сом поглядывает. Раньше-то он ее за "своего парня" держал, женщины в ней не видел, а эти телефонные разговоры сделали полезное дело: как это, мол, я чуть не прошляпил такую девушку - ее мужчины по всему городу разыскивают, встретиться хотят, значит, в ней что-то есть...

Я ведь мужскую психологию изучила, будь спок! Каждый думает о другом: "А почему не я на его месте оказался?" Что-то вроде соперничества у них появляется... Ушли они от меня. На другое утро Элька звонит: "Тамара! Он мне объяснился!" А я ей: "Ну, что я говорила?! Главное - техника!" Она: "Ой, какая ты умница! Он такой славный, добрый..."

И завертелось у них, бог ты мой! Чудненький роман вышел - ни в каких книжках о таком не прочитаешь. И что ты думаешь, она, Матрена эдакая, больше ко мне не обращалась за советом: как будет, говорит, так и будет... Я ей: "Технику применяй!" Она: "Какая техника! Хватит дурить ему голову! Зачем я буду притворяться?" И в конце концов, когда дело у них до ЗАГСа дошло, он вдруг заявляет: "Я, конечно, не хочу быть взломщиком твоей души, но мне очень не понравились те разговоры, что ты у Тамары вела по телефону. Сколько их у тебя до меня было, а?.." Ну и запел, и запел в том же ключе... А я так думаю: он перегорел - ослепился на миг, зажегся, а огонь надо постоянно поддерживать. Сама пойми: страсти, эмоции - тонкое дело, по технике, их нужно накаливать, накаливать, накаливать, иначе - тю-тю, улетят воробышками!

Элька повела себя как обыкновенная влюбленная овца - без расчета, без мыслей. А вот если бы технику применила, был бы у нее в углу перед телевизором мужик, никуда бы не делся! Так вот, если будешь меня слушаться, научу, как поступить с твоим-то...

Значит, приходите вы ко мне вечером... Впрочем, дальше дело не твое. Дальше - техника!

ТОСКА

Человек этот никогда не испытывал тоски. Правда, он иногда ощущал какой-то внутренний зуд. Скорее всего, это было следствием маленьких неудобств - беспокоил пустой желудок, или насморк, или мысль о том, что слишком легко одет для сырой погоды...

Когда-то давно человек был стройным, глаза его удивлялись миру, а голова была полна прекрасных идей. Его любили женщины, и он дарил им стихи. Жилось легко, и мужчина не обратил внимания, когда ушла Единственная. Она упорно не возвращалась, и он сам научился варить крепкий кофе с пенкой - это оказалось не так уж и трудно. Правда, ему не хватало её смутной улыбки по вечерам, но он продолжал спать спокойно, и аппетит не нарушился.

Мужчина был слишком уверен в себе, нашёл Другую. Правда, не Единственную. Но какая, право, разница? Ему была нужна просто женщина. Ну, не мог же он, взрослый мужчина, заниматься самоудовлетворением - это как-то несерьёзно, несолидно, но ещё легкомысленнее взять в магазине "Интим" какое-то дурацкое приспособление для снятия напряжения или, не приведи господь, надувную куклу. Что он, совсем уж ни одной женщине не интересен? Да и в отличии от некоторых мужчин всё у него нормально, даже, пожалуй, слишком нормально: бывая в банях и саунах, он видел то, что обычно скрывается в трусах. Чаще всего - ничего особенного, а вот у него ого-го! "Наконец-то! - сказала Женщина, заменившая Единственную. - Я всю жизнь мечтала встретить такого мужчину!"

Но, может быть, она имела в виду что-то другое, а не размерчик, которым он так гордился. Потому что однажды она заплакала над книгой аббата Прево, и, усмехнувшись, он сказал: "Что за беда? Манон могла гулять с другим, а кавалер де Грие взял бы да нашёл себе верную девушку. Вот развели канитель!"

Женщина вздохнула, отвернулась к окну и долго смотрела то ли в него, то ли в маленькое зеркальце, то ли внутрь самой себя. Она ничего не сказала ему, да он и не нуждался в её словах.

Сам он говорил мало, а писал ещё меньше. Зато, став редактором небольшой провинциальной газеты, обучал других. Ему нравилось быть полным начальником и, наконец-то, он научился красиво говорить. Это приносило ему удовлетворение, не считая куска хлеба, да ещё с маслом.

Он не заметил, как перестали слагаться стихи. Человек по-прежнему садился за стол, брал ручку с золотым пером и долго-долго рисовал на бумаге какие-то непонятные значки, пока не садил чернильное пятно. Человек, забыл, о чём он раньше думал и не знал, что думать теперь.

Он не затосковал, не уехал в Приморье, чтобы испытать пленительное влияние сентября. Он не стал бесцельно бродить по улицам, и не смотрел ночью с балкона, как из-за облака легко-легко выплывает и задумывается на небе луна. И вообще, он не увидел, как однажды белый рассвет превратился в цвет черёмух.

"Что за беда? - думал он. - Напишу ещё что-нибудь, не последний день живу..."

Так он и жил, ровно и спокойно. Шёл дождь расцветали и тускнела закаты, текла прозрачная вода, распускались и падали листья. Он ходил на работу, возвращался домой - соседи сверяли по нему часы.

Однажды человек забыл купать сигарет. Он обшарил весь дом - нигде ни крошки табака. За окном шёл снег. Что-то тихо шептала во сне его постаревшая жена. Он хотел задёрнуть штору, чтобы в комнату не дуло из оконных щелей. Но от внезапного порыва ветра форточка вдруг распахнулась. В неё влетали снежинки и устало опускались на лицо мужчины.

В окно он видел тёмный пустынный сад, и видел дорожку к дому, которую замела позёмка. И внезапно ему стало грустно и скучно, и он, удивившись новому чувству, не знал, что это такое с ним случилось.

По улице от другого дома пробежал молодой мужчина, весело размахивая руками. Вдруг он остановился и оглянулся на одиноко светящееся окно. В его жёлтом проеме возник лёгкий силуэт женщины. Она помахала ему рукой...

Ночью мужчина проснулся от какой-то, внезапной мысли. Ему захотелось сейчас же, сию минуту уйти вдаль - туда, где жизнь и

солнце. В нём лихорадочно блуждали прекрасные слова. И он бросился к столу, чтобы их записать. И не смог.

Умер он в тоске.