После смерти Алиши, я осталась одна в своей группе, если не считать полугодовых поставок сырья, в виде очередных добровольцев.
Судьба, по- прежнему, не изменяла в своем чувстве юмора.
Что в прошлом, что в настоящем я продолжала распоряжаться чужими жизнями.
Я саморучно клеила бирки на уже будущие тела еще живых носителей поля. Поля такого нужно для очередного исследования, транспортировки, развития, жизни, в конце концов. Наши старшие 'братья' жили многим дольше человеческого, хотя срок их естественного существования, отмерянной природой, а не людскими жизнями, мне не известен до сих пор. Своя иерахия, свои законы. Они касались и меня, но только в незначительной части. В той, где достаточно подробно описывается порядок заведения, размножения, использования и утилизации внепланетных энергоресурсов. Фермер моего округа, или удельный князь, кому как больше нравится, имел свой надел, с которого и кормил своих подданных. Питался, видимо и сам не плохо, потому как выглядел более чем сносно. За все время пребывания здесь, князя я видела всего два раза, и то на информационных галограммах, предназначенных для местных жителей, и уж точно не для меня. Он был далек и не важен, для тех, кто каждый день переживал день сурка, единственной целью, которого является милость истинной хозяйки. Хоито ран была для меня законом, не писаным, не сказанным, и не еще как-либо регламентированным. Моя жизнь состояла из ее пожеланий, отданных в форме, не терпящих интерпретация с моей стороны. Мы, вообще, все чаще находили с ней общий язык. Правда, он был только ее. Я же оставалась молчаливой, впрочем, как и все, но с дополнительными обязательствами. Хоито ран лояльно относилась к моим промашкам, которых, впрочем было не много, и обжигающие ленты погонщика, уже не оставляли шрамов. Только иногда, в целях профилактики, или просто от неудавшегося дня, алые полосы едва вспарывали кожу, почти тут же покрывясь тонкой кровавой коркой. Я была хорошо обученной, и по- прежнему живой. Чем не идеальная хоито? Мое существование текло привычно и мерно, и только больная жажда жизни, доводящая до скотского отупения, причиняла неудобства. Было очень неудобно жить и быть счастливой этим. Особенно в минуты последних слов, дающих лживые надежды детям. Не думаю, что они верили в мою ложь, в нее отчаяно старалсь верить я. Я не знаю, была ли это проснувшаяся совесть Александры Крайчек, или моя безумная близняшка Лейно напоминала о себе таким образом.
Хотя, назвать ее безумной, было бы большой ошибкой. Она была умным ребенком, слишком быстро взрослеющим, для того, что бы смочь ее испортить. Ее дикость ушла так же быстро, как и ее наивность. Мы были с ней похожи не только внешне, но и в одном большом желании - жить. Правда, каждый из нас по разному взвешивал и оценивал каждую унцию этого слова.
Моя жизнь строилась вокруг желания моей госпожи, а точнее, мой разум и тело были вечно голодны, и питались страхом смерти. Но исключительно моей. Просто он был сильнее всего остального. Я быстро впислась в картину 'условно разумного скота', а может, мне вообще не требовался разгоночный трамплин. Все дело в окружении, так? Или, что скорее, в конкретном человеке. Человек - это звучит гордо. Видимо, не всегда.
Мое тело хотело жить так же сильно, как и я. После мощной дозы облучения, полученной во время прохождения через тунель, организм нашел свой путь бороться за нас двоих. Тело стало маленьким атомным реактором, способным в любой момент выпустить накопленную энергию. Не думаю, что от меня после этого, что-нибудь осталось бы. Алиса была уверена, что не осталось бы ничего, а я не спешила проверять ее догадки. То, что убивало обычного человека, изо дня в день, вытягивая жизнь , когда по капле, когда забирая всю без остатка, для меня было панацей от преждевременной гибели. Чуть увеличить площадь соприкосновения, немногим больше задержаться, прерывая контакт. Отдать себя, что бы не потерять..
Я старалась. Старалась быть хорошей хоито. Это было жизненно важно. До спазмов в животе, до иголок в пальцах. Стада хозяина были целы, с потерями, не скатывающимися в минус, и красивая мордашка хоито ран была ровной, не испорченной ненужной бледностью, запомнившейся мне еще с первой кормежки заезжего рейнджера
Рейнджеры бывали чаще всего. Рейнджеры, или... Их иерархию я не учила ни намерено, ни случайно. Как каждого из них звали отдельно или в группах, я не знала тогда, а после и вовсе хотела забыть. Но наши желания не всегда исполняются, или исполняются ровно настолько, что бы понять, что желал ты совершенно иного. Так или иначе, рейнджеры 'прыгали' с мира на мир в поисках самородков, вроде людей, или иных полезных ископаемых. Земля, как бесценный ресурс - их заслуга. Наша энергия им нужна была для переходов. Хамоваты и развязанны. Каста привилегированных, но не высшие. Мой первый контакт, на время загнавший тогда еще новорожденную Лейну обратно, был с одним из них.
Они были похожи на мародеров добравшихся до военной добычи. Урывали больше положенной нормы, и регулярно разбивали мне губы. Хоито ран иногда шипела, но чаще просто сжимала в тонкие нити алые губы, опуская глаза вниз. Идеи равноправия полов здесь были не в моде, тогда так думала я, а после утвердилась в своей догадке.
Были еще исследователи - инженеры мысли. Менее развязаны, однако их скромность не вводила меня в заблуждение. Хоито ран, присутствующая каждый раз при контакте, вытягивалась ровно как перед одними, так и перед другими. Я же чутко ловила настроение своей хозяйки, стараясь максимально соотвествовать требованиям.
Была еще высшая каста. В моем словаре, они так и остались просто высшими. Никогда не ели по чуть -чуть, и не пьянели от передоза. Я не разрывала с ними контакт - этого никогда не требовалось. Им отбирали только девочек, и только из свежей партии. Девочки никогда не возвращались, и судя по номерам бирок на следующих 'добровольцах' в накопитель, они тоже не поступали. Оставались еще резервации. Но... Но высшей касте нужны были резервы здесь и сейчас. Девочки умирали, как впрочем и любые другие, но без права на надежду. Это всегда был приговор. Подростковое земное 'умереть' от любви воплощалось с регулярной частотой и пугающими подробностями. Подробности немногим позже я узнала лично. И развращенность нравов моего круга из прошлой жизни, выглядели забавами неумелых детей, отчаянно подражающих взрослым. Взрослые оказались, гораздо извращеннее и изобретательнее.
***
Мои инстинкты всегда работали на меня. Вовремя принять пилюлю, предупреждающую простуду или беременность. Вовремя уйти от скользского разговора. Вовремя просто уйти. И одна небольшая оплошность стоила мне моей жизни. Жизни полной интриг, затертых скандалов, явных привелегий, и больших перспектив. Один небольшой сбой, в целом и навсегда сбившей прицел и дальность полета. Привязанности никогда не заканчиваются хорошо. Неосведомленность и неосторожность всегда имеют последствия.
Ее звали Вера. Не Вероника, и даже не Ника. Пожалуй, дело было только в имени. Она не походила на мою знакомого, и я уверенна, давно мертвого подростка ни внешне, ни даже характером. Каштановые мелкие кудри, едва прикрывающие уши, чуть крупноватый нос и темные, почти черные глаза. Она была напугана как и все, но не паниковала. Можно было бы сказать, что сработали материнские инстинкты, однако не вижу причин для лжи - чувство защиты слабого было не при чем. Быть одной всегда страшно. Раньше была хотя бы Парсон, а тогда, не осталось больше никого, кроме меня самой и хоито ран. Но пастушка всегда была вне конкуренции, и мою привязанность вряд ли оценила бы. И Вере было достаточно сделать первый шаг, что бы я неосторожно выделила ее из толпы.
Крайчек осмелела, на время забыв о своем положении. Ей почудилось, что она человек. Очередной сбитый прицел, очередная осечка. Но я уже давно перестала делить события на "плохо" и "хорошо". Если бы не было Веры, если бы я вовремя прислушалась к себе, то возможно, поняла, что моя смелость, это решение не одной Крайчек. Сейчас, я не могу сказать, кто из нас был тогда более сумасшедшим. Мой мир давно перестал быть только моим. Я стала очередным персонажем, очередной плохо рассказанной истории.
Партия рейнджеров, привычно прошла, оставив после себя двоих совсем слабеньких: Илли и Рита. Мне нужно было позаботиться о них. Напоить тоником, обмыть, укутать одеялом мерзнущее тело, и незаметно наклеить бирку. И дождаться проводников. С ними хоито ран вела себя иначе, чем с рейнджерами или инженерами. Натянутость превращалась в деловую властность, скупость слов - в набор четких комнад к исполнению. Темно серые костюмы, загорелая кожа, крепкое тело - рабочие. Девочки обычно не плакали, у них обычно не было на это сил. Их подхватывали на руки и уносили . Илли и Рита не стали исключением.
Следующий контакт в моей группе должен был быть не ранее, чем через пять - семь дней. Давали время на восстановление: сон, каллорийную, легко усвояемую еду, и тройную порцию 'свежего' воздуха. Мне, он по-прежнему, выжигал легкие.
Осовободившиеся места скоро займут новенькие. Примерно через неделю.
Хоито ран позаботилась о моей осведомленности и подготовленности. Я имела свой календарь, отличный от привычного мне, но вполне доступный для понимания. Я вообще все больше вызывала ее доверие, получав крупицу больше необходимой информации, чуточку больше свободы в принятии решений. Таких малых, и по сути мне совершенно не нужных. Но жизненный уклад вмененной мне группы, все больше устраивала я: время сна, время еды и, иногда, даже ее состав, время обязательных процедур и физических нагрузок. Девочки и девушки, безприкословно слушали меня. Был виной тому испуг или регулярно проводимые процедуры, я не знала, но была рада, что не приходилось тратить силы на завоевание ненужного для меня доверия и титул старшей. Почти каждой вновь прибывшей, я говорила, то же, что и всем. Привычно врала, механически поглаживая по спутанным волосам, что четырнадцатилетним девчонкам, что двадцатилетним девицам. Они с одинаковой наивностью принимали мои слова на веру, и не замечали всего того, что замечать было просто страшно. Я же создавала иллюзию 'все в порядке - жизнь непременно наладиться'. Все они охотно верили. И жили с этой верой до самого конца, до теплых одеял и тонизирующих напитков.
Аврил было больше двадцати одного. И то ли я была не в ударе, то ли на нее процедуры действовали особым образом, но Аврил не была похожа на очередную жертву. Она была собрана, и готова драться. Это я заметила сразу, мой личный маячок опасности рядом с ней горел красным. Уж так сложилось, что я никогда не была любимицей публики, и оттого не огорчилась, увидев ненависть в ее глазах, после того как "упаковала" Илли и Риту. Еще секунду назад она была в другом конце комнаты, похожей на длинный коридор, а в другую, крепко придавливала мое лицо к каменному полу, намотав на кулак отросшие, и от того разноцветные, волосы. Она била молча, а я же пыталась сопротивляться - раньше драться мне не приходилось. И мой первый раз, был похож на мышиную возню, с рассадой царапин, синяков, стесанных ладоней, и неумелых ударов - толчков. Я молчала, как и Аврил. Привлекать внимание не было ни в ее, ни в моих интересах. Вряд ли хоито ран стала бы разбираться в первопричинах драки. Дисциплину держали строго и любое неповиновение пресекалось на корню. Часто без возможностей хоть как - то оправдать себя - накопитель не страдал перегруженностью.
Мне повезло, что Аврил, была истощена. В драках новичком она не выглядела. Мы достаточно устали обтираться друг об друга, что бы Вера и другие девочки смогли нас растянуть уже минут через пять.
- Ты больная, если бросаешься на своих! - Вера по-юношески продалжала ставить четкие границы, разделяях на своих и чужих, белое на черное. Аврил смотрела на нее, из под всклокоченных волос, пытаясь остановить кровь капающую из носа. Я била наугад, но видимо, была более удачлива.
- Если бы не Лиза, мы бы давно все ушли в накопитель! Ты полная идиотка! Что теперь сделает хоито ран?! - она не глядя, указывала на меня рукой. Видимо, что сделает хоито ран с Аврил, ее мало волновало. Сейчас Аврил была для нее чужой и абсолютно черной.
- Подстилка выросла в местную святошу. И как все святоши, сменила имя, - из -за разбитого носа слова Аврил звучали приглушенно. - Какой следующий шаг, неупокоенная Крайчек? - Аврил подавилась стекающими красными дорожками, пытаясь рассмеятся.
Год моего отсутствия не так уж и сильно убавил мне популярности. Я уже знала, что по мне был объявлен траур, как погибшей в авиакатастрофе, и Рик, по-прежнему, держал пост.
- Заткнись! Какого черта ты несешь и творишь?! Хочешь сдохнуть, не тащи других за собой!
Вера кажется, одна из немногих понимала всю неприглядность картины. Но она продолжала быть наивной, как и большинство подростков. Редко когда шестнадцать лет жизни раскрывают ее со всех, часто, неприглядных сторон.
- Конченая сука. Ты и твоя шваль, - Аврил медленно отползла в угол, окрашивая желтоватое рубище в красный.
Она была одна из тех, кто идет вне основного списка. Одна из тех, кто был пригоден для местных целей и не угоден местной власти на Земле. Неудачная демонстрация с микрофонами, десяток покорежнных машин, и пара бутылок с зажигательной смесью брошенных в дома управления. В целом, совершенно бесмысленные акты протеста, призванные прежде всего удовлетворить собственную жажду насилия, облачая ее в достижение благородных целей. Треть таких ставилась на строгий учет, до очередного неосторожного слова. Одна треть былая явно пригодной и улетала со следующей партией в лучшую жизнь. Последня же, считались условно пригодной и шла в лаборатории основного управления. Аврил была из буйных. Таких не оставляют, и сразу пускают в расход. И я трусливо подумала, что было бы лучше, если.... Мне было тошно. И я не хотела знать почему. Наверное потому, что я уже давно и доподлинно знала.
- Спроси у своей святоши, кто помог этим е.*..тым - Аврил, не страдала избирательностью в словах, - устроить бесплатную кормушку из таких влюбленных, в ее гребанную невиность, сосунков, как ты! - а я все ждала, когда она даст волю своим великим догадкам о моей 'большой' тайне. О, Боже, Аврил, была наивнее многих, упомянутых ею сосунков. Из любой грязной тайны можно сделать прекрасную в своей жалостливости историю оступившейся жертвы обстоятельств, или даже можно без 'оступившейся' - просто жертвы. Мразь. Да, я была мразью. Или тем, кем считала меня Аврил.
- Да заткнись уже!
Моя маленькая Вера... Она была слишком чистой, и слишком невинной для этого мусора. Я знала, что любое мое слово, перевесит все, что скажет Аврил. Или кто-нибудь еще. Я, кажется, говорила, шестнадцать лет - прекрасный возраст для вступления в команду 'добровольцев'.
Аврил была не первая, кто перешел из другой группы. Чаще всего, такие переводы означали, что прежняя хоито не справилась со своими обязанностми, или, справилась раньше положенного времени. Как, например, Алиша. И я хорошо знала, что далеко не везде так 'мило' и 'спокойно' как у меня. Вопрос хороших кадров, стоял и здесь также остро, как и на Земле, что с их текучестью было не удивительным.
- Ну? Ну, чего же ты маленькая, кричишь на меня? - с душевным равновесием проблемы были не только у меня. У Аврил были расстройства, что не удивительно с ее ярко выраженной соципатией, обострившейся в стрессовых условиях.
- Ты бы поговорила по душам с своей подружкой. И не тратила бы силы на меня. Они ведь тебе еще пригодяться. Или ты в любимчиках? О..., - Аврил нездорово растянулась в улыбке. - Так может уже и знаешь обо всем, а, котенок? Или у вас пока только один секрет на двоих? - она выглядила так, словно, в руках у нее был двадцатидюймовый тесак. Аврил, действительно была не здорова. И я не понимала, почему ее не сдали в накопитель - я никогда не искала сложных путей, если был вариант простого и эффективного.