Он ехал домой по бесконечному бетонному шоссе, затем свернул на узкую дорогу, уводящую в сторону, и проехал ещё два километра. Перескочив через бордюр, вкатился во двор, заглушил мотор и, как всегда, привязал свой мотороллер к невысокому заборчику увесистой цепью с замком на конце. Он обошёл дом и заметил напротив подъезда стоящий на дороге тёмносиний полицейский джип. Он поднялся на третий этаж, открыл ключём дверь, вошёл и зажёг свет. Снял куртку, достал из-за пояса пистолет и положил его на стеклянный журнальный столик, стоящий под низко висящей люстрой. Он грузно опустился в кресло и включил радио. Передавали биржевые новости вперемежку с рекламой новых духов и колготок. Через какое-то время в дверь позвонили. Он приглушил радио и открыл дверь. На пороге стояли двое полицейских в темносиних кителях:
- Вы - господин Джордж Карпинский? - спросил один из них.
- Да, - ответил он.
- Мы из криминального отдела полиции. Должны задержать Вас по подозрению...
- Да, конечно... - перебив полицейского добавил он, ...проходите... и возьмите на столе... Его хозяин, наверное, обыскался.
Он послушно влез в наручники. Один из полицейских забрал пистолет со стола, выключил радио, свет и закрыл ключём дверь. Потом полицейские вывели его на улицу и сели с ним в джип, посадив его между собой.
Несколько месяцев до того полиция была у него "в гостях" - с обыском. Искали новые, ещё упакованные и в масле, карбюраторы, поршневые кольца, карданные шарниры, которые, по заявлению Альфреда Бронштейна, у которого он несколько лет проработал, он якобы украл. У него ничего не нашли. Обвинение было ложным, хотя потом на суде доказали обратное и обвинили в ещё каких-то смертных грехах. Ему был предъявлен иск на фантастическую для него сумму, и, как у неспособного её выплатить, у него конфисковали машину, которой в основном пользовалась только его жена. Она впоследствии от него ушла. Развода ещё не было, но она уже почти два месяца с ним не жила. Ей надоела сложная безденежная жизнь. Жить с мужем-неудачником ей казалось позором. Кроме того, из-за всех этих трудностей они так и не решились завести детей. Он потерял почти всё, в том числе и надежду на хоть как-то устроенную жизнь.
С Глорией он познакомился пять с лишним лет тому назад на пикнике в компании его закадычного друга Клода Армана. Клод знакомил с Джорджем каждую свою новую подружку, а потом расспрашивал, подходит ли она его серьёзным намерениям? И всё никак не мог жениться, что-нибудь обязательно мешало.
Джордж и Клод просидели несколько лет за одной школьной партой - как-то раз, к отличнику Джорджу подсадили неуспевающего Клода. В результате один стал учиться лучше, а другой - хуже. После школы они остались друзьями. Джордж поступил в художественную академию, а Клод пошёл служить в армию, ему там было неплохо. Он с детства интересовался оружием и регулярно посещал тир, а, когда стали появляться деньги, начал собирать коллекцию холодного, а затем и огнестрельного оружия. Джордж переодически его навещал. Когда Клод закончил службу в армии, у него, как и у Джорджа, возникли трудности с деньгами. Джордж бросил академию - нечем было платить за учёбу, и не на что было жить. Они оба подались наёмниками в армию одной из стран на юге Европы. Та страна начала разваливаться на множество мелких государств, по непонятным причинам воюющих между собой, всё время делящих территорию и изгоняющих со своих земель своих же граждан неподходящей национальности или неудобного вероисповедания. И если Клоду кроме денег ещё хотелось повоевать, то Джордж искал впечатлений. Впоследствии он набрался их сполна. Вдобавок ему чуть не оторвало ногу взрывом противопехотной мины. Его долго зашивали в армейском госпитале. Ввод войск ООН закончил эту бессмысленную войну.
Они оба вернулись домой почти не оправдав своё двухлетнее пребывание в той бывшей стране. Клод устроился в охранную контору, сполна реализовавшись там и обеспечив себя надёжным куском хлеба. Джордж же продолжил богемное существование. Он жил у кого-нибудь из знакомых реализацией своих картин - не всегда благополучно покупаемых. Но ему на жизнь хватало. Он даже никогда ни у кого не отдалживал денег, и при этом он ещё содержал свой мотороллер, который он когда-то нашёл на свалке. После месяца его стараний все думали, что он только его купил.
По выходным они вдвоём иногда выбирались на природу. Обычно Клод предлагал для этого свой старенький джип, недорого купленный на распродаже списанной армейской техники. В нем хватало места для кого-нибудь ещё. Один раз кем-нибудь оказалась Глория. После пикника Джордж отвёз её домой на своём мотороллере. Он очень долго её провожал. Они всё никак не могли расстаться и успели приглянуться друг другу. У Джорджа не было своего дома, и они много раз потом встречались на квартире у Клода, когда тот уходил на ночное дежурство. Они поженились в тайне от родителей обоих. И те, и другие были против их брака.
Поначалу у них всё было неплохо - без серьёзных трудностей, в том числе и материальных. Худо-бедно хватало денег. Джордж писал картины на заказ, и это как-то держало его и Глорию на плаву. Всю мебель в арендованной ими квартире он сделал сам своими руками, как и всё, что можно было не покупать, например, люстру в салоне и светильники, для которых пошли в ход жестяные банки из-под пива. Но Глории, которая работала врачом в клинике, нужна была машина, после покупки которой стало не хватать денег даже на еду. Джордж был вынужден пойти работать. С его золотыми руками найти работу было несложно. Он умел делать всё - кроме денег. Проводя много времени на работе он приходил домой не чувствуя под собой ног. Ему ни на что не хватало сил. Часто жена могла застать его в постели только спящим. Иногда придя, он закрывался в комнате, в которой из мебели была только высокая, до потолка этажерка вдоль одной из стен, заставленная недописанными и непроданными картинами, красками и всякой причудливой утварью, встречающейся только у художников. Глория постепенно стала ревновать его к этой комнате, хотя и понимала, что без этого он жить не может, что это его мир. Особенно она злилась, когда приходили счета за электричество. Мощные фонари горели в этой комнате всегда, когда там находился Джордж. У них перестали бывать гости. Глория очень стеснялась того, что у нее не получался праздничный стол, в первую очередь из-за нехватки денег на дорогие продукты. Исключение составлял Клод. Он являлся с ящиком пива и пакетом всякой закуски, для него не надо было готовить. Вдвоём они за вечер "выдували" почти всё пиво за всякими пустыми разговорами. Иногда могли продолжить то же самое следующим вечером в их любимой пивной, которую начали посещать ещё школьниками (тайно от родителей). Глории же становилось легче, после того, как Джордж уже пропустил литр-другой пива. Он раскрепощался, становился мягче, от него уходила ставшая обычной озабоченность недостатком денег или другими проблемами. Он забывал о сложностях на работе.
Работа ему не доставляла удовольствия, при том - никакая. Она забирала у него время и силы. И того, и другого ему не хватало потом, в той комноте, где он должен был работать красками и карандашами. Но семейная жизнь всё время обязывала где-то работать. Он сменил много мест работы, остановился на автомастерской. Там не было той монотонности и рутины, которая преследовала его на какой-нибудь фабрике или заводе, но всё равно это отравляло его жизнь. А экономический кризис, трясший всю страну уже несколько лет, сводил на нет все заработки, делая их бесполезными для решения семейных проблем, таких, как покупка одежды или содержание машины. Альфред, у которого работал Джордж, поднимал жалование медленней, чем росли цены в магазинах. Разговаривать с ним об этом было бесполезно. Ещё в начале разговора у него внезапно обнаруживались какие-нибудь срочные дела, или именно в этот момент он должен был срочно куда-нибудь позвонить, да и при слове "деньги" у него менялась манера говорить, и на лице выступал ещё более заметный румянец. Альфред уволил всех, кого когда-либо нанял, оставил только Джорджа, который умел делать всё, и двух своих сыновей: Вольфганга и Рудольфа. Один из них занимался бухгалтерией и улаживал все дела с налоговой инспекцией. Другой же, как и Джордж, работал руками. В какой-то момент терпение Джоржа лопнуло, и он предупредил Альфреда о том, что уволится. Сделал это, как и положено, заранее. И вдруг стали обнаруживаться какие-то проблемы - что-то куда-то пропадало, и при этом все начинали смотреть на Джорджа. Пропажи потом обнаруживались, но тон разговора Альфреда с Джорджем заметно поменял окраску. Джордж иногда напоминал о неоплаченном больничном или о дне, на который он взял отпуск. В какой-то момент, когда Джордж собрал все свои инструменты с намерением на этой работе больше не появиться. Альфред заявил, что он ему ничего не оплатит, так как Джордж нанёс ему большой ущерб своим уходом, и он (Джордж) виноват во всех его пропажах за последние несколько лет. Джордж даже не попрощался. Он молча уехал, посчитав бесполезным о чем-либо говорить вообще.
Прошло несколько недель. Джордж так и не нашёл работу. Вдобавок его вызвали в полицию, где брали показания по заявлению Альфреда, а через день пришли с ордером на обыск, перевернули всё и ничего не нашли. Глория как назло в тот день была дома и должна была дежурить ночью. Вместо отдыха ей досталась нервотрёпка - уже не первая за последнее время. Через месяц был суд, перед которым в коротком холодном разговоре с Альфредом Джордж узнал, что если даже он прав, то у него (у Альфреда) есть деньги на хорошего адвоката - в отличие от Джорджа. Альфред был уверен в том, что выиграет дело с большой выгодой. Что в последствии и произошло. Кроме того, данные Джорджа были внесены в полицейский компьютер, из-за чего найти работу стало вообще невозможно. Каждый работодатель проверял данные нанимаемого в полиции.
После суда прошло больше двух месяцев. Джордж перебивался случайными подработками. Глория ушла, оставив все долги за квартиру и за какие-то покупки ему. Она сняла комнату возле больницы, в которой работала. А он стал много пить. Пиво и вино пока ещё были ему доступны, на это хватало денег с иногда проданных картин. Он просиживал вечерами с Клодом всё в той же любимой ими с детства пивной, частенько только за счёт Клода. И когда было мало, продолжали у одного или другого дома. Как-то раз, после очередного разговора с Глорией по телефону, Джордж пришёл в ту самую пивную. На последние деньги он взял пинту пива, рыбу и бутерброды. Именно в этот вечер в пивную грузно ввалился Клод. Тот взял ещё пива - разумеется, и на Джорджа. Почти два часа они сидели и болтали о жизни, поглащая пиво с бутербродами. Джордж выложил всё о полном конце их отношений с Глорией. Выпив по пять-шесть пинт пива, они поднялись к Клоду домой. Его квартира была как раз в доме напротив этой пивной. Клод откупорил бутыль Армянского коньяка, которую пару лет назад по какому-то случаю подарил ему Джордж. Ещё Клоду не терпелось похвастаться двумя новыми пистолетами, дополнившими его коллекцию, разместившуюся в большом, до потолка сейфе, где каждый пистолет был в отдельном футляре с маркировкой на латунном шильде. Джордж всегда был первым, кому Клод показывал новинки своей коллеции.
Большая бутыль коньяка ушла за час. Клод почувствовал себя нехорошо. Он на четвереньках отправился в туалет, чтобы какое-то время провести в обнимку с унитазом. Джорджу в голову спьяну стукнула одна мысль, от которой он быстро протрезвел. Он встал с кресла, открыл сейф, снял с одной из полок футляр с какой-то не очень известной ему моделью "Кольта", достал из него пистолет и две обоймы. В одной из них оказалось несколько патронов. Он быстро сунул пистолет и одну из обойм в свою обшарпаную сумку, с которой он почти не расставался. Футляр поставил на место и прикрыл узкую дверь сейфа. За эту ночь он несколько раз помог Клоду добраться до туалета. Видно ему ничего не приходило в голову, чтобы хоть как-то протрезветь.
На утро Джордж вышел из квартиры Клода с шумящей головой. Мотороллер, оставленный вечером возле пивной, почему-то долго не заводился. Как оказалось, кто-то подшутил, заткнув глушитель картофелиной. Джордж обнаружил это не сразу. Когда мотороллер завёлся, он поехал на набережную, где несколько часов бродил по парку, долго взвешивая все за и против того поступка, который он намеревался совершить. Был конец недели. В этот день заканчивали работать гораздо раньше. Это, правда, не всегда касалось Альфреда и тех, кто у него работал. Джордж перекусил чем-то совсем недорогим и, вероятно, поэтому не самым вкусным и поехал в промышленную зону на другой конец города, где он за несколько лет потратил уйму времени и сил на всякую ерунду, как он, по крайней мере, считал.
Он пробирался через запруженные улицы, проныривая между автобусами и грузовиками. Где-то он чуть не опрокинулся на рельсы перед летящим на него трамваем, нервно тарахтящим своим хриплым звонком. В час-пик этот город всегда напоминал ему адский котёл с кипящей смолой, особенно в конце последнего рабочего дня недели. Через сорок минут его мотороллер нёсся по пустым безлюдным улицам промышленной зоны. Почти все закончили работать, и на них не было ни души. И только шум мотора эхом носился от здания к зданию, от забора к забору. Джордж завернул в переулок и влетел в ещё открытые ворота автомастерской Альфреда. Он прислонил мотороллер к стенке, достал из сумки пистолет, вставил обойму и сунул его за пояс. Спустя минуту открылась дверь склада мастерской, и во двор вышел младший сын хозяина Рудольф. Он громко, словно скомандовал, спросил: "Эй! Ты что здесь забыл?" Джордж ничего не ответил, он достал из-за пояса "Кольт" оттянул затвор и навёл его в живот Рудольфу. Тот растеряно посмотрел на Джорджа. Джордж нажал на курок. Хлопнул выстрел. Рудольф пошатнулся и схватился за живот. Джордж выстрелил ещё раз. Рудольф рухнул лицом в асфальт. Для Джорджа наступила мёртвая тишина. Ему показалось, что это был выстрел в него самого. Ему иногда так казалось на той войне: когда стрельба затихала, и каждый искал глазами, кого уже нет. Он оторвал взгляд от Рудольфа и медленно поднял глаза. Он встретился взглядом с Альфредом. Тот стоял в обычной для него позе, расставив ноги и сложив на животе худые, жилистые руки. Он, как всегда, холодно смотрел своими мутновато-зелёными глазами. Разве что с его лица совсем исчез старческий румянец, который всегда подкрашивал его щёки. Своим хриплым голосом он негромко спросил:
- А в меня стрелять будешь?
Джордж замешкался. Он не знал, что делать дальше. Он щёлкнул предохранителем и сунул пистолет за пояс.
- Нет, - немного собравшись ответил он. - Ты... будешь жить и вспоминать его... и меня...
Джордж уже много лет не чувствовал такого испуга. Он, наверное, испугался собственной лжи. Именно Альфреда он собирался убить, но тут подвернулся его сынок, а два трупа, как ему показалось, это уже слишком. Ещё его могло напугать самообладание Альфреда - уж слишком спокойно и холодно он говорил, как будто всё предвидел.
- Тебя же посадят в тюрьму, - добавил Альфред всё так же тихо и спокойно.
- Там бесплатно кормят, и не надо платить за свет и крышу над головой, - ответил Джордж, - и ещё пахать за гроши на таких ублюдков, как ты.
- У тебя же есть жена. И разве тебе не хочется пожить нормальной жизнью? - Альфред сидел на пороге в проёме распахнутой двери. И было видно, что ему не по себе.
- Спасибо. Не с твоей помощью. - Джордж не стал ему объяснять, что тот забрал у него всё, и что жена к нему больше не вернётся, и то, что тот сам поставил его в такое положение, в котором ему (Джорджу) уже терять нечего.
Он откатил мотороллер, резко рванул ногой кикстартер и с треском вылетел со двора. Через несколько минут он выбрался на шоссе, на котором уже почти не было машин. Смеркалось. Джордж зажёг фару, которая бледным пятном заёрзала по серому асфальту навстречу вяло ползущим белым пунктирам - слева и справа. Почти двадцать километров по объездному шоссе до района, в котором жил Джордж. Предельные девяносто на спидометре. Впервые этот отрезок пути показался ему таким длинным, а время его преодоления целой вечностью. Лишь только одно не произошло в этот очень затянувшийся день: с его плечь не свалился тот непомерно тяжёлый камень, который так сильно ему мешал всё последнее время.
Он ехал домой по бесконечному бетонному шоссе, затем свернул на узкую дорогу, уводящую в сторону, и проехал ещё два километра. Перескочив через бордюр, вкатился во двор, заглушил мотор и, как всегда, привязал свой мотороллер к невысокому заборчику увесистой цепью с замком на конце. Он обошёл дом и заметил напротив подъезда стоящий на дороге темносиний полицейский джип. Он поднялся на третий этаж, открыл ключём дверь и зажёг свет. Снял куртку, достал из-за пояса пистолет и положил его на стеклянный журнальный столик, стоящий под низко висящей люстрой. Он грузно опустился в кресло и включил радио. Передавали биржевые новости вперемежку с рекламой новых духов и колготок. Через какое-то время в дверь позвонили. Он приглушил радио и открыл дверь. На пороге стояли двое полицейских в темносиних кителях:
- Вы - господин Джордж Карпинский? - спросил один из них.