- Деньги любят счёт, - ворчливо сказал колдун, давно уже не веривший в порядочность людей, ежедневно обращающийся к нему с такими, мягко говоря, специфическими просьбами, что впору было вообще разувериться во всем человеческом роде, и начал неторопливо пересчитывать монеты, многие из которых имели на себе, не видимые зрением, но прекрасно улавливаемые его шестым чувством, следы крови множества людей. Наверняка, этот подозрительный тип, с глазами безжалостного убийцы, добыл эти деньги вовсе не тяжким трудом.
Рука мужчины перехватила кисть колдуна, сжав её стальными пальцами.
- Здесь всё. - С нажимом повторил мужчина, и взглянул на алчного старика так, что тот разом сбился со счёта, а пересчитывать заново уже не было никакого желания.
Обычно, подобный эффект производил сам колдун, но не в этот раз.
Старик ещё раз внимательно просканировал незнакомца: вопреки его внезапному подозрению, мужчина не владел искусством черной, белой, и прочей магии, но, колдун почувствовал, что эта сила в нем есть, хотя и наглухо заблокирована мощным заклятьем, повлиять на которое, при всём желании, не смог бы даже такой сильный ведьмак, каким считал себя старик. Было совершенно непонятно кто, и для чего это сделал, но старик подумал, что, скорее всего, это и к лучшему - уж слишком не нравился ему ночной посетитель. А уж если бы тот был наделён ещё и магическими способностями, то неприязнь к нему автоматически усилилась бы многократно.
И, тем не менее, мужчина все равно был по настоящему опасен, как смертоносная змея, готовая в любой миг совершить бросок и поразить противника ядом, от которого уже не будет спасения.
Ещё пару мгновений колдун смог выдержать стальной взгляд ночного гостя, а затем сдался:
- Хорошо. Я готов выполнить твой заказ. Где образец?
- Одну минуту, - сказал мужчина, и покинул лачугу чрез низкую перекошенную дверь. Из прихожей, где располагался пост охраны, донеслась возня и кудесник уже начал было нервничать, хотя, логика говорила ему о том, что ни один человек не рискнет связаться с его головорезами, имеющими, как численное превосходство, так и богатый оружейный арсенал (самого ночного посетителя разоружили на входе, что являлось обязательным условием для каждого клиента). Но вот на пороге вновь появился незнакомец, и причина шума, так насторожившего колуна, прояснилась - на плече тот нес довольно вместительный мешок, с бурыми пятнами крови на грубой и грязной материи, которым он, должно быть, и шуршал. Именно его он бесцеремонно бросил к ногам колдуна.
Удар об земляной пол заставил существо, заключенное в недрах мешка, обреченно заскулить. Пленник уже не ждал спасения, словно чувствуя, что неотвратимая и чудовищная развязка близка.
Судя по габаритам, седобородый ожидал увидеть в мешке женщину, но ошибся.
- Понятно... - Недовольно буркнул колдун, - Ну, а сейчас детально расскажи мне о том чего желаешь получить в результате магического вмешательства.
И мужчина рассказал всё.
***
Каким бы прожжённым циником не был колдун, но даже он осознал то, насколько безумен в своих преступных желаниях этот ночной гость. Однако, он быстро поборол в себе секундный порыв вернуть деньги мужчине и немедленно выставить его за дверь. Алчность колдуна давным-давно уже заменила ему любые принципы и мораль.
Нелегальная магическая деятельность была строжайше запрещена, и каралась смертной казнью, как для исполнителя, так и для получателя преступных услуг, но, тем не менее, поток желающих это никогда не останавливало.
Как говориться - риск это дело благородное. Вот только данный случай к благородству вообще никакого отношения не имел, и, скорее всего, был прямо противоположен этому понятию.
Однако, минута, в которую его совесть встрепенулась, была уже позади, и колдун неспешно приступил к ритуалу.
Для начала он наложил на несчастную жертву заклятье немоты. Магическая процедура для объекта непосредственного воздействия была довольно мучительной, так что раздражающих воплей отчаяния было просто не избежать. А "немота", как раз таки, напрочь устраняла этот досадный побочный эффект, который мешал полностью сконцентрироваться на ритуале, а так же привлекал нежелательное внимание.
- Теперь кляп можно вытащить, - сказал колдун ночному посетителю, - он будет вести себя очень тихо - я гарантирую.
Жертва лишь беззвучно разевала рот, и, широко, по коровьи, распахнув бездонные, полные ужаса и отчаяния глаза, умоляюще глядела на своего мучителя.
Но, похоже, что такое понятие, как жалость, было этому человеку неведом. Он лишь одобрительно оценил работу колдуна:
- Делай всё, что считаешь нужным, кудесник. Похоже, что ваши рекомендации, действительно заслуженные. В своей работе, руководствуйтесь только одним - мне важен лишь конечный результат, и совершенно не важно, как неприглядно при этом будет выглядеть сам процесс.
Колдун лишний раз убедился в том, что незнакомец не прост - он знает насколько безобразными могут быть магические ритуалы. Они бывают отвратительны настолько, что клиенты на середине пути раскаиваются и полностью отказываются от своих намерений, даже не требуя назад заранее отданных денег. Но данный случай, уж точно, не был из этого числа.
- Ну, тогда, я готов приступить непосредственно к самому ритуалу.
Мужчина лишь утвердительно кивнул.
Когда колдун подступил к жертве, из глаз несчастного потекли слезы отчаяния.
"А вот глаза стоило бы прикрыть", - с раздражением подумал колдун.
***
Колдун, давно уже погрязший в криминале, посчитал, что теперь, после того как будет произведён "грязный" ритуал, они с незнакомцем будут накрепко связаны смертельным приговором, так что это, в какой-то степени, должно его обезопасить. Кроме того, несколько отпетых головорезов, составляющих его охрану, были, как ему казалось, весьма неплохой гарантией его безопасности.
Но он ошибся. И ошибся очень сильно.
Поле исполнения обряда, колдун, впрочем, как и любой дугой волшебник, независимо от своего цвета, был слаб и наиболее уязвим. Этим то и воспользовался гость.
Тонкое лезвие легко вошло в спину, а затем убийца умело крутанул в глубине плоти своим оружием, отделяя перечь от того места, где ему предначертано было быть природой.
Для такого сильного колдуна, каким был седовласый кудесник, рана вовсе не была смертельной. Вот только была одна проблема - печень, наряду с головным мозгом, в организме мага отвечала за магические способности. Похоже, об этом знал не только сам кудесник.
- Охрана... - Прохрипел старец.
- Я предлагаю вам не суетится, - спокойно произнес голос за спиной, - и умереть не доставляя ни себе и ни мне лишних хлопот.
- Охрана! - собрав остатки сил, вновь позвал на помощь раненый кудесник.
Охрана, из шести профессиональных убийц, на которую он сейчас так надеялся, к этому времени была уже мертва - ночной посетитель, с нечеловеческой легкостью, даже не сбив дыхания, расправился с ними в тот момент, когда ходил за мешком с несчастным, но колдун, естественно, об этом и не догадывался.
- Увы, никто не придет к вам на помощь, по причине летального исхода, - остановил отчаянные попытки колдуна из последних сил докричаться до своего небольшого войска, - Я давал вам возможность уйти из этого мира более менее достойно, но вы от нее отказались.
- Может договоримся! У меня есть деньги! Много денег!!!
- Зачем предлагать мне то, что и так уже принадлежит мне?!
Произнеся последнее, ночной посетитель полоснул колдуна по глазам, лишая того зрения.
Ослепший старик, словно горячие слёзы, растер по лицу содержимое своих глаз.
А пытки лишь начинались.
- Ты же понимаешь, - перешёл на доверительный шёпот ночной убийца, - я не могу позволить себе оставить в живых ни одного свидетеля...
***
После того как колдун испустил дух, убийца забрал назад свои деньги, и обшарил помещение в поисках тайника, из которого извлек весьма впечатляющие накопления. Не побрезговал он и откровенным мародерством, очистив карманы убиенных им же охранников и волшебника. Логика его была проста - зачем пропадать добру, если все и так сгорит?!
Именно с этой мыслью, он, взяв светильник, стал поливать горючей смесью пол, стены и тела, а затем через порог бросил в хижину волшебника зажжённую спичку.
Пламя, словно сорвавшееся с цепи обезумевшее животное, набросилось на сухую древесину.
Ночной посетитель уходил в разрастающемся зареве не оборачиваясь. Он был абсолютно уверен в том, что через тридцать минут огонь уничтожит любые оставшиеся на месте преступления улики.
Часть I Инициация
Глава 1
Портал, наведенный старцами-магами, открылся совершенно случайным образом у самого края утёса и едва Ольгер сделал шаг в "окно", как тут же отчаянно замахал руками пытаясь удержаться на пятках, на самом краю пропасти. Носки же его сапог нависли над пропастью.
Уступ, на котором он стоял, подозрительно хрустнул. Вниз рухнуло несколько камней. Площадь опоры под каблуками заметно уменьшилась.
Но, тут уж не до жиру.
Хорошо ещё, что она вообще осталась.
После нескольких секунд отчаянной борьбы с притяжением, как магнит, тянущим его тело в бездну, портал за его спиной, не дающий ему возможности сделать хотя бы шаг назад, наконец-то схлопнулся и парень тут же шлёпнулся на пятую точку.
Да уж! Ничего не скажешь - хорошенькое начало для пятнадцатилетнего подростка, едва сделавшего пол первых шага на, и без того, длинном и весьма нелегком пути к инициации.
Когда Ольгер немного отошёл от того шквала эмоций, что заставили его сердце едва не выпрыгнуть из груди, то в голову ему пришла мысль: возможно, то что он оказался здесь, было вовсе не такой уж слепой случайностью, как это было прилюдно объявлено всем участвующим в инициации.
Кто-то намеренно создал портал именно в этом месте, вот только ошибся совсем на чуть-чуть. Буквально на пол шажочка.
Стоило ли этому удивляться? Весьма многим пришлось не по душе то, что в инициации участвовал полукровка. Или байстрюк, как презрительно выражались наиболее непримиримые консерваторы, агрессивно настроенные по отношению к Ольгеру и ему подобным.
Вряд ли пареньку, рожденному простой крестьянкой от знатного господина в этом жестоком мире хоть что-нибудь светило, если бы не одно но - в законном браке у его отца не было рождено ни одного мальчика, ни в первом и во втором браке, поэтому мужчина приложил все усилия и немалое влияние, для того чтобы дать своему незаконнорожденному отпрыску шанс на жизнь, лучшую чем та, что уготована любому другому безродному мальчишке.
- Проблемы уже начинаются, Спиннер, - вслух произнёс паренёк, со вздохом.
Он предпочитал, чтобы окружающие обращались к нему как к Спиннеру. И ему очень не нравилось, если люди, зная о том, что он не переносит своего настоящего имени, намеренно обращались к нему используя ненавистное Ольгер.
Выбор его имени был единоличной волей отца, не учитывающей никаких предложений со стороны матери. А если бы мальчишка при отце лишь заикнулся о том, что это имя его не устраивает, то не миновать ему порки.
Имя, данное ему при рождении суровым родителем, было, в понимании ребёнка, каким-то, девчачьим, что ли... Именно поэтому мальчишка его так стеснялся. Хотя, в действительности, проблема была совершенно в другом - с самого раннего детства он слишком часто слышал оскорбления в свой адрес, со стороны знати, которой, по большому счету, было плевать на то как его зовут. Но, ребенок, на тот момент еще не осознающий глубины всей проблемы, перенес весь негатив на, якобы, неудачное имя.
Конечно, отец вряд ли принял бы это во внимание, доводы отчаявшегося сына, вынужденного, едва ли не каждый день, кулаками отстаивать свою честь, приведя в пример прадеда. Сей славный предок, носивший точно такое же имя, навсегда вписал его в славную летопись Руси, благодаря своей отваге и ратным подвигам.
Но если прадед Ольгер был хорошо известен и почитаем в народе, то его правнук только лишь начинал свой путь к величию и славе. По крайней мере, на это очень хотелось надеяться.
Понимая, что на данном жизненном этапе он не способен что-либо изменить, паренёк сумел найти способ избегать ненавистного имени придумав себе яркий псевдоним, возникший, отнюдь, не на пустом месте: его фамилия, по матери, была Прядилин, намекая но то, что их далекие предки были прядильщиками. Несколько лет назад, когда он только начинал изучать английский язык, ему, совершенно случайно, но глаза попался перевод слова "прядильщик". В заморской транскрипции оно выглядело, как spinner. Ему очень понравилось то, как звучит это слово.
Понравилось настолько, что с тех самых времен он начал представляться окружающим, как Спиннер, прочно связав себя с этим псевдонимом.
***
Каким бы тяжелым не был его путь до этого знакового момента, Спиннер вынес все тяготы с честью, и теперь, точно так же, как и ещё полтора десятка мальчишек, разбросанных по горам или таежным дебрям, стоял перед началом главного испытания, жирной чертой отделяющее юношество от зрелости, не имея при себе практически ничего, кроме ножа, выбранного в качестве единственной вещи, которую на выбор позволялось подобрать для себя претенденту. А впереди его ждали десятки километров по бездорожью, горам, рекам, непроходимой тайге.
Более того, Спиннеру требовалось не просто преодолеть этот путь - он должен был спешить, так как вакантных мест для соискателей, было лишь семь. Для тех же, кто по каким-то причинам не смог добраться к финальной контрольной точке, расположенной в тайном месте силы, и не попал в заветную семерку, шанс пройти испытание повторно утрачивался навсегда.
При прочих равных условиях, претендента достаточно было переместить на двадцать-тридцать километров дальше от контрольной точки, чем у прочих соискателей (погрешность, которая вовсе не считалась преступной халатностью), и ему уже никогда не наверстать той форы, что была дана остальным чьей-то "щедрой" рукой.
Спиннер был твёрдо уверен в том, что его тайный неприятель, наверняка, подстраховался на случай осечки с его гибелью в пропасти, и, помимо всего прочего (например, самого непроходимого маршрута, изобилующего горными пиками, стремительными горными реками, непроходимыми болотами, лесной чащобой, до отказа забитой голодным кровожадным зверьем) он оказался тем самым "счастливчиком" которого забросили намного дольше от своей цели, чем остальных ребят.
Так что времени на то, чтобы сетовать на судьбу у него практически не было - весь предстоящий путь ему предстояло пройти на максимуме его возможностей, игнорируя голод и жажду, холод и жару, укусы насекомых, раны и боль, усталость и желание свалиться наземь и проспать так несколько суток подряд.
Спиннер, не теряя драгоценных минут, сориентировался по солнцу. Более точное направление он надеялся определить ночью, при условии того, что в тёмное время суток небо будет достаточно ясным, для того чтобы рассчитать направление по звездам. По фазе луны он собирался отсчитывать количество дней проведенных им в пути, взяв за отсчёт сегодняшнее лунное затмение, с которого традиционно и начинался обряд инициации.
Следующим, весьма немаловажным, шагом было раздобыть несколько кремниевых камней, с помощью которых можно было добыть пламя, которое согрело бы его холодными ночами, а так же дало возможность приготовить на огне пишу, конечно, при условии, что ему будет что приготовить.
С этой задачей Спиннер справился в течение пары минут - благо, данная местность изобиловала широким спектром различных горных пород.
Теперь весьма желательно было отыскать сухого мха, готового вспыхнуть от первой искры, как порох.
Спиннер давным-давно усвоил, что такие приготовления нужно делать заранее, за долго до того, как начнет темнеть и придется лихорадочно искать нужные материалы для костра, которые, как назло, так и не попадутся тебе на глаза, или будут такого качества, что ты проклянёшь тот час, когда появился на свет.
Ещё одной жизненно важной необходимостью было раздобыть растения, с помощью которых можно было отпугивать гнус и комаров. Не смотря на свои крохотные размеры эти насекомые могли доставить весьма солидные проблемы. И зудящие, расчесанные до крови места урусов - это лишь верхушка айсберга. В более серьёзных случаях может начаться малярия и прочие болезни, с которыми не так-то просто справиться в походных условиях. Порой последствия были совсем уж печальными и Спиннеру сейчас совершенно не хотелось их поминать, дабы не накликать на себя беду, которая и без того постоянно ходила под боком.
На этот раз поиски нужных трав отняли гораздо больше времени, чем то, которое потребовалось для нахождения кремня, но, в конечном итоге, упорство и наблюдательность Спиннера были вознаграждены. Обработав соком, выдавленным из растений практически каждый миллиметр одежды и открытых участков кожи Спиннер был готов к более решительным действиям.
Как это было не прискорбно, но путь его лежал через пропасть в которую он едва не угодил, сразу же как только начал своё путешествие.
Обходить препятствие в ту или иную сторону не имело никакого смысла - этот трусливый маневр, наверняка, отнял бы у него не один день, и, в конечном итоге, совершенно не гарантировал того, что ему удалось бы найти место, где ему не придется преодолевать ущелье.
Если у тебя нет альпинистского снаряжения, то спуск в пропасть - это весьма кропотливое дело, требующее от человека отдачи максимума всех его физических и психологических сил.
Горы не терпят к себе снисходительного отношения, и Спиннер, проходивший весьма серьёзную скалолазную подготовку, знал об этом не понаслышке.
Здесь у него имелся лишь один шанс, который он обязан был использовать на все сто процентов. И даже больше!
Примерно час Спиннер, лежа на животе и по грудь свесившись над бездной, там, где отвесная стена как можно дальше нависал над пропастью, глядел вниз, разглядывая горный рельеф в поисках оптимального маршрута для предстоящего спуска, тщательно фиксируя все особенности поверхности.
Конечно, вид с этой точки мог существенно отличаться от того, что ожидал его при непосредственном спуске, и это не следовало забывать. И именно поэтому требовалось заранее наметить обходные пути там, где движение могло оказаться крайне опасным или вовсе невозможным.
Наконец Спиннер легко поднялся на ноги и зашагал к точке намеченного спуска метрах в двадцати справа от того места где он всё это время лежал, а в голове его уже имелся подробный план предстоящего спуска, накрепко впечатавшийся в его память.
Легко перекинув тело через край пропасти, Спиннер уверенно устремился вниз.
***
Не смотря на то, что столько времени было потрачено на мысленное планирование маршрута, Спиннер все-таки уперся в тупик. Для того чтобы продолжить путь требовалось либо подняться вверх метров на тридцать, и попытать счастья сместившись вправо, либо, очень рискуя, совершить безумный прыжок, на пару метров вниз со значительным смещением влево.
Разум говорил, что нужно вернуться, а тщеславие требовало от него совершить невозможное, ибо если каждый раз, как он будет искать обходной путь там, где возникнет серьёзное препятствие, то ему никогда не попасть в заветное число претендентов.
Гордость и тщеславие победили страх смерти и здравый смысл - Спиннер решился на отчаянный прыжок.
Он несколько раз шумно и глубоко вздохнул, насыщая кровь кислородом, а затем начал раскачивать тело из стороны в сторону.
Учитывая то, что едва он отпустит руки и полетит, в дело тут же вступит сила тяжести, Спиннеру следовало сделать это в тот миг, когда его тело будет гораздо выше над точкой предполагаемого приземления для того чтобы, падая вниз по параболе, он оказался там, где ему было нужно.
Качнувшись раз, второй, третий, Спиннер разжал пальцы, отправляя тело в крайне рискованный полёт.
Субъективное время, которое занял перелет, значительно отличалось от реального, потребовавшегося на прыжок. Казалось время сгустилось и теперь каждая секунда удлинилась, как минимум, втрое, что позволило Скиннеру во время полета разглядеть каждую трещину, мелькнувшую перед его глазами лишь жалкие доли секунды реального времени. Может быть из-за этого эффекта замедления времени Спиннеру показалось, что он так и не долетит до намеченного уступа.
А может быть, это ощущение являлось, как раз таки, объективной оценкой его попытки, и через мгновение он просто пролетит мима, так и не дотянувшись рукой до заветной трещины в скальной породе?
Кисть правой руки, рванувшаяся к расколотому камню, ухватила лишь воздух, и бездна, как никогда не дремлющий хищный зверь, только и ждущий того, когда человек позволит себе совершить одну единственную ошибку, рванулась на Спиннера.
Глава 2
Менталоскопия внезапно оборвалась.
Я вновь ощутил себя сидящим в классе, а не тем, кто только что сорвался в бездну.
Откуда-то с последних рядов донесся злобный шёпот:
- Туда ублюдку и дорога!...
Учитель Никанор Поликарпович, оставив эту реплику без внимания, начал собственную мысль:
- Класс, в этой записи показаны все типичные ошибки претендентов на инициацию.
И вновь знакомый уже шёпот:
- А чего ещё ожидать от тупого полуквовки!...
На этот раз шептуна поддержало несколько сдавленных смешков.
- Надеюсь, всем вам понятно, что никто не пытался втыкать данному персонажу палки в колеса! - В своей обычной, пафосной манере, продолжил Никанор Поликарпович, как глухарь на токовище, не обращая внимание на происходящее в классе, и сосредоточившись только лишь на себе самом, - Все его подозрения - абсолютно беспочвенны! Вместо того, чтобы постоянно думать о своих детских обидах, недостойных для ученика нашего престижного заведения, с давних пор являющегося образцом дисциплины и славящегося своими достойными выпускниками на весь мир, а так же нелепых домыслах, порочащих честь школы, претендент должен был полностью сосредоточить своё внимание на выживании - ибо это есть наивысшая ваша задача, которую по силам решить лишь вам! Всё другое - контрпродуктивно!
Я прекрасно понимал то, зачем менторы из всего множества смертельных случаев выбрали именно ментальный слепок полукровки. Такие, как Спиннер, до сих пор были бельмом на глазу высокородных.
На сынков из именитых родов этот метод подействовал так, как это и было изначально задумано, то есть безотказно. Они тут же духовно дистанцировались от неудачника, который никогда не смог бы стать для них ровней. В их глазах дерзкий байстрюк получил именно то, что заслуживал.
Что ни говори, а тактика, к которой прибегли менторы, была действенной и почти идеальной - никакого сочувствия к погибшему. Лишь смесь высокомерного презрения и раздражения.
Вот только они просчитались - ведь среди основной массы высокородных был я - такой же бастард, и, как никто другой, понимал то, с какими проблемами приходилось сталкиваться этому подростку за те пятнадцать лет, что тот успел прожить на этом свете. Так что жизнь, борьба и гибель парня с записи вызвали у меня искреннее сопереживание и сочувствие, а его мысли по поводу того, что против него ведут грязную игру - уверенность в том, что именно так оно и было на самом деле.
Эх, Спиннер... Как же много общего было у нас с тобой! Та же ненависть и презрение к пресытившейся знати! Та же гордость и воля к победе! И то же неотступающее гнетущее ощущение того, что весь мир ополчился против тебя...
Никанор Поликарпович ещё несколько минут к ряду, самозабвенно произносил длинную тираду, переполненную лицемерием и откровенной ложью, и же на третьей минуте этого неудержимого словесного излияния меня начало, самым натуральным образом, мутить.
На моё счастье, из коридора донёсся звонок - мой спаситель!
Я, как и ещё полтора десятка подросток, вскочил из-за парты, намереваясь, как можно быстрее, покинуть класс для того чтобы одним из первых оказаться в трапезной, дабы замешкавшись не попасть в длинную очередь из голодных учеников. Однако, грозный окрик старца, уже несколько десятков лет полоскавшего мозги подрастающим поколениям, спутал все планы.
- Стоять!!! Всем сесть за парты и записать домашнее задание, иначе никто не покинет класс.
Лишь многоголосый вздох, скрип лавок, на которые обреченно плюхнулись ученики, а так же шлепки тетрадей на парты, были негласным ответом убеленными благородными сединами учёному мужу.
- К следующему занятию, в своей домашней работе по просмотренной сегодня менталоскопии, опишите и обоснуйте не менее десяти ошибок, допущенных претендентом.
Тут же торопливо и раздраженно по бумаге заскрипели письменные перья из гусиного крыла. В повседневной жизни мы могли пользоваться нормальными шариковыми ручками, но здесь, в стенах альма-матер должны были чтить древние традиции, и неукоснительно использовать данные письменные принадлежности, являющиеся, по авторитетному мнению высших государственных чинов в сфере просвещения, лучшим, из всех возможных, способом привить отрокам аккуратность и любовь к каллиграфии.
Я уже заранее понимал то, что делая это домашнее задание встану перед сложным выбором: оговорить человека, навесив на него всех собак, в виде десяти несуществующих ошибок, и при этом получу высокую оценку; либо напишу то, что действительно думаю, и рискую оказаться пред светлые очи господина директора.
Именно в этот момент мне в голову пришла одна идея, способная нащупать золотую средину между моим искренним порывом и тем заданием, что дал учитель.
К тому моменту, как большинство учеников дописали последние слова, торопливый топот ног, доносящийся из коридора, начал стихать, говоря нам о том, что основная масса учеников уже спустилась в трапезную и теперь нам гарантированно предстоит отстоять в очереди.
Никанор Поликарпович, гаденько улыбнулся в свою седую козлиную бородку, явно понимая то, как нам насолил, и произнес:
- А теперь все свободны!
Теперь смысла торопиться уже не было и разом погрустневшие ученики неспешно покидали аудиторию.
Зато Поликарпыч расцвёл. Ну, ещё бы, делал людям гадость, а самому в радость!
- Никанор Поликарпович, - обратился я преподавателю, - могу ли я найти дополнительную информацию по Спин... Ольгеру Пядилину для того чтобы для того чтобы составить объективную картину.
- Гордей, вы что диссертацию собрались написать?! По моему, в данной менталоскопие очень доступно представлено всё, что необходимо!
- И всё-таки, я настаиваю на доступе к дополнительным материалам, - не отступался я.
Поликарпыч воззрился на меня своим самым недобрым взглядом, на который только был способен, однако я с честью его вынес в течении одной минуты.
- Ладно, - нервно дернув козлиной бородкой, решился Поликарпыч, а затем черкнул на стандартном бланке несколько строк и поставил свой вензель, - Вот допуск в спецхран. Предъявителю сего документа предоставляется вся информация по интересующему вас вопросу, так что не потеряйте, молодой человек!
- Покорнейше благодарю! - Откланялся я, в глубине души чувствуя хоть и небольшое, но удовлетворение.
***
Покинув аудиторию, я нос к носу столкнулся с Александэром и его приятелями, очевидно решившими встретить меня здесь, для того чтобы пообщаться в тёплом дружеском кругу. Естественно, что последнее являлось иронией, так как никакой дружбы между нами быть не могло, ни в прошлом, ни в настоящем, ни, даже в самом оптимистичном, будущем. Мы были врагами, которых обретаешь раз и навсегда.
- Ну, что, байстрюк, видел, что тебя оживает на инициации?!
- Смерть! Смерть! Смерть!... - дружно начали скандировать Бориц и Владеймир.
- Да пошли вы, идиоты!
Я, довольно грубо, отпихнул парней, преградивших мне дорогу.
- Ну, ничего, полукровка, мы ещё с тобой потолкуем на рукопашке, - зло прошипел Александэр, потирая грудь, в которую пришёлся мой тычок.
Я прекрасно понимал что он имеет ввиду. Драки на территории школы были строжайше запрещены, зато существовали уроки рукопашного боя, где можно было решить проблемы с обидчиком вполне легальным способом, без какого-либо нарушения устава школы. А все синяки, ссадины и переломы можно было списать на, вполне допустимые, последствия жёсткого спарринга.
И следующим уроком, как вы уже поняли, должно было быть занятие по рукопашному бою.
Глава 3
Инструктором по русскому рукопашному бою был суровый отставной вояка Михайло Федорович Бочкин - настоящий фанат своего дела, и требующий того же самого от своих подопечных, то есть от нас.
- Русский стиль - это исконно славянское боевое искусство, которое веками оттачивали наши предки, - именно этими высокими словами Фёдорыч традиционно начинал свои занятия, и этот урок не был исключением, - поэтому я настоятельно советую вам уважительно относиться к героической памяти пращуров.
Все мы прекрасно знали о том, что бывает с теми, кто, по мнению Фёдорыча, сие уважение не выказывал. Обычно они умоляли директора подписать отчисление, что являлось величайшим позором, как для самого ученика, так и для всего его рода. Но и тоже можно понять - изо дня в день быть грушей для своих усердных товарищей. Учитывая, что здешний контингент - это сплошь да рядом высокородные, с младых ногтей к такому обращению совершенно не привыкшие, то вовсе несложно представить их надломленное психическое состояние в результате данного морального и физического прессинга.
- Вениамин, Никифор, Гордей, выйти в центр зала! - скомандовал Фёдорыч.
Наш инструктор очень не любил если ученик мешкал, поэтому, каждый из нас, едва лишь услышав своё имя, готов был беспрекословно выполнить приказ нашего сурового руководителя, напрочь заблокировав в сознании любые вопросы и неповиновение.
- Сегодня я покажу вам, как противостоять в схватке с превосходящими силами противника. Для демонстрации приемов мне необходимо чтобы вы трое одновременно набросились на меня. Заранее предупреждаю - не филонить! Начали!
Чего Фёдорыч не любил ни меньше, чем открытого неуважения к своей дисциплине, так это театральности, показухи, или напротив - действия в пол силы. Именно поэтому мы честно старались.
Фёдорыч лишь чуть заметно сместился, но при этом оказался в точке пересечения маршрутов оказавшихся впереди меня Никифора и Вениамина. Вениамин был вынужден притормозить, для того чтобы не столкнуться с одноклассником, и Никифор вышел на линию атаки.
Одно плавное движение, которое мне так и не удалось увидеть из-за широкой спины Вениамина, и Никифор полетел в сторону, противоположную той, в которую так стремительно двигался ещё совсем недавно. Своим телом Никифор, словно тараном, легко сбил с ног весьма мощного для своих лет Вениамина, и мне, для того чтобы не попасть в эту кучу малу, пришлось перепрыгнуть через поверженные тела.
Я действительно не филонил, пытаясь зацепить Фёдорыча, но в итоге, совершенно не понимая того, как это случилось, мгновением позже лежал на полу чуть поодаль от Никифора и Вениамина.
Конечно, вы можете сказать, что справиться с несколькими подростками по силам большинству взрослых мужчин. Но уверяю вас, будь на нашем месте закалённые в сражениях бойцы, то эффект был приблизительно тем же. Фёдорыч был настоящим профессионалом и всеми способами пытался превратить нас, хотя бы, в бледное подобие того, кем он являлся.
- Встать с матов! Вернуться в шеренгу! - Скомандовал Фёдорыч, и мы, сдерживая болезненные вздохи, как можно быстрее поднялись на ноги и вернулись в стой. - А в цент зала выходит очередная тройка...
Фёдорыч огласил имена троих следующих ребят.
На этот раз наши роли поменялись, и теперь мы могли подмечать технику со стороны, что, согласитесь, гораздо удобнее, чем испытывать её на себе.
Через эту безжалостную процедуру должны были пройти всё без исключения.
Фёдорыч, в зависимости от сложившейся ситуации, немного изменял рисунок поединка, добавлял новые элементы, но раз за разом итог был точно таким же, как и в случае с нашей, первой тройкой - дезориентированные в пространстве и лежащие, на жёстких матах, тела.
Многие из моих одноклассников, глядя на то, как действует учитель, повторяли плавные перекатывающиеся движения учителя, вгоняя в мышечную память необходимые движения.
Я этого не делал, поскольку и без того прекрасно помнил каждое перемещение, обманчиво неспешные действия руками и ногами.
Последней тройке не хватало одного человека, поэтому Фёдорыч приказал выйти сразу пятерым ученикам. Впрочем, увеличение числа бойцов совершенно не сказалось на, вполне закономерном, итоге.
После того, как больше не осталось тех, кто ещё не столкнулся с учителем в поединке, Фёдорыч скомандовал:
- А теперь произвольно разбейтесь на четвёрки и, поочередно меняя атакующих и атакуемого, приступайте к тренировке!
Я совершенно не сомневался в том, что именно так оно и будет: хищно скалясь, в мою сторону направлялись Александэр, Бориц и Владеймир.