Вавилонская Яма расположена на обрыве холма над Змеиным озером. Говорят: "Яма невидима, но растет в глубину. Когда люди, спустившись на дно, поднимаются наверх, на обратном пути они могут встретится лицом к лицу с кем-то, кто выглядит точь-в-точь, как они сами, только с хвостом и крыльями. Чаще всего они встречают здесь шестикрылого Козла, говорящего на трех языках одну и ту же фразу: "Все козлы, в том числе и я".
Кто из нас козёл обычно никто не догадывается, человек не может познать себя сам, так же как не может засунуть свой хуй в свою жопу. Но, уж если он парадоксальным образом умудрился сделать это, то полученные им знания уместнее всего сравнивать не с козлом, а с "Шестикрылым Серафимом" из пушкинского "Пророка" - он начинает видеть то, что недоступно в обыденном восприятии жизни.
На самом деле, среди жителей деревни на берегу озера распространена легенда: "Шестикрылый козёл-призрак, которого якобы видят те, кто вот-вот выйдет из ямы - это оборотень и лживый Змей. Он хитрее всех зверей полевых. У того, кто дотрагивался до крыльев Змея начинались многочисленные оргазмы, переходящие в исступление с полной потерей чувствительности. То есть Змей подавлял либидо". По этой причине все путеводители рекомендуют: "Не ебитесь после путешествия по Вавилонской Яме. Ебитесь - до!".
С тех пор, как девушка по имени Мея встретилась со Змеем, она стала напоминать себе героиню из "Секса в большом городе". Тёмненькую.
- Ах, он меня наверно любит... Или не любит? Или всё-таки любит? Нет! А я? Я?.. Я люблю? Да! Кажется... Нет! Я его не люблю! Но я люблю его! А он? Да? Нет? Кажется!.. И так до полной потери чувствительности. Чтобы подобных мучений не происходило, Мея начала курить смесь, состоящую из конопляных листьев и толченых зерен. После неё она ощущаю глубокую общность с любыми мужчинами. Особенно - с онанистами. Они как и Мея были самыми лучшими, но глубоко недооцененными. Или непонятыми... Особенно - евреями.
Однажды, приняв вечером один гран гашиша и куря, по обыкновению, сигару, Мея легла в постель и читала неинтересную книгу до полуночи. Она полагала: прием был очень мал (так как не вызвал никаких явлений и не изменил пульса) - поэтому расположилась спать. Но вдруг!.. Почувствовала сильный шум в голове - он имел большое сходство с шумом кипящей воды. Свет озарил её тело и сделал прозрачной как голубая дымка. В таком виде Мея вышла в интернет и...
- Ёб нашу Дам де Грасье! Что тут началось?! - вспоминает Мея.
До сих пор она сожалеет, что не было под рукою фотоаппарата, чтобы изобразить величественные вещи, ею увиденные. Во-первых, она как будто заново родилась, точнее - умерла ещё в роддоме из-за того, что врачи не пришли. Мама Меи кричала, а они подходили и говорили: "Ну, это ничего, это первые роды, это фигня! Ты терпи,.. не ори!" А когда переполошились, было уже поздно. Мея родилась огромного роста и мертвой - внутриутробная асфиксия. А когда измученная зареванная мама наконец-то уснула обессиленная, то ее разбудила медсестра - ребенку надо было дать имя, для документов. Мертвому. Нарекли его первым попавшимся на язык именем. От злости!
Спрашиваете, как Мея узнала, что она мёртвая? Очень просто - засунула свой хуй в свою жопу.
Спрашиваете откуда появился у нормальной девушки хуй? А дело в том, что в тот день когда Мея встретила в Яме Змея они пропиздили два часа ни о чём, но шестикрылый рептелий почему то так ни разу и не употребил слова "пизда" - Мея вспоминала всё, что сказал Змей, но так и не вспомнила. Это свидетельствовало о том, что Шестикрылый токо махал крыльями на Мею, а она для него не была сама Мея. Дело в том, что в жестоких условиях самореализации девушка и пизда - это две стороны одной педали. Когда же кто-то не интересуется пиздой девушки, то есть не называет вещи своими именами, другими мыслями он утверждает, что у неё в пизде пробка и она не может заниматься сексом. Только оральным или в жопу! Уж за два то часа ведь всегда можно было вынуть пробку. Причём любую!.. Большую!.. Или из бамбукового дерева!
Раньше Мея считала, что идеи любви устроены иерархично, и пизда существует как высшая идея. Пизда, - думала она, - это амбиционная колокольня, с которой звонят псам Павлова, чтобы они шли кушать. Однако, после встречи с шестикрылым Змеем, Мее открылась истина. Это спасительное знание заключалось в том, что пизда не является даже хозяйкой на своей колокольне, а вынуждена довольствоваться жалкими сведениями о том, что происходит в её душевной жизни бессознательно. Оказывается, пизда Меи всю жизнь жила скрытой жизнью обычного мужского полового члена. Размером с банку кока-или-пепси-колы!
"Ни хуя себе?!" - скажите вы, - Это Зигмунд Фрейд! И тем не менее... Хуй Меи был самый настоящий, только голубого цвета. Молнии, небо и вершины гор были одинакового с ним цвета, голубой казалась даже тень, отбрасываемая хуем. Поэтому, во время клинической смерти в роддоме, Мея увидела ни страшных чертей, ни ангелов голубоглазых, а мерцающий голубоватый свет в конце тоннеля. Она потянулась за хуем и...
- Ёб нашу Дам де Грасье! Что тут началось?! - вспоминает Мея, - Я ухватила его обеими руками.
Хуй был не простой а голубой и с кальяном. Она и хуй долго смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Наконец, хуй вынул кальян изо рта и медленно, словно в полусне, заговорил:
- Ты... кто... такая? - спросил хуй.
- А ты? - Мея посмотрела сверху вниз на место, где должна быть пизда и не узнала свой половой орган.
Даже хорошо известные лица на перевернутых изображениях бывает трудно узнать и назвать!
- А я? - задумалась Мея, - Кто я?.. В неперевёрнутом виде я, наверняка, узнаю свой собственный почерк, ведь свыкалась с ним в течение многих лет.
Она направила хуй повыше и подальше от ног и пописала. На песке после мочеиспускания осталась надпись: "Все козлы, в том числе и я"... Почерк напоминал контуры райского сада.
Неожиданно, как в зеркале, перед Меей появился Змей в белом халате, прочитал надпись на трёх языках и произнёс: "примишь жизнь от члена своего" (то есть, в смысле, от хуя).
Что оставалось подумать девушке? Во-первых, в слове "член" ей всегда чудилось что-то членовредительское, родственное разделке мясной туши. Во-вторых, она, конечно, понимала, что это - её сугубо личная фобия и втайне стыдилась. Но, что она могла ответить пророчествующему принять жизнь хуёвую?.. Мея только почувствовала одновременно две мысли - необходимость сойти с ума и сделать очищающую клизму! Причём любую!.. Теплую!.. Или маленькую детскую! Вопрос был не в том, какую или как сойти с ума, вопрос в том - куда? Бессмысленным казался сам вопрос, но понимание его требовало прежде всего для того, чтобы отсутствовали всякие сомнения. Именно в безмыслии не могло быть ни смысла, ни его отсутствия. В этом не должно было быть никаких сомнений! И Мея решила: "Всё, хватит нырять в подсознание и строить из себя целочку - надо выйти из ума...". Она вскипятила воду, охладила её до комнатной температуры, подлила туда немного мочи (хотя это и была уже излишняя роскошь - для выравнивания кислотного баланса), сделала очищающую клизму и... Вставила свой хуй себе в жопу.
- Ёб нашу Дам де Грасье! Что тут началось?! - вспоминает Мея, - Я ожила и почувствовала себя херувимом с шестью крыльями, помазанным, чтобы исцелять больных, проповедовать и изгонять бесов из толстой и прямой кишки.
И пошла Мея ходить по свету, как Змей по саду Эдемскому, - широко размахивая хуем и крыльями. Люди стали спрашивать её: "Откуда ты пришла и куда идёшь?" И отвечала Мея: "Я вышла из Вавилонской Ямы и в Яму вернусь". И когда вернулась, люди, с которыми она встретилась внутри, вошли друг в друга, как в стадо свиней, пасущихся неподалёку, которое затем бросилось с обрыва в озеро и утонуло.
![[]](/img/s/samojlowich_a_m/zmey/yama2.jpg)