На бульваре - шумно, ярко, пестро и душно. Вдали, между домами, синеет море, покрытое прозрачно-голубой чашей неба. Море, наверное, гладкое, как зеркало, потому что - ни ветерка. Тень от дерева как легла, так и лежит, не шелохнется. И ни облачка. Шикарная погода. Курорт.
-Девушка, а сколько это стоит? Сколько? Ладно, я лучше пока сфоткаюсь!
Откуда-то вкусно потянуло сдобой и кофе. Весь мир вокруг сейчас такой - вкусный, душистый, довольный. И нет ему дела до Лельки и ее беды. Да он, мир, и не знает ничего...
А узнает? Усмехнется. Нет, может, и посочувствует, конечно. А подумает - ну, вот, еще одна дура! "Уж сколько раз твердили миру..."
Он тогда говорил, что не женат. И что любит-любит-любит... Ха! Она сразу и поверила. А что, надо было паспорт попросить? Она же влюбилась. Понятно? Влю-би-лась. Какой паспорт?
Вот поэтому и дура - скажет мир. Не первая такая...
Зачем же так сразу - влюбляться? Верить? Кидаться в эту самую любовь так безоглядно, так по сумасшедшему - зачем? Она что, забыла, что здесь - курорт?!
Забыла. Обо всем она забыла.
Длинный локон выбился из узла и упал на щеку, мешает, она в который раз убрала его за ухо. Рука дрогнула, карандаш ушел немного влево - глаз на портрете стал не тот, злой какой-то. Так... Растушевать. Подтереть. И - не думать. Ни о чем не думать. Вот здесь еще подчернить... Да, нормально.
Лелька рисует. Черными мелками на снежно-белом листе. Это ее работа - она художник. На табурете сидит мальчик-ангелочек, черноволосый, с пухлыми щечками. Лелька улыбнулась мальчику, и он, в ответ, тоже заулыбался...
Ни о чем плохом не надо думать - мысли ложатся на бумагу. У нее всегда так - плохо на душе, и получается нечто колючее, страшное, аж мороз по коже. Все хорошо - значит, и на рисунке хорошо...
Мамаша ангелочка стоит у самого плеча и придирчиво смотрит, как Лелька наносит последние штрихи. Нет, кажется, получилось. Должно понравиться.
-Девушка! Вот здесь - не похоже! Вы посмотрите только, вот здесь, с этой стороны...
Лелька кивает, и добавляет немного тени. Ничего не изменилось. Но с клиентом спорить - себе дороже.
Дядя Вова твердит - никогда не спорь! Улыбайся! И вообще, клиенту надо объяснить, чего он хочет! Еще он говорит - это отличная практика. И заработок какой-никакой, опять же. Дядя Вова - тоже художник, серьезный, настоящий. Но и он когда-то рисовал здесь портреты, на этом самом месте. А его жена тетя Катя - мамина подруга, еще с юности. Вот Лелька и приезжает к ним каждое лето - рисовать. Ну, и еще на море, конечно. А теперь...
-А здорово! - сказал рядом знакомый голос. - Нет, правда - классно!
Это опять Студент пришел.
-Да что вы говорите! - усмехнулась мамаша. - Вы же вместе тут шабашите. Первый раз, что ли, вас вижу?
Она отдала деньги и забрала рисунок, и увела ангелочка дальше по бульвару. Вдруг малыш обернулся и помахал Лельке рукой, лучезарно улыбаясь. И она ему тоже помахала.
Ребенок. Ее, Лелькиного, ребенка пока вроде бы и нет, но он, оказывается, уже есть.
-Не обращай внимания, - посоветовал Студент. - Может, она просто несчастная. А портрет хороший. Воды хочешь?
У него в руках - запотевшая бутылка минералки.
Они совсем не вместе. Он просто частенько шатается по бульвару, и к ней подходит тоже частенько. Стоит сзади, чуть поодаль, и смотрит, как она рисует. Иногда говорит, что ему понравилось - вот как сегодня. Он просто приятель Кеши, они здесь одной компанией - Кеша, Студент, и еще Дима с Ольгой. Только Студент, в отличие от прочих, не любит жариться на пляже. Дело вкуса. Она, Лелька, кстати, тоже не любит.
Конечно, рано. Она тут зачем? Работать. А не хочется. Вот именно сейчас не хочется ей работать, и все тут!
-Хочешь, пойдем куда-нибудь, посидим? - предложил Студент, забирая у нее мольберт.
-Я домой хочу, - сказала Лелька. - И не надо меня провожать...
-Я провожу, - возразил он. - Не смотри на меня так, я тебя не съем.
Они шли, и он сначала молчал, потом спросил:
-Ты ведь знаешь, что Кешка уехал?
-Знаю. Студент, как тебя на самом деле зовут?
-Мне интересно было, спросишь когда-нибудь, или нет, - он усмехнулся. - Меня зовут Сергеем. И я даже не студент.
-Вот как?..
-Мне ведь Кешка все рассказал. Понимаешь, он со своей Светкой то ругается, то мирится. То есть, он то женатый, то холостой.
-Рада за них...
Иннокентий! Раньше ей казалось, что имя это такое мелодичное, изысканное, как драгоценность. Теперь оно стало колючим и липло к зубам.
Он вчера сразу сообщил ей, что женат - это во-первых. И показал паспорт. Во-вторых, он давно не мальчик, и предохраняться научился - она должна была заметить. С женой у него столько лет все нормально, никаких беременностей, а тут какая-то курортная шалава - раз, и в дамки? Беременна? И девственностью своей пускай не козыряет, он знает, что это нынче такое - любой гинеколог обратно зашьет, и все дела! А Лелька и не думала... козырять. Даже упомянуть в голову не пришло!
Он все это сказал. А она даже не помнит, что ему ответила. Хочется вспомнить, а никак! Она могла бы простить все, но - "курортная шалава"? Это - не могла. И любовь, такая ее любовь, когда хотелось жить, летать, желать всем счастья - так вот, любовь тогда умерла. В один миг. Разве это возможно - так быстро?..
А Студенту, что, делать больше нечего, кроме как за жизнь с ней поговорить?!
-Ты-то теперь что будешь делать, Лелька?
-Я теперь, как и раньше, буду жить, Сереж. Какие еще могут быть варианты?
-Послушай, а давай, я тебе денег дам? - выдал Студент каким-то не своим, севшим голосом, и поспешно добавил: - Ну, наркоз вообще-то дорогой, знаешь ли. У тебя есть?..
Лелька остановилась, медленно повернулась.
-Это тебя Кеша попросил?
-Да нет, конечно!
-Спасибо, не надо. Зачем мне наркоз?! Тьфу-тьфу, скажешь, тоже! - она даже улыбнулась, смогла. - До свидания, Сережа. Спасибо, что помог.
-Малахольная ты, что ли?! - выпалил он вдруг с непонятной злостью. - Это же не шутки! Сама говорила - у тебя только мать, и больше никого! Как собираешься жить?
Она вздохнула. Теперь с этим еще... разговаривать.
-Как же ты не понимаешь, Сереж. Моего ребенка я не позволю из меня по кусочкам выдергивать. Так что придется ему родиться, что поделаешь! А Кеше своему передай, чтобы катился чем дальше, тем лучше. Понял? И сам, в принципе, можешь к нему присоединиться. У меня все нормально, я работаю, и зарплату получаю...
Лелька очень спокойно это сказала. Она и была спокойна, ну, вот как море... Оно теперь было совсем близко - обрыв, полоска пляжа, и море. Гладкое зеркало. Мертвый штиль.
Ей теперь тоже надо быть... мертвым штилем. Чтобы все отстали.
Студент крепко взял ее за руку, не давая уйти.
-Да, слыхал, работаешь - оформителем в театре! Вот где бешеные бабки платят, да?! Ладно, Лелька. Извини. Ты - вот что... - он достал из кармана сложенный листок и вложил ей в ладонь. - Мой адрес и телефон. Если что - позвони, я помогу! Позвонишь?
Она кивнула. Он действительно думает, что она станет звать его на помощь? Его? А почему тогда не президента России, к примеру?
-Эх, Лелька!
Он так это сказал - и что-то отдалось вдруг в душе, как будто упало и зазвенело.
Эх, Лелька...
Она приблизилась, а это был один шаг и еще немножко, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
-Спасибо тебе, Сережа, правда. И будь счастлив, ага?
Он обнял ее, легонько прижал, и тоже поцеловал. В щеку.
-И ты будь счастлива. И тебе спасибо!
-Ну, знаешь - мне-то за что?! - и она засмеялась.
Хорошо-то как - смеяться...
Месяцы пролетели один за другим, быстро-быстро. За окном - то ли зима, то ли весна - мороз, но солнце яркое, весеннее, и с крыш капает. А жаркий бульвар, и море, как зеркало, и огромное небо, на котором ни облачка - так далеко теперь, и когда-то еще будут...
Сумку для роддома Лелька уже сложила. На всякий случай.
В дверь позвонили. Ребенок в животе повернулся и основательно толкнул ее куда-то под дых.
-Ну, тихо, тихо, - Лелька улыбнулась и погладила живот. - Пошли-ка, откроем, видно, бабушка наша ключи забыла.
А за дверью стоял Сережка. Студент.
-Привет! - сказал он. - Можно? Я - к тебе, Лелька... - и взгляд у него был такой... и радостный, и тревожный, и еще - непонятный какой-то.
-Привет...
-Так можно?
-Заходи, - она посторонилась, - Ты как сюда попал?
Хотя, поняла она уже, зачем он тут. Догадалась. И испугалась - так не бывает. Не бывает ведь?! Еще тогда, летом, когда он сказал: "Эх, Лелька!", она и поняла, наконец. Как все могло бы быть. Поздно поняла.
Лелька, когда уезжала, строго-настрого запретила дяде Вове и тете Кате давать кому-нибудь свой адрес. На всякий случай. Эх, тетя Катя...
-Проходи на кухню, посидим, - пригласила она, чувствуя, что все - невпопад. - Я только что чай заварила. Или, лучше, суп разогреть? Ты здесь зачем, в командировке?..
-Ты погоди, Лелька, - он поймал ее за руку. - Я ведь с тобой не доцеловался тогда. Мы только начали! Вот я и приехал, - это он пробовал шутить.
Она усмехнулась, и отступила к стене.
-Сереж, ты меня хорошо рассмотрел? Я очень беременная. Мне рожать через неделю. Не надо ничего, Сережа...
-Лелька, Лелька... Да не говори ты мне это! Я же об этом думал, знаешь, как долго? Я же тогда, дурак, испугался. Вот этого. Того, что - ребенок... Но - все уже! Это мой ребенок, Лелька! Я и Кешке сказал, что он мой. Он сразу поверил. Я всем сказал!
Лелька плотнее прижалась к стене. Глаза у него были... шальные какие-то. И - хорошие такие глаза!
-Сережка...
-Тихо, тихо, Лелька. Дай объяснить. Я же долго пробовал - без тебя! И - ничего. Ерунда одна получалась. Я так люблю тебя, Лелька, ты мне вот такая и нужна, понимаешь? Вот такая. Я тогда испугался, прости меня, я дурак и сам наказан. Всюду опоздал! У нас ведь, получается, ребенок, а я тебя только раз в щечку поцеловал, и все! Ты ведь моя, да, Лелька? Тебя сейчас, как, целовать хоть можно? Ну, чего же ты молчишь, Лелька?..
-Сереж, - запнувшись, сказала она. - Целовать меня еще как можно...
Щелкнул замок, открылась дверь, и зашла мама, которая, в общем, никогда не забывала ключи. Они сразу не услышали. Они целовались.
А мама замерла на пороге.
Наконец Лелька опомнилась.
-Мам, ты не волнуйся, - попросила она. - Это ко мне приехал... мой муж, мама.