Этот праздничный октябрьский день 1980 года - день советской Конституции, - оказался для меня чрезвычайно богатым на события.
Итак, обо всем по порядку. Рано утром в наш прекрасный южно-молдавский город из Ворошиловграда приехали старинные друзья моего напарника Саши Чумакова. Их было двое: Иван - невысокий, плотно сложенный кудрявый цыган с острым и цепким взглядом небольших, черных, круглых как две пуговицы глаз из-под густых, косматых бровей, - он, как тут же сообщил мне Сашка, работал директором крупного мясного магазина на одном из рынков города; второго парня звали Сергей - это был голубоглазый шатен, тоже крепыш, только он был повыше ростом и постройнее своего товарища. Этот работал в Ворошиловграде директором коктейль-бара. Ребята они были совсем еще молодые - до тридцати, а в таком возрасте занимать столь престижные и доходные места в крупном областном центре - это, скажу я вам - ой-ой-ой! - немало значило.
Не знаю, какие дела эти ребята имели с моим напарником Сашей, скорее всего серьезные, денежные, а для меня, человека непосвященного, как, впрочем, и для любого другого, версия звучала так: друзья приехали навестить своего старого приятеля, с которым они были знакомы чуть ли не с пеленок, а заодно повеселиться, погулять и попьянствовать.
Свою машину, серую 'Волгу' с широкими спортивными колесами, ребята поставили у входа в бар, чтобы всегда была под рукой, да и под присмотром - ведь машина эта была не совсем обычной: в ней было наворочено немало всяких разных дополнительных прибамбасов, таких как особая усиленная и шире обычного резина, хитрые импортные сверхсильные фары, японская стереосистема, а также миниатюрный телевизор внутри салона, пять-шесть разнокалиберных антенн на крыше, а в багажнике даже имелся небольшой холодильник-бар.
Саша предложил мне встретить его друзей, как и полагается добрым и гостеприимным хозяевам: выставить им кабак, пригласив для украшения компании представительниц прекрасного пола, а затем, после закрытия ресторана, продолжить мероприятие в баре. Я, естественно, согласился, и мы распределили обязанности: Саша взялся заказывать столики на вечер наверху, в зале ресторана, а также набросал примерное меню, я же взял на себя решение деликатного вопроса, касающегося представительниц прекрасного пола - поиск подходящих девушек для этого мероприятия. И это, скажем, весьма нелегкое задание мне удалось решить неожиданно быстро: в обеденное время, когда я весь в делах и заботах носился по ресторану, распределяя и раскладывая по кладовкам и складам товары, в вестибюле мой взгляд наткнулся на трех хорошеньких девушек, крутившихся у трюмо около женского туалета.
Остановившись, я стал с удовольствием разглядывать их, одновременно пытаясь угадать, девушки только пришли в ресторан или уже отобедали и собираются уходить, затем, набравшись храбрости, направился к одной из них - среднего роста блондинке с короткой стрижкой платиновых волос, так как в эту самую минуту девушка немного отдалилась от своих подруг. Лицо ее мне показалось открытым и приветливым, я, подойдя, поздоровался, назвал свое имя и сказал ей, что был бы счастлив познакомиться. Девушка удивленно оглядела меня, посчитав, видимо, что я грузчик или уборщик, так как на мне был синий рабочий халат, и мне пришлось сказать ей, что работаю барменом, после чего она одарила меня лучезарной улыбкой, и мы тотчас же нашли общий язык. Но не успели мы с ней перемолвиться и несколькими словами, как блондинка огорошила меня, сообщив, что они уже пообедали и теперь торопятся в студенческий городок, где обязаны присутствовать на торжественном собрании, посвященному дню Конституции.
Увидев, как я расстроился тем, что они уже уходят, Людмила (так звали эту девушку) сказала, чтобы я не огорчался, и что она постарается уговорить своих подруг прийти в ресторан вечером, когда все праздничные мероприятия в студенческом городке закончатся. Я сказал ей, что буду их ждать и специально выйду в фойе к десяти часам, чтобы встретить у входа.
Проводив Людмилу до дверей ресторана и мило с ней попрощавшись, я возликовал: приглашать на сегодняшний вечер наших, местных дамочек легкого поведения у меня не было никакого желания, так как они все уже порядком мне осточертели, а вот встреча со студентками Кишиневского медицинского института предвещала нам интересные и разнообразные приключения. Да-да, и я сейчас поясню почему: быть может, студентам-медикам, работавшим на местном консервном заводе, и важно было знать, как консервируются продукты: мясо, овощи и фрукты, перед тем как попасть в банки; я также не в курсе, как там у них обстояло дело в плане процентно-производственных показателей, но в развлекательной программе нашего города столичные медики в этом году проявили себя весьма активно, и были на первых ролях, пользуясь у городских ловеласов бешеным успехом и заслуженным уважением.
Бар я открыл в семь вечера, по расписанию, а уже около восьми часов в помещении появился мой нарядно одетый напарник Александр: он почему-то прибыл не один, а вместе со своей мамочкой, которая, кстати говоря, присутствовала на всех без исключения мероприятиях вместе с сыном, независимо от того, по серьезному ли поводу предстояла встреча, или же намечалась банальная, как, например, сегодня, пьянка.
Сашина мама, - здесь я хочу специально остановиться на этом, - была особой весьма примечательной: на первый взгляд она казалась обыкновенной располневшей провинциалкой с простым русским лицом, возрастом 50+, однако когда вы видели ее глаза, этот пронизывающий вас насквозь взгляд, более подходивший какому-нибудь полковнику КГБ, вы чувствовали себя, словно просвечиваемым рентгеном. Эта женщина целых тридцать лет проработала в торговле, из них двадцать - заведующей областной промтоварной базой все в том же Ворошиловграде, и имела огромный опыт общения с людьми самого разного сорта и ранга, начиная от алкашей-грузчиков и заканчивая руководителями областного масштаба, а порой и повыше.
Вместе с мамой Саша поднялся в зал, где накануне им был заказан банкет на десять мест, для чего официанты попросту состыковали вместе три столика.
Наши гости, Ваня-цыган и Сережа, прибыли в ресторан вскоре вслед за ними, и я их тоже сопроводил наверх. Ваня, как выяснилось несколько позднее, в сопровождении своего друга до прихода в ресторан обошел весь центр города; прилично подвыпив, он пребывал в прекрасном расположении духа, любил весь мир, а посему желал облагодетельствовать всех местных одноплеменников, а если конкретно, то повсюду, где Иван встречал цыгана, а в нашем городе их проживает немало, он обнимал, целовал его или ее, и дарил каждому по пяти рублей.
Уже поднимаясь по лестнице, ведущей в зал ресторана, он остановился, заметив крутившегося около швейцара кудрявого чернявого мальчишку лет десяти, вернулся, несколько секунд умильно на него глядел, затем подошел и, произнеся что-то по-цыгански, обнял его, поцеловал в макушку, затем вынул из кармана пять рублей (он их специально наменял, что ли, пятерки эти?), сунул мальчику в нагрудный карман рубашки, шлепнул его легонько по спине и, вполне довольный собой, продолжил свой путь, - товарищ его, Сергей, стоя на лестнице, все это время терпеливо его дожидался.
Став очевидцем этой сцены, я невольно улыбнулся: мальчика, которого Ваня принял за цыгана, звали Яков, а фамилия его была Зильбер - его отец, Лева, мой давний приятель и карточный партнер, живший неподалеку от ресторана, присылал сюда своего сынишку за сигаретами.
Когда часы показали без нескольких минут десять, я вышел в фойе. Входная дверь с обращенной наружу табличкой 'Мест нет' была заперта: дядя Леша, наш 'гвардии' швейцар исполинского двухметрового роста, сегодня был как никогда официален и строг, и никого внутрь не пропускал; даже постоянных клиентов, которые, как он знал, всегда дадут рублик, или нальют ему в баре сто граммов.
А дело было в том, что в этот праздничный вечер количество желающих попасть в ресторан оказалось гораздо большим, чем позволяло наличие посадочных мест, что, на мой взгляд, говорило о том, что день Конституции свято чтится жителями нашего городка, а также славно празднуется.
Всмотревшись сквозь стеклянную дверь в толпившихся за ней людей, я заметил трех нарядно одетых юных дам, стоявших несколько в сторонке, и в одной из них я узнал Людмилу, с которой познакомился накануне днем. Дядя Леша по моей просьбе на минуту приоткрыл половинку двери, и я, выскользнув наружу, притянул каждую из девушек за руки сквозь толпу прямо к дверям, откуда с немалым трудом протащил их внутрь. При этом меня кто-то из толпы тянул за одежду в обратном направлении, некоторые просительно звали по имени, требуя, чтобы я им помог пробраться внутрь, кое-кто даже посылал вслед ругательства, но я не имел никакой возможности уделить внимание еще кому-либо и потому оставался к просьбам глух и нем.
Пока девушки приводили себя в порядок в вестибюле у зеркала, поправляя платьица и слегка помятые прически, я с большим удовольствием их разглядывал. Что ж, признаюсь сам себе и вам, дорогой читатель, что такого шикарного 'букета', примкнувшего к нашей компании, я просто не припомню - все три девушки были прелестны, одна другой краше.
Людмила, с которой я познакомился накануне днем, была одета в обтягивающее синее платье, великолепно подчеркивающее ее фигуру - особо заметны были ее красивые плечи и руки, узкая талия, изумительной формы бедра и стройные ножки. Немного неожиданно на этом фоне смотрелся ее относительно маленький бюст, однако этому нашлось свое объяснение - на все, что было выше талии, Людмила могла надеть вещи 42-44 размера, а размер ее бедер был, наверное, 50, не меньше. Когда девушки закончили свои манипуляции у зеркала, Людмила представила нас друг другу. Одна из ее подруг, Елена, была прекрасно сложенной шатенкой чуть выше среднего роста с умным привлекательным лицом, и, как вскоре выяснилось, с хорошими, я бы даже сказал аристократическими манерами, другая - Эльвира, была, быть может, несколько попроще и не столь эффектна на фоне своих подруг, но, тем не менее, с красивой прической и добротным макияжем она выглядела вполне приемлемо, к тому же девушка была улыбчива и весела, что делало ее подходящей для любой компании.
Мы поднялись на второй этаж, и я торжественно препроводил девушек к столу, за которым уже веселились остальные члены нашей компании.
Появление девушек было встречено восторженными возгласами присутствующих мужчин, и я понял, что свою миссию выполнил с блеском. Девушек тут же усадили на почетные места, пара минут ушла на представление и знакомство, после чего было предложено выпить за прекрасных дам. Елена и Эльвира попросили себе шампанского, Людмила же шепнула мне на ухо, что ничего, кроме водки не пьет, считая ее своим любимым напитком. Интересное дело, подумал я, наливая в ее рюмку водку, лично мой любимый напиток лимонад, без всех остальных я мог бы без проблем прожить до самой старости. Тем не менее, выпив за компанию рюмку водки, я поспешил в бар, где к этому времени уже образовалась очередь 'страждущих' клиентов.
К одиннадцати часам в баре появилась Людмила Гончакова, деловая партнерша моего напарника Саши, которая по роду своей деятельности была спекулянткой всесоюзной, а заодно и международной категорий, а главное - для нас - постоянной клиенткой бара с самого его открытия. Она небрежным кивком поздоровалась со мной, попросила для себя соку и, опершись локтем на стойку, со стаканом в руке, стала внимательно изучать находившихся в баре клиентов. Почти следом за ней в баре появился Володя Сладков. Парень пел и играл на гитаре на танцульках во Дворце культуры, впрочем, в последние месяцы он, зачастую пренебрегая своими прямыми обязанностями, почти постоянно обретался в баре, благо что ДК соседствует с рестораном. Эту пару я тоже отправил наверх, для укрупнения и укрепления компании, где, таким образом, уже собралось вместе с ними девять человек, - я, таким образом, был десятым.
Время за работой летело быстро, и вскоре стрелка часов перевалила отметку 23.30, что, согласно распорядку бара, позволяло мне закрываться, о чем я и объявил вслух присутствующим своим обычным: dear friends, see you tomorrow. Следует отметить, что мои клиенты в этот вечер оказались настолько послушными, что я даже удивился: неужели уже одно только название праздника - день Конституции - так дисциплинирует граждан? Короче, в течение последующих пяти минут мои клиенты без препирательств, что нередко случалось в другие дни, покинули бар, причем часть из них отправилась домой, а другая часть, среди которых был и я, только теперь уже в роли рядового отдыхающего, поднялась в зал ресторана.
Едва я вошел в зал, как мне открылась впечатляющая картина - праздник тут был в полном разгаре: за каждым из 4-местных столиков сидели семь-восемь, а порой и до десяти человек, стаканов и рюмок на всех не хватало, но, слава богу, в Молдавии существует обычай пить по кругу из одного стакана, лишь бы алкогольных напитков было в достатке, поэтому трезвых и недовольных не было, - все выпивали, веселились и развлекались, как умели. Гул голосов, смех и звон столовых приборов порой заглушали музыку; взмыленные официанты, держа над головой переполненные подносы, носились по залу. При этом видимость в зале была минимальной, но не по причине недостатка освещения: если встать у стены, то противоположная стена едва просматривалась сквозь сизую завесу сигаретного дыма; на балконе, опоясывающем ресторан по полупериметру, выставлены были все столы, имевшиеся в наличие, включая столик администратора, а также всевозможные вспомогательные тумбочки, столики из комнаты официантов, буфета, кабинета директора и даже огромный поварской металлический стол для разделки мяса - все пошло в ход, когда народ жаждал ПРАЗДНИКА.
На небольшом пятачке перед эстрадой под разухабистую мелодию ломалось в танце до полусотни лиц обоего пола, возрастом от пятнадцати до семидесяти; горящие взоры кавалеров были устремлены на дам, которые в своих платьях в обтяжку и глубоким декольте действительно были все поголовно красивы, или, как минимум, дразняще-привлекательны.
Сегодня в зале трудилась бригада 'мальчиков' - то есть все официанты в смене были молодые ребята, которые совсем недавно, - всего несколько месяцев тому назад, - закончили торговое училище, и звали их: Виктор, Петр, Иван, Григорий и Кирилл, - все они вполне заслуживают того, чтобы я здесь озвучил их имена, а с некоторыми из них нам еще придется встречаться и в дальнейших повествованиях. Кивая знакомым, которые составляли не менее половины отдыхавших здесь людей, и, отвечая на их приветствия, я всего в каких-нибудь десять минут сумел добраться к нужному мне столику, расположенному в центре зала, где, наконец, влился в свою компанию. Там, завладев половинкой стула, которую мне любезно предоставила одна из 'моих' студенток - Людмила, и, вооружившись бокалом, который ее же дружеской рукой тут же был наполнен водкой, я принял живейшее участие во всеобщем праздновании.
Незаметно бежали минуты, звучали тосты и заздравные, торжество продолжалось, все более набирая обороты, и все его участники, а их здесь было более трех с половиной сотен, усиленно накачивались спиртным. Лица мужчин тяжелели, но одновременно их морщины разглаживались, проблемы улетучивались, мир становился добрее, дамы становились все красивее и доступнее. Разгулявшаяся не на шутку публика никак не отреагировала на наступление полуночи, когда в зале наполовину уменьшили освещение: народ, как ни в чем ни бывало, продолжал пить и веселиться, совершенно не торопясь покинуть ресторан; а наша компания тем временем в полном составе перебралась в бар.
2.
Люблю, с друзьями стол деля,
поймать тот миг, на миг очнувшись,
когда окрестная земля
собралась плыть, слегка качнувшись.
Игорь Губерман
Едва мы, смеясь и весело переговариваясь, вошли в бар и стали рассаживаться вдоль стойки, как Ваня-цыган, профессиональный мясник, завладев всеобщим вниманием, безапелляционным тоном заявил, что теперь нам всем придется пить коктейли, изготовленные по его собственному рецепту.
Заинтригованные гости вначале с восторгом, а затем с выражением легкого ужаса на лицах наблюдали, как он, став на барменское место и решительно закатив рукава, словно прямо на глазах присутствующих собирался разделать тушу какого-нибудь буйвола, не мудрствуя лукаво, поставил перед каждым большой фирменный стакан емкостью в треть литра. После чего Иван одну за другой стал открывать бутылки с КВВК (коньяк выдержанный, высшего качества), 45*- это был самый дорогой коньяк, имевшийся на тот момент в баре.
Затем он наполнил все стаканы доверху, после чего бросил возле каждого по шоколадной конфетке и строго предупредил присутствующих, чтобы все выпили до дна. Я не буду здесь описывать саму процедуру происходящего, скажу только, что мы ввосьмером - три девушки и пятеро парней (Людка-спекулянтка и Сашина мама к этому времени уже покинули нашу компанию), в три приема с небольшими перерывами выпили 16 бутылок коньяка, то есть на каждого пришлось ровно по литру этого напитка, не считая всего того, что было нами выпито прежде наверху.
Пока мы таким образом взбадривались коньяком, часы на стене пробили второй час ночи, и вскоре выяснилось, что зал ресторана уже пуст, и что вслед за клиентами его покинул обслуживающий персонал. Узнав об этом, мы с моим напарником Сашей тут же открыли настежь двери бара, ведущие в фойе, чтобы иметь свободный доступ в любые помещения ресторана, включая туалет.
Я, надо признать, участвовал в пьянке со всеми наравне, хотя, пожалуй, имел перед остальными собутыльниками небольшую фору - ведь до полуночи я выпил немного (зато, кстати сказать, ничего не ел), и, таким образом, принял на себя в основном последний, коньячный, но все же достаточно тяжелый, если не сказать нокаутирующий удар.
Кружась в танце с Эльвирой, я своей быстро хмелеющей головой пытался решить, которой из трех девушек мне следовало сегодня отдать предпочтение. Более всех мне импонировала красивая аристократичная Елена; Людмила, обладательница великолепной фигуры, тоже привлекала меня; да и Эльвира, чего уж там, была вполне достойной партнершей, таким образом, у меня, нахала, от этого изобилия попросту глаза разбежались.
В который уже раз оглядев стройную фигурку Елены, которая, на мой взгляд, была все же несколько ярче своих подруг, я сделал, наконец, свой выбор, и по 'секрету' шепнул Вовке Сладкову, что с удовольствием завершил бы этот вечер с ней, на что мой товарищ одобрительно кивнул. Для реализации своего плана я первым делом собрался было пригласить девушку на танец, чтобы поговорить с ней по существу дела, однако, как назло, она в это самое время куда-то вышла, и я вновь отправился танцевать с Эльвирой. Как только закончилась мелодия, показавшаяся мне бесконечной, я усадил свою партнершу в кресло, огляделся по сторонам, разыскивая Елену, но она, как ушла куда-то, так до сих пор назад не возвращалась, хотя с тех пор уже прошло, по-моему, не менее 20-ти минут, а то и все полчаса. Тогда я решил отправиться на поиски Елены, отметив для себя, что Людмила находится на месте, сидит с Володей и Сашей за столиком и о чем-то увлеченно с ними беседует. Таким образом, в баре кроме Елены отсутствовали двое наших гостей - Ваня и Сережа, - и этот факт меня насторожил. И, как вскоре выяснилось, не зря.
Воспользовавшись тем, что в ресторане было полно укромных местечек, 'дорогие наши' гости, перехватив Елену на выходе из туалета, с шутками и прибаутками утащили девушку наверх, в банкетный зал, где и совершили над ней акт насилия. Когда я ее там после нескольких минут поисков обнаружил, девушка сидела в кресле под большим фикусом в кадке и, уткнувшись лицом в ладони, плакала. Нехорошо плакала, обиженно, навзрыд, плечи ее при этом мелко вздрагивали.
- Леночка, что с тобой? Что произошло? - спросил я, легко касаясь ее руки. - Тебя кто-нибудь обидел?
Девушка не отвечала, но в это самое время меня сзади за шиворот потянула чья-то рука, я обернулся - это был Вовка Сладков. Он отвел меня в сторону и зашептал на ухо:
- Можешь с этой Леной делать все, что тебе захочется, только не целуй ее, слышишь, потому что она - 'законтаченная'. Пацаны меня специально послали тебя предупредить.
В одно мгновение силы оставили меня, и я опустился на ближайший стул. Скоты! Эти наши гости - Иван и Сергей - мерзкие скоты. Они надругались над девушкой, тыкая ей в лицо свои члены. Нет, я лично не против секса и каких-либо его разновидностей, но ведь не таким же способом - угрозами и силой, да еще и вдвоем! Пожалуйста, встречайся себе с девушкой один на один, и занимайся с ней всем, что она тебе позволит. И что же теперь делать, думал я, что я мог изменить, исправить? Да ничего. Попросту поздно. Да еще попробуй, скажи им что-нибудь, этим Ване и Сереже, да что им, даже мои друзья Саша и Володя, если я начну возникать и возмущаться случившимся, поднимут меня на смех, скажут: какого черта? Ведь эта Елена тебе никто - всего лишь несколько часов тому назад ты с этими девушками впервые познакомился.
Да, уныло подумал я, нехорошо как-то все складывается по отношению к девчонкам, которых, кстати, я сам же на этот вечер и пригласил. Тем более что свои планы на этот вечер я в большей степени связывал именно с Еленой, и она, как мне казалось, отвечала мне взаимностью, или, по крайней мере, симпатизировала мне. Но теперь ей, после всего произошедшего, конечно же, не до меня и не до секса. Когда я окончательно осознал это, наша компания стала мне противна и гадка. Я помог Елене встать, обнял девушку за плечи и отвел в бар. Оба 'героя' Ваня и Сережа уже находились там. Стараясь не смотреть на них, я отозвал Сашу в сторону и сказал ему, что хочу покинуть компанию, и предложил ему выпроводить парней из бара, а девчонок отвезти в студенческий городок, или же, если кому-либо такой план не подходит, пусть тот до утра в баре и остается.
Саша уже знал о том, что произошло с Еленой, он также заметил мое состояние, поэтому первым делом поспешил меня утешить:
- Савва, да не убивайся ты так, что с этой девкой сделается? Подумаешь, потыкали членами ей за щеку, ну и что с того, от нее ведь не убудет. Откуда нам-то знать, может, ей это нравится? Давай забирай с собой какую-нибудь девку, а с остальными, положись на меня, я сам все улажу.
- Отвези меня... отсюда, пожалуйста, - брезгливо скривился я, вынимая из кармана связку ключей от бара и протягивая ему.
3.
Где ты нынче? Жива? Умерла?
ты была весела и добра.
и ничуть не ленилась для ближнего
из бельишка выпархивать нижнего.
Игорь Губерман
Саша, захватив с собой ключи от машины, отправился на выход, я же, следуя за ним, безотчетно ухватил за руку девушку, стоявшую ко мне ближе всех, - ею оказалась Людмила, - и увлек за собой.
Нет, Людмила не была против того, чтобы уйти со мной - она лишь бросила на меня удивленно-вопросительный взгляд, затем подхватила со стула свою сумочку и послушно последовала за мной. Девушка, конечно, замечала, что я целый вечер уделял повышенное внимание Елене, поэтому, наверное, и удивилась моему неожиданному порыву.
Спустя несколько минут Саша на своем 'жигуленке' отвез нас с Людмилой в район Липованки, к дому нашего общего товарища Вячеслава Елдакова - какого-либо другого подходящего места, куда я бы мог заявиться на ночь вот так запросто с девушкой, у меня попросту не было. А Слава, мой приятель, проживал в своей собственной двухкомнатной квартире, в которой, как он неоднократно заявлял, для меня всегда найдется уголок.
Поблагодарив Сашку, который тут же отправился в обратный путь, мы с Людмилой вошли в подъезд, где в потемках, так как лампочка в нем отсутствовала, с трудом нашли нужную нам дверь. Я постучал. На часах было почти три часа ночи и Славка, конечно же, спал и на стук не отозвался. Не желая будить соседей, я решил немного изменить план действий и увлек Людмилу на улицу, где по узкой бетонной дорожке-отмостке, опоясывающей дом, мы пробрались к окнам нужной нам квартиры, расположенным по другую сторону дома. То есть, я намеревался попасть в квартиру через балкон. С тоской в сердце я думал о том, что если бы не литр коньяка, плещущийся в моем нутре, который, периодически вызывая тошноту, отравлял мне тем самым само существование, то вечер не казался бы мне окончательно испорченным. Людмила же, моя замечательная попутчица, к моему глубочайшему удивлению, казалась вполне в норме, кстати, я еще в баре заметил, что Людмила была трезвее всех остальных, включая и мужчин. Весьма похвальная стойкость для молоденькой женщины, скажу я вам.
Славкина квартира располагалась на первом этаже, но имела, как и все другие квартиры первого этажа в этом доме балкон особой постройки, благодаря чему окна здесь располагались несколько выше, чем в обычных домах.
Итак, обойдя дом, мы увидели перед собой сплошной ряд нависающих прямо над головами балконов. Прикинув расположение подъезда и квартир в нем, я стал вычислять нужный нам балкон, и вскоре, как мне показалось, это мне удалось. В слабом свете уличного фонаря мы с Людмилой осмотрели его снаружи. Балкон был расположен так, что снаружи можно было, обладая достаточной ловкостью и сноровкой, забраться внутрь, но при этом окна в нем были относительно узкими и не приспособленными для того, чтобы в них лазить. Но где, скажите мне, не пройдет нетрезвый искатель приключений, да когда еще рядом с ним хорошенькая, терпеливая, а главное, готовая на все юная дева? Открыв одно из окошек, я подтянулся на руках, затем с немалым трудом протиснул одну ногу внутрь. Балансируя на этой ноге - вторая пока еще оставалась снаружи, - я протянул Людмиле руку, чтобы помочь девушке забраться наверх. Но едва она подала мне руку, как послышался чей-то мужской голос:
- Это еще кто тут, бляха муха, ко мне в окно лезет?
- Не ссы, Славка, это свои, - сказал я не очень уверенно, потому что голос говорившего показался мне незнакомым. Я повернул голову, вглядываясь в темноту квартиры, и увидел в проеме балконной двери незнакомого мне мужика в нижнем белье, в руке которого тускло блеснула железка, судя по всему топор. Уже сообразив, что это не Славик, но, еще не догадавшись, что забрался на чужой балкон, я сказал ему храбрясь:
- Ну ты, герой в кальсонах, сходи, позови Славку. И спрячь топор, не то отберу ведь и задницу надеру.
Хотя позиция, в которой я в настоящий момент находился, мало подходила для борьбы с кем-либо, пьяного гонору мне было не занимать. А вот двинуться ни вперед, ни назад я уже не мог - вперед было попросту опасно, назад вроде как позорно.
Тем временем рядом с темным силуэтом мужчины возник еще один - светлый, которой тут же рассмеялся женским голосом:
- Вот это интересно! Хотелось бы знать, кто это к нам в такое время в гости пожаловал?
- А ну-ка ты, баба, закрой рот, смотри, интересно ей, - прикрикнул мужик на женщину, и обращаясь уже ко мне, спросил: - А ты зачем вообще сюда полез? К моей жене, что ли, добираешься?
- Вообще-то я лезу в квартиру к Славику, - ответил я. - А жена мне твоя и на фиг не нужна, у меня, вон, видишь, своя имеется.
Мужик опасливо, все еще держа топор наготове, шагнул к окну и стал всматриваться сквозь стекло наружу, а я тем временем перенес внутрь балкона вторую ногу и оказался внутри целиком, в результате чего почувствовал себя более уверенно. Разглядев внизу сопровождавшую меня девушку, мужик уже гораздо более дружелюбным голосом сказал:
- Славкин балкон следующий будет, вон он, слева, ну а ты можешь выйти через двери.
- Нет, через двери нас не устраивает, - заявил я, пускаясь в обратный путь. - Извини, брат, попутал.
'Штурм' второго балкона прошел гораздо быстрее и успешнее, сказался, наверное, приобретенный опыт. Теперь я уверенно затянул за собой на балкон Людмилу, и мы вместе стали вглядываться внутрь темной комнаты, при этом я, сделав неосторожное движение, ударил локтем в остекленную дверь, которая завибрировала с характерным звоном. Спустя несколько секунд внутри помещения загорелся свет и сквозь оконное стекло мы увидели могучий голый торс, принадлежавший, несомненно, Славику. Я радостно закричал:
- Ты что же это, сволочь, своим не открываешь?
Славик шагнул к балконной двери и одним рывком открыл ее. По виду моего товарища нельзя было сказать, чтобы он был рад нашему появлению, Славик равнодушно протянул ладонь для рукопожатия и сонно сказал:
- Какого черта в такое время болтаетесь, спать не даете?
- Ну-ка, давай, вначале приглашай к себе старого приятеля, а все остальное потом, - сказал я, пожимая ему руку. И тут же спросил: - Можешь нас приютить до утра?
- Да куда же от вас денешься? - сказал он, стоя перед нами в 'семейных' трусах и почесывая волосатую грудь. - Давайте проходите быстро в спальню. - Славик повернулся и пошел впереди нас, по дороге щелкнув выключателем верхнего света. Но я все же успел заприметить женскую фигуру в постели, скрытую от нас простыней до самых глаз. Однако в то самое время, когда мы проходили мимо, обладательница фигуры вдруг вывалилась из-под простыни и свесилась с дивана, заголив крупную белую спину и широкую задницу, а руки ее проворно стали вправлять ленту в прорезь магнитофона. Надо же, меломанка, даже посторонних не постеснялась, ухмыльнулся я, когда вслед нам заиграла негромкая танцевальная мелодия. Славик, шедший впереди, вошел в спальню, включил свет, и пока Людмила, щурясь, осматривалась в комнате, он глядел на нее долгим, липучим взглядом.
- Спасибо, хозяин, - как можно беззаботнее сказал я, - а теперь можешь идти к своей девушке, не то она, бедненькая, еще вспотеет под простыней, тебя дожидаясь.
Славик, похабно ухмыляясь, с вопросительным выражением на лице попытался поймать мой взгляд, но я быстренько вытолкал его из комнаты и закрыл дверь на защелку.
Оставшись наедине, мы с Людмилой внимательно поглядели друг на друга: здесь, в этой комнате, посреди которой стояла уже застеленная не слишком свежим бельем кровать, нам предстояло знакомиться и любить друг друга. Пытаясь стряхнуть с себя то муторное алкогольное состояние, в котором я пребывал последние час-полтора, я помотал головой, отчего мне немедленно сделалось еще хуже, после чего, с трудом сфокусировав взгляд, уставился на роскошные бедра своей спутницы (выше я попросту не мог поднять глаз - голова бы закружилась) и слабовольно подумал: вот, пусть она, блин, сейчас только скажет что-то вроде: 'Я не могу... мне не хочется... давай в другой раз...', и я тотчас же завалюсь спать, не обращая внимания на то, что рядом со мной находится такая привлекательная женщина, - до того мне было в этот момент плохо от выпитого. Людмила же, которая, судя по всему, чувствовала себя вполне нормально, выключила верхний свет (теперь лишь немного лунного света проникало сквозь окно) и преспокойно разделась передо мной. Последовав ее примеру, я тоже стал разоблачаться, с радостным удивлением, почти с трепетом разглядывая великолепное тело своей партнерши - божественной красоты бедра, стройные, крепкие икры и тонкие лодыжки, а прямо напротив моих глаз, обезоруживая своей естественной наготой, дерзко торчали направленные прямо на меня темные сосочки, растущие из совсем на вид девичьих, в форме опрокинутых чаш грудей.
Боже, как она мила в своей наготе, мелькнула в моей голове последняя разумная мысль, после чего я шагнул вперед, припадая к этим чашам губами, лицом, руками, затем все это опрокинулось и мы повалились на простыни.
Наша первая с Людмилой встреча в постели продолжалась совсем недолго и носила сумбурно-хаотический характер, после чего, вероятно так и не прочувствовав меня, как следует, девушка получила торопливый поцелуй с пожеланием спокойной ночи, после которого я, отвернувшись к стене, провалился в тяжелое забытье, мало напоминавшее сон. Увы, выпитый накануне коньяк, отравляя самоощущение, напрочь лишил меня радости естественных прелестей жизни.
Казалось, прошло всего несколько минут, когда мой сон, и так далеко не спокойный, был потревожен сильным стуком в дверь. С огромным трудом я разлепил веки, поднялся с постели и подошел к двери, твердо решив послать любого, кто бы за ней не оказался, куда подальше.
Это был, конечно же, Славик. Как только я открыл дверь, он предстал передо мной все в том же виде, то есть в семейных трусах. Бросив взгляд внутрь комнаты, он басовито зашептал:
- Давай, что ли, меняться, Савва, за эти два дня мне моя подруга вот уже как надоела. - В подтверждение своих слов он провел ладонью по горлу.
- Иди-ка ты к черту, друган, - четко произнес я, соорудив перед самым его носом дулю, - я свою сам еще толком не распробовал. (И это была истинная правда. Но еще большей правдой было то, что я свою партнершу не собирался ему отдавать ни при каких обстоятельствах).
Славик обиженно засопел носом, повернулся и отправился восвояси, а я бегом, потому что так и не сподобился одеть хотя бы трусы, помчался в туалет. Через минуту, совершая обратный путь, я услышал стук во входную дверь, и, ни на секунду не задумываясь в правильности своих действий - ведь я находился в чужой квартире - отправился открывать.
Щелкнул замок и в следующее мгновение дверь, распахнувшись, прижала меня к стене, затем мимо моих глаз прошелестело что-то пугающее багрово-темное, потом я увидел перед своими глазами непонятно откуда здесь взявшуюся спину моего напарника Саши - он шагал по коридору, держа в руках большое красное знамя с серпом-молотом и профилем Ленина. Вот черт, это и вправду он, или у меня уже начались галлюцинации, подумал я, шагнув следом за Сашкой, и как раз в это мгновение он в полный голос запел:
'Вставай, проклятьем заклейменный...'.
Я поневоле на ходу подравнял шаг, но уже в следующую
секунду, почувствовав за своей спиной движение, обернулся - оказывается, позади следовала вся остальная братия, оставленная мной накануне в баре. Причем, компания была в полном составе: первыми шли гости из Ворошиловграда Иван и Сергей, за ними следовали подруги Людмилы Елена и Эльвира, замыкал 'колонну' едва державшийся на ногах Володя Сладков - певец и музыкант; все они на разные голоса подхватили слова интернационала и стали вразнобой подпевать знаменосцу.
- С днем Конституции вас, друзья! - заорал Сашка. Дойдя до конца коридора и обернувшись, он заметил меня. - С днем проституции тебя, дорогой напарник!
Отвечать ему у меня не было ни сил, ни желания, и я лишь покрутил молча пальцем у виска. Внезапно дверь слева от меня, мимо которой я только что проследовал, отворилась - следуя за Сашкой, я, оказывается, прошел мимо своей комнаты, - и рука Людмилы втянула меня внутрь, другая одновременно сунула мне в руки плавки, и я услышал ее шепот: 'Оденься сейчас же, ненормальный'. Я облачился в плавки и вновь выглянул в коридор, а в это самое время из своей комнаты вышел, застегивая брюки, Славик. Окинув всю веселую гопкомпанию гневным взглядом, он воскликнул:
- Да вы охренели, черти, пять утра, а мне в семь на работу вставать.
Нестройный хор смолк, и Сашка сказал пьяно, с пафосом:
- Я пришел сюда, друзья мои, убедиться в том, что вы живы и здоровы.
- Со мной все в порядке, - сказал Славик сердито, - а если ты беспокоишься о своем напарнике, можешь его забирать отсюда и убираться вместе с ним к чертовой матери.
Пока он это говорил, я стоял и с виноватым видом поглядывал на девушек, ведь это именно я пригласил их на этот вечер, и в какой-то мере был ответственен за них, поэтому испытывал сейчас глубокий стыд, особенно перед Еленой, остановившейся рядом со мной. Девушка, тем временем, подозрительно оглядев меня с головы до ног, толкнула дверь и раскрыла ее пошире.
- Людмила, ты в порядке? - спросила она в темноту.
- Да, Ленца, со мной все нормально, - сказала Людмила, появляясь на пороге комнаты, причем, что меня особенно удивило, она даже успела надеть платье. - Как вы? Все в порядке? Эльвира с вами?
- Да, - был ей ответ.
Чувствуя, как меня покидают последние силы, я пошагал к дивану и кулем повалился на него. Девушки вошли в комнату следом и, косясь на меня, стали о чем-то шептаться, а я, закрыв глаза, мгновенно провалился в сон.
Проснулся я, когда будильник, стоявший на трюмо, показывал 12.30 пополудни. Вот это да, у меня ведь уже началось рабочее время, невольно подумал я. Людмила, сладко посапывая, спала рядом. Наклонившись, я поцеловал ее в нежную белую шейку, ресницы ее дрогнули, и девушка открыла глаза.
- Вставай, соня, нам пора, - сказал я, вылезая из постели. Людмила призывно мне улыбнулась и весьма сексуально потянулась под простыней. В ответ на ее молчаливые, но недвусмысленные намеки я чмокнул губами воздух и направился на кухню. Голова раскалывалась, а во рту было еще более ужасное ощущение.
В холодильнике я обнаружил 3-х литровую банку, в которой сиротливо плавали два последних уродливо искривленных соленых огурчика, но главное - ура! - в наличии имелось более трети банки драгоценного рассола.
- А даме, - услышал я за своей спиной голос Людмилы, когда, запрокинув банку, стал хлебать спасительный холодный рассол прямо через край. Я с удивлением уставился на нее, а девушка, уверенно забрав из моих рук банку, стала наливать рассол в два стакана.
- Да я за стакан рассола утром, моя милая, - сказал я, легко сдавливая ее тонкую шейку двумя пальцами, - могу человека убить. Поняла меня, девочка? - И, наклонившись, поцеловал ее в висок, прикрытый нежными завитками волос.
- Поняла, милый, - безбоязненно ответила Людмила и открыто мне улыбнулась.
Уже собираясь уходить, мы обошли всю квартиру - кроме нас в ней никого не было, а наружная дверь и вовсе оказалась не запертой.
- Вот те на, как тебе это нравится?! - пожаловался я Людмиле, когда мы вышли в общий коридор и захлопнули за собой дверь на английский автоматический замок. - Когда мы ночью пришли сюда, нам даже на стук не открыли, а сейчас, пожалуйста - входи кому не лень.
Держась за руки, мы с Людмилой поспешили в ресторан, но это, пожалуй, было сильно сказано - 'поспешили', потому что каждый мой шаг, как бы я осторожно не ступал, отдавался в голове ужасной тупой болью, и вообще ощущение было такое, словно она стянута железным обручем. И все же был во всем этом один приятный момент - осознание того, что рядом со мной находилась такая замечательная девушка, которая дорогой поддерживала меня, не давая упасть. Невзирая на это, путь, которым мы с Людмилой добирались от Липованки к ресторану, минуя соленое озеро, путь, хорошо известный большинству кагульчан, а вернее сказать, просто широкая тропинка, по которой и зимой и летом было гораздо удобнее спускаться на заднице, была нами кое-как преодолена.
Прибыв на место, я отпер внешнюю дверь бара запасным ключом, намереваясь по-тихому, пока нас никто не заметил, пробраться внутрь. Людмила мышкой юркнула следом за мной, и тут мы уткнулись... в запах. Запах помещения сгустился в помещении так, что стал осязаемым, и при этом вызывал такую тошноту, что я поневоле скривился.
С трудом преодолевая приступ рвоты, я запер дверь, и мы вместе с Людмилой стали вглядываться в темноту. И тогда нашим глазам, пока они привыкали к полумраку, открылась такая картина: вся пятерка наших вчерашних собутыльников вповалку, тесно прижавшись один к другому, дружно храпя на пять разных голосов, спала, расположившись прямо на ковре, причем компактно занимая своими телами всего одну кабинку. Обойдя спящие тела, мы с Людмилой проследовали в подсобку, где, к моей огромной радости, обнаружили в холодильном шкафу целый ящик холодного 'боржома', предусмотрительно заготовленного мной вчера вечером. Вот оно, спасение, подумал я, откупоривая сразу три бутылки. Однако две подряд выпитые залпом бутылки заметного облегчения мне не принесли, и я с завистью поглядывал на Людмилу, выглядевшую в отличие от меня вполне нормально и медленно потягивающую 'боржом' через соломинку.
Открыв боковую дверцу льдогенератора - это такой аппарат для изготовления льда - я вспомнил совет моего одноклассника Славки Карася, тоже работавшего барменом, он ходил в рейсы от дунайского пароходства на кораблях заграничного плавания. Итак, я разгреб ладонями внушительную горку ледяных кубиков в стороны, после чего зарылся в образовавшуюся ямку лицом, а сообразительная Людмила тут же присыпала мою голову и шею оставшимися кубиками. После нескольких минут, проведенных 'во льдах', я почувствовал некоторое облегчение, головная боль стала постепенно проходить, а сама голова соображать, и - самое главное - теперь я знал, как мне следовало действовать дальше.
Открыв дверь, ведущую в вестибюль ресторана, я повесил снаружи табличку 'Санитарный день', затем поднялся в производственные цеха, где набрал в пластиковый ящик несколько бутылок с холодными молоком и кефиром, только что завезенных с молокозавода, а повариха Марьяша, войдя в мое положение, а может, как знать, ее просто напугала моя физиономия, дала мне в придачу - какое благородство! - целую кастрюлю с различными солениями, от одного вида и запаха которых мой рот наполнился слюной.
Когда, держа в руках все это богатство, я вернулся в бар, вся компания была уже на ногах. Увидев помятые рожи вчерашних собутыльников, то и дело мелькавшие передо мной, словно в кинофильме о привидениях, я вновь почувствовал себя нехорошо и поспешил укрыться от них в подсобке.
Никто не разговаривал между собой, для этого, видимо, не было ни сил, ни желания, хотя некоторые и издавали горлом непонятные другим звуки; кто-то расчесывался, кто-то отряхивал одежду, короче, каждый приводил себя в порядок как мог.
Через некоторое время, когда привидения обрели возможность выражаться членораздельно, мы с Людмилой выдали каждому по парочке соленых огурцов и помидоров, затем напоили крепчайшим кофе и, по желанию, похмелили остатками коньяка, после чего выгнали всех из бара, проследив в окно, как они все вместе погрузились в 'волгу' Сашиных друзей и отъехали.
После этого я с тяжелым вздохом принялся за уборку; Людмила, которая в эту нелегкую минуту не бросила меня и не уехала вместе с подругами в студенческий городок, облачилась в мою рабочую клетчатую рубаху и стала наводить в баре настоящий порядок, который могут сделать лишь заботливые женские руки.
Каждые 5-10 минут, терзаемый сушняком, я прерывал работу, подходил к стойке и залпом выпивал стакан молока, кефира или рассола, затем их сменили чай и кофе, иногда 'боржом' и прошло, наверное, не менее двух часов, прежде чем в голове у меня окончательно прояснилось.
- Ну, как ты теперь себя чувствуешь, милый? - спросила Людмила, останавливаясь и прижимаясь ко мне так чувственно, что мое полумертвое тело в ответ на это прикосновение неожиданно для меня отозвалось сладострастной судорогой. - Я, например, ужасно соскучилась и хочу тебя.
Я с пылкостью признался, что тоже ее хочу, и мы, не теряя больше ни секунды, расстелили в одной из кабинок матрас и в нетерпении, раздевая друг друга, повалились на него. А спустя еще полчаса, мы, счастливые и обессилевшие, лежали и нежно целуясь, беседовали.
- Ты знаешь, Савва, сегодня это у нас получилось уже гораздо лучше чем ночью! - прошептала моя пассия, красиво вытягиваясь на матрасе. - А то я вчера перепила, и совсем тебя не чувствовала, осталось лишь приятное ощущение от того, что трахалась с барменом.
'Вот что значит медик, хотя и будущий, - с легким раздражением подумал я, мое самолюбие было слегка уязвлено ее словами. - Она ведь ко всему диагноз прилепит, даже к своим постельным ощущениям'.
- А ты знаешь, Савва, - вновь начала она, и на этот раз мне в ее голосе послышался совсем новый, тревожный мотив, - что из-за Ленки, моей подружки, у нас могут быть неприятности.
- С кем это, хотелось бы знать? - удивился я, отметив это ее 'у нас'.
- Дело в том, что у нее через пару недель намечена свадьба. В Кишиневе.
Я пренебрежительно хмыкнул.
-Ну так и что?
- А жених знаешь кто? - повысила она голос.
- Не-ет.
- Впрочем, жениха ты можешь не знать, а вот папа его - второй человек в республике, - почему-то шепотом сообщила Людмила. - И говорят, он очень скоро будет первым.
- О-го-го, как высоко мы забрались! - с легким сарказмом заметил я, однако в глубинах моего мозга возник и затаился небольшой, но противный такой липучий комочек страха. Поэтому каждое последующее слово я уже взвешивал: - Если это действительно так, то теперь важно, Людка, чтобы она не проболтала кому-либо о вчерашнем, и не пожаловалась - ведь и сама она, как я понимаю, тоже не заинтересована в утечке информации.
- Я поговорю с ней об этом, - произнесла задумчиво Людмила, - а ты объяснись с этими... чтобы не хвастали, а то последствия могут выйти самые непредсказуемые.
- Хорошо, спасибо, усек, - сказал я, закрывая эту опасную тему.
С того дня прошло около двух недель. Мы с Людмилой, используя любую возможность встретиться, за это время очень сблизились, буквально привязались друг к другу, и уже не могли, а главное, не желали расставаться, а о дне нашей первой встречи вспоминали с улыбкой.
Кстати, друзья моего напарника Сашки Чумакова утром того же дня, когда мы выпроводили их из бара, отвезли девушек в студенческий лагерь, после чего укатили в свой родной Ворошиловград. Они прихватили с собой и Сашку, из-за чего мне пришлось работать одному целых три последующих недели, вплоть до его возвращения. Впрочем, скучать мне не приходилось, так как все это время я силился покрыть недостачу в кассе, составившую восемьсот рублей - последствия того самого, праздничного загула.
А 25 октября студенты медицинского института, закончив свой трудовой семестр в нашем городе, возвращались в Кишинев, где должны были продолжить свою учебу, и настало время нам с Людмилой прощаться. Исполненный грусти, я обещал ей при первой же возможности приехать, навестить ее в столице Молдавии.
А еще спустя пару недель после ее отъезда, в один из обычных будничных дней, когда я ровно в полдень, как обычно, открыл бар для посетителей, к стойке подошел клиент - моложавый чернявый мужчина на вид лет сорока и малоприметной внешности. Поведение клиента было не совсем обычным: он, заявив, что нам необходимо серьезно поговорить, вежливо попросил меня закрыть двери бара и повесить снаружи одну из табличек, имевшихся у меня в богатом разнообразии. На мое обоснованное возмущение (хотя я уже догадывался, конечно, с кем имею дело, и даже подозревал о чем пойдет речь), товарищ, не церемонясь, достал и показал свое удостоверение, и выяснилось, что мне предстоит разговор с подполковником КГБ. Он назвал мне свое имя - Валентин, и, предупредив, что тема нашего разговора будет щекотливой и сугубо личной, сразу перешел к делу. Он стал меня расспрашивать про тот самый вечер и последовавшую за ним ночь, когда в баре и ресторане праздновался день Конституции. Причем его не интересовали наши манипуляции с флагом в квартире Славика, о чем Валентин, оказывается, тоже был информирован, и не ночное пение Интернационала, а интересовало его все, что касалось девушек, и в особенности одной из них - Елены.
Наш с ним разговор, признаюсь, оказался одним из самых серьезных разговоров в моей жизни, напряжение в ходе которого было колоссальным. Мне пришлось выгораживать всех, включая этих уродов, Сашиных друзей - Ивана и Сергея, приехавших из Ворошиловграда, для того чтобы обезопасить тем самым и свою задницу, при этом я рассказывал все насколько возможно достоверно (опуская главные, дискредитирующие нас детали), но стараясь избегать интимных подробностей, в которых комитетчик, как мне удалось сообразить, в виду щекотливости темы и сам не был заинтересован. Одновременно мне пришлось раскрыть ему всю эту тему целиком, чтобы ему не понадобилось обращаться к какому-либо другому источнику информации - очевидцу этих событий. Ведь тогда бы, вполне вероятно, вся эта некрасивая история, да еще, скорее всего, дополненная совершенно ненужными деталями и подробностями, выплыла бы наружу, и, еще неизвестно, чем бы все в итоге закончилось.
-Скажите, Валентин, - улучив минуту, прервал я своего собеседника, - а свадьба Елены состоялась? Все прошло нормально?
-Состоялась, - скривив губы, сказал он, - я и сам на ней присутствовал в качестве гостя.
-Вот и ладненько, - вздохнув, сказал я, затем задал новый вопрос:
-Вы с самой Еленой разговаривали?
-Да... честно тебе скажу, деталей она мне не сообщила, говорит, была в шоковом состоянии, почти ничего не помнит. А что?
-Да просто...- протянул я, - вы поймите меня правильно, копание в этой истории, вы уж меня простите, не в ее интересах. Особенно теперь, после ее замужества. Я, например, лично себя виноватым ни в чем не считаю, при интиме, если он и имел место быть, не присутствовал, так что давайте похороним вместе это дело навечно.
Лицо моего собеседника вновь скривилось:
-Если бы это случилось с моей дочерью, то я сам лично бы застрелил мерзавцев.
-Я бы тоже, поверьте мне, - твердым голосом поддержал его я.
Разговор наш продолжался около двух часов, а завершая его, Валентин сказал:
- Смотри, Савва, я лично надеюсь, что вся эта история забудется. Но если когда-нибудь всплывут какие-нибудь гаденькие, неизвестные мне ранее подробности, подтверждающие твою личную причастность к этому делу, я могу лишь тебе пообещать, что последствия для виновных будут весьма печальными. Весьма серьезные люди возьмутся за это дело и тогда все те, кого сочтут виновными, пойдут в тюрьму, ну, скажем, лет, эдак на... 48.
- На сколько-сколько? - вырвалось у меня. - Мы пока что, слава богу, не в Италии живем. Насколько я знаю, у нас в стране максимум - пятнашка.
- Ты сам прекрасно знаешь, в какой стране мы живем, - повысил голос Валентин. - Держи язык за зубами и тогда следующие 48 лет, ты, возможно, проживешь на свободе.
- Я все понял, спасибо, - только и смог я выцедить из себя на прощание.