|
|
||
и в нашей жизни есть место сказке. моя версия одной из них: "царевны лягушки" и немного "красавицы и чудовища" |
СТАРАЯ СКАЗКА НА НОВЫЙ ЛАД
или
ИГРЫ СИЛЬНЫХ МИРА СЕГО
Дети, мои милые! Сынки, мои любезные!
Покуда я ещё не помер, мне охота бы посмотреть на ваших жён,
на ваших деточек, на моих внучат.
Вот что, сынки, возьмите по стреле, выходите в чистое поле и стреляйте: куда стрелы упадут, там и судьба ваша.
Пустил стрелу старший брат -- упала она на боярский двор, прямо против девичья терема; пустил средний брат -- полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на том крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая, пустил младший брат -- попала стрела в грязное болото, и подхватила её лягуша-квакуша.
Царь отдал царевичам приказ:
Пускай ваши жёны
испекут мне к завтрему хлеб.
Хочу узнать, которая лучше стряпает.
Хочу посмотреть, которая из ваших жён лучшая рукодельница.
Пускай сошьют мне к завтрему по рубашке.
Иван-царевич голову повесил, пришёл домой.
Лягушка, его спрашивает:
- Что закручинился?
Он отвечает:
- Надо к завтрему испечь царю хлеб.
- Не тужи, Иван-царевич, лучше ложись спать, утро вечера мудренее.
А те невестки, сперва-то смеялись над лягушкой, а теперь послали одну бабушку-задворенку, посмотреть, как лягушка будет печь хлеб.
Лягушка хитра, она это смекнула. Замесила квашню; печь сверху разломала да прямо туда, в дыру, всю квашню и опрокинула. Бабушка-задворенка прибежала к царским невесткам;
все рассказала, и те так же стали делать.
А лягушка прыгнула на крыльцо, обернулась Василисой Премудрой, ударила в ладоши:
- Мамки, няньки, собирайтесь, снаряжайтесь!
Испеките мне к утру мягкий белый хлеб,
какой я у моего родного батюшки ела.
Иван-царевич утром проснулся, а уж на столе лежит хлеб,
изукрашен разными хитростями:
по бокам узоры печатные, сверху города с заставами.
А жены-то старших сынов поспускали тесто в печь, как им бабушка-задворенка сказала, и вышла у них одна горелая грязь.
Царь принял хлеб от старшего сына, посмотрел и отослал в людскую. Принял от среднего сына и туда же отослал.
А как подал Иван-царевич, царь сказал:
- Вот это хлеб, только, в праздник его есть.
Правду молвить, молодица
Уж и впрямь была царица:
Высока, стройна, бела,
И умом и всем взяла;
Но зато горда, ломлива,
Своенравна и ревнива.
Ей в приданое дано
Было зеркальце одно;
Свойство зеркальце имело:
Говорить оно умело.
С ним одним она была
Добродушна, весела,
С ним приветливо шутила
И, красуясь, говорила:
"Свет мой, зеркальце! скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?"
И ей зеркальце в ответ:
"Ты, конечно, спору нет;
Ты, царица, всех милее,
Всех румяней и белее".
И царица хохотать,
И плечами пожимать,
И подмигивать глазами,
И прищелкивать перстами,
И вертеться подбочась,
Гордо в зеркальце глядясь.
Заблестели молнии со всех сторон,
затряслась земля от грома великого,
ударила громова стрела каменная в пригорок муравчатый,
и упала без памяти молодая дочь купецкая, красавица писаная. Много ли, мало ли времени она лежала без памяти -- не ведаю; только, очнувшись, видит она себя во палате высокой, беломраморной,
сидит она на золотом престоле со каменьями драгоценными, и обнимает ее принц молодой, красавец писаный, на голове со короною царскою, в одежде златокованой.
А царевна молодая,
Тихомолком расцветая,
Между тем росла, росла,
Поднялась -- и расцвела,
Белолица, черноброва,
Нраву кроткого такого.
И жених сыскался ей,
Королевич Елисей.
Отдал приказ Царь, чтобы все царевичи явились к нему на смотр вместе с женами. Вот старшие братья явились на смотр с своими женами, разодетыми, разубранными, нарумяненными, насурьмленными; стоят да с Ивана-царевича смеются:
"Что ж ты, брат, без жены пришёл? Хоть бы в платочке принёс! И где ж ты такую красавицу нашёл? Чай, все болота исходил?"
Вдруг поднялся великий стук да гром -- весь дворец затрясся;
гости крепко напугались, повскакивали с мест своих и не знают,
что им делать; а Иван-царевич и говорит:
"Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала".
Подлетела к царскому крыльцу золочёная коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая -- такая красавица, на лазоревом платье - частые звезды, на голове - месяц ясный, такая красавица - что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти бранные. Стали гости есть-пить, веселиться.
В зале сразу наступила тишина:
гости перестали танцевать,
скрипачи перестали играть --
так все были поражены красотой
незнакомой принцессы.
-- Какая красавица! -- шептались кругом.
Даже сам старик король не мог на неё
наглядеться и всё твердил на ухо королеве,
что давно не видел такой
красивой и милой девушки.
А дамы внимательно рассматривали её наряд, чтобы завтра же заказать себе точь-в-точь
такой, только боялись,
что не найдут достаточно богатых материй и достаточно искусных мастериц.
За морем царевна есть,
Что не можно глаз отвесть:
Днем свет божий затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
А сама-то величава,
Выплывает, будто пава;
А как речь-то говорит,
Словно реченька журчит.
"Да! такая есть девица.
Но жена не рукавица:
С белой ручки не стряхнешь,
Да за пояс не заткнешь.
Захотелось ей осмотреть весь дворец,
и пошла она осматривать
все его палаты высокие,
и ходила она немало времени,
на все диковинки любуючись;
одна палата была краше другой,
и все краше того,
как рассказывал честной купец,
государь ее батюшка родимый.
Во палатах высоких, каменных,
прилегла на кровати из резного золота
со ножками хрустальными,
на пуховике пуха лебяжьего,
покрытом золотой камкой
ровно она и с места не сходила,
ровно она целый век тут жила,
ровно легла почивать да проснулася.
Заиграла музыка согласная,
какой отродясь она не слыхивала.
Встала она со постели пуховой и видит,
что в той палате
много добра и скарба всякого,
есть на чем посидеть-полежать,
есть во что приодеться,
есть во что посмотреться.
И была одна стена вся зеркальная,
а другая стена золоченая,
а третья стена вся серебряная,
а четвертая стена из кости
слоновой и мамонтовой,
самоцветными яхонтами вся разубранная.
Сошла она в зелены сады,
и запели ей птицы свои песни райские,
а деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые.
Все деревья, кусты и цветы
перед ней преклонялися,
а спелые плоды -- груши, персики и наливные яблочки -- сами в рот лезли.
Походив время немалое,
почитай вплоть до вечера,
воротилась она во палаты высокие,
и видит она: стол накрыт, и на столе яства стоят сахарные и питья медвяные,
и все отменные.