Аннотация: Выкладывается бетта-версия. Посему комментарии приветствуются, и будут учтены. Еще одна интерпретация легенды о фениксе. В моем, извращенном, варианте :)
Говорят, что перед смертью человек видит всю свою жизнь. Что пролетает она перед глазами, и ужасается человек всему, что натворил.
Так ли это, не так ли - каждый узнает в свой черед. История эта не раскрывает тайны мироздания, и нет здесь душещипательных подробностей о жизни и смерти, нет и тайных откровений.
Да и сама история - то ли была, то ли не было...
Но давайте представим, что - была.
Было.
Давайте представим, что Кэтрин, дочь Сэмюэля Ли, которая работала в торговой точке в известном на весь город супермаркете, познакомилась с парнем.
Парнем своей мечты.
Нет, не так.
Кэтрин, как и все девушки всех времен и народов мечтала о своем Принце. Конечно же, своего Принца она представляла во всех подробностях, и не раз и не два в тянучке рабочих будней исподволь возникал образ того, кто придет к ней, и спасет от этой ненужной суеты. В школе она мечтала о том моменте, когда неизвестный Принц войдет в класс, и вызовет ее, Кэтрин, вон из душного и опостылевшего помещения под любым предлогом. И как будут завидовать ей одноклассники, когда вместо тупых интегралов или Истории 4-го июля она получит глоток свободы - хотя бы на десять минут. А они будут сидеть и слушать урок!
Как она мечтала дома о стуке в дверь, который прервет нравоучения матери, и больше не придется стоять, понурив голову, и выслушивать весь этот высокопарный бред с такой покорной миной - а можно будет двигаться, хоть куда-нибудь, только не стоять тут столбом, ощущая только дикую тоску, и абсолютно не слыша столь привычных поучений.
Когда они собирались с подругами посидеть, попить пива и поговорить о мальчиках, Кэтрин самым скептическим образом отзывалась о восторженных вздохах той же Лилии.
- Ах, вы представляете, он пришел, как на настоящее свидание! Одет, отмыт, даже где-то выпросил дорогой одеколон - а сам в черных носках! Белые брюки, черные носки, и желтые сандалии! Девчонки дружно смеялись, а Лилия продолжала:
-А как он старался! И в глаза глядит, и ручку предложит, а идти с ним так неудобно - он тебя за руку держит, а шагает, как конь - я постоянно спотыкалась. Нет, покручу с ним недельку-другую, и скажу "До свидания". Это не принц моей мечты!
- Да на что тебе принцы? - с взрослыми интонациями спрашивала Кэтрин - если это будет взаправдашний принц, ты же его в постели будешь видеть раз в месяц!
- Это почему? - невинно изумлялась Джоана
- Потому, что он будет занят государственными делами и своими наложницами. И уж поверь, их у него будет немало - да вот ты сама отказала бы принцу?
- Я что, дура? - тут же усмехалась Джоана
- Вот и я про то же.
- Ах, Кэт, ты ничегошеньки не понимаешь! Если это принц твоей мечты, то ты будешь с ним счастлива! Да и, в конце концов - Лилия улыбалась отрешенно - пока он будет у своих фавориток, я тоже найду, с кем утешиться.
Кэтрин понимала, что Лилия права, и в то же время совсем не желала себе такого принца. Девчонки вообще считали, что Кэт не понимает в настоящей любви, и, в какой-то степени, они были правы!
Кэтрин действительно не понимала в любви, с одной стороны, ловя себя на восторженном рассматривании какого-нибудь симпатичного парня на улице, и с другой стороны, ловя себя же на критическом отношении к себе самой в эти моменты.
Возможно, что душеспасительные беседы матери все-таки проникали сквозь глухую завесу, которую Кэтрин старательно навешивала на себя в эти моменты. Да и пользовалась мать иногда такими приемчиками, что Кэтрин, хоть и сопротивлялась, как умела, но не могла совсем уж не слышать.
- Что ты там пытаешься из себя изображать? Разве с такой жопой хоть один нормальный мужчина обратит на тебя внимание? Лучший путь к сердцу мужчины лежит через желудок, а ты даже яичницу нормально пожарить не умеешь! С такими губами тебе не целоваться, а делать искусственное дыхание!
И все это сопровождается объяснениями, как же надо себя вести, чтобы быть достойной, красивой, послушной, и счастливой. Наверное, мать всерьез хотела дочери счастья. Возможно, трудное детство самой родительницы подсказывало ей совершенно правильные истины, и она ни секунды не желала дочери того, через что прошла сама. Набитые шишки, старые раны на сердце, навсегда запавшие в душу глаза того, кто никогда не был отцом Кэтрин.
Отцом Кэтрин был Сэмюэль Ли, дальний потомок китайских переселенцев, от китайского прошлого имеющий только фамилию и знакомства. И все-таки девушка иногда чувствовала неприятный холодок от удивленно-испытывающего взгляда собеседника, когда называла полное имя.
Свободная страна, свободные нравы! Куда бы деться от этой свободы...
В тот день Кэтрин, работавшая в отделе спортивных товаров, помогала очередному клиенту выбирать инвентарь. Мужчина хорошо разбирался в рыболовных снастях, называя марки, размеры, длину и вес, а Кэтрин, постоянно отвлекаясь на воспоминания "где что лежит", собирала все это на прилавок. Пока клиент пробовал спиннинг на изгиб и удобство в руке, обслужила черного мальчишку, пришедшим купить мяч. Тепло ему улыбнулась на прощание, и вернулась к рыболовным мелочам. Уже упаковывая товар, наткнулась на внимательный, даже напряженный взгляд.
- Странно. Этому пацану вы улыбались, как самому дорогому клиенту, а мой заказ заворачиваете чуть ли не с отвращением.
Кэтрин опустила глаза, обнаружив на своем лице неприятную гримасу. Самое досадное было то, что она ее совершенно не замечала, пока парень не сказал ей это прямо в лицо. Она и сама не знала, откуда она возникла.
- Я вам неприятен? - снова прямой вопрос.
Кэтрин чуть повела глазами - покупатели в дальнем углу рассматривали купальные принадлежности, никого рядом нет.
- Нет, простите....
- Тогда что?
- Скорее, я не люблю продавать орудия убийства.
Кэтрин по-прежнему не поднимала глаз, но товар был упакован, а покупатель не уходил. Пришлось посмотреть ему в лицо.
Парень улыбался.
- Вы часто думаете об этом?
- О чем?
- Об использовании другими того, что вы продаете? Ну, например, вы представили, как этот мальчишка будет играть в мяч, стараясь во всем походить на Диего Марадонну? Поэтому так улыбнулись?
- Нет, про Марадонну я не думала, я думала про Зидана - тоже улыбнулась Кэтрин
- Да вы мечтатель! Наверное, продавая пожилой чете спальник и палатку вы предложите им раскладные стульчики и цветастый коврик в стиле "Кантри"? Для лучшего совместного наблюдения закатов?
- Вы знаете, я никогда не решалась этого сделать!
- Напрасно - парень забрал наконец-таки свои свертки с прилавка - уж коли вы способны улавливать чужие настроения, так не упускайте возможности продать пару лишних артикулов, в конце концов, за этим же вас здесь и держат! Да и людям будет приятно - сядут такие старички на стульчики, положат коврик на колени, и скажут:
- Ах, какая милая девушка! И как она была права!
Кэтрин смотрела, как он повернулся, и пошел к выходу из отдела.
- Купите тогда спички - громко сказала она ему в след.
Он обернулся. Другие покупатели тоже обернулись, но быстро вернулись к своим делам.
- Почему именно спички? - спросил он, возвращаясь.
- Я подумала, что вы будете прикуривать на ветру, спички не погаснут - у нас ведь в отделе негасимые спички - и будете вспоминать меня.
Слова слетали сами, легко, бездумно, и придирчивая и строгая Кэтрин, которая сидела внутри и скептически напоминала про жопу - не успела. Только сказав все это, она пожалела о сказанном.
- Я не курю - просто ответил посетитель, и ушел.
Цветы Кэтрин совершенно не ожидала. Она ожидала всего, чего угодно - что он придет за новыми грузиками или крючками, что специально для нее купит пачку сигар, что еще раз (или не раз) зайдет в отдел, постоит, вздыхая, и не решаясь заговорить, а она будет делать неприступный вид, не упуская его из виду...
Но цветы...
Цветы - это символ настроения, восторженного и серьезного.
Нет, не так.
Восторженного настроения и серьезных намерений.
А серьезных намерений у Кэтрин не было. Одни мечты.
Нет, конечно же, девушкой Кэтрин не была, и что у мужчины где и почем - она знала. Но в каждом случае Кэтрин знала, что вот этот конкретный кобель, выпендривающийся перед ней, сверкая белозубой улыбкой и гордо выпячивающий майку с дерзким слоганом - он желает только трахнуть ее, причем, быстро и без последствий. И тут же (или через вечер-другой) исчезнуть из ее жизни, чтобы даже при встрече не утомлять себя кивком или ничего не значащим "Привет!".
И Кэт, мечтая о чистой и настоящей любви, вполне соглашалась на эти притязания, а заодно - и на правила игры. Ты мне, я - тебе, и никто никому ничего не должен.
В конце концов, всегда имелось оправдание "Я взрослая женщина, и у меня здоровый организм со здоровыми инстинктами"
Здорово!
Как будет выглядеть в жизни ее мечтательный Принц, она не представляла совершенно.
И вдруг - цветы! Он стоял у служебного выхода, и следил взглядом за выходящими девушками. А девушки смотрели на него, и каждая хихикала, и строила глазки. Некоторым он даже отвечал на шутки, и - переводил взгляд дальше.
И зацепил взглядом Кэтрин
Как на блесну поймал. Не веря самой себе, она шла к нему, в робкой надежде, что все-таки цветы - ей, а не кому-то другой, и боясь надеяться на это счастье и чудо...
Он протянул ей букет. Букет полевых цветов. Настоящие ромашки, несколько васильков, парочка стеблей цикория, какие-то незнакомые ей фиолетовые цветочки, все это любовно, но подчеркнуто непрофессионально собрано в букет - такой стоит целое состояние! Да еще и пойди найди в цветочных магазинах мегаполиса букет полевых цветов!
"Да он еще и богач!" - мелькнула шальная мысль.
Она приняла букет, зарывшись в свежий запах знойного поля, на секунду уйдя из запахов асфальта, сигарет и мочи.
Закрыла глаза.
Он стоял рядом, и ждал. Наверное, смотрел на нее во все глаза. Наверное, улыбается.
Кэтрин открыла глаза, и убедилась в этом. Ростом чуть выше нее, свободная рубашка, темные брюки - классический наряд для первого свидания. И улыбка такая трогательная - под стать взгляду.
- Феликс - сказал он в ответ на ее взгляд.
- Кэтрин - она произнесла это с легкостью, словно забыв фамилию, которую иногда стеснялась.
Раз он опустил свою - она тоже не обязана отчитываться.
Получать цветы - чрезвычайно приятно. Но вот потом тащить их через полгорода.... Перекладывая стебли из вспотевшей ладони в другую, постоянно меняясь с кавалером руками, борясь с желанием подмести этим веником мостовую...
Феликс то ли действительно не замечал всех этих мелких мучений, то ли старательно делал вид.
Он говорил много, и охотно. Рассказывал о своих путешествиях, о ночевках у костра, и легко переходил на смешные или памятные случаи о тех местах, по которым они проходили. Он мог легко бросить что-нибудь типа "А вот в этом доме когда-то был знатный пожар", или "А эта тропинка помнит поступь Хемингуэя", а потом рассказывать, что до сих пор в заливе у моря есть рыбаки, которые ловят рыбу, как знаменитый Старик.
Приглядевшись повнимательнее, она вдруг поняла, что ему не двадцать. И даже не двадцать пять. Хотя, назвать его взрослым было нельзя. Гладкая, юношеская кожа. Но совершенно не детский взгляд. Трогательная улыбка. Но суждения и опыт человека пожившего. Много, очень много помнит и знает.
В общем, определить возраст не удалось. В магазине она решила, что это пацан, чуть ли не ей ровесник. А сейчас....
- А вот здесь я и живу - просто сказала Кэтрин, махнув рукой на многоэтажку.
Он взял ее за руку, поцеловал тыльную сторону кисти, и снизу взглянул в глаза.
- Я надеюсь увидеть вас еще раз?
- Конечно! - искренно ответила девушка, недоумевая, что мешает ему подняться с ней прямо сейчас, и продолжить вечер уже в квартире?
Он помахал рукой, и легко ушел в надвигающиеся сумерки.
А Кэтрин не спеша пошла к себе в квартиру. И уже дома решила, что нет худа без добра - все таки ее комната вовсе не была готова к приему гостей. И уж тем более не настраивала на романтический лад.
Но он ушел, а убираться так не хотелось...
На следующий день в отделе подшучивали над ней, и интересовались, когда свадьба. Кэтрин отшучивалась в ответ, работая с легкостью и упоением. Мир был цветным и звонким. И только кладовщица, дама под пятьдесят, посмотрев в лицо Кэтрин, спросила тихо:
- Бросил?
- Почему сразу "бросил"? - так же тихо ответила девушка - просто у него, видимо, более культурные взгляды на жизнь. У богатых свои причуды.
Женщина тихо улыбнулась, и Кэтрин еще потребовалось некоторое время на то, чтобы выдавить из себя досаду.
Жизнь в тесном коллективе имеет свои недостатки.
А вечером ее никто не встречал. Ну, что ж... Даже не взял телефон. Даже не попросил. Но он же спрашивал! Он обязательно придет - просто сегодня занят. А может, он встретит ее у порога? Чтобы продолжить вчерашнее настроение, и они завалятся в квартирку Кэтрин, и... Хотя, почему - в ее? Может, он повезет ее в ресторан? А потом - к себе домой, и уже там, на роскошной постели...
Кэтрин поднялась к себе, открыла дверь, и зарождающаяся досада отстала, так и оставшись за порогом.
В квартире ее ждал запах луговых трав. Удивительно, как маленький букетик (да не такой уж и маленький, вчера все руки оттянул), вовремя поставленный в обрезок пластиковой бутылки с водой, может напоить городскую квартиру запахами знойного луга.
Кэтрин первым делом пошла на кухню, расправила лепестки, передвинула веточки, полюбовалась...
И все таки занялась своим жильем.
Раз рестораны на сегодня отменяются, то надо хотя бы не ударить в грязь лицом. Перед ним, или кем-то еще...
- Привет!
- Привет, моя дорогая.
Чмок в щечку, и можно прижаться к нему, к теплому боку, вдохнуть привычный запах, обхватить за талию...
- Ааааа! Ты куда лезешь, маленькая кошка?
- Запазуху! Вот сейчас как вскарабкаюсь тебе на плечо! - Кэтрин очень натурально показала свою кошачью натуру, всерьез вцепившись ногтями ему в плечо. Знала уже, что с ним можно позволить себе чуть больше, чем обычно позволяют себе девушки с парнями.
Они встречались уже почти два месяца. Близился к концу сентябрь, и теплые дни скатывались в холодные ночи, и уже сурово встречал на выходе с работы ветер. А он оставался все такой же - загадочно-родной, непредсказуемо-обычный. Вот уже два месяца Кэтрин не понимала происходящего, воспринимая его с настороженной радостью, и все пыталась не строить предположений. Получалось плохо.
Принц мечты Феликс появлялся неожиданно, встречая после работы, или утром у подъезда, пару раз он приезжал за ней с друзьями рано-рано утром, и тащил на рыбалку - компания была шумно-веселая, водка была холодная, а рыба - безумно вкусная.
И ни разу за эти два месяца они не остались на ночь вместе. Даже на рыбалке. То, что Феликс не приглашал ее домой, еще можно было понять. Он вообще о своей личной жизни ничего не говорил. Но то, что он отказывался от прямых предложений остаться у нее - Кэтрин этого не понимала. И ведь он ее любил! Ну, или хотя бы она ему нравится.
Этот факт Кэтрин обдумывала с удовольствием. Как-то так получалось, что ее наивные представления о Феликсе развеялись сами собой. Феликс не бросался деньгами, не имел своей машины, не дарил ей драгоценностей.
Зато он дарил ей куда больше - свой юмор, ласку, внимательное отношение, и свое время. При этом ничего не получая взамен. Первый раз Кэтрин видела парня, который так бегал за девушкой, и при этом не только не тащил ее в постель, но и чуть ли не отказывался от приглашений!
Кэтрин надеялась, что Феликс действительно окажется Принцем, что древние моральные устои еще не умерли в этом мире, и что он хранит свою честь до свадьбы...
А может быть даже - ее честь.
Вот стыдоба-то будет, когда узнает, что она уже давным-давно ее потеряла!
Хотя, на дурака Феликс тоже не похож, сам же понимает, что сейчас найти девственницу - это надо в яслях искать. Поэтому стыд Кэтрин ощущала редко и мимолетно, только в минуты одиночества в своей квартире, пытаясь разложить и рассортировать ощущения очередной встречи.
Сейчас она наоборот, эти ощущения получала. Феликс тащил ее по асфальту, пиная упавшие листья и обходя вчерашние лужи, а по ходу толкал ее то в бок, то в грудь, а она хихикала, и дурашливо отбивалась, наслаждаясь его прикосновениями. И вспомнилось мимолетно, как он впервые "распустил руки", и удивился, что она не боится щекотки. А она действительно не боялась. В детстве защекотали мальчишки, и как-то так получилось, что щекотку она ощущала, но относилась к ней как к комариным укусам.
Неприятно, но не более.
Зато когда Феликс спросил ее, своим проникновенным тоном: "Ты не боишься щекотки?" - она даже испугалась. Может, ему это важно? Может, он подумает, что она фригидная какая-нибудь, что у нее чувствительность ни к черту? - но ничего страшного не случилось.
Просто он стал ее тискать более свободно.
И с этого момента Кэтрин поняла, что даже если ей не удастся затащить его в постель, то она хотя бы получит прекрасного друга!
- Ай! Дурак, все чулки мне забрызгал! - завизжала Кэтрин, когда Феликс на очередном вираже не удержался, и со всего маху наступил в лужу. То, что он при этом промочил себе носки, и туфли, она пока решила не замечать.
- Прости, Кэт. Ну, давай я вытру.
- Не трогай! Только размажешь! Я заболею и умру!
- Не смей! Нафиг ты мне тогда сдалась, дохлая?
- Ага, как девушку в лужу сажать - так ты тут! А как отвечать за свои нахальства - так "нафиг нужно"?
- Да я же говорю - нечаянно. И давай вытру!
- Не надо размазывать по мне грязь! И по себе не надо - прокомментировала она его попытки отряхнуть брюки.
- А что надо?
- Пойдем ко мне, благо, это рядом. Я сменю чулки, а ты высушишь брюки, и тогда это отчистишь.
- Не надо менять чулки - он взял ее под руку - ты мне без чулков больше нравишься.
- Не тащи меня, я сама пойду - недовольно ворчала Кэтрин, в душе радуясь, что Феликс хотя бы заглянет к ней в квартиру. Пусть маленькая, но победа. Нельзя сказать, что она так уж жаждала похвастаться своим жильем, но постоянная напрасная готовность к приходу гостя просто раздражала.
Сейчас все выяснится - он зайдет, увидит, в каких условиях живет его Золушка...
Он вошел, подождал, пока она включит свет, помог ей снять пиджак. Никак не отреагировал на теснейшую прихожую, пропустил ее вперед, снял туфли.
- Немедленно снимай носки! И - марш на диван. Да, брюки тоже снимай. И нечего тут строить из себя целку, что я там нового для себя увижу? В конце концов, ты же надеешься однажды, что я увижу тебя голиком?
Феликс немедленно смутился. Бросил на ковер снятый носок, встал, обнял ее. Прижал к себе.
- Кэт... Киска моя... Прости меня. Я ведь знаю, как ты мучаешься.... Ну, нельзя пока! Правда!
- Правда? - она подняла носик, заглянула ему в глаза.
- Правда.
- Ты меня любишь?
- Люблю.
- Тогда хотя бы поцелуй!
Он прикоснулся губами к ней, скользнув по щеке, по ямочке над губой, чуть сжал верхнюю губу... Она отдалась поцелую страстно, как может только девушка после двух месяцев ожидания...
Нет, не так.
Она ждала его всю жизнь. Всю непутевую жизнь свою она ждала, что он придет к ней, в том или ином виде, может быть - больной или увечный, а может быть - на белом коне. Он пришел вот так, и она не собиралась отдавать его Судьбе или своему вздорному характеру. Подумаешь, два месяца! Потерпит. Раз он ее любит, раз так здорово целуется, она потерпит. Ничего страшного.
Потом он снял второй носок, брюки, она отправилась в ванную, а он отправился за ней следом. Кэтрин хмыкнула сама себе, тут же припомнив "Ты же собираешься когда-нибудь предстать перед ним голой?", и - разрешила.
После поцелуя процесс снятия грязных чулков несколько затянулся. Кэтрин с удовольствием бы еще что-нибудь сняла, или, точнее, хотела чтобы с нее что-нибудь сняли, но оба понимали, насколько тонка сейчас грань, через которую почему-то нельзя было переступать.
Они снова обнялись, и, прервав, наконец, поцелуй, отправились на кухню.
- Джин будешь?
- Ты пьешь? - каждый раз Кэтрин вздрагивала, когда слышала эту интонацию. Этот вопрос дрожал между разочарованием, надеждой, и отеческим сочувствием.
- Да, пью! - неожиданно разозлилась Кэтрин - напиваюсь тут в одиночестве, и валяю дурочку.
Он улыбнулся.
- Хорошо, налей немного. Тоник есть?
- Джин с тоником - бабский напиток.
- Ничего, я никому не скажу - было непонятно, смеется он, или просто издевается.
Кэтрин достала стакан и чашку, плеснула джина, добавила апельсинового сока. Феликс взял стакан, посмотрел сквозь него на лампочку:
- Ты удивительная девушка. Я смотрю на тебя, и чем дальше, тем больше поражаюсь, как мне повезло. Ты не читаешь мысли?
- Я? - растерялась Кэтрин - нет... А с чего ты взял?
- Просто... Столько совпадений... Ты предложила мне спички. Мне - спички! Ухохотаться можно. Ты принимаешь правила игры, не называя меня сумасшедшим или извращенцем. Ты всегда рада моему приходу, хотя любая другая уже давно обиделась бы, или потребовала объяснений, как будто я - ее собственность. Ты радуешься солнцу, и не любишь ловить рыбу, ты не куришь и мало пьешь, это в наше-то время, и разбавляешь джин апельсиновым соком. Никто ведь не мог тебе сказать, что я именно так и люблю. И все остальное... Скажи, Кэт, ты - телепат? Мне это очень нужно знать.
- Ага, чтобы ты знал, о чем можно при мне думать, а о чем - нет - сквозь зубы выдавила Кэтрин.
- Да нет, кошка моя, причем тут это... Просто... Я не могу объяснить. Просто, возможно, я веду себя как последний дурак, а ты давно все знаешь, и смеешься надо мной. Я не люблю, когда надо мной смеются. Скажи мне, Кэт, успокой! Или... Или обнадежь.
- Да не читаю я твоих мыслей! Хотя, видит Бог, очень бы хотела. Тогда - откровенность за откровенность. Что именно ты там скрываешь, чего я не должна даже почувствовать? Чего ты так боишься? И почему ты так меня избегаешь?
- Разве я тебя избегаю?
- Ну, ты понимаешь, о чем я. Мы знакомы два месяца, а сегодня первый раз поцеловались. Как в сказке, честное слово!
- Не люблю торговаться с девушками... Так чего ты хочешь узнать больше? Что я скрываю в мыслях, или почему у нас все... так... как есть?
- Наверное, почему все так - Кэтрин обвела полукруг рукой, допила коктейль и поставила на стол чашку .
- Я не могу пока иметь телесный контакт с тобой.
- Почему?
- Потому что я тебя убью.
Это была просто констатация факта, без эмоций, и даже без сожаления. Обыденно, и просто.
- Чем? Ты болен?
- Нет. Это не болезнь.
- Тогда что? Ты - маньяк?
- А ты бы испугалась бы?
- Не знаю. Ну, ты скажи, ты - маньяк?
- Нет. Пусть это тебя разочарует, но - не маньяк.
- Не разочаровал. Хотя, интересно было бы попробовать с маньяком.
- Ты что, мазохистка?
- В каждой женщине сидит мазохист, иногда очень далеко. Тогда - что?
- Успокойся.
- Да я спокойна!
- Не все сразу. Возможно, ты узнаешь. В свое время. Пока что ты знаешь самое главное - нельзя. Это смертельно опасно для тебя.
- А для тебя?
- А для меня.... Эх... Ты удивительная женщина.
- Да ну, брось ты! Я - самая обычная. Ну, чем я необычная?
- Ты первая, кто спросил меня об этом.
- Ух, ты! А ты, бедный, ты со многими говорил об этом?
- Со многими.
- Милый ты мой - Кэтрин пересела к нему на колени, обняла, прижала голову к груди - как же ты так живешь-то.... Ты что, еще ни с одной не пробовал?
- Пробовал.
- Ах, да, раз знаешь, значит - пробовал. Тебя ищет полиция?
Он вывернулся из под ее рук.
- Да ну тебя! Никто меня не ищет! Все, сделала из меня серийного убийцу! Не надейся, в главную роль на следующую серию не возьму!
- И не надо - она опять прижала его голову к себе - я действительно ненормальная. Никогда не хотела стать актрисой.
Он опять вывернулся, улыбнулся ей, и мягко поцеловал. Кэт обвила его шею и присосалась к губам.
- Мне пора, Кэт...
- Оставайся! Ладно, фиг с ним, постелю тебе на кухне. Оставайся!
- Нет, милая моя... Потрепи.
В общем-то, ничего другого ей не оставалось делать.
Мягкими теплыми звездочками на дорожки сыплется октябрь. Еще непривычна тяжесть плаща, и почти привычна тяжесть его руки, обнимающей талию. Уже не хочется гулять по улицам, а тянет развалиться на узеньком диванчике, укрыться пледом, и пить горячий кофе, иногда поглядывая ему в спину. Скорее всего, он уткнется в интернет, и легкий шелест клавиш создаст уют современной женщины. Муж за компьютером - все хорошо, все в порядке.
Можно расслабиться.
Но до современной программы-минимума: "дом, дети, и муж в интернете" - еще далеко. Даже самое простое и реальное из всего этого списка - дети, и то не планируются. Зато - частые прогулки по городу, в парке, или в редкие солнечные дни - за городом.
За город они выезжали как все - на поезде или автобусе. Феликс брал ее в обнимку, она прижималась к его боку, и они куда-нибудь шли. Потом вдруг оказывались на остановке автобуса, потом ехали, потом выходили...
Кэтрин пыталась ругаться, спорить, даже обижалась! Она уверяла Феликса, что ей нафиг не нужно дышать свежим воздухом, что красота осеннего заката меркнет перед необходимостью ловить обратный автобус, тащиться домой в темноте и слякоти, что грязь и трава прилипают к сапогам, и потом требуется полчаса на их чистку, а завтра - на работу... Но потом как-то так оказывалось, что вечер прошел не зря, что осенний закат действительно безумно красив, а все проблемы с автобусом и сапогами не так уж страшны.
А вечером она ложилась на свой диванчик, и иногда даже ожидала, что сейчас поезд тронется, и диванчик под ней закачается, затрясется, и раздастся стук колес...
И вспоминала их прогулки. Оказывается, если потратить всего час-два на дорогу, то рядом с мегаполисом есть куча мест полудикой природы. Это Феликс обозвал ее полудикой. Здесь не было хищников, опасных для человека, зато для горожанки и гуси с утками в пруду оказывались диковинкой, а рядом с Феликсом самые простые вещи превращались в волшебные приключения. Например, самый обычный грязный ручей, который сама бы Кэтрин просто перепрыгнула и забыла, превратился в Великий Спуск по реке Ориноко. Они шли по течению этой грязной струйки, а Феликс комментировал:
- Страшное наводнение охватило Великую Пустошь, и потоки мутной воды хлынули через Великий Каньон. И только Гордая Птица Кэт, расправив крылья-тучи, летела над пустошью, устрашая жителей...
За момент до этого порывом ветра задрались плащи обоих, и какая-то псина рванула через мокрую траву куда-то в бок, так что получилось очень захватывающе.
- И воззвали местные жители к великой Кэт, и построили себе ковчег, неумелым и некрасивым был ковчег сей, зато был он надежным и вместительным...
Рядом с ручьем валялась половинка пластиковой банки от какого-то машинного масла. Валялась давно, уже частично отмытая дождями. Феликс присел рядом с ней, и загрузил в банку несколько пучков травы. А потом столкнул "ковчег" в мутные волны.
- Не обошла Великая Птица своей милостью путешественников, и под ее бдительным взором прошло путешествие, и отвратила Она опасности от пути их...
- Подожди - перебила Кэт - это я что, буду возиться в лужах, как девочка?
- Ну, зачем? - усмехнулся Феликс - ты же Птица! Не резон птице лично лапы в воде мочить, ей для этого дана...
Феликс поискал глазами, потом перепрыгнул ручей, и на той стороне подобрал длинный кривой прутик.
- Ей для этого дана сия волшебная струна! С небес упала тень на ковчег, и каждый раз, когда касалась Волшебная Сила утлой посудины, сердце отважных путешественников билось чаще, и отвага входила в их грудь и чресла...
- Чресла-то тут причем? - смеялась Кэт.
- При них - серьезно указывал Феликс пальцем - они же простые селяне, и им всякие наводнения не помеха! Как только оседлали корабль, мужики сразу стали к женщинам приставать. Да ты глянь - все уже вповалку лежат!
Действительно, пучки травы попадали на дно, и при таком взгляде очень напоминали кошмарную групповуху.
- Ну, а птице, может быть, тоже хочется - игриво поджимала губки девушка.
- А в тот момент - с жаром подхватывал Феликс - когда Птицу охватывала плотская похоть, терпел ковчег всяческие лишения и крушения, и дрожали пассажиры в экстазе, ибо близость гибели будоражит кровь и обостряет чувства... Да подтолкни ты их, видишь, застряли?
Кэт толкала кораблик палочкой, и шла дальше.
Почти час возились они с куском пластика, и Кэт еще не раз вспоминала Великую реку Ориноко, и дрожащих путников...
А может быть - не так.
Может быть, вспоминала она эту (да и другие) сказки, которые рассказывал ей Феликс, только потому, что с ними серые будни становились ярче, и грязь, холод, безысходность, скука и равнодушие сгорали в искрах его юмора и плавились в мощных струях его фантазии.
В общем, просто было что вспомнить.
Листья, листья... Как старые, пожелтевшие фотографии, выкинутые непутевыми внуками после смерти бабушки, не понимающими, с каким богатством они расстаются...
Эх, не нужны никому чужие годы, сколько бы ни произошло событий! Пропадайте, горите, сладким дымом заполняя опустевшие аллеи...
Листья засыпал снег. Вместе со снегом пришло то зимнее настроение, когда утром тяжело оторвать голову от подушки, поход на работу представляет из себя сплошное насилие над организмом, а вечером возникает ощущение, что тебя обманули. Выходил утром - темно, возвращаешься домой - опять темно.
Где день? Кто украл?
Умом понимаешь - весь день в торговом зале, в блеске ярких огней, сумрачное небо видно только в окошке туалета, а организм настойчиво требует солнца или хотя бы света.
Хотя бы вот такого - серого, зимнего, холодного....
И Феликс тоже стал какой-то сумрачный, шутки стали плоскими, и Кэтрин все чаще ловила себя на мысли, что Феликс ее раздражает.
Они общались по-прежнему, то есть, иногда Феликс появлялся, уделял ей час-другой, однажды вытащил кататься на лыжах.
И - все. Мало, безумно мало для тепла души, и душа стала остывать. А может, и не было никакой любви? Так, легкое, мимолетное увлечение, непонятно даже, чем. Просто приятный молодой человек со странностями.
Кэтрин работала в зале, и пыталась понять, что же связывает ее с этим человеком? И не могла ответить себе. Ни дружба (ибо их отношения даже дружбой можно было назвать только с большой натяжкой), ни любовь, ни секс...
Привычка.
Просто привычка. Как привычка ходить на работу, как привычка перед сном рассматривать свое лицо, как привычка смешивать джин с апельсиновым соком.
Перед уходом с работы ей позвонила Джоана.
- Кэтик, ты сегодня будешь одна, или со своим?
- Да разве его заранее угадаешь? Не знаю.
- А ты как хочешь?
- Мне все равно.
- Прикольно, тогда давай к нам! Посидим, поболтаем, как встарь!
Встарь! Господи, не прошло и полгода, а уже действительно "встарь". Такое ощущение, что не виделись много лет, что уже у всех семьи, что из всего общения остались только телефонные звонки и редкие встречи в универмагах.
И Кэтрин решилась. В конце концов, подождет, помучается, может, мозгу расклинит, пусть побегает!