Аннотация: Рассказ о падении человека в глубины собственного сознания.
Карты, ведомые привычными руками, одна за другой резво ложились на стол укрытый черной скатертью рубашками вверх. Бумажные квадратики, так резво летавшие перед глазами, притягивали внимание. Наверно все дело в мастерстве раскладчика. Поначалу зрелище завораживало, но сейчас мне уже порядком поднадоела эта темная без окон комната, в которой имелось полное собрание псевдомагической атрибутики, начиная от хрустальных шаров и заканчивая бутафорскими лягушками в банках. Да и собственно гадалка, сидящая напротив, перестала вызывать трепет и совершенно не оправдывала рассказы друзей о ее чудесной силе. Карты она сдавала уже в пятый раз, сделав страшные глаза и начиная свой обряд заново. Монотонно, скучно и жарко.
Разложив карты в очередной раз, и видимо не удовлетворившись раскладом, цыганка кинула мои деньги на стол и ушла в соседнюю комнату, сокрытую старой советской гардиной. Меня всегда бесили театральные трюки и тому подобная чушь, поэтому первой мыслью было встать и уйти, но взыгравшее любопытство, а также обещание, данное друзьям, заставило меня встать и последовать за ней. Гадалка сидела в маленькой комнатке, насквозь прокуренной ментоловыми сигаретами, и задумчиво смотрела в окно.
- Вам нельзя сюда, - с нескрываемым безразличием сказала она.
- Гражданочка, - всегда любил это слово, оно мне напоминало о славных годах расцвета советского союза, - хватит мне лапшу на уши вешать. Я сюда не по свое воле пришел, а по просьбе, можно сказать на спор. Так что уж напророчьте мне что-нибудь из вашего репертуара, чтобы я мог спокойно отсюда уйти.
Все сказанное мною было чистой правдой. Однажды друзья, заметив резкие перемены в настроении, отправили меня к этой шарлатанке, наобещав с три короба про чудодейственные способности и про то, как она, конечно же, поможет разобраться мне во всех моих проблемах, о которых я, прошу заметить, даже не догадываюсь. По логике вещей, затем последует предложение заняться медитациями и тому подобной чушью. Только возникает один вопрос, почему окружающие видят мои проблемы, а я нет? Так может это не мои вовсе проблемы?
- Так значит, вы думаете, что я шарлатанка? - спросила гадалка, глубоко затянувшись.
- Я этого не говорил.
- Вы это подразумевали, не так ли? - От ее пронзительного взгляда делалось не по себе.
- Да! - Почти с яростью выпалил я.
На душе было такое ощущение, будто бы она заставила меня это сказать. Зачем я пошел на поводу? Ведь всегда так: что сделаешь по совету - неудача, что сам - успех. Так устроена человеческая судьба, только вот многие этого не замечают. Неуверенность рождает поражение.
- Что ж, вы все равно не поверите в мои слова, - цыганка ужасно растягивала слова. - В ближайшее будущее вы умрете, причем несколько раз.
Гадалка расплылась в противной улыбке, а нагленькие глазенки уставились аккурат в мои. Да уж, досада творит чудесные вещи. От этого чувства хочется сделать неприятно. Как же все-таки низок обиженный человек.
- Огромное спасибо за сеанс, - Я улыбнулся в ответ, давая понять, что она меня нисколечко не задела,- до свидания.
Осторожно прикрыв за собой дверь, я оказался в объятиях пасмурного холодного октября. Моросил прохладный дождь. Грязь повсюду. Кучи сухих листьев. Угрюмые прохожие в надвинутых на глаза капюшонах и шапках. Бесконечный поток машин. Унылая картина. День подходил к своему концу, часы показывали без пятнадцати семь. По дороге к остановке пару раз наступил в лужу, отметив про себя, что две смерти уже есть. На сей раз почили замшевые туфли. На кой черт я оставил машину в сервисе?
Подъехавшая желто-серая газель совершенно не внушала доверия, как и ее водитель - престарелый кавказец. Но деваться было некуда, посему я разрешил себя затолкать в эту консервную банку. Народу набилось, наверное, раза в два больше допустимого, если не все три. Естественно водитель, как и все из его рода маршруточников, считал, что везет дрова, но никак не уставших после работы людей. Слава богу, вскоре народа стало чуть поменьше и мне удалось глотнуть воздуха, а после и вовсе сесть что, наверное, считалось огромной честью в безумном мире общественного транспорта. Предо мной сидела толстая блондинка лет сорока, раскрашенная, будто вот-вот отправиться на битву с дикими индейцами, которых непременно нужно испугать до смерти. Ее вид отторгал и вызывал жалость. Накрашенные ярко красной помадой вареники губ. Толстые ноги в обтягивающих колготках. Куча золота. Запоминающееся зрелище. Слева же от меня сидела пожилая женщина, устало смотревшая в окошко. Через несколько остановок, она достала из пакета чекушку дешевой водки и переложила в сумку. Мои глаза стали медленно ползти на лоб, но потом я успокоил себя мыслью, что это для деда. Доставало еще то, что вся поездка проходила под аккомпанемент стрекочущих за спиной подружек, которых я не видел. Они обсуждали все, начиная от машин и заканчивая парнями, но главное ни на секунду не останавливались. Какое все-таки блаженство иметь машину, и какое несчастье, когда она находиться в автосервисе.
Наконец подошла моя остановка и, отдавив пару ног, протискиваясь через усталые тела, раздутые массивной зимней одеждой, я сумел-таки выбраться на свежий воздух. Дождь и не думал прекращаться, поэтому куртка промокла уже спустя несколько минут. Пилить до дома было изрядно, отчего я подумал, что пренепременно заболею.
Моя депрессия началась на семидесятый день рождения Джона Леннона. Почему она нагрянула, я не понял до сих пор, хотя прошло уже недели две. Может быть виновата осень. Хотя со мной такого не бывало, резкими перепадами настроения не страдаю. Настрой был, будто проезжавший мимо грузовик обляпал дорогущие белые брюки, отчего те стали в мелкую, серую крапинку, такой же безвыходный и противный. Никак не могу найти себе занятие, даже читать не хочется, хотя раньше за книжкой проводил большую часть свободного времени. Гражданская война в сердце, бунт в голове.
Вдруг в небольшом скверике, что стоял неподалеку от дома, я заметил фигуру человека смотрящего в мою сторону. Это был монах в черной рясе. Что-то с ним было не так, да и откуда он тут мог взяться. Миг, и наблюдатель исчез. Я протер глаза, после чего списал все на усталость, пообещав себе проверить это место завтра с утра.
Практически в подъезде зазвонил мобильник. Пашка. Самый ярый поклонник шарлатанки, на которую сегодня пришлось потратить целый час. Радостный голос, в котором читалась надежда на то, что поход к гадалке решил все мои проблемы и развеял печали, спросил:
- Привет, ну как сходил? Чего она тебе там напророчила?
- Здравствуй, - начал я размеренным голосом, спешить совершенно не хотелось, до дома было еще идти и идти. - Сходил я к ней. Она мне сказала, что я умру, причем несколько раз.
Паша на том конце провода замолчал, обдумывая мои слова. Почему то вспомнился случай из университета: военная кафедра, второй курс. Пожилой полковник, вел речи переполненные ненужным патриотизмом и вырезками из газет о незавидной роли России и обо всем, что к этому прилагается. Самое главное, что он верил в эту паранойю. Жил паранойей. Интересно жил бы он в какой-нибудь банановой стране, он бы и там находил похожую чушь или же во всем виновата наша богатейшая история?
- Думаю тут имеется скрытый смысл, - задумчиво произнес Паша, ему не хотелось признавать, что его "любимая гадалка" просчиталась, - думаю, она имела ввиду смерть духовную, затем возрождение и снова смерть...
- Ты понимаешь, что это чушь?
- Мне нужно обдумать, - пробормотал он, а затем с тревогой, - будь осторожней, с чем черт не шутит...
- Хорошо, хорошо, только не беспокойся. До встречи, жене привет.
Как же легко запудрить людям мозги, и сколькие на этом уживаются? Если ты сумеешь подчинить парочку людей своей идее, то деньги потекут рекой. Да и зачем своей? Можно использовать кучу других, не так ли? Главное все делать с умным видом и притянутым за уши пониманием дела. Издревле так повелось, что большинство людей, обладающих недюжими способностями в риторике и влиянии на людей, занимаются подпольной деятельностью, вместо того, чтобы идти во власть, где им и место. А если и идут то под влиянием других все так же становятся преступниками, за одним отличаем, что отныне они прикрыты блестящим щитом власти. Все свою историю человечество страдает от этого. Засилье чиновников, продажность и так далее, а разве умный и предприимчивый человек станет работать? Стоит ли вообще об этом говорить? Главное, что воздух пока еще бесплатный. Живем.
Эх, сейчас бы винтовку в руки и вперед, устанавливать справедливую власть. Плечом к плечу с преданными друзьями, не останавливаясь ни перед чем на пути к светлому будущему. Только так можно изничтожить всю грязь, скопившуюся в обществе. Новый порядок - единственный выход. Жаль лишь, что время тайных обществ с романтическими замыслами безвозвратно канула в прошлое, оставшись лишь на страницах истории.
Привычно набрав код на подъезде, я открыл дверь и оказался... Скажите, а что вы представляете при слове подъезд? Красивое, прибранное, помещение с рабочим лифтом? В таком случае вам повезло. Я же вижу изрисованный своеобразной живописью грязный бомжатник, куда и зайти то страшно. Вот в таком месте, черт побери, я и оказался. Хотя, тем не менее, квартира стоила прорву денег, и стоит не на окраине. Ясно, почему у меня депрессия? Грязная рутина жизни рано или поздно заставляет обратить на себя внимание, а радостного и веселого в ней как правило нет.
Но это был далеко не конец. Новый поток серости, отнюдь не улучшающий настроения, ждал меня за порогом дома. Жены не было, мобильник ее не работал. Сын смотрел отсутствующим взглядом в экран телевизора. Слава богу, удостоил мне секунду, поздоровался. Перекусив чем попало, я вдруг осознал, что смертельно устал. Разболелась голова и на секунду захотелось, чтобы предсказание пророчицы сбылось.
Вернувшись в гостиную и сев рядом с сыном, я был ничуть не удивлен тем, что он смотрит какую-то чушь. Что-то из разряда "Дома2" кажется. И не жалко голову такой чушью загружать? Ничего не имею против, смотри телевизор на здоровье, хотя тут это возможно не совсем уместно, вряд ли ящик может положительно влиять на самочувствие человека. Но наш великий русский язык так далеко зашел, что стреляя сигарету, не удивляешься услышав "кури на здоровье". Тут уж совсем беда, так что о телевизоре можно было и промолчать. Но я отвлекся, мне всегда было жалко время на такие вещи как телевизор или скажем компьютерные игры, эти вещи слишком хорошо и быстро убивают время, так что ты и глазом не успеваешь моргнуть. Просидел весь день перед мерцающей картинкой, а потом уже перед сном думаешь, сколько же всего можно было бы сделать за день? Прочесть уже запылившуюся книгу, встретиться со старыми друзьями, заняться спортом, в конце концов. В такие моменты хочется взять молоток и со всего размаху, хрясь! Особенно, когда твой собственный сын, просиживает день за днем перед этой гипно-коробкой.
- Как дела в школе? - Решил я отвлечь сына.
- Нормально.
- Что интересного было?
- Ничего.
- Что получил?
- Ничего.
Легкое нажатие на красную кнопку пульта и не успевшая договорить телезвезда медленно погрузилась во мрак. Теперь посмотрим мой любимый канал:
- Может так тебе будет легче разговаривать с отцом?
- Вряд ли.
Рома встал и ушел в свою комнату, тихонько прикрыв за собой дверь. Теперь он попадет в лапы другого рабовладельца - компьютера, со всеми его интерактивными примочками. Так еще и напишет в аське друзьям, какой у него отец зануда. Отличный конец дня.
Ладно, не повезло тут, так может когда вернется Аня, мне удастся с кем-нибудь по-человечески пообщаться. Но произойдет это еще совсем нескоро, ибо ей еще предстоял час занятий в фитнесс зале, потом посиделки в кофейне за главной женской забавой всех времен и народов - сплетнями. Взяв томик Шопенгауэра с полки, я отправился в кровать, где погрузился в чтение его "Мир как воля и представление". Труд великого пессимиста только углубил мою депрессию, отчего я уснул в прескверном настроении духа.
Кто-то резко зажег лампу. Яркий свет режет глаз, но пошевелиться нельзя. Люди в белом. Шум. Какой-то сумасшедший хоровод вокруг меня, окаменевши лежащего на кровати.
- Мам, а что с папой?
Все в порядке, просто папа устал, хочу сказать я, но язык не слушается. Все плывет перед глазами. Носилки. Меня куда-то несут. Что происходит вашу мать? Оставьте меня в покое, мне так хорошо спиться. Аня плачет. Ты чего? Голос усталого человека:
- Нам его не вытащить, остановка сердца.
***
Колышущийся на ветру флаг. Пушки, стоящие на пригорке обратившие свои пасти к пылающему городу. Весна. Расцветают деревья - виселицы среди них. Горы денег сверху до низу залитых человеческой кровью. Буйство. Жажда. Жажда власти. Колышущийся на ветру флаг.
Резко открыв глаза, по инерции сажусь на кровать. В голове еще живы переживания, от приснившегося кошмара - гадалка, смерть... Давненько уже не видел таких реалистичных снов, наверное сказывается постоянное напряжение. Что поделаешь, приходиться выживать, хватаясь за каждую подачку, отвечать на любую брошенную в тебя перчатку, бежать быстрее всех в бесконечном марафоне под названием жизнь, надеясь на мерцающий вдалеке кубок из чистейшего золота под названием счастье.
Откинувшись на подушку я решил полежать еще чуть-чуть. По телу расползлась неприятная слабость, заболела голова. Ощущение такое будто вчера слегка перебрал с алкоголем. Ненавижу эту дрянь, у меня на нее аллергия. Растекшись по кровати, я стал замечать некоторое изменения в спальне, это были не незаметные трещинки, хотя их прибавилось немало, а такие, что глаза на лоб полезли. За время моего сна кто-то успел перекрасить спальню из желтых тонов в синий, навести тут ужасный бардак и повесить портрет Чегевары на половину стены напротив окна. Рядом с кроватью стояла бутылка водки и пара перевернутых рюмок. Повсюду были разбросаны листовки, подняв одну из них прочел - "вступай в стройные ряды национальной ревпартии России, послужи на благо отчизне", сбоку были нарисованы два ромбика - красный и синий, видимо символика. Листовки были напечатаны на дешевой бумаге скорее всего подпольным способом. Да и какого черта они делают в моей спальне?
Тут явно что-то не так. С трудом встав с кровати, похмелье давало о себе знать, я вышел в гостиную, и тут же сполз спиной по стене, медленно оседая на пол. Моя квартира, на которую я упрямо копил несколько лет, превратилась в баррикады. Перевернутая мебель, скомканный ковер, тела в самых невообразимых позах и эти проклятые листовки. Наконец нервы не выдержали и я во весь голос заорал:
- Что здесь, черт возьми, происходит?
Мой крик произвел должное воздействие - тела зашевелились, кто-то стал тихо ругаться, кто-то попросту жаловался на головную боль, но ответом меня так никто и неудосужил. Наконец из горы сваленных вещей поднялся Пашка. Он сильно изменился с того времени, как я его последний раз видел. Волосы длиннее среднего, недельная щетина, грозящаяся вот-вот перерасти в бороду, выражение усталости на лице.
- Ты что Егорка? Вроде не так много выпили вчера, чтобы амнезия наступила.
- Нет у меня никакой амнезии, - теперь мой заметно ослабший голос звучал довольно таки безразлично, - давай пойдем на кухню, и ты мне все объяснишь, окей?
- Ну, думаю на кухню не получиться, ты там вчера подробный план действий разложил, так что пошли на балкон, покурим. - От его уставшего голоса несло перегаром смешанным с мерзким запахом табака.
Достав из горы мусора пачку сигарет, он взял меня за плечо и вывел на свежий воздух. Какие к черту планы? И что за люди захватили мой дом? Да и откуда здесь Паша, который ни разу не оставался у меня ночевать с тех пор, как мы закончили универ. По дороге заметил на полу пакетик с белым порошком, события начинали обретать все более интересный оборот.
Наконец мы оказались на балконе, отныне заваленным какими-то мешками. Прохладный ветер приятно обдувал, и головная боль понемногу стала сходить на нет, хотя в таком положении как сейчас думать о похмелье особо не приходилось. Паша протянул мне сигарету, открыв пачку. На меня смотрели десять белоснежных патронов оружия массового поражения.
- Не курю, если ты забыл.
Паша показательно рассмеялся, чуть не уронив сигарету торчавшую в зубах на пол.
- А вчерашние две пачки в одно рыло? А любимые "Malboro"? Не у тебя явно что-то не то с головой. - Он сильно затянулся, - может ты и про завтрашний день не помнишь?
- Так, давай все по порядку? - Теперь я окончательно растерялся, - представь, что у меня и вправду амнезия.
- Ты мне типа проверку решил устроить, да?
- Да, да, ее самую.
- Наша партия... - Наконец то, Паша всегда долго думает.
- Наша?
- Не перебивай, сам просил все рассказать, так что слушай молча. Так вот, наша партия была образована четыре года назад, под веянием революционно настроенной молодежи девятнадцатого века, а также движения на Кубе и ряда других стран. За эти четыре года мы сумели получить поддержку большинства населения страны, и теперь мы имеем довольно таки сильный политический вес в стране. Переломный момент в истории партии произошел третьего декабря две тысячи девятого года, когда мы сумели получить поддержку генерала Спарова, командующего какими-то там полками. В итоге мы заручились поддержкой армии. Наши действия в ближайшее время нацелены на захват власти, завтра войска войдут в город, и мы начнем действовать.
Я стоял и не верил своим ушам. Что за розыгрыш, вашу мать? Ревпартия, поддержка армии, похоже на бред психопата. Таким обычно успевают переболеть еще в университете. А тут? Тут явно твориться что-то не то. Все это было похоже на дурацкий фильм, с тупым названием аля смертельная смерть на пятой авеню или кровавая кровь зеленых марсиан. Только в моем случае декорациями была моя жизнь, решившая резко свернуть под прямым углом. Может я в правду мертв? И теперь моя душа отправилась в ад? Теперь я окончательно запутался и твердо решил, что перед дальнейшими действиями мне просто необходимо поговорить еще с кем-то из "прежних" знакомых. Наконец я выдавил из себя:
- Отлично Паша, ты успешно прошел проверку, - мой взгляд упал на пачку сигарет и я испытал невиданное доселе желание закурить. - Кстати, а Аня где?
- Ты действительно не притворяешься?
- Вези. - Я махнул рукой, стараясь не выходить из роли, и сделал вид, что его разыгрываю.
Я приобнял его за плечо и мы двинулись к выходу. Народ в гостиной ожил и разбредался кто куда, один из них даже принялся чистить револьвер, сидя на ковре. По пути Паша рассказывал последние новости и подробности "нашего" революционного движения. С его слов я понял, что движение в стране имеет довольно таки серьезные обороты и со дня на день произойдет переворот. Самое удивительное, что я во всей этой безумной комедии играл далеко не последнюю роль. Мне как минимум обещалось кресло министра, по каким вопросам не уточнялось, но уже сам факт говорил о многом.
В гараже была припаркована мой черный пежо, стекла были насмерть затонированы, но к новым открытиям я уже привык. Паша сел за руль и мы поехали по пустым улицам утреннего города, который будто бы в напряжении ждал чего то. Заколоченные окна, недвусмысленные надписи на стенах в адрес еще державшейся власти, мертвая тишина - изготовившийся к прыжку хищник. Пару раз нам встретились толпы кричащих людей, но мы их объехали от греха подальше.
По дороге я все думал, кем же стала моя возлюбленная женушка? Я представил ее в роли Аньки пулеметчицы, благо тезки. Но как только Паша затормозил у входа на кладбище, улыбка мигом сползла с моих губ. Я молча проследовал за ним, пока не оказался у небольшого черного памятника, скромная надпись которого гласила - Шапкина Анна Григорьевна, 1982 - 2008, погибла за идею! Ощущения самые прескверные, ничего хуже и представить нельзя. Камень, со всей силы брошенный из-за угла прямо в затылок, пуля, пробившая грудь, кирпич, упавший на голову. Такого я не мог представить даже в самом страшном сне - оказаться на могиле у родного тебе человека.
- Что с ней произошло?- срывающийся голос вырвался из моих уст.
- Мне кажется, что это не место для шуток.
- Что с ней произошло, черт тебя побери! - Уже кричу я.
- Ну как ты мог забыть? Ты выступал зимой того года, партия еще не имела такой власти. Ну и мужик из толпы выстрелил, забыл как его, на допросе говорил, что целился в тебя. - Ужасно нервным голосом тараторил будто выученную наизусть фразу. - Ты тогда еще поклялся, что посвятишь всю оставшуюся жизнь партии, пока вновь не вернешься к жене.
- К черту эту проклятую партию!
Хватаюсь за голову и, разворачиваясь, иду обратно к машине. Паша следует за мной. Кажется на моей щеке слеза. Куда я попал? Наверное, это только сон. Только как вот его прекратить? Со злости хочется что-нибудь разбить. А разве ты не этого хотел, размышляя о современной власти, мечтая перестроить все и вся. Вот, пожалуйста, только руку протяни, все уже успели сделать до тебя, роман дописан, поставь точку. Цена велика, но ведь цель оправдывает средства, не так ли? Раздосадованный со всей силы бью по стволу дерева, боль резко пронзила кулак. Черт побери, или я не сплю, или голливудские режиссеры врут, что во сне боли не чувствуется.
Уставившись в окно автомобиля замечаю, что закурил лишь после нескольких затяжек. Сигарета между пальцев медленно тлеет, только для того чтобы быстрее прекратить твой жизненный путь, но желания немедленно выбросить ее в окно нет, такое ощущение будто я курил всю свою жизнь, хотя никогда не пробовал этой гадости. Апатия.
- Куда теперь? - Вывел меня из ступора Паша.
- Все равно, - никогда не слышал, чтобы у меня был настолько безразличный голос, - вперед.
Тронулись. За окном все тот же унылый пейзаж из серости и грязи, какой вы скорее всего сумеете найти осенью в вашем любимом городе. Начался мелкий дождик, и робкие капли падали на лобовое стекло, чтобы через несколько секунд быть размазанными дворником, бегающим как ошалевший туда-сюда. Туда-сюда. Вся жизнь выражается через это самое туда-сюда - начиная от зачатия и заканчивая смертью. Работа, дружба, любовь-все циклично, все испробовано, все старо. Вся эта идиотская революция навеянная творчеством группы Ляпис Трубецкой, песней "Манифест", провозглашавшей - наркотики, бухло и проституцию, только заверните в красивую обертку и все будут рады. То же самое под новым названием, но с замечательной возможностью избавиться от кучи ваших соотечественников, вот что такое революция.
Мимо машины прошла скандирующая толпа, высоко поднявшая темно синий флаг с изображением той же символики, что и на листовках у меня в квартире. Люди во весь голос скандировали "Долой засилье чиновников! Даешь власть простому человеку!" и тому подобное. Вы еще попросите ввести тотальный целибат, быстрее вымрем. Среди людей я заметил силуэт, того странного типа, который рассматривал меня, когда я входил в подъезд, вчера вечером, хотя черт его знает когда это на самом деле было, вчера или уже давным-давно. Теперь я мог его разглядеть детально, благо стоял он не далеко от машины. Существо было одето в подобие черной монашеской рясы, полностью скрывавшей его лицо. Вместо рук у него были два темно фиолетовых щупальца, но окружавших его людей это казалось, совершенно не волновало. Хотя его глаз и не было видно, его буравящий взгляд заставлял съежиться от ужаса. Захотелось побыстрее уехать отсюда, но толпа окружила нашу машину. Паше оставалось только сигналить, но это не возымело никакого воздействия. Бородатый тип, в сером мятом пиджаке заглянул в окно, так что его лицо, оказалось прямо напротив моего. Инстинктивно представив себе мерзкий запах изо рта, я поморщился. Мужик тем временем, разглядев мое лицо, вдруг повернулся и стал, что-то неразборчиво кричать своим сотоварищам. После чего он стал ломиться в дверь, а когда ему решили помочь еще несколько человек, Паша повернулся и сказал:
- Это они тебя слышать хотят, - он ухмыльнулся, - давай пророк, толкай речь.
- Черта с два я туда выйду.
- Ну в таком случае эти доброжелательно настроенные люди выбьют стекло и вытащат тебя силой. Поверь, человеку необходимо видеть своих героев, и им все равно какой ценой.
Паша вразумил меня, поэтому я открыл дверь. Волна рук тут же захлестнула меня, крепко захватив в свои стальные объятия. Миг и я уже на крыше машины, а люди вокруг меня стоят пораскрывав рты, как истуканы, и смотрят на меня в ожидании слов. Стая. Нет, стадо. Отправь их на заклание и предстанешь пред другими овцами святым в белых одеждах. Что ж, хотите знать мои мысли по поводу революции? Получайте!
- Граждане, послушайте, - с ораторским искусством всегда не в ладах был, поэтому речь сразу не задалась, - все эти игры в революционеров пора кончать. Ни к чему хорошему это не приведет, поверьте мне. Выкиньте ваши флаги в ближайшую канаву и идите домой, займитесь, наконец, чем то полезным! Вспомните исторический опыт, вспомните, сколько человеческих жизней унесли революции, и задумайтесь. Неужели вам нечего терять?
На лицах людей было написано непонимание вкупе со все нарастающей яростью. Паша видя к чему все идет, дернул меня за штанину и прошептал задыхаясь от волнения:
- Ты че творишь? Быстро в машину!
В толпе охваченной смятением прозвучал крик:
- Продался сука! Хватай его!
Паша втопил педаль в пол. Люди крича стали разбегаться, один мужик перекатился через капот. Послышались удары по машине и яростные крики. Камень разбил правое заднее стекло, но в итоге нам удалось унести ноги. Только опасность миновала Паша повернулся в мою сторону и яростно сказал:
- Ты совсем рехнулся со своими играми? Или это твоя очередная проверка? Ты нам обоим смертный приговор подписал, придурок. Нам теперь любая сука пулю в лоб пустит и героем будет! Ты же видел, что они готовы были готовы целовать грязь ради революции. - Он закурил, - я знаю, что делать.
Он остановил машину и полез под сиденье. Я же с безразличным видом глядел в окно, любуясь красивым "пейзажиком". С деревьев успела опасть листва и они одиноко стояли, стесняясь друг друга. Даже в этой, казалось бы грустной картине было что-то трогающее душу. Никогда не любил осень, и наверное первый раз в жизни замечаю ее особую красоту. Как красива природа и как омерзительно черное дуло пистолета, смотрящее мне в лицо.
- Выходи из машины, - его голос дрожал и срывался, - я не собираюсь из-за тебя подыхать.
- Успокойся Паша, - медленно начал я, пытаясь его успокоить.
- Марш из машины, предатель.
Теперь пейзаж которым я любовался минуту назад оказался намного ближе, и мне, стоящему на коленях под проливным дождем с пистолетом на затылке, он уже не казался таким красивым. Мне было на удивление все равно на мою судьбу. Жизнь в этом безумном хороводе не для меня. Революция! Ха-ха, да пошли вы.
- Как ты мог продаться? - Паша решил изобразить из себя голливудского мачо, какие любят поговорить перед выстрелом.
- Ваша революция чушь!
- Чушь? Так ты вспомни, как ты до посинения спорил, отстаивая ее! Чушь? Тысячи людей шли за тобой, как ты мог?
- Стадо баранов.
- Егор, я тебя знаю с университетской скамьи, но ты никогда не вел себя так странно.
- Ты тоже?
- Что это значит?
- То и значит, никогда тебя не видел в роли героя революционера.
Вдалеке показались силуэты толпы. Казалось подойти поближе, и ты увидишь на них древние одежды и факелы в руках. Средневековые кровожадные охотники на ведьм. Чем они отличались от всех иных революционеров. Только идея не заставляла свергать власть, но желание убивать укрыто где-то глубоко в мозгах. Главное, что бы за всем этим стоял кто-нибудь могущественный и властный, готовый прибрать омытые кровью плоды к рукам. Я им быть не хочу.
- Прости Егор, но я поклялся в верности революции.
Щелчок поставленного на боевой взвод курка. Прощай, Аня. Прощай, Паша. Прощай, обозлившееся стадо баранов. Выстрел. Лицо в грязи. Дождь.
***
Глянцевые обложки журналов. Белоснежная яхта, горящая яркими огнями посреди ночного моря. Белые дорожки. Заламинированные лица моделей. Ножи вместо шпилек. Нефть в коньячных бокалах. Бриллиантовая пыль вперемешку с героином. Пафос. Ложь, возведенная в ранг культа. Рыцари плаща и кинжала. Шаблонная жизнь. Глянцевые обложки журналов.
Робкие лучи солнца солнечного света коснулись моего лица. В соседней комнате слышался мягкий перебор на классической гитаре. Легкий ветерок приятно обдувал тело. Всегда бы так просыпаться, это же не жизнь, а сказка будет. Сев, я приятно потянулся и, обнаружил, что я вновь проснулся не в своем доме. Сей факт меня не особо удивил. Да и честно говоря, проснуться в таких хоромах было приятно. Вспоминались студенческие годы, такие же пробуждения, незнамо где и незнамо с кем. Огромная кровать, застеленная шелковыми одеялами, мебель из красивого лакированного дерева, на потолке красивый пейзаж выполненный рукой художника.
Медленно подойдя к окну и распахнув шторы, я обомлел от вида, который открылся моему взору. Подо мной простирался целый город со всеми его домами, улицами, районами, парками. Я смотрел и не мог оторвать глаз, такой вид из окна был пределом всех моих мечтаний. Засмотревшись, я не заметил как в мою комнату вошла симпатичная девушка лет двадцати и проговорила приятным голосом оторвав от захватившего меня с головой зрелища:
- Доброе утро господин Провалов. Напоминаю, что сегодня у вас не назначено никаких встреч, но вы планировали поиграть в гольф, а после обеда поплавать на яхте с семьей, потом вы приглашены на вечер к Ратову.
Ничего себе, у меня есть яхта, я играю в гольф, еще и на вечера приглашают. Тут мне определенно нравиться, только, как я сюда попал и надолго ли? Да и вообще где я?
- Спасибо, - я понял, что не знаю, как зовут мою секретаршу, - а что по поводу работы?
Девушка сделала удивленные глаза.
- Работы?
- Ну да, деньги зарабатывать там, знаете ли.
- Я не знаю сэр, обязательно посмотрю, - и в ступоре вышла.
Она кивнула и вышла. Забавно, похоже, что теперь у меня есть все и работать совершенно не нужно. Но откуда? Жизнь научила, что деньги с неба не падают, только если папа не олигарх, к сожалению счастью ли, у меня такого не было. В этом нужно срочно разобраться. В раздумьях я стал нарезать круги по комнате, потом сел за стол и стал рисовать линии, это всегда мне помогало думать. Вспомнилась книга, которую я читал пару лет назад - "Множественные личности Билли Миллигана". В романе рассказывалась история по делу одного парня страдающего размножением личности. Так может быть у меня тоже самое? Я всего лишь одна из личностей? Звучит глупо, но ничего другого в голову не приходит. Нужно это как-то проверить. Так... Я богат, а это значит, что должны быть какие-то документы, прекрасно, теперь осталось их найти.
Выйдя из комнаты, я отправился на поиски своего кабинета. Важно было не вызывать никаких подозрений, а то мало ли, в психушку еще запрячут. Один раз из-за моего непонимания мне уже прострелили голову. Кстати, а как после такого удалось выжить? Рука машинально ощупала затылок, не найдя никаких изменений. В голове еще свежи были воспоминания того дня, когда Паша собирался меня убить, будто это было час или два назад.
Огромные коридоры моего дома поражали своим убранством, кто бы ни обустраивал это место, ничего лучше я никогда не видел. Будто оказался в мечте. Открывая все двери, которые проходил, нашел несколько санузлов, сверкающих белизной, комнату с камином, лифт, кухню, пока, наконец, не оказался в комнате, несомненно, бывшей кабинетом. По стенам стояли полки с книгами, разложенными четко по темам, вот книги по бизнесу, вот законодательство, и так далее. На полу расстелен красивый турецкий ковер. В центре комнаты стоит массивный стол из красного дерева, своим видом вызывающий неподдельное уважение, словно гордый лев, среди стаи волков. Всегда любил гордые вещи. Пройдясь по комнате, обратил внимание на календарь, 24 октября. Черт возьми, а прошло всего двое суток с того дня, как он ходил к гадалке. Его теория множества личностей рассыпалась в пыль, осела на пол и была подметена горничной. Разгадка подкралась незаметно. Проклятая шарлатанка, я уже успел позабыть про нее. Не заметив как я оказался на стуле за столом, я обратил внимание на картину, висящую над дверью в кабинет и оказался лицом к лицу перед другим вопросом. Это был портрет. Мой портрет. Статный молодой человек в дорогом синем костюме сидел на стуле закинув, ногу на ногу, и целеустремленным взглядом смотрел вдаль. В его взгляде читалось упорство и желание победить. Фоном служила темнота. Все было бы ничего, если бы за моей спиной, не был изображен тот самый странный монах с щупальцами вместо рук. И одно его щупалец лежало на моем плече. Картина была настолько хорошо нарисована, что я ощутил что-то склизкое на правом плече и инстинктивно смахнул фантом. Что за дрянь?
Эх, сейчас бы отдохнуть, отвлечься от всего этого, хотя бы на несколько секунд. Тут же, тихонько постучавшись в дверном проеме, показалось милое личико секретарши, ласково пролепетавшей своим приятным высоким голосом:
- Егор Константинович, машина ждет у выхода.
Затем медленно заплыв в комнату протянула вешалку с костюмом коричневого цвета, явно дорогой, и черные туфли-кроссовки. Одежда, одетая впервые, на удивление хорошо сидела и взглянув на отражение в большом зеркале, я отметил про себя, что отлично выгляжу. Пройдясь медленным оценивающим взглядом по секретарше, я спросил:
- Как я выгляжу?
- Замечательно, коричневый цвет вам очень идет.
- Я тебе нравлюсь?
- Да
- Насколько?
- Достаточно для того, чтобы получать удовольствие, занимаясь с вами любовью.
Я чуть не поперхнулся. Неплохо, я еще и трахаюсь с этой красоткой. Определенно я в раю. Взглянув на секретаршу, удивленно смотрящую на меня, понял, что сболтнул лишнего, поспешил вернуть себе былое самообладание. Нужно стараться скрывать свое удивление, а то что-то подсказывало мне, удивляться еще будет чему.
В молчании я спустился и сел на заднее сиденье сверкающей своей чистотой BMW, собственный водитель, забавно. На улице стоял прекрасный летний денек, поэтому я решил опустить окошко и подышать свежим воздухом. Люди на улицах, видевшие мое лицо приветственно поднимали руку и улыбались. События становились все интереснее. На выезде из города мой взор упал на большой плакат. Надпись на нем гласила "Этот человек покончил с наркоманией и бедностью в нашем городе, ваш на очереди". Фоном служила моя фотография. Слава богу, странного монаха не было. Интересно, каким это образом мне удалось все это сделать? Кажется, все меня считают местным Робин Гудом.
Наконец машина остановилась и я вышел. Такого огромного корта для гольфа я еще никогда не видел. Да и видел я их только по телевизору. Огромное, холмистое после покрытое свежей зеленью поле радовало глаз. Уже через несколько минут меня окружили несколько незнакомых мужчин, как я понял из общения - местные шишки. Все они поразились моей на "удивление" ужасной игре, списав все на то, что я не в форме. Конечно я играл ужасно, ведь я играл в первый раз. Гольф мне ужасно понравился, и даже было жалко уезжать, но ведь меня ждала прогулка на яхте.
На трапе, поднимающемся на борт прекрасного белоснежного корабля, меня ждала Аня. Живая здоровая, и похожая на обложку глянцевого журнала. Модная одежка, сигарета в зубах, боже, что с тобой? Внешне она была довольно таки привлекательна, но при таком внешнем виде внутри можно было кроме пустоты найти, что либо, было сложно.
- Привет дорогой, - пропела она поставленным, ненатурально-ангельским голосом.
Слышать это было до омерзения противно. Особенно мне не понравилось, что после этих слов, она артистично вытянулась, раскинув руки, и чмокнула меня в щеку. Все было настолько натянуто, что все казалось не живым. Не сказав больше ничего, Аня развернулась и ушла. Пожав плечами, я решил осмотреться.
Как и следовало ожидать, и тут все было точно так, чтобы понравиться мне. Это начинало становиться скучным, но пока я грелся на солнышке посреди сверкающего синего моря с коктейлем, название которого я не мог повторить, но божественным на вкус, это меня устраивало. Знаете, когда твоя жизнь мановением руки превращается в курорт, тут даже самый заядлый циник и скептик растает, и будет наслаждаться выпавшей на его долю удачей. Любого можно купить, у всего есть цена, как это ни печально.
Наше общество лишь круговорот бабла в природе, как сказал прозябающий в нищете философ, больной раком. Я думаю откуда пошли его слова понятно всем, но огромная доля истины в этом есть. Просто напросто философ плотнее присосавшийся к деньгопроводу будет красиво говорить о либерализме, правах человека и так далее, пролистайте пару учебников по истории и философии. Чего стоят люди, сидящие перед телевизором и брызжущие слюной по поводу гламурной элиты нашей планеты. Ничего на деле, им просто не повезло найти в свое время двери в это общество, но теперь они с удовольствием наблюдают за их жизнью, даже не понимания этого. Если тебя это бесит, может быть правильней было бы не замечать их? Ведь денежки текут к ним от чужого внимания, от ненависти в том числе. Отлично друг, давай вруби свой телик, посмотри очередную передачу про блондинку в шоколаде, а затем скажи какой это отстой. А потом за бутылкой водки спорь c соседом о разложении народа. Только поменьше читай, да и вообще думай поменьше, Окей?
От размышлений меня оторвал подошедший ко мне мужчина в ярко белой форме с золотыми погонами, видимо капитан корабля. Он будто бы был срисован со всеми принятого образа капитана гордого величавого и готового бороться до конца, каким бы он ни был, подавая собой пример матросам. Как и следовало ожидать, он задал самый распространенный вопрос в подобных ситуациях:
- Хорошая погода, не находите сэр?
Такая предсказуемость вызвала у меня легкую улыбку.
- Вы как никогда правы, капитан.
Повисло молчание, моряк ждал, когда я попрошу его рассказать о яхте или о чем-нибудь подобном, что полагается спрашивать в подобных случаях. Но давать ему карт бланш я не собирался. Посмотрим, каков он на самом деле.
- Капитан, скажите пожалуйста, - делаю непродолжительную паузу, чтобы собеседник успел в тысячный раз повторить про себя все составляющие корабля, - а какую книгу вы сейчас читаете?
По выражению лица было понятно, попал прямо в точку. Капитан разом потерял всю свою стать и горделивость, и, показалось, слегка сдулся.
- Ммм... честно говоря времени для чтения на такой работе не особо находиться, - начал мямлить он, - карты, атласы...
- Как же так? Вы же должны подавать пример вашим подчиненным! Какой же от вас прок, если вы ничему не учите матросов! И что, ваши матросы тоже ничего не читают?
- Почему же, мы постоянно заняты культурной работой, музеи там, театры...
- Плохо товарищ капитан плохо. Вот вам задание, прочитать и пересказать личному составу роман Рэя Брэдбери "451 градус по фаренгейту". Если кратко, книга о пользе чтения. Приступайте.
- Есть. - Моряк картинно приложил руку к фуражке и ушел.
Эх, расстроил мужика. Сейчас идет и думает, какой я мудак, культуру ему подавай. Напьется еще с горю, глядишь, виноватым окажусь. Как же он похож на моего сына. На языке осталось пренеприятный вкус жеванной бумаги, будто и вправду разговаривал с рекламным щитом, а не с человеком. Вот оно высшее общество - царство картонных декораций. Снаружи все прекрасно, а внутри зловонная свалка. Печально.
Спускаясь по трапу, я обратил внимание на Аню, сидящую за столиком и весело щебечущую о чем-то с подружками. На столе бокалы с разноцветными коктейлями, между пальчиков тоненькие как соломинка сигареты. Шляпки от дольче. Сумочки от Guchi. Только для светлого человеческого разума места совсем не осталось, пускай за них думают модельеры и мужья. Удивительное противоречие, в высшем обществе должны находиться образованнейшие и культурные люди, так что же там делает идиоты с забитыми кокаином носами?
Машина мягко тронулась и медленно заскользила по глянцево-чистым улицам журнального города. Всю поездку я провел, нажимая кнопку автобара. Нажимаешь, и из переднего сиденья выезжает поднос с кучей красивеньких бутылок. Он тоже выполняет свою работу. Как и все. Наверное он тоже гламурен, бэха все таки.
- Мы приехали, - водитель повернулся и смотрел на меня своими удивительно красивыми глазами.
- Куда? - Честно говоря, глубоко плевать.
- Вечер прием по случаю подорожания доллара по отношению к евро.
- Что за чушь?
- Не мне судить, - водитель пожал плечами.
- И мне обязательно туда идти?
- Вы обещали вашему другу, Паше.
В свете последних событий видеть последнего совершенно не хотелось, поэтому попросил водителя:
- Слушай, а давай ты отвезешь меня на какой-нибудь пустынный пляж?
- Как скажете.
Не успел консьерж открыть дверь автомобиля, как машина тронулась, оставив удивленно смотрящего вслед недоумевать в одиночестве. Объездив все побережье мы, наконец, нашли более-менее тихое безлюдное место. Я вышел из автомобиля и по крупному камню подошел к берегу, сев на корточки.
Взял камешек, кинул. Шлеп. Ночь вступила в силу окутав своим плащом все вокруг насколько хватало глаз, только одинокая луна да клуб где-то вдалеке не думали подчиняться ей. Шлеп. Камешек подпрыгнул пару раз над водной гладью, прежде чем в одиночестве пойти ко дну. Шлеп. Так и я как этот камешек, брошен неведомой рукой с родного пляжа в глубины чужого бытия. Шлеп. Живой человек в мире запрограммированных зомби. Шлеп. Театральный актер в рекламном ролике. Шлеп, шлеп, шлеп...
Обернувшись на машину, в свете фар я увидел ту тварь, что была на картине в кабинете. С галлюцинациями нужно бороться, вручную решил я и вскочив, я со всех ног бросился за ним. Монах медленно развернулся и пошел прочь. Оттолкнув водителя, сел за руль и дал по газам. Ох уж и шустрый зараза, силуэт виднелся на углу улицы, а затем и вовсе скрылся за углом. Поддав газа, держался на приличном расстоянии несмотря, что я был на машине, а монах передвигался на своих двоих. В этой безумной погоне пару раз чуть не вылетел на обочину и едва смог объехать дорожный знак, так неудачно поставленный на повороте. Наконец, преследуемый толи вошел, толи вплыл, в двойную дверь желтой многоэтажки. Оставив машину как есть, я кинулся за ним. Бешеный бег по лестнице вверх. Последний этаж. Крыша.
Существо в темной рясе стоит ко мне спиной на краю. Кажется, он осматривает город. Хотя есть ли у него глаза? Может ли он чувствовать? Играть в доброго полицейского спасающего самоубийцу стоящего на самом краю совершенно не хочется, да и странно было бы спасать парня с щупальцами вместо рук. Как и следовало ожидать, шаг и ряса весело развиваясь во встречных потоках воздуха, полетела вниз. Ни крика, ни тела распростертого на асфальте.
Интересно, а какая смерть последняя? К черту гламурный стяг испорченной элиты, гордо развивающийся на увешанном гирляндами ГУМе. Никогда не любил играть в игры, где победа присуждается тебе заранее. Жизнь в которой добиваться уже нечего печальная штука, развлекайся до упаду, пока в один прекрасный миг не почувствуешь себя свиньей валяющейся по уши в грязи. Тогда обнаружишь пистолет в руке и его хладное дуло у виска, а может шершавую удавку на шее, или обдувающие порывы ветра в лицо на краю крыши. Каждый сам строит свою вавилонскую башню и ему одному решать, когда остановиться, прежде чем упасть. Интересно, а что дальше? Кажется я на верном пути к безумию. Ну и что? Шаг.
***
Грязь, поднимающаяся до щиколоток. Обнаженные спины, израненные яростными ударами плетей. Иголка шприца над огоньком пластиковой зажигалки. Сбившиеся в углу испуганные грязные тела. Холод. Презрение, пропитавшее воздух. Грязь, поднимающаяся до щиколоток.
- Подъем! Нечего тут разлеживаться ублюдки долбаные.
Этот противный гортанный прокуренный крик, заставил темную комнату шевелиться. Ото всюду стали вылезать темные грязные полуобнаженные тела. На койках спали по двое, а то и по трое человек, хотя на людей они не особо походили. Занят был каждый уголок. Поднялся ужасный гул, будто неосмотрительный зверь разбудил улей. Брань, стояла повсюду. В дальнем углу завязалась потасовка, послышались крики. Как обезумевшие, люди разбегались прочь от дерущихся, и в их выпученных от ужаса глазах читался только животный ужас. Один из дерущихся нанес удар в шею стеклянной заточкой. Радостно хлынула кровь, несмотря на руки тщетно пытающиеся закрыть рану. Осев на пол, раненный стал рыбьими глазами смотреть на своего убийцу, который впрочем, ликовал недолго, тени в темных плащах метнулись к нему и увели из комнаты, прихватив заодно всех, кто стоял неподалеку и попал под руку. Об умирающем все забыли, оставив его в одиночестве захлебываться кровью, последняя мольба, стон, вздох.
Сильный толчок в спину столкнул меня с койки, пролетев один пролет, сильно ударился о пол. Столкнувший меня бородатый мужик воровато оглянулся и, не проронив ни слова, пошел прочь. Встал, нога мгновенно отозвалась резкой болью, нужно будет обратиться к врачу, только я разберусь, что к чему. Вместе с людским потоком я оказался в новом помещении - это был просторный песчаный двор под открытым солнечным небом, высоко вверх поднималась многоярусная цилиндрическая стена. Каждый этаж был усеян множеством дверей, словно спорами у губки. Всюду прохаживались надзиратели с плетями или палками в руках. Человеческие фигурки, сгорбленные запуганные кучками стояли то тут, то там, около грозных людей в красных плащах. Вместе с красным плащом всегда ходило двое трое черных. Проклятье, где я оказался на этот раз? Предыдущее пробуждение было намного приятней.
Бездумная толпа овец в человеческой шкуре снесла меня и вновь потащила за собой. Надсмотрщики с презрением глядели на человеческое море, шумящее вокруг. Наконец все остановились, подняв свои головы вверх, на второй этаж, где показалась фигура в просторных красивых одеяниях. Видимо это был священнослужитель, картинно подняв руки к солнцу, он вещал в небольшой микрофон, стоящий напротив его лица.
- Люди! Слышите ли вы меня? Помните люди, что вы посланы страдать на эту грешную землю, расплачиваясь за грехи прошлых жизней! Но вам послана великая благодать, вы люди, должны работать на благо города и тогда, возможно при перерождении сумеете сами попасть туда. Но высшие миры сего добры к вам люди! Они посылают вам счастье, люди. И каждый из вас вечером может получить свою порцию.
В ответ толпа взорвалась, люди стали прыгать, петь, словно разом обезумили. Меня стали толкать в этом сумасшедшей вакханалии, отчего нога разболелась еще сильнее. Особо веселые получали сильные удары палками или плетями от надзирателей. Одного из неудачников оттащили от толпы и были до тех пор, пока бедолага не перестал дергаться, это слегка успокоило людей, вернув их лицам прежний угрюмый вид. Дождавшись тишины, священнослужитель продолжил:
- Так приступайте же люди! Впереди у вас еще один совсем не легкий день, но помните, в конце вас ждет награда! - Сложив пальцы домиком, он медленно развернулся и скрылся в проеме двери.
Теперь власть получили надсмотрщики. Яростно крича и щелкая кнутами, они словно скот стали разгонять людей. Меня, вместе с парой дюжин несчастных, выгнали на поле. Выдали лопаты, тяпки, вилы и отправили работать, а сами сидели за столом, играя в карты и попивая винцо. Темная замерзшая земля очень нехотя поддавалась металлу. Остальные остервенело работали, стараясь из-за всех сил, будто за спиной сам черт следил за ними. К обеду я чувствовал себя полностью выжатым, к тому же доканывала ужасная головная боль, нога невыносимо ныла, но казалось, начинала понемногу проходить. Вены на руках вздулись и посинели. Но наши мучители, кажется, не знали, что такое отдых, в итоге я повалился прямо на только что вспаханную землю, зарывшись в нее рилом. Она казалась такой мягкой, что закрыв глаз, я медленно стал погружаться в сон, несмотря на собачий холод.
В чувство меня привел огненный удар кнута по спине. Ужасная боль будто сковала тело, медленно разливаясь все дальше и дальше - вальс бешеных муравьев. Но сил не прибавилось, все, на что было способно мое тело это выгнуться дугой и вновь опасть на землю. Мир вокруг понемногу уходил в темноту. Повернув голову немного вбок, на грани видимости я увидел монаха, указывающего своим мерзким щупальцем в мою сторону. Темнота.
- Не твое собачье дело Марк! Поместите его в изолятор и увеличьте дозу стимулятора.
Шаги. Скрипнула дверь. Опять пощечина. Расплывчатое лицо перед глазами. Кажется у этого типа бородавка под носом. Экой урод. Наконец он распахивает свой рот и вместе с ужасным зловонием и слюнями в меня полетели слова:
- Повезло тебе, выродок, но ненадолго, я найду способ вытряхнуть твою душонку прямо в объятья ада.
Был бы благодарен, хочу ответить я, но не могу. Сознание вновь оставляет меня. Удар о пол. Лязг железной двери. Как же болит голова, и вены так распухли, что кажется, вот-вот лопнут. Раз в сутки в глазах начинает темнеть, потом тело все немеет, и падаешь на ледяной пол не в силах пошевелиться. Тогда с противным металлическим скрежетом медленно открывается дверь и на пороге возникает неразличимая фигура в белых с золотым одеждах. Моя рука вдруг оказывается в его. Мужчина, хотя может быть женщина, выуживает откуда-то шприц и вонзает прямо в мою вену. Затем исчезает, просто растворяется в воздухе, при этом, не забыв закрыть за собой дверь. Но в этот момент все перестает быть важным, ибо я оказываюсь в объятиях радужно безумной вездесущей невидимой неведомой призрачно реальной пустоты. Взлетая ввысь на дно неизведанных морских глубин, я забиваюсь под самый маленький камешек, лишь для того чтобы через секунду оказаться пред такими холодными лучами ярко красного солнца так ненавидящего меня. Но это лишь миг, наважденье. И когда это происходит, я чувствую себя самым счастливым существом в мире, но яростная волна, раз за разом выкидывает меня на ледяной пол промозглой обшарпанной камеры, когда кажется, что ты на пороге счастья.
Единственным оставшимся средством связи с окружающим миром осталось небольшой окошко, выходящее в скотный двор служивший обиталищем для сотен рабов, влачащих жалкое существование. Эти люди совершенно потеряли человеческий облик - лица, покрытые странными багровыми пузырями, руки все в странной сыпи, гнойные раны. Они жались к стенам, стенали от мучившей их боли, пока не находили шприц, после они безжизненным стеклянным взглядом рассматривали стены, тупо улыбаясь. А утром всегда заявлялись плащи и выгоняли всех на поля, работать. Возвращались не все, но кому до этого было дело? Мне? Да что, вы. Я был сторонним наблюдателем, испытывавшим лишь презрение к этим существам.
На двенадцатые сутки меня вышвырнули, наказав не дурить и радоваться тому, что высокое начальство в отъезде. На этот раз меня отправили не в поле, а на каменоломню. К вечеру я совершенно не чувствовал себя человеком, больная голова и все остальные синдромы. При входе в казарму, рука в черной перчатке, вручила мне, как и остальным, шприц и маленькую колбочку со светло красной жидкостью, я только сунул их в карман и повалился на койку, закрыв глаза. Но полежать спокойно мне не удалось, через несколько минут меня растолкал немолодой мужик. От него ужасно несло, в грязной черной бороде затерялись остатки еды, только во взгляде читалось еще тлеющее желание жить, несмотря на все невзгоды, выпавшие на его нелегкую долю.
- Ты живой? - Хрипящим голосом спросил он.
- Если это можно назвать жизнью... - Несмотря на то, что это первый собеседник за последнюю дюжину дней, общаться с этим существом совершенно не хотелось.
- А тебя, что не ломает?
- В смысле?
- Ты не укололся.
- А зачем? - Только сейчас я понял, что в кармане лежит шприц.
- Видимо ты недавно здесь. - Губы мужика расплылись в ужасающей улыбке.
- Вроде того.
- По крайней мере, я тебя тут раньше не видел. Шприц и колбочка это сильный наркотик, своеобразная плата за рабский труд, которым они истязают не только тело, но и разум. Подсядешь и уже не захочешь отсюда уходить, тут и подохнешь. Думаю, они уже кололи его тебе, пока ты спал или был в отключке, им выгодна твоя зависимость.
Обведя взглядом зал, я увидел, то отвратительное празднество жизни, которое творилось вокруг меня. До этого я думал, что в шприцах лекарство, окошко в моей одиночной камере не давало возможности увидеть в полной мере, что это снадобье делало с людьми. Без сомнения это ад. Хотя быть может, наркоманы видят в этом свою, особую прелесть, доступную лишь их пониманию. Люди вокруг сошли с ума, каждый по-своему. Кто пел, кто плясал, кто совокуплялся, кто смотрел в стену, великое разнообразие. Безумный хоровод медленно ужасной смерти нависшей над телами.
- Мерзко, да? - Продолжил мужик, - значит еще не подсел, но ничего через месяц присоединишься к ним.
- А почему ты еще не с ними? - Как же раздражал этот противный хрипящий голос.
- Я отсюда смотаюсь. По копейке продаю наркоту, а потом выкуплюсь, чтобы не сдыхать на радость властям.
- Почему на радость?
- А ты еще не понял? На Земле перенаселение и от людей нужно избавляться. Поэтому власти приняли решение, пускай девяносто процентов населения медленно подыхает в тюрьмах на благо оставшейся элите. Знаешь, за что я сюда попал? И все остальные? За неуплату налогов, а они таковы, что любого сюда загонят.
- И что? Никто не выходит?
- Бывает, но вскоре возвращаются, на воле употребление наркотиков карается смертью, как и любое другое преступление, ну кроме неуплаты налогов.
- А продай мне свою, дозу, а?
- Ты же не сидишь? Нафига тебе она?
- Да какое тебе дело?
- Ааа... понимаю, решил по полной вмазаться. Если помирать, то весело. Хорошо, но разве тебе есть чем платить?
- Возьми это, кучу бабла стоят, отдам за три дозы, - я достал завернутые в ошметки новенькие туфли, в которых я сюда попал, но быстро успел спрятать, когда мне выдали бесформенные говнодавы.
- Без проблем мужик, завтра еще две будут. - Он кинул мне на ладонь колбочку и стал уходить, - только ты это, не вздумай сразу все всадить, иначе дорога прямо в ад.
- Ну, я же не похож на идиота?
- Да черт вас знает.
Он растворился в толпе таких же безликих существ, как и он сам. Не выберется он отсюда, с горечью подумал я. Сломается, уколется. А дальше пути нет. Наркотик -идеальное оружие массового поражения, вставшее на вооружение у сильных мира сего.
Следующий день точная копия предыдущего, и вновь я, чувствуя себя мертвецом, лежу на койке, закрыв глаза, чувствую, как чья-то рука кладет что-то в карман штанов. Наверное, вчерашний мужик, удивительно, что не обманул, ведь туфли он вчера забрал. По камере прошелся гул - плащи идут. За мной. Решили опять меня отправить в злосчастную одиночную камеру, черта с два.
Три колбочки в один шприц и три в другой. Корабль готов к взлету, отправляемся покорять галактику друзья. Когда уже все это кончиться, сколько можно? Пережить несколько смертей, пожалуй, тут пошатнется рассудок самого стойкого циника, не то, что замученного жизнью простого смертного. Чем же я не понравился той треклятой цыганке отправившей меня автостопом по аду. Как это все возможно? Видимо это все вопросы, на которые нет ответа.
Дверь отворилась точно в тот момент, когда в вену вошла первая игла и мутная красноватая жидкость стала смешиваться с кровью, заставляя биться сердце биться в птичьем ритме. Все вокруг поплыло, обретая радужную расцветку, все вокруг стало, как то светлей и радостней. Ушли болезни и невзгоды, но что-то мне подсказывало, что опасность осталась. Сквозь марево галлюцинации, вслепую ввожу второй шприц, кажется, попал, кажется, ввел. Мерзкое щупальце проплыло перед глазами. Тени стали разбегаться вокруг и кричать. Зачем они кричат? Опуститесь на волю разноцветного потока, и все пройдет, будьте вместе со мной. Ведь я плыву на спине по реке счастья, и никто мне не нужен, никто мне не указ. Все хорошо и прекрасно, только вода стала попадать в рот, у нее приятный солоноватый вкус, но это ничего, это не важно. Начинаю тонуть, но это так приятно. Тяжелое тело тянет меня на дно, а вода со вкусом крови не дает дышать. Или это кровь со вкусом воды? Какая к черту разница. Можно пускать пузыри ртом, забавно. Почему вдруг стало так темно? И холодно? Совсем не хочется думать.
Белые коридоры - люди в халатах им в тон. Бескрайние улицы, нарисованные карандашом двухгодовалого ребенка. Клоуны и радость вокруг. Решетка, покрытая мягкой шерстью. Машина скорой помощи, изрисованная пьяными граффитистами. Смирительные рубашки в веселую клеточку. Белые коридоры - люди в халатах им в тон.
***
Проснулся в холодном поту, просто открыв глаза и тупо уставившись в потолок. Казалось наркотик убил меня, но в аду нагнал флэшблэк, не забывая напоминать про недавний смертельный передоз. Голова кружилась, тошнота подходила к горлу, но все было ничего по сравнению с моим тягучим желанием узнать, куда на этот раз меня забросила нелегкая. На вид моя спальня, но внутренний голос подсказывал, что это не так.
Нужно найти отличия и быть готовым бежать отсюда! Спрыгнув с кровати, начинаю перерывать все вокруг. Шкаф, тумбочка, полки. Вроде все в порядке. Даже заначка на потолке в порядке и деньги целы. Неужели я спал? Как хочется в это верить. Открываю дверь и не вижу ничего необычного, странно даже. Никаких пьяных тел, гламурных недоумков или грязных наркоманов. Стой, Егорка, чего странного то? Все в порядке, дурной сон прошел, говорю себе я. Теплые струи дождя вместе с грязью смывают дурные воспоминания, отправляя их на просторы канализации.
Черт побери, как слаб современный человек. Все его мечтания ограничиваются, как правило, высокопарными словами да парой красивых жестов. Убедившись в этом на собственной шкуре, тяжело теперь будет смотреть в глаза окружающим людям, прикрываясь щитом цинизма. Хотя, чтобы предприняли они? Такие же серые замызганные обитатели мегаполиса. Да уж, городские жители - это люди бумаг, отравляющие свою жизнь по своей же воле. Тут есть все: революции, богатство и рабский труд. К сожалению это не полный список тех пороков хранимых этим огромным пауком живущим жизнями попавших к нему в сети мушек.
Насколько же приятно надевать чистую одежду после душа. Божественно, правда вспоминаются грязные рабы, работающие за наркотик, и все вокруг кажется несущественным, до ужаса глупым. Нужно проветриться. Каблуки туфель цокают о каменные ступени, приятно отзываясь в мозгу. Перед глазами до сих пор свежи картины недавних событий. А может книгу написать? Сюжет нормальный, вроде, да и поучительный вполне. Железная кодовая дверь медленно открывается, выпуская меня навстречу прохладному осеннему деньку.
Ноябрь подходит к своему логическому завершению - зиме. Люди вокруг уже оделись в зимние пуховики и шапки, превратившись в блеклые черно-серые шарики, угрюмо шагающие по бесконечной паутине улиц. Снег. Первый снег. Хлопья белого пуха неохотно, будто стесняясь оседают на землю лишь для того чтобы превратиться в маленькую лужицы вместе с тысячами других неудачников. А быть может, повезет упасть на ветку дерева и пролежать до завтрашнего утра, радуя глаз преддверием наступающей зимы. Первый снег. Да кому есть дело, до этого? Перевелись романтики пишущие стихи для своей дамы сердца. Пропала радость в глазах художника. Ушли дурачки, что поумнее многих, от радости высовывающие языки и ловящие снежинки, сладкие на вкус. Ушли, но насовсем ли? Первый снег.
Смешавшись с толпой, став одним из стада, иду вперед, не разбирая дороги, сквозь грязь улиц и площадей. А может к черту ее эту рутину? Что она мне даст? Только черно белые будни в стоп кадре проносящиеся пред глазами. Печальная картина. Подняв голову к небу, стал смотреть на падающие снежинки, мягко падающие на лицо и играючи жалящие холодком. Сильный удар в плечо, повернувшись, вижу фигуру в рясе, идущую опустив лицо.
Ах, так? Как говориться - приключения продолжаются. Ну что ж тварь, теперь я покажу тебе кто тут хозяин. С яростью бросаюсь на монаха, жалобно пытающегося отбиваться щупальцами. Повалил, но лишь успела моя рука метнуться к капюшону, скрывающему лицо, как люди вокруг схватили меня, держа по рукам и ногам. Тщетно я пытался вырваться и просил отпустить. Ответом был лишь противный голос педика, повисшего над правой рукой, нашептывающего мне в ухо, о том, что все будет в порядке, не забывая щипать меня за задницу.
- Отпусти сука!
- Тише, тише, сейчас вот успокоишься и пойдешь со мной в одно место, иначе я сдам тебя, сдам как миленького. - Уговаривал, ублюдок, его губы были так близко, что еще секунда, и он начнет лизать мое ухо, своим проклятым языком.
- Да пошел ты, выродок! - Вывернувшись, я сумел плюнуть в лицо голубому, но это, кажется, только раззадорило его.
Скоро приехала милиция, а заодно и скорая. Странно, почему то не видно пожарников и МСЧ, обычно они всем скопом приезжают. Народ меня бережно передал людям в форме мышиного цвета и спустя минуту я уже сидел в бобике за решеткой отделяющей меня от водителя. Монах что-то втолковывал ментам, позже позвали санитаров и вот вместо наручников на меня натягивают серую смирительную рубашку.
За казенным пластиковым столом сидит мужчина средних лет в белом халате. На носу у него бородавка, что вполне забавляет меня. Мой разум рисует картины, где бородавка еще больше или меняет цвет в зависимости от настроения хозяина. Подняв на меня очи, преисполненные усталости, психиатр спрашивает:
- Я сейчас разговариваю с Егором Константиновичем?
- Вы это не хуже меня знаете, хотя в последнее время я стал сомневаться кто Я?
- Сколько вам лет?
- Двадцать три.
- Кем вы работали?
- Юристом.
- Вы подумывали о совершении суицида?
- Да, более того, два раза я его успешно совершил, представляете?
- Конечно, представляем. Скажите, а зачем вы напали на гражданина на улице?
- Да потому, что, черт побери, у него щупальца вместо рук! Такие противные фиолетовые щупальца, понимаете? А еще мне кажется, что именно он виноват, во всех моих злоключениях, хотите узнать о каких?