Аннотация: Мчащийся в ущелье поезд, яд в одной из чашек с кофе, давняя месть... и пара вопрос, главный из которых - кто останется в живых?
I
Надоедливый стук колес поезда, отдающийся острой головной болью. Противная струйка крови, стекающая с затылка за воротник рубашки. И спертый воздух закрытого почтового вагона. Не лучшее утро в моей жизни. Или день? Черт его знает!
А вот и причина моих злоключений - усатый мужчина с косым шрамом через правый слепой глаз и легкой сединой на висках. Он поставил поднос с тремя чашками кофе на крепкий стол, прибитый к полу, и оценивающе взглянул на меня, на что я ответил очередным грязным ругательством. Ублюдок же до сих пор не произнес ни слова. Пожевав сигару, он задумчиво выпустил дым и ослабил веревки, чтобы я сам мог их снять, но не успел наделать глупостей. Руки затекли, и первые движения были неуверенными, но я обязательно попытался бы задушить сукиного сына, если бы не одно "но" сорок пятого калибра. "Миротворец", как иронично прозвали этот револьвер, безразлично смотрел на меня, тая внутри шесть маленьких смертей. Поверьте, дергаться под этим взглядом хотелось меньше всего.
- Анхель, хм, никогда бы не подумал, что тебя так зовут. - Хрипло произнес обладатель шрама. - Это имя тебе не подходит. Вот Мордред или Рудольф - да. Но Анхель, ангелочек... звучит как-то немужественно, не имя для солдата.
- Какого черта тебе от меня надо? - Я растирал запястья, прожигая взглядом пленившего меня мужчину.
- Не спеши, Анхель. Мы еще даже не познакомились, не выпили кофе, как друзья. Друзья, хм, мы могли бы ими стать. Ты вроде неплохой парень, а Анхель? Что скажешь?
Что я мог сказать ублюдку, вырубившему и связавшему меня? "Катись к черту" и "гори в аду" он уже услышал не раз, с тех пор, как я очнулся в вагоне несущегося на всех парах поезда, но воспринимал мои проклятия на удивление миролюбиво, словно контролировал ситуацию. Черт побери, да он ее действительно полностью контролировал! Даже сейчас, когда у меня были развязаны руки, он спокойно развалился в стареньком кресле напротив, покуривая вонючую сигару и рассматривая меня, словно зверя в клетке. А между нами был лишь громоздкий стол и маленькие чашки кофе на подносе - метра полтора до его изуродованной физиономии. Если вдуматься - слишком много, когда за любое резкое движение рискуешь получить пулю в лоб.
- А меня зовут Пако, хотя, это имя тебе ничего не скажет.
- Тоже так себе имечко. - Мрачно проворчал я.
- Для главного героя - да. Но я не претендую на ведущие роли, я второстепенный персонаж, появляющийся под конец пьесы, чтобы испортить жизнь главному действующему лицу. Добавить, так сказать, трагичности.
Ублюдок склонен к метафорам. И пока не собирается меня убивать. Иначе, зачем оглушать меня на железнодорожной станции, тащить в вагон почтового (судя по мешкам вокруг) поезда и устраивать эти посиделки при свете ламп? Вот только пока смысла этого спектакля я не понимал.
- Зачем я тебе понадобился?
- Просто хотел выпить кофе, поговорить о минувших днях...
- Нам не о чем говорить, сукин сын.
- Ошибаешься. - Он внезапно хищно ощерился и подался вперед, заставив меня отпрянуть. - И не советую так обращаться к человеку с кольтом.
Его полностью белый невидящий глаз выглядел особенно устрашающе при неверном свете ламп.
- А теперь пей. Нет, стой.
Пако крутанул поднос и, дождавшись, пока он остановится, повторил:
- Пей. Теперь все по-честному.
Последняя его фраза мне решительно не понравилась, но кольт сорок пятого калибра не оставлял выбора. Если в одной из чашек яд, то мои шансы один к трем. Шансов увернуться от пули гораздо меньше. Нервно сглотнув, я выбрал дальнюю от себя чашку и проглотил остывшую жидкость - вкуса я не почувствовал. К моему удивлению Пако крутанул поднос второй раз и тоже выпил одну. На мой немой вопрос он ответил:
- В одной из чашек яд. Думаю, об этом ты догадался. Если ее выпил ты, то через полчаса умрешь. - Он выложил на стол карманные часы и щелкнул крышкой, открывая циферблат. - Если умру я, то тебе тоже не повезет - этот поезд мчится прямиком в ущелье, до которого порядка часа езды, а ключ от единственной двери где-то среди этих мешков. Машинист и кочегар - мои люди, они выпрыгнут перед самым ущельем. Вероятность, что ты отыщешь ключ, слишком мала.
- Ублюдок! - И тут мне стукнуло в голову. - А что будет, если яд в оставшейся чашке?
- Нам повезет. Я открою дверь и прикажу машинисту остановить поезд. Ты выживешь.
- Я не понимаю, зачем все это.
- У нас есть время. - Пако задумчиво посмотрел на меня. - Я хочу, чтобы ты вспомнил один мартовский день, девять лет назад. Тогда тебе пришлось сделать сложный выбор. И лишь поэтому я даю шанс. Нам обоим.
Что за бред!? Почему просто не пустить пулю в лоб? Зачем так усложнять?
И тут до меня дошло.
- Проклятье!
- Начал вспоминать. - Кивнул Пако.
Как я мог забыть! Девять лет назад. Март. Самый сложный день в моей жизни...
II
Тот день не предвещал ничего плохого, скорее наоборот: это был наш последний день в Вествуде. Вечером моя рота уступала дежурство роте капитана Вальдеса, и ребята уже паковали вещи. Вообще Вествуд считался главным очагом волнений на западе, но за месяц пребывания мы разогнали лишь пару митингов да проучили нескольких хулиганов, вздумавших покидаться комьями грязи по флагу штата. Ни одного убитого или раненого - образцовая смена.
И когда уже перед самым отбытием я не досчитался двух капралов, то лишь удивился и послал солдата в город, лениво размышляя о наказании. День катился к закату, но рота Вальдеса задерживалась, поэтому наша заминка была не страшна. Пары суток тяжелых работ с них хватит, не штрафовать же. Однако, через полчаса солдат вернулся не на шутку встревоженный и доложил, что никого не нашел, а у бара "Старый бизон", что называется, пахнет жареным. Человек тридцать, не меньше, под градусом и на взводе. Наверное, стоило отнестись к этой новости серьезней, но мыслями я уже был дома, да и не верилось, что в последний день произойдет большая заварушка. Ну собрались после тяжелого рабочего дня, выпили, побузили. Обычно такие вещи заканчивались банальным мордобоем парочки работяг в кругу приятелей и не требовали вмешательства армии. А то что тридцать человек, так у страха глаза велики - паренек совсем юный, только усы пробиваются. Однако, пока продолжалась наша смена, полностью игнорировать такие сходки было нельзя, поэтому, взяв с собой всего два десятка солдат, я отправился к бару. Надо сказать, рота у нас была молодая, в крупных сражениях не участвовала, да и сам я всего полгода ходил в капитанах. Будь я опытнее или имей в подчинении старых вояк, взял бы больше людей и подошел к бару с разных сторон. А так я сперва даже не связал исчезновение капралов и нарастающее недовольство.
Подойдя нестройной колонной к бару, мы обнаружили там уже целую толпу - агрессивно настроенную толпу - численно превышавшую нас раза в четыре. Вот тебе и "у страха глаза велики". Грозно потрясая, кто палками, а кто просто кулаками, они о чем-то яростно спорили, но при нашем приближении замолчали и развернулись навстречу. Мне уже тогда стало не по себе, но вида я не подал.
- Капитан Анхель Рамирес. Третья пехотная рота Объединенной Армии! Что здесь происходит? - Грозно осведомился я, выступив вперед.
- А вот и командир явился. - Сказал, словно выплюнул, невысокий мужичок с длинным носом. - Будешь за своих мерзавцев отвечать!
- Будет, куда денется! - Поддержали носатого из толпы.
- Я повторяю вопрос! Что здесь происходит? - Я старался выглядеть уверенно, но внутри поселился нехороший холодок.
Из поднявшегося гомона я смог понять, что мои капралы отличились, изнасиловав местную девушку, а потом устроили драку со стрельбой, в результате которой ранили троих мужчин. Куда они делись, я сразу разобрать не успел, а потом мне стало не до этого. Впрочем, сам виноват, не стоило сразу вставать на защиту Мединга и Лигера, о которых меж солдат уже давно ходила дурная слава.
- Сначала нужно во всем разобраться, ваши обвинения слишком серьезные, чтобы...
Толпа дружно сделала шаг вперед, и я невольно отступил, неуверенным голосом отдав приказ:
- Держать строй и никакой стрельбы без моей команды!
Но оказалось легче сказать, чем сделать. Толпа наступала, толпа давила! Когда горожане выдернули из строя двух солдат и принялись колотить их, чем попало, мои нервы не выдержали.
- Огонь!
Потом я не раз просыпался, слыша свой приказ во сне. И думал, что никогда не забуду день, полностью составленный из ошибок. Но человек ко всему привыкает, и эти ужасные воспоминания постепенно отошли на второй план, посещая меня все реже.
III
- Вспомнил. - Утвердительно произнес Пако и кинул взгляд на часы. - Немного осталось.
Секундная стрелка неумолимо приближала одного из нас к смерти, а мне было даже нечего сказать. Ругаться, плакать, взывать к благоразумию - все это уже поздно. Правда, еще можно попробовать задушить самопровозглашенного судью и, нарвавшись на пулю, не оставить себе даже призрачного шанса. Но самое главное, о том решении, о последнем приказе я ничуть не сожалел. Да, доводить дело до такой ситуации было нельзя, но в тот момент иного выбора просто не было, иначе обезумевшая толпа нас просто растерзала бы.
- Кто у тебя погиб? - Наконец хрипло спросил я, видя, что осталось меньше пяти минут.
- Жена. И сестра. - Просто ответил Пако. - Тогда я был в отъезде, а вернувшись, долго не мог поверить. Я должен был быть рядом, не пустить их. Да, часть вины лежала на мне, но гораздо проще было переложить ее полностью на неизвестно офицера, приказавшего стрелять.
- Тогда и решил отомстить?
- Нет, позже, несколько лет спустя, когда случайно узнал твое имя. Но к тому времени ты уже покинул армию, а это значило, что для поисков понадобятся немалые деньги. Три года я работал на износ, копил. А потом посвятил свою жизнь поискам. Я уже понимал, что винить нужно обоих, поэтому решил положиться на удачу...
Мы одновременно посмотрели на часы, потом друг на друга. Я начинал понимать Пако, но принять, что из-за него могу в скором времени умереть...
Неожиданно он побелел лицом, схватился за горло, выронив кольт, и захрипел. Потом потерял равновесие и рухнул назад - еще некоторое время тело билось в судорогах, раздавались булькающие звуки, перед тем как пришел конец. Я не раз стрелял в людей, убивал, но смерть от отравления выглядела гораздо страшнее. Неужели то же могло произойти со мной?
Мысль, молнией осветившая разум, вывела меня из ступора - надо найти ключ! Иначе вся моя удача не будет стоить и ломаного цента. На все про все - полчаса. Даже меньше. А ключ может быть где угодно! Я лихорадочно обыскал тело Пако, стараясь не смотреть на застывшее в ужасной гримасе лицо. Ничего. Потом пришла очередь почты - я ползал с лампой в руках и потрошил мешки, каждый раз надеясь, что уж сейчас точно обнаружу свой счастливый билет. Но время шло, вагон заполнялся выпотрошенными письмами, а ключа все не было. Часы покойного Пако показывали, что у меня осталось не больше трех-четырех минут. Поезд грохотал все так же, и понять, покинули ли машинист с кочегаром паровоз, было невозможно.
Но бессильно опуститься на пол и ждать своей участи было не в моем характере. Есть заряженный револьвер, замок и огромное желание выбраться! Однако меня ждало разочарование - в барабане кольта не оказалось ни одного патрона. Пако блефовал. И тут произошли два события, подстегнувших меня вновь действовать. Поезд ощутимо тряхнуло, словно он выехал на старые рельсы. И я вспомнил про третью, нетронутую чашку кофе. Может быть, ключ там? Идея безумная, но быстро проверяемая. Я не рискнул пить и выплеснул жидкость на пол, а вместе с ней и маленький железный ключ.
Руки тряслись от радости и пережитого волнения, поэтому я лишь с пятого раза вставил ключ в замочную скважину, напрягся и с трудом отодвинул в сторону дверь... Свежий порыв ветра чуть не сбил меня с ног, из горла сам собой вырвался ликующий крик. И...
Я не сразу понял, что упал на колени от странной слабости, ноги стали ватными, розовая пелена появилась перед глазами. Я интуитивно почувствовал, что это конец. И перед тем, как рухнуть вперед, я отстраненно подумал, что Пако все же решил не оставлять мне шанса, просто положив в чашки яды разной силы действия.
Интересно, а была ли отравлена третья чашка?
Далекий стук колес. И гравиевая обочина, ринувшаяся в лицо.