Колум Маккэнн : другие произведения.

Вдоль речного парапета

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Внимание. Все переводы некоммерческие и сделаны исключительно в учебных целях в качестве литературных упражнений. Attention. All the translations are non-commercial literary exercises. I did them solely for studying purposes. Главный герой этой истории подросток, ставший инвалидом после аварии на велосипеде. Его отец по-прежнему верит, что сын восстановится. Он покупает для разбитого велосипеда запчасти и поощряет героя отремонтировать его. Подросток чинит велосипед, но потом снова разбирает на его детали. Каждую ночь он тайком выезжает из дома и катит на своей инвалидной коляске через ночной Дублин к набережной Лиффи, чтобы постепенно выбрасывать части велосипеда в воду.
  Колум Маккэнн
  
  
  
  Вдоль речного парапета
  
  
  
   Подкатив свою инвалидную коляску вплотную к стене речного парапета, Фергюс наблюдает, как вздувшаяся от вечернего дождя Лиффи быстро несет внизу свои воды, спеша к Дублинскому заливу с грузом ночного неба и неоновых огней. Ему приходит на память, как однажды отец сбросил в реку холодильник, и Фергюс принимается гадать, что еще может лежать на дне. Может быть чешуйки золотой краски с бортов барж завода Гиннесс. Почерневшие снаряды, выпущенные британскими канонерками. Презервативы и иглы шприцев. Старые черные котелки. Пенни и детские коляски. Книги по истории, губные гармоники, ногти и корзинки, полные мертвых цветов. Несметное число бычков и бутылочных крышек. Лопаты и дымовые трубы, монеты и свистки, подковы и футбольные мячи. И, несомненно, множество старых велосипедов. Их колеса постепенно погружаются все глубже в ил, на рулях змеятся водоросли, проржавленные тросы передач вросли в кожухи, вокруг педалей вьются крошечные рыбешки.
   Фергюс расправляет длинное черное пальто, обвисшее на ногах непослушными складками, и вытирает со лба пот шарфом Шэмрок Роверс, который он позаимствовал у младшего брата. От его дома в районе Либертис, прикидывает Фергюс, до сюда не меньше полумили, и пока он проделал весь этот путь, велосипедное колесо, которое он вез на коленях, доставило ему уйму всяческих хлопот - свалилось на землю, когда он пытался потихоньку затворить входную дверь, отметило его старые джинсы масляным клеймом в виде зубчатого кольца, пока он преодолевал уклон возле Собора Христа, выпало из рук и поскакало по дороге, когда он пытался заехать на бордюр набережной.
   Лиффи направляет зимний ветер своим руслом, объяв его высокими берегами. Фергюс ставит инвалидное кресло на тормоз и сплевывает в реку комок мокроты, который тут же закручивается в полете, подхваченный вихрем. Фергюс гадает, какую дугу опишет в воздухе велосипедное колесо. Холодильник, что утонул здесь много лет назад, бухнулся в воду вверх тормашками. Отец, человек с загрубевшим лицом и карманами, вечно набитыми бутылками, доволок его до берега в одиночку. Ему нечем было платить рассрочку, но он не собирался отдавать его сборщику долгов. "Пускай шельмец окунётся, раз так хочет наложить на "Фриджидер" свои лапы".
   Он сколотил вместе пару досок, что нашлись в угольном сарае, прикрутил к этой платформе колесики и, водрузив на нее холодильник, кряхтя покатил его в сторону набережной. Фергюс с братьями хвостом тащились сзади. Иные пьянчуги вываливались из пабов и предлагали пособить ему, но отец только отмахивался. "Видали б вы себя - жеребцы один здоровей другого, - рычал он, делая передышку, чтобы попыхтеть сигаретой, - а набрались так, что своего дерьма до дома не донесете, так что уж я как-нибудь сам".
   Звеня рассованными по карманам бутылками, он кое-как добрался до реки и разразился громким хохотом, когда белая махина рухнула вверх тормашками в воду, взметнув гигантский фонтан брызг.
   Каким ещё предметам тот холодильник мог составить компанию на дне, гадает Фергюс. Сломанным унитазам. Баклагам из-под сидра. Пуговицам от рубашек. Туфелькам на высоких каблуках. Какой-нибудь древней паре костылей. Фергюс ежится от холода и проводит пальцами по своим коротким курчавым волосам. А может быть даже вращающейся больничной кровати, что соседствует со специальными шприцами, мешками для сбора мочи, резиновыми перчатками, ведрами таблеток, бутылками "Люкозейд", дюжиной процедурных столов, карандашом медсестры, изгрызенным с конца. Взяв колесо за ось и за трещотку, Фергюс раскручивает его и смотрит сквозь него как вращающиеся спицы рассекают реку и набережную под звук ритмичных щелчков, после чего сплевывает через парапет еще один комок мокроты.
   Грузовик с хлебом, который его искалечил, ехал по Лэнсдоун Роуд, невдалеке от того места где река Доддер сбегает вниз по невысоким порогам. В слепящих потоках света расщедрившегося зимнего солнца, Фергюс, доставив посылку, возвращался через мост около футбольно стадиона, где в тот день "Ке Серас" играли против "Молли Малоунз" и Ронни Уилан как раз влупил по воротам, приняв мяч на лету в шестнадцати метрах от штрафной. Но для Фергюса раздалась лишь визгливая песня тормозов и шин, а несчастный водила получил инфаркт прямо за рулем, и когда его нашли, на его белой рубашке с открытым воротником темнело жирное пятно от эклера, а на полу под ногами кругом валились батоны серого хлеба: он навалился всем телом на гудок, отчего грузовик подобно кроншнепу голосил жалобным криком, только крик этот был непрерывным, а по лобовому стеклу раскинулся узор кровавых брызг, похожий на оперенье.
   Фергюс легче сухой хлебной корки подлетел в воздух и очнулся в центре реабилитации Богоматери Лурдской, окруженный нимбом докторов. Перелом ключицы, тридцать швов на лбу, треснувшие ребра и третий позвонок поясничного отдела раздроблен ко всем чертям. Его положили в палату, забитую игроками регби и пострадавшими в авариях мотоциклистами. Когда его кровать разворачивали к окну, он видел как деревья у дороги вежливо кивают друг другу колышущимися кронами . Недели текли медленно как месяцы. У человека из Кавана, лежавшего на соседней койке, вдоль вен тянулись два шрама, напоминавших на пару железнодорожных рельс, когда он складывал запястья вместе. Из дальнего конца палаты непрерывно доносился глухой стон. Рыжий как морковка парень из Слайго c ирландский триколором на верхней части бедра, со всей дури тыкал иглой потерявшую чувствительность мышцу. Месяцы перетекали один в другой в беспечном круговороте.
   "А как, по-вашему, я могу себя чувствовать, конечно замечательно, охренеть как чудесно", как-то раз зарычал Фергюс на медсестру, когда окончательно понял, что никогда уже не сможет сесть на хвост тринадцати метровой фуры, и нестись в зоне ее вихревых потоков вниз по Пирс Стрит под дождем, или упражняться в спринте на улочке у пивоварни, отмахиваться от собак велосипедным насосом, устраивать гонки с таксистами, увиливать на улице от встречного движения или отпускать шутки насчет женщин и верхней перекладины велосипеда - это не перекладина, дорогуша, просто я рад тебя видеть - на ходу состязаться в перебранке с водителями грузовиков, следующими вдоль набережной, или даже просто прокатиться вниз по Томас Стрит за пинтой молока.
   Велосипед, который отец принес как печальный трофей с места аварии в тот же день, как она случилась, стоял в угольном сарае. Он купил его Фергюсу пять лет назад, убежденный в том, что сын годится в гонщики. После каждой получки он скручивал в трубочку лишние фунтовые купюры и засовывал их в горлышко бутылки из-под Перно. И вот, одним субботним вечером он бережно прикатил домой только что купленный в магазине на Джордж Стрит велосипед. Это была красная итальянская модель, вся собранная из деталей Каманьоло. Ребята, жившие в округе, присвистывали увидев его. Как-то раз на мосту О"Коннел четверо парней в куртках-бомберах попытались свалить Фергюса и отобрать велосипед, однако он отбился, врезав одному из них по челюсти замком "Криптонит". В курьерской фирме, где он работал, Фергюс славился своим мастерством пробираться против встречного потока машин на односторонних улицах подобно речному лососю. В своей первой в жизни гонке в Уиклоу Хилз за два месяца до аварии Фергюс занял второе место. Кожаное сиденье начало проминаться, повторяя форму его тела. Он наловчился без труда шнырять на новом велосипеде в пробках возле Собора Христа.
   После аварии велосипед превратился в сплющенную металлическую ленту. Но всякий раз, как отец приходил в больницу навестить Фергюса, он повторял уверенно и твердо, возвышаясь башней у края его кровати "Ты и опомнится не успеешь, сынок, как снова помчишь на нем со свистом, и все эти завистливые душонки пускай выкусят хрен". Лежа в постели Фергюс лишь кивал головой.
   Его мать подолгу молилась наверху в своей спальне, преклонив колени перед красными лампадами и образками. Она отправляла письма в Нокское святилище и в Лурд. Младшие братья рисовали картинки любимых мест: забегаловки Бурдокс, улицы Кумб, фасада паба Оленья Голова и нового граффити на стене во дворе школы. Друзья из курьерской фирмы приходили посидеть у больничной кровати и, чтобы развлечь его иногда устраивали гонки, подзадоривая друг друга в потрескивающих рациях "поднажми, лошпед, что, хер застрял в колесе?". Бывшие подружки переписывали из журналов короткие стишки, а медсестры иногда отвозили его в Бейкерс Конер, чтобы тайком угостить запретной и сладостной пинтой. Но когда его кровать разворачивали к окну, ему оставалось только смотреть как все те же деревья у дороги все так же раскланивались друг с другом, кивая кронами. Парень с триколором на ноге, тыкавший себя булавкой, вконец взбесился и покрыл все тело маленькими синими точками, а в довершение вогнал себе иглу в прямо глаз. Человек из Кавана то и дело поглаживал свои запястья. Байкер из Уотерфорд орал что к французскому журналу, который ходил из рук в руки в их палате, прилип чей-то лобковый волос. На столике возле кровати Фергюса постепенно плесневели апельсины. Процедурная комната ярко озарялась солнцем и улыбками медсестер, но по ночам в палате не смолкал далекий, приглушенный стон - он сделался ее неотъемлемой частью, сдавленный, монотонный как жужжание гул, без которого уже нельзя было заснуть. Так вертелся круговорот месяцев.
   Когда Фергюс вернулся домой в инвалидном кресле, отец прикатил его к угольному сараю. Была пятница и дома в это как раз время жарили рыбу. Во дворе витал ее запах. Моросил мелкий дождь и голуби на крышах соседних домов устраивали перепалки из-за еды. Отец медленно отпер замок сарая. Внутри, возле искореженного велосипеда, Фергюса дожидались полдюжины коричневых коробок. Они были заказаны почтой и на них стояли английские штемпели. Фергюс медленно распаковал коробки. "Много бы эти доктора в чём соображали, сынок. Не отличат локтя от жопы. Давай-ка, разбирай все это добро и развлекайся". Фергюс долго разглядывал коробки. "Все это стоило охренеть и перекреститься как дорого, скажу я тебе", заметил отец и посмеиваясь направился прямиком в паб, в своем старом пальто с драными по швам плечами. Фергюс просидел еще некоторое время в сарае, щелкая переключателем передач и вдыхая витавший кругом запах рыбы с кухни.
  
  
  
   Посильнее замотав шею шарфом, Фергюс смотрит на часы - уже три часа утра - затем откидывает затылок на спинку инвалидного кресла и поднимает взгляд к небу. Некоторые звезды можно узнать даже через облака и смог. Десять лет назад, когда ему было семь, он попытался угнать Мини Клабмен, стоявший возле собора Святого Патрика и отец, сначала отколотив его как следует, повел его прогуляться вдоль этой самой реки и указал на ночное небо. "Видишь все эти звезды? - спросил он. - давай-ка я тебе кое-что расскажу". Смысл истории был такой, что каждая звезда представляла собой отдельный вид ада, и что все убийцы, к примеру, попадали на такую звезду, где им некого было убивать кроме самих себя, все продажные политики на такую, где нет правительства, все растлители малолетних на такую, где нет детей, а все угонщики машин туда, где нечего угонять, и если бы эта история не устрашила бы его в достаточной степени, он получил бы очередную трепку. Фергюс потирает руками грудь и думает о том, бывают ли звезды, заваленные велосипедным снаряжением.
   Отец отдал за новые запчасти львиную долю денег с двух зарплат. Он даже устроился подрабатывать ночным сторожем через контору охранных услуг в Южном Дублине. Возвращался под вечер домой, он больше не звенел монетами в карманах - зато все время презрительно похмыкивал себе под нос, c горячей надеждой и ворчливым упрямством убеждая себя в том, что Фергюс, вопреки всем диагнозам, вновь сядет на велосипед.
   Целых два месяца Фергюс, прикованный к коляске, в поте лица трудился над велосипедом. Он подтянул ниппели спиц с правой стороны колеса так чтобы выровнять его влево, извлек каретку и сбивал с нее грязь до тех пор, пока педали не закрутились гладко как по маслу, отрегулировал с помощью зажима тормоза, поставил новую переднюю вилку, и отладил передачи тонкой отверточкой Филипс. Кроме того он перемотал ручки руля новой лентой, закрутил растрепавшиеся концы тросов и купил новые наклейки на раму. Братья наблюдали как он работает и помогали ему. Каждый вечер отец заходил в сарай и похлопывал ладонью по сиденью. "Еще несколько недель, сынок".
   Фергюс предложил отдать велосипед братьям, но те прекрасно знали. Драндулет был доисторическим и Фергюс сам понимал не хуже них, что работать его педалями возможно лишь в одном такте - неутомимом такте воображения.
   Первым в реку полетел руль, канувший в воду с негромким всплеском. Следующей ночью Фергюс выбросил туда же педали, шатун, переднюю звезду и подшипники. В субботу он повторил свой маршрут и избавился от тормозов, тросов, сиденья со стойкой и переключателя передач. В тот вечер кучка пьянчуг устроилась на набережной нюхать клей, и Фергюсу пришлось дожидаться под аркой ворот здания Корпорации и пока они не уйдут восвояси.
   В воскресенье он проделал самую трудную работу - у него ушло три часа на то, чтобы довезти раму до реки, и он собрался уже махнуть рукой и оставить ее у церковной стены, но тут к обочине подъехал и таксист и не вынимая из губ сигареты поинтересовался что он черт возьми хочет сделать. "Хочу отправить велик в плаванье", объяснил Фергюс, в ответ на что водитель только кивнул, предложил погрузить раму в багажник и подвез его к реке. Он сам водрузил раму на парапет, так что осталось только столкнуть ее вниз. "Ну чем не чертов Ганг", заметил таксист перед тем как уехать. Фергюс, не уверенный что до конца понял смысл его слов, спихнул раму с парапета и отправился домой даже не дождавшись, пока на воде разойдутся круги.
   А прошлой ночью, собираясь избавиться от переднего колеса, Фергюс разбудил брата Падрейка, ненароком распахнув дверь угольного сарая слишком широко. Падрейк в своей фуфайке Арсенал спустился из спальни: "Ты чё тут громыхаешь, Ферг?". "Не лезь куда не надо". "А где остальные части велика?" Фергюс ничего не ответил. "Батя тебя прибьет", - пригрозил брат. Отъехав от дома Фергюс оглянулся и заметил, что Падрейк, отдернув занавеску, смотрит ему вслед. Когда он вернулся брат уже дожидался его на крыльце. "Ты ни хрена не имел права делать такое", - сказал Падрейк. "Батя спустил на него все деньги". Фергюс проехал мимо него в дом: "Все равно он скоро узнает".
   На набережной по-прежнему тихо. Повисшие в воздухе облака выхлопных газов от двух проехавших мимо грузовиков причудливо меняют очертания, окрашиваясь время от времени отсветом неоновой вывески магазина или рекламного щита. Пара прохожих на противоположном берегу прогуливаются вдоль реки, нахлобучив капюшоны своих теплых курток.
   Фергюс, согнувшись в кресле, наклоняется вперед, и взяв заднее велосипедное колесо за спицы притягивает к груди. Заметив, что третья звездочка кассеты немного запачкана пылью и маслом, он проводит по ней пальцем. Затем вытирает его об изнанку штанины своих джинсов и разглядывает небольшое темное пятно, проступившее на синем фоне.
   Река успокоилась и больше не уносит течением плавающий в ней мусор. Фергюс гадает, лежат ли все части велосипеда, которые он выбросил в реку в последние несколько дней, на дне рядом друг с другом.
   Может быть однажды природа учудит нечто невероятное, и, подняв шторм, вновь соберет велосипед точь-в-точь каким он был: педали вернутся на шатуны, руль мягко встанет в свою колонку, и вся чертова штука вновь примет прежний вид. Тогда, пожалуй, он сможет нырнуть на илистое дно и вновь прокатиться на нем: встать покрепче в стремена педалей, взяться за ручки, пригнуться к рулю и щелкая передачи вверх, помчать по речному дну среди обломков вещей.
   Фергюс плашмя швыряет колесо над Лиффи.
   Сверкнув спицами, оно взлетает над водной гладью и на мгновение словно замирает в полете. Кажется будто оно, чудесным образом став невесомым, зависло в воздухе, вращаясь и переливаясь цветами всех огней вдоль набережной, питаясь энергией от натиска неба, умиротворенное и вместе с тем неистовое, как птица, готовая взметнуться ввысь.
   На мгновение в голове Фергюса мелькает мысль о марафонах и фуфайках атлетов, о лентах, которыми они повязывают головы, о спринте, о беговых дорожках и сигнальных пистолетах. Он представляет себе как он мчится на своей коляске по дорогам Дублина среди потока машин, состязаясь с кем-нибудь наперегонки, может быть даже доставляет небольшую посылку, которая могла бы уместиться на коленях, пару коробок или пачку писем, за что потом получает скромный расчетный чек и показывает деньги отцу, который нагибается их рассмотреть, звякнув бутылками в кармане. Младшие братья в ярких рубашках выстроились у финишной линии, мать теребит пальцами нить красных бус.
   Еще миг, и колесо переворачивается в воздухе на бок и падает в реку. Оно камнем летит вниз и вот уже Лиффи жадно прячет в широких ладонях своих берегов это дар, чтобы поскорее отправить его себе в утробу. Фергюс подается верхней частью тела вперед, насколько позволяет коляска, прижимается грудью к парапету, но теряет колесо из виду примерно в полутора метрах над водой. Он прислушивается, пытаясь различить всплеск, но звук тонет в реве грузовика, проезжающего по дороге от пивоварни Джеймс Гейт. Расходящиеся на поверхности круги тянутся к стенам берегов широкими жестами слепых рук, пытающихся найти что-то наощупь, но река отталкивает их в сторону, и устремляя прочь свои взбаламученные воды, упрямо и неуклонно утягивает колесо на дно, где оно упокоится. Фергюс пытается вспомнить, распахнулась ли дверь у холодильника, который много лет назад канул в нее вверх тормашками. Взявшись руками за обручи колес и крепко стиснув зубы, он толкает коляску вдоль речного парапета вниз по набережной и его пальто хлопает на ветру.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"