Если я умру, хотя, что значит - "если", я умру обязательно в День Дебила.
Вряд ли он выпадет на первое апреля. Совсем нет. И вообще это не дата, а мироощущение.
Скажем, снимал я квартиру на пару с замечательным, тихим, вежливым человеком. Настолько тихим, насколько может быть темпераментный по долгу нации кавказец. Всем был хорош Ашот, - торговал чебуреками и меня угощал. После полуночи в квартиру с осторожностью домушника проскальзывал. Мне даже нравилось, как он меня звал: "Андри-э-э-ш...". Сразу представляешь себя на природе. Точнее, в горах.
И вот, как говорит полотер из фильма "Я шагаю по Москве", была у меня женщина. Досматривали мы совместно десятый сон. Вдруг крик, гам, все завертелось. Сосед врывается!
-Андри-э-э-ш, машину угнали!
Я давно заметил, - если человеку не о чем больше мечтать, он хочет автомобиль. Ашот хотел автомобиль с самого рождения. Ну, его хотя бы понять можно: в горном ауле, откуда он родом, участковый милиционер и тот на велосипеде ездил.
Принято думать, что спокойная жизнь заканчивается с женитьбой. Чаще она заканчивается с большой покупкой. Владельцы уникального бриллианта "Хоуп" приставляли к виску пистолеты и клали голову на эшафот. Вот и сон Ашот стал беспокойнее часового маятника. Казалось, в нагрузку водитель приобрел в ночную кровать катапульту. Его то и дело судорожно бросало к окну. Ашот высовывался, пугая стуком сердца, кошек. Приехавшая из Кафана мама, смотря на сына всю ночь, к утру заплакала:
-Ашотик, надо врача, ты совсем стал лунатик...
-Андри-э-э-ш, машину угнали!
Окончательно не проснувшись, я, тем не менее, проявил полную солидарность. Задрожали стены хрупкого подъезда. Мы с соседом скакали через три ступеньки. (Зачем? Чего догнать думали?) У очередного мусорного бачка Ашот затормозил, почесал заскорузлую пятку. Сказал буднично:
-А-а-а... Я ее сегодня на автостоянке ставил.
В коридоре нас поджидал девичий переполох. Кавказец хотя бы выглядел по - мужски: весь покрыт шерстью и в футбольных трусах. А я в азарте чужую ночнужку напялил. Она даже принадлежала противоположному полу.
-Вы чего? - спросила девушка, кутаясь в одеяло, с профессионализмом манекенщицы.
А с соседом мы разъехались. Выяснилось, что он создает вокруг своей доброжелательной персоны, бури. Его дни Дебила характеризовались провалами памяти. На редкость избирательными провалами. Ерунду-то он помнил. А самые важные вещи забывал.
Представьте, вы просыпаетесь в дурном настроении, а в квартиру лезут гортанные личности. Вы переругиваетесь через порог, пока не выясняется, что Ашотик задумал вступить в фиктивный брак, а в день регистрации уехал мимо ЗАГСА. Я мог это еще понять, если бы Ашотик взял с невесты и ее баранов деньги, но куда там, - он же им и заплатил!
Когда я высказал Ашотику: "Фи!" он лишь уставился в пространство, выпучив глаза:
-Ну, забыл... Маметкуле...
Кант, было дело, тоже забыл о собственной свадьбе, но так то философ! Послушав Ашотика, я понял, что Кант вообще отдыхает. Слабо философу проесть на мороженом день государственного выпускного экзамена. Где ему, прусскому таракану, запамятовать позывные будущего мужа сестры (Ашот Ибрагима Степановича окрестил на всю Ивановскую Абрамом Шаламовичем).
Не удивлюсь, если Ашотик умрет девственником. В самый ответственный момент он просто забудет... ну... понятно...
Он забывал самые важные события. События, которые заставляли его волноваться. Может, нервные клетки так сильно себя берегли?
Во всех остальных пунктах Ашот был нормальнее, чтобы никого не обидеть, скажем, меня. Пока не наступал День Дебила.
Рядом со мной в дни Дебила весело погуливает членовредительство. Все ползет по швам и рушится.
Один из самых запоминающихся дней прошел под знаком воды.
Бегал я за одной девушкой. Спринтерски миновал стадию летучих поцелуев. Приближался к прямым дивидендам. Фиг два я их получил из-за длинного языка стремного товарища.
Этого стремного товарища, Володю, черт послал быть моим напарником по работе киномеханика. Володя думал, что по нему плачет театр. Пока же из-за него плакал киномеханический цех. Он не приходил на работу. Он на ней появлялся, как появляется заезжий гастролер в компанию качающихся от уважения поклонниц. Если Володя придумывал, как обставить свое явление остановить его не могли даже похороны.
Девушка тоже в будку заглядывала. В один из дней визита я мучился, пардон, желудком. И, представьте, возвращаюсь в очередной раз к кинопроекторам, сохраняя на лице поэтическое выражение, вижу свою девочку и уже счастлив, как вдруг... Выныривает из проектора Володя и начинает орать:
-Ну что, масик, ты просрался? А что же ты без бумажки пошел? Я тебе на столе бумажку оставил!
Какая любовь? Я про Бергмана рассуждаю, а сам красный, будто наперченная свинина. Завяли очередные помидоры.
Так вот сижу я в день Дебила в недорогом шалмане, разливаю с дружком под столом водочку, кусаю стремительно остывающую сардельку и вдруг вижу свою чертекадышную любовь. Красива по-прежнему, но, знаете ли, работает официанткой. И так мне стало грустно, что закрылся я пивной кружкой. А вы бы что сделали? Выскочили руки целовать? Ведь знал я ее девочкой, перед которой такие пути лежали, по которым я и ходить - то не мечтал. Я другу говорю:
-Пошли отсюда!
А он:
-Да ладно... Только сели.
А мы и правду только сели. До этого в чебуречной стояли.
-Жду, - сообщаю, - тебя на улице.
И рысью в фонтан. Он там аккурат в центре зала стоял, блестел подсветкой. А меня нервы на ногах держали плохо.
Вылезаю из фонтана, стараясь сохранить душевную красоту. Не обращайте, мол, внимания: хобби. И вижу глазки милой своей официантки. Она - то хоть официантка, а я вообще мокрая курица. Впрочем, хуже. С мокрой курицы не капает. И тут девица начинает загадочно хрюкать. Я понимаю, что она смеется. Слышу:
-Ну что, масик, ты просрался?
"Да, - думаю, - много же ты обо мне запомнила..."
Добирались на бережку. Товарищ, от избытка чувств, пел Митяева своим голосом. И вот парадокс, я трезвым Карузо и того слушать не желаю, а пьяным кого только слушать не приходилось. Даже котов.
Слушал я, как положено Дебилу с большой буквы, на парапете, спиной к волнам.
До этого я тонул так давно, что успел отвыкнуть: в четыре года, в Гаграх, в другой стране упал с надувного матраса. Не барахтался, не задыхался. Руки непроизвольно вытянулись вверх. Светило пятнышко солнечного диска, похожее на глазок яичницы. Такого покоя я больше не испытывал.
Слетев же с парапета, я вообще не тонул. Наработал за протекшие годы волю к жизни. Хлебнул водички и назад. Откуда только силы взялись: стойку на руках сделал. В школе, на уроках физкультуры ну, никак, а тут - отяжелевший, пьяный, - оп - ля!
Вылезаю, а дружок, прервав музицирование, то есть, лениво открыв один глаз, обиделся:
-Ты не слушаешь!
-Я чуть не умер, - говорю.
Реакцию надо видеть! Какое-то барское снисхождение к несмышленому крестьянину:
-Опять какую-то хуйню придумал...
День Дебила плавно перетек в утро. Проснулся: сушняк давит! А в кране, что вообще для лета нехарактерно, только горячая вода. Я уж, грешным делом подумал - зима началась. Как в журнале "Ералаш" звали-звали мальчугана гулять, а пока он варежки надевал, грачи прилетели.
Чайник "Тефаль" стоит пустым, морской прибой не имитирует. В карманах даже мятых рублей нет. В супнице лежит стодолларовая денежка, - все, что осталось до получки. Ближайший обменник в получасе ходьбы. И, кажется, если сейчас не напьюсь, то никуда не дойду. Позвонил к соседям. Глухо. Поднялся наверх, - там открыли.
-У вас холодная вода есть? - спрашиваю.
Вопросу не удивились, - сами страдают. Отключили стояк, потому - что с верхней квартиры вниз хлестает, а хозяев нет или пьяные, несколько этажей залило. Чуть дом не уплыл короче, пока я купался.
Соседка разговорчивая попалась, принесла кружку воды. Сделал я щедрый глоток не в то горло. Впервые замтил, что подъезд плохо убирается. Пол грязнее, чем в полуночном метро. Кашлял я и корчился. Где-то наверху соседка по - куриному щебетала. А еще выше, я так думаю, меня пожалели. Встал, голова кружится. В квартиру спускался, как пенсионер, лишенный тимуровской поддержки - цепляясь за перила.
Я бы не стал делать выводы, - сам шаманства не люблю и людям повода не дам. Только встретился я с депутатом своего округа. Я за него, конечно, не голосовал. Какой смысл? Депутаты все кричат: "Я - хороший", только с реальными доказательствами туго. Без реальных же доказательств крики эти ясельная группа, состязание карапузов - к кому быстрее нянечка подбежит.
Свиделся я с депутатом без предварительных планов. Заглянул в "Русское бистро", потереть с товарищем чуть о профессии, а там он, простой, как, правда и такой же несимпатичный. Товарища-то он давно знал, с детства, как я понял. Обрадовался, своих спутников распустил (просто махнул рукой, и пять человек ветром сдуло), заказал водки. А я сижу и мучаюсь: лицо знакомое. Для актера слишком не универсальный, эдакий толстый и пыхтит, - может сыграть разве что в сказке писателя Олеши. Но как он только ради знакомства улыбнулся, в памяти буклетик всплыл: пиджак, галстук, разбросанные в рабочем беспорядке по столу руки и улыбка.
Хорошие разговоры среди малознакомых возникают в конце бутылки. Это теорема, доказывать которую скучно.
В конце бутылки депутат заказал еще бутылку. И рассказал, как чуть не лишился мандата.
Ехал темной ночью домой и видит - в местном отделении милиции свет горит. "Вот, -тепло подумал, - работают люди. Ночь-полночь - работают. А я сюда даже не заглядывал". Дверь заперта, - он стучать кулаками.
-Чего надо?
-Посмотреть, как вы живете!
Сначала на хуй посылали его вместе с корочкой (ну кто поверит - депутат в три часа ночи сам приехал, его днем - то хрен дозовешься), а как только он милиционеров на хуй послал, они дверь открыли, но вели себя как обычно - отвратительно. Депутату по мандату. Из машины шофер выскочил, ему по баранке. Исполнили несложный долг и опять закрылись.
Другой бы депутат поступил хитро и беспощадно. И ему бы вся страна рукоплескала - милиционера любит либо сам милиционер, либо мазохист.
Но наш депутат отличался особой вспыльчивостью. Он вытащил из багажника канистру с бензином, и отделение запылало.
Депутат, как беспомощно рапортуют те, кого он не дожег, "с места происшествия скрылся". Всю ночь дрожащими руками завещание рисовал. Утром из пресс-службы позвонили:
-Виктор Сергеевич, Виктор Сергеевич, у нас ЧП! Хулиган, прикрываясь вашим именем, отделение поджег!
Депутат лбом к иконам жмется.
-Жертвы есть?
-Крыльцо обгорело.
-Ну - у - у - у, бля - я - я - ядь... вы бы еще ночью позвонили! Я что, горелые ступеньки ремонтировать должен?
-Если будут просить комментарии, отсылайте к нам.
Депутат не дослушал. Бросил трубку и стал отмечать свое второе рождение.
Я этого чудилу даже полюбил, правда, понять не мог, - как его избрали! То есть, знай я про крыльцо, честное слово, проголосовал бы! Но, как сильные мира сего вбухали деньги в человека, который может всем фигушку показать?
Депутат прямо объяснил: бывают заскоки, но редко. В качестве примера рассказал, как с женой развелся. Там вообще все просто получилось: проснулся с мигренью.
Я обрадовался:
-Э-э-э... У меня тоже такое бывает.
Формулирую понятие: день Дебила. День, который толкает к глобальным потерям. Переводит человека в другое качество. Делает Хрущева пусть персональным, но пенсионером.
Депутат чего-то заерепенился.
-Жену я потерял, а мандат-то при мне остался.
-Ничего. Еще потеряешь...
-Добрый ты, - сказал депутат, - Наглотался воды, а зачем? Что изменилось?
-Это-то меня и страшит, - говорю, - ничего.
И ударил еще один день Дебила. Совсем я оказался беззащитен: вдалеке от Москвы. Потащился за съемочной группой фильм делать по писателю Платонову. Сценарий ваял мой друг. Режиссером и оператором выступил мой друг. А мне доверили должность гувернера при ребятенке, который играл главную роль. Я сейчас напишу, как его зовут, и сам не поверю: Елисей Авенирович Казанский! Пять лет, русоволосый, нос картошкой, мысли вразброд. Пишу и невольно тяжесть на плечах чувствую, так хорошо он на мне покатался.
Забрались в жуткую деревень у озера Пено, на карте ее искать - всю жизнь напрасно потратить. Горелых дворов там больше, чем жилых. Хозяин, у которого остановились, сам был с Севера. Чурки его вытащили, замуж дочку взяв; а потом бросили, только дом оставили. Дом лет двадцать в ремонте нуждался, и ни на что больше не рассчитывал.
Прошлое в этой деревне наваливается - мама не горюй! В фильме действие происходило во время Великой Отечественной, ехали вообще без реквизита на авось. Залезли на хозяйский чердак - тут тебе и угольный утюг, и дымовод для пчел, и ломаный баян, и страница сказки Пушкина о царе Салтане тридцать пятого года издания... Целый день комнатку обустраивали, и вид она приобрела, как всем показалось, первозданный, - колхозная конура до сытых семидесятых.
Вот что поразительно, - каким катком проехались, а вылети за пределы Бульварного кольца, и почуешь святую жизнь наших бабушек. В жизни той работа, работа, еще раз работа и земля, что работу оправдывает, детей растит, высшим смыслом тебя, дурака, наделяет. Слава богу, что был я в перестроечные дни малец - никоим образом руку к развалу этой жизни не приложил. Может, Рим должен погибнуть. Но в чем оправдание Неронов?
Хорошо, что мы сделали эту картину. Вкратце сюжет упомяну. Значит, живет в деревне мальчик. Папа на фронте. Мама рассказывает ребенку о Железной Старухе, которая всех мужчин на войну забрала. Утром уходит на покос, а пацан целый день на природе слоняется. Дальнейшее не важно. Я не Платонов, как вы успели заметить. Пересказывать напечатанные миллионным тиражом произведения это работа учительниц средней школы и хобби унылых людей.
Я тоже в кадре нарисовался: сыграл Железную Старуху. Надел белый балахон, нацепил каску, и прошелся по полю ухарем с косой в руках.
Только раз еще мне так легко роли давались. Тоже в день Дебила. Я тогда в Измайловском парке наквасился, спрятавшись от конной милиции за болотом. И вот, иду тяжело шаркая ногами, к метро, и вдруг нате вам, - подбегает шебутной тип с видеокамерой и девушкой такой длинноногой, что хочется ножки эти обхватить и повисеть, будто в детстве на фонарном столбе.
Я в темных очках щеголял, в них любой недостаток разума скрывается. Никто и не заметил, что я малость ворон ловлю. Начали приставать с вопросами о судьбе Измайловского лесопарка: гибнет уникальный природный ландшафт. И вот странность: трезвым меня даже положение собственной квартиры не волнует, а тут вдруг лесопарковой судьбой проникся.
На следующий день смотрю одним глазом телевизор и вижу смутно знакомую рожу. "Что за урод?" - думаю самокритично. Звук прибавил и с трудом поверил ушам. Какая - то полувнятная речь общественника. Того и гляди субботники посещать стану.
А в день Железной Старухи, уложив спать Елисея Авенировича Казанского, мы усадили хозяина, сели сами и залупили на дворе просмотр пятичасового материала. Без водки смотреть это было невозможно. Не настолько в себя влюбленными людьми мы оказались. К концу второго часа на телевизор обращали внимание только случайно. Июльскую ночь злостно разнообразили комары. Где-то выли жаждущие говядины собаки. Особый фурор произвело явление на экране меня в образе Железной Старухи. Впервые жизни я вызвал вопли восторга. Да и то потому - что был на себя не похож.
Не ищите успеха там, где вы его уже нашли. Но я напялил белый балахон, нацепил каску, открыл третью бутылку. Хозяин ушел спать.
За каким хером понесло меня в поле самому интересно. И куда товарищи смотрели интересно тоже. Беспечна все-таки русская натура, можно хоть в Ленинград улететь, - заметят твое отсутствие, когда похоронка придет. Удивятся: "А мы думали поссать пошел".
Продрал глазки, стоит бык. Балахон от росы намок и вообще подняться сил нету. Тело трясется, как голый на морозе. Схватил я быка за рога. Встал, дыша перегаром.
В трех метрах мужик застыл. Похож на памятник: сапоги до колен, а глаза из орбит вываливаются. Я каску поправил и говорю:
-Здрасьте... Я из съемочной группы.
Слышу:
-Не шевелись, мудак!
Тут дошло, с кем я побратался. Факир-дрессировщик, бля... Кошусь на быка с трусливым доброжелательством. Тот вроде горизонт рассматривает, но быки они такие загадочные. Когда пырнут, никто не знает.
-Руку отпускай... медленно...
За минуту на том поле вечность прошла. Наконец, пастух заслонил быка да принялся матом ругаться.
Ушел я от него. Еще люлей навешает. Все-таки день Дебила.
Строки эти пишу в больнице. Додебилизовался.
В квартире моей из лекарств только цитрамон. Это свидетельство не отменного здоровья, а беспечности. Если палец порежу, - за йодом через квартал побегу. Но так "палец порежу" - это когда еще случится... А цитрамон насущно необходим, - так порой затылок с похмелья ломит, что смыл жизни теряется.
В день Дебила просыпаюсь, мысль всего одна: водички попить. Упаковка цитрамона заблаговременно на зеркале лежала, глотнул таблетку, приложился к водопроводу, можешь дальше продолжать растительное существование.
Через полчаса просыпаюсь - болит голова! Раньше одной таблетки хватало, но наступил день Дебила. Глотнул цитрамону, попялился в окошко, за которым девочки в мини-юбках, если повезет, мелькают. Рот зевотой раздираем, ноги сами в постель несут.
Просыпаюсь - болит голова! А боль я трудно переношу, надо заметить, не хватает железобетонного терпения Сергея Лазо. Выпил сразу две таблетки. Бессмысленно у стенки покачался. Тело плюшем набито, как Винни - Пух.
Просыпаюсь, - не прошла, сука! И такая вялость в движениях заметна, что до лекарства ползти приходится. За окошком темнеет уже, Хрюша в телевизоре бесчинствует.
Меня мама за невнимательность с детства корила. Родителям следует не только звонить, их следует слушать.
С месяц у меня хохлушка жила, думала, я ее у себя навек поселю. Не сложилось... Кушала хохлушка от переживаний димедрол пачками. И меня, выходит, накормила. Вот ведь, десять классов образования, - что стоит прочитать надпись на упаковке?
Мама нашла меня лежащим в коридоре. Плохо я выглядел, почти мертвым. Был госпитализирован с желудочным отравлением. И вот лежу в полосатой пижаме, ноги приподняты, блокнот на них опирается, авторучка шебуршит.
Я бы с радостью не пускал в жизнь дни Дебила. Для этого надо бросить пить; перестать шляться, где попало; жениться на тихой девушке; делать по утрам зарядку; пить кисломолочные продукты. Жить медленно, умереть старым.
Возможно, когда-нибудь я захочу этого слишком сильно. Пока же...
В палате, кроме меня, восемь человек. Двое день - деньской режутся в шахматы. Один так болен, что читает книжку Донцовой и нервно смеется. Еще один бродит по коридору, разговаривая на каждом углу. Когда он возвращается в палату, все синхронно отворачиваются к стенке. Другой не выпускает из рук мобильный телефон, хотя звонит по нему раза два в день. Постоянно щелкает кнопками, пробует разные функции.
Таким образом, у каждого свои радости.
И, боже, как я далек от них!
Моя радость - это выйти на прогретую солнцем улицу, бессмысленно лыбиться, звонить по телефону в рассуждении куда бы податься, найти куда, нырнуть в метро, кусать мясо, выпивать пока позволяет здоровье, слушать новые приколы и анекдоты, самому рассказывать их, идти по вечерней Москве, бессмысленно лыбиться...
Вот только за окном осень, долго не погуляешь.
Тогда моя радость, - мечтать о лете.
Где-то в глубине души понимая, что после тридцати лето будет навещать меня все реже.