Самсонова Юлия Викторовна : другие произведения.

Законы выживания

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Агитки - необычные графические подписи
    Мир без магии - это хорошо или плохо? А что если магия раньше существовала? Но кое-кому не хотелось делиться властью с кем-либо, а уж с магами и подавно. Поэтому всех людей, наделенных силой, уничтожили. Это история проклятого города, рассказанная мной, его жительницей, Мирайей.

   Самсонова Ю.В.

Законы выживания.

* * *

"Ничего не бойтесь - все уже было"

   Мир без магии и чудес. Всюду железобетон, асфальт и стекло. Электричество, ядерная энергия - верные слуги человечества. Поезда, самолеты, пароходы - наиболее часто использующиеся способы передвижения между городами, странами, континентами. Телефоны, компьютеры, Интернет - уже давно заменили голубиную почту.
   Как все в нем сложно... Каждое свершение требует усидчивости, терпения, много ума и находчивости. Все сложно, но в тоже время возможно. Обычный техногенный мир, все подчинено законам физики.
   Однако, когда-то давно, все было совсем не так. Когда-то в этом мире мирно сосуществовали обычные люди и маги - те, кто владел способностью по собственному желанию преобразовывать энергию мира. Но жажда власти и жгучая зависть тех, кто такими способностями не обладал, привели к тому, что магии, как и ее носителей не стало. Их извели всех под корень: старики, женщины, дети, все, в ком текла хоть капля магической энергии ушли в небытие. Их жгли каленым железом, вырывали признание в том, что они черные маги при помощи многочасовых пыток. Им вгоняли иглы под ногти, применяли испанский сапог, дыбу - все, на что только способна фантазия людей, мнящих себя вседержителями. Власть, она считала наделенных магией людей пятном позора, уродами, которым не место на этой земле. Всеми силами, с фанатизмом маньяка, уничтожала тех, в чьей крови текла магия этого мира.
   Последним, владеющим крупицами силы, кого уничтожили, стал совсем дряхлый старец Ириний, который только и мог, что предсказывать погоду. Однако муниципалитету хватило и этого, чтобы отправить его после жесточайшей пытки водой на костер. Предать огненной смерти на столбе позора посреди празднично украшенной центральной площади. Да... для власти, погрязшей во взяточничестве, бюрократии и продажности - это, действительно был праздник. Праздник победы над нечистыми, над уродами, которых, как они считали, давно уже следовало изничтожить, как и следы оспы, портящей лицо. Как пошутил один из власть предержащих - сделать пластическую операцию.
   Помост с высоким столбом стоял в самом центре городской площади. Все сделано так, чтобы как можно больше народа могло наблюдать за казнью последнего наделенного магией. На столбе по обе стороны вкручены специальные кольца. Когда Ириний с трудом ,на практически негнущихся ногах, взошел на возвышение его руки с помощью специальных браслетов приковали к этим кольцам. Отсутствию священнослужителя, отпускающего грехи, присутствующие на площади люди не придали большого значения. Но для истинно верующего Ириния это было смерти подобно. Как можно уйти из мира, не покаявшись, не попросив прощения у всех тех, кого он вольно или невольно обидел за свою не такую уж и короткую жизнь. А прожил он не много не мало, а восемьдесят семь лет. Многое повидал, не меньше испытал. Он служил и Родине, и обычному люду. Старался никого не обижать и ничему не завидовать. Так чем же он заслужил ЭТО?
   У ног старика аккуратными стопками уложили хворост. Глашатай прочел приговор и к столбу с трех сторон подошли люди с горящими факелами. Ткнув ими в сухие ветки, облитые каким-то горючим веществом, они быстро отошли от скоро занявшегося хвороста. Миг, и языки пламени уже лижут старческие, разбитые артритом ноги, поднимаясь все выше и выше по порванным в лоскуты штанам темно серой пижамы, бывшей когда-то бледно голубой. Его забрали из дома посреди ночи, когда все приличные люди спят. Вырвали из сладких грез сна, вытащив из-под одеяла, как последнего щенка, не взирая на возраст. Как много времени прошло с тех пор?
   Старик прищурил подслеповатые глаза и посмотрел на выглянувшее из-за туч солнце. Его яркие теплые лучи коснулись сморщенной кожи щек, почерневшей в тюремном застенке. Затем перевел взгляд на пляшущее по одежде пламя и только сейчас почувствовал сжигающую плоть боль. В исторгшемся из горла крике все присутствующие на площади смогли разобрать:
   - Будьте вы прокляты. ... ажет ваше истинное лицо.
   Однако пророчество так никто до конца и не услышал, потому что проклятие старого синоптика захлебнулось в восторженном вопле наблюдателей из муниципалитета. Только простой люд все еще пытался уловить, что же это за слова потонули в поднявшемся гвалте. Однако из уст старика теперь вырывался лишь ничем несдерживаемый болезненный крик. Вскоре затих и он, а прикованная к столбу жертва бюрократического произвола безвольно обвисла на браслетах. Через полчаса от столба остался лишь обгорелый остов, а тело старика не подлежало опознанию. Оно полностью выгорело, оставив на память о нем лишь горстку легкого серого пепла.
  
   Захлопнула учебник истории. Обожаю историю. Особенно историю родного края. Иногда такое можно узнать, что даже самые тонкие волоски на затылке встают дыбом. Вот и на сей раз... Умудрилась в университетской библиотеке отыскать старую потрепанную книгу по истории родного города. Хотя... Глянула на обложку книги, - книге уже лет двадцать. Да и событие, о котором я только что прочла, произошло лет за десять до ее издания.
   Странный он все-таки мой город, мой Иезевиль. Город с двумя лицами: днем благонравный и мирный, ночью он становится проклятием для всех без разбору. Мужчина, женщина, старик или ребенок - ему все равно. Он одинаково наказывает всех, не разбирая чинов и имен.
   Мне ли этого не знать? Дочь своего отца-мэра, лучшая студентка на историческом факультете университета, готовящаяся к госэкзаменам. Каждый вечер я, сломя голову, мчусь домой, стараясь успеть скрыться в родительском доме до наступления сумерек. Только сейчас я узнала, почему он, мой любимый город живет двойной жизнью, только сейчас я поняла причину того, почему ночью на улицах творится ТАКОЕ.
   Остается неразгаданным только один вопрос: почему проклятие затронуло не всех людей? Почему я, отец и сестренка остаемся прежними, в то время, как другие, например, наш бывший сосед, с наступлением ночи становятся отбросами? Не могу даже подобрать другого слова.
   Поэтому жизнь нашего маленького городка подчинена законам выживания. Не ты, так тебя. Не тебя, так кого-то другого. В мире, где нет магии и волшебства, где уже давно забыли о других расах, кроме человеческой, где каждый ради своего блага готов на любую низость, кругом процветает коррупция и бандитизм, трудно жить честному человеку. Мой отец, он всегда был честен, и с людьми и с самим собой. Я не помню такого, чтобы он врал нам, своим дочерям. После того, как его выбрали в городской муниципалитет, а потом и главой города многое изменилось. Он, как и прежде, не врет, по крайней мере, мне. Теперь он просто молчит, стараясь не показывать нам, дочерям, как ему сложно, трудно держать себя в руках, общаясь с этими... Трудно и мне. Хотя это всегда так бывает, когда ты еще очень молод и страдаешь юношеским максимализмом. Еще труднее, если ты - девушка с грустными и все понимающими глазами. Тебя унижают, а ты прощаешь. Тебя бьют, а ты до последнего держишься гордо. Даже насилие ты сносишь безмолвно, лишь глядя на мучителя печальным взглядом своих стальных глаз, из которых не скатилось даже слезинки.
   Время, когда творится беспредел - ночь. И тебе нужно успеть, успеть добраться до дома, пока на город не опустилась тьма.
   Да... Когда-то давно я следовала совету отца: не отвечать на оскорбление - оскорблением, на унижение - унижением, ударят, не бей в ответ, а подставь другую щеку. Следовала до тех пор, пока чаша моего терпения не переполнилась. Последняя капля, переполнившая бездну моего терпения, упала тогда, когда родилась сестренка. Такой долгожданный всеми нами человечек. Господь подарил нам это чудо, пищащий туго спеленатый кулек, однако забрал самое дорогое, что только у нас было - маму у меня и жену у папы. Мне тогда только исполнилось десять. До конца жизни я буду помнить то длинное платье из жесткой ткани угольно черного цвета. И бледное, словно выточенное из мрамора лицо мамы, лежащей в гробу. Ее холодную гладкую руку. И голос отца на заднем плане:
   - Поцелуй маму на прощанье. Ну же, дочка, не бойся.
   Однако сколько не скорби, а нужно возвращаться в школу. Ненавижу, вернее, всегда ненавидела это место всей душой! Кто-кто сказал, что дети жестоки. Это несколько не то слово, которым можно охарактеризовать те страдания, которые они причиняют окружающим их детям и животным. Садисты, которые получают удовольствие от страданий окружающих. Кто делает вас такими? Родители, школа, улица или проклятие?
   На следующий день после похорон мне пришлось возвращаться к прерванным занятиям. А так как отец тогда еще не состоял ни в муниципалитете, ни тем более не был еще мэром, а всего лишь обычным врачом, то мне пришлось идти в городскую школу, служившую мне личным узилищем.
   Так как траурные одежды положено носить на протяжении сорока дней, в школу я пришла в своем черном платье и шелковой шали такого же угольного цвета. Тут же ко мне подбежала стайка моих одноклассниц, которые, перебивая друг друга, накинулись на меня с глупыми и беспардонными вопросами. В начале они скривили губы на своих кукольных лицах, потом спросили:
   - Это у нас что, новая мода такая? Не знала, не знала... - проворковала одна.
   - Ой, какая у нее шаль, ты ее у бабушки столетний позаимствовала? - ехидно сощурившись, пропела другая.
   - Фи, девочки, посмотрите на платье! У меня дома в таком даже прислуга на глаза не посмеет показаться! - прикрывая в притворном ужасе глаза, воскликнула другая.
   - У меня мама умерла, так положено... - тихим шепотом пробормотала я. Однако их уже ничто не могло остановить.
   - Ой, мама умерла... Бедненькая, тебя пожалеть надо? - делая вид, что сожалеет о моей потере, накуксилась одна.
   - Зачем ее жалеть? Это она виновата, что мама умерла! - практически улыбаясь, вымолвила другая.
   Резким движением я вскинула голову, и со слезами на глазах прошептала:
   - А я здесь причем? - действительно, в чем моя вина? Какое отношение я могу иметь к маминой смерти? Правильно, никакого. Но попробуйте объяснить это десятилетней девочке, неуверенной в себе и своих силах.
   - Нет, - помотала третья из стороны в сторону головой. Я уже хотела вздохнуть свободно, но не удалось, так как она продолжила дальше. То, что она сказала, и стало той отправной точкой в моем становлении, как личности.
   - Это не она, это ее маленькая крикливая сестра виновата, что мама умерла! Не было бы ее, и мама твоя живая осталась бы! Лучше бы она умерла!
   Буря негодования поднялась в моей груди и обрушилась на ничего не подозревающую издевательницу. На глаза опустилась кроваво-красная пелена, из горла вырвался резкий крик:
   - Замолчи! Не смей так говорить о моей сестренке! Тварь! - и я накинулась на эту маленькую противную девчонку с крепко сжатыми в маленькие кулачки ладонями. Другие две девочки пару мгновений не веря своим глазам, смотрели на меня. А потом бросились нас разнимать. Только я так сильно вцепилась в одежду и в волосы языкастой однокласснице, что разнять нас смогла только классная руководительница, вышедшая из кабинета, услышав крики из коридора.
   Таким образом, закончилось то время, когда меня могли обидеть мои сверстники. Нет, они, как и раньше, пытались задеть меня посильней, да пообидней. Только теперь я перестала быть тюфяком и старалась отвечать своим обидчикам. Тогда я твердо для себя решила: никто больше не посмеет обидеть меня, мою сестру и отца. У него свой способ защиты, у меня свой. И себя (как личность), и моих родных я буду отстаивать до хрипоты, последнего вздоха. Причем так, чтобы никто не мог догадаться, что я сделала и как. Порой они даже не понимали, что это моя вина в том, что с ними произошла неприятность. Так забавно наблюдать, как все эти подхалимы, паразитки и иже с ними трепещут в суеверном ужасе.
  
   Правда тогда в моей детской головке мысль билась только одна: ненавижу!
  
   Это сейчас они разложены все по полочкам. Вот она моя ненависть и все те, кто вызывал и вызывает это чувство. Вот полочка - презрение. На ней складируется всё, и все те, кто его заслужил или облил им меня. Вот еще одна перекладинка, на ней лежит любовь. Любовь и воспоминания. Все самое светлое, что я когда-либо испытывала. Жаль, что она заполнена всего ничего. А вот здесь, в моей памяти хранится самое сокровенное...
   Это шкаф, в котором хранятся мои скелеты. Вернее все те проделки, которые я обрушивала на своих обидчиков. Те происшествия, которые я продумывала до мелочей. Сначала мне помогало детское воображение и всевозможные сведения, которые я черпала из своих друзей-книг, а потом уже и извращенная фантазия начитанного и любознательного подростка. Хм, как я жалела в то время, что у меня нет возможности испробовать некоторые вещи. А мне так хотелось! Одно то, что я могла в мельчайших деталях представить то, чему бы я подвергла очередного издевателя, помогала мне примириться с происходящим. А потом наставал момент мщения.
   Я до сих пор помню, что я сделала с теми тремя насмешницами, пытающимися поставить мне в вину смерть мамы и желающими смерти моей сестре. Твари, они заслужили не только этого.
  

* * *

"Не отрывайся от коллектива, а не то коллектив оторвется на тебе"

   В моем исполнении этот афоризм звучит несколько по-другому: "Коллектив, не отрывайся на мне, а то я так разойдусь, на вас отрываясь, что мало не покажется".
   Месть принято подавать к столу хорошо подогретой. Вот и мне, еще малышке (Что такое десять лет? Пустяк) для того, чтобы воплотить в реальность то, что я задумала, пришлось хорошенько потрудиться. Но задумка была хороша, впрочем, как и воплощение. Как ни странно, но идею того, как можно отомстить этим трем мелочным девчонкам подарила мне сама школа. На последнем уроке природоведения, нам рассказывали о насекомых. И тут в мою голову пришла ИДЕЯ... Стоило только плану мести созреть в голове, как я принялась осуществлять все задуманное.
   В подвале нашей пятиэтажки, в которой мы тогда имели счастье проживать, поселилась драная, облезлая кошка. Всеми зашуганая она практически никогда не показывала свою мордочку наружу. Ее услугами я и решила воспользоваться.
   Все началось с обычного прикармливания запуганного жизнью и людьми животного. Обычно папа, собирая меня в школу, клал мне в портфель парочку бутербродов с колбасой. Но ради такого дела, я решила пойти на небольшие жертвы. В тот же день, когда во мне зародилась моя "страшная" месть, возвращаясь из школы домой, я подошла к приоткрытой двери подвала.
   - Кис, кис, кис! - позвала я кошу, сверкающую на меня глазами из темноты. Как можно тише и ласковей, чтобы не спугнуть животное, продолжила, - Киса, иди ко мне, не бойся. Ну, киса, я тебя не трону.
   Я звала кошку и звала, но она наученная жизнью все не выходила из своего темного укрытия. Вскоре мне надоело ждать и я достала оставшуюся от бутерброда колбасу, присела на корточки и, тихонько помахивая перед подвалом вкусно пахнущим кусочком, вновь принялась увещевать:
   - Киса, посмотри, что у меня для тебя есть... Ммм, как вкусно... - я сделала вид, что хочу съесть этот кусочек. Однако кошка все равно не вышла, только продолжила смотреть на меня горящим взглядом зеленых глаз. Тогда я решила больше не дразнить голодное животное. Осторожно ступая по крутым и узеньким ступенькам, я спустилась вниз и на границе света и тени оставила кусок колбасы. Бегом поднявшись наверх и оглянувшись, я заметила, как кошка осторожно ступая, подбирается к ароматному лакомству. Ее шажки были едва слышны. Оглядываясь по сторонам и каждый миг опасаясь нападения или какой-то еще неприятности кошка перешла с осторожного шага, на бег. Подбежав к куску колбасы, она вцепилась в него своими острыми зубками и, развернувшись, метнулась в спасительный сумрак подвала. Удовлетворенно вздохнув - контакт налажен, я отправилась домой.
   Так неделю за неделей я приучала кошку к своему присутствию возле ее убежища. Кусок колбасы за куском не менее вкусного мяска, я приучила ее не бояться меня. Наконец, когда я уже отчаялась убедить кошку в том, что ее никто не обидит, она набралась смелости и, тихонько ступая подушечками лапок, подошла ко мне и взяла очередное угощение из моей ладони. В немом восторге я смотрела на это неказистое животное. Кошка оказалась очень худой. Маленькие ушки стояли торчком, при малейшем шуме они прижимались к голове. Хвост на конце изгибался под странным углом. Создавалось впечатление, что его кто-то сломал. Ее шкурка оказалась местами подпорчена лишаем и застарелыми царапинами. А прямо с мордочки на меня испытующе смотрели изумрудно зеленные глаза.
   - Не бойся, моя хорошая, не бойся! Я тебя не трону, - внезапно раздавшийся стук входной двери в подъезд, заставил вздрогнуть меня, а кошку схватить кусок колбасы и скрыться в подвале.
   - Ничего, будет еще день... - пробормотала я любимую папину поговорку.
   Утром я проснулась очень рано, веселая, что со мной случалось очень редко. Быстро умылась, оделась и побежала на улицу, не забыв при этом прихватить с собой кусочек копченой грудинки. Хорошо, в школу идти не надо - выходной. Сбежав по лестнице и хлопнув дверью, подбежала к подвальной двери.
   - Кис, кис, кис! - позвала я. Из темного зева подвала на меня смотрели ярко блестящие зеленые глаза. Кошка высунула свою мордочку, призывно мяукнула и снова скрылась в глубине. Подождав пять минут, но, так и не дождавшись ее нового появления, решила спуститься вниз. Там меня встретила прохлада, сырость и темнота. До выключателя я из-за малого роста не смогла дотянуться, поэтому, выставив руки вперед и водя ими из стороны в сторону, двинулась за протяжным кошачьим мявом, раздавшемся сразу, как только я вошла. Минута плутаний по подвалу ничего не вызвала кроме нервной дрожи. Кошачье мурчание привело меня к небольшому подвальному окну. Благодаря тусклому свету мне удалось рассмотреть сооружение странной конструкции. Здесь на уровне моих глаз проходила труба с горячей водой, на ней лежало несколько досок, на которые видать уже сама кошка натаскала тряпок. Неожиданно из-под этих тряпок высунулась одна мохнатая моська. Новорожденный котенок: глазки еще не открылись, тельце маленькое, ушки подрагивают то ли от холода, то ли от испуга, куда подевалась мама. Вдруг он открыл свой рот и издал пронзительное Мяв.
   - Маленький... - восторженно разглядывая животное, прошептала я. Пытаясь взять животное на руки, протянула к гнезду ладони, но до сих пор молчавшая кошка издала протяжное шипение. Мне ничего не оставалось делать, кроме того, что отдернуть руку.
   - Ладно, ладно, не буду я его трогать. - поднимая вверх руки произнесла я. Котенок же, услышав материнское шипение, вновь спрятался под лоскутами. - Я зачем пришла? На, - протянула кошке полоску грудинки, - ешь. Кошка подошла к моей протянутой руке, понюхала угощение и, осторожно прикусив кончик мяска, забрала его себе.
   С того дня кошка больше меня не боялась и я поняла, что время пришло.
   Хорошо, когда твой отец врач. Дома можно найти такие вещи, как резиновые перчатки, кучу медикаментов и даже парочку случайно принесенных домой пробирок. Поэтому, проснувшись однажды в понедельник, часа за три до школы, да, рано, но что поделаешь, не забыв надеть перчатки и прихватив с собой очередное угощение, спустилась к подвалу.
   - Кис, кис, кис! - позвала я кошку. Та довольно мурлыча выбежала из подвала и подошла ко мне. Опустившись перед животным на корточки я отдала ей угощение и пока она им занималась, принялась поглаживать ее шерстку. Не спеша, чтобы не спугнуть кошку я выискивала на коже блох. Так, перебирая волосинку за волосинкой, клочок за клочком я смогла найти штук десять жирных, наглых, кусачих тварей, которых поместила в пробирку. Чтобы они не смогли из нее выбраться, я закрыла горлышко небольшим кусочком марли.
   Довольная тем, что все у меня получилось, спрятала свое сокровище в карман легкой курточки, поднялась и, сказав на прощание кошке "Прощай", пошла домой. Все утро я просто лучилась радостью. Даже отец, жаря на кухне блинчики, удивленно на меня посмотрел и поинтересовался:
   - Мирайя, я смотрю, ты сегодня прямо светишься! Ожидается что-то хорошее?
   Предвкушая свой триумф, я мечтательно прикрыла глаза и, с трудом сдерживая рвущееся из меня злое веселье, прошептала:
   - Да, ожидается!
   - Тогда удачи! - провожая меня до двери, пожелал мне папа.
   - Спасибо! - крикнула я ему в ответ, сбегая с пятого этажа маленьким ураганом.
  
   Придя в школу, я переодела сменку, повесила в раздевалке свою курточку и поднялась на второй этаж, где находился наш класс. Публичная школа, в которой я училась, стояла неподалеку от дома. Всего-то и нужно, что перейти дорогу, и ты окажешься возле нее. Четыре этажа, облупленная местами желтая краска и протекающая крыша. На первом этаже расположены кабинеты директора, медсестры, учительская, кабинет труда, спорт зал с раздевалками и библиотека. На втором этаже учились мы - младшие классы. Второй и третий этажи соответственно занимали старшеклассники. Частенько по утрам, а то и во время перемен их можно было увидеть стоящими возле школы, за углом, а то и на самом крыльце и потягивающими сигареты. Иногда зайти в туалет не представлялось возможным из-за того, что табачный дым стоял там коромыслом. Стоило только прозвенеть звонку, как все в ожидании учителей сразу же расходились по кабинетам.
   Вот и теперь, прозвенел звонок, ученики толпой ринулись в класс, занимать свои места. Я как отверженная всегда сидела одна на последней, третьей парте. А передо мной сидела моя обидчица Делийская Портица. Самая противная из моих одноклассниц. Именно она доводила меня больше всего. И именно она стала объектом моей мести.
   "Я тебе все попомню, дай срок!" - пронеслось у меня в голове.
   - Здравствуйте дети! - поздоровалась с нами вошедшая в кабинет классная руководительница - Картия Полирта.
   Мы все поднялись из-за парт и поздоровались:
   - Здравствуйте, Картия Ремаровна. - Учительница кивнула в ответ и произнесла:
   - Садитесь.
   Усевшись на место, я тихонько, стараясь не делать лишних движений, достала из-за пазухи пробирку, которую сюда переложила еще в раздевалке. Аккуратно, чтобы блохи не разбежались раньше времени, поднесла стекляшку к распущенным волосам Портицы.
  
   Ах, она так ими гордилась! Вспомнив, что произошло потом, весело фыркнула.
  
   Потом блохи запрыгнули ей на волосы и вскоре исчезли. Через пять минут рука Портицы медленно поднялась и почесала голову. Еще через пять минут она сидела с обеими руками в волосах, просто зверски расчесывая кожу.
  
   Конечно, после полуголодной кошки оказаться на откормленной тушке моей противницы - это устроить праздник блохам. Поэтому они отрывались, как только могли.
  
   Все это время она тихо чесала голову, потом видно не выдержала и с громким криком выбежала из класса. Я следила за ее побегом с радостью отмщенного человека.
   На следующий день мы всем классом, затаив дыхание, наблюдали за появлением Портицы в классе. Она тихонько вошла в кабинет, подошла к своему месту и не снимая берета заняла свое место. Когда вошла учительница все поднялись с мест, как обычно поприветствовали ее и после разрешения, уселись на свои места.
   Оглядев всех присутствующих из-за круглых стеклышек очков, Картия натолкнулась на берет Портицы и, не отрывая от нее внимательного взгляда, поинтересовалась:
   - Портица, думаю, тебе стоит снять твой берет, здесь в классе не холодно.
   На это Портица лишь сильнее натянула берет на уши. Заметив, что ее не послушались, Картия подошла к Портице и еще раз попросила:
   - Милая, сними, пожалуйста, берет!
   Однако та лишь сильнее в него вцепилась. Не выдержав непослушания ученицы, Картия взяла и сама сняла с девчонки беретку. Громкий заливистый смех прокатился по кабинету. Оглядев смеющийся класс, учительница перевела свой взгляда на Портицу. Та сидела вся красная, а ее некогда аккуратная голова была коротко острижена. Ее новая клочковатая стрижка и стала поводом для всеобщего веселья. Не сумев сдержать слезы обиды Портица выхватила свой берет из рук остолбеневшей учительницы и выбежала из класса.
  
   Кажется, я уже говорила, что дети жестоки? Так вот, именно в эти моменты можно завести себе друга, самого преданного друга. Стоит только однажды поддержать человека, которого жестоко обидели и высмеяли и он станет твоим навсегда.
   Так у меня появилась моя подруга - Портица.
  
  

* * *

  

Доверие - первое условие дружбы

Никакая дружба невозможна без взаимного уважения

Низок душою тот, кто стыдится своей дружбы с людьми, чьи недостатки стали всем известны.

   За все в этой жизни приходится платить: за оскорбление, унижение, за дружбу, любовь, в общем, за все.
   Проводив взглядом выбежавшую из класса рыдающую Портици, все повернулись к учителю в ожидании ее реакции на побег ученицы. Та, сделав вид, что ничего не произошло, отвернулась к доске. Проходя между партами, она произнесла:
   - Итак, начнем наш урок. Кто может мне напомнить, какое домашнее задание вы получили вчера в конце урока?
   Сразу же в воздух взметнулся лес рук - урок начался.
   Портици так и не вернулась в класс. Этот факт обсуждался всеми детьми. Весь урок сопровождался переглядыванием, перешептыванием, записочками, бросаемыми из одного конца класса в другой. На все это учительница не обратила ни малейшего внимания.
   Наконец, прозвенел звонок. Гомон в классе поднялся невообразимый. Все обсуждали Портицу: ее поведение, внешний вид, слезы. Все смеялись... В тот момент я поняла, что сделала свою противницу таким же изгоем, каким являлась сама. Такова психология человека: он тянется за сильным, лидером. Единожды утратив свое превосходство или выказав недопустимую слабость, человек становится аутсайдером. За ним уже никто никогда не пойдет. Поняв, что практически обрекла Портицу на одиночество. Поэтому, не оглядываясь на одноклассников, вышла из кабинета.
   Портицу я нашла в девичьем туалете. Она сидела на полу под раковиной в обнимку со своим беретом и тихонько глотала все еще текущие из глаз слезы. Увидев меня, она вся сжалась, однако уже через мгновение переборола себя и, гордо вскинув голову, выкрикнула:
   - Что смотришь! Довольна? Как я в таком виде отсюда выйду? Все ведь смеяться будут!
   - Так, успокоилась! - довольно жестко сказала я ей. - Вытерла слезы и пришла в себя! Подумаешь, волосы криво состригли! С каждым такое может случиться!
   - Но ведь случилось со мной! А не с кем-то еще! - сквозь слезы выкрикнула Портица.
   Я сделала попытку приподнять одну бровь вверх и ехидно поинтересовалась:
   - А ты хочешь, чтобы пострадал еще кто-то? - На это предположение девочка еще глубже вжалась в стену и отрицательно замотала головой:
   - Нет, не хочу!
   - И правильно делаешь, что учишься быть человеком! Говорят - это в жизни очень помогает! - ухмыльнулась я.
   - Быть человеком... А разве я не человек? - от удивления у Портицы высохли слезы.
   - Нет, боюсь тебя огорчить, но пока что ты вела себя не как человек! А как его жалкое подобие! Откуда в вас такая жестокость? - усевшись напротив нее на корточки, поинтересовалась я. - Почему вы всегда готовы уязвить, обидеть слабого? Почему, за какие такие его поступки, слова, за что? Объясни!
   Портица молчала. А я продолжила ее бить своими словами:
   - Вчера, вы обижали меня. Ну, хорошо, не вчера, а месяц назад. Издевались надо мной, моим горем, смеялись и желали мне и моей семье страшного! Чем я заслужила к себе такое отношение? Тем, что не такая, как вы? Да плевала я на это! Никогда в жизни я не стану такой как вы! Лучше трижды быть изгоем, чем скулящим шакалом в шайке таких сволочей, как вы! - На этих словах я прервалась, так как в туалет вошли девочки из нашего класса. Теперь уже я накинулась и на них:
   - Ну, что стоите? Пришли поглазеть, каково это сидеть в обнимку с раковиной и обливаться слезами? Вам так не хватает лицезрения чужого несчастья и горя, что вы как злое воронье на падаль, слетаетесь в ожидании этого зрелища? - и я ткнула пальцем в зареванную мордашку Портицы. - Твари, какие же вы твари...
   Ошеломленные моей нападкой, девочки не решились засмеяться. Они только смотрели на недобро прищурившуюся меня и отступали назад. Наконец, не выдержав моего тяжелого взгляда, они развернулись и выбежали вон из туалета. А я повернулась к Портицы и протянула ей руку. Та неуверенно на нее посмотрела, но все-таки приняла мою помощь. Поднявшись на ноги, она склонила набок голову и спросила:
   - Мирайя, почему ты меня сейчас защитила? Ведь я столько раз на тебя нападала, унижала, оскорбляла... А сейчас...
   Я, глядя ей прямо в глаза, ответила:
   - Потому, что мы теперь квиты! Как в той поговорке: око за око, зуб за зуб! Ты мне я тебе. Кончилось то время, когда я была обиженной и оскорбленной! Все, баста! - повторила я любимые папины слова.
   - В смысле? - неуверенная в том, что она хочет это знать, Портица все-таки переспросила.
   - В прямом. Ты оскорбила меня тогда, я унизила тебя сейчас, - не скрывая от нее своего взгляда, ответила я. - Мы квиты! А теперь пошли, звонок прозвенел!
   Потянув ее за руку, я вышла из туалета. Ребята все заходили в кабинет. Учительница еще не пришла. Дети начали рассаживаться по своим местам. Мы с Портицей в класс вошли последними. Я уже уселась за парту, когда, посмотрев перед собой, заметила, что Портициных вещей нет на обычном месте. Девочка молча стояла рядом со своим местом и растерянно смотрела на пустую столешницу. Она все еще молчаливо рассматривала лицо своей бывшей подруги, когда я не выдержала и, встав со своего места, подошла к ней и, нахмурив брови, поинтересовалась:
   - Лестия, куда ты дела вещи Портицы?
   Та, растянув тонкие губы в ласковой улыбке, буквально промурлыкав, ответила:
   - Там же, где место и их хозяйке, кошке драной! - и кивнула в сторону урны, стоящей возле двери. Схватив пораженно застывшую Портицу за руку, я усадила ее рядом с собой и пошла к двери. В этот момент дверь распахнулась и в кабинет вошла классная. Не заметив меня, она с порога заявила:
   - Здравствуйте дети! - затем, увидев меня, вытаскивающую из урны чужой портфель, она строго посмотрела на меня и сказала:
   - Мирайя, что ты делаешь?
   - Ну, уж точно не чужие вещи в мусорку выбрасываю! - огрызнулась я еле слышно. Однако учительница, превратно растолковав мои действия, возмущенно выкрикнула:
   - Как это понимать? Ты, почему вещи Портицы выбрасываешь? Хулиганка! Останешься после уроков и уберешься в классе вместо дежурных! Тебе все понятно?
   - Да, - безропотно склонив голову, я вытащила портфель и направилась к своей парте. Портица к этому моменту успела придти в себя. Она одела свой берет, на который учительница теперь не обратила и малейшего внимания. Стоило ей услышать слова Картии о моем наказании, как на вскинула голову, собираясь что-то сказать. Однако, я, подойдя к ней и вернув портфель, прошипела:
   - Только попробуй сказать, что это не я! Не смей на них жаловаться!
  
   Всегда нужно быть выше того, чтобы унижаться оправдываясь! В чем признаваться или извиняться, если ты ни в чем не виноват? Любые твои слова все равно будут превратно истолкованы и вывернуты наизнанку! Никто, никогда не признается в своих ошибках. Если человек ошибся, он сделает вид, что так и должно!
   Странное все-таки у меня детство. Семья - луч света в темном царстве окружающей действительности. Добрая и ласковая с отцом и сестрой, выходя за порог квартиры, я становилась клыкастым волком, живущим по собственным законам, способным вступиться за себя и за человека, нуждающегося в моей поддержке.
  
   По окончании уроков я никуда не пошла, ведь нужно отрабатывать повинность. Дождавшись, когда все выйдут из кабинета, я начала переворачивать стулья верхом вниз и ставить их на парты. Неожиданно раздавшийся слева от меня стук, заставил оторвать взгляд от пола и посмотреть на источник звука.
   Портица. После уроков она не решилась оставить меня просто так. Молча, делая вид, что ее нет, она начала помогать мне с уборкой.
   - Что ты здесь делаешь? - поинтересовалась я у нее.
   - Помогаю, - делая вид, что так и надо, ответила она.
   - Зачем? - действительно, зачем? Мы ведь все с ней выяснили...
   - Тебя наказали из-за меня, - пожала Портица плечами.
   - Ааа... - протянула я весело, - Это ты меня так благодаришь? Ну, спасибо!
   Сморщившись от моего язвительного тона, Портица кивнула. Закончив со стульями, я взяла губку и направилась в туалет. Нужно ведь помыть доску. Портица, открыв небольшой шкафчик, вытащила веник.
   По быстрому сбегав и смочив губку, я вернулась в класс. А там...
   В окружении пяти наших одноклассниц и одноклассников, в числе которых была и Лестия, стояла Портица. Дети, глядя на нее, зло посмеивались, и перекидывали друг другу сорванный с ее головы берет. Девочка бегала от одного ребенка к другому, от Лестии к Порвалу, от него к Селестии, от той к Мартине, от последней к Ёжефу. Вбежав в центр их круга, я смогла вырвать из руки последнего берет Портицы. Вложив его ей в руку, я прорычала:
   - Что, еще не насмеялись вдоволь? Мало показалось? - схватив одной рукой веник, я бросилась на переставших смеяться учеников.
   - Ааа, - заголосили они, - Бешеная!
   Догнав Ёжефа, я огрела его грязным веником по голове, затем со всего маху кинула вдогонку Селестии. Однако он угодил прямиком в спину Лестии. Та не удержалась на ногах, споткнулась и упала на вовремя подставленные ладони. Я подбежала к ней, схватила ее за хвост, приподняла и поволокла к Портице. Резким движением выпустив волосы из взмокшей ладони, наклонилась к Лестии и прошипела:
   - Кажется, ты забыла извиниться!
   Та смотрела на меня немигающим взглядом и молчала.
   - Я жду!
   Дождавшись извинений, я вытолкала ее из класса. Повернувшись к Портице, спросила:
   - Ну, и что ты на меня смотришь, как удав на кролика?
   - Я никогда бы в жизни не подумала, что ты можешь быть такой! - глядя на меня совершенно круглыми глазами, выдохнула она.
   - Жизнь и не такому научит... - пожав плечами, я вернулась к уборке кабинета.
  
   Спустя час мы с Портици шли через городской парк. Практически всю дорогу мы молчали. Каждый думал о чем-то своем. Наконец, девочка не выдержала и спросила:
   - Мирайя, это ведь ты сделала, правда?
   - С твоими волосами? Это ж тебя родители обстригли! А я на тебя всего лишь блох выпустила. - фыркнула я. - Ради этого даже с кошкой дворовой познакомилась. У нее такой малыш замечательный, хочешь, покажу?
   - Хочу, только давай как-нибудь потом. А то меня сегодня мама в парикмахерскую ведет. Не могу же я все время так ходить! - и показала на голову.
   - Да, так не можешь, - согласилась я. - Ладно, иди. Я завтра тебе котенка покажу!
   - Хорошо, - согласилась Портица и побежала в сторону своего дома.
   На следующее утро, когда все ученики уже заняли свои места, в класс гордо держа голову, вплыла (по-другому это просто никак нельзя назвать) Портица. Еще вчера неровно обрезанные волосы были пострижены и уложены в аккуратную прическу. Прошествовав к своему старому месту, она поглядела на красную Лестию, фыркнула ей в лицо и, повернувшись ко мне, спросила:
   - Я сяду?
   - Конечно, - кивнула я и сдвинула разбросанные по парте учебники и тетради на свою сторону парты.
   Не прошло и минуты, как в притихший класс вошла Картия и, по уже давно выработавшейся привычке, сказала:
   - Здравствуйте дети, садитесь!
  

* * *

Те, у которых мы учимся, правильно называются нашими учителями, но не всякий, кто учит нас, заслуживает это имя. - И. Гете

Чтобы быть хорошим преподавателем, нужно любить то, что преподаешь, и любить тех, кому преподаешь. - В. Ключевский

   Учительница первая моя - она была единственным нормальным преподавателем из тех, что вели у нас в классе. Только она любила нас, каждого по-своему, но все-таки любила. Зато потом началась чехарда классных руководителей, учителей математики, литературы и прочих предметов.
   Не успевали мы привыкнуть к одному преподавателю, к его манере ведения урока, донесения до нас материала, как он тут же сменялся другим. Отсюда и плохие оценки, и соответствующее поведение. Каждый занимался на уроках всем чем угодно, кроме самого предмета. На уроке биологии играли в карты, пускали самолетики, иногда в школу приносили распылители с лаком, и тогда начиналось "огненное шоу". Выпускалась струя, к ней подносилась зажигалка (в классе училось всего пять мальчиков и все они курили) - и все! Как мы ничего не спалили в кабинете? До сих пор не понимаю.
   Учителя математики сменялись регулярно раз в год. Одна преподавательница Таника Лексевна - войдет в кабинет, напишет на доске тему урока, сядет за стол и говорит:
   - Ну, вот, а теперь открываем учебники на 34 (к примеру) странице и изучаем данную тему самостоятельно.
   И ты сидишь, пыхтишь, что-то в тетради чертишь, вчитываешься в каждую букву, в каждую цифру, заучиваешь все эти аксиомы, теоремы наизусть. Кому-то такой метод преподавания, мне например, пришелся весьма по душе, кому-то нет. Но факт остается фактом - никогда у Таники не изменялись методы и способы изложения учебного материала.
   А главное, стоило ей только объявить тему урока, как она тут же усаживалась за стол, открывала какую-нибудь книжку и делала вид, что ее нет. Только поднимешь голову, оторвешься от учебника, начнешь спрашивать у соседки по парте как выходные прошли, поняла ли она тему, как тут же на весь класс раздается:
   - Мирайя, ты уже все прочитала и всем нам сможешь объяснить тему?
   Ага, как же! Смогу...
   Слушая мое молчание, Таника продолжала:
   - Вот видишь, не можешь, поэтому возвращайся к изучению материала.
   И хочется тебе того или нет, но приходится возвращаться к чтению учебника.
   Ей на смену пришла Натайя. Вот кажется, все тебе объяснит, а все равно ничего в голове не откладывается. Она у меня вообще ассоциируется с коровой! Жует материал, жует, а ничего, кроме жвачки не получается! И сидишь ты с пухлой от никому не нужных знаний головой и страдаешь. Страдаешь потому, что ничего в голове так и не отложилось! А ведь на носу контрольные и экзамены! И где здесь справедливость? Справедливости нет! Особенно в школе.
   Чем мне еще запомнилась Натайя? Тем, что на пороге экзаменов она сказала:
   - Вы никчемное отребье! Я вам объясняю материал, объясняю, а вы как были тупыми неучами, так ими и останетесь! Я ради вас отменила отпуск! А ведь собиралась на отдых, к морю! Лежала бы сейчас на пляже и горя не знала! А что я делаю вместо этого? Если к экзамену у меня под окнами кабинета не будет стоять новенького авто, то школу вы все закончите с волчьим билетом.
  
   Вопрос: как относиться к таким учителям? Которые ставят тебе в вину то, в чем они сами же и виноваты? В неспособности донести информацию до своих учеников.
  
   - Мирайя, через неделю в школе состоится конкурс стихотворений. Нужно чтобы ты выступила на нем от вашего класса.
   - Хорошо, Татина Георигевна, конечно же, выступлю, - стараясь ни о чем не думать и не напрягать заболевшую внезапно голову, ответила я.
   - Вот и хорошо, - произнесла учительница литературы, выходя из кабинета и направляясь в учительскую.
   В этот день я осталась дежурной по кабинету. После звонка все начали расходиться: кто домой, кто в гости, кто гулять на улицу. Одна я осталась на месте. Продолжила сидеть за партой, склонив голову на руки и ни о чем не думать. Внезапно раздавшийся надо мной голос Портицы вывел меня из состояния покоя.
   - Мирайя, тебе плохо? Может, пойдешь домой, а я уберусь. - предложила она мне.
   - Нет, все отлично, - пытаясь бодриться, произнесла я. - Но, если ты хочешь поработать, то я не откажусь от твоей помощи.
   Вместе с подругой, дружба с которой длилась уже несколько лет, мы быстро убрались в кабинете: помыли доску, подмели пол, протерли его мокрой тряпкой, полили цветы и, закрыв кабинет, отнесли ключ в учительскую.
   Не помню, как я дошла до дома. Но с Портицей мы расстались еще в парке. Помню только, как вошла в квартиру, и, не переодеваясь, рухнула на кровать. Очнулась я только тогда, когда рядом со мной прогнулась кровать.
   - Свелана, это ты? - с трудом разлепив глаза, спросила я.
   Свелана - моя маленькая сестренка, лучистое солнышко, которое согревало нашу семью уже на протяжении пяти лет. Невероятно ласковый, светлый ребенок. Волосы цвета блонд, глаза небесно-голубого цвета, мягкие розовые губки. Всегда веселая и задорная она с особой любовью и нежностью относилась ко мне с отцом. Вот и тогда, она легла рядом со мной на кровати, обняла своими пухлыми ручонками мое лицо и, поцеловав, спросила:
   - Нана, ты заболела?
   - Не знаю солнышко, наверное. - прошептала я, прижимая сестренку ближе. - Голова что-то разболелась.
   - Ничего Нана, поспи, и все пройдет! - тихо на ушко прошептала малышка.
   В сон я провалилась почти мгновенно, даже не успев заметить того, как Свелана выбралась из моих объятий, соскочила с кровати и дотронулась своими прохладными ладошками до моего лица.
   Хоть сон и оказался тревожным, я заметила, как что-то приятное, нежное и ласковое отсекло меня от источника моего беспокойства.
   Проснулась я уже ближе к вечеру. Головная боль исчезла, пелены перед глазами не оказалось, я чувствовала себя легкой и отдохнувшей, и на душе было непривычно спокойно. Пока сделала уроки, поиграла со Свеланой, обрадованной моим хорошим самочувствием, пока приготовила ужин, пока прибралась: вытерла пыль, пропылесосила, убрала в корзину игрушки - наступил вечер, а вслед за ним и ночь.
   Новое утро не принесло ничего, кроме очередной порции головной боли, правда теперь к ней прибавилась и температура. Однако я стойко высидела все уроки. Домой я вернулась опять в полубессознательном состоянии. Отец, собирающийся уходить на работу, заметил мое удручающее состояние. Он потрогал лоб, приложил ладони к щекам, поцеловал в лоб и скомандовал:
   - Так, быстренько в кровать, и чтобы носа оттуда не высовывала! Сейчас врача дождусь и уже тогда пойду на работу.
   Быстро разобрав кровать, я скользнула под одеяло. Отец тем временем вскипятил чайник, достал банку с вареньем из малины и сделал чай. Все это он на подносе принес ко мне в комнату и поставил прямо передо мной. Положив пару ложек варенья и разбавив его чаем, хорошенько размешал и заставил выпить.
   - Давай, пропотеешь хорошенько, и температуры не станет.
   Выпив все содержимое кружки, я совершенно без сил откинулась на подушку.
   - А теперь спи.
   Не помню, приходил доктор или нет, однако, когда я проснулась, отца дома не оказалось. Мы с сестренкой сидели дома одни. Вернее я лежала под теплым одеялом, а Свелана сидела рядом со мной на кровати, и гладила по мокрым от выступившего пота волосам.
   - Папа давно ушел? - поинтересовалась я у нее.
   - Нет, недавно. Он волновался... - не прерывая поглаживания, ответил сестра. Голова все еще раскалывалась. Неудачно повернув голову, я не смогла сдержать болезненного стона.
   - Болит? - прикладывая прохладную ручку к моему лбу, поинтересовалась Свелана.
   - Угу, - пробормотала я в ответ.
   Неожиданно для самой себя я почувствовала, как мой лоб охватывает благодатная прохлада. Распахнув как можно шире глаза, я посмотрела на сестренку. Она тихонько, как мышка, сидела рядом со мной, прикрыв глазки, и хмурила свой лобик.
   - Свеа! - окликнула я ее.
   Сестренка распахнула лучистые глазки и спросила:
   - Так лучше?
   - Свеа? - в полном недоумении я хмурила брови. Потом опомнилась и ответила:
   - Да, конечно, спасибо.
   Девочка радостно улыбнулась и пару раз хлопнув в ладоши слезла с кровати. Через минуту до меня донеслось, как она шебуршит в корзинке с игрушками. Наконец, она вновь очутилась передо мной, держа в руках любимую куклу.
   - На, она тебя вылечит! - полным уверенности голосом, произнесла она.
   Не могла же я отказать нашему солнышку.
   Лежа с закрытыми глазами, в обнимку с куклой, я размышляла над тем, что только что со мной произошло. Помня истории, которые отец рассказывал мне в детстве, я понимала, свидетелем чему я стала. И это меня не очень радовало - я испугалась. Стало безумно страшно. Не приведи Господи, я не хочу потерять сестру. Эта безумная мысль билась в голове не хуже той боли, от которой меня излечила малышка.
   Нужно рассказать все отцу!
   С этой мыслью я заснула.
   Я болела всю неделю, ни о каких занятиях никто даже не заикался. На следующий день после происшествия ко мне домой пришла Портица. Ее прислала классная руководительница, чтобы передать мне домашнее задание.
   До этого она ни разу еще не бывала у нас в доме. Я старалась никого сюда не приводить, даже друзей. Дверь ей открыл отец, который как это не странно поздоровался с Портицей так, будто давно уже знал ее:
   - Ааа, Портица, проходи. Ты к Мирайе?
   - Да дядя Вито, я принесла домашнее задание, чтобы она не отстала от остального класса. - ответила ему подруга.
  
   Дядя Вито? Так мы сестры? Подробности нашей родственной связи я разузнала потом, после болезни.
  
   - Хорошо. Ладно, девочки, вы оставайтесь, а я пойду, пациенты ждут.
  
   Вскоре болезнь ушла, и я вернулась в школу. В первый же день, на уроке литературы ко мне обратилась Татина:
   - Мирайя, ты подготовилась к конкурсу?
  
   Какой конкурс? Я ведь болела! Неужели она считала, что я с больной головой буду помнить о каком-то там навязанном мне конкурсе, да еще и подготовлю к нему стихотворение? Что ж, она очень сильно заблуждалась на мой счет.
  
   - Татина Георигевна, я ведь болела... - беспомощно оглядываясь вокруг себя, ответила я. Весь класс тут же настороженно замер ожидая продолжения.
   - Что? Ты не подготовилась? Сегодня конкурс? И что ты намерена делать? - накинулась она на меня при всем классе.
   Я пожала плечами и, подумав, сказала:
   - Я могу сейчас выучить стихотворение. До конкурса еще один урок.
   - Нет, раз на тебя нельзя положиться, то на конкурсе ты выступать не будешь! Портица, Лестия, выучите по стихотворению. Вы выступите на конкурсе вместо Мирайи. А ты, девочка, больше для меня не ученица!
  
   Жестокие слова учителя, как к ним относится пятнадцатилетней девушке, привыкшей отвечать за все свои слова и поступки? Правильно, гордо их игнорировать. С тех пор она меня ни о чем не спрашивала на уроках, не реагировала на мою поднятую руку. Обида на нее, как на учителя, как на человека разгоралась все больше и больше.
   Видя мое нежелание готовить уроки по литературе, разговаривать о том, что происходит в школе, отец загорелся желанием сходить туда и проведать обстановку. Вечером в один из дней он заглянул в комнату и поинтересовался:
   - Ну, и что же ты молчала?
   Оторвав взгляд от книжки, которую я читала в тот момент, я уточнила:
   - Па, ты о чем?
   - Это я о твоей идиотке учительнице! Когда ты собиралась рассказать мне о своих проблемах в школе? - спросил он.
   - Па, я бы сама их решила! - сжав зубы, процедила я.
   - Ага, я вижу, как ты решаешь этот вопрос. Ничего, мне все рассказали: и Портица, и она сама, и я сказал ей пару ласковых!
   - Спасибо, конечно, но я могла справиться и сама. - поблагодарила я отца. Однако умудрилась сделать это, плюнув ему в душу. Опомнившись, я выбежала из комнаты, догнала отца и, крепко обняв, прижалась к нему. Подняв лицо и посмотрев в глаза отцу, я прошептала:
   - Папуль, спасибо!
  
   С тех пор Татина обращалась ко мне подчеркнуто внимательно, без грамма неуважения. Однако таким отношением она вызывала во мне только презрение и злость. На себя - за то, что не справилась с ситуацией сама, на отца - за то, что влез в наше противостояние, но в основном на нее - за то, что она оказалась такой, какой оказалась. КОЗОЙ!
  
   Однако, завертевшиеся вокруг нашей семьи события, люди, места, отвлекли меня от раздумий о школе. Эти события и положили начало истории, которую я хочу рассказать.
  

* * *

"Дом - это там, где твое сердце" Плиний Старший

"Где любят нас - лишь там очаг родимый" Д.Г. Байрон

"Дом -- это место, где мы отдыхаем от усилий быть вежливыми с окружающими"

   Любовь к семье безгранична. Особенно, когда на нее отвечают взаимностью. Только в ее пределах ты ощущаешь себя защищенным, защищенным ото всего. От врагов, от неприятностей, от всяческих невзгод и слез. Семья тебя защитит и утешит. Ее объятия всегда теплы. Они дарят ощущение уюта. И наша душа стремится ответить тем же. На заботу мы отвечаем заботой, на утешение мы отвечаем утешением, на ласку - лаской. Кажется, что ничто в мире не сможет нарушить устоявшееся положение вещей.
   О том, что у Свеланы проявились способности, я рассказала отцу в тот же вечер. Стоило только ключам загреметь в замочной скважине, как я, откинув одеяло, вскочила с кровати и побежала в коридор. Сестренка в тот момент играла внутри домика, который отец подарил ей на день рожденье.
   Оказавшись в темном коридоре, включила свет. Замок повернулся, дверь открылась, и отец вошел в квартиру.
   - Привет, - улыбнулся он при виде растрепанной меня. - Мирайя, ты почему встала? Или тебе уже лучше?
   Отец вытянул руку и ладонью потрогал мой лоб.
   - Вроде бы спала... - пробормотал он, имея в виду мою температуру.
   - Папа, мне нужно с тобой поговорить, - тихо, чтобы не услышала Свелана, произнесла я.
   - Давай, пока я буду подогревать ужин, ты все мне и расскажешь, - предложил он.
   Поставив свой сундучок на полку в прихожей, отец снял уличные туфли и одел тапки. Затем, обняв меня за плечи, он направился в кухню. Пока устраивалась на стуле и смотрела на то, как отец достает из холодильника готовые блинчики, я молчала. Стоило только ему разжечь на плите газ, поставить сковороду, немного подождать и налить в нее масла, положить на зашкорчавшую поверхность четыре блина, как я выпалила:
   - Папа, у Свеланы дар.
   Отец оторвал свой взгляд от сковороды и очень внимательно посмотрел на меня. Затем, перевернув блины, подошел и еще раз проверил лоб.
   - Папа, мне не показалось! Именно она сняла жар!
   Выключив газ, отец подошел ко мне, присел на корточки и спросил:
   - Ты знаешь, что грозит тем, у кого обнаружится дар?
   Я молча кивнула. Не знаю, что можно было сказать в тот момент. Несколько минут молчаливого ожидания растянулись в часы. Я уже достаточно взрослая, да и в школе на уроке родного края нам рассказывали, что случилось несколько десятилетий назад. И мне очень не хотелось, чтобы моя сестра подверглась такой жестокости. И не просто жестокости, а смерти... Однако теперь все зависело от отца и его решения.
   В отце я нисколько не сомневалась. Он всегда любил и заботился о нас. Но с той минуты меня постоянно преследовало чувство беспокойства за свою семью.
   - Я что-нибудь придумаю... - задумчиво пробормотал отец.
   И он придумал. До той поры пока Свелане не пришло время идти в школу, она оставалась дома. Для того, чтобы присматривать за дочерью отцу пришлось уйти из общественной больницы и открыть частный кабинет, ведь я училась в школе. Из-за проявление в Свелане дара нам пришлось уволить няню, которая сидела с сестренкой пока нас с отцом не было дома. Вопрос со школой тоже решился достаточно легко. За те два года, что прошли с того момента, отец увлекся политикой. Как-то так получилось, что он победил на очередных выборах в городскую мэрию. А нанять мэру учителей для обучения дочери на дому не составило труда.
  
   - Папа, а откуда ты знаешь Портицу?
   - Все просто. Дело в том, что она моя племянница и твоя кузина.
   - У тебя есть брат?
   - Да, есть, но я не люблю об этом говорить...
   - Почему?
   - Потому, что я вспоминаю все хорошее, что когда-либо случалось с нами, а потом в голову лезут плохие мысли о том, кем он стал сейчас.
   - А кто он? Тоже врач, как и ты?
   - Нет, он глава тех, кого боятся.
  
   Неожиданно вспомнившийся разговор из прошлого. Как все хорошо начиналось, и как все обернулось...
  
   - Папа, мы в этом году учимся во вторую смену. Занятия начинаются в два и заканчиваются где-то в семь.
   - Мира, это очень интересно, но давай ты скажешь все как есть. Не начинай издалека. Хорошо?
   - Па, в общем, я хочу подрабатывать до школы. Не переживай, я справлюсь. Ты же знаешь, что я упорная?
   - Знаю. И где ты собираешься работать?
   - Ой, тут рядом с нашим домом есть детское кафе "Лакомка". Ну, ты знаешь, мы там иногда мороженое с сиропом едим. Так вот, там требуется официант. Я с хозяином уже переговорила, он готов меня взять, но хочет, чтобы ты дал свое разрешение.
   - Хорошо, малыш, раз ты хочешь, и если это то кафе, о котором я думаю, то завтра же туда заеду и переговорю с владельцем.
  
   Начало самостоятельной жизни. Только что обретенная независимость не вскружила мне голову. Да, я стала финансово независимой от отца, но это еще не значило, что я перестала быть частью семьи. Первая полученная мной зарплата... Когда я пришла домой веселая и застала отца дома, то счастливо рассмеявшись кинулась к нему в объятия с воплем:
   - Папка, мне сегодня зарплату выдали. - Рассмеявшись вместе со мной, отец поинтересовался:
   - И на что ты их потратишь? Надеюсь не на всякую девичью ерунду?
   Я сделала вид, что оскорбилась, выставила нижнюю губу вперед и прохныкала:
   - Неужели ты так плохо обо мне думаешь? Разве я когда-нибудь занималась ерундой? - затем подняла на отца лучистый радостью взгляд и произнесла:
   - Хочу записаться в группу восточных танцев.
   Отец обеспокоено посмотрел на меня и спросил:
   - Мира, а ты сможешь и учиться в школе, и ходить на танцы, и работать в кафе?
   - Я справлюсь па, честное слово! - положив руку на сердце, поклялась я.
   - Хорошо, на танцы, так на танцы. Но смотри, если я увижу, что ты слишком сильно устаешь, я поговорю с хозяином кафе, и тебя уволят. Понятно?
   - Понятно. - подтвердила я.
   Теперь мое расписание дня было загружено под завязку. К восьми часам я мчалась в кафе, где обслуживала посетителей: принимала заказы и приносила клиентам подносы с мороженными, пирожными, соками, чаем. Завершался мой рабочий день в полдень. После чего, сняв с себя передник и белую шапочку поваренка, мчалась в танцевальную студию, где меня и еще пять девочек обучали танцевальным движениям. Полтора часа и я уже опять бегу, теперь уже в школу. Последние классы. Мне предстояло пережить всеобщее неприятие соучеников (правда с ними я уже научилась общаться и они лишний раз старались не трогать ни меня, ни Портицу) и экзамены.
   Все вертелось, все кружилось, все мелькало перед глазами. Я успевала все и даже умудрялась не уставать в этой круговерти. В тот день, когда отец стал мэром, ему в личное пользование предоставили небольшой особняк в элитном районе города. Естественно он сразу же занялся сборами.
   - Па, а можно, я с вами не поеду? - набравшись храбрости, спросила я у отца.
   Склонившийся над полузаполненным чемоданом отец разогнулся и посмотрел на меня. Спустя минутное раздумье он ответил:
   - Если ты считаешь, что так будет лучше, то оставайся здесь.
   Я подскочила к отцу, встала на цыпочки и, поцеловав в щеку, сказала:
   - Папка, ты самый лучший!
   - Надеюсь! - отец улыбнулся мне в ответ. - Ты только не забывай нас, приезжай почаще. А то я скучать буду, а про Свелану я вообще молчу.
   Когда пришла пора отъезда сестренка расплакалась. По ее румяным щечкам скатывались слезы. Не выдержав, я подбежала к ней, опустилась на колени и прижала ее тельце к себе.
   - Не плачь моя хорошая, не плачь. Вот увидишь, все будет хорошо. Я буду приезжать к тебе и папе, каждый день... - я готова была пообещать все на свете, лишь бы она только не плакала. Нежно проведя тыльной стороной руки по ее бархатной щечке, вытерла дорожки слез.
   Свелана подняла на меня покрасневшие глаза, в попытке сдержать очередные слезы забавно сморщила нос и спросила:
   - Правда?
   Разве можно отказать ребенку, когда он смотрит на тебя полными надежды глазами.
   - Правда!
   Отстранившись, она еще раз внимательно посмотрела на меня, затем выбралась из объятий, вложила свою ладошку в руку отца и абсолютно серьезно сказала:
   - Ну, тогда ладно. - Потом она подняла взгляд на отца и, моргнув пару раз, спросила:
   - Ну, что, идем?
   Отец подхватил один чемодан, его водитель два других. Я спустилась вместе с ними во двор, где их ожидала машина. Положив чемоданы в багажник, отец со Свеланой сели на заднее сиденье, водитель завел машину, и они поехали. Сестренка прижалась своим носом к заднему стеклу и смотрела на меня. А я стояла на одном месте и, пока видела машину, махала ей рукой.
  
   Сколько мне было тогда? Шестнадцать? Семнадцать? Кажется, что прошло не так уж и много времени, а как все изменилось...
  
   Каждый день я исправно навещала моих любимых в их новом доме. Свелана делилась со мной своими успехами, я рассказывала и ей и отцу, как идут дела у меня. Так незаметно для меня, занятой сверх меры девушки, настал конец учебного года. Последнего учебного года в школе.
   Последний звонок, школьные экзамены, выпускной пролетели незаметно. Пришла пора вступительных экзаменов в универ. Все как везде. Как бы то ни было, но я не пошла по стопам отца в медицину, а поступила на исторический факультет. Вместе со мной сюда же подала заявление и Портица. Дружба с ней скрашивала мое довольно-таки одинокое существование в родительской квартире. Иногда она, засидевшись у меня в гостях допоздна, оставалась ночевать.
   Вот тогда я впервые и познакомилась с обратной стороной жизни города.
   Занятия в университете не всегда заканчивались рано. Всевозможные секции, кружки, посещение библиотеки, дополнительные занятия - все это отодвигало доступ к свободному времени, которое я могла посвятить себе и семье. При всем при этом я так и не бросила работу. Я посчитала, что раз уж добилась самостоятельности, то нужно обеспечивать себя до конца. Свою зарплату тратила на еду и одежду, на коммунальные платежи давал деньги отец, которому я отдавала все приходящие счета.
   Так и получилось, что однажды я задержалась в университете до вечера. Выйдя из здания, в котором проходили занятия танцевального кружка, заметила, что над городом начинают сгущаться сумерки. Дорога до квартиры уже давно было мной изучена, поэтому я шла привычной дорогой, не глядя по сторонам.
   Небо уже подернулось охристой краской. Прогулка через парк позволила расслабиться и вдохнуть аромат осеней листы, издающей шорох под ногами. Мимо меня прошла спешащая куда-то женщина с коляской, затем еще одна, ведущая пятилетнего мальчугана за ручку. А следом за ними меня обогнал и старик, обогнавший меня, несмотря на хромающую походку и клюку в правой руке.
   Остановившись, я осмотрелась по сторонам. На всегда многолюдный парк вдруг опустилось безмолвия. Даже щебечущие прежде птицы вдруг замолчали. Неожиданный порыв ветра бросил волосы мне в лицо. Опустившаяся на парк тишина вызвала во мне дрожь беспокойства, а раздавшийся в отдалении чей-то испуганный крик расставил все по местам.
   Тогда я поступила как последняя идиотка. Я пошла в том направлении, откуда слышались мольбы о помощи. Потом перешла на бег. Новый крик раздался в стороне от дорожки, и мне пришлось с нее свернуть. Хорошо, что мне хватило ума на то, чтобы не кидаться помогать, не узнав причины шума. Раздвинув кусты, я едва смогла сдержать крик ужаса. На пожухлой траве в ворохе осенних листьев лежала девушка. Два парня держали ее руки плотно прижатыми к земле, а третий срывал с нее одежду. Запутавшись в капроновых колготках, он вытащил из кармана легкой куртки складной нож. Раздался щелчок, и в последних лучах уходящего за горизонт солнца сверкнуло лезвие ножа. Еще один отчаянный крик заставил меня прикусить кулак, чтобы сдержать крик. Вид стали отбил у меня желание помогать. Их слишком много и они вооружены, если бы насильник был один я ни на мгновение не задумываясь кинулась бы на него, но в такой ситуации... Как говорится: своя шкура ближе к телу. Однако я не смогла отвести взгляд от разворачивающейся передо мной картины и продолжала смотреть. Я все видела от начала и до конца. Когда все трое удовлетворили свое желание и ушли, я вышла из кустов
  
   Представьте мое состояние, когда в растерзанной, грязной девушке я узнала свою подругу, свою сестру...
  
   Опустившись перед ней на колени и убрав с лица спутанные волосы, я бездумно шептала:
   - Порцы, Порцы, Порцы...
   Сорвавшийся с ее губ хрип заставил меня встрепенуться и начать действовать. Кое-как приведя в порядок то, что осталось от одежды, я попыталась поднять Портицу. Тело оказалось неимоверно тяжелым, несмотря на ее худобу. Поднатужившись, мне все же удалось придать ей вертикальное положение. Подхватив ее подмышку, я, стараясь держаться подальше от слышных сквозь кусты голосов, направилась домой. Мало ли, кто еще мог мне встретиться.
   Дорога до дома, обычно занимавшая у меня десять минут растянулась на добрый час. Наконец, оказавшись дома и почувствовав себя как за каменной стеной, я опустила Портицу на свою кровать. Звонок отцу я сделала уже на автомате. Трубку подняли после первого гудка.
   - Да?
   - Папа, это я. Мне нужно, чтобы ты приехал. Прямо сейчас. Это очень важно. Захвати с собой свой докторский саквояж.
   - Уже еду.
   Спустя десять минут раздался звонок в дверь. Прежде чем открыть я поинтересовалась:
   - Кто?
   - Дочь, это я. Открывай.
   Один поворот ключа, отодвинутая щеколда и взволнованный отец стоит на пороге.
   - Что случилось?
   - Пойдем, я покажу.
   Подойдя к комнате, я пропустила отца вперед. Когда он увидел лежащую в полубессознательном состоянии Портицу, то посмотрел на меня и спросил:
   - Что?
   - Я поздно шла с занятий, услышала крик, оказавшись рядом с ней, увидела, как трое вооруженных парней насилуют девушку. Пап, - стирая бегущие по щекам слезы, продолжила, - если бы я знала, что это она, если бы не нож, если бы...
   Я подавилась рвущимся наружу рыданием.
   - Ты все сделала правильно. А сейчас давай займемся делом. Принеси таз с водой, губку. Ее нужно помыть. А я пока сниму то, что осталось от одежды.
   В четыре руки мы с отцом привели в порядок Портицу. Остатки вещей я, не раздумывая, выбросила в помойное ведро. Отец обследовал все повреждения: кровоподтеки, царапины, ушибы и обработал их.
   Когда все закончилось подруга под действием успокоительного, подсунутого ей отцом крепко спала, свернувшись клубочком. Отец устало откинулся на кресло и, глядя на меня произнес:
   - Нужно позвонить брату.
   Я передала отцу трубку радиотелефона. В тишине комнаты раздался звук набираемого телефонного номера. Пара гудков и в трубке раздался глубокий мужской баритон:
   - Портицы, где тебя носит?
   - Роб, это не Портицы. Это я, Вито.
   - Брат? Что-то случилось?
   - Да, приезжай на мою городскую квартиру. Здесь все узнаешь.
   Не прошло и десяти минут, как вновь раздалась трель дверного звонка. Отворив дверь, мы впустили внутрь квартиры высокого мужчину спортивного телосложения. С беспокойством посмотрев на отца, он спросил:
   - Что-то с Портицей?
   - Проходи, сам увидишь, - произнес отец и повел мужчину в мою комнату.
   Стоило ему только увидеть свою дочь в таком состоянии, как он выдохнул:
   - Кто?
   В этот момент я стояла рядом с отцом, поэтому взгляд его негодующих глаз перешел с брата на меня. Не выдержав укоризны, мелькнувшей в глазах, я с трудом вытолкнула из себя:
   - Я их не знаю. Один высокий, плотный, волосы длинные сальные, черного цвета. Второй рыжий, конопатый, среднего роста, руки длинные. Третий плотный крепыш, с короткими каштановыми волосами, небольшие щегольские усики. Одеты все трое в джинсы, и кожаные куртки. На ногах ботинки на тяжелой толстой подошве. Такие у нас в универе называют протекторы.
   - Им не жить, - заявил он, подхватил на руки посапывающую дочь и вышел из квартиры.
  
   На следующий день в утренней газете я прочитала сообщение, размещенное в криминальной хронике:
   "Сегодня в шесть часов утра в городском парке были обнаружены трупы трех молодых людей" - дальше шло описание полностью соответствующее данному мной отцу Портицы и небольшая приписка:
   "По поводу опознания обращаться в третий комиссариат"
   Сомневаюсь, что кто-нибудь туда обратился.
  
   Так произошло мое знакомство с ночной жизнью города...
  
  

* * *

"Свободен лишь тот, кто потерял все, ради чего стоит жить" Ремарк

   Тот давний разговор о нашем с Портицей родстве никогда особо не забывался. Просто не желая расстраивать отца своими расспросами, я не стремилась выведать все, что мне так хотелось узнать. Однако изнасилование Портицы перевернуло все в моем представлении. Город, знакомые, родственники - все это заиграло какими-то незнакомыми, пугающими всевозможными оттенками серого красками.
   В тот вечер, когда дядя на руках вынес спящую подругу из моей квартиры, я все-таки решилась обратиться к отцу с вопросом - что же наша семья такое?
   - Папа, расскажи мне, пожалуйста, о нашей семье, - попросила я. - Нет, не о нашей. О нас я слышала уже много раз. Мне хотелось бы узнать все о Портицы, о ее отце и их семье. Почему ты с ними не общаешься? Ты никогда о них не упоминал даже мимолетно до того момента, как Портица не пришла первый раз к нам домой? Папа, ответь, пожалуйста!
   - Дочь, ты уверена, что хотела бы это знать? - не глядя на меня, спросил отец. Казалось, он даже не услышал мое твердое "Да", настолько глубоко задумался. Через минуту, встряхнувшись, он сказал:
   - Ладно, пойдем на кухню, за чаем, я тебе все и расскажу.
   Поставив на плиту чайник, я включила под ним огонь. Затем достала заварочный чайничек и поставила его вместо крышки. До тех пор, пока чайник не закипел, мы молчали. Обдав заварочник кипятком, я всыпала две ложки черного ароматного чая, залила все это водой, укутала полотенцем и ненадолго отставила его в сторону.
   - Па, может, уже начнешь? Все равно ведь придется рассказать, - доставая чайную пару с полки, спросила я.
   Поставив чашки с блюдцами на стол, выдвинув на середину обеденного стола сахарницу и положив на блюдечки по ложке, я, наконец, уселась на табурет. Пока отец готовил речь, разлила содержимое заварника по кружкам. Себе добавила одну ложку - не люблю сильно сладкие напитки. Поднеся чашку к губам, тихонько подула - не обжечься бы...
   - Мы были совсем молодые, когда я познакомился с твоей мамой, - начал отец. - Мы никогда особо дружно и не жили. Вечное соперничество во всем: в учебе, друзьях, подругах. Мы с братом соревновались даже за любовь отца. И ты знаешь, тот всегда поддерживал наше соперничество, постоянно подначивал, подзуживал меня или брата. Знаешь, пока молод ты ничего этого не замечаешь. Но стоит тебе только стать чуть старше, умнее и встретить ту, единственную, ради которой хочется продолжать жить, как все меняется. Тогда на свое соперничество ты начинаешь смотреть по-другому. Я не мог играть своими чувствами и чувствами твоей мамы. Мне просто хотелось любить ею и жизнь вместе с ней, а брат...
   Мы познакомились с ней осенним вечером, когда с братом спешили из института домой. Я учился на врача, брат на административного управляющего. Мы шли достаточно быстро, но неожиданно нас обогнала стройная девичья фигурка в обтягивающем спортивном костюме. Не удержавшись, я подбежал к ней, легким похлопыванием привлек ее внимание к себе. Она остановилась и недоумевающее посмотрела на меня:
   - Да? Вы что-то хотели?
   - Девушка, можно с вами познакомиться? - стараясь как можно приветливее ей улыбнуться, ответил я. Тут нас догнал Роб и, молодцевато отдав честь, представился:
   - Робер Делийский, рад служить!
   Девушка смерила его взглядом далеким от радостного, затем посмотрела на меня, и фыркнув сказала:
   - Клоуны!
   Произнеся это, она развернулась и продолжила пробежку.
   Знаешь, для брата это был полный и безоговорочный нокаут. Его никогда так быстро, а главное резко не отшивали. А я стоял, будто обухом ударенный по голове, и заинтересованным взглядом провожал удаляющуюся фигурку.
   - Па, постой, а почему у Портицы и ее отца фамилия не такая как у нас? - задала я вопрос, возникший по ходу рассказа отца.
   - Давай я расскажу все целиком, ты тогда все поймешь, - ответил отец, а затем продолжил свое повествование. - Я не пытался найти эту девушку, встреченную нами. Однако судьба распорядилась иначе. В один прекрасный день в нашу аудиторию в сопровождении куратора курса вошла она, твоя будущая мама. Оказалось, что она училась в моем институте только на хирурга. В их группе начались занятия, которые проводились в анатомичке. Ну, ты, наверное, знаешь, всякие вскрытия, препарирования и все такое прочее, что изучается на трупах. Так вот, на первом же занятии твоя мама упала в обморок. Дело в том, что ей вручили скальпель и предложили показать, насколько хорошо она им владеет. Взяв орудие хирурга дрожащей рукой, она, сделав положенные надрезы, отделила кожу от черепной коробки. Затем ее попросили вскрыть сам череп, что она выполнила с высочайшей осторожностью и трепетом. Однако стоило ей увидеть извилины серого вещества, она не выдержала и потеряла сознание. Это она мне рассказала на перемене между следующими занятиями. Вот так на ниве ученичества мы с ней и сдружились. Потом стали встречаться. В день, когда я признался, что люблю, пригласил ее домой для того, чтобы познакомить с родителями. Там она и столкнулась с Робом.
   Сама понимаешь, привыкший к постоянному соперничеству Роб принялся обхаживать Елени всеми доступными ему способами. Его не останавливало ни мое к ней чувство, ни чувства самой Елини. Постепенно своим давлением Роб довел ее до нервного срыва. Она едва не вылетела из института. Я старался по возможности избегать конфликта с братом, н после срыва, после того, как Елини месяц не могла спокойно спать, вздрагивала при малейшем шорохе, и практически ничего не ела... В общем я не выдержал.
   К тому времени я уже жил самостоятельно, снимал небольшую комнатку в доме, что стоял на окраине города, на зарплату санитара, которым подрабатывал в скорой помощи. Мне оставалось всего лишь защитить диплом, и я стал бы полноправным врачом. Поэтому мне пришлось идти через весь город, чтобы переговорить с братом. Наша встреча произошла в том же парке, где мы когда-то познакомились в Елени. Вначале я просто говорил, делился наболевшим, просил, умолял - брат стоял и, ехидно ухмыляясь, смотрел на меня. Затем я стал угрожать - естественно, он мне не поверил. Сорвавшись, я набросился на него. Завязалась драка. Однако и здесь я был не на высоте, - отец горестно ухмыльнулся. - Я не вышел из схватки победителем.
   Домой я заявился потрепанный, весь в кровавых ссадинах и синяках. Неделю я не ходил на работу - отлеживался, а заодно на пару с Елени готовился к защите. Не знаю, как твоя мать, но я с братом больше не встречался. Дальше ты знаешь: мы окончили институт, нашли работу и родили двух замечательных девочек.
   - Папа, ты так и не рассказал, почему у нас разные фамилии, - вновь поинтересовалась я, глядя на замолчавшего отца, который подносил ко рту чашку с успевшим уже остыть чаем.
   - Да? Извини, задумался. Все довольно просто, когда мы с мамой поженились, то это я сменил фамилию, а не она. Поэтому вы не Делийские, а Периевы.
   - А что стало с дядей Робером потом? - спросила я и отхлебнула остывшего чая.
   - По доходящим до меня слухам я понял, что он сразу же после нашей свадьбы с Елени тоже женился на девушке из приличной семьи. Потом до меня дошли слухи, что ее отец - главарь одной из тех банд, что властвуют ночью. Он держал в страхе полгорода. После его смерти, сама понимаешь, такие люди долго не живут, у руля этой шайки стал мой брат.
   - Папа, я, наверное, чего-то не понимаю, но как ты, честный человек, смог пробиться в муниципалитет и стать мэром? Когда кругом царит такое беззаконие? Полиция куплена, всюду разбой, грабежи и насилие! Скажи, пожалуйста, как тебе это удалось?
   - Дочь, не подумай обо мне плохо. Я всегда старался совершать только честные по отношению к другим поступки. Всегда лавировал между сутягами, взяточниками и предателями. С братом я возобновил общение после смерти Елени. Может, ты помнишь, во время похорон к кладбищу подъехала большая черная машина?
  
   Наморщив лоб, я пыталась вспомнить тот пасмурный день, когда мы всей семьей стояли на пустом кладбище и прощались с мамой. С неба летела мелкая неприятная морось, а по щекам на плащ стекали слезы. Боковым зрением я все-таки умудрилась заметить ту машину, о которой говорил отец. Она остановилась в отдалении напротив маминой могилы. Заднее окошко опустилось вниз. Во время церемонии захоронения машина продолжала стоять. Когда могилу стали засыпать, отец склонился ко мне и попросил:
   - Мира, подожди меня здесь, я ненадолго, - и он направился к машине.
  
   - Да, что-то такое припоминаю. Но как это связано с твоей должностью мэра? - спросила я, вернувшись в реальность.
   - Я помирился с братом. Да, таких отношений, как были у нас когда-то, уже не установилось, но мы смогли мирно общаться, а это уже кое-что. В нашем городе не все люди продажны, есть вполне мирные, человечные граждане, уставшие от царящего вокруг произвола. Именно они и предложили мне пойти во власть. Брат поддержал мое начинание, выделил денег на компанию. Сама понимаешь, что все это он сделал не просто так.
   - Что же он потребовал взамен? - спросила я. А сама в напряжении ожидала ответа на свой вопрос. Мне так не хотелось, чтобы образ отца - честного человека - рассеялся.
   - Не смотри так на меня. Я сделал это ради тебя, ради остальных честных граждан. Мы смогли провести в думу закон о малоимущих гражданах, о найме социального жилья. И еще массу постановлений, способных вывести город из того состояния хаоса, в котором он находится в данный момент! - глаза отца загорелись. Речь его стала яростной, немного сбивчивой, будто в данный момент он убеждал самого себя.
   - Папа, на что ты согласился? - еще раз спросила я. Отец тут же сгорбился, но, продолжая смотреть мне в глаза, ответил:
   - Я должен иногда закрывать глаза на то, что происходит в городе.
   - Папа, неужели ты не понимаешь, что, продвигая свои так нужные городу проекты и в то же время попустительствуя бандам, ты, тем самым, сводишь на нет все свои усилия по улучшению ситуации в городе?
   - Но что же мне тогда делать? Если я откажу, мне не то, что не дадут руководить городом, меня и вас лишат жизни. А на это пойти я не могу. - растеряно глядя на меня произнес отей.
  
   Что я могла сказать ему на это? "Бросай все, подставляйся под пули, но делай город лучше?" А может, "зачем тебе эта правда, своя шкура ближе, делай, как тебе велит твой брат-бандит и все будет хорошо"? Разве могла я сказать такое? Естественно нет. Тем более отец взрослый, умный и достаточно расчетливый мужчина. Он вполне может сам решить, как ему поступить.
  
   "Он и решил..." - стоя у зеркала и разглядывая свое черное траурное платье, подумала я. - "На протяжении четырех лет после того памятного разговора отцу удавалось лавировать между интересами банд и интересами честных граждан. Между обещанием брату и долгом совести"
   Однако, как веревочке не виться... Приходится расплачиваться. Вот и отец расплатился своей жизнью, не согласившись пойти на очередную сделку с собственной совестью. Интересно, кто виновник его гибели? Мне до сих пор не верится, что отцовский водитель всегда такой внимательный и обязательный мог выпустить из вида поломку, способную привести к катастрофе. Хотя стоит сказать господу спасибо за то, что в машине не оказалось Свеланы. Потерять еще и ее - это слишком жестокая кара за все мои прегрешения.
   - Мира, ты готова? Соседи уже собрались, - сообщила заглянувшая ко мне в комнату Портица. Подруга, она помогала мне в организации похорон. Осталось совсем чуть-чуть, и я смогу остаться наедине со своими мыслями. О чем-то всплакнуть, над чем-то рассмеяться - вспомнить все, что связанно у меня с отцом. А завтра... завтра нужно будет встретиться с отцом Порцы и переговорить с ним о Свеа.
   "Маленькая сестренка, как ты там?" - подумала я, вспоминая, как работники социальной службы забирали Свеа в приют. - "Надеюсь, что сестра сможет сдержаться и не показать своих способностей. Иначе не жить ни ей, ни мне."
   Выйдя в гостиную, где стояли столы с поминальными закусками, стала обходить собравшихся в квартире сочувствующих моему горю гостей.
   "Уходите, уходите скорее..." - с каждой минутой я все больше и больше желала, чтобы они ушли как можно скорее.
   Вечером, когда последний поминальщик покинул мою квартиру, и мы с Портицы остались одни, я смогла вздохнуть свободно.
   Потихоньку убрали со стола, помыли посуду, протерли полы и, наконец, смогли лечь отдыхать.
   Хоть я и была измучена, сон, однако, не шел очень долго. Мозг не желал отдыхать, он продолжал строить всевозможные умозаключения, составлять планы на будущее. Только одно не давало мне все просчитать. Этим неучтенным фактором при любом раскладе оказывалась Свеа.
   "Ничего, завтра все решится..." - с такой мыслью я, наконец, уснула.
  
   Проснувшись рано утром, ополоснула лицо, тщательно расчесала волосы, собрала их в высокий хвост. Приготовила нам с подругой по омлету. Уже сидя за обеденным столом я спросила:
   - Портица, ты не могла бы устроить мне встречу со своим отцом?
   Подруга, подавившись от неожиданного вопроса, раскашлялась. Наконец, восстановив дыхание, с трудом произнесла:
   - А тебе зачем?
   - Надо. Мне нужна помощь. Одна я не смогу вернуть Свелану домой.
   - Ясно. Хорошо, давай доедай, да пойдем, - ответила Портица.
   Поковыряв пару раз в омлете вилкой, я отложила ее в сторону, отхлебнула из стакана остатки молока, посмотрела на подругу и сказала:
   - Я уже поела.
   Портица, глядя на мое решительное лицо, тоже положила вилку.
   - Ладно, тогда пойдем.
  
   Дверной звонок, на который жала Портица, вывел меня из задумчивости. Как мы с ней добрались до ее дома, я не смогла бы вспомнить даже под пытками. Голова забита одним - как вернуть Свелану.
   Не прошло и минуты, как дверь, отворилась. На пороге стоял отец Портицы. Заметив, что его дочь пришла не одна, он отодвинулся в сторону, жестом указав, чтобы мы проходили. Стоило нам войти в коридор, как за нами сразу же закрылась дверь.
   Оказавшись внутри, без предисловий произнесла:
   - Дядя Робер, у меня к вам просьба.
   - Просьба, ну, ладно, послушаем. Проходи на кухню, - махнув рукой, он указал на первую по коридору дверь. Заметив, что Портица собирается войти на кухню следом за мной, он произнес:
   - Э, нет, Порцы, иди к себе. Я хотел бы переговорить с Мирайей один на один.
   - Хорошо папа, - Портица смиренно кивнула головой и пошла дальше.
   Оказавшись на кухне, дядя Робер уселся за стол и похлопал на табуретку, стоявшую радом с ним, предлагая присесть.
   - Мирайя...
   - Дядя Робер... - начали мы одновременно. Потом также резко мы замолчали. Затем дядя Робер продолжил:
   - Мира, позволь я начну, - дядя посмотрел на меня, заметив мой согласный кивок. - Прими мои соболезнования по поводу гибели отца. Поверь мне, я приму все меры, чтобы найти и наказать виновных. Девочка, ты знаешь, что я не позволю этой истории закончиться вот так...
   - Дядя Робер, меня, конечно, утешают ваши уверения, но я пришла не из-за этого. - прервала я его напористую речь.
   - Я тебя слушаю, - согласно кивнув, проговорил он.
   - Вы наверняка знаете, что у меня есть сестра Свелана? Так вот, на следующий день после гибели отца ее забрали в приют, - начала я тяжелый для меня разговор.
   - Да, я в курсе.
   - Я хочу забрать оттуда сестру. Как бы хорошо там ни было, а в этом я сильно сомневаюсь даже, несмотря на то, что напела мне та соцработница, мое желание - забрать сестру домой. Со мной ей будет несоизмеримо лучше, чем там.
   - И в чем проблема? - задумчиво потирая подбородок, поинтересовался дядя Робер.
   - Проблема в том, что мне не отдадут сестру. И это несмотря на то, что в этом году я заканчиваю университет, несмотря на то, что я работаю и имею собственную жилплощадь (спасибо отцу, переписал квартиру на мое имя). Мне не отдадут ее только из-за того, что мне нет двадцати одного года, и я не считаюсь совершеннолетней. Вот здесь мне и нужна ваша помощь. Помоги те вернуть сестру, она пропадет в приюте!
   Минут пять мы сидели в напряженном молчании. Я слышало, как об стекло бьется муха, как тикают часы, висящие на стене, как кто-то ходит по квартире. Казалось еще чуть-чуть и я сорвусь на крик, настолько томительным было ожидание. Наконец, что-то решив для себя, дядя произнес:
   - Я помогу, но ты понимаешь, что моя помощь не безвозмездна? - я усмехнулась. Другого не стоило и ожидать. Но в данный момент я согласна на все, лишь бы только ощутить Свеа в своих объятиях.
   - Я в курсе того, что просто так ничего не бывает! - сухо поинтересовалась я. Нужно же знать, что меня теперь ожидает. - Что вы хотите получить от меня взамен?
  

* * *

"Быть палачом или жертвой - самый подлый выбор из двух зол" Игорь Карпов

"Безразлично, куда идти: никакой выбор не будет правильным" Евгений Клюев

"Возможность выбора есть всегда, на худой конец можно выбирать между совсем плохо и хуже не бывает" Юрий Татаркин

   На предложение, которое сделал мне дядя, я ответила твердым, решительным "да". И сейчас, стоя у зеркала и разглядывая в него мирно спящую сестренку, час назад привезенную из детдома, нисколько не сомневалась в правильности принятого решения. Слишком дорога она для меня. Видя ее, зная, что она где-то рядом, я не чувствую себя одинокой. Моя маленькая Свелана - хрупкий, маленький ангелок, освещающий мою жизнь. Я сделаю все для того, чтобы твоя жизнь ничем не отличалась от сказки. Я не смогу оградить тебя от всех опасностей, поджидающих тебя на жизненном пути, но я, по крайней мере, постараюсь сделать твою жизнь более легкой.
   Если бы меня попросили, я бы отдала в несколько раз больше того, что предложил сделать дядя взамен на возвращение Свеланы домой.
   Стоило мне сказать свое "да" как Робер принялся разрабатывать план действий, попутно вводя меня в курс того дела, в котором он решил меня использовать.
   Оказалось, что со времен проклятия наш город разделен на сферы влияния различных банд. Да, они открыто действуют только под покровом ночи, а днем всего лишь строят планы, разрабатывают концепции будущих предприятий. Всего в городе несколько таких влиятельных групп: банда дяди - своеобразная гильдия убийц, есть еще воры (от мелких карманщиков до профессиональных медвежатников), их глава Теренций - глава крупной фирмы, производящей замки, сейфы, двери. Действительно, чем еще заниматься бывшему вору домушнику, вскрывателю сейфов, кроме как разрабатывать новые системы безопасности. Если эти группы работают только на заказ, никогда не переходя определенной черты, или как выразился дядя "не нарушая понятий", то свора Келина, промышляющая разбоем и грабежом отличается самым безбашенным поведением. В ней состоят самые отбросы, которым не писаны никакие законы. Они творят, что хотят, нарушая границы дозволенности. Именно они ответственны за изнасилование Портицы. Когда я поинтересовалась у дяди, как ему удалось уничтожить напавших тот задумчиво на меня посмотрел и произнес:
   - Мира, а я думал, что ты умней, чем кажешься!
   Я пропустила оскорбление мимо ушей, а мысленно стала сопоставлять те сведения, которыми владела. Через минуту размышлений, выдала:
   - Вы действовали с согласия Келина.
   - Правильно мыслишь! - согласился дядя, что-то выискивая у меня на лице.
   - Не думаю, что вы могли действовать за спиной у их главаря. Тогда просто-напросто началась бы конфронтация между вашими двумя... - я замолчала, пытаясь подобрать нужное слово, - формированиями.
   - Опять верно. Келин в отличие от своих, скажем так, подчиненных, довольно разумный человек. Он прекрасно понимает, что при возможности я способен целиком и полностью уничтожить его группу. Поэтому старается лишний раз передо мной не светиться. А тот раз действовали совсем молодые дельцы, еще мало что понимающие в устройстве отношений между нашими организациями. Поэтому Келин сразу же, как только узнал о произошедшем, дал разрешение на их устранение. Он ведь тоже не сильно-то заинтересован в откровенно безумных подчиненных, которые не понимают с кем стоит связываться, а с кем нет.
   - А еще есть кто-нибудь? - поинтересовалась я.
   - Есть. Бордели - эта такая же группа, как и все остальные. Их глава Тальтана - безумно красивая, хитрая, изворотливая стерва, к которой невозможно подступиться. Ее команда девочек имеет свойство пополняться двумя способами. Первый - девушки приходят сами, пытаясь найти единственный доступный для них способ заработать. Второй - иногда бабочек для борделей поставляет шайка Келина. Они поступают так же, как с Портицы, то есть насилуют, избивают и в бессознательном состоянии приносят к Тальтане. Если первые девушки ведут достаточно свободный образ жизни, то есть получают определенную долю дохода с услуг, которые они предоставляют клиентам, то вторые - бесправные рабыни. Да, их вылечивают, обихаживают, но при попытке показать характер начинают применять достаточно жесткие способы воспитания. Начиная обычными розгами и заканчивая опиумными настойками, подчиняющими их сознание в случае их упорного сопротивления. А уж попавшую под ее крышу красотку Тальтана не выпустит никогда в жизни.
   В городе есть только одно место, где члены разных банд могут отдыхать все вместе, не боясь возникновения спорных ситуаций. Это место один из борделей Тальтаны. Там собираются все: воры, убийцы, грабители, насильники и естественно, девочки. Мне важно, чтобы ты попала туда.
   - В качестве кого я должна там оказаться? - настороженно поинтересовалась я. Все-таки не хочется оказаться в роли бесправной сексуальной рабыни, исполняющей всевозможные приходи всякого отребья.
   - Дело в том, что не все девочки, работающие в "Шалунье" - проститутки, добывающие себе хлеб насущный, своим телом и дарящие посетителям свои тела. Некоторые дарят наслаждение телу не с помощью любовных утех, а с помощью специального массажа. Есть певуньи, дарящие экстаз при помощи голоса. Да, да, есть и такие. Есть те, кто способен возбудить страсть, воспламенить чувства с помощью танца. Услуги, предоставляемые девочками "Шалуньи" очень разнообразны.
   Услышав о танцах, поняла, о чем меня попросят. И действительно, следующая фраза подтвердила мою догадку.
   - Портицы говорила мне, что ты долгое время увлекалась и занималась танцами. Так вот, я уже долгое время хочу внедрить туда кого-нибудь. Правда, до сих пор у меня не было подходящей кандидатуры. Но появилась ты...
   - Я так понимаю, что вы хотите, чтобы я устроилась туда танцевать? - поднимая взгляд с крепко сцепленных ладоней и всматриваясь в лицо дяди, спросила я.
   - Да, именно этого я и хочу. Тем более мне стало известно о том, что Тальтана лишилась одной из своих лучших танцовщиц. - подтвердил Робер.
   - Каким образом она ее могла лишиться? - поинтересовалась я. Это действительно интересно. Ведь нужно знать, что тебя может ожидать в борделе.
   - Хм, насколько мне известно, она забеременела. Слишком долго не говорила об этом хозяйке, и делать сейчас аборт слишком опасно. А Тальтана не привыкла рисковать своими девушками. Да и танцовщица слишком ценна... - пояснил дядя.
   - Дядя Робер, и что я должна буду там делать, кроме как танцевать и развлекать гостей? - спросила я. Ведь не ради танцев меня хотят там видеть. Все несколько сложнее.
   - Ты права, мне нужны сведения. А это место - свободная зона, где у всех одинаковые права. Люди приходят туда расслабиться, выпить спиртного, отдохнуть от работы в обществе красивых девушек, посмотреть на танцы, почувствовать на теле ласки нежных рук, послушать дивного пения, ощутить под собой горячее женское тело. Каждый находит развлечение по своему вкусу. Расслабляясь, они забывают об осторожности и иногда, не осознавая того, начинают разговаривать о том, о чем молчат в других местах. И я хочу знать о том, что они говорят, что они думают, что они замышляют. Ты должна все слушать, а потом рассказывать мне. - Наконец, дядя открыл то, для чего я ему оказалась нужна. Что он хочет от меня взамен на возвращение Свеланы.
   - Хорошо, я поняла, что вы от меня хотите. И я согласна быть вашими глазами и ушами в "Шалунье". Однако каким образом я смогу туда устроиться?
   - Отлично, раз ты согласна, тогда пойдем в кабинет, я все тебе расскажу. - вставая из-за стола произнес дядя, открыл дверь и направился вглубь квартиры.
   Кабинет дяди находился в самой дальней комнате. Это оказалось небольшое по размеру помещение, в котором стояло несколько стеллажей с книгами. Перед окном стоял большой стол с полированной столешницей, одно кресло возле окна и два с другой стороны. С бока от стола висел портрет, с которого на посетителей смотрела мои мама с отцом. На полу лежал красный ковер.
   Подойдя к картине, дядя отодвинул ее в сторону. Мои глаза удивлено округлились, когда я заметила, что за портретом скрывался небольшой, но довольно вместительный сейф. Из него дядя Робер достал две объемистых папки, положил их на стол и уселся на кресло.
   Одну папку он придвинул ко мне, а сам в это время, открыл другую и погрузился в чтение.
   В той папке, что подсунул мне дядя, оказалось досье на бордель "Шалунья", его владелицу и девочек, которые там работали. Хотя было там и пара фотографий совсем молоденьких парнишек. Видать вкусы у отдыхающих разные! Располагалась "Шалунья" через квартал от того кафе, где я работала до этого. На снимке со зданием, в котором разместился бордель, висела вывеска с изображением девушки, задравшей платье и поднятой ножкой. А рядом со входом красовалась бронзовая вывеска Танцевальный салон "Шалунья" мы научим вас танцевать...
   Далее шли фотографии внутреннего убранства. Чертежи планировки помещений. Дверь, ведущая внутрь, выходила в небольшую гостиную, из которой вглубь дома вели несколько дверей.
   Центральная - в большой зал, в центре которого стоял невысокий постамент с шестом от пола до потолка. На расстоянии метра от него установлена специальная стойка с барными стульями, предназначенная для просмотра танца. Вокруг стойки установлен еще один круг из столов, обращенный к стенам. По их периметру стояла большая сцена, на которой танцевало сразу несколько девушек.
   Дверь по правую руку вела на второй этаж, где располагались комнаты для телесных удовольствий. Пара снимков, найденных в папке конкретно показывали, чем в них занимаются. Одно то, что такие снимки удалось сделать, говорило о том, что в некоторых комнатах установлены специальные зеркала. Услуги, которые оказывали девочки, весьма разнообразны. Начиная от обычного массажа и заканчивая ролевыми играми, типа госпожа-раб и наоборот.
   Третья дверь вела в курительные комнаты, где девочки услаждали посетителей специфическим пением. Бедняжки, как они только не испортили свои связки запахом от табака?
   В танцевальном зале тоже нашлась одна дверка. Она вела в кабинки для приватных танцев.
   Все эти сведения я почерпнула из сообщений, написанных на обратной стороне фотографий.
   В "Шалунье" имелось еще несколько подсобных помещений. Это кухня, на которой готовят всевозможные угощения и напитки для посетителей, гримерные, в которых девочки танцовщицы готовятся к выступлениям, гладят костюмы, наводят марафет. Так же имеется маленькая прачечная. Как оказалось "Шалунья" пользуется спросом не только из-за умелых девочек, но и из-за чистого, свежего белья, изысканной кухни и умелого обслуживания.
   Той танцовщицей, что залетела, оказалась одна моя знакомая. Я занималась с ней в одной группе, когда еще только загорелась идеей научиться танцевать. Что ж, вот и способ проникнуть в бордель. Всего лишь и нужно якобы случайно столкнуться со старой знакомой на улице и поинтересоваться, нет ли у нее на примете места, куда можно устроиться...
   Оторвав взгляд от фотографий, и посмотрев на дядю, вновь заметила его задумчивый взгляд, которым она на меня смотрел.
   - Дядя... - мой голос заставил мужчину вздрогнуть. - Кажется, я знаю, как мне можно попасть в нужное вам заведение...
   - Рассказывай! - велел дядя Робер.
   Я в подробностях рассказала ему все, что пришло мне в голову. После минутного молчания, дядя ответил:
   - Что ж, вполне правдоподобная легенда появляется.
  
   Покинула я квартиру Портицы уже поздно вечером. На расстоянии от меня шел молодой человек, которого по телефону вызывал дядя. Ему он велел сопроводить "эту девушку" до самой квартиры. Перед уходом дядя сказал, что все сведения о Делайле - беременной танцовщице, будут у меня уже завтра к обеду. Где живет, где гуляет, в каких магазинах отоваривается... Мне нужно знать все места, где ее можно застать. А уж обыграть встречу старых друзей я всегда смогу!
   Дядя не обманул. Уже в двенадцать часов в квартире раздалась тревожная трель звонка. Отворив дверь, увидела вчерашнего молодого человека, держащего в одной руке кожаную папку, а в другой ладошку сестры.
   - Свеа! - вскрикнув, я опустилась пред малышкой на колени и крепко прижала к себе ее хрупкое тельце.
   - Я скучала! - прошептала она, уткнувшись мне в волосы.
   - Я тоже! Очень-очень! - заверила я ее, нежно улыбаясь и рассматривая ее личико. Затем спросила:
   - Надеюсь, ты была умной девочкой и ничего не натворила? - произнесла, а у самой все поджилки затряслись. Ведь, если Свеа не сдержала свою детскую непосредственность, которой она всегда отличалась, ей может грозить нечто похуже детского дома.
   На мой вопрос Свелана отреагировала неожиданно серьезным взглядом.
   - Все в порядке. Я умею хранить тайны! Ведь это тайна, правда?
   - Правда, - успокоилась я.
   - Хочешь я тебе потом покажу, что я умею? - бросила на меня сестра лукавый взгляд.
   - Конечно же хочу! Только давай позже. Тебе нужно поесть, смыть с себя запах детдома и поспать! - принялась я командовать.
   Забрав у парня папку и закрыв перед его носом дверь, я прошла на кухню.
   - Что ты будешь? Яичницу с беконом, пельмешки или суп с драконьими лапками. -спросила я у Свеланы. При упоминании о лапках сестренка сморщилась - ну не нравится ей суп из куриных лап, которые в шутку отец называл драконьими.
   - Яичницу! - ответила сестра.
   - Тогда иди мой руки, а я сейчас ее приготовлю!
   Через час сытая, чистая Свеа, свернувшись в клубочек, спала.
   А я, сидя у трельяжа и периодически поглядывая на сестру, просматривала сведения о Делайле. Из того, что удалось узнать, я сделала вывод, что лучше всего будет "нечаянно" столкнуться с ней в парке. Раньше Делайла там бегала, а сейчас просто гуляла. Что ж, погуляю там и я.
   Спустя пару часов, когда Свеа проснулась, а в расписании знакомой наступило время прогулки, отправилась "гулять" в парк. Сестренка напросилась вместе со мной, и я не стала отказывать себе в удовольствии побыть вместе с ней.
   Гуляя по аллейкам, через полчаса столкнулась с нужным мне объектом. Делайла шла медленной походкой. Живот только-только начал округляться. Я же шла ей навстречу, держа за руку Свеа.
   - Делайла? - состроив задумчивую мину, произнесла я. Девушка притормозила и вопросительно уставилась на меня. Через пару минут на ее лице проскользнула тень узнавания, и она нерешительно произнесла:
   - Мирайя?
   Я довольно улыбнулась - процесс пошел.
   - Ага, - согласно кивнула я. - Мы с тобой в танцевальный кружок вместе ходили! Помнишь?
   - Да, да! Что-то такое я припоминаю. Как жизнь? - поддерживая разговор, спросила Делайла. Теперь я начала выкладывать все подробности своей жизни с того момента, как мы с ней не виделись. Правда, опустив перед этим то, что мой отец был мэром. Все-таки я не зря сознательно устранилась с его горизонта, чтобы лишний раз никто из журналисткой братии ко мне не лез. А уж о родстве отца с дядей Робером так вообще не знал никто. А поддержка дядей отца выглядела как очередная марионетка, поставленная мафией, к власти. Поведала ей о том, что мы с сестрой остались одни, без поддержки. Что закончила универ, но не смогла найти место по специальности и теперь не знаю куда податься, чтобы прокормить сестру и себя. Затем ненадолго замолчала, давая Делайле возможность обдумать полученную информацию.
   Через несколько минут, Делайла произнесла:
   - Мира, я не знаю, понравится тебе это или нет. Но я знаю только одно место, которое могу тебе порекомендовать. И то... Не знаю. В общем на Теневой улице есть одно заведение. Оно называется "Шалунья". Там сейчас как раз требуется танцовщица... Правда, заведение это немного специфично... - девушка замялась.
   - Специфично? Чем? - делая вид, что не понимаю о чем речь, просила я.
   - Видишь ли, это не совсем танцевальный клуб. Там не только танцуют... Там... Хм, короче, это бордель. Там не простые танцы... и не только танцы... - сбиваясь после каждого слова, сказала Делайла.
   - Я тебя поняла, можешь не переживать. Все-таки я не совсем отсталая и кое-что понимаю в этой жизни, хотя сексуального опыта у меня и нет! - пытаясь скрыть собственное смущение, произнесла я. Увиденное однажды насилие, которому подверглась Портицы, отбило у меня желание завязывать близкие отношения с противоположным полом. - Я была бы тебе очень признательна, если бы ты переговорила с владельцем "Шалуньи" обо мне. Все-таки выбирать не приходится - мне нужно кормить сестру.
   - Хорошо, я поговорю с хозяйкой.
   Заручившись поддержкой бывшей танцовщицы, я дала ей свой номер телефона и попросила позвонить мне сразу же, как только она переговорит с Тальтаной.
   Не успела я придти домой с прогулки и приготовить ужин, как раздался телефонный звонок. Подняв трубку, услышала:
   - Мира, я переговорила с мисси Тальтаной, она готова завтра с тобой встретиться и посмотреть на что ты способна!
   С огромным трудом я сдержала вздох облегчения. Однако то, что все вышло слишком легко несколько напрягало. Хотя почему я думаю, что все уже закончилось? Ведь меня еще не взяли на работу. Мне еще предстоит самая главная встреча, во время которой я должна быть на высоте! Я просто обязана станцевать так, чтобы меня приняли на работу на моих условиях! И я постараюсь сделать все, что от меня зависит, вложу все мои знания, умения, всю душу в этот танец. Танец, цена которого жизнь!
   - Мира, смотри, что я умею! - голосок Свеа, раздавшийся из нашей спальни, вырвал меня из тяжких дум.
   Войдя в комнату, увидела сестру, сидящую на кровати в позе лотоса. Ее руки лежали на согнутых коленях, а из ладошек исходило золотистое сияние, постепенно преобразовывающееся в золотистую радугу. Когда Свеа открыла глаза, радуга распалась на отдельные огненные сполохи, из которых появилась пара золотистых ангелочков с крылышками. Завороженная увиденным, я тихонько подошла к сестре и протянула руку к летающим херувимам. Я ожидала, что меня огонь опалит или обожжет меня, однако ничего, кроме тепла я не почувствовала. Огненная фигурка уселась мне на ладонь и тут же исчезла. Пропал и второй ангелок.
   - Свеа, что это? - глядя на сестру, поинтересовалась я.
   Свелана, пригладив свои длинные распущенные волосы, ласково посмотрела на меня и ответила:
   - Это твоя уверенность...
   Не знаю, права она была или нет, но волнение перед предстоящим испытанием куда-то подевалось, зато появилась уверенность в своих силах, осознание того, что я все смогу, все выдержу...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"