Ворон на ветке сидел давно. Умные глаза птицы немигая, внимательно смотрели на окно третьего этажа. Наверное, что-то ждал, а может, просто сидел, как это делают все птицы. Мелкий дождь напоминал, что лето давно кончилось.
"Синяя, красная, желтая..." Маленький пальчик водил по рисунку ковра. Аленка болела вторую неделю. Постельный режим, прописанный доктором, выполнялся сам по себе. Делать ничего не хотелось, даже читать любимые сказки, и смотреть мультики. Болеть, в одиночестве грустно и скучно. Дома целыми днями никого нет, сестра в детском саду, мама на работе, а папа умер. "Настанет семнадцать тридцать", придет мама, обнимет крепко-крепко и скажет: "Маковка, как ты? Ну, не сердись, скоро поправишься, и все будет хорошо!" Принесет горячее молоко и противную ложку меда. Будет уговаривать выпить застревающие горькие таблетки. Пусть мед, пусть таблетки, скорей бы только "семнадцать тридцать!" Девочка незаметно уснула, не слышала, как щелкнул дверной замок, зашла мама, неся на руках, красный комбинизончик, как поставила его на нестойкие ножки и стала раздевать. Шуршащая красная шкурка выпустила на свет молчаливую, глазастую девочку. Покачиваясь на маленьких ножках, в синих гамашиках, она потопала в комнату к сестре. Подошла вплотную к кровати, серьезным взглядом внимательно посмотрела на спящую, дотронулась маленькой холодной ладошкой до щеки сестры. "Алё-шя" прошелестели пухлые потрескавшиеся губы.
Аленке снился отец. Он увлеченно показывал на море. Там, точно что-то было, но Алёнка, сколько не вглядывалась, ничего рассмотреть не могла. Отец протянул к ней руки, собираясь поднять выше. Затаила дыхание, в предвкушении полёта, зажмурилась, а когда открыла глаза - перед носом бледнело лицо сестры. Глядя на высохшие дорожки слез, под бездонными карими глазами, подумала: "Викуся совсем не помнит папу. Совсем. Не знает, как здорово сидеть на больших папиных плечах и быть выше всех. Держаться одной рукой за его голову и есть мороженое. Видеть сны про папу.... Был бы у меня цветик-семицветик, я оторвала бы все лепестки и загадала, чтобы папа не умер. Никогда не умер! Что бы он всегда был с нами. И мама, улыбалась, как раньше, и в выходные все вместе на кухне пили чай". В свои восемь, Аленка уже знала, когда хоронят, никто не возвращается. Никто. Сестры продолжали, не мигая, смотреть друг на друга во все глаза. Младшая словно читала в глазах старшей ее сон, память о папе: голос, прикосновение рук, взгляд внимательных серых глаз, заразительную улыбку, и невероятную способность отвечать на все вопросы. Вдруг Аленка вспомнила слова бабушки: "Если пожелать человеку, что-то хорошее, и очень этого захотеть, желание обязательно сбудется". "Но хорошее не вернешь... Или вернешь?" До боли зажмурила глаза и резко выпалила на одном дыхании: - Вик, папа не умер. Слышишь?
Добавила чуть запнувшись:- Хочу, что бы папа в твоих снах... живой... всегда....
Огромный иссиня-черный ворон, терпеливо сидящий под моросящим дождиком, наклонил блестящую от влаги голову на левый бок, словно прислушиваясь, затем важно-величественно расправил ночные крылья и на удивление легко, в несколько взмахов взлетел. В считанные секунды птица слилась с серыми сумерками свинцового неба.
- Зайцы! - с кухни раздался любимый голос мамы, неповторимый, и родной.
- А наша гостья, только что улетела, так и не притронулась к вашему угощению. Слышите?
Сестры вздрогнули, игра в гляделки закончилась, старшая мигнула, как обычно, первой.
У кухонного окна, глядя на исчезающую в небе птицу, стояла высокая, статная, женщина. Задумчиво перетягивала на затылке хвостик тяжелых, длинных, каштановых волос. "Как легко и быстро летит! Раз, и нет ее! Почему я не птица? Раз, и нет ежедневной ноющей боли. Тоскливой пустоты. Спрятаться, уйти в никуда. Умереть.... Ежедневная, ежечасная, ежесекундная радость, носившая на руках, смотревшая в мои глаза, улыбавшаяся.... Тебя нет. Больше никогда не обнимешь сильными руками, не раскидаешь свои журналы, где попало, не будешь рассказывать на ухо о новой яхте, красить двери в синий цвет, некому будет собирать для меня большие желтые листья. Не будет больше по воскресеньям традиционных обедов с девочками, твоих многозначительных замечаний о воспитании настоящих принцесс. Боже, уже ничего не будет! Зачем я живу? Для чего?" Почувствовала, как что-то теплое легонько прислонилось к ее боку, нежно оторвав от тоскливых мыслей. Затуманенным от слез взглядом увидела, как очнулась, младшую дочь. Вика грустно смотрела на маму своими огромными шоколадными глазищами, из которых выплескивался пронзительно кричащий вопрос: "Ты тут? Ты меня не бросишь?" Щемящая тоска потери мужа, канула в бездонном колодце материнской нежности. Присела на корточки, обняла дочку,и крепко-крепко прижала ее к груди. В затуманенной голове, появилась четка мысль: "Жить ради дочек! Я теперь для них и мама, и папа.... " Нарыв в душе, легко лопнул, щемящая боль вытекла в никуда, освободив душу для новых чувств, светлых! Две пары карих глаз встретились, и растворились во взгляде.
- Я тебя любю. - Дочка внимательно посмотрела в мокрые глаза мамы, обняла её за шею своими тоненькими ручонками. На сколько позволили детские силы, прижалась к приятно пахнущей любимой голове.
- Я тоже люблю тебя, маковка! Ты у меня сама лучшая принцесса на земле!
- А, Алёшя? - смешно выговаирвая имя сестры, проговорила Вика.
- А Аленка, самая лучшая старшая принцесса!
Невольно улыбнулась, почувствовав в словах вечный спор дочек "Кого мама любит больше".
- Мое сердце навсегда принадлежит тебе и Аленке! Я вас люблю сильно-сильно, и поделить никогда не смогу! Понимаешь?
- Ммм... - Девочка помотала головой.
- Как можно поделить... солнце?
- Соунушко? - Дочка непонимающе посмотрела на маму и нахмурилась.
- Да! Как можно разделить его на две половинки? Оно же тогда солнцем не будет! Да?
-Ага,- утвердительно кивнуло серьезное личико, расплываясь в улыбке в ответ на мамину улыбку.
- Вот, вы у меня, одно большое солнышко! Пошли, лечить вторую половинку солнышка! Неси Аленке таблетки!
Девочка взяла в ладошку две плоские белые шайбочки, другой рукой стакан с водой и деловито почапала в комнату.
- Ты соунышко! - выдохнула младшая в лицо сестре. - И я, соунышко, - хитро улыбаясь, заинтриговало довольно личико.
Включив верхний свет, зашла мама. Присела на кровать к больной дочери, положила на лоб тонкую прохладную ладонь и ласково улыбнувшись, сказала: - Температура спала, это хорошо. Идешь на поправку! Скучала?
- Чуть-чуть! - девочка под одеялом, притворно надула губки, став до смешного похожей на младшую сестру и...
Мама не удержалась порывисто обняла лежащую дочь, и автоматически произнесла: - Как же ты похожа на папу.
- А я?- Ревниво прошептала младшая, подлезая под мамину руку.
- И ты!- обняв другой рукой младшую, уже лукаво улыбаясь, ответила женщина.
- А папа, соунышко?
От неожиданного вопроса Вики, повисла тишина. Женщина на секунду задумалась, глядя поверх любимых солнечных головушек. "Вот умеют же дети задавать, простые вопросы, с непростыми ответами!" Приняв единственно правильное решение, женщина тоном, какой бывает только у "все знающих мам", ответила: - Да! И папино солнышко, будет жить в вас! - Крепко прижала к себе дочек, с облегчением глубоко вздохнула и улыбнулась.
- А теперь будем ужинать! СоУнышки, мои ревнивые!
Прошло время. Вспоминая детство, младшая сестра много рассказывала о папе. Слушая ее, мама с Аленкой пожимали плечами. Вика не могла помнить таких подробностей, отец умер, когда ей было два года. Они объясняли точные воспоминания младшей, своими подробными рассказами о папе. Но это были не воспоминания о воспоминаниях.... Со временем старшая, отца уже почти забыла, а младшая всегда видела папу во снах....