Лицо возникло в пестрой толпе, словно выхваченное фонариком из черноты осенней ночи. Прошлое дрогнуло в памяти, и быстро выросло из ничего томительное желание начать день заново. Согласитесь, лицо несостоявшейся тещи не может не повлечь за собой вереницу воспоминаний, давно и глубоко замурованных в фундамент новой жизни, а посему способно вывести из душевного равновесия кого угодно! Нужно было сразу отвести глаза, но не получилось - он был обнаружен по собственной неосмотрительности. Окончательно утратив пути к отступлению и не имея сил долее выносить ее озадаченный взгляд, от которого всегда негде было укрыться, он торопливо преодолел сопротивление онемевшего языка и тихо произнес:
- Здравствуйте, Надежда Константиновна.
- Володя! - расцвела малознакомая женщина, едва услышав его голос - видимо, он нес в себе больше индивидуальности, чем физиономия. Дальнейшее стало неизмеримо большей неожиданностью, чем предыдущее - Надежда Константиновна перевела взгляд на кого-то стоящего рядом, он, несколько утратив контроль над своим телом, проследил за ней и, кажется, испугался. Во всяком случае, неуловимо короткий промежуток времени потратил на примирение себя с действительностью. Та, которую он упорно забывал половину своей сознательной жизни, еще не заметила его.
- Здравствуй, мой хороший, - машинально проговорил он с легкой предательской хрипотцой, вовсе не имея в виду излишней фамильярности. Иногда он обращался к ней так, даже лишившись ее - по праву друга. А она осталась очень похожей на себя, словно их не разделяли саднящие в памяти годы - только полудетские угловатости фигуры сменились пленительными феминными округлостями.
- Приветик! - всполошенно выдохнула она после секундной растерянности. - Ты откуда здесь?
Ответ был столь же простительно глуп, как и вопрос:
- Да так получилось.
Мучительная пауза.
- Как живешь?
- Неплохо.
Она бросила короткий неловкий взгляд на стоящего рядом с ней и гнусаво бубнившего что-то подростка с парой прыщей на носу. Он догадался.
- Ну, здравствуй, Сергей Владимирович.
Подросток замолчал и с видимым удовольствием пожал протянутую ему руку.
- Как говорится в таких случаях, а я тебя вот таким помню, - с деланной непринужденностью сострил он, показывая руками размер изрядного леща.
Подросток понимающе хмыкнул.
- Хватит сочинять-то, он тогда уже сидеть умел, - весело обиделась она.
- Может, и умел, но ростом все равно не вышел.
Ему безумно хотелось увести ее туда, где не будет никого, чтобы насытиться внезапной встречей до предела.
- Как муж?
- С ума сошел? Я же с ним развелась через год. Ненормальный, ведь еще в институте дело было!
- А следующий?
Она ничего не ответила, только посмотрела в сторону, куда-то во Вселенную. Потом опять на него:
- А как твоя жена?
- Какая еще жена? - испугался он, почти ощутив себя оскорбленным. - Неужели меня кто-то оклеветал?
- Да нет, я просто подумала... Столько времени прошло, кто тебя знает.
- Ну, ты-то уж должна знать, что я ни за что не расстанусь с привилегиями опытного холостяка.
Она молча улыбнулась и кокетливо убрала со лба выбившуюся из ансамбля непокорную прядку волос.
- Ладно, Сережа, - послышался словно сквозь вату голос Надежды Константиновны, - ты кого угодно из себя выведешь со своими сегами-мегами. Пошли, покажешь, что там тебе понадобилось.
Возможно, сразу после столь вовремя произнесенной фразы, бабушка увела прочь чужого ребенка его любимой, оставив свою дочь наедине с ним и суетливыми равнодушными незнакомцами. Время разделилось надвое.
- Знаешь, ты всегда нравился маме, - чуть смущенно улыбнулась она в оправдание случившегося.
- Поэтому я всегда боялся ее больше, чем твоего отца.
- Правда? Она расстроится, если вдруг узнает.
- А ты не говори ей.
Страшно не хотелось вспоминать общих знакомых, но сказать о них самих было нечего, поэтому тишина укрыла их голоса своим прозрачным саваном. Он смотрел на нее долго и задумчиво - в прежние времена она начинала от этого смеяться и дразнить его, требуя объяснений, а теперь смотрела так же, не желая развеять чары молчания. Наверное, поняла, что нельзя разговаривать, созерцая пугливый летний дождь, ибо слова убивают его великую тишину.
- Отлично выглядишь, - сказала, наконец, она. Вполне искренне, как ему захотелось поверить.
- Повезло, - ответил он после неприлично долгой паузы, злобно не расщедрившись на ответный комплимент - хотел причинить ей боль.
- Может, телефон мой запишешь? Потерял, наверное, давно.
- Я его помню, - честно ответил он. - Счастливо. Может, еще увидимся как-нибудь.
Незнакомцы сомкнули ряды у него за спиной, так ничего и не заметив, а он окунулся в них, как в Лету, и упрямо пошел вперед, полный решимости никогда больше не оглядываться.