Тяжелые капли дождя падали на мостовую, сливаясь в бурлящие ручейки, которые потом текли куда-то по сточным трубам. Мостовая имела потрепанный вид: плитка во многих местах была выбита и валялась где ни попадя, а чуть дальше зияла воронка. Мэттиас сидел, прижавшись к стене полуразрушенного дома, глядя в провал стены второго этажа. В зубах тлела сигарета, а руки перебирали разобранный пистолет. Наконец, собрав его и вставив обойму, Мэтью поднялся и стал спускаться к выходу. Тяжелые сапоги подняли облако пыли.
Какой красивый это был город до войны. Войны, которая уже унесла миллионы жизней и унесет еще. Война, которая обещала быть молниеносной и должна была закончиться через считанные недели. Война, которая началась с ядерных боеголовок и огромных армий, переросла в бесконечные стычки малочисленных отрядов, а бывшие столпы мира сего распались на сотни государств, которые правильнее было назвать группировками. Париж продержался пять дней.
В углу сидела кучка испуганных людишек, прижимаясь друг к другу, перемазанные в саже они держались за свое "оружие", как за свою последнюю надежду. Видимо разум окончательно покинул их, раз они собрались отбиваться от отлично вооруженных солдат четвертого Рейха лопатами. История повторяется - Париж снова захвачен фашистами, только на этот раз это не мощная машина Германского государства, имевшая все шансы поработить мир, а всего лишь остатки четвертого немецкого полка, возглавляемого съехавшим с катушек генералом, вообразившим себя Гитлером. Фашисты оккупировавшие город ведут нескончаемую войну с арабами, которые вряд ли уступают им силой. Самое смешное или плачевное то, что борьба ведется за освобождение французского народа, который пускается в расход обеими сторонами противостояния.
Вот они, ваши французы - сидят, прижавшись друг к другу. Им отнюдь не хочется сгинуть в фашистских лагерях или арабских тюрьмах.
Паренек лет шестнадцати подбежал ко мне и дрожащим голосом пролепетал:
- Ну, как там? Чисто?
Парень мне не нравился, к тому же я никак не мог запомнить его имя. Толи Чарли, толи Шарль, на самом деле не важно. Он вообразил себя бравым воякой, нацепив на себя камуфляж, и раздобыв где-то пневматику, толку от которой ноль.
- Нормально, дождь будет нам в помощь, надеюсь, фашистские патрули не захотят промокнуть.
- Я сплюнул бычок - Собирай людей Чарли.
- Меня Шарман здесь зовут. - Обиженным тоном произнес он.
За мной под проливной дождь вывалила гудящая толпа. Я прикрикнул на них, чтоб замолчали, понимая, что поможет это ненадолго. Прекрасный раньше город представлял собой жуткое зрелище. Покажите мне человека, который восклицал "Город любви", и я рассмеюсь ему в лицо, стоя на руинах древнего полиса. Не вижу смысла описывать, то, что стояло пред моими глазами, просто представьте себе руины, а потом Париж. Вода хлестала по остовам разрушенных и выгоревших зданий. Никогда не видел такого сильного ливня.
Группа черных фигур шла, прижимаясь к стенам, прячась от дождя под карнизами, пробираясь дворами и закоулками, вслушиваясь в тишину и боясь услышать шаги фашистских патрулей.
- Стойте. - Я поднял руку.
От неожиданности и страху, кто-то упал лицом в землю. Шарль прижался ко мне плечом.
- Слышишь?
До моего слуха долетал гром выстрелов. Наверное, арабы на патруль напоролись. Если это было так, то нам на руку.
- Слушай сюда, Чарли - по лицу парня я понял, что опять накосячил с его именем - сейчас придется бежать. Возможно, в нас будут стрелять, скорей всего в нас будут стрелять, да так, что у тебя барабанные перепонки лопнут, а по ногам потечет твой обед. Передай это остальным, даю тебе две минуты.
Он повернулся к группе и затараторил на французском, обильно жестикулируя. Интересно, каким жестом он передал мою фразу про обед. В и без того уже испуганных глазах людей мелькнул животный ужас, который грозился перерасти в панику. Закончив, мой переводчик повернулся и спросил:
- До корабля далеко еще?
Ах да, корабль. На пристани совсем близко стоит посудина, которая по водам Сены отвозит людей на земли жаркой Африки, которой по слухам война не коснулась. Это ложная надежда, которую я им подарил. Это то, что заставляло их идти за мной.
- Нет, пешком минут двадцать, бегом домчимся за десять, так что, считай, почти добрались. Вот видишь те высотки - Я показал ему вперед на скелеты зданий. - За ними стоит наше спасение. Пора выходить.
Пригнувшись, я выбежал навстречу спасению. Иногда я и сам начинал верить в спасение, которое мог подарить корабль.
Метров через сто я увидел фашистов. Семеро солдат, прячась за баррикадой палили в противоположную от нас сторону, откуда слышались крики на арабском. Казалось, что фрицы одерживают верх. Всполохи огня разрывали темноту, укрывавшую нас, словно добрая мать, но одна из фашистов заметил нас. На его крик "Стоять! Руки вверх!", никто не обратил внимания. Тогда несколько солдат повернулись к нам. Очередь тут же срезала пару, бежавшую совсем близко от меня. Трагических конец, достойный быть воспетым в песнях. Послышались крики. Вот она, паника, во всей своей красе. Кто-то побежал обратно, двое подняли руки, а затем упали навсегда. Мой крик:
- За угол, осталось совсем чуть-чуть.
Я немного успокоил людей, но выдал себя. Боль пронзила все тело. Металл вонзился в грудь, отзывалась и левая нога. По инерции меня донесло до спасительного укрытия, но там ноги отказали, отчего асфальт ринулся на встречу. Словно поджидал.
С трудом открыл глаза. Надо мной склонился Чарли, а неподалеку стояло человек семь, пока живых. Парень потряс меня за плечо:
- Вставай, пошли, я тебе помогу, немного уже осталось.
Рот заполнился кровью, от чего говорить было очень тяжело:
- Доведи людей, скажи, что я мертв, возьми рюкзак и, и...
Не дошел. Последняя мысль мелькнула в голове.
Шарман с поникшей головой встал и вскинул рюкзак на спину.
- Нет. Идем.
Поднялся гомон. Паника обещала разгореться с новой силой. Кто-то плакал, кто-то порывался сдаться фашистам. Куда? Как мы дойдем без него? Слышалось из толпы. Шарман схватил пистолет, направил на людей и взвел курок.
- Кто скажет еще хоть слово, останется здесь навсегда, остальные за мной, я знаю дорогу.
Мэтт не солгал, через несколько минут показалась река и небольшое судно, стоявшее на ней. Лишь сейчас Шарм заметил, что их не преследуют. Он списал это на занятость арабами. И люди ринулись к кораблю, забыв обо всем, о дожде, о фашистах, и об осторожности.
- Стоять - Крикнули в рупор - Все к стене
На корабле зажегся прожектор осветив кучку людей. По трапу сошел человек с автоматом наперевес.
- Оружие на пол! Где Мэтт?
- Он мертв, - Шарм вышел из толпы - Мы нарвались на фашистский патруль, несколько человек погибло.
- Ха, ребята, кажется у нас новый Мэттью - человек протянул руку для рукопожатия и в свете прожектора Шарм увидел у него нашивку работорговца, красный круг перечеркнутый синей линей. Заметив, что парень пялится на его рукав, работорговец спросил с усмешкой. - А ты что думал, парень? Что это корабль в райское местечко под названием Африка? Или ты собрался провести отпуск в пятизвездочном отеле в Египте? Тебе парень повезло, что ты вообще здесь остаешься.
С корабля спустилось еще несколько человек, и стали уводить людей на судно. Один из них со злостью посмотрел на Шарма и плюнул в его сторону. Парень хотел было побежать к ним, объяснить, что он тут не причем, что его тоже обманули, освободить их, но так и остался стоять. Когда всех увели, работорговец кинул сумку на берег.
- Это твой заработок, Мэтт. Запомни, теперь тебя так зовут. Не парься. Не ты первый не ты последний. Мы будем здесь через три недели - Корабль отчаливал, загудел мотор. - Не подведи нас, Мэттью. До встречи.
Новоявленный поставщик работорговцев, предатель, стоял на набережной, наблюдая за уплывающим вдаль судном. Вспомнилась легенда древней Греции, которую он читал в детстве, про паромщика, который переправлял души грешников в ад, в царство Аида.
Дождь все лил, как из ведра. Парень вернулся к трупу своего предшественника, но и там не нашел покоя. Что-то грызло его изнутри. Забившись в разбитую квартирку, Мэтт открыл сумку, осматривая свою награду. Там были хлеб, сушеное мясо, блок сигарет, коробка патронов, пакет с сушенной травой, самогон. Остановился.
За разрушение старого мира, платят его же остатками. Как же это низко и мерзко. Глупая война, которая не думает прекращаться. Парень достал сигарету и закурил от пластиковой зажигалки. Огонь коснулся табака, и он выдохнул облако дыма.
Дождь стучал по крыше, словно безумный барабанщик. Париж продержался пять дней. Его руины держаться второй год.