Необъяснимые сны начали происходить со мной с тех пор, как я себя помню. Тогда мне было три с половиной или почти четыре года, точно сказать трудно. Но одно я знаю точно - с их появления моя жизнь изменилась. Взрослые раз за разом стали обращать внимание на мой не по годам внимательный взгляд, рассудительную речь. Слишком много обо мне говорили, слишком хорошо меня хвалили. До тех пор, пока это не стало моей отличительной чертой. А люди, такие существа, которые не любят тех, кто отличается от них.
Таких людей любят, им поклоняются, на них равняются, их возвышают, но в глубине души ненавидят, за то, что они отличаются от серой массы. От среднестатстического человека. Потому что не понимают, как можно обладать теми или иными способностями, пусть то умение воровать или говорить вдохновенно, сочинять пронзительные стихи или придумывать ужасные пытки. В разных народах во все времена к ним относились по - разному: пусть то Спарта или Ватикан, Рим или Голливуд, Иерусалим или Вашингтон. Неважно кто, где или когда. Важно как. В глубине души их боялись, пусть он был один такой или общество таких, как он; пусть, к ним стремились, но боялись.
Все, чего человек не понимает и боится, он ненавидит. Это заложено природой - это закон. И неважно, где ты будешь находится - на Аляске или Малибу, в Швейцарии или Уганде, в Люберцах или Гетто. Как только окружающие тебя люди поймут, что ты отличаешься от них, ты окажешься в одиночестве. Пусть не сразу, но это придет, как и до всех, кто был раньше тебя. Нужно лишь дожить. А это, подчас, бывает сложнее всего: стоит вспомнить хотя бы Инквизицию или 35-ые - 39-ые годы двадцатого века. Да будь ты хоть Ньютоном, хоть Сталиным, хоть Архимедом или да Винчи, но твое время наступит, как бы ты не был бы дорог сердцам людей, ты будешь лишним в этом мире. Как были Пушкин, Жанна д'Арк, да хоть Робин Гуд или Супер Мен.
Твое время пройдет, и в душах людей останется лишь ненависть, но что останется в умах? В памяти? Это я и называю Чудо.
Чудо может быть материальным или, напротив, неким неопределенным понятием, чем-то скоротечным или вечным, как скалы. Пока будут жить люди, пока в их умах будут осколки памяти, Чудо будет жить. Это моя Цель. Это мой Путь.
Но, продолжим.
С тех пор, как я изменился, все, кто были ко мне близки и дороги - отвернулись, те, кто мне помогал, сделали шаг назад, пытаясь понять, кто же я такой?
Вот так я остался один на один со своим больным воображением. Это было трудно, почти невыносимо. Я замкнулся, полюбил одиночество и уединение, раз за разом пытаясь понять и осознать то, что я видел.
Жил я недалеко от города - это почти единственное, что спасало меня от безумия тоски. Ежедневные посетители, каждый раз разные: приезжали как и богатые на шикарных повозках, так и приходили бедные на своих двоих трудовых мозолях.
С первыми, я виделся только издалека, старательно вглядываясь в лица, но так же, как и во снах, я видел лишь высокомерие и показательное раскаяние. Беспечность, с которой они относились к моему Дому поражала. Я пытался уловить в них хоть капельку уважения к тому месту, которое они посетили, но выходя за ворота, каждый из них сбрасывал маску и становился очередным, в ком я который раз разочаровывался.
Лишь у единиц, тех, кто приезжал сюда чаще других, не по праздникам или знаменательным датам, а по собственному желанию, я видел настоящее раскаяние и желание. Они подолгу гостили у нас, стараясь вникнуть, понять непостижимое, но людское Эго, в который раз мешало им разглядеть невидимое. Чуда не происходило.
Средний и бедный достаток, как я понял, не показатель - первых волнует лишь сегодняшнее, и то, как они будут выглядеть в глазах окружающих. Жалость и сострадание к бедным и неимущим, сиротам и убогим, показное равнодушие к богатым и сочувствие к неимущим.
На самом деле, их волнует лишь свое состояние, и заботят проблемы пары - тройки человек из их окружения. Вот и все. То же самое Эго, только в него входит не один человек, а несколько.
Ну, а к последней категории, вообще, кто - нибудь когда - нибудь прислушивался?
Вот так, в пять лет я стал настоящим циником.
Я спрашивал старших, почему они допускают такое отношение, на что получил ответ - 'Каждый человек сам решает, кто он есть на самом деле'. Тогда я еще не понимал, почему Боги терпят, но пообещал найти ответ, который не заставил себя ждать. Но ответ принес только еще больше загадок.
До пяти лет я жил в Доме, так мы называли это место. Как я в нем очутился, я не помню, как и не помню кто мои родители. Если честно, я и не стремился это узнать. Слишком много боли это может мне принести. И дело не в том, что я буду переживать за родителей, а за душевные муки, которые последуют за этим. Муки выбора: стоит ли продолжать жить, или пора раз и навсегда провести черту своей жизни. Своеобразная дилемма - и хочется, и колется. Поэтому, я решил раз и навсегда прекратить поиски, так и не начав их.
Во всем этом царстве лжи и смирения были дети. Нас было много, мы были разные: взрослые и совсем малыши. Все мы любили свой дом и не представляли жизни без него. Ведь Дом - это единственное, что нас объединяло. Мы были не похожие, но одно нас всех сближало - боль утраты. Мы еще слишком маленькие и не понимаем, что значит быть сиротами, ведь мы не знали другой жизни. Да, мы видели детей, но не осознавали, чего мы лишены. Каждый ребенок с семьей был чем - то необычным, странным непонятным. Не понимали все, кроме меня - это было невыносимо больно. Казалось, весь мир погрузился во Тьму, но среди Теней и Страхов был лучик света, один единственный, способный перечеркнуть весь негатив.
Хан. Он был полной противоположностью меня, мой брат. Он был душой компании, главным заводилой всех детских игр. Им не восхищались, но любили. Не складый, слишком крупный, черноволосый мальчишка с вечно разбитыми коленками и содранными локтями - таким он остался в моей памяти. Хулиган, каких поискать. Если была драка, то дрался он, если устраивали игры, то в центре внимания был конечно же Хан.
Старшие всегда ему ставили в пример меня. А мне - его. Полные противоположности, такими нас запомнили все. Фамилия Айори - это как фирменный бренд. Там, где были мы - там были странности. Что - то громко ломалось, дребезжало, билось, кричало, возмущалось или тихо, почти с философским спокойствием взирало на все и всех. Пожалуй, мы были самыми неоднозначными детьми во всем Храме.
Да, мы жили в Храме, но с сегодняшнего дня наша жизнь изменилась, и вряд ли она когда - нибудь станет прежней. В нашей жизни случилось страшное событие, заставившее пересмотреть свой взгляд на жизнь в целом и на Чудо в частности.
Как бы ни была жизнь трудна, всегда найдется что-то, что усложнит ее еще больше. Заставит сломать установившиеся стереотипы, разобьет волны логики и домыслов о суровые скалы реальности. Заставит всех теоретиков мира подавиться фактами.
А факт был суров, и аргументов не признавал. Как группа мужчин в масках, забравших нас с братом из нашего Дома. С молчаливого согласия наших Старших. Против воли мы познали действительность, от нас не зависело ничего. Мы были материалом, куклой, пищей для хищников - можете выбрать любое определение, и я добавлю еще не меньше сотни.
Все что нам оставалось - это бояться. Бояться и молиться. Первое я не умел, зато ко второму нас учили с самого детства. Поэтому выбор был очевиден. И я стал молиться и уповать на Чудо.
А что еще может пятилетний ребенок?
Громко кричать!
Пока нас несли, Хан своим криком успел вывести из себя, даже, меня. Воистину, неугомонный ребенок. Пожалуй, именно это и послужило решающим фактором. Фактором выбора.
Если бы Хан не был таким непоседливым, был тише и спокойнее, если бы мне не снились эти сны о прошлой жизни, если бы у нас были родители, если бы нас не забрали из места, которое стало нашим домом, то многое было бы по - другому. Но история не терпит слово 'Если'. Поэтому, мы сейчас там, где и должны были быть.
Наверно, говорят правду, что боги посылают нам испытания, которые мы можем перенести, забирая то, что мы любим, и, даря то, от чего мы были ограждены - суровой правды жизни.
Был ли это Случай, Судьба или злой Рок, но все, что у нас оставалось - это бояться и верить. Хан - боялся. Я - верил в Чудо.
Два близнеца. Две судьбы, сплетенные в прочный канат жизни. Такие одинаковые, и такие разные. Бесконечно похожие, но абсолютно разные.