Аннотация: Зарисовка о психотерапии и психотерапевтах.
Кейс*
Метель в Ялте восхитительна. Огромные влажные хлопья вьются в воздухе, тяжело ложатся на серую гальку у моря, на вечнозеленые деревья и кустарники парков. На асфальте - лишь каша из талых снежинок, лужи и грязь. Температура плюсовая, разумеется. А в небе мечется, кружится, вьется взбалмошная крымская зима. Скользко. Сыро, словно сам воздух тяжел и пропитан талой водой. Мрачная, завораживающая, колдовская погода.
Дворники еле успевают сметать снег с лобового стекла. Водитель-татарин временами без малейшего акцента матерится вполголоса вслед неосторожным коллегам и досадливо хлопает ладонью по рулю.
- На перевале не застрянем? - озабоченно спрашиваю я, поглядев на затянутое тучами небо.
- Расчистят, - добродушно отзывается водитель. - Вот ведь метет, а?
- Метет, - соглашаюсь я.
Включаю плеер и прикрываю глаза. Полтора часа можно дремать под "Clannad". Ну пусть два, если учитывать обледеневшую трассу. К десяти буду на месте, встреча в одиннадцать.
По доброй воле никогда б не поехал в такую погоду, клиентка уговорила. Ничего необычного: дамочка под тридцать, благополучно упустившая уже не один шанс жить нормально, снова топталась в нерешительности. Рыдала в трубку, взахлеб рассказывала о том, как не везет ей с мужиками, но упорно не желала признавать, что причастна к собственным несчастьям. Я знал этот тип женщин: первые несколько встреч будет рыдать у меня на плече, ища мужского сочувствия, которого ей якобы не хватает в жизни. Потом обидится, когда ни сочувствия, ни утешений, ни комплиментов не получит. Потом, как фокусник кролика, мы достанем из темного угла какую-нибудь трогательную историю про ее отца, и она снова будет рыдать, хотя и по-другому... Мне платят не за изречение прописных истин, а за возможность дойти до них самостоятельно.
- Он решит, что мне все равно, он завтра уедет, а я... - всхлипывала дамочка, и я невольно втягивался в бесполезный телефонный разговор. - Вы же психолог, посоветуйте, что мне делать?
- Что мешает вам сказать ему, что это не так? - давать сейчас советы - гиблое дело. Задавать вопрос, который клиент примет за совет, - профессиональная ошибка. Но я повелся на ее слезы и растерянность.
- Не знаю, я еще не поняла, мне надо определиться... а у него завтра поезд... Помогите мне!
Первое правило психотерапии: клиент жил, живет и может жить без терапевта. Я прекрасно это знаю, но иногда приятно чувствовать себя незаменимым, как врач скорой помощи. Вчера я согласился на встречу, а с утра по снегу и непогоде поехал в Симферополь.
В Никите маршрутка набилась битком. Запахло псиной: мокрый насквозь спаниель отряхивался в проходе, на полсалона летели брызги. Закапризничала у отца на руках девочка лет пяти, вознамерившаяся погладить собаку. Стекла запотели, все за окном слилось в серо-белое, чуть подтаявшее однообразие.
Чертова встреча. Что втиснется в час работы? Дамочка ждет от меня помощи, но изменить реально хоть что-то может только она сама. Не знаком я с ее мужиком, не знаю, каким поездом, куда и зачем он едет! Даже не знаю, во сколько поезд.
Музыка и мерное покачивание маршрутки убаюкивали, и я ненадолго провалился в сон. Разбудил меня натужно взревевший мотор: дорога от Алушты пошла вверх. Снег здесь уже не шел, но было холодней, я поднял воротник и застегнул куртку под горло. Неожиданно пришла зима в этом году, еще позавчера тепло было, в Ялте розмарин цветет. Показался хвост медленно ползущих машин, и наша маршрутка пристроилась за ними.
До перевала было рукой подать, когда мы остановились окончательно. Сзади и спереди стояли, тихо порыкивая, легковушки, автобусы, маршрутки и даже небольшой крытый грузовик. Водитель опустил стекло, высунулся из окна, огляделся, потом вышел и побрел куда-то "к своим". Спаниель принялся скрести дверцу, желая выбраться на улицу. Компания на заднем сидении, весело переговариваясь и кутаясь в не по погоде тонкие куртки, вытащила бутылку водки. Я потер заиндевевшее окно костяшками пальцев.
- Отдыхаем. Перевал закрыт, через час обещают расчистить, - водитель вернулся на свое место и заглушил мотор.
Я глянул на часы: ч-черт, не успеваю никак. Можно было не ехать, а теперь же и не вернешься: сзади пробка, впереди закрытый перевал. Ищу в мобильном номер клиентки:
- Наташа? Вы мне звонили вчера, я психолог... да, Николай. Наташа, перевал закрыт, я к одиннадцати никак не успеваю. - Не люблю отказывать. Как будто это я виноват, что дорога перекрыта.
- Он же уедет, у него поезд севастопольский, он в Симферополе в три будет...
- Наташа, если я доберусь до города раньше двух... да нет, в два поздно... раньше часа - я вам позвоню, хорошо?
Я прячу мобильный в карман, с сожалением выключаю плеер: батарея слабая, надолго не хватит, а телефон мне нужен в любом случае. Послать ее к коллегам? Ну кого я сейчас срочно найду? Да еще по телефону! Димка мог бы взять, да он в Днепр умотал. Компания на заднем сидении со смехом затянула "Ой мороз, мороз", и я ежусь. В маршрутке и правда нежарко. Девочка все требует отпустить ее к собаке и скулит не хуже спаниеля. Дали бы уже ей ту собаку погладить, что ли. Водитель долго крутит настройку радиоприемника, но из динамиков раздаются только треск и шипение. Я чувствую раздражение: он что, не знает до сих пор, что в горах ничего не ловится? В конце концов водитель сдается, прекращает мучить приемник и ставит диск. Певец неумело, но надрывно, из последних сил изображая прожженного зэка, выдает песню из трех слов и трех нот. Я закрываю глаза и пытаюсь снова уснуть, но тут захмелевшая компания затевает нестройно подпевать псевдозэку, и спать под это уже совершенно невозможно.
Кто-то из пассажиров выходит покурить, не захлопнув дверцу. Тянет сквозняком.
- Вот ведь попали! - сокрушенно вздыхает, ни к кому конкретно не обращаясь, какая-то женщина.
- А если снег выпадет, тут по утрам всегда так, пока технику не подгонят, не расчистят, - флегматично отзывается немолодой мужской голос.
Куривший возвращается, закрывает наконец дверцу и возбужденно потирает замерзшие руки:
- Похоже, скоро поедем! - провозглашает он. - Вон, передние уже моторы заводят!
В кармане снова оживает мобильный.
- Николай? Вы меня простите, может, все же успеете? Понимаете, это для меня важно, очень важно!
Смотрю на часы. Может, и правда еще успею? Я начинаю симпатизировать Наташе: все же руки не опускает, теребит меня.
- Наташ, не от меня зависит. Вроде бы перевал сейчас откроют, тогда успею. Давайте так: чтобы наша с вами работа была эффективной, набросайте на бумаге все "за" и "против"... какие есть варианты? поехать с ним или остаться? ...ну вот, плюсы и минусы обоих вариантов. Тогда у нас дело потом быстрей пойдет, договорились?
Убираю телефон и ругаюсь про себя: ну с чего я взял, что она будет рыдать у меня на плече? Нормальная тетка, что-то у нее не клеится с личной жизнью. Может, обожглась по молодости, теперь на воду дует. Начинаю сочувствовать неведомой Наташе, и план будущей встречи вырисовывается ясно и четко: нужно разобраться, чего она на самом деле хочет. А потом выяснить, почему не может этого достичь. Вот и все.
Мотор недовольно урчит, просыпаясь, водитель снова выходит на улицу, протирает лобовое стекло тряпкой и лишь потом включает дворники. Маршрутка вздрагивает и медленно, рывками, ползет к перевалу. Снова звонит мобильный.
- Николай, перевал не расчистили? Вы меня простите, я вся как на иголках... Вот сижу, пальто в руках держу, то ли на вокзал за билетом бежать, то ли плюнуть на все...
- Наташа, не волнуйтесь так. Все уладится, ничего непоправимого в любом случае не произойдет, - утешать совсем уж непрофессионально, но мне становится ее жаль.
- Я слишком навязчива, наверное, да? Простите, пожалуйста, - вдруг резко меняет она тон. Почувствовала фальшь?
- Да, - помолчав, признаю я. - Я ничего не могу сделать на расстоянии, а вы от меня словно чего-то требуете. Наташа, это ведь ваша жизнь, не я за нее в ответе.
Чертова профессиональная честность. Ощущение такое, словно я ее оскорбил, как и все ее мужики, сбежавшие, возможно, от того же коктейля нерешительности и упрямства. Чувствую себя виноватым "за себя и за того парня". Мы движемся медленно, с остановками, и я уже не первый раз проклинаю себя, что согласился на встречу с Наташей. Не сложится у нас работа, я терапевт медленный, а ей подавай мгновенный, к отходу поезда, результат.
В Сосновке мы снова останавливаемся, водитель подбирает троих продрогших туристов с лыжами и рюкзаками. Мест в салоне уже нет, туристы повисают надо мной, кое-как уцепившись за что придется. А я начинаю чувствовать ответственность за Наташу. Мы в ответе за тех, кого приручили? Хотел бы я быть добрым волшебником, способным вынуть из кармана рецепт счастья. Только, боюсь, ни одна аптека моего рецепта не примет.
За окном мелькают знакомые домики на пригорке. Лозовое. До Симферополя минут десять. Капризная девочка уснула, спаниель тоже дремлет, положив голову на лапы и подергивая временами хвостом. Полдень. Когда показывается водохранилище, я успокаиваюсь окончательно: время на встречу еще остается, мы въезжаем в город. Снова начинается снегопад, и только потому не видно больших букв "Симферополь" впереди. Никогда не задумывался: они вырезаны на камне или отлиты из бетона?
Машинально, не глядя на экран, отвечаю по телефону:
- Да, Наташа?
Это действительно она. Еще более растерянная. Или. верней сказать, испуганная. Голос у нее тихий, я еле разбираю слова - на фоне шум толпы и металлический лязг.
- Николай, вы успеете приехать? Я... я думаю, мне все же надо с вами встретиться...
Искаженный динамиками голос диктора слышится из трубки, и я понимаю. что она звонит с вокзала. Не знаю, что она решила и зачем пришла туда - прощаться ли, брать ли билет.
- Простите, Наташа, застрял в пробке, никак не успеваю, - с сожалением отвечаю я. - Простите.