Около Киева появился змей, брал он с народа поборы немалые: с каждого двора по красной девке; возьмет девку, да и съест её.
Пришел черед идти к тому змею царской дочери. Схватил змей царевну и потащил ее к себе в берлогу, а есть ее не стал: красавица была, так за жену себе взял. На всякий случай: и потешиться , и поесть вкусно, когда лень будет за пищей летать.
Полетит змей на промыслы, а царевну завалит бревнами, чтоб не ушла. У той царевны специальная собака была для утех, когда змея долго не было, да и как почтальон та пригодна была. Напишет, бывало, царевна записочку к батюшке с матушкой, навяжет собаке на шею; а та побежит, куда надо, да еще и ответ принесет. Удобно.
Вот раз царь с царицею и пишут к царевне: узнай, кто сильнее змея? А царевна-то вовсе не собиралась к отцу с матерью: уж больно вольготно ей у змея было, да и, надо сказать, змей ласковый да приветливый был. Любил он ее сильно и подолгу, но в последнее время что-то терять интерес к царевне стал: вернется с полетов и - на диван! Лежит. Отвернется к стене и молчит. Никакими силами его не поднимешь, как только царевна не пыталась, аж все руки до мозолей стерла. Нет эффекта. Тут почуяла она смерть неминучую, и пришла она к выводу: чем так жить, лучше змея извести, а самой сдаться на милость победителя. Так-то вот.
Намешала она зелья прирвотного, подала змею с поклонами, сама ждет, что будет. Змей принял с благодарностью. Понравилось, принял еще. Любил он это дело, только пьянел в три раза быстрее, ведь жрал в три горла, А из царевниных рук все мог выпить, лишь бы горело. Верил жене. Но тут ему и заплохело. Выворачивает наизнанку. Аж зеленый стал. Думает, может, съел кого. Начал царевне знаками показывать, спасай, мол. Собака рядом воет как по покойнику. Царевна ему ультимат: говори, кто сильней тебя, иначе - сдохнешь. А сама-то убежать не может, хоть и случай представился: все входы- выходы бревнами завалены, да и, не дай бог змей оклемается, найдет- сожрет! У змея тоже выхода нет: жить охота. Делать нечего, пришлось змею признаться, что живет в городе Киеве Кожемяка- тот и его сильнее.
Услыхала про то царевна, отходила змея, а сама написала к батюшке: сыщите в городе Киеве Никиту Кожемяку да пошлите его меня из неволи выручать. Опять же хочется ей семью создать; все же женщина, какая- никакая, даром, что со змеем жила . Хоть и приятно, да не по своей воле.
Царь, получивши такую весть, сыскал Никиту Кожемяку да сам пошел вместе с царицей просить его, чтобы освободил его землю от лютого змея- зятя своего- и выручил царевну.
В ту пору Никита кому только кожу не мял, он ведь массажистом работал по женской части. Знатный специалист был, да только грех имел: брюхатели после его услуг, зато вносил он свою лепту в демографическом смысле. За то любили его горожанки, а он при случае и горожанами не гнушался. Анонимно только. Когда царь-то пришел, у Никиты клиентов не было, и он от скуки теребил свою кожицу. Разминал, чтобы в форме быть. Увидал царя, задрожал со страху, руки у него ходуном заходили - чуть не оторвал шкурку-то! А царь отвернулся деликатно, хоть и дивно ему было: когда еще такое действо увидишь - дал Кожемяке дело кончить. Царице Никита и вовсе приглянулся, да так, что захотела она предаться массажу в палатах каменных, потому и поддержала царя в его просьбах. Да сколько не упрашивали царь с царицею Кожемяку, тот не пошел супротив змея.
Вот и придумали собрать пять тысяч детей его малолетних, да и заставили их просить Кожемяку; авось на их слезы разжалобится.
Пришли к Никите малолетние, стали со слезами просить , чтоб шел он супротив змея. Прослезился и сам Никита Кожемяка, на их слезы глядя, проснулось в нем отцовское чувство - дал согласие. Взял триста пуд пеньки, насмолил смолою и весь- таки обмотался, особенно рабочий инструмент, чтобы змей не съел, да и пошел на него.
Подходит к берлоге змеиной, а змей заперся и не выходит к нему.
- Выходи лучше в чистое поле, а то берлогу размечу и над тобой надругаюсь, ты меня знаешь! Начал уже дверь сокрушать. Головы зачали совещаться между собой: хоть ориентация разная, а задница-то одна: не всем хочется приключения- то на нее искать. Наконец, пришли к консенсусу; вышел змей в чистое поле.
Долго ли, коротко ли бился со змеем Никита Кожемяка, только овладел змеем. Тут змей стал молить Никиту:
- Никита, я - твой! Давай, разделим весь свет на твоих условиях, признаю тебя сверху . Ты будешь у себя жить, а я у себя.
- Хорошо,- сказал Никита, надо межу - границу проложить, а как сохи у нас нет, то я пристроюсь к тебе сзади и буду тебя толкать, а ты буровь землю-то. И стали они от Киева до моря Кавстрийского межу пропахивать.
- Ну,- говорит змей,- мы всю землю разделили. Я кончил.
- Землю разделили, - проговорил Никита,- давай море делить, а то скажешь, что твою воду берут.
Змей с неохотой принял позу, а Никита залез на него и стал работать, как винтом; так и взъехали на середину моря.
Там Никита Кожемяка сделал святое дело, убил и утопил змея, и вернулся к себе кожи мять. Награду детям распределил на радость.
Борозда и теперь видна; вышиною та борозда двух сажен. Кругом ее пашут, а борозды не трогают; а кто не знает от чего эта борозда, - называют ее отвалом.
А еще старые люди сказывают, будто бы Никита пожалел змея, не убил, только слово с него взял, чтоб людей не трогал и не пугал. Сам-то Никита, бывало, мнет - мнет кожу, увидит, что товар порченый - возьмет да и перекинет через межу. А змей уж рад - радехонек! Так вот в мире и согласии жили. Царевна к ним обоим ходила, а общались через собаку. Верой и правдой она служила.