Аннотация: Почитание древних богинь иногда приводит к странным результатам...
Что то было?
(история одного похода)
Одиннадцать месяцев в году все знали меня как обычную юрисконсульта, но вот приходит июль - и заброшены в шкаф костюмы, проверен, починен и собран рюкзак, распечатаны карты и космоснимки. Так уж вышло, что родившись и выросши в городе, я не считаю город своим - меня тянет в лес, в горы, в поля. И много отпусков подряд, сходя с поезда на очередном полустанке в предгорьях или лесу, я произношу: "Вот я и дома". Отойдя за видимость от домов, вешаю на пояс пукко или пчак, срезаю посох (комлем вверх) и сличая ориентиры с картой и снимками, отправляюсь на маршрут. Он, как правило, линейный - от одной станции к другой, три - четыре сотни километров.
Тот год был в столице сухой и пыльный, и свежая пьянящая прохлада утреннего леса показалась особенно долгожданной после без малого тридцати часов в поезде. Впереди были Хибины - легендарные ферсмановские места, печально известная страна саамов, горные ручьи и низкие кривые деревца.
Первый день особо не запомнился - уйти от домов подальше, первая ночевка, первая рыбалка - то ли хариус, то ли мелкая форель - на закате усталость изрядная, а желание слопать свою добычу, а не что-то магазинное, очень велико. В общем, пока рыбки подрумянивались на рожнах у обложенного камнями костерка, немного перебрала карманы рюкзака. Вроде ничего не пропало, но и без сюрприза не обошлось. Всегда сборы начинаю с того, что вытряхиваю рюкзак в кухне - и лесной сор, и всякие мелочи из карманов, все это сколько-то весит. И вот, неясно как в кармане рюкзака оказался набор резцов для резьбы по дереву. Зачем он здесь? Ну ладно, дороговат он, чтобы выкинуть, придется таскать с собой весь маршрут.
Следующую неделю я просто шла, отдыхала, вечерами сидела у костра смотря в северное небо, провожая взглядом нити летящих из костра к звездам искр. Северное небо удивительное - глубокое, но не черное, то ли близость полярного круга, то ли что. Но только здесь осознаешь, отчего древние скандинавы то ли верили, то ли догадывались, то ли просто знали, что вселенная бесконечна и освоение новых земель не закончится только нашей Землей, и путь человека вверх к высотам знания и бесконечности космоса предопределился еще тогда, когда древний человек взял в руки самодельный нож вместо подобранной в буреломе палки, и что-то им коряво нацарапал на куске дерева.
Просыпаясь на рассвете, я убирала в чехол на пояс фонарик и складной нож (привычку спать в палатке с темляками фоняря и ножа на запястьях я вывезла из Таджикистана), свертывала палатку, убирала следы кострища и после завтрака первым делом поднималась на ближайшую сопку. Просто так, осмотреться.
В одиночном походе довольно быстро просыпаются какие-то древние инстинкты и что-то еще. Наткнувшись на деревянного чура, поставленного в честь какого-то древнего саамского бога, я долго осматривала его, пытаясь понять, кто и когда его поставил. Дерево определила просто - лиственица. В этих краях она вечная, только обжечь подземную часть столба да кору снять. Сам чур изображал девушку с двумя косами, узким чуть треугольным лицом, тонкой талией и небольшой грудью. Кисть правой руки над поясом, над как бы ножнами ножа в виде прорези с перехватом из двух выступов посередине, левая рука вскинута, локоть у бока и растопыренная ладонь у плеча повернута вперед. Вроде нехитрая резьба, а вот тебе - кажется, что богиня вот-вот выкинет вперед левую руку и с нее сорвется молния заклинания. Одежда и пояс обозначены еле заметно, сапожками богиня стоит на постаменте с нехитрой треугольной резьбой из трех поясков. Вокруг каменистая площадка, вблизи не валяется никаких предметов, поодаль, в семи шагах стоит камень с круглым углублением, похожий на чашу. Обходя статую со спины, я заметила то, что послужило мне пищей для долгих размышлений. На спине были не очень рельефно обозначены... рюкзак с тремя раструбами снизу и одним сверху, и сложенные крылья, загнутые впереди выглядывающие из-под "рюкзака". Дикое сочетание. Летающие существа из легенд не носят рюкзаков, туристы и геологи не летают. Если не предположить, что "рюкзак" и крылья составляют некое приспособление для полета.
Подивившись и сделав несколько снимков, пошла дальше. Увиденное как-то беспокоило меня, все думалось, кто, когда и зачем вырезает эти статуи, ведь советская влась еще до войны практически уничтожила местное население. Ночью снилась высокая черноволосая красавица с медово-желтыми кошачьими глазами. Красавица что-то говорила мне, куда-то указывала.
Следующим днем наткнулась на старую шахту, решила осмотреть, кованые гвозди указывали на 19 век. Припрятав рюкзак у входа, с двумя фонарями, фляжкой, фотоаппаратом и посохом пошла в темноту. Короткий тоннельчик понизился, деревянные крепи не вызывали отпимизма, и через десяток метров показалось расширение забоя, высота потолка метров пять, и у скошенной дальней стены не замеченная вовремя яма. Воды в ней было примерно по пояс, но холод! Сжигающий, перебивающий дыхание. Выхватив нож и воткнув его в крепь, подтягиваясь на ноже и отталкиваясь посохом, выползла на каменную крошку. Полежав, выдернула нож из бревна крепи, и заковыляла к выходу. К тому моменту меня дико била дрожь, и костер был уже необходимостью для жизни.
Расчехлив пилу, отпилила куски дерева с ближайшей крепи, нашла ложбинку в какой-то сотне метров от шахты, отволокла туда дрова, полила их взятым на крайний случай маслом, подожгла. Раздевшись и разложив одежду у костра, я сколько-то времени вертелась у огня, впитывая живительный жар пламени. Отогревшись и высушив одежду, поняла, что уже вечереет, и пора ставить палатку и ужинать. В котелке дожидались своей участи пара выпотрошенных и набитых папортником форелей или кого-то еще, пойманные днем в ручье на нахлыстовую мушку. Форель с лапшой "дохлорак" сочетается не очень, но в походе вкусы меняются - лопаешь все подряд.
Осмотрев вещи, поняла, что повезло мне лишь отчасти. Хорошо - сама цела, нож не сломан, обувь и одежда целы. Но вот в поясной сумке разбитый, казалось бы бессмертный, "Зенит 122" - это грустно, запасного фотоаппарата с собой нет.
Ночь прошла как обычно, только к утру разболелось бедро - вроде синяка нет, но идти непросто, пришлось устроить дневку. Кое-как поднялась на сопку, в подножии которой была злополучная шахта. Наверху - ровная полянка с небольшой ямкой в центре, в ней куски угля, и шагах в восьми на восток - камень с чашей и выбитыми рунами. Ни с того ни с сего решила, что это какой-то знак: дневка, резцы в рюкзаке, сожженный идол, лиственичные бревна в шахте. О риске выковыривать из древней катакомбы куски дерева, на которых стоит потолок, даже и не думала, отпуск есть отпуск, он для того и есть, чтобы делать что захочется и отдыхать в одиночестве.
Питаясь консервами из НЗ и не ходя далеко от палатки, два дня с хвостиком вырезала статую славянской богини Мары. Утром третьего, не считая дня "подземного купания", отволокла и закатила двухсполовинойметровую статую на сопку, руками, ножом и палкой углубила ямку, поставила чура, утрамбовала землю, укрепляя ее лицом на юг. Но чего-то не хватало... Сходив к вещам, вернулась к статуе и чуть глубже и четче обозначила талию, пояс, но справа на поясе оставила два выступа в виде крючков, направленных навстречу друг другу.
И вдруг решительно вложила в эти "ножны" свой верный пуукко с клинком работы очень известного московского мастера.
Спустившись вниз, собрала рюкзак и в последний раз поднялась на сопку, прошла мимо статуи, зажгла в углублении одну из пяти свечей из НЗ, и пошла дальше, в сторону большого озера.
Уже на закате подошла к озеру и идя вдоль берега на юг, искала место для стоянки. Тут уже следов людей побольше - вон ржавая жестянка, вот битая бутылка... И вот попался мне вполне приличный береговой овражек, поросший елями и с крутыми осыпями. На этот раз палатку замаскировала как следует, очажок для костра сложила повыше - инстинктам надо доверять. Утро провела с удочкой в руках, а идя по берегу нашла прекрасный кристалл эвдиалита - "лопарской крови".
Следующий вечер застал меня на берегу впадавшей в озеро речки, слишком бурной для того, чтобы рискнуть идти вброд. Конечно, в группе перейти такую речку просто и легко, но в одиночку, когда перелом будет смертелен - лучше пройти лишнее. Поднимаясь вверх по берегу, заметила, что до сопки, которую я украсила статуей, осталась пара километров. Достав монокуляр, стала рассматривать издалека свое творение - как оно вписалось в пейзаж.
И тут я сделала удивительное открытие - на соседней сопке тоже стояла статуя, из старого потемневшего дерева, и более высокая. Тем временем вечерело, а курумники попадались все чаще, и пора было останавливаться на ночлег. Конечно, обидно сделать двухдневную петлю, но уж очень хотелось мне выйти к тому озеру. На этот раз столь удачного укрытия для палатки не нашлось, пришлось ставиться на первой же ровной площадке и уже с налобником собирать хворост для костра.
Наверно, именно сбор дров с фонарем и был моей ошибкой - прыгая по склону я беспорядочно светила в разные стороны, и привлекла к себе худших хищников из всех известных на Земле. Проснулась я от... запаха. К моему комарексу примешивалась жуткая вонь давно не мывшегося и не брившегося в штанах человека. Складник будто сам вполз в левую руку. Неясные силуеты просматривались сквозь легкий тент - один на четвереньках у входа, двое других рядом, четвертый позади палатки. Если бы они заговорили, я могла бы подумать, что это заблудившиеся солдаты, но ночные гости молчали. Стоявший на четвереньках пополз в палатку, и занес вверх руку, в которой что-то блеснуло. Но мой спальник уже был расстегнут, и правая рука подбросила его вверх, луч пятиваттного диода уперся в небритую харю, а идеально заточенный клинок Бенча пересек руку с бутылочной "розочкой" по запястью и кисти. Жуткий вой беглого зека огласил окрестности, а я уже длинным прыжком, как лягушка вылетела из палатки и бросилась бежать к той сопке. Почему ноги если меня туда, я тогда не думала: "большой нож... шахта... укрытие..." вертелось в моей голове. Эта получасовая гонка в темноте была чем-то диким. С одной стороны - тренированная девушка в кроссовках да белье, с крошечным ножиком, а следом четверо здоровенных изголодавшихся мужиков. Почему-то представилось, что если догонят, то сначала будут насиловать, а потом сожрут. Вообще-то я слышала что-то о случаях, когда беглые зеки совершали людоедство, но одно дело слышать - а другое нестись по склонам сквозь темноту, слыша топот и шумное дыхание за спиной. И вот на фоне неба четко выделилась столбообразная статуя. Обежав жертвенник, протянула руку к ее поясу.
Но вместо привычной бочкообразной рукоятки из карельской березы рука обхватила теплый металлический цилиндр. Выхватив его, ощупала непонятную вещь "выкидуха, что ли" мелькнула мысль. Направив увенчанный тремя изогнутыми штырями конец от себя, судорожно нащупывала пальцами кнопку. Нашла. И тут от резкой остановки после бега меня скрутило болью в боку. Перед глазами поплыли круги, топот приблизился, послышалось матерное восклицание " ... вот она ... б ... ". Была не была, и нажала кнопку.
Я ожидала чегу угодно: Масляного клацания хорошей пружины лезвия, шипящего старта сигнальной ракеты, и или просто тишины ржавого механизма.
И когда из рукоятки между изогнутыми усами вырвался ослепительный луч, я на мгновение замерла. А потом... будто Она управляла моим телом - прыжок на жертвенник, взмах руками и огненная полоса наискось перечеркивает первого, два больших шага и огненный росчерк горизонтальной восьмеркой по двум черным фигурам, короткая пробежка, блеск ножа в руке четвертого, черная щель раскрытого среди бороды рта - и шипящий след сверху вниз...
Сдвинув кнопку назад, я убрала луч и села на камень. Меня трясло. Стремительность перехода от безоружного бегства к встречному бою, нет, бойне с невероятным чужим оружием в руках... А теперь, когда опасности нет, все навалилось разом - боль в ушибленной ноге, колотящееся дыхание, запах горелой плоти. Сил хватило только на то, чтобы доковылять до статуи, сесть, прислонившись к ней спиной, и задремать до рассвета, сжимая в руках теплый металл.
Утром, чуть стало светать, вернулась к своей палатке, свернула лагерь и вернулась к месту побоища. Рукоятка чужого оружия была у меня за поясом. На вершине сопки все было как ночью - рассеченные огненным лучом тела в странных позах, сладковатый запах горелого.
Скинув рюкзак, я долго оттаскивала останки зеков в яму в забое старой выработки, а затем, включив луч, рассекла крепи и потолок над ними, и что есть сил бросилась бежать к выходу, держа рукоятку над головой, а за моей спиной рушились балки крепей и сыпался потолок. Отбежав шагов на пятьдесят, остановилась и обернулась. На месте старой выработки оседало облако пыли. Вход был завален напрочь, на некоторых камнях виднелся глянцевый растрескавшийся срез, оставленный лучом. Поднявшись на сопку, я удивилась, как это раньше я не замечала на втором холме в каких-то трехстах метрах вторую статую, оружием которой и защитилась этой ночью.
Она была похожа на мое творение, и изображала то ли тощего мужчину, то ли малогрудую девушку в рубахе, свободных брюках, плаще на спине, с повязкой на левом глазу и с ... кобурой на левом бедре. А на правом боку статуи на поясе были такие же выступчики, какие я вырезала для ножа. Только неведомый древний резчик "вооружил" свое произведение куда более совершенным и смертоносным оружием.
Откуда они пришел или прилетел? Как давно то было? Что заставило владельца столь совершенной техники ваять статую неведомого бога? Куда он отправился потом? И где сейчас? Вопросы, вопросы, и вряд ли при жизни нашего поколения на них появятся ответы, подумала я.
Повернувшись к ней лицом, я долго сидела на земле, держа в руках теплый серебристый цилиндрик. Оставлять или забрать с собой?
* * *
Необходимое послесловие.
Этот рассказ быз записан со слов немолодой, но удивительно красивой англичанки русского происхождения.