Ничего интересного на бледно-лимонного цвета стене не наблюдалось. Дешевые часы висели у самого потолка, ближе к выходу - календарь с улыбающейся коровой. Символ года, надо понимать. Пялился я на скучную стену исключительно для отдыха глаз. Нельзя же сидеть, безотрывно глядя на монитор, несколько часов подряд. Записанные ко мне на сегодня клиенты кончились, а до конца рабочего дня оставалось сорок минут. Так что, когда дверь отворилась и мужчина в красной осенней куртке быстрым взглядом окинул кабинет, я даже обрадовался. Хоть какое-то разнообразие в повседневной рутине. Ясно, что не клиент, но раз его на входе пропустили, значит, человек в нашем учреждении не посторонний.
- Михаил Сергеевич, я вижу, Вы не заняты. Можно попросить Вас уделить мне некоторое время?
Я сразу понял, что человек сей вполне мог меня и заставить уделить ему время. Есть у меня чутьё на подобные вещи. Предсказываю порой варианты развития событий. Но сейчас прямой опасности не предвиделось, только неприятные хлопоты. На мой скупой кивок мужчина отозвался радостной улыбкой и уверенно подсел к столу.
- Вениамин, - он протянул руку, которую я с безразличием пожал, - представляю одно силовое ведомство. Мы к Вам не по профессиональному вопросу, поэтому наше сотрудничество желательно не афишировать...
Я грустно вздохнул. В рамках профессии приходилось сотрудничать и с прокуратурой, и со Следственным Комитетом, и с МВД, и с ФСБ, так что у них всех разного рода бумаги за моей подписью имелись, и бояться сотрудничества с любым силовым ведомство было поздновато.
- Видите ли, Михаил Сергеевич, вопрос мой весьма деликатный, и даже внутри нашей системы его открыто не обсуждают. А необходимость такая назрела.
Он замолчал и вопросительно посмотрел на меня. Лицо круглое, холеное. Гладко выбрит, короткая стрижка. И главное: по манере говорить, по стремлению в самую меру часто поймать взгляд собеседника, он выглядел типичным доброжелательно-недалеким обывателем. Моё молчание его несколько смутило.
- Скажите, а вот что Вы думаете насчёт телепатии? Чтение мыслей, или навязывание своих мыслей другому? - вопросил Вениамин, заговорщически мне подмигивая.
- Чтение - бред. А с навязыванием и реклама неплохо справляется.
- Что бред, это только наполовину верно. Мысли недоступны, а вот эмоциональное состояние в принципе читается. Да, навязать мысли нельзя, зато эмоции - вполне даже можно. Я, конечно, не свою точку зрения излагаю, есть один коллектив, над этой темой работающий. Они вот такие результаты дают. Речь, понятное дело, идет о некоторых людях, индукторах, способных менять эмоциональное состояние своих знакомых. Расстояние значения не имеет. Всё ещё бред, считаете?
Я пожал плечами и заявил, что не мне спорить с коллективом. И уныло поинтересовался, причём здесь я.
- Вы возможный свидетель. Ваш студенческий друг, Алексей Петрович Сызранец, как раз такой индуктор. Предположительно...
Вениамин не ошибался, но соглашаться с ним я не спешил. Доказать способности индуктора, без его собственного согласия участвовать в серии тщательно продуманных экспериментов, невозможно. Убедиться в в способностях индуктора как-то иначе способен мощный телепат-реципиент, и то, при условии, что его об этом что-то заставит задуматься. К тому же опыт у такого реципиента должен накопиться изрядный. Нет, в данном случае я не про себя. Я-то как бы пророк: в том смысле, что способен предвидеть не сам ход событий, а свои эмоции, им вызванные. Но Лешка мой друг, я знаю о нем больше, чем знает о себе он сам. У меня ведь и другие друзья есть, с разными способностями...
Так что я широко раскрыл глаза и уставился на Вениамина вопросительным, надеюсь, взглядом. Сработало.
- Вы ведь знакомы много лет, так? И могли заметить, что вокруг Алексея постепенно формируется круг людей, лично ему приятных или интересных. Вы все переписываетесь, ездите друг к другу в гости в другие города, иногда устраиваете общие встречи...
- То же самое можно сказать про многих, подружившихся в студенчестве, - перебил я собеседника, - есть даже одноклассники, что дружат десятилетиями.
- Верно, - согласился Вениамин, - только в случае Алексея его друзья с разных курсов, факультетов, даже вузов. Да Вы ведь и с некоторыми одноклассниками его знакомы! Никак такую общность типичной не назовешь...
Я глянул на часы, обнаружив, что терпеть мне его ещё пятнадцать минут. Скучным голосом, неспешно, я принялся объяснять, что последнее утверждение Вениамина проверить на истинность крайне трудно. Следует вначале выделить, причём готовой процедуры нет, множество людей с талантом общения. Проследить сквозь десятилетия сохранность их круга общения, исключить те случаи, когда круг принуждался к сохранности обстоятельствами, как, например, в малых населенных пунктах, так и разрушался обстоятельствами. Случались ведь за годы и экономические кризисы, и эмиграции, и проблемы со здоровьем, и политические разногласия. Только после выполнения подобной работы, требующей десятилетий и участия сотен людей, можно утверждать, что случай Алексея Петровича - вопиющая редкость.
- И даже определив, что данный случай исключительный, мы тем самым ничего не докажем, - завершил я своё поучение и грустно поглядел на Вениамина.
- Случай исключительный, Михаил Сергеевич, - подтвердил Вениамин, - иначе меня бы здесь не было. Вы, как я чувствую, сотрудничать с нами не хотите...
Тут мой посетитель оказался прав на сто процентов. Не хочу я, и никто из моих друзей тоже не испытывает желания афишировать свои способности. Сейчас принято пытаться, что называется, монетизировать свои особенности и популярность. Но нормальные люди догадываются, что в одном флаконе с такой монетизацией заложены и утрата независимости, и потеря части здоровья.
- Ваша служба, как любая бюрократическая организация, склонна к неадекватным упрощениям. Чиновники всё понимают в меру своего разумения, весьма однобокого и ограниченного рамками начальственных циркуляров. Вот и задачу вам поставили совершенно бредовую. Даже если вдруг окажется, что Алексей Петрович способен вызвать к себе крайнюю приязнь у любого знакомого, то что? Вы его подружите с президентом Америки? Пошлете в делегацию на переговоры по вооружениям или иным вопросам? Так ведь решения подобного рода принимаются группами влияния, и даже президент против них бессилен.
Вениамин обрадованно заметил, что вариантов использования масса. Да и группа, которую он представляет, действует вне рамок бюрократии.
- Тогда, - заявил я, выключая компьютер и поднимаясь со стула, - вы вне финансового контроля. Вашему начальнику будет интереснее всего вызвать к себе симпатию какого-нибудь банкира. Или денежку на исследование телепатической темы выбить из бюджета и попилить. В России живем, не раз видали.
Он взялся меня подвезти, и всю дорогу рассказывал, как и чем занимались без меня Сашка и Оля, Оля и Леша, Игорь и Вадик и далее в том же духе. Как будто я не знал, что мои друзья и без меня, и без Леши, прекрасно общаются между собой. Я отделывался неопределенными междометиями и комментариями в стиле "разве могло быть иначе?". Возле моего дома машину остановили гаишники, Вениамин показал им свою корочку, но к машине подошел человек в гражданском, показал ему свою, Вениамин вылез и принялся что-то доказывать. Меня же гаишники попросили выйти, желая осмотреть машину. Я вылез и сказал, что дом мой в полусотне метров. Я никого здесь не интересовал, и отправился домой, помахав Вениамину на прощание рукой. На душе у меня тяжелым камнем лежала уверенность, что хлопоты мои отнюдь не кончились.
Кстати, Вениамину я не поверил. Ни про коллектив, ни про силовое ведомство. Паранойя - это когда уверенность возникает без достаточных доказательств. Вот просто без всяких оснований мне сейчас казалось, что легенда сия состряпана для прикрытия истинного интереса. А раз интерес остался неудовлетворённым, следовало ждать чего-то новенького.
Так и вышло. На следующий день мне позвонил следователь, Аркадий Федорович, и договорился о встрече. Чтобы меня не дергать, от предложил поговорить в моём кабинете и я выделил время, попросив никого перед обедом ко мне не записывать. Догадываясь, что беседа прихватит и обеденный перерыв, я наскоро попил чаю с печеньем.
Следователя интересовал вчерашний визит Вениамина. На мои вопросы он не отвечал категорически, зато беседу нашу оформил по всем правилам допроса, даже в паспорт мой заглянул. Сбросив мне на комп файл с вопросами, он предложил мне вначале отвечать устно, а затем, он подскажет что сократить в ответе, и я напечатаю "свой" ответ собственноручно. Вопросы самого Вениамина почти не касались. "Предъявлял ли человек, назвавшийся Вениамином, служебное удостоверение? - Нет".
"Сотрудником какого ведомства он представился, если можно, дословно? - Дословно: одно из силовых ведомств".
Дальше шли вопросы, полностью совпадающие с интересом Вениамина. Я понял, что у следователя имелась запись нашей беседы, и он всю ночь готовил вопросы для нашего разговора. Отвечал я развернуто, но Аркадий Федорович ухитрялся сжать мои ответы в одну-две фразы.
" Я подумал, что меня спрашивают о возможности телепатического воздействия оттого, что в своё время я занимался гипнозом, и практикой и теорией. Гипотетическое телепатическое воздействие по своей сути должно быть весьма схоже. Мне оно кажется маловероятным и малопродуктивным".
Так выглядел в протоколе мой ответ, а ведь я минут пятнадцать объяснял следователю, что чудеса гипнотического воздействия достигнуты, во-первых, одарёнными личностями, во-вторых, достигнуты либо в зале, на эстрадных представлениях, либо в больнице. В обоих случаях работа шла с особо чувствительными особами, прямо-таки настроенными впадать в гипнотическое состояние. И, кстати, выдающихся медицинских результатов даже хорошим специалистам стабильно добиваться не удавалось. Не зря же Зигмунд Фрейд отказался от гипноза и разработал психоанализ.
- А если какой мастер и способен время от времени получать хороший результат, - это я уже оценивал применение что гипноза, что телепатии в операциях спецслужб, - то и операцию по применению должен готовить либо он, либо такой же мастер. Обычный начальник считает себя самым умным, и спланирует всё предельно коряво, потому что логика воздействия здесь отличается и от вербовки и от шантажа. Понять такие вещи типичный начальник неспособен. Я тоже подобное неспособен спланировать, но хотя бы сиё осознаю, - отреагировал я на усмешку следователя.
- Не для протокола, Михаил Сергеевич. Вы вообще начальников не любите, или только российских?
- С не-российскими начальниками незнаком. Российские в том случае адекватны, если всю карьеру по ступенькам прошагали и работу подчинённых изнутри знают. И то не всегда.
- И много среди Ваших друзей людей с подобными убеждениями? Я так понял, у Вас в Германии трое живут, двое в Канаде, парочка в США, а в Израиле чуть не десяток...
Всё-таки мозги запудрить Вениамину мне удалось. Некоторых моих знакомых, не друзей, я упомянул специально, чтобы рассеять нежелательное внимание к тем, кто мне ближе. Он этого понять не мог, мы все в студенчестве общались и пересекались с таким количеством людей... Поди разбери, с кем я дружил, а с кем лишь здоровался да по случаю водку пил.
- Вы же понимаете, в 90-е люди работу теряли, искали варианты выживания. Игорь, Сашка и Олег уехали работать по приглашению, кто-то на еврейке женился, кто-то сам еврей. Власть же в России все мыслящие люди воспринимают без восторга. Как неизбежное зло...
"Да, Вениамин однозначно утверждал, что наша компания уникальна. Доказательств не приводил". Так выглядела строчка в протоколе. Следователю же я объяснял, что всё зависит от числа использованных исследуемых переменных. Чем их больше, тем с большей вероятностью любая общность станет уникальной. А что уникального имелось у нас? Пили водку, писали пулю, пели песни под гитару. Встречались среди нас поэты, прозаики, художники, спортсмены, отличники учёбы. Многие отметились в студенческом театре или в редколлегии стенгазеты.
- Вы, Михаил, сейчас рассуждаете, как типичный учёный, - заметил следователь. - Почему в науку не пошли? У вас и несколько профессоров из однокурсников образовалось...
- Университет изначально призван готовить научные кадры, так что удивляться нечему. Профессоров же среди моих друзей с десяток. А я вот попробовал преподавательский хлеб, и не понравилось. Путь в профессуру лежит через преподавание, иные варианты доступны только в столицах.
Вроде не давил на меня следователь, и отвечать правду, не всю, конечно, легко, но я порядком вспотел. Да и обеденный перерыв к концу приближался, на что я прозрачно Аркадию Федоровичу намекнул.
- Последний вопрос, - заторопился следователь, - Вы со своей наблюдательностью и аналитическими способностями, не замечали за кем-либо из друзей каких-то особых способностей? Парапсихических, как сейчас принято говорить?
- Однозначно нет.
На том мы и расстались. Я не солгал. Некоторые способности парапсихическими я уже давно не числю.
Предчувствие твердило: ничего не кончилось. Обдумывая дальнейшие варианты, я вдруг почувствовал некое успокоение. О чём как раз подумал? Вспомнил Ольгу, девушку из нашей компании. Экстрасенса. Она живет в Крыму, так что моя поездка туда удивления не вызовет. Поеду не к ней напрямую, а в любой курортный поселок поблизости. Зимой люди тоже в Крым отдыхать ездят, а я еще и крюк сделаю, заеду вначале в Анапу. Как бы туда поехал, а потом скучно стало...
Чем поможет Ольга, не предполагал. Но обращаться напрямую к Лешке опасно, все каналы связи могут оказаться под наблюдением, и телефонная связь, и Интернет-ресурсы. А Ольгой прямо не интересовались ни Вениамин, ни следователь.
Неделю за свой счёт я взял без проблем. Пару дней в Анапе провёл, стараясь светить физиономией во всех популярных местах. Затем автобусом заскочил в Керчь и оттуда местным рейсом добрался до небольшого курортного поселка. Всё это время не пользовался ни интернетом, ни мобильником. Если меня пасут как следует, ничего, понятно, не поможет. Но чувство настороженности отсутствовало напрочь, а ему я доверял больше, чем здравому смыслу.
Ольгу я застал дома, как и предсказывали мои ощущения. В нашем возрасте люди чаще становятся домоседами, но это точно не про Ольгу Эдуардовну. Она и активная общественница, и счастливая бабушка.
- Мишка! Ты какими судьбами? И не позвонил!
Мы обнялись, как старые друзья. Хотя друзьями, скорее, мы ощутили себя недавно. У меня в студенчестве были свои друзья, у неё - свои. Но общих друзей у нас оказалось слишком много, чтобы испытывать друг к другу безразличие. К тому же я давно знал, что Ольга экстрасенс. Знала ли она о моих способностях? Уверенности не было.
Пришлось огорошить её с порога рассказом о проявленном органами интересе к Лешке и о принятых мною мерах конспирации. Способности у Ольки проявлялись всегда на эмоциональном подъёме. К счастью, добиться его не так уж трудно. Завелась она мгновенно. Мне приходилось видеть, как работают разные экстрасенсы, и настоящие, и шарлатаны. Олька тоже впечатляла. Она носилась по комнате, не замечая обстановки, уставив невидящие глаза вперед, и декламировала при сём стихи. Стихотворений таких я не знал, слышал впервые, да и половину слов разобрать не смог. Я залез с ногами на диван, чтобы не послужить случайной преградой. Олька еще и пританцовывала и руками какие-то пассы изображала...
Я припомнил, что знал о её способностях. Эстрасенсы, они универсалы. Немного телепаты, немного ясновидящие, немного пророки. Своими способностями управляют слабо, и часто ошибаются. Чаще, чем врач, ставящий диагноз на глаз, без анализов и обследования. Но ведь Ольга несколько раз демонстрировала настоящее ясновидение. Точно описывала события, о которых ничего знать не могла.
- Всё, Миша. Больше не могу. Я тебя подвела, - всхлипнула Олька, плюхаясь рядом со мной на диван. - Мне только имя пришло в голову. Андрей Юдин. Кто он, какое отношение к твоей истории имеет - не знаю...
Успокоившись, она накормила меня обедом, напоила чаем и всё порывалась провести для меня экскурсию по городу. Я отнекивался, ссылаясь на соображения конспирации.
- Миша, а почему они Лешку выбрали? Для воздействия на кого-то Костя куда сильнее.
- Костя? Так он в другой город ещё студентом уехал. Контакты не порывал, но виделись мы редко. Ты уверена, что он сильнее Лешки?
Оля была уверена, да и я склонялся с ней согласиться. Вот только воздействие Костика оказывалось точечным, на тех людей, кто в тот момент занимался общим с ним делом. А дело своё он несколько раз в жизни менял. Не знаю, как у него складывалось в журналистике, потом в бизнесе, потом в политике - карьеру он сделал везде - с кругом единомышленников. Видимо, посредственно, потому что нас он не забывал. А может, его широкой души на всех хватало. Но вот Вениамин, а потом и следователь, Костей не заинтересовались. Или скрыли от меня свой интерес к нему. Такой вариант выглядел угрожающе, он предполагал очень глубокое знакомство со способностями моих друзей.
Кто еще их интересовал? Игнат, мощный реципиент. Только он проявлял свои способности в состоянии легкого подпития. С годами подпитие потяжелело до такой степени, что результаты телепатии невозможно стало отличать от пьяного сумбура. Сашка. Его талант чисто художественный, способность различить в человеке артистический потенциал. Никакой спецслужбе такое не требуется. Олег? Научный талант никто парапсихическим не считал, кроме, насколько мне известно, меня. Сколько в нём проявлялось ясновидения, сказать невозможно. Ещё меня спрашивали про Вадика. В точку, конечно: он обладал потрясающим ресурсом самозаживления, но знали об этом я, Инна и Ольга. Даже сам Вадик не знал, считал себя обычным человеком.
- Про Инну тоже спрашивали. Так я сказал, что у неё своя компания, и я видел её за последние сорок лет трижды. Вроде особо про неё отдельно не спрашивали. Так что, Оля, на всякий случай ни с кем из наших интенсивно на связь не выходи. Общайся в социальных сетях, как обычно, и тему нашего разговора не трогай. Может, меня и дёрнули специально, чтобы панику в наших рядах поднять.
- Так ты что, Лешке ничего не скажешь?
- Пока нет. И никому другому, кроме тебя. Ты так удачно живешь, что визит к тебе всегда будет мотивирован.
- Костя тоже живет удачно.
- Верно, в Москве приходится бывать и по делам, и проездом. Но как бы его ребята твоего Юдина не пасли внимательно. Лешка, в конце концов, проживает в соседнем государстве, следить за ним плотно затруднительно. Вот напротив дома Кости на столбе видеокамеру можно повесить совершенно легально, якобы для наблюдения за машинами.
- Она там и висит, - задумчиво проговорила Ольга.
Мы уже стояли в прихожей, прощаясь. Пожав плечами, я допустил, что повесил её сам Константин.
Вот в чём я был уверен, так в том, что не пойдёт Костя на такой шаг. Не его это стиль, от паранойи он далёк, а обнаружив слежку, разрулил бы проблему политическими средствами. Они у него имелись, чем никто из наших похвалиться не мог.
Такси виляло между холмов восточного Крыма, местный водитель используя кратчайший путь, гнал просёлками. Я же вспоминал Инну. Общение наше многословным не получалось, но краткую характеристику нашим общим друзьям она давала. В том аспекте, который интересовал меня, да ещё Игната. С Инной мы стояли на одной точке зрения: способности, именующиеся парапсихическими, присущи человеку как виду, изначально. На том этапе, когда мелкие, до десятка человек, группы охотников и собирателей кочевали по безлюдным просторам, им жизненно необходимо было поддерживать связь и предвидеть многочисленные опасности. Телепатами и экстрасенсами тогда оказывались все, иные не могли выжить.
Позднее человечество переходило к осёдлости, земледелию, скотоводству, появлялись крупные поселения, возникала социальная иерархия. Экстрасенсы, поредев, заняли нишу шаманов, а с возникновением монотеистических религий оказались на обочине общественной жизни. Их способности гасли, без осознания использовать их продуктивно невозможно, а сознание современного человека перегружено либо логическим научными конструкциями, либо религиозными догматами, либо тупыми телевизионно-интернетовскими роликами. Он редко способен выделить и оценить необычные ощущения. Когда же мог, как Инна, Игнат или я, кардинально его жизнь не менялась.
Пользы от наших способностей, вообще говоря, немного. Инна, скажем, сделала карьеру в гуманитарной области, потом вмешалась политика... Ей пришлось эмигрировать. Игнат в середине жизни добился неплохого положения, но алкоголь... Завидовать там нечему. Я занимаю самое обычное для выпускника университета общественное положение, Лёха тоже. Вадик видит смысл жизни в музыке, хобби его - самодеятельные концерты. Сашка работает с художниками, тоже хобби, то ли он галерист, то ли импрессарио. Костя во всех сферах деятельности бурно рос и внезапно останавливался, теряя интерес. Никто из нас не мог назвать себя неудачником, но и успех, честно говоря, для людей нашего уровня смотрелся ординарным.
Такси я отпустил на окраине поселка, дабы изобразить возвращение с прогулки по берегу. Вечером ещё выпил с соседями, поддерживая образ беспечного отдыхающего. А через день выехал в Краснодар автобусом. Чтобы не тратить время попусту, обаял, с помощью скрытого внушения, соседку, что безвылазно сидела в телефоне. И на стоянке в небольшом городке по дороге, попросил её телефончик, сделать запрос в интернете.
Пока пассажиры разминали ноги, посещали туалет и дышали свежим воздухом, я набрал в поисковике Андрея Юдина. Интересующий меня персонаж, согласно моим предположениям, мог проживать в Москве или окрестностях, в крайнем случае в моём родном городе. Не мог он быть моложе 25 лет, и не мог оказаться рядовым обывателем. Но даже при таких условиях поиск предлагал множество людей. К тому же существовали персоны, ни разу не засвеченные в сети. Их не столь много, но как раз сотрудники разных органов в зрелом возрасте совсем не склонны афишировать своё существование на этом свете.
Я надеялся на свою способность к предчувствию, просматривая список. Напрасно. В душе ничего не колыхнулось. В Краснодаре я нашел интернет-кафе и повторил попытку. Результат оказался тем же. Свой смартфон я включил, только вернувшись домой, и из него поисков не проводил. Зато выяснилось, что на связь со мной пытались выйти почти все друзья. Леха просто интересовался, куда я пропал. Инна, которая мне писала раз в десять лет, хотела выяснить у меня перспективы общего сбора. У меня, который никогда не был инициатором подобных мероприятий! Я счёл её вопрос иносказательным утверждением, что что-то подозрительное происходит в наших рядах.
Сашка прислал видеоролик из своей жизни. Учитывая, что подобные ролики он обычно просто выкладывал на своей странице, событие тоже настораживало. Олег прислал поздравление с каким-то международным праздником, к которому мы оба прямого отношения не имели. Зачем? Не было вопросов только к Игнату. Тот прямо интересовался, известно ли мне что об Андрее Юдине, проживающем там-то и там-то. Повезло, что для связи Игнат воспользовался фэйсбуком. Я полагал, что переписку в нём ФСБ если и читает, то в особо важных случаях. Себя, как и Леху, я важным случаем не считал. Андрей Юдин, проживающий на одной улице с Костей, и наверняка с ним знакомый, видимо, думал иначе.
Несколько дней событий не случалось. Зато потом я проснулся с твёрдым убеждением, что сегодня мне предстоит не рядовое испытание. Что-то вроде дуэли. Всю дорогу на работу я беспрерывно оглядывался. Ничего необычного. Всё случилось на работе. Уже третий записанный ко мне клиент оказался Вениамином. Причём вёл он себя так, будто мы видимся впервые. Я начал готовить в компьютере требуемый ему документ, и тут предчувствие буквально взвыло: сейчас! Вот-вот случится нечто, что порядком осложнит мою жизнь и порушит все планы. Сдерживаемая ухмылка на лице Вениамина рассеяла последние сомнения. Я использовал приём слабых и беззащитных, пытаясь прикинуться мертвым, то есть недееспособным. Привстал, наклонился, открывая ящик стола, и рухнул на пол, стараясь задеть головой металлический шкаф.
Грохот получился изрядный. Сознания я не потерял, но головную боль и приступ дурноты получил. Глаза я держал закрытыми, прекрасно слыша, как в кабинет сразу вбежали люди. Разговаривали они тихо, мне помощи оказывать не собирались, зато сразу полезли в мой компьютер. Я продолжал лежать, понимая, что сломал сценарий провокации, что бесчувственному телу трудно приписать незаконную активность и за содержимое компьютера я отныне никакой ответственности не несу. Там, строго говоря, никаких следов моей активности, кроме просмотра ленты новостей, и не имелось. Моя же работа никого, кроме начальства, заинтересовать не могла. Я не принимал конечных решений и не мог за них отвечать.
Потом меня приподняли, посадили к стенке и сунули под нос нашатырь. Открыв глаза, я обнаружил двоих коллег, скромно стоящего в углу Вениамина, сидевшего за компом мента и ещё одного человека в гражданском. Он и поинтересовался у меня, что случилось. Услышав, что я упал сам, неудачно повернувшись, троица посторонних немедленно удалилась, а коллеги принялись охать и отправили меня домой, пообещав взять на себя моих клиентов.
Я успел предупредить нашего системного администратора, что в моём компе копался посторонний, и был поражен его реакцией. Вот как выглядит настоящая паранойя! Сисадмин отрубил всем сотрудникам выход в интернет, изъял жесткий диск моего компа, заменил его другим и обновил пароли во всей локальной сети. Об этом он сообщил мне по телефону, добавив, что никаких посторонних программ в мой компьютер внесено не было. Ну, а если кто успел снять информацию за те 2-3 минуты, когда я изображал бесчувственное тело, то ничего уже не поделаешь.
Назавтра я дозвонился до следователя, и Аркадий Федорович предложил мне такую версию: оперативники пасли Вениамина, надеясь поймать его на предъявлении фальшивых удостоверений. Жалоб на сего гражданина хватало, но с поличным взять его не удавалось. Вот и вчера он пользовался исключительно своими законными документами и меня руками не трогал, так что предъявить ему нечего. Да, оперативник видел, что он сидел за моим компьютером, и внёс сей факт в свой рапорт, но и здесь никакого криминала усмотреть невозможно. Нет доказательств попытки похищения информации или порчи программного обеспечения.
- Так что, Аркадий Федорович, ваш друг Вениамин чист перед законом?
- Он в такой же степени и ваш, Михаил Сергеевич. Тип мутный, действия его непонятны, но закон он явным образом не нарушал...
Вот так и пообщались. Я продолжал подозревать следователя в пособничестве Вениамину и загадочному господину Юдину, но предчувствия утверждали: ждать от этой шайки зловредных действий не стоило. Непонятная история кончилась, для меня во всяком случае, притом я так и не понял, в чём она заключалась. Вот это уже и серьёзная обида и просто вызов. Должен же я понять, в чём смысл произошедшего!
Связался с Костей и состоялся у нас такой разговор:
- Привет, Костя! Как жизнь?
- О, Михайло! Какие люди нас не забывают! Всё о кей. А у тебя?
- Нарисовался тут Андрей Юдин, проявляет через третьих лиц интерес к Лёшке. Нездоровый интерес. К тебе он не обращался?
- Он к Лёшке напрямик обращался, когда тот у меня гостил. Откушал виски, и давай Лёху сманивать на какой-то бизнес. Я как-то пошутил, что Алексей Петрович любого к себе за полчаса расположит, Андрюха и поверил. Ну, Лёшка тогда ему отказал. Так он теперь через тебя решил подобраться?
- Похоже. Полагаю, следующим станет Игнат. Упорный у тебя сосед, однако...
Сосед к тому же испытывал финансовые трудности, так что его понять можно. А методы... Похоже, не врал следак. В чём я убедился через два дня. Встретив в трамвае Вениамина, подсел на соседнее кресло и вежливо поинтересовался, чего он искал тогда в моём компьютере. Может, я сейчас смогу удовлетворить его любопытство?
- Ах, Вы про тот случай...- Вениамин нисколько не смутился, - Меня Ваши контакты за последние дни интересовали. Ну, Вы же человек осмотрительный, их там и не было, о чём я и доложил заказчику. На том мой контракт кончился, так что забудьте и живите спокойно.
- Контрольного выстрела в голову контракт не предусматривает?
- Михаил Сергеевич!.. Вы же образованный человек, значение слова консалтинг должны знать. Иногда он включает в себя и нестандартные действия. Мне поручили проверить одно предположение, я и проверил, не нарушая норм закона. Да, заглянул к Вам в компьютер, заметьте, служебный, что выглядит плохо с точки зрения морали. Ну, обматерите меня нехорошими словами, я и пойду себе дальше...
Заказчика он не назвал, следака знал давно, так как жалоб на действия Вениамина поступало достаточно. Иной раз и штрафовали. В случае со мной обошлось. В конце разговора боец консалтингового фронта, а выражаясь проще, агент промышленного и финансового шпионажа, передо мною даже извинился. Прямо он свою мысль не выразил, но намекнул, что отсутствие у меня совместного с Лешей бизнеса вполне удовлетворило заказчика. Врал? Скорее, недоговаривал. Как и Костя, как и Аркадий Федорович. А может, посетила меня мысль, что-то недоговаривало и моё предчувствие? Я в него свято верил, а ведь всего одно неучтённое обстоятельство могло привести к полностью неверным умозаключениям. Вот так и начинается паранойя...
Кстати припомнилось, что парочка моих знакомых психиатров несколько раз в разговоре со мной вдруг демонстрировали профессиональное выражение лица, и мне приходилось срочно изрекать серию банальностей, чтобы его убрать. Видимо, что-то такое во мне подсознательно улавливали...
Проверить истинность предвидения, если ты принял предупреждающие меры, невозможно. Стряслось бы что без таких мер? А вдруг нет, и то, что я считал предвидением, всего лишь вариант бредового расстройства. Как проверишь? В каком случае я страдаю расстройством психики: когда верю в предчувствие или когда считаю его бредом?