Седых Кирилл Владимирович : другие произведения.

Переводы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    По мере чтения меня все больше и больше захватывало странное чувство, на которое я никак не мог рассчитывать. Стихи были неровного качества: попадались и замечательные вещи, но редко, в основном были так себе. Однако вот что оказалось главным: ощущение находки, причем находки невероятной.
  Он ждал, пока аудитория заполнится, и время ожидания текло так же легко и быстро, как и его теперешняя жизнь. Пока еще он старался придумать подходящее вступление для речи; столь необычное сообщение должно было, верно, и начинаться как-то по-особенному, неслыханно и незнакомо. Но озарение медлило. Минуты закрашивали окна красками темноты по мере того, как в зале оставалось все меньше свободных мест; вот надежда на эффектное начало стала совсем зыбкой - и, наконец, усилием воли выступающий вовсе расстался с нею. "Все равно, когда я договорю, над первыми словами уже никто не будет думать", - справедливо рассудил он. И, кстати говоря, сам потом не мог вспомнить, с каких дежурных фраз он начал свою удивительную речь.
  А дальше говорил вот что.
  "Почти двадцать лет назад я пересекал океан на борту пассажирского лайнера. В один из тех вечеров я стоял на палубе, лениво пытаясь угадать, где за пеленой темных облаков скрываются знаменитые созвездия Южного полушария. И тут, самозванно преодолевая мое одиночество, еле слышно ко мне подошел незнакомец. Правда, вполне незнакомцем он не был, нас, кажется, представляли друг другу за день или два до того, но я уже успел позабыть, кто он таков. Сам я плыл под чужой фамилией, и по странной логике сознания, загнанного в ловушку страхом, другие фамилии, должно быть, тоже казались мне фальшивыми.
  Постояв рядом несколько секунд, словно бы собираясь с духом, мужчина вдруг заговорил на родном мне языке, что уже одно было в моем положении беглеца не только странно, но и жутко. Но еще более испугал меня сам вопрос, что-то вроде: "Как Вы могли решиться уехать?" Я молчал, внутренне решив, что теперь уж все кончено. Вид у меня при этом, наверное, был так себе, и неизвестный удивился, как будто и не рассчитывал на столь внушительный эффект от своих слов. Не дождавшись ответа, мужчина смущенно добавил: "Глупо. Вы можете, конечно, попробовать бросить родину, но она Вас едва ли когда-нибудь бросит". Он раскрыл ладонь, и я увидел на ней медную монетку моей страны. Пристально взглянув на меня еще раз, человек пошел прочь, медленно, не торопясь, и более я на корабле его не встречал - да и, признаться, не желал бы встретить.
  Дома я был поэтом - причем, как вы могли бы догадаться, слишком известным - но в новой стране мой талант подыскивать рифмы на заморском языке никто бы не стал оплачивать. И мне пришлось осваивать новые ремесла. Попробовав многое, в конце концов я занялся изготовлением и продажей искусственных цветов..."
  Тут говорящий на несколько секунд замолчал, всматриваясь в ближнее окно, словно бы надеялся разглядеть на заснеженной улице подробности той далекой истории; но прошлое не явилось красоваться под окна и не разбросало по снегу бумажных цветов. Мотнув головой, оратор продолжил.
  "...Отныне моя тропинка шла по лугу, полному нелепого и крикливого разноцветья. Впрочем, получалось неплохо. Так прошло несколько лет, размеренных и спокойных. Но в одну ошеломляющую минуту на пороге своего дома я встретил человека, виденного тогда, давно, на корабле.
   Мы некоторое время молча смотрели друг на друга, и затем он спросил меня, небрежно, как старый друг, отвыкший от условностей: "И чем Вы теперь занимаетесь?" На что я правдиво ответил: "Торгую фальшивыми цветами". "Надо же, - усмехнулся мой собеседник, - Вам бы еще кружева делать. Но ладно, это все пустое. Придется Вам вернуться к старым привычкам. Больше никаких цветов, - торжествующе выпалил он, - я покупаю Ваш талант флориста". И он опустил в мою ладонь медную монету - может быть, ту самую, что показывал мне на корабле - но это не наверняка.
   Мне приснился cон после сказанной встречи, и вот каким он был. Будто снова ко мне на крыльцо поднимается этот тип, только теперь в нем больше от призрака, чем от человека: ростом он стал выше, чертами - неопределеннее и бледнее, и в голосе его зазвучали словно бы удары подводного колокола. "Ты же фантом, - говорю я ему по-приятельски, не испытывая во сне полагающегося ужаса, - впрочем, это даже выгодно, правда? К кому бы ты не подошел поболтать, каждый немедленно зеленеет и выслушивает тебя с предельным вниманием". Продолжая расти, он качает головой, которая покуда еще не достигла облаков, и с самого верха отвечает мне: "Увы, увы! Если бы так. Но люди полны своего мелкого эгоизма даже перед лицом самого зловещего призрака. Бывало, явишься кому-нибудь ночью, в ужасном обличье, с головой вепря, или ворона, или еще чего похуже. А человечек лежит себе, уткнувшись лбом в стенку, и вспоминает снова и снова минувший день, а губы беззвучно шепчут о нанесенных жизнью обидах. К такому не подберешься и такого не заставишь обратить на себя внимание".
  ...Буквально на следующее утро мне позвонил знакомый соотечественник, тоже эмигрант, и поздравил с отличной публикацией. "Я рад, - сказал он ничего не понимающему мне, - что ты снова стал сочинять. Разве что хотелось бы прочесть твои новые стихи не только в переводе, но и на нашем, так сказать, родном. Пришли мне их, а? Пожалуйста". В его голосе слышалась обида на то, что я не ознакомил его с этими стихами прежде чужеземцев.
  Осторожно расспросив звонившего, я выяснил, что в одном из местных журналов появилась внушительная подборка стихотворений, подписанных моим именем, причем было особо отмечено, что это переводы с моего родного языка. Скорее заинтригованный, чем рассерженный, я побежал за номером журнала..."
  На этом месте выступающий вновь замолчал. Он многое сообщил, но еще не касался самого важного и болезненного, с чем уже нельзя было тянуть. Решившись, он перешел к кульминации.
  "То, о чем я расскажу теперь, наверняка погубит мою литературную репутацию и развеет ваше уважение ко мне. Однако есть тайны, которые невозможно хранить в себе бесконечно долго; и моя столь удивительна и волнующа, что стоит грядущей расплаты. Правда приносит упоение, даже когда грозит не то что гибелью, а - что существенно печальней - позором.
  Раздобыв те опубликованные неведомым самозванцем стихи, я поначалу хотел, конечно же, отречься от них и заставить журнал дать опровержение. Но по мере чтения меня все больше и больше захватывало странное чувство, на которое я никак не мог рассчитывать. Стихи были неровного качества: попадались и замечательные вещи, но редко, в основном были так себе. Однако вот что оказалось главным: ощущение находки, причем находки невероятной.
  Качнулся ли абажур, скользнула ли тень по стене - но точно переменилась жизнь. Я сидел за письменным столом, потрясенный сделанным открытием. Представите ли: словно я отыскал самого себя в черточках чужого алфавита. Да, так я мог сочинить, более того - должен был бы именно так сочинить. Темы, движение мыслей, стиль - все было одновременно и близко к моим старым стихотворным опытам, и чуть лучше, глубже, словно отражая следующую ступень развития таланта. Цинично подчеркну: моего таланта.
   Ну что ж, кто-то внезапно мне решил подарить меня, - с какой же стати непременно нужно отказываться от столь редкого подарка? Вдохновение, казалось, давно уже бросило меня - но вдруг вернулось, пусть не в летучих мысленных образах, а в виде печатных знаков. Странно, но так важно, исключительно важно; и не спугнуть бы! В течение нескольких минут решение было принято: я сел писать переводы этих удивительных стишков на свой родной язык, дабы хоть чем-то оправдать их существование.
  Столь странная работа принесла мне огромное удовольствие. За день я перевел всю подборку. То, что получилось в итоге, - получилось, на мой взгляд, замечательно. Еще бы! Ведь в оригинальных стихах не было для переводчика ни тайн, ни темных мест, ни раздражающего несходства вкусов. Логика чужого творческого порыва раскрывалась передо мной, как цветок. Опьяненный совпадениями, я будто бы пересказывал свое собственное сердце.
  ...И то были не последние стихи. Потом в различных журналах многократно появлялись новые, которые я столь же прилежно перелагал, и со значительными сложностями отсылал на родину. В ответ мне доставляли замечательные письма, с благодарностями от тех, кто еще помнил меня, грустил обо мне и был рад вновь читать мои строки.
  Но что вам с того: вы не соотечественники мне, и вам эти переводы чужды и незнакомы. Да, моя разросшаяся за последние годы здешняя поэтическая слава вся, целиком основывается на изначальных текстах - на вашем языке, которых я, как теперь понятно, не писал".
  Оратор умолк и растерянно улыбнулся навстречу растущему гулу аудитории. Но вдруг эта улыбка стала победной.
  "Вчера опубликовали еще какие-то стихи. Но я не стану их переводить. Впервые тот, кто их написал, не смог угадать мою последующую реакцию, впервые оказался неродствен и чужд - потому лишь, что что-то сочинил, когда мне уже не хочется ничего сочинять. Просто сказка завершена, и я устал. Прошу неведомого соавтора вернуть мне плохонький талант делателя фальшивых цветов. Я не истратил полученный выкуп". Выступающий разжал ладонь, и на пол звонко упала монетка.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"